Идеалист и реалист это: «Реалисты» и «идеалисты»

Интеллектуальные мотиваторы и стили мышления

Наталья Самоукина, кандидат психологических наук, ведущий научный сотрудник Психологического института РАО

Elitarium.ru

На формирование потребностей влияет не только воспитание и образ жизни человека, но и его индивидуальность. Поэтому при поиске мотиваторов для конкретного сотрудника следует учитывать его индивидуальность, или психотип. Кроме темперамента, на поведение сотрудника в компании, решение им профессиональных задач и принятие решений влияет его стиль мышления. По этому фактору выделяются пять типов: аналитики, прагматики, реалисты, критики и идеалисты. Рассмотрим характеристики каждого из них применительно для руководителей и для подчиненных, а затем сформулируем мотиваторы для каждой из этих групп.

На формирование потребностей влияет не только воспитание и образ жизни человека, но и его индивидуальность. Поэтому при поиске мотиваторов для конкретного сотрудника следует учитывать его индивидуальность, или психотип.

С этой позиции в первую очередь нас будет интересовать интеллект человека как генетический фактор. Кроме темперамента, на поведение сотрудника в компании, решение им профессиональных задач и принятие решений влияет его стиль мышления. По этому фактору выделяются пять типов: аналитики, прагматики, реалисты, критики и идеалисты. Рассмотрим характеристики каждого из них применительно для руководителей и для подчиненных, а затем сформулируем мотиваторы для каждой из этих групп.

1. Аналитик

Сотрудник, обладающий аналитическим складом мышления, любит оперировать в своей работе цифровыми данными и количественными показателями, опирается на документы, инструкции, юридические нормы. Логичный, методичный, последовательный. Работает тщательно, ответственно, продумывает детали. Ориентирован на высокую успешность: не любит допускать ошибок, стремится к высокой профессиональной компетентности, не терпит недобросовестности.

Предпочитает анализировать информацию, представленную в письменном виде, в точных цифровых выкладках и обоснованных выводах. Эффективно работает в стабильных условиях. Консервативный и устойчивый, перемены воспринимает с внутренним сопротивлением. По темпераменту нередко — флегматик. Уважает статус, признает авторитеты.

Любит учиться. Профессиональные навыки формирует долго, но прочно. В обучении проявляет серьезность и усидчивость, все записывает, переспрашивает, чтобы точно понять суть услышанного.

В работе часто выполняет экспертные функции. Способен хорошо оценить проект, отчет. Спокойно подчиняется руководителю, самостоятельность и независимость проявляет в тех случаях, когда анализируемый вопрос касается его компетентности. Оперирует аргументами и выводами, на субъективное мнение не полагается. От коллег ждет обоснованной позиции, эмоциональные предпочтения и субъективные мнения не принимает.

Если на совещании вы увидите сотрудника, вдумчиво смотрящего на докладчика и подробно записывающего все, что он говорит, будьте уверены: перед вами аналитик.

Аналитик не любит поспешности и суеты. Он тщательно планирует свои действия, решения и поступки на работе и в жизни. Перед принятием решения методично собирает информацию, взвешивает все «за» и «против». Если решение принято, оно будет максимально продуманным и обоснованным.

Не любит рисковать. Свою жизнь и работу строит по плану, ценит порядок, регулярность, четкость, неторопливость, последовательность. С трудом переносит неопределенность и недостаток информации. Стремится избегать общения с непредсказуемыми и импульсивными людьми.

Аналитик — солидный человек. Предпочитает дорогую одежду, ведет себя с достоинством. На работе строит свое поведение в соответствии с правилами бизнес-этикета.

Общается сдержанно, формально, без эмоций. Проявляет спокойствие и уверенность. Говорит длинными, законченными, «письменными» фразами, с правильными оборотами и точно расставленными знаками препинания. В его речи встречаются такие фразы: «Этот метод является самым эффективным…», «Теоретически можно предположить…», «На основе выводов следует принять такое решение;…», «Анализ показывает…», «С одной стороны…, с другой стороны…» Аргументирует объективными фактами, цифрами, приводит конкретные примеры. Проводит сравнительный анализ подходов и точек зрения.

Говорить с ним непросто, определить его отношение к собеседнику и обсуждаемому вопросу трудно. В разговоре может не смотреть на собеседника, не давать обратной связи, сохраняет закрытое и бесстрастное выражение лица.

На собеседника стремится влиять логикой. Способен долго убеждать в своей правоте. Подробно объясняет, зачем, почему и с какой целью необходимо принять именно это решение, а не другое. Производит позитивное впечатление своей солидностью, спокойствием, благоразумием, здравомыслием и компетентностью. В деловых ситуациях — надежный, обязательный.

В конфликтных ситуациях, если аналитик уверен в своей правоте, проявит упорство и будет до конца отстаивать свое мнение. Если не удается отстоять спою позицию, его лицо превратится в «каменную маску», может отказаться от контакта.

На неформальных «тусовках» любит интеллектуальный юмор, иронию. Отдыхать предпочитает на солидных курортах, с комфортом и без суеты. Живет размеренно, соблюдая здоровый образ жизни, не любит излишеств.

1.1. Управленческий стиль руководителя-аналитика. Руководитель, обладающий аналитическим складом мышления, — хороший стратег. Свои планы разрабатывает долго и тщательно, анализируя огромный массив информации. После принятия решения детально реализует намеченные этапы работы.

Стремится к стабильному росту компании и показателей своего подразделения. От сотрудников ждет высокой компетентности и тщательного оформления отчетов. Любит контролировать и выявлять ошибки. Не терпит беспорядка на рабочих столах сотрудников.

Уважает тайм-менеджмент, строго наказывает сотрудников за опоздания . Предпочитает деловой костюм, вводит дресс-код для своих подчиненных. Не конфликтный, но педантичный, как говорят, «занудливый». В условиях нестабильности и перемен снижает свою эффективность и по этой причине становится недоволен собой.

1.2. Мотиваторы для руководителя-аналитика:

• Аналитику всегда необходима четкая перспектива — в повышении профессиональной компетентности, должностном статусе, заработной плате. Именно такая последовательность является для него важной. Сначала он будет повышать свою компетентность и «наращивать» опыт, а уже потом ждать от руководства соответствующих действий.
• Корпоративная культура — мотиватор для аналитика. Он знает корпоративный кодекс своей компании, придерживается миссии и ценностей, утвержденных в этом документе. В целом — хороший эксперт, но если работает в команде, прекрасный командный работник.
• На начальных этапах работы в компании его можно удержать наличием условий для профессионального обучения. Аналитики особенно любят престижные вузы и дорогие формы обучения.
• Предпочитает работать в крупных, стабильных российских или западных компаниях. Красивый офис, солидность, стильный дизайн, дресс-код — это мотиваторы для аналитика.
• Команда профессионалов — серьезный мотиватор для аналитика. На работу в компанию или в свое подразделение он принимает именно хороших специалистов, нередко предлагая им выгодные условия.
• Аналитик может быть хорошим политиком, переигрывая своего соперника логикой. Он не будет открыто конфликтовать, а займет позицию «теневого» лидера. Свою карьеру строит, как шахматную игру, продумывая «ходы» на опережение. Присутствие в компании условий роста и сильных, компетентных сотрудников — мотиватор для аналитика.

1.3. Профессиональный почерк подчиненного-аналитика. Подчиненный с аналитическим складом ума — «находка» для стабильной и процветающей компании. Это ответственный, дисциплинированный специалист, ориентированный на профессиональную самоактуализацию.

Стремится к повышению своей компетентности и опыта. Любит учиться, получать новую информацию. При решении задачи нуждается в достаточном времени, чтобы тщательно все проработать и сделать подробный, с обширной аналитикой, отчет. Как правило, свою работу выполняет безукоризненно, хорошо оформляет отчет и готов отчитываться по каждой цифре, приведенной в нем.

Педантичный, организованный. На рабочем месте — порядок и чистота. Выполняет все корпоративные требования — в одежде, манере поведения на работе и корпоративных «тусовках». Устанавливает долгосрочные контакты с солидными, крупными клиентами. Успешный переговорщик в ситуациях, где требуется доскональное знание профессиональных, узкоспециализированных вопросов.

Сотрудники с аналитическим мышлением — хорошие финансовые директора, советники, референты, консультанты, юристы, математики, компьютерщики. На линейном уровне — опытные бухгалтеры. Могут выполнять функцию внутреннего аудита в рамках своей компетентности.

1.4. Мотиваторы для подчиненного-аналитика:

• Стабильное положение компании, ее известность на рынке — хороший мотиватор для подчиненного-аналитика.
• Планирование обучения и повышения профессиональной компетентности.
• Участие в конференциях и выставках, где собираются профессионалы.
• Наличие четких карьерных перспектив в период от одного года до трех лет.
• Не слишком высокая, но и не низкая заработная плата, уровень дохода должен соответствовать принятому в данной отрасли для специалиста такого уровня компетентности и должностного положения.
• Признание со стороны руководства при работе над особо важным проектом, требующим высокой компетентности и профессионализма.
• Партнерский стиль управления со стороны непосредственного начальника.
• Самостоятельность в работе, отсутствие директивного контроля со стороны руководителя.
• Коррекция со стороны руководителя излишне теоретического подхода в решении проблемы, ориентирование подчиненного-аналитика на прикладное решение поставленной задачи.
• Работа в команде признанных профессионалов.

