Что таоке любовь: Что такое любовь и какой она бывает: взгляд психологов

Что такое любовь и какой она бывает: взгляд психологов

Из чего состоит любовь

Психолог Роберт Стернберг предлагает теорию, согласно которой любовь состоит из трёх обязательных компонентов: интимности, страсти и обязательств.

• Интимность — это близость и взаимная поддержка, партнёрство. Она увеличивается по мере сближения влюблённых и в спокойной, размеренной жизни может не проявляться. Однако в кризисной ситуации, когда паре приходится вместе преодолевать трудности, отчётливо выражается.
• Страсть — это чувство сексуального влечения. Она достигает наивысшей точки в начале отношений, но прекращает рост в длительных. Однако это не значит, что в долгом браке страсть отсутствует — просто она перестаёт быть важным мотиватором для пары.
• Обязательства — готовность хранить верность другому человеку. Это единственный компонент любви, который со временем возрастает в любых отношениях — как в долговременных, так и в краткосрочных — и становится всё более значимым аспектом.

Виды любви

В зависимости от того, присутствуют ли эти составляющие в отношениях, Стернберг выделяет семь разновидностей любви.

1. Симпатия. Включает только один компонент — интимность. Есть духовная близость, чувство нежности, привязанность к человеку, но отсутствуют страсть и преданность.

2. Одержимость. Есть страсть, но нет интимности и обязательств. Как правило, страсть возникает очень быстро и так же быстро проходит. Это та самая любовь с первого взгляда, которая может остаться мимолётным страстным увлечением, а может и перерасти во что-то большее.

3. Пустая любовь. Есть взаимные обязательства, но нет страсти и интимности. Это любовь по расчёту (не денежному, конечно), когда человек рассудительно, взвесив все за и против, решает оставаться преданным своему партнёру. Такой вид любви характерен для семейных пар, которые долго прожили вместе и утратили эмоциональное и физическое влечение друг к другу, но сохранили тёплые отношения.

4. Романтическая любовь. Характерны интимность и страсть, но нет преданности. Отношения похожи на симпатию, однако в них, помимо эмоциональной близости, присутствует физическое влечение к партнёру. Этот вид любви постоянно всплывает в виде сюжета в литературе и кино (и в классической пьесе «Ромео и Джульетта», и в популярных дамских романах).

5. Товарищеская любовь. Сочетание интимности и обязательств. Страсти уже нет или никогда и не было. Эта любовь связывает родственников, друзей или супругов, когда страсть прошла.

6. Бессмысленная любовь. Необычное сочетание страсти и преданности партнёру, но отсутствует духовная близость с ним. Такие отношения часто переходят в скоропалительный брак, когда пара решает пожениться чуть ли не на втором свидании. Однако, если с течением времени не возрастает интимность, такой брак заканчивается разводом.

7. Идеальная любовь. Включает все три компонента: страсть, интимность, преданность. Все пары стремятся к таким отношениям. И добиться их можно, а вот поддерживать очень сложно. Такая любовь никогда не бывает долгой. Это не значит, что отношения заканчиваются разрывом, просто они теряют один из компонентов, и идеальная любовь трансформируется в другую разновидность, например в товарищескую или в пустую.

Что нужно для возникновения взаимной любви

Психолог Элейн Хэтфилд в результате проведённого ею исследования пришла к выводу, что для того, чтобы возникла любовь — взаимная, приносящая радость и удовлетворение, или неразделённая, ведущая к отчаянию и депрессии — необходимо наличие трёх факторов:

1. Подходящее время. Обязательно должна быть (в идеале — у обоих) готовность влюбиться в другого человека.

2. Сходство. Не секрет, что люди симпатизируют тем, кто похож на них самих, причём не только внешне, но и внутренне — имеет схожие интересы, увлечения, привязанности.

3. Стиль ранней привязанности. Это зависит от личностных особенностей каждого. Спокойный, уравновешенный человек больше способен на долгосрочные отношения, чем импульсивный и порывистый.

Психологи стремятся понять природу любви, но в настоящее время вряд ли хоть один из них сможет ответить на вопрос, почему и как появляется это чувство. Но феномен любви, безусловно, нуждается в изучении. Ведь если понять закономерности этого чувства, то станут понятны и причины неудачных отношений, которых в дальнейшем можно будет избежать.

Главные вопросы жизни. Любовь — лишь мимолетная химическая реакция в вашем мозгу?

• Парашкев Начев
• профессор неврологии, Лондон

22 февраля 2020

Автор фото, Getty Images

Наши коллеги из BBC Future продолжают совместную с сайтом The Conversation серию «Главные вопросы жизни». Очередной такой вопрос задала Джо из Лондона:

Недавно я влюбилась по уши, но мои циничные друзья твердят, что любовь — это не более чем коктейль из феромонов, дофамина и окситоцина, и через пару лет всё выветрится. Мысль об этом пугает меня — ведь тогда всё бессмысленно? Действительно ли любовь — это лишь химический процесс в мозгу?

Взрывная сущность любви (по крайней мере, любви романтической, любви-страсти) отражена даже в языке. Мы «влюбляемся по уши», мы «втрескались», у нас «любовь с первого взгляда», мы влюблены «безумно», «ослеплены» страстью.

Любовь, таким образом, это нечто спонтанное, а не что-то такое, к чему приходишь по зрелому размышлению, просчитав все «за» и «против», хорошенько все взвесив на весах рационального подхода.

Влюбленность нас поглощает, мы не в силах устоять. Она нами управляет, а не мы — ею. С одной стороны она — тайна, с другой — необыкновенно проста: как только она вспыхивает, ее развитие довольно предсказуемо и неизбежно. А ее проявления схожи во временах и культурах.

Любовь появилась раньше, чем наука. Стрелы Купидона, приворотное зелье… Любовь — это стихия. Но эту стихию очень непросто изучать. Давайте разберемся почему.

О феромонах (продуктах внешней секреции, выделяемых некоторыми видами животных и обеспечивающих коммуникацию между особями одного вида) часто говорят как о главном инструменте привлечения внимания особи противоположного пола.

Идея, конечно, интересная. Феромоны действительно играют важную роль у насекомых. Но почти нет доказательств, что они вообще есть у людей.

Впрочем, если химические вещества могут вызывать страсть, действуя на внешнем фронте, почему бы им не действовать точно так же внутри организма?

Главный кандидат здесь — нейропептид окситоцин, иногда неточно называемый гормоном привязанности. Он играет важную роль в регуляции социального поведения у животных, включая человека.

Действие этого химического вещества широко изучалось — в основном, на грызунах, степных полевках, чьи моногамия и открытое проявление привязанности друг к другу делают их идеальной моделью.

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Если любовь — это химический процесс, то в состоянии ли мы поддерживать его до конца нашей жизни?

Если заблокировать выработку организмом окситоцина, то взаимная привязанность особей степной полевки (своего рода суррогат человеческой любви) разрушается, и грызуны становятся заметно сдержанней в проявлении эмоций.

С другой стороны, создавая избыток окситоцина в организме других, не моногамных грызунов, мы притупляем их вкус к сексуальным приключениям.

У людей, однако, все проходит гораздо более гладко, не так резко, как у грызунов — лишь легкий сдвиг в романтических предпочтениях, от чего-то неизведанного к привычному. Так что ведущая роль окситоцина в любви пока не доказана.

Конечно, даже если бы нам и удалось вычислить такую субстанцию, любому посланию нужен адресат. Где же в нашем мозгу почтовый ящик для любовных писем? И каким образом идентифицируется избранник? Какая молекула передает его код?

Когда ученые изучали активность разных участков мозга при влюбленности, «светящиеся» зоны во многом совпадали с теми, которые активируются при желании получить вознаграждение или достичь той или иной цели.

Так что всё, что может сделать наука, — это попытаться объяснить процесс влюбленности по уши в нейробиологических терминах.

Может быть, нам просто нужно больше экспериментов? Обычный ответ ученого на такой вопрос — да. Но ответить так — значит считать, что любовь достаточно проста для того, чтобы механистически описать ее.

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Не лучше ли принимать решение о том, в кого влюбиться, на трезвую голову, хорошенько все обдумав?

Любое решение, связанное с репродуктивным процессом, не может быть ни унифицированным, ни простым. Нам не удастся выделить общий для всех подход, единую характеристику.

Скажем, высокий рост считается одной из привлекательных черт, но если бы мы выбирали возлюбленного только на основании роста, то люди уже давно страдали бы гигантизмом.

Ну а если процесс принятия решений сложен, то таким же сложным должен быть и нейробиологический аппарат, позволяющий их принимать.

И хотя это объясняет, почему романтическое влечение — это сложное чувство, нет объяснения тому, почему влюбленность настолько спонтанна и инстинктивна, почему она настолько отличается от того, как мы принимаем другие важные решения в жизни.

Не лучше ли принимать решение о том, в кого влюбиться, на трезвую голову, хорошенько все обдумав?

Чтобы понять, что это не так, попробуйте для начала хотя бы рационально объяснить причины своей влюбленности.

Рациональное мышление родилось позже, чем наши инстинкты. Нам оно нужно, чтобы отстраниться от эмоциональной погруженности в проблему, которую мы решаем, и сделать способ ее решения понятным и для остальных, кому предстоит решать такую же проблему. Чтобы другие поняли, как именно мы ее решали.

Но в случае с нашей любовью нет никакой нужды в том, чтобы кто-то другой понимал ее причины. Когда ты влюблен, самая последняя вещь, о которой ты задумываешься, — как написать для других инструкцию по влюбленности в объект твоих воздыханий.

Точно так же, уступая контроль описанной культурной практике, эволюция возлагала бы слишком большие надежды на коллективную рациональность, которая в эволюционной перспективе пока еще слишком молода.

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Сказать что любовь — это «всего лишь» химическая реакция в мозгу, то же самое, что сказать: трагедия Шекспира «Ромео и Джульетта» — «всего лишь» слова

Кроме того, было бы ошибкой считать, что инстинкт по сравнению с тщательным обдумыванием — вещь примитивная. На самом деле он потенциально куда более сложен и изощрен, чем рациональный анализ, поскольку учитывает более широкий спектр факторов, чем те, которые мы способны удерживать в голове, принимая осознанное решение.

Чтобы понять всю правду этого утверждения, вспомните хотя бы, насколько мы успешнее в узнавании лиц, чем в описании их. Так почему же с узнаванием вашей любви что-то должно происходить иначе?

В конце концов, если бы нейробиологические механизмы любви были бы просты, то мы могли бы запускать их обычной инъекцией или останавливать с помощью скальпеля, не затрагивая ничего вокруг.

Холодная логика эволюционной биологии не позволяет этого делать. Если бы любовь не была так сложна, мы бы никогда не достигли нынешнего уровня развития.

Да, любовь — как и наши мысли, эмоции и поведение — основана на физических процессах в мозгу, на очень сложном их взаимодействии. Но сказать что любовь — это «всего лишь» химическая реакция в мозгу, то же самое, что сказать: трагедия Шекспира «Ромео и Джульетта» — «всего лишь» слова. Как и искусство, любовь — больше, чем сумма ее составляющих.

Так что тем из нас, кому повезло испытать ее хаос, лучше отдаться воле волн. И даже если наша лодка любви в итоге наткнется на подводные рифы, мы найдем утешение в том, что и с рациональным мышлением мы не уплыли бы дальше.

Парашкев Начев — профессор неврологии из Университетского колледжа Лондона.

Прочитать оригинал этой статьи на английском языке можно на сайте BBC Future.

Фильм Что такое любовь (2007) смотреть онлайн бесплатно в хорошем HD 1080 / 720 качестве

Комедийный жанр давно перестал быть исключительно развлекательным жанром кино. И режиссер Марс Каллахан в своем фильме еще раз дает нам понять, что комедия без привкуса драмы и даже детектива в кино уже не существует. Том долго готовился к тому, чтобы сделать Саре предложение руки и сердца. В День всех влюбленных он договорился с друзьями, что устроит своей любимой женщине сюрприз. Но когда он пришел домой, то вместо очаровательной красотки обнаружил только ее прощальное письмо с просьбой ни в чем себя не винить. Друзья Тома не знали, что произошло в его квартире, и согласно договоренности пришли к нему в гости с шампанским и цветами. По факту оказалось, что отмечать, к сожалению, нечего, и мы становимся свидетелями откровенного разговора мужчин о любви. Но не только мужчины имеют свой взгляд на этот вопрос, чуть позже мы узнаем о том, что же женщины думают на эту тему. Друг Тома Сал привел с собой девушек, чтобы легко и беззаботно провести вместе время. Но мы понимаем, что ни о каких развлечениях не может быть и речи. Барышни тоже готовы поделиться своими соображениями на тему любви, ведь у каждой из них есть история, которой пришло время стать известной. Так постепенно мы узнаем отношение к любви и серьезным отношениям как с мужской, так и с женской стороны. Оказывается, что главное совсем не цветы и романтические свидания, куда важнее внимание и забота, которые мужчины и женщины так редко в наши дни проявляют друг к другу. Вскоре становится ясно, почему ушла Сара и как можно было избежать этого расставания. А самый любвеобильный друг Тома Сал рассказал пронзительную историю любви из своей жизни, главная героиня которой и сегодня так и не нашла своего счастья. Это удивительный фильм с участием мировых звезд — Мэтью Лилларда, Джины Гершен, Кьюба Гудинга мл. — поможет увидеть разное отношение к такому известному чувству всех людей на Земле — к любви и ее основным правилам.

Что такое любовь?

1. ПОЛ И ФИЛОСОФИЯ

Кое-кто полагал, что в фундаменте философии, как систематической воли, заложено исключение полового различия. Действительно, не в том, что в этой воле было наиболее состоятельным, — от Платона до Ницше включительно — слово «женщина» достигало статуса понятия. Быть может, и не в том призва­ние этого слова? Но разве лучше обстояло дело со словом «мужчина», если лишить его родового смысла и взять с точки зрения чистой сексуации?[2] Должны ли мы тогда заключить, что философия и в самом деле обезразличивает половое различие? Я так не считаю. Слишком многое говорит об обрат­ном, особенно если учесть, что хитрость такого различия, очевидно куда бо­лее тонкая, чем хитрость Разума, заключается в том, что ни слово «женщина», ни слово «мужчина» не выдвигается на первый план. Возможно, поэтому фи­лософски приемлемо применить к полу способ, которым Жан Жене вопро­шал о расах. Он спрашивал, что такое негр, уточняя: «И во-первых, какого он цвета?» Тогда, если мы зададимся вопросом, что такое мужчина или что такое женщина, вполне философски благоразумно будет уточнить: «И во-первых, какого он(а) пола?» Ибо согласятся, что вопрос о поле является первичной трудностью: половое различие может быть помыслено лишь через трудоем­кое определение той идентичности, внутри которой оно возникает.

Добавим, что современная философия — чему есть каждодневные под­тверждения — адресована и адресуется женщинам. Философию даже можно подозревать — мою в том числе, — что как дискурс она в значительной мере ориентирована стратегией соблазнения.

Так или иначе, философия подступается к полу через любовь — это верно до такой степени, что только у Платона некто Лакан вынужден был искать опору, чтобы помыслить любовь в переносе.

Здесь, однако, возникает более серьезное возражение: за исключением соб­ственно платоновского начала, все, что было сказано подлинно верного о люб­ви — пока психоанализ не поколебал это понятие, — было сказано в области искусства, особенно в искусстве романа, чей пакт с любовью носит сущност­ный характер. Помимо всего прочего, отметим, что женщины преуспели в этом искусстве, придав ему определяющий импульс. Мадам де ла Файетт, Джейн Остин, Вирджиния Вулф, Кэтрин Мэнсфилд, множество других. И задолго до них, в XI веке — что невообразимо для западных варваров — госпожа Мурасаки Сикибу, автор величайшего текста, в котором развертывается сказы­ваемое любви в ее мужском измерении, «Гэндзи-моногатари».

Итак, пусть не возражают мне, приводя в пример классическую локализа­цию женщин в поле эффектов возвышенной страсти и в измерении нарратива. Во-первых, как я покажу, значимая связь между «женщиной» и «любовью» за­трагивает все человечество, более того, легитимирует само его понятие. Кроме того, я, разумеется, разделяю мысль, что женщина способна, в будущем тем бо­лее, преуспеть в любой области и даже переосновать любое поле заново. Про­блема, как и с мужчинами, лишь в том, чтобы знать, при каких условиях и ка­кой ценой. Наконец, я считаю романную прозу искусством ужасающей и абстрактной сложности, а шедевры этого искусства — величайшими свидетель­ствами того, на что способен субъект, когда он пронзен и учрежден истиной.

Из какого места можно наблюдать связку истинностных процедур, подоб­ных связке между любовью и романом? Из места, в котором удостоверяется, что любовь и искусство пересекаются, то есть они совозможны во времени. Это место называется философией.

Следовательно, слово «любовь» здесь будет сконструировано как фило­софская категория, что вполне легитимно, если вспомнить, что такой же ста­тус имеет платоновский Эрос.

Отношение этой категории к тому, как мыслит любовь психоанализ, на­пример в вопросе о переносе, будет, скорее всего, проблематичным. Скрытым правилом здесь будет правило внешней связности: «Сделай так, чтобы фи­лософская категория, при всем своем возможном своеобразии, оставалась со­вместимой с психоаналитическим понятием». Но я не буду вдаваться в де­тали этой совместимости.

Отношение этой категории к открытиям романного искусства будет кос­венным. Скажем, что общая логика любви, схваченная в расщеплении между (универсальной) истиной и (сексуированными) знаниями, должна быть впо­следствии проверена через конкретные прозаические тексты. Правило в та­ком случае будет правилом подведения под понятие: «Сделай так, чтобы твоя категория учитывала великие прозаические тексты о любви как синтаксис, задействующий ее семантические поля».

Наконец, отношение этой категории к общеизвестным очевидностям (ибо любовь, по сравнению с искусством, наукой и политикой, является истин­ностной процедурой не то чтобы наиболее распространенной, но наиболее доступной) будет смежностью. В вопросе о любви присутствует здравый смысл, попытка избежать которого будет достаточно комичной. Правило мо­жет быть таким: «Сделай так, чтобы твоя категория, какими бы парадоксаль­ными ни были ее следствия, не удалялась от ходячих интуиций о любви».

