Как понять черная зависть: Что-то пошло не так (404)
Черная зависть: верные признаки и опасность этого чувства
Читати українською
7 признаков, что вам завидуют черной завистью
Во всех мировых религиях зависть считается тяжким грехом. Это деструктивное чувство очень тяжело контролировать, хотя оно и осуждается с точки зрения общественной морали. В конечном итоге больше всего страдает сам человек, испытывающий раздражение от чужого успеха.
Подпишись на наш Viber: новости, юмор и развлечения!
ПодписатьсяНо и человек, которому завидуют, тоже подвергается опасности. Озлобленный недоброжелатель не упустит возможности нанести удар в спину, а потом еще и позлорадствует над несчастьем. Как понять, что вы вызываете у кого-то зависть?
Нежелание слушать о ваших успехах и повышенный интерес к неудачам. Завистнику неприятно, когда вы рассказываете о том, как вам увеличили зарплату (повысили в должности, подарили шубу и т.
Невербальные сигналы. Общаясь с тем, кого вы подозреваете в черной зависти, обратите внимание на его мимику и жесты. Первое, что выдает негативно настроенного собеседника, – это натянутая улыбка. Пытаясь выдавить неестественную эмоцию, он плотно сожмет губы и растянет их в ухмылке. Одновременно взгляд становится прищуренным, тяжелым или даже злым. На спинке носа могут появиться морщинки, свидетельствующие о чувстве дискомфорта.
Популярные статьи сейчас
«100% бавовна»: Ольга Сумская сделала то, чего от нее украинцы не ждали — настоящая патриотка Живут, как у Бога за пазухой: 7 женских имен, обладательницы которых не будут несчастными 6 женских имен, которые приносят удачу тоннами: их обладательницы утрут нос всем Ирина Фарион пожалела, что защитников Азовстали освободили из плена: «Кончена долбо**бка»
Показать еще
Отсутствие похвалы и критика.
Неумение радоваться выражается в нелепых попытках поздравить вас с очередным успехом. Если человек не умеет контролировать порывы зависти, вы с большой вероятностью услышите в свой адрес скептические замечания, например, «тебе просто повезло» и т. д.
Подражание. Негативные чувства вашего недоброжелателя не исключают того, что на самом деле он очень хочет оказаться на вашем месте. Поэтому он начинает неосознанно копировать ваше поведение, стиль в одежде, кулинарные предпочтения.
Лицемерные комплименты. Этот признак больше относится к женщинам. Им сложнее сдерживать отрицательные чувства, поэтому они выдают себя одинаковыми фразами. Например, завистливая сотрудница осмотрит вас с ног до головы и обязательно заметит малейшее изменение внешнего вида.
Подколки и насмешки. Пытаясь принизить вас, человек самоутверждается, чтобы хоть как-то казаться самому себе более значимым. Так, ваш наряд будет раскритикован, фигура в нем окажется некрасивой, а вкус подвергнется большому сомнению.
Попытки отговорить от новых увлечений и самореализации. Завистник не хочет, чтобы вы стали еще лучше, поэтому активно будет убеждать вас в том, что вам не надо тратиться на уход за собой, соглашаться на повышение по службе и т.д. Конечно, ни о какой поддержке в этом случае и речи быть не может.
Ранее портал «Знай.ua» публиковал лучшие фотографии, где зависть зашкаливает.
Подпишись на наш Viber: новости, юмор и развлечения!
Популярные новости
Никогда не мойте яйца и мясо: каким продуктам лучше не контактировать с водой и почему
Оля Полякова нашла способ, как вернуться к обычной жизни после потери ноги: «Трудный этап»
Мощный ракетный удар по Украине: что известно на данный момент
В россии обсуждали ядерный удар по Германии перед нападением на Украину
Уроженка Киева Анастасия Стоцкая наплевала на войну в Украине и насладилась россией: «Я требовательная кошка»
Гороскоп на неделю 30 октября-6 ноября для всех знаков Зодиака: мучения Стрельцов, подозрительность Дев и лечение Овнов
Маша Ефросинина заставила Олю Полякову смыть весь макияж и сама осталась «без лица»: «Мы страшные, старые, уродливые»
Картофель в Украине продают за бесценок: сколько стоит «второй хлеб» и что заставило цены рухнуть
Уберите все белье с балкона и запаситесь солью: строгие запреты на 31 октября, традиции дня святого Луки
Проверьте мужчину, прежде чем выйти замуж: 5 мужские имен, которые подарят славу, удачу и богатство
Эти женщины обречены на одиночество: 4 имени, которые подарят вечные метания и кратковременные романы
Зачем фарш засовывать в бублики: простой рецепт, который перевернет ваш мозг
Вова Дантес рассказал, как платил коммуналку и возил Дорофееву на курорты за 80 тысяч гривен: «Деньги, чтоб тратить»
«100% бавовна»: Ольга Сумская сделала то, чего от нее украинцы не ждали — настоящая патриотка
Живут, как у Бога за пазухой: 7 женских имен, обладательницы которых не будут несчастными
2023 — год какого животного? Правила украшения елки, новогоднего стола и выбора одежды на 31 декабря
6 женских имен, которые приносят удачу тоннами: их обладательницы утрут нос всем
Кто будет следующим президентом после Владимира Зеленского: таролог увидела женщину, но есть нюанс
Ирина Фарион пожалела, что защитников Азовстали освободили из плена: «Кончена долбо**бка»
Читать дальше
Черная и белая зависть.
Бывает зависть белаяГоворят, что есть разница между черной и белой завистью, и это действительно так. Но прежде чем поговорить об этой разнице, наверное, стоит сказать о том, что такое зависть вообще. Это досада, чувство уязвленности, неполноценности от того, что у других есть что-то, чего нет у нас.