2. Прагматик

Прагматик в какой-то степени противоположность аналитику. Это практик, инноватор и борец. Хороший «бегун» на короткие дистанции, в работе стремится к получению быстрых и конкретных результатов. Не терпит длительного изучения вопроса, затянутых совещаний. Практически сразу «берет быка за рога» и начинает работать. Планирует и корректирует свои действия на ходу.

Живой, подвижный, неуемный, нередко отличается холерическим темпераментом. Креативный экспериментатор. В течение короткого времени способен сформулировать несколько оригинальных и свежих идей. Раздражается, если его не сразу понимают, объяснять и растолковывать свою позицию не любит. Рассуждает так: «Нет времени долго думать. Вес ясно. Надо делать, а там посмотрим, что получится. Уверен, все будет прекрасно!»

Прагматик — это мощный «таран», пробивающий стену там, где ее никто не может пробить. Он любит все новое: методы работы, подходы, условия, информацию. Прагматик — демократичный и общительный человек. Он легко контактирует со всеми, от обслуживающего персонала до топ-менеджмента компании. В течение рабочего дня его можно увидеть в разных подразделениях, и вокруг него — люди. Если он сам заряжен новой идеей (что бывает очень часто), то способен вдохновлять своим энтузиазмом других.

Прагматик стремится к напряженному ритму работы, спешит и успевает сделать за день сотни нужных и не очень нужных дел. Он всегда помнит о времени: надо все успеть! Принципы и техники тайм-менеджмента ему интересны, но списки дел он составлять не любит, считая, что все держит в голове. За рабочее время активно стремится сделать значительно больше, чем это возможно. И, как ни странно, делает! Он вообще умеет одновременно делать несколько дел, поэтому часто успешен: если «прогорит» один проект, у него есть несколько «запасных вариантов».

Обладая высокой подвижностью, прагматик хорошо адаптируется к новому. Он сам легко меняет способы, методы и формы работы, поэтому без труда приспосабливается к переменам на работе и в жизни.

Работая в крупной стабильной компании, становится новатором. Но довольно часто он выбирает молодую, развивающуюся организацию. Ему нравится развитие, движение ввepx и вперед. Прагматик всегда ориентирован на прибыль. Часто он — предприниматель, учредитель, собственник. По большому счету, ему неважно, где работать, в шикарном офисе или наскоро отремонтированном бывшем производственном цеху, лишь бы с ощутимым развитием и с большой прибылью.

Вы уже заметили, что к имиджевым требованиям он относится равнодушно. Имея солидный доход, может ходить в недорогом костюме, ездить на обычной российской машине и питаться как попало. Даже если он построил хороший дом, то нередко в этом доме его комната — самая маленькая. Он увлечен делом, а все другое ему мало интересно.

Конечно, при таком интенсивном ритме жизни и работы прагматик, бывает, ошибается, но не переживает и всегда находит в себе силы начать новый проект. В условиях кризиса и неудач прагматик — лучший работник. Кризис он воспринимает как конец старого и начало нового, а в условиях новизны у него всегда повышается жизненная энергия.

2.1. Управленческий стиль руководителя-прагматика. Прагматик — амбициозными харизматический лидер, ведущий компанию или подразделение к высотам успеха. Особенно высоких достижений он добивается на начальном, тактическом этапе развития компании. Нередко он сам учреждает компанию, и его называют лидером «Данко»; горящее сердце, самопожертвование, способность увлекать и стимулировать сотрудников.

Он задает высокий темп работы не только для себя, но и для других. Не все выдерживают этот темп, многие «сходят с дистанции», но приходят другие, которых он смог увлечь.

Следует признать, что с годами сам прагматик тоже устает. Он может сказать, что «перегорел», что денег для себя и близких у него теперь достаточно, ему хочется отдохнуть, путешествовать по миру или жить в деревне. Такие размышления прагматика по-человечески понятны, но опасны для компании. Прагматик — директивный руководитель, берущий ответственность на себя. Он не признает рядом с собой таких же сильных и ярких лидеров. С ним остаются послушные люди, вдохновленные его энергией и готовые идти за ним до конца. Они привыкли к его лидерству и сами становиться лидерами не хотят или просто не могут. Если прагматик уйдет «на заслуженный отдых», не подготовив себе достойной замены, компания начнет разваливаться.

У прагматика-лидера есть еще одна проблема. Его эффективность особенно сильно проявляется на первом, тактическом этапе развития компании. Когда компания переходит на этап стратегического бизнеса, учредителю-прагматику становятся нужны специальные знания в области менеджмента. Если же из-за отсутствия свободного времени он не смог получить качественного образования, желательно, чтобы компанию возглавил другой руководитель — профессионал.

Легко ли основателю-прагматику передать свое дело наемному менеджеру? Конечно нет! Тем более что высококлассных специалистов на рынке немного, стоимость их высока, а риски — большие. Поэтому прагматик продолжает стоять «у руля» и в тот период развития своей компании, когда она нуждается прежде всего в грамотных специалистах, совершая ошибки, вызывающие снижение показателей и текучесть персонала. Но особенности российского рынка таковы, что компания все равно работает и держится «на плаву».

2.2. Мотиваторы для руководителя-прагматика:

• Ведущий мотиватор: построение нового: компании, подразделения, нового направления деятельности. В инновациях полагается на интуицию и способность к предвидению.
• Важные мотиваторы: высокий доход и успешность.
• Его привлекает работа в условиях риска и борьбы, прорывах и противоборстве.
• Повышает эффективность в условиях жесткой конкуренции.
• Успешен в условиях ограничения во времени и недостатка информации.
• Рутина и однообразие — серьезные демотиваторы для прагматика.
• Может «перегореть» и снизить эффективность в условиях затягивания времени и отсрочек.

2.3. Профессиональный почерк подчиненного-прагматика. Прагматик — хороший инноватор и борец, но не очень удобный подчиненный. Быть в управляемой позиции он не любит, особенно бурно будет бунтовать против директивного руководителя, контролирующего его самостоятельность и профессиональную свободу. Руководитель доволен энергичным и инициативным прагматиком, но критикует его за поверхностность в работе, недоделки и невнимание к деталям. Прагматик способен предлагать рискованные проекты, которые при успехе дают максимальную прибыль. Полагается на свое «чутье» и не прорабатывает детали.

Очень обаятельный, многие ему искренне симпатизируют. Любит нравиться, быть в центре внимания, артистичный. Однако не придает должного значения бизнес-этикету. С первых минут знакомства, стремясь стать «своим парнем», может перейти на «ты», размашисто хлопать собеседника по плечу, рассказывать факты из личной биографии и ждать от своего партнера такой же открытости. В общении создает такой эмоциональный «накал», что быстро устанавливает контакт с темпераментным партнером, однако у сдержанного человека появляется «коммуникативная оскомина» и возникает стремление уйти на дистанцию.

В контактах — эмоциональный, общительный, но непостоянный и импульсивный, с перепадами настроения. В спорах и дискуссиях — открытый и жесткий, может быть конфликтным. Борьба зажигает прагматика, иногда он провоцирует затяжное противостояние. Политические качества противоречивые; борется до конца, но скрывать свою позицию и проявить гибкость не может. На короткой дистанции выиграет у прямого и открытого соперника, а в долгосрочной перспективе может проиграть, особенно «теневому лидеру», терпеливому и умеющему затягивать время.

Прагматик — хороший продавец, эффективный переговорщик в условиях прессинга и жестких переговоров. Он с удовольствием ездит в командировки, открывает новые региональные представительства и филиалы. В его записной книжке — множество телефонов нужных деловых людей.

2.4. Мотиваторы для подчиненного-прагматика:

• Хороший мотиватор — постановка задачи проведения инновации: открытые нового подразделения, регионального представительства и филиала, разработка нового проекта.
• Мотиватор — наличие условий для получения конкретных результатов в краткосрочной перспективе.
• Директивный стиль управления и жесткий контроль со стороны непосредственного руководителя — демотиваторы. Тем не менее настойчивый и регулярный контроль необходим.
• Успешен в коммуникативных профессиях — переговорах, продажах.
• Рутина и однообразие — демотиваторы для прагматика.

3. Реалист

Реалист — это деятель. Ему необходима включенность в важное дело, и он особенно успешен в тех проектах, в которых выступает организатором. Он нацелен заниматься организацией, контролем и управлением. Критик нередко ведет себя подчеркнуто иначе, чем другие сотрудники. Проявляет скепсис и неприятие точки зрения, отличающейся от его мнения. В эффективной команде всегда есть сотрудник, который способен уравновесить критика, смягчить углы и шероховатости и тем самым стабилизировать атмосферу. Это идеалист

Сотрудник, обладающий реалистическим складом ума, как правило, хороший организатор и управленец. Внешне он похож на прагматика, такой же живой, подвижный, активный и общительный. Имеет свое мнение и открыто его высказывает. Быстро принимает решения, берет ответственность на себя. В дискуссии может быть резким и не терпит возражений. Выносливый, работоспособный. Любит веселые компании, грубоватый юмор.

Но в отличие от прагматиков, которые доверяют только своему личному опыту, реалисты ценят факты и цифры. Руководствуются инструкциями и законами. В работе они методичны, дисциплинированны и в этом похожи на аналитиков.