 

2. О НЕКОТОРЫХ ОПРЕДЕЛЕНИЯХ ЛЮБВИ, ЧТО НЕ БУДУТ ИСПОЛЬЗОВАНЫ ДАЛЕЕ

Философия вообще, любая философия, основывает свое место мысли на дисквалификациях (recusations) и на декларациях. В самом общем плане, на дис­квалификации софистов[3] и на декларации, что имеются истины. В нашем случае это будет:

1) Дисквалификация концепции слияния в любви. Любовь не является тем, что из заданной структурно Двоицы производит Единое экстаза. Эта дис­квалификация, в сущности, идентична дисквалификации бытия-к-смерти. Ибо экстатическое Одно полагает себя по ту сторону Двоицы лишь в качестве подавления множественности. Отсюда метафора ночи, настойчивая сакрали­зация встречи, террор, осуществляемый миром. Тристан и Изольда Вагнера. В моих категориях, это фигура катастрофы, в данном случае происходящей в любовной родовой процедуре. Но это катастрофа не самой любви, она яв­ляется следствием философемы, философемы Единого.

2) Дисквалификация жертвенной концепции любви. Любовь не является принесением в жертву Того же на алтаре Другого. Ниже я попытаюсь показать, что любовь не является даже опытом другого. Она — опыт мира, или ситуации, при постсобытийном условии, что имеется нечто от Двоицы (qu’il y a du Deux). Я намерен изъять Эрос из какой бы то ни было диалектики Гетероса[4].

3) Дисквалификация «сверхструктурной» или иллюзионной концепции любви, столь дорогой для пессимистической традиции французских морали­стов. Я имею в виду концепцию, в соответствии с которой любовь — лишь иллюзорное украшение, через которое проходит реальное секса. Или же что сексуальное желание и ревность являются основой любви. Мысль Лакана иногда граничит с этой идеей, например когда он говорит, что любовь — это то, что восполняет отсутствие сексуальных отношений[5]. Но он также говорит и обратное, когда признает за любовью онтологическое призвание, призвание «подступа к бытию». Дело в том, что любовь, как я полагаю, ничего не вос­полняет. Она пополняет, и это совсем другое дело[6]. Она оказывается прова­лом только при условии, что ее ошибочно полагают связующим отношением. Но любовь — не отношение. Любовь — это производство истины. Истины о чем? О том именно, что Двоица, а не только Одно, задействованы в ситуации[7].

 

3. РАЗЪЕДИНЕНИЕ

Перейдем к декларациям.

Здесь необходимо задать аксиоматику любви. Зачем нужна аксиоматика? По причине глубокого убеждения, впрочем, обоснованного Платоном: любовь никогда не дана непосредственно в сознании любящего субъекта. Относитель­ная скудость всего, что философы говорили о любви, как я убежден, происхо­дит оттого, что они подступались к ней через психологию или через теорию страстей. Но любовь, хотя и включает в себя опыт блужданий и мучений лю­бящих, нисколько не раскрывает в этом опыте свою собственную сущность. Напротив, именно от этой сущности зависит возникновение субъектов любви. Скажем, что любовь — это процесс, который распределяет опыт так, что из­нутри этого опыта закон распределения не поддается расшифровке. Что можно сказать по-другому: опыт любящего субъекта, являющийся материей любви, не учреждает никакого знания о любви. Именно в этом особенность любовной процедуры (по сравнению с наукой, искусством или политикой): мысль, которой она является, не является мыслью о ней самой, как мысли. Любовь, являясь опытом мысли, не мыслит себя (s’impense). Знание в любви, несомненно, требует применения силы, в частности силы мысли. Но оно само остается неподвластным этой силе.

Следовательно, необходимо держаться в стороне от пафоса страсти, за­блуждения, ревности, секса и смерти. Никакая другая тема не требует чистой логики более, чем любовь.

Мой первый тезис будет следующим:

 

1. В опыте даны две позиции.

Под «опытом» я разумею опыт в самом широком смысле, презентацию[8] как таковую, ситуацию. И в презентации даны две позиции. Условимся, что обе позиции сексуированы, и назовем одну из них позицией «женщины», а другую позицией «мужчины». На данный момент мой подход строго номиналистский — никакое разделение, эмпирическое, биологическое или соци­альное, здесь не учитывается.

То, что имеются две позиции, может быть установлено лишь задним чис­лом. На деле именно любовь, и только она, позволяет нам формально утвер­ждать существование двух позиций. Почему? По причине второго тезиса, по- настоящему фундаментального, который гласит:

 

2. Эти позиции полностью разъединены.

«Полностью» необходимо понимать в буквальном смысле: в опыте ничто не является одним и тем же для позиции мужчины и позиции женщины. Что означает: позиции не разграничивают опыт так, что есть тип презентации, за­крепленный за «женщиной», тип презентации, закрепленный за «мужчиной», и, наконец, зоны совпадения или пересечения. Все, что презентировано, презентировано таким образом, что не может быть удостоверено никакое совпа­дение между закрепленным за одной и за другой позицией.

Назовем такое положение дел разъединением, дизъюнкцией. Сексуированные позиции разъединены в отношении опыта в целом. Разъединение не мо­жет быть обнаружено, оно не может само стать объектом конкретного опыта или непосредственного знания. Ибо такой опыт или знание сами находились бы в разъединении и не могли бы встретиться с чем-либо, что говорило бы о другой позиции.

Для того чтобы имелось знание, структурное знание разъединения, потре­бовалась бы третья позиция. Именно это запрещает третий тезис:

 

3. Третьей позиции не существует.

Идея третьей позиции вовлекает работу Воображаемого: это ангел. Спор о поле ангелов имеет фундаментальное значение, поскольку его ставка — ар­тикулировать разъединение. Что невозможно сделать лишь с одной из пози­ций в опыте или в ситуации.

Что же тогда позволяет мне здесь артикулировать разъединение, не обра­щаясь к ангелу, не превращаясь в ангела? Поскольку ресурсов самой ситуа­ции здесь недостаточно, необходимо, чтобы она была пополнена. Не третьей структурной позицией, но уникальным событием. Это событие запускает лю­бовную процедуру, и мы назовем его встречей.

 

4. УСЛОВИЯ СУЩЕСТВОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Но прежде, чем мы перейдем к встрече, необходимо коснуться, если так можно выразиться, другой крайности в этой проблеме. Это наш четвертый тезис:

 

4. Дано только одно человечество.

Что значит «человечество» в негуманистическом смысле? Этот термин не может быть основан ни на одном объективном предикате. Неважно, будет ли такой предикат биологическим или задающим идеал, в любом случае он не­релевантен. Под «человечеством» я понимаю то, что обеспечивает поддержку родовым, или истинностным, процедурам. Существует четыре типа таких процедур: наука, политика, искусство и, как раз, любовь. Человечество, сле­довательно, есть тогда, и только тогда, когда есть (эмансипаторная) политика, (концептуальная) наука, (созидающее) искусство — и любовь (не сведенная к коктейлю из сентиментальности и сексуальности). Человечество — это то, что поддерживает бесконечную сингулярность истин, которые вписываются в эти четыре типа. Человечество — это историческое тело истин.

Обозначим функцию человечества как Н(х). Эта запись означает, что дан­ный терм х, каким бы он ни был, поддерживает хотя бы одну родовую про­цедуру. Аксиома человечества тогда звучит так: если терм х (чтобы быть со­звучным широко распространенному кантианству, скажу: ноуменальный человек = х) активен, точнее, активирован в качестве Субъекта посредством одной из родовых процедур, тогда удостоверено, что функция человечества существует, — постольку, поскольку она допускает данный терм х в качестве аргумента.

Необходимо подчеркнуть, что существование человечества, то есть эффек­тивность его функции, возникает в точке, которую действующая истина ак­тивирует как «локальное подтверждение», являющееся субъектом. В этом смысле любой терм х принадлежит области значений или виртуальности функции человечества, которая в свою очередь локализирует его постольку, поскольку он охвачен истиной. Остается нерешенным, понуждает ли терм х функцию к существованию или, наоборот, функция «гуманизирует» терм х. Эта нерешенность подвешена на событиях, запускающих истину, оператором верности[9] которой является терм х (то есть х выдерживает трудоемкую дли­тельность любви, инициированную встречей: ему приходится быть — мето­нимией чему служит прославленное одиночество влюбленных — локализо­ванным в качестве доказательства, что Человечество существует).

Как таковой термин Н в целом (то есть существительное «человечество») предстает в качестве виртуальной сводки четырех типов — политики (х акти­вист), науки (хученый), искусства (хпоэт, художник и т.д.), любви (х, в разъ­единении «снятый» Двоицей, любовник, любовница). Термин Н связывает все четыре типа в узел. Как мы увидим, презентация этого узла находится в сердцевине разъединения между позициями «мужчины» и «женщины» в их отношении к истине.

Теперь наш четвертый тезис, утверждающий, что существует лишь одно человечество, будет означать: любая истина имеет значение для всего несу­щего ее исторического тела. Истина, любая истина, безразлична к каким бы то ни было предикатам, разделяющим то, что ее поддерживает.

Это видно хотя бы из того, что термы х — ноуменальные переменные для функции Человечества — образуют гомогенный класс, который не подвержен никакому другому разделению, кроме того, которое налагают субъективные активации, инициированные событием и помысленные внутри процедуры верности.

В частности, истина как таковая изъята из какой бы то ни было позиции. Истина транспозиционна. В общем-то, она — единственное, что обладает этим качеством, и именно поэтому истина будет именоваться родовой. В «Бытии и событии» я попытался построить онтологию из этого прилагательного.

 

5. ЛЮБОВЬ КАК РАБОТА С ПАРАДОКСОМ

Если соотнести следствия из четвертого тезиса с тремя предыдущими тези­сами, то можно четко сформулировать проблему, которая нас занимает: как возможно, чтобы истина была транспозиционной, как таковой для всех — если существуют, по крайней мере, две позиции, мужчины и женщины, ко­торые радикально разъединены в отношении опыта в целом?

Кто-то может подумать, что из первых трех тезисов вытекает следующее утверждение: истины сексуированы. Есть женская наука и мужская наука, как в свое время кое-кто полагал, что есть наука буржуазная и наука проле­тарская. Есть женское и мужское искусство, женские и мужские политиче­ские взгляды, женская любовь (стратегически гомосексуальная, как реши­тельно заявляют некоторые направления феминистской мысли) и мужская любовь. При этом обязательно добавят, что, хотя все это так, об этом невоз­можно ничего знать.

Все совершенно иначе в пространстве мысли, которое я хочу учредить. В нем одновременно утверждается, что разъединение радикально, что третьей позиции нет и, однако, что случаются истины, являющиеся родовыми, изъя­тыми из любого позиционного разъединения.

Любовь является именно тем местом, где имеют дело с этим парадоксом.

Рассмотрим это утверждение со всей серьезностью. В первую очередь оно означает, что любовь — операция, которая артикулируется через парадокс. Любовь не снимает этот парадокс, она с ним работает. Точнее, она производит истину из самого парадокса.

Знаменитое проклятие «каждый пол умрет сам по себе, со своей стороны»[10] на деле представляет собой очевидный — и не парадоксальный — закон вещей. Оставаясь на уровне ситуации (если в ней отсутствует событийное пополне­ние, а значит, и чистый случай), оба пола не прекращают умирать каждый сам по себе. Более того, под нажимом Капитала, который нисколько не озабочен половым различием, [гендерные] социальные роли оказываются неразличи­мыми: чем более явно — непосредственно и без протокола — действует закон разъединения, тем больше оба пола, практически неразличимые, умирают каж­дый со своей стороны. Ибо «сторона», на которой умирает пол, став невидимой, оказывается тем более порабощающей, препровождая обратно к тотальности разделения. Сама мизансцена половых ролей, распределение термов х в два на­блюдаемых класса, то есть hx и fx, нисколько не является выражением разъ­единения, служа для него лишь гримом, смутным опосредованием, управляе­мым всеми видами распределительных ритуалов и протоколов. Но ничто не подходит лучше Капиталу, чем существование одних лишь х. Наши общества с недавних пор заняты разгримированием разъединения, которое тем самым снова становится невидимым, теперь без опосредующей маскировки. Таким образом, на сексуированные позиции накладывается их видимая неразличи­мость, в которой упускается разъединение как таковое. Ситуация, в которой каждый чувствует, что убивает в себе возможное человечество, что он накла­дывает запрет на х, которым он является в верности истине.

Тогда становится очевидной функция любви в сопротивлении закону бы­тия. Мы начинаем понимать, что любовь, отнюдь не являясь тем, что «есте­ственным образом» налаживает мнимую связь между полами, производит истину из их развязанности.

 

6. ЛЮБОВЬ, КАК СЦЕНА ДВОИЦЫ, ПРОИЗВОДИТ ИСТИНУ ИЗ РАЗЪЕДИНЕНИЯ И ГАРАНТИРУЕТ ОДНО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Чтобы понять такое предназначение любви и, следовательно, утвердить ее как постоянную новизну в мысли — как говорит поэт Альберто Каэйро, «лю­бить значит мыслить», — необходимо вернуться к разъединению. Сказать, что оно тотально, что нет нейтрального наблюдателя или третьей позиции, значит сказать, что две позиции не могут быть сосчитаны за две. На основе чего мог бы быть сделан такой подсчет? Двое презентированы как таковые только в трех, они презентированы как элемент трех.

Необходимо тщательно различать любовь — и пару, чету. Пара — это то, что из любви видимо для третьего. Таким образом, два сосчитаны исходя из ситуации, где наличествуют трое. Но третий, о котором идет речь, кем бы он ни был, не представляет собой отдельную, третью позицию. Следовательно, двое, которых считает третий, являются какими угодно, неразличимыми двумя, полностью внешними Двоице разъединения. Феноменальная види­мость пары, подчиненная внешнему закону счета, ничего не говорит о любви.

Пара именует не любовь, но статус (и даже Государство[11]) любви. Не презен­тация любви, но репрезентация. Двое, сосчитанные с точки зрения трех, не существуют для любви. Для любви нет трех, а Двоица в ней пребывает изъя­той из любого счета.

Поскольку трех нет, необходимо модифицировать формулировку тезиса 1, ибо точнее будет сказать, что

 

1бис. Дана одна позиция и дана другая позиция.

Даны «одно» и «одно», не образующие два, единичность каждого «одного» при этом неотличима, хотя они тотально разъединены, от единичности дру­гого. В частности, никакая одиночная позиция не включает в себя опыт дру­гого, иначе это было бы интериоризацией двух.

Этот момент всегда ставил в тупик феноменологические подходы к любви: если любовь есть «сознание другого как другого», это значит, что другой идентифицируем в сознании как тот же. Иначе как помыслить, что созна­ние — которое является местом идентификации себя как того-же-как-себя — может (вос)принять или испытать другого как такового?

У феноменологии тогда лишь два выхода:

—или приглушить инаковость. На моем языке это означает, что она детотализирует разъединение и, по сути, сводит схизму мужчина/женщина к про­стому разделению человеческого, где сексуация как таковая исчезает;

— или же уничтожить тождественное. Это сартровский подход: сознание есть ничто, и у него нет места для самого себя, оно является сознанием себя, нететическим сознанием себя. Но известно, чем для Сартра становится лю­бовь, вынуждаемая этой чистой прозрачностью: безвыходным колебанием между садизмом (заставить другого быть объектом-собой) и мазохизмом (за­ставить себя быть объектом-собой для другого). Что означает, что Двоица яв­ляется лишь махинациями Одного.

Чтобы одновременно удержать и разъединение и то, что существует ис­тина разъединения, необходимо исходить не из сознания любящего, но из любви как процесса.

Скажем тогда, что любовь является именно свершением Двоицы как та­ковой, сценой Двоицы.

Но внимание: сцена Двоицы не является бытием Двоицы, которое пред­полагает трех. Сцена Двоицы является работой, процессом. Она существует лишь как траектория в ситуации, при условии гипотезы, что в ней имеется нечто от Двоицы. Двоица — это гипотетический оператор, оператор алеатор- ных запросов для той или иной траектории.

Свершение гипотезы о Двоице изначально событийно. Событие — это слу­чайное пополнение ситуации, которое мы называем встречей. Разумеется, со­бытие-встреча существует лишь в форме своего затмения и исчезновения. Оно удерживается лишь через именование, и это именование представляет собой декларацию, признание в любви. Декларирующее имя извлекается из пустоты места, в котором встреча заимствует минимум бытия для его пополнения.

Что за пустота выставляется через признание в любви? Это безотчетная пустота разъединения. Признание в любви запускает в оборот ситуации во­кабулу, извлеченную из нулевого интервала, который разделяет позиции мужчины и женщины. «Я тебя люблю» сцепляет два местоимения, «я» и «ты», несоединимые с точки зрения разъединения. Признание номинально фиксирует встречу, бытием которой является пустота разъединения. Осу­ществляющаяся в любви Двоица является подлинным именем разъединен­ного, схваченного в его разъединении.

Любовь — это нескончаемая верность первичному именованию. Она являет­ся материальной процедурой, которая переоценивает тотальность опыта, обо­зревает всю ситуацию — фрагмент за фрагментом, исходя из того, соединимы или нет эти фрагменты с номинальным предположением о наличии Двоицы.

Есть числовая схема, свойственная любовной процедуре. Эта схема гласит, что Двоица расщепляет Единое и испытывает бесконечность ситуации. Одно, Два, Бесконечность — такова нумеричность любовной процедуры. Она струк­турирует становление родовой истины. Истины чего? Истины ситуации, по­скольку в ней существуют две разъединенные позиции. Любовь — не что иное, как серия испытывающих запросов о разъединении, о Двоице, которая в рет­роактивном действии встречи удостоверяется как всегда представлявшая со­бой один из законов ситуации.

Если в ситуации разъединения свершается хотя бы одна истина, тогда ста­новится ясно, что всякая истина адресована всем и что она гарантирует един­ство проявлений и следствий функции человечества Н(х). Ибо тогда заново установлено, что есть только одна ситуация, та, в которой схватывается ис­тина. Одна ситуация, не две. Ситуация, в которой разъединение является не формой бытия, но законом. И все без исключения истины являются истинами этой ситуации.

Любовь есть место, работа которого в том, что разъединение не разделяет ситуацию в ее бытии. Или что разъединение является лишь законом, а не суб­станциальным разграничением. Это научная сторона любовной процедуры.