Хорошее ли это чувство? Уже не от одного психолога слышала, что черная зависть это плохо, а белая – хорошо, да и не только психологи, а многие так рассуждают. Так чем отличаются черная и белая зависть? Когда люди завидуют черной завистью, они не только чувствуют уязвленность чужим успехом, но и желают плохого тому, у кого он есть. Когда же мы завидуем белой завистью, то чужой успех нас задевает, но зла мы не желаем этому человеку.
Чем хороша белая зависть
Психологи говорят, что черная зависть это однозначно плохо. Да и понятно – она съедает изнутри, разъедает, да еще и привлекает то зло, которое человек желает тому, кому завидует, в его собственную жизнь. Белая же зависть хороша тем, что служит стимулом, толчком к нашему развитию.
Мы можем довольствоваться тем, что имеем, жить себе по инерции, но в какой-то момент видим, чего другие люди добились при таких же или даже меньших возможностях, чем у нас, и вдруг всколыхнется что-то в душе – а почему у меня не так же? И нередко это хорошей мотивацией служит, чтобы начать предпринимать какие-то действия, шевелиться и добиваться. Так что действительно бывает зависть белая и черная, и белая однозначно лучше.
Но вот как по мне, так все-таки зависть, хоть черная, хоть белая, это всегда плохое чувство. Не самый хороший стимул, когда мы действуем из позиции уязвленности. И пусть на каком-то этапе это тоже приносит свои плоды, но все-таки намного лучше, когда видя чужие успехи мы чувствуем не зависть, а воодушевление и вдохновляемся на то, чтобы тоже добиться большего.
Почему не стоит завидовать
Думаю, во многом эта реакция меняется, когда мы становимся мудрее и начинаем понимать, что у каждого свой путь. Если кто-то добился большего, это не значит, что он лучше, а мы хуже, да и вообще сравнивать, как правило, не имеет смысла, потому что каждый двигается по жизни со своей скоростью, в своем направлении и со своими целями.
К тому же вообще надо выяснить, а нужны ли нам такие успехи, мысль о которых нас так задевает? Да, может, они вполне соответствуют стереотипам относительно того, какой должна быть жизнь, но стремимся ли мы сами к такой жизни? Очень часто, когда мы чувствуем такого рода зависть, нам не столько надо добиваться того же самого, сколько перестать стараться быть теми, кем мы не являемся на самом деле, и соответствовать представлениям окружающих насчет того, какими мы должны быть.
Чем заменить зависть
Если же все-таки нам и правда хочется добиться того, чего добился человек, которому мы вдруг позавидовали, то пусть это происходит не через зависть, а через вдохновение. И трансформировать одно в другое в своей душе, во-первых, вполне возможно, а во-вторых, очень полезно. Когда негативные чувства мы меняем на позитивные, это очищает нас и открывает перед нами все двери.
Чтобы это произошло, нужно не принижать себя по сравнению с тем, кто добился большего, а чувствовать себя наравне с ним.
Понимать, что в нашей жизни происходит все нужное и в лучшее время для нас, поэтому сравнивать себя с кем-то просто некорректно даже. И то, что мы встретили того, кто преуспел больше нас, это не повод чувствовать себя уязвленным, а звоночек, что мы тоже уже готовы к таким свершениям. В этом случае нужно только поблагодарить жизнь за своевременную возможность увидеть направление, в котором нам нужно продвигаться дальше, и порадоваться за человека, который уже добился в этом успехов.
А что, если мы никогда не сможем получить желаемое?
Бывают и другие ситуации – к примеру, кто-то имеет то, чего мы никогда не сможем иметь, несмотря ни на какие усилия и работу над собой. Не испытывать зависть в таких случаях очень непросто, и легко скатиться именно в черную зависть, особенно если нам кажется, что многие имеют то, о чем мы так мечтаем, незаслуженно.
Но опять же – каждый из нас проживает свою жизнь. Каждый имеет и не имеет что-то не просто так, а в соответствии со своими жизненными задачами.
Сопротивляться этому значит лишь разрушать себя и свою жизнь. В то время как можно смотреть на это по-другому – как говорится, если Бог закрывает перед нами одну дверь, то обязательно открывает другую. Поэтому не стоит изнывать у закрытой двери. А лучше идти дальше и искать новые возможности для себя. И можно даже не сомневаться – они обязательно найдутся, потому что мы уже рождаемся с данной нам возможностью реализовать свой потенциал и стать счастливыми. И если мы несчастны, завидуем черной или белой завистью, то это значит, что мы просто не там ищем свое счастье.
Не нужно завидовать – надо вдохновляться. Не получается одно, значит, нас ждет что-то другое. Если мы есть в этом мире, значит, в нем есть все для нашего счастья. И если исходить из этого, всплесков черной и белой зависти в нашей жизни будет становиться все меньше, зато больше будет радости от вдохновения и свершений.
Интуитивные и метафорические карты, открытки, панно
для себя и в подарок
Зависть и обида ведут к дискриминации американцев азиатского происхождения
23 марта 2021 г.
Энн Хендершот
В то время как все больше средств массовой информации пытаются предъявить обвинение «сторонникам превосходства белой расы»
Безусловно, именно белый нативизм привел к принятию в 19 веке печально известного Закона об исключении китайцев — ксенофобского закона, запрещавшего иммиграцию исключительно по признаку расы.
И именно страх перед возможным соучастием американцев японского происхождения в войне в сочетании с ядовитой завистью к японо-американским экономическим успехам в Соединенных Штатах побудил президента Франклина Делано Рузвельта отдать приказ об интернировании американцев японского происхождения в лагерях для задержанных в 1919 году.42.