Главный мотив реалиста — власть, стремление к управлению людьми. Причем это не только личная власть, но и организация работы большого количества людей для достижения общей цели. Разумеется, нелегко определить, где заканчивается стремление к личному влиянию и начинается мотив достижения общих результатов. Скорее, в характере реалиста эти тенденции перемешаны.

Тем не менее реалист — это деятель. Ему необходима включенность в важное дело, и он особенно успешен в тех проектах, в которых выступает организатором. Он нацелен заниматься организацией, контролем и управлением. Профессиональный предмет интересует его в меньшей степени. На самом деле даже неважно, какой вуз он окончил и какое имеет образование. Он — организатор и со временем всегда становится руководителем. Реалист умеет окружать себя классными специалистами. Он может не знать юриспруденцию, но в его команде есть хороший юрист. Он может не разбираться в бухгалтерии, но у него всегда под рукой опытный бухгалтер. Как только он почувствует неполадки в отношениях между сотрудниками, в команде появится HR-менеджер. И так но всем направлениям деятельности.

Реалист рассуждает примерно так: «Сейчас я понимаю, что происходит в моей команде (компании, подразделении). Но если почувствую, что начинаю понимать хуже, мне не надо переучиваться или менять работу. Нужно будет найти специалистов, которые бы объяснили мне, что происходит. Я быстро все пойму и опять встану «у руля»».

Реалист — эффективный коммуникатор. Он терпимо относится к недостаткам людей, хорошо их понимает и чувствует. В его команде редко возникают конфликты и неконструктивные споры. Все ориентированы на своего лидера, а он — на высоте!

Реалисты любят не только управлять, но и советовать, разрабатывать рекомендации. Кроме управленческой работы они успешны в консалтинге. Советуют они довольно напористо и директивно: «Следует сделать именно так, а не иначе».

Активный и уравновешенный, с преобладающим сангвиническим темпераментом, реалист стремится влиять на партнера при помощи фактов, Он приводит примеры и разбирает типичные ситуации. Он апеллирует к объективным законам и общепринятым принципам.

Он всячески показывает, что его рекомендация — не субъективное мнение, но обязательный подходили решение. Собеседник чаще всего с ним соглашается.

При таких сильных деловых качествах у реалистов, увы, тоже есть недостатки. Они слишком увлекаются делами и работой. Эмоции и сантименты для них не существуют. В какой-то момент люди для них превращаются в «винтики», механизмы, условия, инструменты и прочее, такие же как финансы, временные и информационные ресурсы.

Интересно, что реалист относится подобным образом и к себе самому. Он поддерживает свое здоровье, потому что «здоровый человек лучше работает». Он имеет крепкую и стабильную семью, потому что «семейный человек лучше работает». Он имеет хороших друзей, потому что «друзья помогут в работе». Наконец, он придает значение деловому имиджу: солидный внешний вид, дорогая машина, квартира или дом в престижном месте влияют на партнера и «помогают хорошо работать».

3.1. Управленческий стиль руководителя-реалиста. Особенности управления руководителя-реалиста описаны выше. Можно добавить, что руководитель с таким сладом ума — хороший переговорщик в компании, где конкурируют внутренние группировки. Он легко занимает нейтральную, центристскую позицию, понимает всех и находит общие основания, удовлетворяющие конкурентов. Реалист эффективен также при взаимодействии с партнерами, поставщиками и солидными клиентами. Он хорошо реализует функцию представительства.

3.2. Мотиваторы для руководителя-реалиста:

• Ведущий мотиватор — власть, организация общего дела, управление командой.
• Хороший мотиватор — возможность самому принимать новых специалистов и формировать команду.
• Достойный доход, конечно, значимый мотиватор для реалиста.
• Если на корпоративные праздники можно пригласить членов семьи, — это мотиватор для реалиста, ценящего семейные устои.
• Помощь компании в обучении детей и медицинская страховка для него и супруги мотивируют реалиста.

3.3. Профессиональный почерк подчиненного-реалиста. Подчиненным реалист бывает редко и только в первые годы после поступления на новое место работы. Он быстро становится лидером — при организации рабочих групп, при подготовке презентации компании на выставке, при подборе материалов для служебной командировки.

Руководство компании быстро замечает активного специалиста и выдвигает его в начальники, повышая не только его заработную плату, но и ответственность. Реалист охотно соглашается. Выигрывают обе стороны. Компания получает хорошего управленца, реалист — удовлетворенность и стремление работать на благо компании.

3.4. Мотиваторы для подчиненного-реалиста:

• Перспектива вертикальной карьеры — главный мотиватор для реалиста.
• Возможность заниматься организацией и управлением — ведущий мотиватор.
• Его привлекает перспектива войти в группу линейного менеджмента и топ-менеджмента, быть вхожим в закрытую «тусовку» руководства компании.
• Бонус, социальный пакет не только для него, но и для членов его семьи — важные мотиваторы.
• Реалиста мотивирует участие во внешних контактах с партнерами, клиентами и поставщиками.

4. Критик

По поводу присутствия в компании критика идут споры: нужен ли он в команде или от него одни проблемы? Разберемся в этом непростом вопросе.

Критики бывают конструктивные и деструктивные. Последний — нередко конфликтный человек. Имеет невысокую компетентность, но слишком завышенную самооценку. Демонстративный, обладает холерическим темпераментом — вспыльчивый и раздражительный. Провоцирует сценарные (повторяющиеся) конфликты в подразделении. Иногда такого сотрудника лучше уволить, потому что он провоцирует повышенный конфликтный фон.

Мы будем говорить здесь о конструктивном критике. Это компетентный специалист, обладающий критическим складом ума. Он способен видеть недостатки и ошибки в работе раньше других, поэтому к его мнению полезно прислушаться. Такой сотрудник любит парадоксы и противоречия. Считает, что конструктивные конфликты — источник развития и движения вперед. Уверен, что если в новом проекте допущена ошибка, ее сразу же нужно выявить и устранить. Согласитесь, это правильная позиция.

С коллегами критик общается своеобразно, любит подкалывания, иронические шутки. Сотрудники относятся к критику по-разному. Одни уважают его за прямоту и любовь к истине, другие побаиваются и избегают. Критик нередко ведет себя подчеркнуто иначе, чем другие сотрудники. Проявляет скепсис и неприятие точки зрения, отличающейся от его мнения. Может нарисовать безрадостную перспективу провала нового проекта или направления в работе.

Говорит сложно и витиевато: «Вероятно…», «В сущности…», «Главным образом…» Строит мысленные эксперименты, предполагает, теоретизирует: «А что будет, если…», «Какого результата можно ожидать, если…», «Предположим, что…», «Давайте представим…».

Нередко после разрушительной критики, например, нового проекта такой человек не предлагает конструктивных решений. За это на него нередко обижаются коллеги: «Ругать легче всего, ты лучше предложи свое решение…» Несмотря на правильность такого упрека, следует иметь в виду, что предназначение критика — выявлять ошибки. Это его, если хотите, «мыслительная специализация». А доработать проект в свете этих критических замечаний — дело других сотрудников, имеющих иной склад ума, например аналитиков.

Каждой команде нужно иметь своего критика. Обучающиеся часто спрашивают, какова «экологическая норма» наличия критиков в команде? Сколько критиков должно быть в подразделении без риска для его атмосферы? Все зависит от корпоративной культуры и направления деятельности компании. Но можно говорить, что в эффективной команде из 30-35 человек должен работать хотя бы один сотрудник, имеющий критическое мышление.

4.1. Управленческий стиль руководителя-критика. Руководитель с критическим складом ума проявляет высокую эффективность в кризисный период развития компании. Он способен точно указать на недостатки и «слабые места», с тем чтобы сотрудники занялись их устранением. Если компанию необходимо вывести из «застоя», критик со своей командой будет здесь необходим. Он проведет критический анализ, покажет возможности и риски, поставит вопрос о поиске принципиально новых подходов и решений.

В построении системы мотивации руководитель-критик активно применяет преимущественно «кнут», нередко забывая о «прянике». Он увлекается негативными средствами воздействия: критикует подчиненных за допущенные ошибки, избегая хвалить за достижения. Он рассуждает так: «Зачем хвалить, если все нормально? Сотрудник должен работать хорошо! Это его обязанность! А за ошибки нужно наказывать!»

Критичность такого руководителя нередко приводит к тому, что самостоятельные и профессиональные сотрудники не выдерживают давления и начинают поиск нового места работы. Повышается текучесть персонала, и в конце концов остаются лишь послушные и неуверенные в себе люди. А всегда ли такие сотрудники бывают хорошими профессионалами? Это еще вопрос!

4.2. Мотиваторы для руководителя-критика:

• Серьезный мотиватор для такого руководителя — понимание и поддержка со стороны высшего руководства. Критику всегда приходится выдерживать сопротивление коллег, и только поддержка ведущего руководителя обеспечивает ему благоприятные условия для работы.
• Проведение внутреннего аудита в компании по направлениям работы, соответствующим специальности критика, — важный мотиватор для руководителя-критика.
• Командная корпоративная культура и низкий фон конфликтности — условия для работы конструктивного критика. В команде с благоприятным климатом тот факт, что критик выявляет ошибки, не вызывает конфликтов: все понимают, что это пойдет на пользу компании.
• Повышение профессиональной компетентности и обучение на консалтинговых семинарах — хороший мотиватор. Однако нужно помнить, что критик — требовательный слушатель и его следует посылать на семинары известных и признанных консультантов.