Любовь раскалывает Единое по линии Двоицы. И только исходя из этого, может быть помыслено, что, хотя ситуация и прорабатывается разъедине­нием, она такова, что в ней имеется что-то из Единого и что именно этим Еди­ным-множественным удостоверяется любая истина.

В нашем мире любовь является хранителем универсальности истинного. Она высвечивает его возможность, поскольку производит истину разделения.

Но какой ценой?

 

7. ЛЮБОВЬ И ЖЕЛАНИЕ

Двоица в качестве постсобытийной гипотезы должна быть отмечена матери­ально. У ее имени должны быть прямые референты. Этими референтами, как всем известно, являются тела, тела, отмеченные сексуацией. Отличительный признак, который несут тела, вписывает Двоицу в регистр своих имен. Сек­суальное связанно с любовной процедурой как приходом Двоицы в двух точ­ках: имени пустоты (признания в любви) и материального диспозитива, ограниченного телами. Извлеченное из пустоты разъединения имя и поме­ченные различием тела образуют оператор любви.

Вопрос о том, как тела входят в любовь, должен быть тщательно рассмот­рен, поскольку он затрагивает неизбежную развязанность между любовью и желанием.

Желание находится в плену у своей причины, которая не является самим телом, еще меньше «другим» как субъектом; причина — это объект, чьим носителем является тело, объект, перед которым субъект, оказавшись в фантазматической рамке, приходит к собственному исчезновению. Разумеется, любовь участвует в процессии желания, но для любви нет объекта желания как причины[12]. Таким образом, любовь, помечающая материальность тел ги­потезой Двоицы, которую она активирует, не может ни избежать объекта- причины желания, ни подчиниться его приказам. Ибо любовь имеет дело с телами со стороны разъединяющего именования, тогда как желание соотно­сится с ними как с основанием бытия расщепленного субъекта.

Поэтому любовь всегда оказывается в замешательстве, если не перед сек­суальностью, то, по крайней мере, перед блуждающим в ее поле объектом. Любовь проходит через желание, как верблюд через игольное ушко. Любовь вынуждена пройти через него, но лишь затем, чтобы жизнь тел удержала ма­териальную отметку разъединения, внутреннюю пустоту которой воплотило признание в любви.

Скажем, что любовь и желание имеют дело не с одним и тем же телом, хотя это тело, в сущности, «одно и то же».

В ночи тел любовь стремится, следуя разъединению, расширить всегда частичный характер объекта желания. Она стремится преодолеть ограниче­ние, нарциссическую опору и установить (что она может сделать, лишь бу­дучи изначально ограниченной объектом), что данное тело-субъект принад­лежит генеалогии события и что до того, как проявится блеск объекта желания, это тело было сверхштатной эмблемой грядущей истины, что это тело — встречено.

Только в любви перед телами стоит задача засвидетельствовать Двоицу. Тело желания — это состав преступления, преступления со стороны «я». Оно пытается заручиться поддержкой Единого в форме объекта. Лишь любовь отмечает Двоицу через определенное освобождение от объекта, которое предполагает соответствующую захваченность им.

Именно в точке желания любовь впервые раскалывает Единое, чтобы свершилась гипотеза Двоицы.

Хотя здесь есть какая-то насмешка — поскольку это тема Святых Отцов Церкви — необходимо принять то, что отличительные половые признаки сви­детельствуют о разъединении лишь при условии признания в любви. Без этого условия Двоицы нет и отмеченность полом целиком находится в разъединении, без возможности быть удостоверенной. Скажем чуть жестче: любое обнажающее раскрытие тел вне связи с любовью является в строгом смысле мастурбационным; оно имеет смысл лишь изнутри одной позиции. Это никакое не осуждение, а лишь простое разграничение, поскольку «сек­суальная» мастурбационная активность является вполне разумной со сто­роны каждой из разъединенных позиций. Но в этой активности нет ничего общего с той ситуацией, когда переходят — но можно ли здесь «перейти»? — от одной позиции к другой.

Только любовь предъявляет сексуальное как фигуру Двоицы. Следова­тельно, она является местом, где утверждается, что наличествуют два сексуированных тела, а не одно. Любовное раскрытие тел является доказательством того, что за уникальным именем пустоты, разверзающейся в промежутке разъединения, происходит разметка самого этого разъединения. Это и есть процедура верности, которая основывается на факте радикального разъеди­нения (дизъюнкции).

Но сексуированное удостоверение разъединения в постсобытийном имени его пустоты не отменяет разъединение. Дело лишь в том, чтобы произвести из него истину. Следовательно, действительно верно, что не существует сек­суальных отношений, ибо любовь основывает Двоицу, а не соотношение Од­них в Двоице. Два тела не презентируют Двоицу — тогда понадобился бы бес­полый третий, — они лишь отмечают Двоицу.

 

8. ЕДИНСТВО ЛЮБОВНОЙ ИСТИНЫ, СЕКСУИРОВАННЫЙ КОНФЛИКТ ЗНАНИЙ

Это очень тонкий момент. Необходимо понять, что любовь под эмблемой Двоицы производит истину из разъединения, но она производит истину из­нутри неотменимого принципа разъединения.

Не присутствуя, Двоица действует в ситуации как связка из имени и телес­ной отметки. Она служит для исчисления ситуации через трудоемкие запро­сы, включая запросы о своем сообщнике, который является также помехой: желании. Сексуальность, но также и совместное проживание, представлен­ность в обществе, выходы в свет, разговоры, работа, путешествия, ссоры, дети — все это представляет собой материальность процедуры, ее истинност­ную траекторию в ситуации. Но эти операции не объединяют партнеров. Двоица действует разъединенно. Будет наличествовать лишь одна любовная истина ситуации, но процедура этого единства движется внутри разъедине­ния, истину которого она производит.

Эффекты этого напряжения можно наблюдать на двух уровнях:

1)    В любовной процедуре наличествуют функции, соединения которых по-новому определяют позиции.

2)    То, что единая истина дозволяет в будущем предвосхищать относи­тельно знания, является сексуированным. Иначе говоря, отдаленные от ис­тины, позиции возвращаются к знанию.

По первому пункту я позволю себе отослать читателя к тексту (послед­нему в этой книге), опирающемуся на творчество Самюэля Беккета, под на­званием «Письмо родового»[13]. Там я показываю, что, по Беккету (я возвра­щаюсь к тому, что в романной прозе функционирует как мысль о любви как мысли), становление любовной процедуры задействует:

— функцию блуждания, алеа, случайностного путешествия по ситуации, которое обеспечивает артикуляцию Двоицы вкупе с бесконечностью. Эта функция выставляет гипотезу о Двоице к бесконечной презентации мира;

—функцию неподвижности, которая хранит и удерживает первоначальное именование и гарантирует, что имя события-встречи не исчезнет вместе с са­мим событием;

— функцию императива: всегда продолжать, даже в разлуке. Поддержи­вать само отсутствие как способ продолжения;

— функцию нарратива, которая последовательно записывает в виде не­кого архива становление-истиной блуждания.

Итак, можно установить, что разъединение заново вписывает себя в таб­лицу функций. «Мужчина» тогда будет аксиоматически определен как лю­бовная позиция, соединяющая императив и неподвижность, тогда как «жен­щина» соединяет блуждание и нарратив. Не страшно, что эти аксиомы могут совпасть с поверхностными (или весьма ценными) общими местами: «муж­чина» — это тот (или та), кто ничего не делает, я имею в виду ничего явного для и во имя любви, поскольку он полагает, что то, что сработало один раз, вполне может работать и дальше без переаттестации. «Женщина» — это та (или тот), кто отправляет любовь в путешествие и желает, чтобы любовная речь повторялась и обновлялась. Или в лексике конфликта: «мужчина» нем и жесток; «женщина» болтлива и требовательна. Это эмпирическая материя для труда любовных запросов об истине.

Второй пункт самый сложный.

В первую очередь я отвергаю то, что в любви каждый пол может узнать что-либо о другом поле. Я в это нисколько не верю. Любовь — это запрашива­ние о мире с точки зрения Двоицы, она никоим образом не является запросом одного из термов Двоицы о другом. Есть реальное разъединения, заключаю­щееся в том, что как раз никакой субъект не может занимать в одно и то же время и в одном и том же отношении обе позиции. Это невозможное, которое лежит в основе самой любви. Оно управляет вопросом о любви как месте зна­ния: что, с точки зрения любви, может быть познано?

Необходимо тщательно различать знание и истину. Любовь производит истину ситуации, в которой разъединение является законом. Эту истину она конструирует до бесконечности. Значит, истина никогда полностью не пре- зентирована. Любым знанием, связанным с этой истиной, можно располагать как предвосхищением: если эта незавершимая истина будет иметь место, ка­кие суждения тогда будут пусть не истинными, но достоверными? Такова об­щая форма знания, обусловленного родовой процедурой или процедурой истины. Из технических соображений я назвал ее вынуждением[14]. Можно вы­нудить знание через гипотезу об имении-места истины, которая осуществ­ляется. В случае любви осуществление истины обращено на разъединение. Каждый может вынудить знание о сексуированном разъединении исходя из любви, при гипотезе о том, что она имела место.

Но вынуждение осуществляется внутри ситуации, где действует любовь. Если истина одна, тогда вынуждение, а значит, и знание подчинены разъеди­нению позиций. То, что исходя из любви знает «мужчина», и то, что знает «женщина», остается разъединенным. Иначе говоря: достоверные суждения о Двоице исходя из ее событийного открытия не могут совпадать. В част­ности, знания о поле сами остаются непоправимо сексуированными. Оба пола не то чтобы не знали о себе, но они достоверно знают о себе разъединен­ным образом.

Любовь является сценой, где осуществляется единая истина о сексуированных позициях, проходящая через непримиримый конфликт знаний.

Дело в том, что истина находится в точке не-знаемого. Знания являются достоверными и антиципирующими, но при этом разъединенными. Это разъ­единение формально представимо внутри инстанции Двоицы. Позиция «мужчины» утверждает расколотое в Двоице — то между-двумя, где нахо­дится пустота разъединения. Позиция «женщины» утверждает, что Двоица длится в блуждании. Я как-то предложил следующую формулу: знание муж­чины направляет свои суждения на ничто Двоицы. Знание женщины — ни на что, кроме самой Двоицы. Можно также сказать, что сексуация знаний в любви разъединяет:

1)   достоверное мужское высказывание: «Истинным будет то, что мы были двумя, но никоим образом не одним»;

2)   не менее достоверное женское высказывание: «Истинным будет то, что мы были двумя, и иначе нас не было».

Женское высказывание направлено на само бытие. Таково ее предназначе­ние — онтологическое — в любви. Мужское высказывание направлено на из­менение числа, мучительное взламывание Единого гипотезой о Двоице. Оно сущностно логично.

Конфликт знаний в любви демонстрирует, что Единое какой-либо ис­тины всегда предъявляется одновременно логически и онтологически. Это отсылает нас к Книге гамма «Метафизики» Аристотеля — и к прекрас­ному комментарию к этой книге, озаглавленному «Решение смысла», не­давно появившемуся в издательстве «Врэн». Загадкой в этом тексте Арис­тотеля является переход между онтологической позицией науки о бытии- как-бытии и решающей позицией принципа тождества — чисто логиче­ского принципа. Этот переход переходим не более, чем переход от позиции мужчины к позиции женщины. Авторы комментария показывают, что Ари­стотель «вынужденно» впадает в опосредующий стиль — в опровержение софистов. Между онтологической и логической позициями есть лишь по­средничество опровержения. Таким образом, каждая из позиций, вовле­ченных в любовь, может войти в контакт с другой лишь как с некой софисти­кой, которую необходимо опровергнуть. Кому не знакома утомительная жестокость этих опровержений, в конце концов сводящихся к прискорбной фразе «ты меня не понимаешь»? Можно было бы сказать, что это раздра­женная разновидность признания в любви. Кто действительно любит, тот плохо понимает.

Я не могу считать случайностью, что комментарий к Аристотелю, который я здесь использую для моих собственных целей, написан женщиной и муж­чиной, Барбарой Кассэн и Мишелем Нарси.

 

9. ЖЕНСКАЯ ПОЗИЦИЯ И ЧЕЛОВЕЧЕСТВО

Здесь можно было бы закончить. Но я добавлю постскриптум, который вер­нет меня к тому, с чего я начал.

Существование любви ретроактивно проявляет то, что в разъединении по­зиция женщины является единственным носителем связи между любовью и человечеством, — человечеством, понимаемым, как это делаю я, в качестве функции Н(х), которая образует узел, вовлекающий истинностные про­цедуры, то есть науку, политику, искусство и любовь.

Скажут: еще одно общее место, гласящее, что «женщина» не может не ду­мать о любви, «женщина» — это бытие к любви.

Смело пересечем общее место.

Установим аксиоматически, что позиция женщины такова, что в случае изъятия из любви она оказывается затронутой бесчеловечностью. Иначе го­воря, функция Н(х) обладает значимостью, лишь поскольку существует ро­довая любовная процедура.

Эта аксиома означает, что для данной позиции предписание человечест­ва может иметь значение лишь тогда, когда удостоверено существование любви.

Мимоходом заметим, что такое удостоверение не обязательно принимает форму любовного опыта. Можно быть «захваченным» существованием ис­тинностной процедуры иным путем, нежели ее испытывание. Здесь опять- таки необходимо остерегаться любого психологизма: важно не сознание любви, но наличие для терма х доказательства ее существования.

Есть терм х — ноуменальная виртуальность человеческого, каким бы ни был ее эмпирический пол, — активирующий функцию человечества лишь при условии такого доказательства, и мы утверждаем, что этот терм — жен­щина. Таким образом, «женщина» — это та (или тот), для кого изъятие из любви обесценивает Н(х) в его других разновидностях — в науке, политике и любви. A contrario, существование любви виртуально развертывает Н(х) во всех его типах, и в первую очередь в наиболее связанных или пересекаю­щихся. Что, возможно, проясняет — если принять, что именно о «феминизи­рованном» терме х речь идет в письме романисток, — почему женщины до­стигли совершенства в романе.

Для позиции мужчины дело обстоит по-другому: каждый тип процедуры сам обеспечивает значимость функции Н(х), без учета других типов.

Таким образом, я пытаюсь последовательно дать определение словам «мужчина» и «женщина» исходя из точки, в которой любовь надрезает связку четырех типов истинностных процедур. Иначе говоря, будучи соотнесенным с функцией человечества, половое различие может быть помыслено лишь в осуществлении любви как различающего критерия.

Но разве может быть иначе, если любовь, одна любовь производит истину из разъединения? Желание не может обосновать мысль о Двоице, поскольку оно захвачено засвидетельствованием бытия-Одним, которое предписыва­ется объектом.

Можно также сказать, что желание, какой бы ни была сексуация, является гомосексуальным, тогда как любовь, даже между геями, является принципи­ально гетеросексуальной.

Проход любви через желание, о чьей проблематичной диалектике я гово­рил выше, может быть высказан так: заставить гетеросексуальное любви пройти через гомосексуальное желания.

В конечном счете, оставив за скобками пол тех, кого любовная встреча на­значает к истине, лишь внутри поля любви даны «женщина» и «мужчина».

Но вернемся к человечеству. Если принять, что Н является виртуальной композицией четырех типов истин, можно утверждать, что для женской позиции любовь связывает все четыре типа и что лишь при условии люб­ви человечество, Н, существует в качестве общей конфигурации. Тогда как для позиции мужчины каждый тип метафоризирует другие типы, и эта ме­тафора равняется утверждению имманентного присутствия в каждом типе человечества Н.

Тогда перед нами две следующие схемы[15].

Из этих схем ясно, что женская репрезентация человечества является од­новременно обусловленной и связанной, что обеспечивает более полное вос­приятие — и, в некоторых случаях, более короткий путь к бесчеловечности. В то же время мужская репрезентация является одновременно символиче­ской и разделяющей, что может привести к безразличию, но обеспечивает большую способность к заключениям.

Идет ли речь об ограничительной концепции женского? Не сводится ли это общее место, пускай и более утонченное, к схеме господства, гласящей в общем и целом, что доступ к символическому и универсальному более непо­средственен для мужчины? Что этот доступ менее зависим от встречи?

Можно возразить, что встреча есть всегда и везде: любая родовая про­цедура является постсобытийной.

Но не это является принципиальным. Принципиально то, что любовь, как я уже сказал, является гарантом универсального, поскольку только она вы­свечивает разъединение в качестве простого закона единой ситуации. То, что значение функции Н(х) для женской позиции зависит от существования любви, может быть высказано и так: женская позиция требует для Н(х) га­рантий универсальности. Лишь при таком условии она связывает составляю­щие Н. Позиция женщины в ее уникальном отношении к любви опирается на ясность формулы «для любого х, Н(х), какими бы ни были эффекты разъединения или разъединений (поскольку сексуальное разъединение, воз­можно, не является единственным)».

Здесь я совершаю дополнительный шаг по отношению к лакановским формулам сексуации. Очень схематично: Лакан исходит из фаллической функции Ф(х)[16]. Он назначает универсальный квантор для позиции муж­чины (для-всех-мужчин) и определяет позицию женщины через комбинацию экзистенциального квантора и отрицания, что приводит к утверждению, что женщина — это не-все и не-вся (pas-toute).

Во многих отношениях это классическая позиция. Когда Гегель говорил, что женщина — это ирония сообщества, он указывал именно на такой эффект экзистенциальной межи: женщина подрывает целое, которое мужчины от­чаянно пытаются упрочить.

Но это происходит строго внутри поля действия функции Ф(х). Наиболее очевидный вывод из того, что я здесь сказал, заключается в том, что функция человечества Н(х) не совпадает с функцией Ф(х).

В отношении функции Н(х) именно позиция женщины поддерживает универсальную всеобщность, а позиция мужчины метафорически диссеми- нирует виртуальности единой композиции Н.

Любовь является тем, что, отделяя Н(х) от Ф(х), возвращает женщинам — на всей протяженности истинностных процедур — универсальный квантор.

Пер. с франц. Сергея Ермакова

 

_________________________________

 

* Qu’est-ce que l’amour? — Глава из книги:  Badiou A. Conditions. © Editions du Seuil, 1992.