После окончания Второй мировой войны большая часть ненавистнической риторики и насилия, направленных на азиатско-американское сообщество, исходила от тех, кто рассматривал своих азиатско-американских соседей как конкурентов в игре с нулевой суммой. К сожалению, это превратилось в соревнование, в котором американцы азиатского происхождения, казалось, побеждали. В 1960-х годах средства массовой информации использовали термин «образцовое меньшинство» для описания замечательного успеха американцев азиатского происхождения. К сожалению, этот термин был несправедливо использован в отношении афроамериканцев. Как недавняя статья в The Guardian отмечает, что «дискурс образцового меньшинства превозносит достоинства американцев азиатского происхождения, что резко контрастирует с культурой бедности, приписываемой афроамериканцам.
Стереотипное представление американцев азиатского происхождения как «хорошего меньшинства» способствовало растущему недовольству среди представителей других этнических и расовых групп, которые, возможно, не достигли уровня экономического успеха и уровня образования, который имеют американцы азиатского происхождения. Обладая такими преимуществами, как стабильная семейная жизнь, стремление к образованию, твердая трудовая этика и армия «мам-тигров», мотивирующих своих детей, американцы азиатского происхождения достигли большего экономического успеха, чем все другие расовые и этнические группы. Данные переписи населения США показали, что в 2019 г., американские домохозяйства азиатского происхождения имели средний доход в размере 98 174 долларов, что более чем вдвое больше, чем у чернокожих домохозяйств со средним доходом в 45 438 долларов, и значительно выше, чем у неиспаноязычных белых, средний доход которых составляет 76 057 долларов.
Такой успех породил ядовитую зависть и негодование, которые десятилетиями приводили к разногласиям. Как отмечается в моей последней книге «Политика зависти » (публикации о кризисе), аналогичные модели завистливой ярости и разочарования по отношению к американцам азиатского происхождения были очевидны в XIX веке.92 бунта в Лос-Анджелесе. Корейские предприятия подверглись вандализму и разрушениям в результате поджогов во время беспорядков, последовавших за избиением Родни Кинга белыми полицейскими. Более 1700 корейских предприятий были разрушены из-за того, что афроамериканское сообщество в Южном Центре выступило против широко распространенного корейского владения и контроля над недвижимостью в Южном Центре Лос-Анджелеса. Афроамериканские и латиноамериканские бунтовщики считали, что у них разные предпринимательские возможности.
В год, предшествовавший беспорядкам, рэпер Ice Cube выпустил альбом Death Certificate, , в котором предсказывалось, что «революция» неизбежна.
С такими релизами, как «Bird in the Hand» и «Black Korea», Ice Cube прямо говорил о гневе и разочаровании, возникающих из-за зависти, которые пронизывали культуру южно-центрального сообщества Лос-Анджелеса в 1980-х и 90-х годах. Многие социологи считают, что это напрямую привело к беспорядкам. Ненавистная напряженность между афроамериканской молодежью и корейскими владельцами магазинов отчетливо видна в текстах песен: «Поэтому отдайте дань уважения черному кулаку. Или мы сожжем ваш магазин дотла. А потом увидимся. Потому что гетто нельзя превратить в Черную Корею».
После беспорядков 1992 года некоторые обвиняли самих корейских владельцев магазинов в том, что они вызвали зависть у афроамериканцев по соседству. Статья в Joong Ang Daily (перепечатанная в Los Angeles Times ) предупреждала: «Корейская община в Соединенных Штатах также должна более внимательно присмотреться к своему образу жизни и заняться самоанализом…. Если мы накапливаем богатство, мы должны быть готовы поделиться этим богатством с другими членами сообщества».
Социологическая теория относительной депривации указывает на то, что «деление богатства» не уменьшило бы зависти их соседей и не избавило бы азиатское сообщество от враждебности, исходившей от соседнего латиноамериканского или афроамериканского населения. Относительная депривация — и зависть — возникает во всех социальных классах, когда вы начинаете верить, что вам хуже, чем людям, с которыми вы себя сравниваете.
Это стало ясно совсем недавно, когда Алекси Маккаммонд, лауреат элитной премии Национальной ассоциации чернокожих журналистов «Новый журналист года в 2019 г.” была вынуждена уйти в отставку с поста нового главного редактора Teen Vogue после того, как были раскрыты ее антиазиатские твиты. В одном из своих твитов Маккаммонд пожаловалась на «глупого азиатского» помощника учителя в ее классе. А в другом она жаловалась на то, что ее «превзошел» азиатский студент. Зависть — это грех, присущий всем социальным классам, даже такой элите, как Алекси Маккаммонд.
Хотя количество преступлений, связанных с предубеждением против американцев азиатского происхождения, остается низким, текущий рост вызывает тревогу. В прошлом году в Нью-Йорке произошло наибольшее увеличение числа зарегистрированных преступлений на почве ненависти против азиатов: в 2020 году было зарегистрировано 28 таких инцидентов по сравнению с тремя в 2019 году.. Точно так же в Бостоне в 2020 году удвоилось количество зарегистрированных преступлений на почве ненависти против американцев азиатского происхождения: с шести до 14; и Кливленд, число зарегистрированных преступлений на почве ненависти против американцев азиатского происхождения увеличилось с двух до шести. Чтобы решить эту проблему преступлений на почве ненависти против американцев азиатского происхождения, нам нужны надежные данные о расовой и этнической принадлежности преступников. Центр изучения ненависти и экстремизма Калифорнийского государственного университета в Сан-Бернардино имеет обширную базу данных, но они еще не опубликовали никакой информации о демографических данных преступников; так же как и «Остановить ненависть к американцам азиатского происхождения и жителям тихоокеанских островов» (AAPI) — группа, которая утверждает, что в прошлом году было совершено 3800 преступлений на почве ненависти против американцев азиатского происхождения.