4.3. Профессиональный почерк подчиненного-критика. Итак, мы договорились, что конструктивный критик нужен в команде. Он вовремя замечает ошибки в работе и тем самым снижает риски. Несмотря на то что критик общается с коллегами с долей сарказма и скепсиса и некоторые его избегают, многие понимают, что наличие умного и профессионального критика — скорее, благо.

Критик необходим в условиях кризиса и проблем, а также если предстоит выявить риски в новых проектах. Такой сотрудник способен открыто критиковать руководителя, поэтому, если необходимо ограничить зарвавшегося начальника, это сумеет сделать именно он. В этом случае критик способен возглавить оппозицию неэффективному руководителю, что иногда бывает необходимо.

Но если команде нужны стабильность и устойчивость, активность критика может помешать. Чтобы не сталкиваться с ним, некоторые сотрудники могут подать заявление об уходе, и в подразделении возникнет повышенная текучесть кадров. Деятельность критика в команде повышает конфликтный фон в отношениях между сотрудниками. Нередко это может способствовать снижению общей эффективности работы команды. Конечно, при сильном и авторитетном руководителе, который контролирует действия критика, эти риски не допускаются. Руководитель может «погасить» критика своим спокойствием и лояльностью, если он действительно признает его конструктивную роль в своем подразделении.

4.4. Мотиваторы для подчиненного-критика:

• Правильное «использование» его активности для своевременного выявления ошибок в новых проектах и работе сотрудников — фактор, вызывающий удовлетворенность критика.
• Применение сил критика в проведении внутреннего аудита соответственно его специализации.
• Поддержка и лояльность со стороны руководителя.
• Стабильная, устойчивая атмосфера в команде и отсутствие повышенного конфликтного фона.

5. Идеалист

В эффективной команде всегда есть сотрудник, который способен уравновесить критика, смягчить углы и шероховатости и тем самым стабилизировать атмосферу. Это идеалист. Как правило, это доброжелательный и приветливый человек с располагающей улыбкой. Общается внимательно и заинтересованно, проявляет доверие к собеседнику. К идеалисту часто обращаются за поддержкой и помощью, потому что у него открытое лицо и мягкий, внимательный взгляд. Он не любит конфликтов и противоречий и уступает только для того, чтобы сохранить отношения.

В общении задает мягкие, деликатные вопросы, поддакивает и кивает в знак согласия. Если он не может согласиться с мнением собеседника, то не выскажет противоположной точки зрения, а промолчит. Идеалист — прекрасный слушатель. Если вы смущаетесь и теряете в себе уверенность при выступлении на совещании, найдите глазами сотрудника-идеалиста и начните рассказывать только ему. Вы почувствуете, с каким искренним интересом он слушает, и, конечно, обретете уверенность в себе.

Идеалист любит рассуждать о морально-этических ценностях, общественной пользе, экологии, добре и зле. Увлекается чтением философов и моралистов, в разговоре приводит длинные цитаты из книг. Гуманизм — нравственный закон идеалиста. Он хочет любить всех и жить в ладу со своей совестью. Если на деловом совещании выступает идеалист, его речь — длинная и пространная, с «лирическими отступлениями» и призывами «быть хорошими» и «любить друг друга». Нередко критики и прагматики покидают заседание, как только идеалист начинает свое выступление.

5.1. Управленческий стиль руководителя-идеалиста. В команде руководитель-идеалист стоит между конкурирующими группировками и имеет влияние как в одной из них, так и в другой. Нередко по этой причине высшее руководство может упрекать его в излишней мягкотелости, нерешительности и желании «угодить и нашим, и вашим». Он заботится об атмосфере в команде, помнит о праздниках и днях рождения сотрудников, устраивает коллективные выезды на природу, приглашает писателей и артистов для выступления на корпоративных «тусовках».

Идеалист влияет на подчиненных при помощи позитивных средств воздействия: хвалит, поощряет, говорит приятные слова. Руководителя-идеалиста уважают и любят. К нему идут за помощью и поддержкой. Но его мягкий стиль со временем провоцирует возникновение в команде агрессивного неформального лидера, который «перехватывает власть». Идеалист не ввязывается в схватку, и от высшего руководителя зависит, кто победит — идеалист или жесткий неформальный лидер, чье горячее дыхание он чувствует у себя за спиной.

В противоположность руководителю-критику, мотивирующему подчиненных при помощи негативной оценки, руководитель-идеалист применяет поощрение за достижения и успехи. Критических оценок в адрес сотрудников, которые проявляют безответственность, немного или нет совсем. Нередко в результате такой политики сотрудники «разбалтываются», нарушают дисциплину, позволяют себе опаздывать на работу и затягивать сроки выполнения заданий. Следует сказать, что руководитель-идеалист вовсе не мягкотелый человек. Как только дело касается нравственных принципов, в которые он непоколебимо верит, идеалист становится упрямым и твердым. За свою идею он будет бороться до конца, пойдет за нее «на амбразуру», вынесет все лишения, преодолеет все преграды.

Именно поэтому на первых этапах становления команды, когда сотрудников нужно сплотить и вдохновить для решения важной, общекорпоративной задачи, руководитель-идеалист может быть эффективным: он зажигается идеей сам и зажигает других. Принципы взаимовыручки и взаимоподдержки в команде руководителя-идеалиста обеспечивают общий успех. В переговорах, если необходимо вызвать доверие и расположение клиента, руководитель-идеалист — лучшая кандидатура. Он умеет слушать и слышать партнера, позитивно его поддерживает, идет на разумные уступки, сохраняет контакт.

5.2. Мотиваторы для руководителя-идеалиста:

• Руководителя-идеалиста мотивирует вдохновляющая корпоративная миссия. Миссия помощи обществу, общественная полезность бизнеса компании, служение России — вот идеи, которые вдохновляют такого руководителя и его команду.
• Гуманная направленность бизнеса — очень важный мотиватор для руководителя-идеалиста. Он будет внутренне страдать, если ему приходится заниматься, например, добыванием природных ресурсов, поскольку такой бизнес портит природу его страны.
• Поддержка со стороны высшего руководства и подчиненных — хорошие мотиваторы.
• Наличие в компании ресурсов для позитивной материальной и, главное, нематериальной системы мотивации подчиненных — отличный мотиватор для руководителя-идеалиста.
• Сплоченная команда с позитивной атмосферой — мотиватор для руководителя — идеалиста.

5.3. Профессиональный почерк подчиненного-идеалиста. Подчиненный-идеалист — это эмоциональный лидер в команде, неформальный лидер-миротворец. Его социальная функция — формировать позитивную атмосферу в подразделении. Он настроен всех поддерживать и примирять. Идеалист — внутрикорпоративный дипломат. С удовольствием занимается организацией корпоративных праздников, проявляя при этом креативность и выдумку. Поздравляет сотрудников с днями рождения. Если у кого-нибудь случилась беда, идет к руководителю с просьбой о помощи. Идеалист — своеобразный современный «профсоюзный деятель». Всегда поддерживает руководство, разъясняет сотрудникам непопулярные решения руководителя. Хорошо улаживает конфликты, ориентирован на поиск компромиссов, устраивающих всех.

Идеалист эффективен во взаимодействии с клиентами, потому что они по-человечески хорошо к нему относятся. Он легко завязывает контакты, например при открытии новых региональных представительств. Всюду и со всеми быстро становится «своим парнем». Как и руководитель-идеалист, он успешно ведет переговоры, вызывая доверие у партнера. Однако если переговоры требуют жесткой позиции, такой сотрудник может быть неэффективным, поскольку идет на уступки для сохранения отношений. В условиях конкурентной борьбы подчиненные-идеалисты не эффективны, потому что стремятся найти мир там, где нужно бороться и отстаивать свою позицию.

Идеалист нуждается в поддержке и уважении непосредственного начальника. Критику со стороны руководства переживает тяжело и снижает свою эффективность.

5.4. Мотиваторы для подчиненного-идеалиста:

• Важнейший мотиватор для идеалиста — позитивная атмосфера в подразделении, в котором он работает. Если коллеги относятся друг к другу с уважением, а в команде принята взаимоподдержка, идеалист никогда не уйдет из компании.
• Из команды с повышенным конфликтным фоном идеалист уйдет одним из первых. В этом случае его не удержит повышение в заработной плате или карьерная перспектива.
• Поддержка со стороны руководителя — хороший мотиватор.
• Идеалист чувствителен к позитивной системе мотивации и снижает эффективность, если в компании принята только негативная, «карательная» мотивация.
• Если идеалист принимает участие в подготовке корпоративных праздников, это приносит ему эмоциональное удовольствие.
• Завязывание новых контактов с позитивными людьми (а для идеалиста все люди — хорошие и приятные) — тоже мотиватор.

Как великие лидеры вдохновляют и меняют

За несколько лет до того, как я пришел в Кэмпбелл, я работал на генерального директора Nabisco в составе его исполнительной команды. Он попросил своих подчиненных конфиденциально пройти тест, призванный дать представление о нашем образе мышления. По результатам тестирования я был определен как «идеалист-реалист». Я использовал этот термин как пробный камень снова и снова на протяжении многих лет, потому что он очень удачно описывает мою основную философию лидерства. За свою карьеру я обнаружил, что идеализм и реализм — два качества лидерства, которые действительно вдохновляют и мобилизуют людей.По отдельности эти качества ограничены и неэффективны, но вместе они создают мощный инструмент взаимодействия.