1) Этот текст представляет собой переработанную версию до­клада, прочитанного в рамках коллоквиума «Работа знания и половое различие» (1990). Коллоквиум проходил в Меж­дународном коллеже философии и был организован Женевьевой Фрэс, Моникой Давид-Менар и Мишелем Тором. Мой доклад был озаглавлен «Любовь — место сексуированного знания?», он был опубликован вместе с другими докла­дами коллоквиума в издательстве «L’Harmattan» (1991).

2) Сексуация, по определению Ж. Лакана, в отличие от био­логической сексуальности, обозначает способ, каким субъ­ект вписан в сексуальное различие. — Примеч. ред.

3) Подробнее о бадьюанской концепции противостоянии со­фиста и философа см.: Бадью А. Манифест философии. СПб.: Machina, 2003. С. 63—65.

4) ETEQog — иной, другой (гр.). Здесь «гетерос» не имеет ни­какого отношения к гетеросексуальности, поскольку, со­гласно Бадью (см. ниже), именно любовь и может ее за­свидетельствовать. — Примеч. перев.

5) Подробнее об этом см. статью Л. Кьезы в этом номере «НЛО».

6) Бадью противопоставляет здесь глаголы suppleer и sup- plementer, компенсацию-восполнение (нехватки) и сверх­штатную надбавку. По Бадью, событие никогда не является ответом на ту или иную нехватку внутри ситуации, любая ситуация при взгляде на нее изнутри — полна и не нужда­ется в событии. И лишь после сверхштатного события, зад­ним числом, становится очевидной «центральная пустота», которая подшивает ситуацию к ее бытию. В общем и целом, это вполне хайдеггеровская мысль: ведь и бытие в повсе­дневности является чем-то излишним для Dasein, которое может довольствоваться одними сущими. — Примеч. перев.

7) Ситуация — это «какое-либо положение вещей, произ­вольно предъявленная множественность» (Бадью А. Ма­нифест философии. С. 17) или «любая предъявленная кон­систентная множественность, то есть: множество и режим счета-за-одно, структура». См.: Badiou A. L’etre et l’evene- ment. Paris: Seuil, 1988. Р. 557.

8) «Презентация — первичное слово метаонтологии (или фи­лософии). Презентация — это бытие-множественным в его действительном развертывании. «Презентация» полностью соответствует «неконсистентному множеству»». См.: Badiou A. L’etre et l’evenement. P. 555. Презентация должна тщательно отличаться от присутствия (Ibid. P. 35). Мы пе­редаем presentation как презентацию, а глагол presenter в большинстве случаев как презентировать. — Примеч. перев.

9) Верность (процедура верности) — базовая операция бадьюанского субъекта — имеет очень простую логическую структуру: это случайностная траектория запросов (enquetes) субъекта о том, что может быть присоединено из ситуации к имени события. Например, в случае научной ситуации, о том, какие уже существующие ресурсы могут быть задействованы для развития новой революционной теории или интуиции и т.д. Субъект состоит из всех эле­ментов ситуации, запрошенных позитивно, то есть из всех элементов, присоединенных им к имени события. Таким образом, верность — это одновременно и верность собы­тию, и верность себе как субъекту — если субъект прекра­щает запрашивать ситуацию, он исчезает. — Примеч. перев.

10) «Les deux sexes mourront chacun de leur cote» — строчка из поэмы Альфреда де Виньи «Гнев Самсона» («La colere de Samson»,1839). Ср. с переводом Д. Проткина «Два пола встретят смерть, хотя и будут рядом». — Примеч. перев.

11) Бадью, начиная с «Бытия и события», часто пользуется тем, что во французском языке слово etat означает как «со­стояние, статус», так и «государство». Etat у Бадью — это «счет счета», «метаструктура», то, что накладывается на исходную ситуацию-множество (например, в случае с по­литикой — на общество), пересчитывая ее таким образом, что из ситуации исключаются все неконсистентные эле­менты и гарантируется, что ситуация не встретится с собственной «блуждающей пустотой», которая, однако, и является собственным бытием ситуации. Если изначаль­ный счет-за-одно — это презентация ситуации, то etat — это репрезентация. См.: Badiou A. L’etre et l’evenement. P. 109— 117, 542. — Примеч. перев.

12) Подробнее об этом см. статью Л. Кьезы. — Примеч. ред.

13) Badiou A. Conditions. P. 329—366.

14) О вынуждении см., во-первых, предисловие к данной книге Франсуа Валя (Badiou A. Conditions. P. 7—54), наш текст «Истина: вынуждение и неименуемое» (Ibid. P. 196—212) и, разумеется, последние размышления в «Бытии и событии».

15) Схемы не приведены на сайте по техническим причинам.

16) Подробнее об этом см.: LacanJ. On Feminine Sexuality, The Limits of Love and Knowledge: Book XX. New York; London: Norton, 1998 (рус. пер. готовится к публикации).

 

чувство или социокультурный конструкт? — Wonderzine

Чтобы дать любви определение, нужно сначала договориться, что, когда мы говорим слово «любовь», мы все понимаем его более-менее одинаково, даже если мы решили, что говорим о так называемой романтической любви, а не, например, о любви к истине или родине. Проблемы начинаются уже здесь, поскольку речь не идёт о явлении, по поводу которого существует сколь-нибудь приемлемый консенсус на уровне «мы все наблюдаем одно и то же, давайте теперь разберёмся, что это такое и как оно устроено». Нет, мы все наблюдаем разное, каждый называет любовью что-то своё, и надо, что называется, договориться о терминах. Тогда и вопрос «любовь — это феномен социокультурный, биологический или ещё какой-то?» выворачивается наизнанку. Условно, один исследователь может сказать: «Вот у нас есть феномен, он в основе социокультурный, и давайте договоримся называть его любовью». Другой говорит: «Вот у нас есть феномен, он в основе биологический, и давайте договоримся называть его любовью».

Положим, мы пришли к выводу, что нас интересует социокультурная составляющая романтической любви. Ещё недавно очень популярной среди антропологов (речь идёт о социальной и культурной антропологии) была позиция, что романтическая любовь — это социокультурный конструкт, изобретённый европейцами где-то в Средневековье, а в мировых масштабах распространившийся сравнительно недавно. То есть все эти ахи, вздохи, идеализацию возлюбленного и прочее придумали авторы средневековых романов. Казалось бы, довольно уязвимая точка зрения, если привести примеры историй любви из литературы других культур, но, во-первых, мы эту литературу воспринимаем через призму своих представлений, а во-вторых, как возражают сторонники этой позиции, описанное в литпамятниках касается только местных элит, а то, что наблюдают антропологи на местах, ничего общего с этим не имеет. И вообще, любовь можно объявить избыточным понятием, которое дублирует другие, используемые для описания отношений между индивидами в обществе. Но раз уж любовь появилась, даже если её придумали европейcкие романисты (или, разумно тогда продолжить, древние греки), и тревожит современников, то с ней всё равно приходится разбираться.

Недавно на одном из фестивалей показывали фильм «Неспящие в Нью-Йорке» про то, как люди переживают и проживают разрыв любовных отношений. Главный спикер в этом фильме — антрополог Хелен Фишер, она занимается феноменом любви и приходит к выводу, что романтическая любовь — это зависимость, вроде наркотической. Вообще, о романтической любви, тем более предполагающей сфокусированность на единственном объекте, много критических (и справедливых) слов сказано и написано. Зато, если предполагать, что человек — это существо, наделённое не только самосознанием, но и возможностью перестраивать себя (философская антропология в этом смысле позволяет намного большую вольность, чем социальная), в том числе на социокультурном уровне, появляется возможность отказаться от «плохой» любви и придумать себе новую — получше. То есть, например, сформулировать концепцию гармоничных отношений и заявить, что отныне именно такие отношения следует считать подлинной любовью. В принципе, так регулярно делают, но, кажется, без особого практического успеха. И вообще, возвращаясь к мнению о чисто европейском характере концепта «любовь», стоит отметить, что, как бы ни менялись представления о любви, всякий раз, когда кажется, что появилось что-то новое, следует открыть диалог «Пир» Платона и убедиться — там об этом уже сказано.

Что такое любовь? Отвечают читатели Esquire

«Это все, это смерть. 33 года ты искал ее, нашел. 13 лет ты хотел ее каждую минуту, каждый день бабочки в животе у тебя летали, ты не пропустил ни одного обеда, потому что она его приготовила. Саксофон на море играл для нее, все, к чему стремился ты и чего ты достигал, было с мыслями о ней. Потом она сказала, что больше не любит тебя. Ты умер. Нет, ты работал, общался с друзьями, пил бурбон, никому не говорил об этом. Никакой мотивации. Без нее. Ничего не помогало — эскорт, Таиланд, боулинг, покер. Ты все время думаешь о ней. 5 лет — а ты все еще любишь ее. И бабочки ждут ее. Любовь».

Владимир

«Любовь — это боль».

Инна

«Любовь — это Бог».

Сергей Фомин

«Любовь — это каждый день выбирать одного и того же человека из всех миллионов».

Мария Сергиенко

«Любовь — это момент. Момент здесь и сейчас. Момент радости и горя. […]

Любовь — это постоянная работа над собой. Это поиск компромисса и понимания. Это череда ошибок и неудач.

Любовь — это радость! Это весна, это первый снег зимой, это шум моря и теплая ночь.

Любовь — это надежда, с которой значительно приятнее жить и которая всегда (!) умирает последней.

Любовь — это секс. Это физическая нагрузка, это забота и поиск, это долгий оргазм.

Любовь — это семья!

Любовь — это дом, а дом — там где любовь.

P. S. Я очень тебя люблю, Аня»

Дмитрий Тарасов

«Любовь — это Успенская».

Дмитрий

«Ты.

Твоя страсть.

Твоя забота.

Твои мысли, взгляд и прикосновения.

Твои переживания и страх.

Любовь — это ты. Когда в тебе живет часть другого человека».

Ксения Роот

«Любовь — это когда ты отдаешь последний кусок пиццы».

Павел

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

Валентинка бездне: 10 ошеломительно красивых черно-белых фильмов про экзистенциальное одиночество

Два по пятьдесят: истории любви длиною в жизнь

Что такое любовь? • Arzamas

Расшифровка

Любовь сегодня является одной из главных ценностей человеческой жизни, куль­туры, она в центре наших общественных проблем. Наряду с публичным успехом или, скажем, богатством, к которому мы тоже стре­мимся, любовь, как считается, наполняет смыслом личную жизнь человека. Любви ищут, от не­удо­вле­т­воренной любви страдают, любовь подвергают испытаниям и так далее. Причем у этого феномена есть выраженный гендер­ный перекос. Любовь (осо­бенно в патриархальных, традиционалистских обществах) видится как сфе­ра самоутверждения женщин. И часто для самих женщин любовь — это такая форма самореализа­ции, особенно там, где для них затруднены публич­ные каналы самоутверждения. И, соответственно, такой важнейший институт, как семья, как считается, держится на любви как на та­кой аффективной базе. Соответ­ственно, поскольку она аффективная, она рождает и напряжение, ведь любовь — это непростая страсть, непростая эмоция.

Надо сказать, что современный феми­низм, с одной стороны, пытается преодо­леть эту привязку гендера к любви; первые волны феминизма старались мини­мизировать эти разговоры, перевести сферу самоутвер­ждения женщин в пуб­личную плос­кость. Сегодня многие феминисты задумываются о том, как пере­осмыс­лить любовь, как сделать ее более свободной, как сделать роль женщины в ней более активной, но тем не ме­нее сохранить ее как важнейшую для жен­щины ценность.

Это такое введение со стороны нашей повседневной жизни, со стороны социо­логии. Из него уже ясно, что под любовью мы понимаем не половой акт, упаси господи, или даже сожительство двух и более людей, но понимаем некий нема­те­риальный аффективный довесок, в котором никогда нельзя быть до кон­­ца уверенным. Поэтому жизнь в любви (как в нашем обществе, так, в общем-то, и в обществах прошлого) — это всегда вопросы «Люблю ли я?», «Любят ли меня?». Здесь никогда нет уверенности.

Почему так? Согласитесь, что в этой нашей системе ценностей частной жизни, в ее сосредоточенности на вот этом ускользающем аффекте любви есть как ми­нимум что-то странное. И это странное сделало любовь ключевым фило­соф­ским и теологиче­ским понятием западной интеллекту­альной истории. В прин­ципе, почти все философы в этой истории соглашались, что любовь есть похвальное, даже обычно вполне разумное стремление к добру, симпатия к другому человеку, влечение вообще к какой-то обще­ственной жизни. Но почему все-таки для нас так важно избирательное стремление к одному индивиду и мы это стремление называем любовью? Ну хорошо, может быть, не к одному, может быть, к нескольким. Как пра­вило, у каждого из нас неско­лько таких индивидов в течение жизни, но тем не менее это чувство избира­тельно. В любви есть вот это индивидуальное начало, и оно тоже нуждается в некото­ром объяснении. Если симпатия к дру­гим людям — это однозначно что-то хорошее, то, как мы увидим, стремле­ние к одному человеку может быть, наоборот, разрушительным для всего остального.

Симпатия — это прекрасно, но зачем обязательно испытывать страсть? Зачем стулья ломать? И, более того, почему для этой ломки стульев выбрана прежде всего половая страсть? Почему в нашей цивилизации так проблематично и так сверхценно удовлетворение этой, конечно, очень важной, но лишь одной из физио­логи­­ческих наших потреб­ностей?

Эти вопросы, я думаю, себе задавал каждый, и, чтобы на них ответить, я вас приглашаю обратиться к интеллек­ту­альной истории, к философии и с этой точки зрения разобраться, почему же любовь стала таким центром, важным для нашей культуры.

Вообще, термин «любовь» — не един­ственное слово для обозначения самого феномена, о котором мы говорим. Это понятие на редкость богато всякими синонимами, которые его обозначают. Я бы сказал, тут десятки близких между собой слов, которые относятся к любви. В нашем языке — «любовь», «симпа­тия», «дружба», «страсть». У древ­них греков, с которых, в общем-то, начина­ется наша системная интеллектуальная история, тоже было много слов, но прежде всего они различали «эрос» и «филию». Слово «эрос» означает, как можно догадаться, прежде всего половую любовь, но как раз не обяза­тельно избирательную. Стихия эроса охватывает, в общем-то, всех. Мы знаем о боге Дионисе и о дионисий­ских празднествах. Собственно, богиня эроса — это Афродита, ей тоже были посвящены различные мистические культы. Эрос был очень важен для древних греков. Но, кроме того, у них было слово «филия», которое тоже нам хорошо знакомо, но входит в разные слова типа «филоло­гия», «философия», то есть, как ни странно, связано с наукой или с хобби (например, «фила­телия»). Но есть, скажем, и зоофилия, то есть половой аспект снова возникает. Но по-гречески «филия» — это все-таки было что-то не такое фундаментальное, тяжелое, как эрос, это более спокой­ное чувство, которое связывало людей. И было еще одно слово, которое потом приобретает значи­мость, — это слово «агапэ», которое означает, грубо говоря, более духовное, душевное отношение к другому человеку, иногда даже покло­нение вышестоя­щему.

Наш русский корень «люб» отсылает к похвале, к словесной формуле приня­тия, то есть прежде всего ты говоришь: «Я тебя люблю». Вокруг этих слов вер­тится, собственно, сам феномен, и в языке это очень видно. Не только в русском: в немецком тот же самый корень. И в то же время в использо­вании этого слова есть элемент воли. Любовь — это то, что ты выбрал. Здесь есть момент произ­вола, отсюда слово «любой». Любой — это тот, кого мы произвольно любим, предпочитаем, и, в принципе, могли бы любить кого-то другого. Вот этот мо­мент выбора, избирательности — он в рус­ском слове «любовь» есть, в отличие от некоторых других языков. Шире говоря, в нем не только похвала или покло­нение богам, но и свобода, некоторая бурная стихия, которая не призвана отчиты­ваться нам же о своих выборах, а превос­ходит свои случайные объекты. То есть, поскольку любовь выбирает любого, в общем-то, понятно, что любовь важнее, чем тот, кого мы вы­брали. Это, как мы знаем по опыту, часто действительно так.

Любовь — это с самого начала, конечно, страсть, аффект, passio, то есть пас­сивное переживание. Сама ценность вообще какой-либо страсти далеко не бес­спорна. И были в истории периоды рационализма, когда любая страсть стави­лась под вопрос как что-то, что мешает нашему разуму и свободной воле. Это и стоицизм, например, в Древней Греции; в XVII ве­ке — это классицизм (напри­мер, известная французская драма — Расина, Корнеля, где речь идет, в част­ности, об обуздании чувств). Это немецкая ситуация времен Канта или извест­ное всем викторианство XIX века. То есть вообще довольно часто люди не толь­ко любовь, но и всю излишне сильную эмоциональную жизнь стараются миними­зировать. Но это довольно сложно сделать. И при этом как раз любовь в ее очищенном, более возвышенном виде даже в эти периоды была более-менее приемлемой.

И далеко не во все периоды западная культура была столь пуританской. В начале истории философии древне­греческий философ Платон, основатель философии как дисциплины, просла­вился своим учением о сверхчувствен­ных, внечувственных истинах, о бессмертной душе, о морали, которая должна быть для человека его внутрен­ней сущностью. Поэтому в вульгарной мифологии возникло представление о некой платонической, якобы не фи­зио­­логической любви. Все слышали, наверное: «платоническая любовь». Но этот термин никакого отношения к учению Платона как раз не имеет. Потому что Платон очень много в своих «Диалогах» пишет как раз о телесной любви, половой. Не говоря уж о том, что эта практика была вообще достаточно обще­принятой. Школа Сократа и потом Платона была во многом построена на гомосексуаль­ной эротике. Конечно, сама по себе эротика была недостаточна и даже мешала постижению научной истины. Однако Платон говорит, что в какой-то момент любовь, страсть все равно необходима для того, чтобы воспарить к возвышен­ным истинам. Так, напри­мер, в диалоге Платона «Федр» Сократ и его совре­мен­­ник, крупный ритор Лисий, соревнуются в похвалах Эросу. И оказыва­ется, что Эрос двояк: один конь Эроса везет нас вниз, в сферу тяжелой материальной любви, нежности к вещам, а другой поднимает ввысь, наоборот, отталкивается от материи и подпрыгивает к небесным ярким, кристальным очертаниям мира как мира форм. Но и то и другое своего рода любовь. Без страсти, без любви, говорит Платон, ты не перейдешь в сферу бесстрастного, в сферу сугубо оче­вид­ного и разумного. В этом есть такой парадокс, то, что мы бы сегодня назвали диалектикой.