Повествование о стороннике превосходства белой расы, виновном в насилии над американцами азиатского происхождения, получило распространение после убийства нескольких американских работниц азиатского происхождения в массажных салонах Атланты, штат Джорджия. Президент Байден обещает встретиться с AAPI, чтобы обсудить это событие как «преступление на почве ненависти», хотя нет никаких реальных доказательств того, что расовая или этническая принадлежность была фактором в убийствах. Молодой белый мужчина-преступник утверждал, что он был «сексуальным наркоманом», который хотел искоренить искушение. Возможно, мы никогда не узнаем его истинных мотивов. Но для того, чтобы остановить насилие против американцев азиатского происхождения, нам нужно по-настоящему понять роль, которую завистливое негодование играет в таком насилии.
Правоверные католики понимают грех зависти лучше, чем другие , потому что нас с первых дней нашей жизни как католиков учили тому, как зло зависти действует в мире.
Те, у кого нет веры, слепы к опасностям этой ядовитой эмоции.
В переводе Энтони Эсолена « Purgatorio » Данте Алигьери завистливые кающиеся были наказаны тем, что были вынуждены носить покаянные серые плащи. Их глаза были зашиты железной проволокой, потому что истинно завистливые слепы к добру, истине и красоте вокруг них. Данте предупредил, что завистники слепы к разуму и любви, проводя дни, мучимые негодованием по отношению к тем, кто обладает тем, чего они жаждут. Это вынужденная слепота, чтобы некогда завистливые души не могли больше смотреть на других с завистью и ненавистью. Те, кто завидуют, даже не осознают, что они завистливы. Они слепы к этой эмоции.
Но у католиков есть преимущество Писания и длинного списка Отцов Церкви от Августина и Фомы Аквинского до Григория и других, которые предостерегают нас от зависти. Зависть запрещена Десятью Заповедями как предостережение от алчности. Мы знаем из книги Премудрости, что «от зависти дьявола смерть вошла в мир».
Мы знаем историю о завистливом желании Евы обрести мудрость Божью, и мы знаем цену, которую заплатила Каин за зависть к более приятным жертвам своего брата Богу. И, что наиболее важно, мы знаем смертельную цену зависти в нашей собственной жизни — и мы пытаемся избежать этой цены, отвергая эмоции зависти.
[Фото: Shutterstock]
Зависть к миру: О том, как быть чернокожим в Америке, Эллис Коуз, Мягкая обложка черные мужчины особенные, что мир отличает нас от нормального человечества, что мы вызываем, не в равной степени, неизбежные чувства зависти и отвращения. Я уверен, что оно возникло, как и большинство великих истин, едва заметными этапами, неразрывно запутавшись в мирских загадках и заботах жизни.
Я помню некоторые случаи из детства, которые пробудили меня к этой истине, случаи, которые, иногда болезненным образом, объясняли разницу между черным и белым. Один начался на достаточно приятной ноте. Я пошел в Marshall Field and Company, большой универмаг в Чикаго, чтобы купить маме подарок.
Пока я бродил по впечатляющему торговому центру, оценивая, что можно купить на мои несколько долларов в таком дорогом и пугающем месте, я понял, что за мной следят и что мой преследователь был сотрудником службы безопасности магазина.
От одной секции Маршалл Филд к другой охранник следовал за мной, его наблюдение бросалось в глаза и вызывало отвращение. Решив не запугать меня, я продолжил просматривать страницы, изо всех сил стараясь не обращать внимания на человека, который шел практически в ногу со мной. Наконец, не в силах сдержаться, я повернулась к нему лицом. Я что-то крикнул — уже не помню что — вопль уязвленной гордости и возмущения. Вместо ответа мужчина стоял на месте, глядя на меня с выражением, в котором смешались веселье и презрение.
Мы, должно быть, смотрели друг на друга несколько секунд, пока в мой мозг медленно проникало осознание того, что я не больше ровня ему и его презрению, чем мышь коту. Я вышел, уступив ему победу, мое ранее веселое настроение затмило едва сдерживаемый гнев.
Спустя десятилетия после того дня я точно помню свои эмоции — бессильную ярость, жгучую обиду, смущение, сильное разочарование в себе (за то, что не устоял перед лицом молчаливого издевательства мужчины, за то, что позволил фанатику заставить меня чувствовать себя дураком из-за того, что не смог сломить самодовольную самоуверенность охранника). Но как остро я ни вспоминаю свои чувства, я не могу припомнить ни одной отличительной черты лица моего мучителя. Сомневаюсь, что это просто течение времени. На каком-то уровне я хотел, чтобы забыл или, по крайней мере, забыл те части опыта, которые бесполезно запоминать.
Я уже писал об этом инциденте ранее, в Ярость привилегированного класса. Я снова вспоминаю об этом, потому что для меня это был решающий момент. Это было далеко не самое драматическое столкновение моей юности, но оно заставило меня глубоко задуматься, чего раньше не было, о том, как легко я могу лишиться своей индивидуальности, своей человечности, о том, как легко расовые предубеждения могут превратить не имеет значения (по крайней мере, на первый взгляд) никакой правды о том, кем я был на самом деле.
В глазах охранника я, очевидно, был не более чем головорезом, и его работа заключалась в том, чтобы выгнать меня из магазина — защитить «Маршалл Филд энд Компани», ее клиентов и товары от этого мусора, забредшего сюда с улиц.
Несколько лет спустя я испытал такое же унижение. Метрдотель, заявив, что признал во мне нарушителя спокойствия, отказался посадить меня и приказал покинуть ресторан в Сан-Франциско. Когда я отказался уходить, он вызвал полицию, которая в конце концов уговорила меня уйти. Небольшое финансовое возмещение, которое я получил после подачи иска против ресторана, не помогло унять гнев, который бушевал во мне в течение нескольких месяцев после того, как произошел инцидент. В самые неподходящие моменты мне в голову закрадывалось ухмыляющееся лицо светловолосого метрдотеля, и я снова злился на то, что для этого потребовалось не что иное, как слово надменного белого человека, не способного различить ни одного черного лицо от другого, чтобы копы буквально вышвырнули меня на обочину.