Руди Джулиани понял эту идею. Став мэром Нью-Йорка после 11 сентября, он выступил и объявил миру с убеждением и уверенностью, что «мы собираемся сделать этот город самым безопасным в мире». В то время жители Нью-Йорка были осаждены и деморализованы. Многие задавались вопросом, была ли это невыполнимой задачей. Тем не менее людям отчаянно нужно было верить в это видение будущего, потому что оно давало им долгожданную надежду.Но, возможно, даже более могущественный, чем вдохновение, Джулиани разработал прагматические планы, призванные помочь городу продвинуться к этому стремлению. И его слова, и действия продемонстрировали, что он осознавал масштабы стоящей перед ним задачи. Его вдохновляющее видение и реалистичный подход объединили жителей Нью-Йорка и позволили Джулиани коренным образом изменить облик города.

Идеалистическое видение — вот что движет всеми нами. Мы хотим знать, что работаем над чем-то важным, благородным.Эта простая истина применима к каждому человеку в вашей организации, от секретарей до генеральных менеджеров. Это настоящая работа настоящего лидера — предложить видение, которое вдохновляет и мотивирует. Но как бы трудно этого ни было достичь, этого недостаточно. Людям также необходимо знать, что вы, как лидер, соприкасаетесь с реальностью, что вы готовы засучить рукава и участвовать в тяжелой работе, связанной с исполнением.

Билл Джордж смог достичь этого идеала в качестве председателя и генерального директора Medtronic, где он создал амбициозное видение, сосредоточенное на спасении жизней.Чтобы воплотить это видение в жизнь, он организовал личные встречи сотрудников с пациентами, чьи жизни они спасали. Он ясно дал понять, как день, что вместе они работают над достижением чего-то благородного. Но Джордж также совершенно ясно дал понять словами и действиями, что он понимает суровую реальность проблемы. Под его руководством рыночная стоимость Medtronic выросла с менее чем 1 миллиарда долларов до более чем 60 миллиардов долларов за 18 лет.

В Кэмпбелле, в течение моего десятилетнего пребывания в должности, нашей идеалистической целью было «построить самую выдающуюся в мире пищевую компанию, питая жизнь людей повсюду, каждый день.«Хотя это амбициозная цель, среди прочего, мы подкрепляем ее конкретными программами, которые реально окажут долгосрочное положительное влияние на здоровье и благополучие молодежи в местных сообществах, где расположены наши учреждения. Наш план по превращению нашего родного города Камден, штат Нью-Джерси, в лучшее место — небольшая, но значимая часть того, что позволяет сотрудникам Campbell чувствовать себя удовлетворенными даже в этот последний экономический кризис. По словам Гэллапа, Кэмпбелл постоянно поддерживает уровень вовлеченности сотрудников на уровне «мирового класса».

Эта чрезвычайно высокая степень вовлеченности — побочный продукт реалистического идеализма. На протяжении многих лет использование этой философии помогло мне нанять и удержать некоторых из лучших людей в индустрии потребительских товаров.

Как лидер, я всегда начинаю думать с вопроса: как все может быть лучше? Я считаю, что гораздо интереснее и плодотворнее начать с оптимизма, а затем быстро перейти к тому, как воплотить это стремление в жизнь. Конечно, в течение моей карьеры были времена, когда я не соответствовал идеалу, когда я отказывался от видения, потому что в то время это казалось слишком трудным.Точно так же я работал в среде, где казалось невозможным найти убедительное видение, и мне приходилось работать в режиме блокирования и захвата. Мы все были там. Но за последние 20 лет я взял на себя обязательство всегда стремиться к достижению этой более высокой точки — и это изменило мою жизнь и жизни людей, с которыми я работал.

Идеалистическое видение может воодушевить людей и увлечь их, но к нему также нужно подходить так, чтобы признавать реальность проблемы.Великие лидеры могут убедительно работать над обеими задачами одновременно.

Идеалист или реалист — Кто вы?

Поцарапайте любого циника, и вы найдете разочарованного идеалиста. — Джордж Карлин

Почему мы называем все наши щедрые идеи иллюзиями, а низкие истины? — Эдит Уортон, Дом Веселья.

Всякий скептицизм — это своего рода идеализм. — Сорен Кьеркегор

Человек рожден предопределенным идеалистом, потому что он рожден, чтобы действовать.Действовать — значит утверждать ценность цели, а упорствовать в подтверждении ценности цели — создавать идеал. — Оливер Венделл Холмс, младший

Считаете ли вы себя идеалистом или реалистом; мечтатель или скептик?

Прежде чем вы ответите, давайте сначала посмотрим на определения словаря, чтобы прояснить оба термина:

реалист n. 1. Тот, кто склонен рассматривать или представлять вещи такими, какие они есть на самом деле, тот, кто сталкивается с фактами и действует практическим образом

i · de · al · ist n. 1. Тот, кто дорожит или преследует высокие или благородные принципы, цели и задачи; визионер

Многие люди, вероятно, считают себя комбинацией этих двух вещей, но я постараюсь убедить вас в ходе этих эссе, что вы должны начать думать о себе как о настоящем идеалисте.

Я знаю — это большой лифт. В современную эпоху многочисленные опросы показали, что большинство людей склонны считать себя в первую очередь реалистами. Эта преобладающая прагматическая точка зрения, рассматриваемая как упорное принятие вещей такими, какие они есть, а не как взгляд сновидца на вещи такими, какими они потенциально могут быть, соответствует нашему современному материалистическому мировоззрению.Мы склонны верить в то, что можем воспринимать своими пятью чувствами, доверять «реальности» физического мира и не доверять существованию всего, что мы не можем сразу понять. Когда кто-то говорит: «Я реалист», мы рассматриваем их как аналитических, крутых и умных. Когда кто-то говорит: «Я идеалист», мы часто рассматриваем его как наивного и неопытного человека, который витает в облаках.

А вы заметили? Эта точка зрения часто меняется с возрастом.

Молодые люди — дети, подростки и молодые люди — обычно имеют идеалистические наклонности.Обычно они несут в своих сердцах и умах идеалы, принципы, ценности и цели, которые стремятся к чему-то большему и возвышенному, чем то, что существует сегодня в «реальном» мире. Мы знаем, что исторически мир меняется, потому что новые поколения идеалистов видят новую потенциальную реальность и действуют, чтобы ее осуществить; в то время как реалистичные старшие поколения могут сопротивляться этому изменению.

СВЯЗАННЫЕ С: Что такое программа расширения духовных возможностей молодежи?

Реалисты могут не придерживаться циничных или отрицательных точек зрения, но иногда они смотрят на вещи менее чем обнадеживающими глазами.Реалисты склонны к рациональному, взвешивая свои варианты, прежде чем предпринимать какие-либо действия. Реалисты стараются делать безопасный, осмотрительный и практичный выбор. Реалисты сосредотачиваются на настоящем и ближайшем будущем, тщательно ожидая, что в какой-то момент что-то неизбежно пойдет не так. Реалисты в большинстве своем склонны к пессимизму.

СВЯЗАННЫЙ: Не циник: как сохранять открытую точку зрения

Однако идеалисты склонны к оптимизму. Идеалисты рискуют. Идеалисты верят, что они могут реализовать свои мечты и благородные амбиции, проявив достаточно твердости, смекалки и энергии.Мировые идеалисты — в основном, но не совсем молодые — склонны быть позитивными мыслителями и деятелями. Идеалисты ориентируются на долгосрочное и более отдаленное будущее.

Кто ты? Насколько велики твои мечты?

Учения бахаи призывают всех нас стать «божественными» идеалистами, используя «добродетели, силы и идеальные способности», которые отличают нас от всего остального в природе. Абдул-Баха, сын основателя веры бахаи и авторитетный толкователь писаний бахаи, писал:

Человек обладает сознательным интеллектом и рефлексией; природа минус.Это устоявшийся фундамент среди философов. Человек наделен волей и памятью; природа не имеет ни того, ни другого. Человек может искать тайны, скрытые в природе, тогда как природа не осознает своих собственных скрытых явлений. Человек прогрессивен; природа неподвижна, без силы прогресса или регресса. Человек наделен идеальными добродетелями, например интеллектом, волей, в том числе верой, исповеданием и признанием Бога, в то время как природа лишена всего этого. Идеальные способности человека, включая способность к научным познаниям, находятся за пределами понимания природы.Это силы, благодаря которым человек отличается и отличается от всех других форм жизни. Это дар божественного идеализма, венец, украшающий человеческие головы. Несмотря на дар этой сверхъестественной силы, удивительно, что материалисты все еще считают себя в пределах и в плену природы. Истина состоит в том, что Бог наделил человека добродетелями, силами и идеальными способностями, которых природа полностью лишена и благодаря которым человек возвышается, выделяется и превосходит. Мы должны благодарить Бога за эти дары.

Этот «божественный идеализм», Абдул-Баха говорит, «корона, украшающая человеческие головы», «сверхъестественная сила» , которая возвышает людей над всеми другими формами жизни. Одаренные сознанием, наделенные способностью видеть за пределами чисто физического и уникальным самосознанием, мы, люди, имеем замечательную возможность оптимизма или пессимизма, реализма или идеализма. Простое обладание такой возможностью говорит нам, что у нас есть возможность выбирать между надеждой и цинизмом.