В другом диалоге Платона, «Пир», героиня Диотима рассказывает целый миф о том, как людей разделили на две половинки и эти половинки (мужчина и жен­щина, например) стремятся вновь объединиться, отсюда — любовь. То есть любовь — это страсть к восста­новлению единства, которое уже когда-то было. Это дух всеобщего единения. И за этим единением, конеч­но, стоит опять же не только половая любовь (половая любовь в данном случае — это символ), а единое как таковое, единство как метафизический принцип. И это так и останется в западной философии: любовь будет пониматься как страсть к единству. А единство — это один из высших метафизических принципов на протя­жении всей нашей интеллектуальной истории, основной метафизи­ческий принцип научного мышления вообще. Потому что, чтобы что-то по­нять, нужно это прежде всего собрать воедино. При этом любовь не только собирает воедино разрозненные части, вот эти самые половинки, но она и вы­деляет вещь или, скажем, индивида как специфический предмет, делает из про­сто вещи личность. Отсюда ее избира­тельность. Грубо говоря, где един­ство, там всегда есть и одиночество, выделе­ние, выявление. Кажется, что лю­бовь распадается на принцип просто симпа­тии и на принцип избиратель­ности, но на самом деле это две стороны феномена единства.

В чем, если обобщать, у Платона связь между страстью, аффектом, сексуаль­ностью, сексуальным порывом и философским, научным знанием, понима­нием устройства мира? Как они связаны? Притом что вроде бы как раз знание должно быть бесстрастным, должно отвлекаться от материальных движений и влечений. Связь здесь есть, и она заключается в том, что фило­софы назы­вают ученым словом «транс­цен­денция». Трансценденция — это выход за пре­делы чего-либо. Если я сижу, допустим, в кабинете, закрываю дверь, а потом откры­ваю и выхожу — у меня произошла локальная трансцен­ден­ция каби­нета. Ну, это неинтересно, поэтому так это не используется, а интереснее, когда мы трансцендируем, например, вообще нашу конечную жизнь, нашу личную, сугубо индивидуальную перспективу и выходим на что-то безличное, на что-то, что, по идее, в нашей материальной жизни не при­сут­­ст­вует. Вот это трансценденция в сильном смысле слова.

Так вот, в истинных формах вещей, в том, как мир устроен на самом деле, есть нечто принципиально не чело­веческое, нечто, более того, чуждое нам как от­дельным конечным существам, поэтому встреча с истиной пережи­вается нами столь часто как страдание или страсть; по крайней мере, как стра­дание той нашей плотской составляю­щей, которая несовместима с бесконеч­ностью. Поэтому, по Платону, мы и ле­зем из кожи вон, мы загоняем коней, страдаем, чтобы вырваться из страто­сферы наших мелких, локальных устремлений и выпрыгнуть на этот безличный уровень. Другой вопрос — возможно ли это.

Платон рассказывает нам мифы о том, как мы действительно выпрыгиваем из болота и попадаем в другой мир, настоящий, но это все-таки мифы, алле­гории какие-то. Я не уверен, что Платон действительно верил в эти сказки. Но он поставил вот такую задачу — выпрыгивание. Сейчас вроде бы мы разо­блачили сферу фан­тазий, которая была примешана к фи­ло­софии, и вроде бы мы уже не ду­маем, что есть надмирный мир бессмертных сущностей и душ. Может быть, его действительно и нет, однако все выглядит так, как будто бы он есть, вот в чем проблема. И в этом — специфика человеческого состояния: в том, что ничего нематериального нам не надо, но в то же время материаль­ного явно недостаточно. И поэтому, собственно, по крайней мере в платони­че­ской традиции, мы испытываем любовь.

Надо сказать, что Платон вводит еще одно разделение: любовь, которая дви­жется полнотой смысла и присут­ствием любимого или, например, происходит от факта встречи с люби­мым, то есть любовь избытка, любовь полноты, и любовь-нехватка, которая не знает, чего именно она ищет, и не мо­жет поэто­му удовлетвориться чисто материальным обладанием. Последняя приобретает, как мы бы сегодня сказали, несколько истери­ческий характер, и зачастую мы и на­зываем любовью вот эту страсть-нехватку — немножко тщетную, суетли­вую, беспокойную страсть. Но любовь все-таки — это еще и другое, это и ощу­щение полноты, счастья, избытка, который, с другой стороны, некуда деть, то есть он тоже рождает беспокойство, но другого рода.

Итак, любовь в классической платони­ческой версии — это, конечно, символ. Плотская любовь, половая любовь — это символ указанной трансценденции, выхода за пределы. Платон довольству­ется тем, что рисует в качестве этого запредельного бытия или запредельных вещей эйдосы  Эйдосы — бестелесные формы вещей. . Принцип еди­ного как наиболее возвышенный и недостижи­мый принцип. Но здесь заложена вот эта страсть к выходу за свои пределы — я бы сказал, к Другому. Ты транс­цен­ди­руешь себя, выходишь за свои пределы. Куда? Ты выходишь к чему-то или кому-то другому, к инаковому. И, в от­ли­­­чие от Платона, дальше в нашей интеллектуальной истории («дальше» означает, правда, «через несколько веков») именно вот эта идея и ощуще­ние другости выходят на первый план. То есть принцип трансценденции резко усиливается, и тем самым тема любви переходит из философского, метафизи­ческого плана в план религиозный.

Забегая вперед, любовь вообще, конечно, — это центральная теологема Запада и прежде всего христианства. И любовь в христианстве — это прежде всего как раз любовь к иному, к инако­вому, которым является Бог. Это доста­точно понятно, собственно, в Еванге­лиях, это есть уже в иудаизме, из кото­рого христианство выросло, и до сих пор мысль, которая более-менее теологически ориентирована, понимает любовь именно так. В частности, крупный литовско-еврейско-француз­ский философ любви Эммануэль Левинас в наши дни гово­рил о том, что самым важным для человека этическим императивом является уважение и любовь к Другому. Причем мы любим другого как лич­ность рядом с нами, уже эта личность — это что-то другое, чем мы, но через эту личность мы выходим и чувствуем что-то радикально другое. Грубо говоря, Бога. Это современная радикализация иудаистского подхода к божеству, но на самом деле христиан­ство подхватило ее и соединило эту любовь как выпрыгивание к Другому с более античными мотивами любви как единения.

Дело в том, что христианство вообще является религией синтетической. Оно объединило иудаизм в ранней его версии, религию Торы, религию, разви­вав­шуюся как минимум тысячи лет в Иудее, Израиле, и, с другой сторо­ны, как раз античную философию, насле­дующую Платону. Если узко говорить, христиан­ство — это прививка стоицизма к иудаизму. И поэтому, как я уже сказал, здесь объединяются два этих основных понимания любви, которые оба уже присут­ст­вуют у Плато­на. С одной стороны, любовь — это трансценденция, выход за пределы и любовь к Богу как к другому; соответ­ственно, любовь к ближнему как образу этого самого Бога, но в то же время любовь — это принцип симпа­тии и объеди­нения всех людей и вещей. Вслед за книгой Левит Евангелия при­зывают любить ближнего как самого себя, а апостол Павел добавляет, что все-таки Бога надо любить выше и себя, и ближнего, если вдруг кто-то в этом сомневался. Уже в иудейском Второза­конии было сказано: «Ты дол­жен любить Бога всем сердцем, всей душой и со всей силой».

Христианство нагнетает, насыщает вот эту тему любви. Поскольку христиан­ство развивалось первоначально в основ­­ном на греческом языке, то ис­пользо­валась греческая термино­логия, и по-гре­чески христиане выби­рают именно слово «агапэ» как синоним любви. Соответ­ственно, подчерки­ва­ется, что хри­стианская любовь — это совсем не эротика, и половая состав­ляю­щая не при­ветствуется, мягко говоря, в этой религии, она скорее носит с самого начала пуританский, аскетический характер.

Это варьи­руется, естественно, на протя­жении христианской истории, но, грубо говоря, это более аскетическая религия, чем, скажем, иудаизм. Тем не менее агапэ — это все равно любовь.

Христианство — это религия любви в том смысле, что оно основано, во-первых, на нисходящей, снисходя­щей, можно сказать, любви Бога к тому, что он соз­дал, и если говорить о том, что Христос — это Бог и сын Бога, то Христос — это акт любви Бога к людям. Любовь, которая в данном случае также и жалость. Христос жалеет людей, милует их, и в качестве Бога он спускается на землю. И наоборот, естественно: есть экстатическая любовь человека к Богу, особенно к Христу. Через любовь к Богу человек объеди­няется с другими верующими, вообще подсоединяется каким-то образом к космосу.

В Средние века сентиментальный арсенал христианства дополнился еще и куль­­том Мадонны, Богоматери с ее сверхчувственной, но тем не менее жен­ской красотой, с ее материнской любовью к Христу, которая становится как бы дополнением любви Бога Отца к его детям, к тварям. В Богоматери дан как бы более чувственный аспект любви, но в то же время, поскольку это любовь матери к сыну, это любовь чистая, не половая.

Тут важно, что от платоновской экста­тической страсти, от любви-желания мы приходим к любви в таком нисхо­дящем, но в то же время плотском смысле жалости и милости. Интересно, что греки саму любовь, эрос, понимали не со­всем так. Они разводили жалость и любовь. Есть известная формула Достоев­ского о том, что у нас от жало­сти до любви один шаг, — это обще­христианское понимание. У греков было не так: жалость связывалась ими с жанром трагедии. И Платон, и Ари­сто­тель говорят о том, что в траги­ческом театре описывается страсть-жалость. И Платон негодует по этому поводу, ему эта эмоция совсем не нра­вится, в отличие от эмоции любви, а Аристотель, напротив, считает, что жалость — это важная эстетическая страсть, которая позволяет нам очистить наши эмоции и переживать их в беспредметном, более интеллек­туальном смысле.

У Аристотеля есть такой термин — «катарсис», очищение. С его точки зрения, в театре жалость очищает саму себя, мы испытываем жалость, но не к кому-то конкретно, а жалость как таковую. Возникает как бы интел­лектулизированная страсть-жалость, то есть с ней происходит нечто вроде того, что происходит у Платона с любовью. Так вот, христи­анство объединяет эти две страсти, два аффекта, и создает любовь-жалость, которая идет, повторяю, снизу вверх, но одновременно и сверху вниз. Поскольку неясно, кто кого вообще больше жалеет: человек Бога, который умер на кресте, или Бог человека, который вообще смертен и несовершенен.

Мы упомянули Аристотеля — вернемся к хронологии, мы немножко его проскочили, перейдя от Платона сразу к христианству, поскольку христиан­ство выросло, конечно, из платонизма. Но в Древней Греции было много всего другого. Аристотель — непосредствен­ный наследник Платона, тоже один из самых важных и интересных философов всей нашей западной истории. Аристотель развивает мысль Платона о любви, но о любви-эросе он пишет очень мало, это ему не так интересно. Аристотель прежде всего использует слово «филия» — как я упоминал, это тоже тип любви. И до сих пор мы исполь­зуем корень «фило» в значении «любовь». Но любовь-«филия» имеет и вообще в греческом языке, и у Аристотеля прежде всего гражданское значе­ние, поэто­му этот термин у Аристотеля принято переводить как «дружбу». Аристотель пишет в трактате о поли­тике о том, что в городе, в государстве необходима дружба, необходимы сети дружеских связей, которые бы пропи­тывали, пронизывали общество.

Любовь в этом смысле — это всеобщая симпатия, она пронизывает, интегри­рует государство за счет формирования всеобщих неформальных связей. То есть, получается, там, где Платон все-таки говорит о любви к возлюблен­ным (пусть даже их много), Аристотель говорит прежде всего о любви к дру­зьям, которых больше. Можно сказать, что дружба — это такая публичная версия любви, более ослабленная, не такая страстная. Она как раз ближе к пла­то­новскому идеалу интеллек­туальной, не материальной любви, к которой еще, правда, надо воспарить каким-то образом. Как перейти от телес­ной любви к дружбе — это большой вопрос. Вы, наверное, знаете шутку Чехова о том, что если женщина вам друг, то «это» уже произошло. Платон, наверное, с этим согла­сился бы. То есть надо пройти через чувственную стадию. Аристотель перескакивает, он говорит: это не так важно, важна публичная чистая любовь-привязанность, где мы любим человека ради него самого. Он замечает (вполне здраво), что очень часто мы дружим, в общем-то, для наших эгоистических целей, особенно если мы говорим о дружбе как социальном институте. В Рос­сии сегодня дружба тоже очень популярна; наверное, без дружеских связей и сетей российское общество разрушилось бы. В этом смысле Аристотель прав. Но можно критиковать этот институт, говоря о том, что на самом деле мы про­сто дружим с людьми, чтобы получить от них какие-то блага, или мы заклю­чаем с ними подсознательно контракт: вот мы сейчас с тобой выпьем, ты мне нравишься, но за это ты мне окажешь десять услуг, а я тебе потом тоже окажу какие-то другие услуги в рамках моих возможностей. Происходит как бы такой бессознательный расчет. Но имен­но поэтому Аристотель и гово­рит, что все это будет работать только при условии того, что есть искренняя, бескорыстная любовь, привязанность к человеку ради него самого, к человеку как таковому. Здесь есть избиратель­ность: все равно мы не со всеми дру­жим. И Аристотелю даже приписывают такой странный парадоксальный афоризм: «О, друг, друзей не существу­ет». То есть именно потому, что есть все время эти бессознатель­ные расчеты, мы сомневаемся, мы делимся с другом о том, что, может быть, друзей вообще нет, но чтобы поделиться этим, нужен хотя бы один друг, чтобы поговорить. Тем не менее Аристотель считает, что каким-то образом этот институт возмо­жен и на нем держится вообще челове­че­ское общество, по крайней мере государство.

Еще одно наблюдение Аристотеля связано с тем, что, хотя дружба выво­дится им из простого эгоизма, тем не менее есть такой феномен, как «любовь к себе», — он ее называл «филаутия». В ней самой по себе нет ничего плохого, то есть она не может подменить любовь к другому, но себя самого тоже любить необ­хо­­димо. И очень часто любовь к себе и любовь к другу сочетаются, могут не кон­фликтовать друг с другом. Дружба (она же любовь) на самом деле может работать как социальный феномен только при условии, что есть вот это одно­направленное усилие, бескорыст­ный дар любви по отношению к нашему другу. Вообще, то, что у Аристотеля этот термин переводят как «дружбу», по смыслу оправданно, но именно для понимания любви он нас сбивает с толку. На самом деле Аристотель говорит о любви, а дружба — это уже наш, более поздний, более узкий термин.

Идеи Платона и Аристотеля продол­жают развиваться в учении так называе­мых неоплатоников — это еще одна ведущая философская школа в поздней Антич­ности. Они пересе­каются и влияют на христианство, но долгое время не слива­ются с хри­стианской теологией, работают отдельно. Неоплатоники переинтер­пре­тируют платоновскую любовь как религиозное обожание трансцендент­ного принципа единого. То есть там, где у Платона есть двусмысленность, символы, связанные с эротикой, нео­пла­тоники трактуют его более реши­тельно, более мистически. Платонизм становится у них своего рода религией. Но и они тоже не отбрасывают телес­ную любовь. Они выстраивают теорию об уровнях, или ипостасях, мироздания, между ними есть иерархия, и вот если единое является высшим, то телесная любовь располага­ется на низших уровнях миро­здания. Но эти уровни — как бы ступени, по кото­рым можно подниматься, поэтому (в полном согласии с учением самого Платона) если вы любите очень сильно, скажем, юношу или девушку, то это не противо­речит, а, напротив, помогает вашей любви к единому, если вы правильно понимаете эту свою страсть как сту­пень. На самом деле она вводит вас в экстаз, который гораздо выше, чем желание завладеть вот этим конкретным юношей.

То есть греческие авторы осмысляют любовь все-таки как единую стихию, в отличие от многих римских авторов, тоже поздней Античности, которые призывают разделять эти смыслы любви. Например, Сенека, крупнейший римский писатель, теоретик I века нашей эры, очень много пишет о друж­бе, рассказывает о том, как важна дружба для него как римского патри­ция, оказав­шегося, в общем-то, в какой-то момент в изоляции. Он пи­шет письма своему другу Луцилию (они опубликованы) и рассказывает о том, как он любил этого Луцилия, учит Луцилия тому, как по-настоящему дружить. Он подчер­кивает, что дружба не имеет никакого отношения к поло­вой любви, это сугубо духов­ная прак­тика, духовная связь и, как мы знаем уже от Аристотеля, она должна быть направлена на личность друга как таковую. Путать такого типа любовь-дружбу с любовью-страстью нельзя. 

Что такое любовь?

Романтическая любовь — от песен и стихов до романов и фильмов — одна из самых устойчивых тем для произведений искусства на протяжении веков. Но как насчет науки?

Исторические, культурные и даже эволюционные свидетельства свидетельствуют о том, что любовь существовала в древние времена и во многих частях мира. Романтическая любовь существует в 147 из 166 культур, рассмотренных в одном исследовании.

Сложность любви во многом связана с тем, как люди по-разному ее воспринимают и как она может меняться со временем.

---

Прочитайте больше: Пятничное эссе: в поисках места для любви

---

Нравится, любить или «любить»?

Психологические исследования, проведенные за последние 50 лет, изучали разницу между симпатией к кому-то, любовью к кому-то и «влюбленностью».

Понятие «лайк» означает наличие положительных мыслей и чувств по отношению к кому-либо и то, что компания этого человека приносит удовлетворение. Мы также часто испытываем тепло и близость к людям, которые нам нравятся.В некоторых случаях мы выбираем эмоциональную близость с этими людьми.

Когда мы любим кого-то, наш мозг ведет себя иначе, чем когда мы кого-то любим. Halfpoint / Shutterstock

Когда мы любим кого-то, мы испытываем те же положительные мысли и переживания, что и когда нам нравится человек. Но мы также испытываем глубокое чувство заботы и преданности этому человеку.

«Влюбленность» включает в себя все вышеперечисленное, но также включает в себя чувство сексуального возбуждения и влечения.Однако исследования собственных взглядов людей на любовь показывают, что не все виды любви одинаковы.