Быть чернокожим мужчиной в Америке означает считать такое обращение рутинной частью жизни. Ибо, с небольшими поправками на факты, опыт, описанный выше, по существу универсален среди чернокожих городских американских мужчин. Согласно опросу, проведенному Washington Post в 2001 году, около 52 процентов всех чернокожих мужчин (и 25 процентов чернокожих женщин) считают, что полиция остановила их несправедливо. несправедливо со стороны продавцов, вышибал и других неразборчивых привратников, у вас почти есть все черное мужское население Соединенных Штатов. Для тех из нас, кто является мишенью, не так легко сбрасывать со счетов постоянную диету презрения общества. Мы склонны реагировать одним из двух способов: либо мы принимаем ту роль, которую нам постоянно говорят, которую от нас ожидают, либо отвергаем сценарий и пытаемся создать свой собственный. Для тех, кто не хочет углубляться в область самоизобретений, моделей поведения предостаточно.
Почему так много черных сутенеров? Потому что секс — это одна из областей, где (заслуженно или нет) нам предоставлено господство, одна область (и вы можете добавить к этому определенные виды спорта), где бесчисленное множество белых мужчин завидуют нам (или, по крайней мере, мифу о нас) и боятся, что мы можем затмить их.
их. Сутенерствовать легче (по крайней мере, психологически), чем проявить себя, чем завоевать признание на аренах, таких как классная комната, где нам говорят, что мы не принадлежим. Нас может утешить тот холодный факт, что все остальное они могут думать о нас, что бы они ни заставляли нас думать о себе, они никогда не смогут отнять устрашающую силу наших физических даров.
Как и большинство мужчин, я не особо возражаю против того, чтобы меня считали сексуальной. Бывают даже обстоятельства, при которых я не возражаю против того, чтобы меня считали головорезом. Бывают моменты на улице поздно ночью, когда такой стереотип обеспечивает, так сказать, некоторую защитную окраску. Проблема в том, что стереотипы несут набор коннотаций — самосбывающихся прогнозов — не все из которых либо лестны, либо спасительны. И это те коннотаций, которые могут привести к тому, что вас вышвырнут из ресторанов, откажут в доступе в магазины и остановят полиция. Это тех ассоциированных ожиданий, которые предсказывают будущее, ограниченное пределами чьего-то воображения, тех самосбывающихся пророчеств, которые заставят вас суетиться за гроши вместо того, чтобы стремиться к величию.
Мы можем отвергнуть эти ожидания или поддаться им; мы можем следовать по пути нашей предполагаемой судьбы или каким-то образом найти другой путь. Удивительно то, что многие из нас отказываются сдаваться, что мы собираем силы, чтобы сопротивляться ожиданиям общества и обнаруживать, насколько действительно замечательными и особенными мы можем быть.
Быть чернокожим в Америке никогда не было легко. Это точно не было для наших предков. И все же в то время, когда вся мощь общества, помешанного на расе, сговорилась уничтожить их достоинство, миллионам удавалось держать голову высоко. Они не позволили лишить их человечности.
У каждого поколения есть свои демоны. Наши, как правило, не приходят в белых простынях с петлями на руках. Многие из наших демонов живут глубоко внутри нас, невидимые, но могущественные, пожирая нашу уверенность и чувство собственного достоинства. В худшем случае они подталкивают нас к уничтожению себя или наших братьев. И даже когда они не убивают нас сразу, они подвергают нас большему риску — неправильного воспитания, тюремного заключения и духовно-эмоционального опустошения — чем любому большому населению Америки сегодня.
Я не собираюсь преуменьшать очень реальные и огромные проблемы, с которыми сталкиваются женщины особенно цветные женщины, которые составляют самый быстрорастущий сегмент тюремного населения Америки, которые гораздо глубже, очень часто страдают от ударов пращами и стрелами возмутительной судьбы. , чем мужчины. Но это тема для другого дня.
Итак, для тех, кто является чернокожими, для тех, кто заботится о нас, я предлагаю вам подумать, куда мы направляемся и куда мы должны идти. И я также приглашаю вас провести некоторое время, оценив наши достижения, а также наш потенциал и признав все, кем мы стали и преодолели.
Мы шагаем по миру, как какой-то сумрачный колосс, вырисовывающийся больше, чем сама жизнь: кошмар, фантазия, американский оригинал страх, подражание, избегание, желание. Мы Колин Пауэлл и Уилли Хортон, Луис Фаррахан и Тайгер Вудс, Джесси Джексон и О. Джей Симпсон, избавитель и обреченный. Мы так же сложны и интригующи, как американская история, и во многих отношениях столь же запутаны.
Джаз и рэп, формы искусства, которые мы создали и в которых мы преуспели, определяют американскую музыку, так же как баскетбол и бокс, два вида деятельности, в которых мы доминируем, являются лицом американского спорта. Мы устанавливаем стандарты стиля и превращаем бетон в нечто крутое. Белые мужчины в залах заседаний завидуют нашему стилю и уверенности в себе. (Занудный юридический партнер Элли МакБил не единственный, кто носит в голове таких, как Барри Уайт.) Белые дети в пригородах хотят говорить, как мы, хотят ходить, как мы, хотят одеваться, как мы. Некоторые из них, в погоне за шиком гетто, даже сверкают золотыми зубами подражателя рэпера. Тем не менее, как бы они ни хотели быть похожи на нас, они не хотят, чтобы были нами. (Ну, может быть, некоторые из них и хотят быть Тигром или Майклом.) Ибо какими бы особенными и одаренными мы ни были, мы занимаем ничтожное место на этой земле. И какими бы восхищенными мы ни были в абстракции, выступая на корте или на освещенной сцене, когда мы гуляем по ночным улицам, мы скорее вызываем тревогу, чем привязанность.