В следующем эссе этой серии давайте рассмотрим философские основы этого важного выбора.

Идеализм вдохновляет, реализм работает — Индус

Как бороться с цинизмом? Его крайней противоположности недостаточно. Способность видеть вещи такими, какие они есть, может помочь.

Среди ответов, которые я получил в прошлой двухнедельной колонке о борьбе с цинизмом, были некоторые, которые указывали на трудность сохранения надежды перед лицом повторяющихся неудач.Как можно не стать циником, когда кажется, что ничего не получается?

На другом конце спектра цинизма (общее недоверие как к людям, так и к процессам) находится идеализм (вера в то, что можно жить согласно своим принципам, что совершенство достижимо). В то время как один может заставить вас недостаточно стараться, слишком легко сдаться и обвинять в этом систему и других людей, другой может ослепить вас в отношении того, как обстоят дела на самом деле.

И что-то среднее между ними — то, что мы называем реализмом.

Реалист видит мир таким, какой он есть. Она умеет отбрасывать цинизм и идеализм и избегать крайнего пессимизма или необоснованного оптимизма. Реалиста от циника отличает то, что реалист использует понимание того, как обстоят дела, чтобы увидеть, как их можно изменить. И что отличает реалиста от идеалиста, так это то, что реалист стремится не к совершенству, а к совершенствованию — и может видеть пределы идеалов, не обязательно отказываясь от них.

Важно верить в идеальный мир и не терять надежды на достижение совершенства.Но также важно задавать такие вопросы, как: насколько мы далеки от этого идеала? Что мы можем сделать, чтобы сократить расстояние? Что возможно? Что возможно? Находимся ли мы на правильном пути, чтобы добраться туда? Есть ли что-то в наших ожиданиях от самих себя и нашей ситуации, что нам нужно изменить?

Говорим ли мы о жизни, учебе или работе, то, что помогает нам пройти через все это с некоторой долей успеха и счастья, — это смесь идеализма и реализма. Вам нужен идеализм, чтобы просыпаться каждый день и верить в то, что все будет хорошо, что искренность и упорный труд приведут вас туда, куда вы хотите, что системы — и люди — по сути хороши.Но в течение дня вам также понадобится реализм, чтобы увидеть, где все идет не так, как предполагалось, и проанализировать свой образ действий или изменить его, если необходимо. Хотя стремиться к идеалу — это здорово, важно понимать, что мы все еще можем быть далеки от него и почему.

Одна из проблем идеализма состоит в том, что он заставляет нас предполагать, что мы живем в идеальной системе, и мы действуем на основе этого предположения. Возьмем простую ситуацию, например, поездку на общественном транспорте.В идеальном мире автобусы и поезда ходили бы точно по расписанию, и ничто не мешало бы нам планировать свой день в соответствии с опубликованным расписанием. Но в действительности автобусы и поезда часто опаздывают, и в планах необходимо учитывать задержки. У идеалиста не будет запасного плана, в то время как реалист рассмотрит возможность поломки и, следовательно, сделает поправку на задержки. Кто-то может сказать, что между идеализмом и глупостью есть тонкая грань, особенно когда речь идет об общественных системах!

Идеалисты не склонны искать недостатки или изъяны ни в себе, ни в других, ни в системах.Реалист, с другой стороны, лучше видит их и строит планы вокруг них, но без пессимизма. Реалист поймет, что он не сможет ничего сделать с изъяном в системе, но попытается управлять тем, как он с ним справляется. Мать молодого студента-медика рассказывала мне, как ее сын находил медицинскую школу чрезвычайно сложной из-за необходимости запоминания и огромного внимания к воспоминаниям. «Он очень идеалистичный студент, считает, что учиться нужно для полного понимания всего, а это просто невозможно, учитывая короткие семестры и огромные порции.”

Его сокурсники очень быстро усвоили, что существует методика отбора и выбора частей для изучения — ровно столько, чтобы хорошо сдать экзамены. Усилия были направлены на управление экзаменом, а не на усвоение всего материала. Лучший способ, конечно, сделать что-то среднее: прочитать, чтобы понять, но выбирайте внимательно, чтобы вы могли охватить достаточно частей для проведения экзамена. Однако найти этот баланс — это искусство!

Идеализм прекрасен, когда это стремление и отношение, но нужно позаботиться о том, чтобы он не приводил к иллюзиям или нереалистичным ожиданиям.Но очень важно время от времени отказываться от своих идеалов, проверять реальность и чувствовать землю под ногами!

Автор преподает в Университете Хайдарабада и редактирует Teacher Plus. Почта: [email protected]

Реализм и идеализм | Encyclopedia.com

Норман А. Гребнер

С философской точки зрения реализм и идеализм представляют собой противоположные подходы к определению и достижению национальных целей за рубежом.Реалисты склонны принимать условия такими, какие они есть, и определять цели и средства политики, исходя из ожидаемых выгод, затрат, потребностей и шансов на успех. Идеалисты склонны определять цели в идеальных, часто дальновидных формах и полагают, что средства для их достижения лежат не столько в взвешенной политике, опирающейся на дипломатию или силу, сколько в привлекательности самих целей.

КОНФЛИКТИРУЮЩИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ

Эти два способа восприятия мировой политики никогда не были исключительно американскими ни по наставлениям, ни по опыту.Западная политическая мысль всегда признавала противоречие между реалистическими и идеалистическими взглядами на действия правительств как во внутренних, так и в международных сделках. Абсолютный реализм Никколо Макиавелли находился в глубоком противоречии с доминирующими христианскими учениями, благоприятствовавшими этическим ограничениям правителей. В восемнадцатом веке доктрины raison d’état конкурировали с доктринами Просвещения, выдвинутыми философами, которые возражали против таких практик монархического государственного управления, как меркантилизм, политика баланса сил и преследование династических целей за счет мира и мира. человеческое благополучие.

В то время как американское столкновение между реализмом и идеализмом является интеллектуальным долгом предшествующей европейской мысли, именно в Соединенных Штатах обе доктрины утвердились в теории и на практике. В то время как в континентальной Европе утопический идеализм оставался исключенным из сферы практики, в Соединенных Штатах он стал повторяющейся контрапунктной темой государственных деятелей и политиков, комментаторов и теоретиков. В основе противоречивых предположений относительно требований и возможностей внешних действий лежала анархическая природа международной среды.В то время как правительственные структуры внутри устоявшихся стран обеспечивали некоторую степень порядка и безопасности, отсутствие международного авторитета заставляло отдельные страны заботиться о себе, полагаясь на свои собственные способности сосуществовать в том, что теоретики общественного договора назвали естественным состоянием. Реалисты и идеалисты полностью расходились во мнениях относительно способности человеческого общества, и особенно международной политики, устранять капризы существования в анархической государственной системе.

Реалисты, не признающие подлинной альтернативы сосуществованию в анархическом мире отдельных суверенных наций, приняли современную государственную систему как необходимость.Они будут защищать интересы страны, следуя правилам дипломатии и войны, предложенным массой писателей и государственных деятелей семнадцатого и восемнадцатого веков. Эти правила поведения были разработаны не для предотвращения конфликтов и войн, а для смягчения их последствий и тем самым обеспечения выживания государств. Более того, для реалистов война была не отклонением от нормы, а условием, иногда неизбежным, непредвиденным обстоятельством, к которому нужно готовиться, но также, когда это возможно, сдерживать силой или примирением.Они знали, что войны, как правило, были единственным доступным средством для изменения нежелательных политических или территориальных условий. Таким образом, реалисты восприняли силовую политику как естественный феномен международной жизни с одновременной опорой на армии и флот, тайную дипломатию и союзы. Утверждая примат национальных интересов над индивидуальными, они рассматривали универсальные нормы, регулирующие права человека, как условные, когда они угрожали национальному благосостоянию. Реалисты осознали основную истину о том, что нации успешно существовали в условиях мировой анархии.Доказательства этого заключаются в приоритете мира над войной, а также в продолжающемся материальном прогрессе в человеческих делах.

Идеалисты считали международную систему с ее атрибутами конфликтов и войн не только глубоко несовершенными, но и способными к исправлению, если не к полному излечению. Для них международная борьба была ненужным и достойным осуждения продуктом устаревших форм человеческой организации как во внутренней структуре государств, так и в их международной практике. Идеалисты видели в атрибутах силовой политики мало, кроме амбиций, оппортунизма, обмана и навязывания.В то время как реалистическая доктрина фокусировалась на национальных интересах и безопасности, идеалистические заботы обращались к индивидуальному благополучию и общим интересам человечества. Идеалисты полагали, что объективная действительность и авторитет универсальных норм, законов и принципов могут и должны применяться как к международным, так и к внутренним делам.

Реалисты и идеалисты принципиально расходятся во мнениях относительно основных детерминант поведения государства в международной политике. Для реалистов внешние факторы определяли варианты, доступные политикам.Эти варианты были неопределенными и труднодостижимыми, требующими как готовности, так и осторожности. Госсекретарь Дин Ачесон однажды заметил: «Будущее непредсказуемо. Только одно — неожиданное — можно разумно предвидеть… Часть мудрости состоит в том, чтобы быть готовым к тому, что может случиться, а не основывать свой курс на вере в то, что должно случиться «. Немецкий историк Леопольд фон Ранке сформулировал эту точку зрения в терминах, близких по духу американским реалистам. Он писал, что опасности и неопределенности международной жизни не только устанавливают верховенство иностранных дел, но и диктуют приоритет интересов безопасности над внутренними проблемами.Осознавая исторические превратности национальных судьб, реалисты, тем не менее, видели постоянство в основных чертах и ​​поведении наций. Политика может варьироваться в зависимости от режима, но однажды установившиеся фундаментальные интересы, как правило, остаются неизменными.