Страстная и товарищеская любовь

Романтическая любовь бывает двух видов: страстная и товарищеская. Большинство романтических отношений, будь то гетеросексуальные или однополые, включают обе эти части.

Страстная любовь — это то, что люди обычно считают «влюбленными». Он включает в себя чувство страсти и сильную тоску по кому-то до такой степени, что они могут навязчиво думать о желании оказаться в их руках.

Различные исследования сообщают, что примерно 20-40% пар испытывают снижение страстной любви в течение отношений. Rawpixel.com/ Shutterstock

Вторая часть известна как товарищеская любовь. Это не так сильно, но сложно и связывает чувство эмоциональной близости и приверженности с глубокой привязанностью к романтическому партнеру.

Как любовь меняется со временем?

Исследования, изучающие изменения в романтической любви с течением времени, обычно показывают, что, хотя страстная любовь начинается с высокого уровня, с течением отношений она ослабевает.

На это есть разные причины.

По мере того, как партнеры узнают больше друг о друге и становятся более уверенными в долгосрочном будущем отношений, рутины развиваются. Возможности испытать новизну и возбуждение также могут снизиться, как и частота сексуальной активности. Это может вызвать утихание страстной любви.

Именно сокращение товарищеской любви в большей степени, чем страстная любовь, может негативно повлиять на долговечность романтических отношений.Обезьяна: бизнес-изображения / Shutterstock

Хотя сокращение страстной любви наблюдается не во всех парах, различные исследования показывают, что примерно 20-40% пар переживают этот спад. Среди пар, состоящих в браке более десяти лет, самый резкий спад, скорее всего, произойдет во втором десятилетии.

Жизненные события и перемены также могут затруднить испытание страсти. У людей есть конкурирующие обязанности, которые влияют на их энергию и ограничивают возможности для развития страсти.Родительство — пример этого.

---

Прочитайте больше: Любовь по замыслу: когда наука встречается с сексом, похотью, влечением и привязанностью

---

Напротив, товарищеская любовь обычно со временем усиливается.

Хотя исследования показывают, что большинство романтических отношений состоят как из страстной, так и из товарищеской любви, именно отсутствие или сокращение товарищеской любви в большей степени, чем страстная любовь, может негативно повлиять на долговечность романтических отношений.

Но в чем смысл любви?

Любовь — это эмоция, которая удерживает людей связанными и преданными друг другу. С точки зрения эволюционной психологии любовь эволюционировала, чтобы удерживать родителей детей вместе достаточно долго, чтобы они выжили и достигли половой зрелости.

---

Прочитайте больше: Как это называется любовью?

---

Период детства у людей намного дольше, чем у других видов.Поскольку потомство в течение многих лет полагается на взрослых, чтобы выжить и развить навыки и способности, необходимые для успешной жизни, любовь особенно важна для людей.

Без любви трудно понять, как мог бы развиться человеческий вид.

Любовь эволюционировала, чтобы держать родителей детей вместе достаточно долго, чтобы они выжили и достигли половой зрелости. Nattakorn_Maneerat / Shutterstock

Биологическая основа тоже

Любовь имеет не только эволюционную основу, но и коренится в биологии.Нейрофизиологические исследования романтической любви показывают, что люди, находящиеся в муках страстной любви, испытывают повышенную активацию областей мозга, связанных с вознаграждением и удовольствием.

---

Прочитайте больше: Изоляция любви: пандемия оказала давление на многие отношения, но вот как узнать, выживут ли ваши

---

Фактически, активируемые области мозга такие же, как и области мозга, активируемые кокаином.

Эти области выделяют химические вещества, такие как окситоцин, вазопрессин и дофамин, которые вызывают чувство счастья и эйфории, которые также связаны с сексуальным возбуждением и возбуждением.

Интересно, что эти области мозга не активируются, когда мы думаем о неромантических отношениях, таких как друзья. Эти данные говорят нам, что любить кого-то — это не то же самое, что любить кого-то.

Какой у тебя стиль любви?

Исследование выявило три основных стиля любви. Стили любви, впервые придуманные психологом Джоном Ли, — это эрос, лудус и сторге. Эти стили включают убеждения и отношение людей к любви и служат руководством для построения романтических отношений.

Люди, увлеченные любовью, доверчивы, не нуждаются и не зависят от других. BLACKDAY / Shutterstock

Эрос

Этот стиль любви относится к эротической любви и направлен на физическое влечение и занятие сексом, быстрое развитие сильных и страстных чувств к другому и интенсивной близости.

Людус

Этот стиль предполагает эмоциональную отстраненность и часто предполагает «игру».Неудивительно, что люди, поддерживающие этот стиль любви, вряд ли примут на себя обязательства, чувствуют себя комфортно при прекращении отношений и часто начинают новые отношения, прежде чем прекратить текущие.

Сторге

Сторге часто считается более зрелой формой любви. Приоритет отдается отношениям с человеком, имеющим схожие интересы, привязанность выражается открыто и меньше внимания уделяется физической привлекательности. Люди, одержимые любовью к сторге, доверяют другим и не нуждаются в них и не зависят от них.

Или вам больше нравится смесь?

Вы можете видеть себя в более чем одном из этих стилей.

Данные свидетельствуют о том, что некоторые люди обладают смесью трех основных стилей любви; Эти смеси были обозначены Ли как мания, прагма и агапе.

---

Прочитайте больше: Дорогая, я люблю тебя … от всей души

---

Маниакальная любовь включает в себя сильные чувства к партнеру, а также беспокойство о приверженности отношениям.Прагматическая любовь включает в себя разумный выбор отношений в поисках партнера, который станет хорошим компаньоном и другом. Агапе — это самоотверженная любовь, движимая чувством долга и самоотверженности.

Развитие личности и прошлый опыт взаимоотношений людей влияет на любовный стиль человека. Густаво Фразао / Shutterstock

Почему вы любите то, что делаете?

Любовный стиль человека не имеет ничего общего с его генетикой.Скорее, это связано с развитием личности и прошлым опытом взаимоотношений человека.

Некоторые исследования показали, что люди с высоким содержанием темных черт, таких как нарциссизм, психопатия и макиавеллизм, больше поддерживают стиль любви лудус или прагма.

---

Прочитайте больше: Есть шесть стилей любви. Какой из них лучше всего описывает вас?

---

Люди, которые имеют ненадежный стиль привязанности, предполагающий высокую потребность в признании и озабоченности партнерами по отношениям, больше одобряют манию любви, в то время как те, кому некомфортно в близости и близости, не одобряют любовь эроса.

Независимо от различий в способах переживания любви, одно остается общим для всех: мы, люди, являемся социальными животными, которым она очень нравится.

Что такое любовь, а что нет?

Любовь — это сила природы. Как бы сильно мы ни хотели, мы не можем приказывать, требовать или отнимать любовь, так же как мы не можем приказать луне, звездам, ветру и дождю приходить и уходить по нашим прихотям. У нас может быть некоторая ограниченная способность изменять погоду, но мы делаем это, рискуя нарушить экологический баланс, которого мы не полностью понимаем.Точно так же мы можем инсценировать соблазнение или ухаживать, но результатом, скорее всего, будет увлечение или две иллюзии, танцующие вместе, чем любовь.

Любовь больше тебя. Вы можете пригласить любовь, но вы не можете диктовать, как, когда и где любовь выражается. Вы можете выбрать, отдаться любви или нет, но в конце концов любовь поражает как молния: непредсказуемо и неопровержимо. Вы даже можете полюбить людей, которые вам совсем не нравятся. Любовь не имеет условий, оговорок, дополнений или кодексов.Подобно солнцу, любовь излучается независимо от наших страхов и желаний.

Любовь по своей природе свободна. Его нельзя купить, продать или обменять. Вы не можете ни заставить кого-то полюбить себя, ни предотвратить это — ни за какие деньги. Любовь не может быть заключена в тюрьму и не может быть узаконена. Любовь — это не субстанция, не товар и даже не рыночный источник энергии. У любви нет территории, нет границ, нет измеримой массы или энергии.

Можно купить сексуальных партнеров и даже партнеров по браку.Брак — это вопрос закона, правил и судов, а также прав собственности. В прошлом цена брака или приданое, а в настоящее время алименты и брачный договор ясно дают понять, что брак — это все о контрактах. Но, как все мы знаем, браки, устроенные или нет, могут иметь мало общего с любовью.

Сексуальное возбуждение и удовлетворение посредством пальцев, рта, предметов, фантазийных игр, кнутов и цепей или просто полового акта, безусловно, можно покупать и продавать, не говоря уже о том, чтобы их можно было использовать для продажи других вещей.Стоит ли продавать секс — это совершенно другой вопрос, но сама любовь не может быть продана.

Можно купить верность, товарищество, внимание и, возможно, даже сострадание, но за любовь нельзя купить. Оргазм можно купить, а любовь — нет. Оно приходит или нет, по милости, по своей собственной воле и в свое время, без какого-либо человеческого планирования.

Любовь нельзя включить как награду. Его нельзя отключить в наказание. Только что-то другое, притворяющееся любовью, можно использовать в качестве приманки, в качестве крючка, для наживки и подмены, имитировать, намекать, но настоящая сделка никогда не может быть достигнута, если она не исходит свободно из сердца.

Это не означает, что любовь позволяет не сдерживать деструктивное и оскорбительное поведение. Любовь выступает за справедливость и протестует, когда причиняется вред. Любовь указывает на последствия причинения вреда себе или другим. Любовь оставляет место для выражения и высвобождения гнева, горя или боли. Но любовь не грозит удержаться, если не получит того, чего хочет. Любовь не говорит прямо или косвенно: «Если ты плохой мальчик, мама тебя больше не любит». Любовь не говорит: «Папина маленькая девочка этого не делает.«Любовь не говорит:« Если ты хочешь, чтобы тебя любили, ты должен быть хорошим », или« Делай, что я хочу », или« Никогда не люби никого », или« Обещай, что никогда не покинешь меня ».

Любовь заботится о том, что с вами станет, потому что любовь знает, что все мы взаимосвязаны. Любовь по своей природе сострадательна и сопереживала. Любовь знает, что «другой» — это тоже мы сами. Это истинная природа любви, а самой любовью нельзя манипулировать или сдерживать. Любовь уважает суверенитет каждой души. Любовь — это собственный закон.

Выдержка из Семь естественных законов любви Деборы Анапол и опубликована с разрешения издателя.Этот материал защищен авторским правом. Все права защищены. Пожалуйста, свяжитесь с автором для получения разрешения на копирование, распространение или перепечатку.

Блог Терапия, Терапия, Блог Терапии, Блог Терапия, Терапия, ..

Любовь сложна.

Смесь эмоций, поведения и убеждений, связанных с сильным чувством привязанности, защиты, тепла и уважения к другому человеку.

Любовь может также применяться к нечеловеческим животным, принципам и религиозным верованиям.Например, человек может сказать, что любит свою собаку, любит свободу или любит Бога.

Что такое любовь?

Любовь была излюбленной темой философов, поэтов, писателей и ученых на протяжении поколений, и разные люди и группы часто спорили о ее определении.

Хотя большинство людей согласны с тем, что любовь подразумевает сильное чувство привязанности, существует множество разногласий по поводу ее точного значения, и «Я люблю тебя» одного человека может означать нечто совершенно иное, чем другое.

Готовы поговорить с кем-нибудь о любви, отношениях и обязательствах? Щелкните здесь, чтобы найти ближайшего к вам терапевта сегодня.

Некоторые возможные определения любви включают:

• Готовность ставить благополучие или счастье другого человека выше своего собственного.
• Сильное чувство привязанности, привязанности и нужды.
• Драматическое, внезапное чувство влечения и уважения.
• Мимолетное чувство заботы, привязанности и тому подобного.
• Выбор — помогать, уважать и заботиться о другом, например, в браке или при рождении ребенка.
• Некоторая комбинация перечисленных выше эмоций.

Было много споров о том, является ли любовь выбором, постоянным или мимолетным, и является ли любовь между членами семьи и супругами биологической или культурной. Любовь может варьироваться от человека к человеку и от культуры к культуре. Каждый из дебатов о любви может быть точным в определенное время и в каком-то месте.Например, в некоторых случаях любовь может быть выбором, в то время как в других она может казаться неконтролируемой.

Любовь против похоти

Иногда бывает трудно отличить любовь от похоти, особенно на ранних стадиях отношений. Оба связаны с физическим влечением и опьяняющим потоком химических веществ, дающих хорошее настроение, в сочетании с часто непреодолимым желанием быть ближе к другому человеку, но только одно из них длится долго: любовь.

Любовь — это то, что культивируется между двумя людьми и растет со временем, благодаря тому, что мы узнаем его или ее и вместе переживаем множество взлетов и падений в жизни.Это включает в себя приверженность, время, взаимное доверие и принятие.

Вожделение, с другой стороны, связано с сексуальными ощущениями, которые изначально привлекают людей друг к другу и подпитываются в первую очередь желанием произвести потомство. Вожделение, характеризующееся половыми гормонами и идеалистическим увлечением, размывает нашу способность видеть человека таким, какой он есть на самом деле, и, следовательно, оно может привести или не привести к долгосрочным отношениям.

Например, у Ланы серьезные отношения со Стивом, и ее сексуальное влечение к нему ослабевает.Она любит его и заботится о нем, но чувствует беспокойство и неудовлетворенность их физическими отношениями. Когда она встречает Брендана, она мгновенно испытывает чувство влечения и тоски. Химические посланники в ее мозгу начинают посылать сигналы, чтобы преследовать этого нового мужчину, хотя она ничего о нем не знает, кроме того, как его присутствие заставляет ее чувствовать себя физически. Вместо того, чтобы работать над улучшением близости со своим нынешним партнером, ее одолевает вожделение к кому-то новому.

Некоторые могут сказать, что идеальный сценарий интимных отношений предполагает сбалансированное сочетание любви и похоти.В конце концов, вожделение к кому-то обычно является важной ранней фазой долгосрочного партнерства, и возрождение этой первоначальной искры — практика, которую стоит культивировать для преданных пар.

Любовь и психическое здоровье

Хотя почти никто не может прийти к единому определению любви, большинство людей согласны с тем, что любовь играет важную роль как в физическом, так и в психологическом благополучии. Многочисленные исследования продемонстрировали пользу любви. Роль любви в психическом здоровье огромна, но некоторые примеры включают:

• Тот факт, что дети, которым не показывают любовь и привязанность в форме частых объятий и объятий, могут отставать в развитии или болеть.
• Чувство нелюбимости сильно коррелирует с ощущением низкой самооценки и депрессии.
• Люди, которые чувствуют себя любимыми другими и сообщают о любви к другим людям, как правило, более счастливы.
• Любовь может сыграть важную роль в долгосрочном здоровье, а чувство эмоциональной связи может помочь повысить иммунитет.

Артикул:

1. Аноним. (2 сентября 2002 г.). Как определить любовь, симпатию или вожделение. Джет 102.11, 12-14. Получено из http: // search.proquest.com.ez.trlib.info/docview/199970680/1833AF113A8E4DCAPQ/3?accountid=1229
2. Prinz, J. J. (2007). Эмоциональное построение морали . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.
3. Уилсон, Г. Д., и Маклафлин, К. (2001). Наука любви . Лондон: Fusion Press.

Последнее обновление: 01.08.2020

Пожалуйста, заполните все обязательные поля, чтобы отправить свое сообщение.

Подтвердите, что вы человек.

Что такое любовь? Какое определение для любви?

Ответ

Любовь может быть проблемой, которую можно определить на уровне того, как человек ее переживает. Любовь может включать в себя личную привязанность, сексуальное влечение, платоническое восхищение, братскую верность, доброжелательное отношение или благоговейное обожание. Чтобы точно ответить на вопрос «что такое любовь?» нам нужно перейти к истокам любви. Библия говорит нам, что любовь происходит от Бога.

В английском языке слово love вынуждено нести бремя множества значений.Мы «любим» все, от блинов до родителей, но совершенно по-разному. Языки, на которых была написана Библия, еврейский и греческий, более точны, поскольку они используют разные слова для разных типов любви. Древние языки различают сексуальную, братскую и семейную любовь, а также ту любовь, которую Бог испытывает к творению и которую мы можем испытывать к Нему.

Еврейское слово yada и греческое слово eros — это слова, используемые для обозначения сексуальной любви.В Бытие 38 Иуда занимается любовью с женщиной, которую считает проституткой. В древнееврейском стихе 26 это слово — yada , что означает «знать» и в этом контексте «познать плотским» или «иметь половое сношение». В Новом Завете греческое слово эрос не встречается, потому что нет контекста, в котором оно могло бы использоваться.

Второй тип любви — это братская любовь, которая существует между близкими друзьями независимо от пола. Нет сексуального подтекста; это любовь к другу и со стороны друга.Еврейское слово — ахаба , и оно используется для описания любви между Давидом и Ионафаном в 1 Царств 20:17. Греческое слово, обозначающее братскую любовь или привязанность, — phileo , оно используется для обозначения дружбы в Иоанна 15:19, Римлянам 12:10 и Евреям 13: 1.

Для обозначения семейной или племенной любви еврейское слово снова ахаба , что указывает на глубокую привязанность, а греческое слово — storge . Мы находим ahabah во всем Ветхом Завете из-за его широкого диапазона значений, но греческое слово storge встречается только в Новом Завете как часть составного слова (e.g., он сочетается с филео во 2 Тимофею 3: 3).

Наконец, есть еврейское слово хесед и греческое слово агапе , которые используются для выражения той любви, которую Бог проявляет к Своим избранным. Хесед часто переводят как «непоколебимая любовь» или «любящая доброта». Хороший пример хесед находится в Числах 14:18: «Господь медлен на гнев и преизобилует твердой любовью, прощающей беззакония и преступления» (Числа 14:18, ESV). хесед любовь Бога — вот почему Он никогда не отказывается от тех, кого усыновил как Своих детей. На протяжении всего Ветхого Завета народ Божий неоднократно впадал в идолопоклонство и грех, но Он всегда хранил остаток; Он никогда не отказывается от Своего народа. Причина в Его хесед любви.