Воспитанные амбивалентностью Америки, мы воплощаем ее противоречия. Мы чванливы, как будто мы владеем вселенной, но боремся с собственным чувством бессилия. И мы также боремся с сознанием (одновременно волнующим и ошеломляющим), что нас считают чрезвычайно опасными — возможно, самой развращенной группой в мире — судя по количеству нас (приблизительно миллиону) в тюрьмах и тюрьмах; около 11 процентов всех чернокожих американских мужчин в возрасте от 20 до 30 лет в настоящее время находятся за решеткой. Но мы также — подумайте о Мартине Лютере Кинге, подумайте о Нельсоне Манделе или, если уж на то пошло, Бэггере Вэнсе из одноименной легенды или Джоне Коффи из Зеленая миля сияющий глобальный символ морали и сострадания. Некоторые из нас — думают, что Корнел Уэст (наполовину проповедник, наполовину эксперт, наполовину поэт-философ) или его коллега по Гарварду Генри Луи «Скип» Гейтс (ученый, мастер мультимедиа и академический импресарио) — возрождают самые почитаемые в стране храмы науки.
И те из нас, кто не возвышает мир и не сеет в нем хаос, могут упиваться еще одной модной личностью, узнаваемой от Ньюарка до Нью-Дели: черным принцем хип-хопа, повелителем и создателем самых танцевальных ритмов на Земле.
Так почему же, учитывая наш статус культурных икон и бесспорную реальность наших интеллектуальных достижений, многие из нас полны ненависти к себе? Почему мы до сих пор спорим о том, действительно ли наша великая демократия способна оценить истинный диапазон наших талантов и полноту нашего потенциала? Во-первых, нас преследуют стереотипы, уходящие корнями в историю, которые придают восхищению Америкой двойную остроту. То, чем она восхищается в нас, в несколько иной форме вызывает у нее отвращение и всегда было у нее. Джон Коффи, благородный, самоотверженный, нежный гигант в Зеленая Миля, — это всего лишь самое мягкое проявление суеверного, сентиментального, тупого существа, не совсем на том же интеллектуальном уровне, что и нормальные люди. Высшая нравственность великана не завоевывается сознательной и добросовестной внутренней борьбой, но дарована ему при рождении, подобно незапятнанной, но также и невоспитанной невинности ребенка — ребенка-мужчины, который, по крайней мере в этом случае, души не чает в своих морально неполноценных вышестоящих.
Точно так же наша физическая доблесть и агрессивность, которыми так восхищаются в спорте, становятся чем-то совершенно иным у смертных, не являющихся знаменитостями, которых с меньшей вероятностью будут встречать с блаженным предвкушением, присущим Майклу Джордану или Тайгеру Вудсу (которых считают либо «суперчерными», либо как герои, полностью превзошедшие черноту), чем с тем страхом и подозрительностью, которые приветствовали Родни Кинга, которого полиция, защищая свою насильственно-агрессивную тактику, изображала неким квазимифическим зверем, наделенным геркулесовой силой и нечеловеческим самосознанием. Даже когда нас воспринимают с неповрежденной моралью и полностью функционирующим мозгом, когда мы водим мисс Дейзи или делимся мифической мудростью, а-ля Бэггер Вэнс, нам неявно сообщают, что наша цель не в том, чтобы чего-то добиться для себя, а в том, чтобы служить интересам. другие, как правило, белые. Такие предположения, хотя и несколько лестные, наделяют нас качествами, как положительными, так и отрицательными, которые имеют отношение не столько к нам, сколько к представлению о нас, к сну или кошмару, который мы стали представлять.
И эти — лестные характеристики. Когда нас изображают менее идеализированными существами, мы можем быть кем угодно, от мак-дэдди, болтливых сутенеров до бездушных, умных убийц. И, к сожалению, будучи людьми, многие из нас принимают близко к сердцу эти причудливые, часто разрушительные образы и пытаются вылепить из них личность. Но, учитывая столь сильное общественное предубеждение, сколько власти мы действительно имеем, чтобы определить, кто мы есть? В сегодняшней Америке этот вопрос возникает с тысячи разных сторон, но позвольте мне начать с краткого повторения вопроса о тюрьме.
Грубо говоря, мы наблюдаем за самой большой группой чернокожих мужчин в истории, спотыкающихся по жизни с шаром и цепью, обмотанными вокруг их ног. Статистика была бы шокирующей, если бы не была так знакома. По состоянию на июнь 2000 года около 792 000 чернокожих мужчин — рекордное число — находились в тюрьмах и тюрьмах США (больше, чем проживает в Сан-Франциско, двенадцатом по величине городе Соединенных Штатов), великом мегаполисе с растраченным впустую черным потенциалом.
И есть все признаки того, что ситуация ухудшается. Если мы каким-то образом не изменим наш нынешний курс, каждый четвертый чернокожий мальчик, живущий сегодня в Америке, проведет по крайней мере часть своей жизни взаперти.
Как мы дошли до этой печальной точки? Я еще многое скажу об этом позже, но позвольте мне мимоходом отметить несколько моментов. За последние несколько лет исследователи собрали множество статистических данных, которые демонстрируют, среди прочего, что расовые предрассудки играют существенную роль в том, кого арестовывают, кого осуждают, кого списывают со счетов и вывешивают на помойку. Но нельзя всю эту огромную социальную трагедию списывать на заговор системы. Большая часть ответственности лежит ближе к дому. Есть что-то очень неправильное в том, как многие из нас определяют свое место в мире, и это что-то сажает многих из нас в тюрьму.
Во многом это связано с отношением, слишком распространенным на улицах, отношением, которое побуждает молодых людей, особенно молодых чернокожих, саботировать свое будущее.
Это «помогает нам принять негатив, принять болезнь… Мы гордимся тем, что были в заключении для несовершеннолетних, в тюрьме… [Люди] празднуют на похоронах… с пятидесятидолларовым пакетом марихуаны. … «Ваш мальчик» убит. Вы изо всех сил ». Наблюдения исходят от Закари Дональда, молодого человека, который является частью замечательной группы «уличных солдат», принадлежащих к клубу Omega Boys (подробнее об этом позже) в Сан-Франциско. И болезнь, на которую намекает Дональд, не ограничивается какой-то одной городской территорией.