Идеалисты, напротив, склонны рассматривать источники внешних действий государства как коренные во внутренних политических процессах, основанных в основном на политических структурах, распределении политической власти и амбициях правящих элит.Вовлечение за границу отражало не внешнюю необходимость, а внутренний выбор. Для идеалистов разные формы правления привели к разным способам внешней политики. Автократические государства, как предполагали некоторые идеалисты, слишком охотно угрожали делу человечества, предъявляя к людям требования, которые резко расходились с частной совестью. Приказав людям вступить в смертельную схватку с другими представителями человеческого рода, они нарушили мир и бросили вызов цивилизованным нормам человеческого поведения. Настоящие республики не вели агрессивных войн, а свободные народы не навязывали имперский контроль другим.

Какими бы очевидными ни были источники агрессивного национального поведения, реалисты признали ограничения как на свои намерения, так и на свою способность вмешиваться. Они признали барьеры, которые национальный суверенитет поставил на мелиористические попытки изменить политические структуры и внутренние решения других стран. Идеалисты, будучи детьми Просвещения, ожидали большего от себя и общества. Для них мир не был безнадежно коррумпированным, но благодаря надлежащему руководству и мотивации мог продвигаться морально и политически.Этот оптимистический взгляд на мир стал неотъемлемой частью идеалистических предположений о человеческом прогрессе и связанного с ними убеждения в том, что Соединенные Штаты в силу превосходства своих институтов идеально подходят для того, чтобы вести мир к лучшему будущему. Вера в то, что институциональное и моральное превосходство отличает Соединенные Штаты от других стран, нашла свое центральное выражение в концепции «исключительности». Это придавало американским предположениям об исключительной добродетели императив исключительной обязанности служить миру и улучшать условия жизни людей.

РЕВОЛЮЦИОННАЯ ЭРА

Крестовый поход идеалистов Америки, направленный на минимизацию роли страны в силовой политике, находился под сильным влиянием дебатов британских политиков, журналистов и памфлетистов восемнадцатого века. Несмотря на ссору между Великобританией и ее американскими колониями после Семилетней войны (1756-1763), в основном из-за юрисдикции парламента в имперских, коммерческих и политических вопросах, соперники были тесно связаны интеллектуально. Что беспокоило английских критиков роли Великобритании в европейской политике, так это тяжелое бремя налогов, союзов и постоянных войн, которых требовали от Британии из-за ее континентальных связей.Избегая таких привязанностей, Британия могла бы сосредоточиться на мирной торговле и коммерции, направляя сэкономленные ресурсы на благие цели. Подобные аргументы в пользу уменьшения роли Великобритании в европейской политике применимы также и к связям Америки с Великобританией.

Томас Пейн, прежде всего другие американские писатели, связал английскую реформистскую мысль с мыслью колоний. Обанкротившийся и потерпевший неудачу во всем, что он пытался сделать, Пейн иммигрировал в Америку в 1774 году. Там он быстро стал главным памфлетистом за независимость Америки.В своем знаменитом эссе « Common Sense » (1776) Пейн утверждал, что привязанность Америки к Британии сама по себе угрожает ее безопасности. Именно связи с Британией имели тенденцию «вовлекать этот континент в европейские войны и ссоры и приводить нас к разногласиям с народами, которые в противном случае стремились бы к нашей дружбе и на которые у нас нет ни гнева, ни жалоб». В частности, Пейн предсказал, что Франция и Испания, обе державы Нового Света, никогда не будут «нашими врагами, как американцев, , но как мы, будучи подданными Великобритании. «У независимых Соединенных Штатов не было бы причин бросать вызов другим странам с их требовательной внешней политикой. Он заверил своих читателей, что« наш план — это коммерция, и что при правильном внимании к ней мы сможем обеспечить нам мир и дружбу в Европе; потому что в интересах всей Европы иметь Америку в качестве свободного порта ». Американская независимость символизировала бы отказ от Европы и всей системы силовой политики. Во время дебатов о ратификации Конституции США десять лет спустя антифедералисты использовали эти изоляционистские аргументы. против ратификации, будучи убежденным, что океаны обеспечивают безопасность страны без воинственных сил Конституции.

Труды Пейна содержали фундаментальные предположения идеалистической мысли о внешней политике. По его мнению, молодая республика, свободная от загрязнения и ограничений силовой политики, казалась идеально подходящей для создания нового порядка в мировых делах. Американская революция как торжественное провозглашение принципа свободного правительства казалась благоприятным событием в вечном стремлении к миру и правам человека. «Дело Америки, — провозгласил Пейн, — в значительной степени является делом человечества.«Он считал институт монархии главной причиной человеческих несчастий и войн.« Человек — не враг человека, — писал он, — но через ложную систему правления ». Каким образом, задавался он вопросом, могли монархии Европы, неспособной удовлетворить потребности своих граждан, пережить революционное давление, вызванное событиями в Америке? Те моральные принципы, которые якобы поддерживали мирные и справедливые отношения между людьми, со временем будут управлять поведением наций.

Другие американские современники находили взгляды Пейна очень близкими по духу.Бенджамин Франклин провозгласил такие настроения, когда в апреле 1782 года он сказал: «Установление свобод Америки не только сделает людей счастливыми, но и в некоторой степени уменьшит страдания тех, кто в других частях мира стонет под деспотизмом. , сделав его более осмотрительным и побудив его управлять более легкой рукой «. Томас Джефферсон сформулировал практически идентичные взгляды как в своих публичных, так и в частных наблюдениях. «Я поклялся на жертвеннике Бога, — писал он, — в вечной вражде против всякой тирании над разумом человека.«Для Джефферсона сила была злом, если только не руководствовалась какой-либо моральной целью. Но в то время как Пейн вынашивал видение активной, мессианской роли Соединенных Штатов в мировой политике, Джефферсон в целом придерживался более скромных устремлений. Америка могла бы наилучшим образом служить интересам человечества, если бы подавая пример чистоты и совершенства и предлагая убежище для несчастных и угнетенных. «Единое хорошее правительство, — однажды написал он, -« становится благословением для всей земли ». Джеймс Мэдисон, современный идеалист, повторил это мнение. : «Наша страна, если она будет отдавать должное самой себе, станет мастерской свободы для цивилизованного мира и сделает больше, чем любая другая, для нецивилизованных».

Современные консерваторы атаковали как утопические идеалистические представления Пейна о будущем мира и роли Америки в его создании. Они знали, что Соединенные Штаты не могут спроецировать успешный международный крестовый поход за пределы досягаемости американского законодательства. Что определяло внешнее поведение республик, они считали, что это не уникальность их политических структур или мировоззрения их народа, а неподконтрольная им международная среда, требования, налагаемые их собственными амбициями, и противоречащие требованиям других государств.Джеймс Мэдисон не меньше других отрицал, что внешняя политика республик существенно отличается от политики монархий. Тяжелый опыт научил революционное поколение тому, что нации обращаются с другими исключительно на основе интересов и способности сделать их эффективными.

Александр Гамильтон в книге The Federalist (1788) подверг сомнению предположение о том, что коммерция смягчает манеры людей и гасит «тот воспламеняющийся юмор, который так часто разжигал войны.Он заметил, что нации более охотно реагируют на непосредственные интересы, чем на общие или гуманные соображения политики. Он спросил: «Были ли республики на практике менее зависимы от войны, чем монархии?… Разве народные собрания не часто подвержены импульсам гнева, негодования , зависть, жадность и другие нерегулярные и насильственные наклонности?… Делала ли до сих пор коммерция что-то большее, чем изменение целей войны? »Гамильтон предположил, что американцы ищут ответы на такие вопросы через опыт.Карфаген, торговая республика, был агрессором в самой войне, положившей конец ее существованию. Голландия, еще одна торговая республика, сыграла заметную роль в войнах современной Европы — как и Великобритания, явно пристрастившаяся к торговле. Гамильтон заключил: «Крики нации и назойливость их представителей в различных случаях втягивали их монархов в войну или продолжали ее вести, вопреки их склонностям, а иногда и вопреки реальным интересам государства.

Гамильтон подробно остановился на опасностях, которые реальный мир силовой политики представляет для Соединенных Штатов. Он предупредил, что некоторых американцев слишком долго забавляли теории, обещавшие им «освобождение от недостатков, слабостей и зла, с которыми они сталкиваются. общества в любой форме ». Для страны было бы лучше предположить, как и все другие нации, что счастливой империи мудрости и добродетели не существует». Искать продолжение гармонии между рядом независимых, не связанных между собой суверенитетов … », — писал он в The Federalist No.6, «означало бы пренебречь единообразным ходом человеческих событий и бросить вызов накопленному опыту [эпохи]». Поскольку постоянные споры могут привести к войне, он пришел к выводу, что для национальной безопасности необходимо сильное центральное правительство, способное вести войну и продвигать общие интересы в потенциально враждебном мире. Для него защита от внешних вызовов нации заключалась в полномочиях, предоставленных новой Конституцией США.