Похожая идея встречается в Новом Завете с греческим словом agape . Agape Любовь — это добрая воля и милосердие Бога, проявленные в самопожертвовании и безоговорочной приверженности любимому человеку. Agape похож на chesed в том, что он устойчив независимо от обстоятельств. Agape Любовь — это та любовь, которую мы должны испытывать к Богу во исполнение величайшей заповеди (Матфея 22:37). Иисус хочет привить агапе Своим последователям, когда мы служим другим силой Святого Духа (Матфея 22:39; Иоанна 13:34).

В самом общем смысле любовь — это эмоции и действия, которые совершает кто-то, заботящийся о благополучии другого человека.Любовь включает в себя привязанность, сострадание, заботу и самопожертвование. Любовь берет начало в Триедином Божестве, в вечных отношениях, существующих между Отцом, Сыном и Святым Духом (1 Иоанна 4: 7–8). Любовь уникальна для человеческого опыта как носителя образа Бога. Владелец домашнего животного может любить свою собаку; она заботится о его благополучии и заботится о нем. С другой стороны, ее собака не любит ее по-настоящему. О, он виляет хвостом, садится рядом с ней и приходит, когда она зовет, но все эти ответы основаны на том факте, что она кормит его и согревает.Животные не могут любить так же, как люди, созданные по образу Бога, могут любить.

Вот суть любви: «Вот как Бог показал Свою любовь среди нас: Он послал своего единственного Сына в мир, чтобы мы могли жить через него. Это любовь: не потому, что мы любили Бога, а потому, что Он полюбил нас и послал своего Сына в качестве искупительной жертвы за наши грехи. Дорогие друзья, поскольку Бог так любил нас, мы также должны любить друг друга… Мы любим, потому что Он сначала полюбил нас »(1 Иоанна 4: 9–11, 19).

Определение любви Мерриам-Вебстер

\ ˈLəv \

1а (1) : сильная привязанность к другому человеку, возникающая из родства или личных связей. материнская любовь к ребенку

(2) : влечение, основанное на сексуальном желании : привязанность и нежность, которые испытывают влюбленные Спустя столько лет они все еще очень любят друг друга.

(3) : привязанность, основанная на восхищении, доброжелательности или общих интересах любовь к своим старым одноклассникам

б : уверенность в любви отдай ей мою любовь

2 : теплая привязанность, энтузиазм или преданность любовь к морю

3а : объект привязанности, преданности или восхищения бейсбол был его первой любовью

б (1) : любимый человек : любимый — часто используется как проявление нежности

(2) Британский — используется как неформальный термин обращения

4а : бескорыстная лояльность и доброжелательность (см. Благожелательный смысл 1а) забота о благе другого: например,

(1) : Отцовская забота Бога о человечестве

(2) : братская забота о других

б : Поклонение человека Богу

8 : ноль (как в теннисе)

9 заглавные, Христианская наука : бог в любви

: Удержание соперника нулевым счетом в теннисе

влюблена \ ˈLəv \

переходный глагол

2а : , чтобы почувствовать страсть, преданность или нежность любовника к

(2) : любовно ласкать

(3) : совокупляться с

3 : любить или желать активно : получать удовольствие любил играть на скрипке

4 : процветать роза любит солнечный свет

Что такое любовь? Понять христианское значение

Греческие определения любви

У древних греков было от четырех до восьми разных слов для обозначения любви (в зависимости от источника):

— Сторге: привязанность

— Филиа или Филео: дружба

— Эрос: сексуальный, эротический

— Агапе: безусловный, божественный, бескорыстный

— Людус: кокетливый, игривый, непринужденный, непринужденный

— Pragma: преданный, давний

— Филауция: себялюбие

— Мания: навязчивая, притяжательная, зависимая, зависимая

Любовь была и всегда была сложной концепцией.Это эмоция, состояние бытия, выбор, способность, дар, сила или все вышеперечисленное?

Английское определение любви

Согласно словарю Merriam Webster, английское слово «любовь» использовалось в отношении «сильной привязанности к другому» еще до ^– века. Было сказано, что в английском языке есть только одно слово для обозначения любви, но в английском языке есть и другие слова , подразумевающие любовь, такие как привязанность, дружба, влечение и т. Д.Слово «любовь» — это постоянно развивающееся понятие с постоянно расширяющимися определениями. Следовательно, человеческую любовь нельзя просто определить, поскольку она все время переопределяется.

Что такое любовь к себе?

Сегодня любовь, вместо того чтобы быть просто сильной привязанностью к другому, синонимична принятию, терпимости, празднованию разнообразия, непредубежденности, желанию и удовольствию.

Другой тип любви, о котором мы сейчас много слышим, — это «любовь к себе» ( philautia ).В этой статье Psychology Today любовь к себе определяется как «состояние признательности к себе, которое вырастает из действий , которые поддерживают наш физический, психологический и духовный рост». Самолюбие может быть естественным и здоровым признанием себя, но также может легко стать чрезмерным, нарциссическим и самолюбивым ish !

Что Библия говорит о любви к себе?

Писание говорит о любви к себе двумя разными способами:

1.Как предположение

• «Люби ближнего твоего, как себя » (Матфея 22:39; Марка 12:31).
• «К иностранцу, проживающему среди вас, следует относиться как к вашему коренному гражданину. Любите их, как себя , ибо вы были иностранцами… »(Левит 19:34).

Мы, естественно, любим себя и заботимся о себе. Обратите внимание, что Библия никогда прямо не говорит нам любить себя, потому что в этом нет необходимости.(Он говорит нам любить Бога и других.) Мы заботимся о наших собственных нуждах. Мы делаем это до такой степени, что ставим себя и свое благополучие, потребности, желания и амбиции на первое место перед Богом и перед другими. Именно по этой причине Слово Божье говорит: «Ничего не делайте из эгоистичных амбиций или тщеславия. Напротив, в смирении цени других выше себя »(Филиппийцам 2: 3). Проблема не в том, что мы не любим себя, а в том, что мы слишком сильно любим себя, а других слишком мало. Самолюбие может слишком легко превратиться из естественного состояния в искажение естественного.Вместо этого целью должно быть преобразование естественной любви в духовную любовь, подобную любви Христа.

Большинство грехов проистекает из любви к себе и отсутствия любви к Богу и другим. Подумайте об этом: ненависть, жадность, зависть, убийство, раздоры, сплетни, клевета, высокомерие и гордость — все это результат любви к себе. Когда мы любим себя, не заботясь ни о Боге, ни о других, результатом является грех. Если закон Божий сводится к любви к Богу и любви к другим (Матфея 22: 37-40), то грех, определяемый в Писании как «беззаконие», — это любая мысль, слово или действие, лишенное (духовной) любви.

2. Как коррупция

«Но отметьте это: в последние дни будут ужасные времена. Люди будут любителями самих себя , любителями денег, хвастливыми, гордыми, жестокими, непослушными родителям, неблагодарными, нечестивыми, без любви, неумолимыми, клеветническими, без самообладания, жестокими, не любителями добра, вероломными, опрометчивые, тщеславные, скорее любящие удовольствия, чем любящие Бога — имеющие вид благочестия, но отрицающие его силу.Не имей ничего общего с такими людьми »(2 Тимофею 3: 1-5).

Вы слышите проблему? Придет день (а этот день уже наступил), когда люди будут любить себя без любви к другим, любить удовольствия, а не Бога. Самолюбие естественно, но это не христианская или духовная любовь.

Что Библия говорит о любви? Как любит Бог?

Греческое слово, обозначающее духовную любовь, — агапе , что согласно Словарю.com, означает:

• Любовь Бога или Христа к человечеству.
• Любовь христиан к другим людям, соответствующая любви Бога к человечеству.
• Бескорыстная любовь одного человека к другому без сексуального подтекста; братская любовь.

1. Духовная любовь — это не самолюбие, а самоотверженная любовь.

«Вот как мы узнаем, что такое любовь: Иисус Христос отдал за нас Свою жизнь. И мы должны отдать наши жизни за наших братьев и сестер. Если кто-то имеет материальные блага и видит брата или сестру в нужде, но не жалеет их, как может любовь Бога быть в этом человеке? Дорогие дети, будем любить не словами или словами, а действиями и истиной »(1 Иоанна 3: 16-18).

Согласно этому отрывку, благодаря Иисусу мы даже знаем, что такое духовная любовь! Положив Свою жизнь за нас, Он научил нас всему, что нам нужно знать об истинной любви.

2. Духовная любовь щедра, а не эгоистична или жадна.

«Этот — это , как Бог показал свою любовь среди нас: Он послал своего единственного Сына в мир, чтобы мы могли жить через него. Это — это любовь : не то, чтобы мы любили d Бог , но то, что он любил d нас и послал своего Сына в качестве искупительной жертвы за наши грехи »(1 Иоанна 4: 9-10).

«Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единственного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Иоанна 3:16).

3. Духовная любовь бесконечна, это не временное чувство, эмоция или влечение.

«Ибо я убежден, что ни смерть, ни жизнь, ни ангелы, ни демоны, ни настоящее, ни будущее, ни какие-либо силы, ни высота, ни глубина, ни что-либо еще во всем творении не смогут отделить нас от любви Бог во Христе Иисусе, Господе нашем »(Римлянам 8: 38-39).

Ничто не может отделить нас от любви Бога! « Кто не любит, не знает Бога, потому что Бог есть любовь» (1 Иоанна 4: 8). Бог не просто любит нас и не учит нас любить, Он — это любовь!

Мы, с другой стороны, любим кого хотим, когда хотим, как хотим, если хотим и в той мере, в какой хотим, а затем заявляем, что любим как Бог. Отнюдь не.

4. Духовная любовь недостойна и часто не требует взаимности.

«Вы слышали, что сказано:« Возлюби ближнего своего и ненавидь врага ». Но я говорю вам, любите врагов ваших и молитесь за тех, кто преследует вас» (Матфея 5: 43-44).

В этом заключается Евангелие (благая весть) Иисуса Христа: Ибо Бог так возлюбил Своих врагов (нас), что отдал Своего единственного Сына, Иисуса, на смерть за наши грехи. Через три дня после смерти Иисус воскрес, победив смерть. Через его смерть мы примирились с Богом (больше не врагами, а друзьями!).Благодаря Ему мы можем спастись. Всякий, кто верит в Иисуса через веру, будет иметь жизнь вечную!

«Ибо если, когда мы были Богом врагами , мы примирились с ним через смерть Его Сына, тем более, примирившись, мы будем спасены через его жизнь!» (Римлянам 5:10).

«Когда-то вы были отчуждены от Бога и были врагами в вашем сознании из-за вашего злого поведения. Но теперь он примирил вас физическим телом Христа через смерть, чтобы представить вас святыми в Его глазах, без порока и без обвинений — если вы продолжите в своей вере, утвердите и твердо, и сделайте не отступи от надежды , удерживаемой в Евангелии »(Колоссянам 1: 21-23).

5. Духовная любовь щедра.

«Смотрите, какой великой любовью одарил нас Отец, чтобы нам называться детьми Божьими» (1 Иоанна 3: 1).

Когда-то мы были врагами Бога, но благодаря великой любви Бога к нам, проявленной в смерти и жизни Иисуса, мы можем называться Его детьми! (Заметьте, это из-за великой любви Бога к нам, а не из-за нашей великой любви к Нему.) В песне Sovereign Grace Music об этом говорится так: «Однажды Твой враг, теперь сидящий за Твоим столом, Иисус, спасибо Тебе».

Любовь Бога самоотверженная, щедрая, экстравагантная, щедрая, дорогостоящая, безграничная, безграничная, безмерная и безусловная.Почему мы так не любим?

Что такое любовь? Бог есть любовь.

Человечество всегда изо всех сил пыталось дать определение любви и постоянно переопределяет ее, но определение Бога ясно и никогда не изменится:

«Любовь терпима», Любовь добра. Он не завидует, не хвастается, не гордится. Он не позорит других, он не корыстный, его нелегко разозлить, он не записывает ошибок. Любовь не радуется злу , но радуется истине. Всегда защищает, всегда доверяет, всегда надеется, всегда настойчиво. Любовь никогда не перестает »(1 Коринфянам 13: 4-8).

«Бог есть любовь» (1 Иоанна 4: 8).

Кристи Уокер была миссионером в Берлине, Германия, более 15 лет работала с международной церковью в качестве директора студенческого служения. Она является автором двух книг: Разочарование: тонкий путь от Христа, и Убежденный.Применение библейских принципов к выбору жизни .

Фото: Пекслес / Иланите Коппенс

Что такое любовь? Нейробиология раскрывает 13 способов узнать, что вы нашли его

Мы все задавали себе вопрос: «Что такое любовь?»

Это один из самых запутанных человеческих опытов.

Кажется, чем больше мы узнаем о любви, тем больше не понимаем ее. И мы проводим всю жизнь, изучая это.

Реальность такова, что любовь может означать для всех что-то свое.

Нейробиология, однако, может объяснить многие общие модели поведения, которые проявляют люди, когда они испытывают чувство «влюбленности».

Хотите узнать больше? По мнению нейробиологов, продолжайте читать, чтобы узнать о 13 наиболее распространенных способах узнать, что вы его нашли.

Что такое любовь?

Во-первых, что такое любовь, по мнению нейробиологов?

Это один из наиболее изученных, но наименее понятных видов человеческого поведения.

Крупное исследование, проведенное более 20 лет назад, изучило 166 обществ и обнаружило свидетельства романтической любви в 147 из них.Вывод исследователей: «есть веские основания подозревать, что романтическая любовь поддерживается чем-то фундаментальным для нашей биологической природы».

Всемирно известный антрополог и эксперт по романтической любви Хелен Фишер пришла к выводу, что любовь — это гораздо больше, чем эмоции. Он действует на уровне, настолько глубоко укоренившемся в нашей биологии, что мы изо всех сил пытаемся его контролировать:

«Я начал понимать, что романтическая любовь — это не эмоции. На самом деле, я всегда думал, что это серия эмоций, от очень высоких до очень низких.Но на самом деле это драйв. Оно исходит от двигателя ума, части ума, желающей, части ума, жаждущей. Какая-то часть ума, когда вы тянетесь за шоколадом, когда хотите выиграть продвижение по службе. Мотор мозга. Это драйв.

Этот биологический драйв берет верх, и мы испытываем любовь:

«Но основными характеристиками романтической любви являются страстное желание: сильное желание быть с конкретным человеком не только в сексуальном, но и в эмоциональном плане.Было бы неплохо лечь с ними в постель, но вы хотите, чтобы они позвонили вам по телефону, пригласили на свидание и т. Д., Чтобы сказать, что они вас любят ».

11 признаков любви по данным нейробиологии

Нейробиологи начали определять наиболее распространенные переживания любви.

Ниже мы расскажем о 10 наиболее распространенных переживаниях с точки зрения поведения людей и того, что происходит в мозгу.

Это то, что происходит в вашем теле и мозгу, когда вы испытываете эмоцию любви? Это лучший способ узнать, действительно ли вы испытываете любовь.

1) Любовь заставляет мужчин чувствовать себя героями

Когда парень влюбляется, это часто происходит потому, что девушка спровоцировала что-то глубоко внутри него. То, что ему отчаянно нужно.

Что это?

Чтобы по-настоящему влюбиться, парень должен чувствовать себя защитником и кормильцем. И что она искренне восхищается им за это.

Другими словами, он должен чувствовать себя ее «героем» (хотя и не героем боевиков, как Тор).

И круто то, что мужчина не влюбится в женщину, пока не почувствует эти глубокие эмоции.

На самом деле есть психологический термин для обозначения того, о чем я здесь говорю. Это называется инстинктом героя. В настоящее время эта концепция вызывает много шума как способ объяснить, почему мужчины влюбляются — и в кого они влюбляются.

Я знаю, это может показаться глупым. В наши дни женщинам не нужен кто-то, кто их спасет. Им не нужен «герой» в жизни.

Но здесь упускается из виду, что такое инстинкт героя.

Инстинкт героя — это инстинктивная потребность, которую мужчина должен подойти к женщине в этой жизни.Это глубоко укоренилось в мужской биологии. И встроены в их ДНК.

Хотя женщинам не нужен герой, мужчина вынужден им быть. И если вы хотите, чтобы он влюбился в вас, вы должны позволить ему.

Но как вызвать у него этот инстинкт?

Уловка состоит в том, чтобы заставить его почувствовать себя героем подлинным образом. И есть вещи, которые вы можете сказать, сообщения, которые вы можете отправлять, запросы, которые вы можете сделать, чтобы он почувствовал себя вашим поставщиком и защитником.

Если вам нужна помощь в этом, посмотрите отличное бесплатное видео Джеймса Бауэра здесь.

Он расскажет вам все, что вам нужно знать об инстинкте героя, в том числе о том, как вызвать его у вашего мужчины.

Я не часто рекомендую видео, но инстинкт героя — одно из самых увлекательных понятий в психологии отношений, с которыми мне приходилось сталкиваться. И Джеймс Бауэр — настоящий подарок, когда дело доходит до совета по отношениям.

Вот снова ссылка на его уникальное видео.

Некоторые жизненные идеи меняют правила игры. И что касается отношений, я думаю, что это одно из них.

2) Любовь заставляет чувствовать себя зависимым

Когда вы чувствуете, что влюблены, вы не можете насытиться этим.

На это есть причина.

Нейробиологи установили, что мы реагируем на любовь так же, как и на наркотики: однажды испытав ее, мы хотим большего.

Это потому, что любовь порождает зависимость. Размышления о человеке, которого вы любите, запускают активность вентральной тегментальной области (VTA) мозга, которая высвобождает поток нейротрансмиттеров дофамина, окситоцина и серотонина (дофамин — так называемое «химическое вещество удовольствия») в награду мозга ( или удовольствия) центры — хвостатое ядро ​​и прилежащее ядро.

Это переживание вызывает у любовника необычайно захватывающий кайф.

Любовь считается зависимостью из-за того простого факта, что мы не можем насытиться ею. Мы ищем любви и обожания, принятия и сообщества на каждом этапе нашей жизни.

Смесь привязанности, влечения и возбуждения вызывает фейерверк в мозгу.

Исследование показало, что как только наш мозг почувствовал вкус чего-то, нам очень трудно это игнорировать. Наш мозг будет продолжать хотеть активировать эти химические вещества, дающие хорошее самочувствие, поэтому любовь иногда называют зависимостью.

Вот почему расставания могут быть такими неприятными.

3) Любовь заставляет чувствовать себя одержимым

Это обычное поведение действительно интересно.

Вы когда-нибудь влюблялись и замечали, что вы одержимы своим партнером?