В Лос-Анджелесе мужчина чуть старше двадцати через несколько месяцев после выхода из тюрьмы пытался объяснить мне, почему он оказался замешанным в вооруженном нападении, торговле наркотиками и в длинном списке других преступлений. Он объяснил, что его мать и отец были серьезными, церковными людьми, глубоко заботившимися о нем и пытавшимися научить его правильным ценностям, как пытались научить пятерых его братьев и трех сестер. Но, несмотря на любовь и религиозные ценности дома, у каждого мальчика в семье были проблемы с законом.
Все были отправлены в тюрьму. Так было и с одной из девушек. Зов улиц, особенно для мальчиков, был слишком сильным, а влияние родителей слишком слабым. «Я начал тусоваться с бандами, когда мне было десять лет. Я видел парней постарше и хотел быть похожим на них», — сказал он мне. История, рассказанная его матерью, была почти такой же. Самое близкое, что она могла объяснить, почему семеро ее детей оказались в тюрьме, — это приписать это району, в котором они выросли, району, где полицейские считали любого чернокожего мальчика головорезом, а лидеры банд пользовались наибольшим уважением. мужчин вокруг, где было намного легче «связаться с неправильными людьми», чем отвергнуть их и суицидальные ценности, которые они представляли. И в то время как у девочек была возможность остаться дома с мамой и, таким образом, избежать ситуаций, которые могли закончиться сиренами, оружием и наручниками, у мальчиков такой возможности не было — если они ожидали, что с ними будут обращаться как с мужчинами.
К его чести, мой юный друг пытался воссоздать себя. Он стал частью группы бывших заключенных, которые опирались друг на друга в поисках поддержки. И он работал с младшими мальчиками, некоторые из которых еще не достигли подросткового возраста, пытаясь заставить их представить себе лучшую жизнь. Он вспомнил двенадцатилетнего мальчика, которого он недавно встретил и который был уверен, что попадет в тюрьму. «Разговаривая с ним, я пытался заставить его понять, что так не должно быть».
И все же я был далек от убеждения, каким бы искренним он ни был, что он действительно верил в то, что говорил. Проницательные слова, которые так легко сорвались с его языка, мало чем отличались от молитвы, возносимой богу, в существовании которого он не был полностью уверен. Учитывая его особый опыт — торговца наркотиками низшего звена, бандита и демона, сертифицированного полицией — ему потребовалось бы поистине неукротимого духа, чтобы полностью отвернуться от предположений своего прошлого.
Сохранение веры в прекрасные, жизнеутверждающие возможности всегда является проблемой в районах, само существование которых отражает мнение общества о том, что определенные сообщества (и люди, которые в них живут) не стоят больших вложений. Легче принять сообщение о том, что жизнь должна быть короткой и что единственная слава, которую мы, вероятно, получим, — это слава, заработанная путем следования кодексу улиц, который возвышает нас, обесценивая наш вид.
В мире с такими извращенными ценностями, возможно, следует ожидать, что даже самоубийство которое мы когда-то, с некоторым основанием, считали вещью белого , все больше становится черной вещью, а точнее, молодым черным мужчиной . С 1980 по 1996 год уровень самоубийств среди чернокожих мужчин в возрасте от пятнадцати до девятнадцати лет увеличился более чем вдвое. Очевидно, что ни одно объяснение не могло объяснить тысячи неестественных и ненужных смертей (и здесь я говорю не только о тех, кто покончил с собой преднамеренно, но и о тех, кто умер от воткнутия иголок в свои вены или от того, что попал на неумолимый конец пистолет соперника), но позвольте мне сделать несколько предположений.
Многие из нас заблудились в Америке двадцать первого века. Мы менее уверены в своем месте в мире, чем наши предшественники, отчасти потому, что наши возможности, наш потенциальный выбор намного больше, чем у них. Итак, мы попали в ловушку парадокса. Мы знаем, признаем мы это открыто или нет, что во многих отношениях дела обстоят лучше, чем когда-либо для нас. Ведь это время, когда афроамериканец может быть госсекретарем и, возможно, даже президентом. Старые барьеры, блокировавшие нас на каждом проходе, наконец-то исчезли — или, по крайней мере, они открылись достаточно, чтобы позволить некоторым из нас пройти. Но хотя в наших силах, коллективно и индивидуально, достичь уровня успеха, который был бы почти невообразим для большинства наших предков, многие из нас обречены на неудачу.
Колода складывается против нас в детстве, когда мы менее всего подготовлены к пониманию того, с чем сталкиваемся, когда в отсутствие сильного и мудрого руководства мы часто усугубляем проблему нашей расовой стигматизации, делая неудачный выбор в жизни .
Возможности для освобождения, какими бы обильными они ни были, не так легко обнаружить, и к тому времени, когда многие из нас узнают об их существовании, наш оптимальный момент уже прошел. Так что мы остаемся на дороге в никуда.
Некоторым из нас, конечно, везет. Нас каким-то образом сбивают с пути к поражению — пути, проложенного веками расизма, пути, разработанного специально для нас — и направляют на другой путь. Тем не менее, даже те, кто попадает в привилегированный класс, обнаружили, что успех в этой еще не совсем интегрированной Америке сопряжен с собственным бременем.
«Действительно ли я хочу, чтобы интегрировали в горящий дом?» Джеймс Болдуин лихо задавался вопросом. Если на самом деле дом не совсем горит, то трение внутри него периодически выделяет много тепла. Ибо принятие в этом доме часто бывает временным и достигается ценой сублимации своего истинного «я», отрицания боли, которую другие не имеют причин разделять, игнорирования пренебрежения, которого другие полны решимости не видеть.