Этому есть объяснение.

По мнению ученых, любовь запускает работу тех частей нашего мозга, которые также активируются в мозге кокаиновых наркоманов.

Вдобавок, поток дофамина, окситоцина и серотонина при чувстве любви дает телу такой невероятный кайф.Тем не менее, тело всегда стремится к равновесию. Поэтому, когда ваше тело возвращается в более сбалансированное состояние, возникает ощущение потери контроля.

Все эти вещи способствуют возникновению чувства зависимости.

4) Любовь заставит испытать безрассудство

Если вы когда-нибудь были влюблены, то вы знаете, что термин «безумный в любви» — настоящая вещь.

Исследования подтверждают, что мы более склонны рисковать, когда влюблены.

Префронтальная кора головного мозга — механизм логики и рассуждений — роняет шестеренку, когда мы влюблены.В то же время миндалевидное тело — предупреждение об угрозах — также работает меньше.

Результатом этих эффектов является то, что мы в конечном итоге смотрим на мир через розовые очки. Это заставляет нас делать неидеальный выбор, когда наш мозг занят любовью.

Когда мы влюблены, нам не нужно защищаться, и мы склонны смотреть на вещи с положительной точки зрения, которая не позволяет нам подвергать сомнению наши действия, мысли и чувства, и может заставить нас задуматься о том, что, черт возьми, просто случилось.

5) Любовь может сделать мужчин эмоционально недоступными

Мужчины хотят глубокого и интимного общения так же сильно, как и женщины.

Так почему же так много мужчин эмоционально недоступны для женщин?

Эмоционально недоступный мужчина — это обычно тот, кто не может эмоционально привязаться к отношениям с вами. Он хочет, чтобы вещи были случайными и неопределенными, не потому, что он вас не любит, а чтобы избежать обязательств, с которыми, как ему кажется, он не справится.

Я знаю об эмоционально недоступных мужчинах, потому что сам являюсь одним из них.Вы можете прочитать больше о моей истории здесь.

Если вы когда-нибудь были с мужчиной, который внезапно замерзает и отстраняется, вы увидите в них много меня.

Однако проблема не в вас. Проблема даже не в нем

Дело в том, что мужской и женский мозг биологически различны. Например, знаете ли вы, что центр обработки эмоций в женском мозгу намного больше, чем в мужском?

Вот почему женщины больше связаны со своими эмоциями.И почему парням сложно справляться со своими чувствами, что приводит к серьезным проблемам с обязательствами.

Если раньше вас подводил эмоционально недоступный мужчина, вините в этом его биологию, а не его самого.

Я узнал об этом от эксперта по взаимоотношениям Майкла Фиоре. Он один из ведущих мировых экспертов в области психологии отношений и объяснения того, почему мужчины ведут себя именно так.

В этом отличном бесплатном видео вы узнаете о решении Майкла, которое изменило жизнь людей, чтобы справиться с эмоционально недоступными мужчинами.

Майкл Фиоре точно знает, что сказать мужчине, чтобы установить с вами страстные отношения. Его методы удивительно хорошо работают даже с самыми холодными мужчинами, страдающими фобией обязательств.

Вот снова ссылка на это бесплатное видео.

Если вы хотите, чтобы научно обоснованные методы заставили мужчину влюбиться в вас и остаться в вас, стоит посмотреть это видео.

6) Любовь и похоть могут происходить одновременно — и не обязательно для одного и того же человека

По мнению нейробиологов, любовь и похоть кажутся отдельными (но перекрывающимися) нейронными реакциями в мозгу.

Они оба производят «кайф», они оба вызывают «привыкание», но они достаточно разные, чтобы сосуществовать.

Вот самый интересный факт:

Они достаточно различны, чтобы вы могли вожделеть, одного человека, будучи влюбленным, в другого.

Очевидно, это может вызвать настоящие проблемы в отношениях, если вы любите одного человека, но страстно желаете другого.

Однако вы можете использовать эти знания, чтобы активно сосредоточиться на человеке, которого любите, чтобы развить к нему более сильную привязанность.Со временем вы увеличите присутствие окситоцина и вазопрессина в своем мозгу, что запустит нервную реакцию вожделения.

7) Глаза больше сердца

По мнению исследователей, мужчины и женщины по-разному ведут себя в любви.

Когда мужчина влюблен, он постоянно ищет визуальные признаки любви. Его зрительная кора более активна, когда в мозгу запускается любовь, и он будет продолжать искать в своей жизни визуальное подтверждение того, что любовь реальна.

С другой стороны, женщинам не нужны визуальные подсказки, чтобы знать, что они влюблены или что у них сильная связь с кем-то.

Похоже, они больше полагаются на внутреннее чувство любви.

8) Любовь дает чувство цели

Нам всем нужно жить осмысленной жизнью и посвятить себя людям, которые нам небезразличны.

Я знаю это, потому что недавно создал онлайн-курс о том, как брать на себя ответственность за свою жизнь. Я учу тому, как важно иметь чувство цели и каждый день действовать в ее направлении.

И я считаю, что целеустремленность невероятно важна в любовных отношениях, особенно для мужчин.

Расхожее мнение гласит, что мужчины влюбляются только в исключительных женщин — может быть, у нее невероятная личность или она фейерверк в постели. Что мы любим кого-то за то, кто , они .

Однако я считаю, что такое мышление в корне неверно.

Мужчины меньше заботятся об атрибутах женщины, чем о том, как отношения заставляют его относиться к себе.

Дают ли отношения ему чувство гордости и целеустремленности? Это вписывается в его личность… то, как он хочет видеть себя мужчиной?

В этом и заключается инстинкт героя. Я упомянул эту концепцию выше.

У мужчин есть биологическое побуждение чувствовать себя нужным, чувствовать себя нужным и обеспечивать женщину, о которой он заботится.

Инстинкт героя говорит со встроенным в мужчинах желанием чего-то в жизни, выходящего за рамки секса и даже любви.

Чтобы отношения были успешными, они должны давать мужчинам смысл и цель.Что вы искренне хотите, чтобы он был рядом. Не просто соучастник, «лучший друг» или «соучастник преступления».

Как вызвать инстинкт в мужчине? И дать ему чувство цели, которого он жаждет?

Лучше всего начать с просмотра этого бесплатного видео психолога Джеймса Бауэра. Вы можете посмотреть видео здесь.

Джеймс раскрывает вам точные фразы, которые вы можете произносить, тексты, которые вы можете отправлять, и небольшие просьбы, которые вы можете сделать, чтобы вызвать его инстинкт героя.

Запустив этот инстинкт, он сразу же увидит вас в совершенно новом свете.Потому что вы откроете версию себя, о которой он всегда мечтал.

9) Любовь размыта

Это правда, что любовь может заставить вас почувствовать, будто вы летите на облаке или что все в жизни так, как должно быть.

Это потому, что любовь может испортить ваш мозг.

Однако, согласно исследованиям, у влюбленных женщин, как правило, наблюдается гиперактивный гиппокамп, который является частью мозга, которая вызывает сохранение памяти, по сравнению с мужчинами.

Вот почему женщины чаще запоминают особые даты и случаи, а мужчины часто забывают купить что-нибудь на День святого Валентина.

Главный урок для мужчин в отношениях: женщин помнят почти все !

10) Зрительный контакт — это врата в сердце

Вы когда-нибудь смотрели в глаза любимому и на мгновение теряли себя?

Ваш мозг очень усердно работает над обработкой информации, которую он получает от ваших глаз, и когда вы «теряетесь» в глазах другого человека, ваш мозг не знает, что делать с этой информацией.

У новорожденных и влюбленных есть одно общее: они смотрят в глаза, чтобы установить эмоциональную связь.

Зрительный контакт между влюбленными для создания эмоциональной связи — это не просто романтическое понятие. По мнению исследователей, это биологическая реальность.

Установленная связь может укрепить чувство любви и сделать его еще более реальным.

11) На распущенность и моногамию влияют химические вещества в вашем мозгу

Оказывается, если ваш партнер изменил вам, возможно, это на самом деле не его вина.Некоторые мозги запрограммированы на поиск любви в любой форме.

Однако исследования показали, что мы можем изменить наши способы обмана, вводя более высокие уровни гормонов «хорошего самочувствия», таких как окситоцин, которые позволяют нам быть счастливыми в нашем нынешнем любовном соглашении, вместо того, чтобы искать любовь во всех неправильных местах. .

12) Физическая связанность

Согласно исследованиям, гормоны любви также вносят свой вклад в интенсивную сексуальную химию между молодыми парами.

Окситоцин вместе с вазопрессином также присутствует в нашем организме, когда мы влюблены. Это гормоны, связанные с кормлением грудью, привязанностью матери к ребенку и беременностью.

Также называемый «гормоном объятий», окситоцин выделяется во время секса, сразу после оргазма, чтобы помочь парам развить более глубокие социальные связи. Это помогает углубить чувство привязанности.

Окситоцин также может дать чувство удовлетворенности и безопасности. Однако вазопрессин — это химическое вещество, связанное с долгосрочными и моногамными отношениями.

Разница между двумя химическими веществами может быть причиной того, что страсть угасает по мере того, как пары развивают более сильную привязанность друг к другу.

13) Любовь слепа

Хотите верьте, хотите нет, но старая пословица о том, что « любовь слепа», также имеет научное обоснование.

Когда мы влюблены, мы отключаем нервные пути, связанные с отрицательными эмоциями, такими как осуждение или страх.

Наш мозг обрабатывает отрицательные и положительные эмоции с помощью двух разных нейропатических путей — от префронтальной коры , до прилежащего ядра , для положительных эмоций и прилежащего ядра, , до миндалевидного тела , для отрицательных эмоций.Гормоны любви, как правило, блокируют последний нейропатический путь.

Итак, в основном способность мозга давать критические оценки снижается, когда мы чувствуем любовь к кому-то.

Как определить, любовь это или похоть, по мнению экспертов

Похоть — это часть ранних стадий любви. В конце концов, вы не можете полюбить того, с кем не чувствуете физической связи.

Однако в некоторых случаях люди не развиваются в любви и просто остаются в вожделении с кем-то.Хуже того, это становится нездоровой навязчивой идеей.

Вот некоторые признаки того, что вы, возможно, не влюблены — но просто вожделение — по мнению экспертов.

1) Когда вы в первую очередь сосредотачиваетесь на другом человеке

Любовь может сделать вас зависимым от кого-то, особенно на ранних этапах отношений. Это часть химического процесса влюбленности.

Однако, если вы стали одержимо сосредоточенным на другом человеке, что он все , о чем вы можете думать все время, это уже не любовь.

По словам психолога и эксперта по взаимоотношениям Джонатана Маршалла:

«Когда этот другой человек становится нашим смыслом существования, это уже слишком. Когда другой человек становится вашим богом, когда ваш внутренний компас теряется в отношениях и в другом человеке, тогда, я думаю, у вас проблемы …

«Влюбленность — это немного болезнь, потому что мы немного сходим с ума, но если это безумие длится долго, и вы не можете найти свой внутренний компас, то я думаю, что это признак того, что он не сбалансирован. .”

2) Он не чувствует себя важным рядом с ней

У мужчин есть врожденное желание чего-то, что выходит за рамки любви или секса.

Проще говоря, у мужчин есть биологическое побуждение чувствовать свою важность для женщины в своей жизни. Чувство необходимости — вот что часто отделяет «любовь» от «похоти».

Это биологическое побуждение заставляет мужчин обеспечивать женщин и защищать их. Он хочет поддержать ее, почувствовать себя важным и получить признание за свои усилия.

Психолог Джеймс Бауэр называет это инстинктом героя.Я уже говорил об этой концепции выше.

Джеймс Бауэр утверждает, что мужчины не особенно сложны; когда дело касается женщин, ими движут первобытные инстинкты. Все мы знаем, что инстинкты — мощные движущие силы человеческого поведения. Джеймс просто идет дальше и применяет его к романтическому поведению мужчин.

Я не часто обращаю внимание на новые увлечения в психологии. Однако я думаю, что инстинкт героя — убедительное объяснение того, что движет мужчинами романтично.

Никто не говорит, что женщинам нужен герой, который о них заботится. Сегодня женщины могут менять покрышку, открывать собственные банки и вообще заботиться о себе в жизни.

Хотя женщинам может и не нужен герой, это не значит, что мужчины все еще не хотят чувствовать себя героем.

Вот почему так важно, чтобы женщины понимали, что такое инстинкт героя и как они могут использовать его в своих интересах.

Посмотрите это бесплатное видео Джеймса Бауэра. Он объясняет, в чем на самом деле есть инстинкт героя и как женщины могут вызвать его в своем мужчине.

3) Когда их рост или независимость угрожают вам

Настоящая любовь поддерживает. Речь идет о желании лучшего для своего партнера, даже если иногда это не касается вас.

Вы знаете, что это только вожделение или навязчивая идея, если успех другого человека как личности пугает вас.

Эксперт по сватовству и отношениям Рори Сассун объясняет:

«Когда кто-то одержим вами, им [может не] нравиться идея о том, что вы растете как личность или обладаете какой-либо независимостью.Но в здоровой любви каждый партнер дает друг другу возможность быть лучшей версией самих себя ».

Если вы любите кого-то, вы хотите, чтобы он был счастлив. А для этого нужно позволить им вырасти в полноценного и способного человека.

4) Когда вы слишком много думаете о мелочах

Наша первая встреча с любовью обычно сопровождается тревогой и неуверенностью. Это совершенно нормально.

По словам клинического психолога д-ра Аманды Зайде:

«Важно отметить, что у всех есть некоторая тревога в отношениях, и этого следовало ожидать.”

Однако, когда тревога в такой степени выводит вас из строя, это нездорово.

Доктор Зайд добавляет:

«Однако, если вы проявляете чрезмерную бдительность в поисках подсказок, что что-то не так, или если вы часто испытываете стресс, который влияет на вашу повседневную жизнь, пожалуйста, найдите время, чтобы решить эту проблему. Каждый заслуживает того, чтобы чувствовать себя защищенным и связанным в своих отношениях ».

Настоящая любовь дает вам комфорт и безопасность. Это не добавляет вам неуверенности.

5) Идеализация

На ранних этапах любви естественно «идеализировать» потенциального партнера. Мы хотим, чтобы они были теми, о которых мы всегда мечтали.

Автор и психиатр доктор Джудит Орлофф говорит:

«На ранних стадиях отношений, когда бушуют половые гормоны, похоть подпитывается идеализацией и проекциями — вы видите то, чем, как вы надеетесь, кто-то будет или в котором они нуждаются, — вместо того, чтобы видеть настоящего человека, недостатки и все такое. . »

Но часто, когда мы действительно любим кого-то, мы начинаем принимать его такими, какие они есть на самом деле, включая те части, которые нам не обязательно нравятся.

Если вы обнаружите, что слишком сильно идеализируете своего партнера или пытаетесь сделать его кем-то другим, вы знаете, что это не настоящая любовь.

6) Все дело в сексе

Сексуальная химия важна во всех романтических отношениях. Это важно не только на ранней стадии свиданий, но и секс должен поддерживать близость, даже если вы вместе уже много лет.

Однако, если все дело в сексе, то это может быть просто похоть. Настоящая любовь — это общение, встреча умов и дружба, а не только физическая связь.

Доктор Орлофф добавляет:

«Чистая похоть основана исключительно на физическом влечении и фантазиях, она часто рассеивается, когда появляется« реальный человек ». Это стадия ношения розовых очков, когда он или она «не может сделать ничего плохого».

Интенсивная романтическая любовь

может длиться всю жизнь

Если вы не верите, что любовь может длиться всю жизнь, вам лучше поверить в это сейчас.

Согласно исследованию, опубликованному в журнале Social Cognitive and Affective Neuroscience, это редко, но возможно.

Исследователи сравнили активные области людей в длительных отношениях с мозговой деятельностью людей, которые только что влюбились.

И удивительные результаты указывают на схожую деятельность мозга в обеих группах.

Согласно исследователю психологии Адори Дураяппа:

«Ключ к пониманию того, как поддерживать длительную романтическую любовь, — это понимать ее немного с научной точки зрения. Наш мозг рассматривает длительную страстную любовь как целенаправленное поведение, направленное на получение вознаграждения.”

Если вы хотите сохранять любовь на долгое время, вам нужно продолжать делать то, что запускает систему вознаграждений в наши дни.

Durayappah советует:

«По мере того, как мы переходим от ранней любви к длительной, наша привязанность к узам растет. И когда мы выполняем действия, которые делают нашего партнера счастливым, мы укрепляем и поддерживаем отношения, работая над достижением нашей цели — сохранения вышеупомянутых наград ».

Еда на вынос

Независимо от того, влюбляетесь ли вы в первый раз или уже раз или два были в этом квартале, подумайте, как ваш мозг на самом деле контролирует ваше переживание любви.

Мы думаем, что любовь исходит из сердца, но правда в том, что это результат напряженного мозга, пытающегося осмыслить мир, который мы ему представляем на регулярной основе.

Я знаю это, потому что всю свою жизнь был эмоционально недоступным человеком. Мое видео выше показывает больше.

И узнав об инстинкте героя, стало кристально ясно, почему я такой.

Нечасто бывает, что зеркало моей жизни, в которой я потерпел неудачу в отношениях. Но вот что случилось, когда я обнаружил инстинкт героя.В итоге я узнал о себе больше, чем ожидал.

Мне 39 лет. Я холост. И да, я все еще ищу любви.

Посмотрев видео Джеймса Бауэра и прочитав его книгу, я понимаю, что всегда был эмоционально недоступен, потому что во мне никогда не запускался инстинкт героя.

Посмотрите бесплатное видео Джеймса здесь.

Мои отношения с женщинами включали все: от «лучших друзей с пособиями» до «соучастников в преступлении».

Оглядываясь назад, я всегда нуждался в большем.Мне нужно было почувствовать себя опорой в отношениях. Как будто я давал своему партнеру то, чего не мог сделать никто другой.

Познание инстинкта героя было для меня моментом «ага».

В течение многих лет я не могла понять, почему я остыла, изо всех сил пытаюсь открыться женщинам и полностью посвящаю себя отношениям.

Теперь я точно знаю, почему большую часть своей взрослой жизни был холостым.

Потому что, когда инстинкт героя не задействован, мужчины вряд ли вступят в отношения и установят с вами глубокую связь.