Существует также вопрос ослабления чувства черного сообщества. Разрыв, отделяющий тех, кто добился успеха, от тех, кто этого не сделал, увеличился. И в этом широком пространстве росли обиды. Хуже того, в этом огромном пространстве, в этой пустоши между неиспользованным потенциалом и неограниченными возможностями, также выросло чувство бесполезности. Как выразился один юноша, несколько раз пытавшийся покончить жизнь самоубийством, «негде чувствовать себя комфортно».
В книге The Fire Next Time, , написанной почти сорок лет назад, Болдуин заметил, что белые люди «попали в ловушку истории, которую они не могут понять; и пока они ее не поймут, они не смогут освободиться от нее. в течение многих лет и по бесчисленным причинам черные мужчины уступают белым». Оглядываясь назад, стало ясно, что белый человек не единственный, кто оказался в ловушке этой истории. Мы в ловушке прямо там с ним. Многие из нас приближаются к миру с чувством, что мы на самом деле не принадлежим ему, что мы на самом деле являемся грубыми фигурами, которыми мир когда-то считал нас.
«Вы можете быть уничтожены, только если поверите, что вы действительно являетесь тем, кого белый мир называет негром», — написал Болдуин. Сегодня звезды рэпа зарабатывают многомиллионные состояния, принимая навязанную извне идентичность, наслаждаясь тем, что они «негры», со всеми вытекающими отсюда последствиями. Мы погрязли в стереотипах и называем эту практику «сохранять реальность». И мы делаем это совершенно без иронии, не понимая, что большая часть так называемой реальности, за которую мы цепляемся (черные мужчины одержимы сексом, напыщенные динамитные шашки, полные уличного чутья, лишены интеллекта, движимы только желанием) это не что иное, как трагический миф, уходящий корнями в то время, когда белые американцы, чтобы чувствовать себя хорошо, должны были верить, что мы что-то мерзкое, что-то отвратительное, что-то нечеловечески странное. Ибо как такая праведная и религиозная страна могла бы оправдать порабощение людей, если бы они не были настоящими людьми? В гневе и замешательстве некоторые из нас подражали превратились в — то, чего белые так боялись, даже не удосужившись понять, что это никогда не было нашим подлинным «я».
Это, я полагаю, вполне естественно. На каком-то фундаментальном уровне люди склонны верить, что они такие, какими их считает общество. Наша задача, как чернокожих, как человеческих существ, состоит в том, чтобы выйти за рамки предположений, ограничивающих наше существование.
В том же году (1963), когда Болдуин опубликовал Огонь в следующий раз Мартин Лютер Кинг написал свою знаменитую Письмо из бирмингемской тюрьмы.
Это письмо было дерзким ответом Кинга группе белых священнослужителей, которые посоветовали ему проявить терпение и не пускать своих протестующих и агитаторов на улицу. Но правосудие, указал Кинг, не готово ждать. И он тоже. «Я в Бирмингеме, потому что здесь царит несправедливость», — заявил он.
Увидеть Бирмингем сегодня — значит увидеть совсем другой город, чем тот, где Кинг занимал сомнительно почетное место в местной тюрьме. Во время посещения я оказался за обеденным столом с мэром города, темнокожим мужчиной. Он и белые избиратели, с которыми он обедал, стремились оставить старый Бирмингем позади и отпраздновать то, во что превратился новый Бирмингем.
Бирмингем больше не является местом угнетения, он стал барометром прогресса, предполагаемым символом того, как все изменилось для белых и черных, мужчин и женщин.
В ту же неделю — сентябрь 2000 года — когда я застал меня в Бирмингеме, чернокожий Джеймс Перкинс также был избран мэром Сельмы — первым чернокожим, когда-либо избранным на этот пост. И чтобы сделать ситуацию еще более символической, он заменил Джо Смитермана, символа старого Юга, человека, настолько погрязшего в старом образе мышления, что во время своей кампании он утверждал, что Сельме нужен белый мэр, чтобы сохранить промышленность и белую жителей от бегства.
Тот факт, что такой вопиющий призыв к расизму не оправдался, говорит об обнадеживающей Америке, которую мы сейчас строим , хотя, учитывая, что большинство избирателей были чернокожими, победа Перкина точно не доказывает, что Алабама стала раем. Тем не менее, как мы можем согласовать очевидный прогресс с тем фактом, что многие из нас чувствуют себя совершенно неспособными пожинать какие-либо его плоды? Как мы увязываем снятие барьеров с фактом, что чернокожие буквально падают толпами, уничтоженные всем, от пуль до депрессии и СПИДа?
Мы начнем с признания простого факта: хотя это может быть лучшее время для чернокожего человека в Америке (и здесь идет очень важный мелкий шрифт), вы преуспеете только в том случае, если пройдете через перчатку.
И эта перчатка окружена хулиганами, вооруженными уродливой полуправдой, которыми они будут изо всех сил пытаться забить вас до смерти. Итак, вы должны помнить следующее: ваш лучший шанс в жизни состоит в том, чтобы отвергнуть то, что они — то, что большая часть Америки — говорит вам, что вы, возможно, отвергаете в процессе идеи, которые вы вынашивали на протяжении большей части своего существования о том, что это значит. быть черным и мужчиной.
Быть чернокожим в двадцать первом веке очень сложно. Это требует от нас быть открытыми для беспрецедентных возможностей. Это также заставляет нас признать, что всего успеха, которым пользуются некоторые из нас, недостаточно, когда так много — по некоторым стандартам, большинство чернокожих мужчин — лишены возможности разделить его. Это требует от нас переосмысления того, кто и что мы есть, и, как мы делали это много раз в прошлом, заново изобретать себя. Эта книга, это развернутое письмо не претендует на то, чтобы окончательно рассказать о том, что повлечет за собой этот процесс.