НАЧАЛО НАЦИОНАЛЬНОГО ПЕРИОДА

Неудивительно, что Французская революция и последующая война между революционной Францией и Англией после 1792 года разожгли растущее соперничество между Джефферсоном и Гамильтоном, членами кабинета президента Джорджа Вашингтона в качестве соответственно государственного секретаря и секретарь казначейства.Раньше такие идеалисты, как Пейн и Джефферсон, ненавидели силовую политику и войну; Гамильтон, реалист, проповедовал готовность с ее воинственным подтекстом. Идеализм, порожденный Французской революцией, заставил изменить позиции. Пейн, которого поддерживал Джефферсон, вызвал в обществе протесты в поддержку Французской революции и ее принципов. Идеалисты требовали, чтобы Соединенные Штаты поддержали военные действия Франции. Гамильтон и Вашингтон склонны к мирному нейтралитету, если не с намерением, то служить делу Великобритании.Идеалисты рассуждали из принципа, реалисты — из рассудительности и опыта. Точка зрения Гамильтона возобладала, когда Вашингтон издал Прокламацию о нейтралитете 1793 года.

В последующих дебатах Джефферсона с Гамильтоном о мудрости и нравственности провозглашения Вашингтона он основывал свою поддержку США революционной Франции на том основании, что Соединенные Штаты должны быть верны его обязательства по франко-американскому союзу 1778 года демонстрируют благодарность Франции за помощь во время войны против Британии и демонстрируют его близость к республиканским институтам в монархическом мире.Три аргумента Джефферсона основывались на чувствах, а не на интересах. Гамильтон подверг критике эти предложения в серии длинных публичных писем. В «Pacificus» от 6 июля 1793 г. он утверждал, что страна обязана прежде всего перед самой собой. Он отметил, что Соединенные Штаты не имеют возможности помочь Франции в ее европейской войне. Он заключил, что ни одна страна не может быть обязана делать то, что не может. Затем Гамильтон подверг критике представление Джефферсона о благодарности Франции за прошлые услуги, просто отметив, что Франция помогла Соединенным Штатам служить своим собственным интересам в поражении Англии, а не интересам Соединенных Штатов.Он утверждал, что правительства не могут действовать как личности. Отдельные лица могут проявлять щедрость или доброжелательность за счет собственных интересов, но, по его словам, правительство редко может иметь оправдание в проведении такого курса. Он отвечал за благополучие всех своих граждан и на все времена. В своих документах «Америкэнус» 1794 года Гамильтон отрицал, в-третьих, что дело революционной Франции со всеми ее крайностями было причиной свободы или что нарушение французских революционных принципов подорвало бы безопасность Соединенных Штатов.

Гамильтон прочитал нации еще одну серию лекций об основах реалистической внешней политики в своих эссе «Камилл» 1795 года. Он опубликовал эти документы в защиту Договора Джея, заключенного с Великобританией и подписанного в ноябре 1794 года. Гамильтон приложил мало усилий. чтобы защитить конкретные положения или упущения договора, но высоко оценил роль урегулирования в предотвращении войны. Ни в коем случае, заявил он, переговоры были позорными, а условия позорными. Он советовал умеренности: «Народы должны рассчитывать так же хорошо, как индивидуумы, сравнивать зло и отдавать предпочтение меньшему большему; действовать иначе — значит действовать неразумно; те, кто выступает за это, — самозванцы и безумцы.Гамильтон убеждал американцев помнить, что Соединенные Штаты, равно как и европейские державы, связаны установленными способами международного поведения. В национальных противоречиях, — утверждал Гамильтон, — действительно важно примирить хорошее мнение человечество, и даже полезно сохранить или выиграть у нашего врага. Последнее способствует примирению и миру — первое привлекает добрые услуги, дружеское вмешательство, иногда прямую поддержку со стороны других ». Против таких призывов к традициям и здравому смыслу Джефферсон был беспомощен.Он признался Мэдисону, что Гамильтон был «действительно колоссом…. По правде говоря, когда он выходит вперед, никто, кроме вас, не может встретиться с ним». «Ради бога, — умолял он, — возьмите перо и дайте фундаментальный ответ… Камиллу». Мэдисон отклонил вызов.

Прощальная речь Вашингтона от 17 сентября 1796 года стала кульминационным заявлением федералистов по вопросам внешней политики. Он отражал взгляды Мэдисона, Гамильтона и Джона Джея, трех авторов книги Федералист. Гамильтон, пересматривая его, сделал его в значительной степени своим. Прощание Вашингтона было сигналом для времени, но это было гораздо больше. Он призвал страну вести себя в соответствии с установленными принципами восемнадцатого века в применении к международным делам. На протяжении своего второго срока Вашингтон был обеспокоен опасной привязанностью слишком многих американцев к воюющим европейским сторонам. В октябре 1795 года он подчеркнул необходимость большей независимости в письме Патрику Генри: «Мое горячее желание состоит в том, чтобы … увидеть, что [Соединенные Штаты] могут быть независимыми от всех, и под влиянием — ни одного. Одним словом, я хочу американского персонажа , чтобы европейские державы могли убедить, что мы действуем для самих , а не для других . «В своем прощальном обращении Вашингтон объяснил, почему иностранные привязанности ставят под угрозу благополучие страны:» Нация, которая потворствует другим привычной ненависти или привычной привязанности, в некоторой степени является рабом. Он раб своей враждебности или привязанности, которых достаточно, чтобы увести его от своего долга и своих интересов.«Сочувствие к привилегированным странам или правительствам, — предупреждал он, — предполагало общие интересы, которые редко существовали, и вовлекало народ во вражду других без оправдания. Для Вашингтона не было места во внешних отношениях страны для крестовых походов против зла. писания, написанные во время двух администраций Вашингтона, содержали единый и массовый призыв к тому, чтобы Соединенные Штаты тщательно взвесили свои интересы, прежде чем выходить за границу. Тем не менее, постоянные потрясения на европейском континенте и их распространение на Атлантический океан в достаточной мере затронули интересы и настроения Америки, чтобы сохранить напряженность между реалистами и идеалистами, поскольку они стремились повлиять на национальную реакцию на события за рубежом.Наполеоновские войны, особенно когда они вышли на Атлантический океан в рамках одного гигантского торгового конфликта между британским флотом и континентальной системой Наполеона, поставили под сомнение прибыль от нейтральной торговли Америки с воюющими сторонами Европы. Президент Джефферсон потребовал от Великобритании и Франции признания нейтральных прав Америки и ответил на свою неспособность добиться того или другого эмбарго на американскую торговлю в конце 1807 года. При президенте Мэдисоне после 1809 года разочарование и враждебность страны начали сосредотачиваться на Великобритании, потому что она посягала на нее. принцип свободы морей был более очевидным, чем у Франции.

По мере того, как антибританские настроения толкали страну к войне, они отделяли идеалистические настроения, сосредоточенные на британской аморальности и необходимости защищать принцип нейтральной торговли, от реалистических аргументов о том, что война с Британией будет ненужной и бесполезной. Те, кого в Конгрессе называли «боевыми ястребами», требовали обоснования, оправдывающего объявление войны; Республиканская партия, в целом сплоченная, легко согласилась бы с ней. Это обоснование заключалось в предположении, что Великобритания меньше стремилась к защите прав воюющих, чем к разорению самих Соединенных Штатов.Генри Клей из Кентукки заявил о доказательствах того, что Британия «сделает все, чтобы нас уничтожить». Питер Б. Портер из Нью-Йорка добавил, что, если Соединенные Штаты и дальше будут подчиняться британскому унижению, они «вполне могут рассчитывать на то, что на них будут бить ногами и наручниками всю оставшуюся жизнь». Для некоторых «боевых ястребов» Британия желала не меньше, чем реколонизации Америки. Джон А. Харпер из Нью-Гэмпшира заявил, что поведение британцев «свидетельствует о решимости править нами, и на него можно ответить только призывом к Богу битв.«Точно так же Джон К. Кэлхун из Южной Каролины предупредил Конгресс о том, что Великобритания полна решимости довести Соединенные Штаты до колониального статуса.

Реалисты в Конгрессе оспаривали марш к войне. Джон Рэндольф, известный консерватор Вирджинии, подверг сомнению предположение о том, что честь Америки а безопасность требовала британо-американского конфликта. В декабре 1811 года он напомнил Конгрессу, что Соединенные Штаты не заинтересованы в содействии успеху Наполеона. Почему, спрашивал он, страна должна рассматривать Великобританию как своего особого врага? Он заметил, что религия и интерес должны склонить американский народ к Англии.Рэндольф напомнил Конгрессу, что Соединенные Штаты не в силах победить Англию в войне. Точно так же Джон Куинси Адамс, министр США в Санкт-Петербурге, вспоминает из Евангелия от Святого Луки (14:31): «Или какой царь, собираясь воевать против другого царя, не сядет первым и не выяснит, сможет ли он десятью тысячами, чтобы встретить выступающего против него двадцатью тысячами ». Условия, в которых оказались Соединенные Штаты, напомнил Адамс своей жене Абигейл 1 января 1812 года, были даже менее благоприятными, чем эти.Когда 19 июня 1812 года Конгресс без подготовки объявил войну, Обадия Герман из Нью-Йорка осудил эту акцию. «После того, как война однажды начнется… — предупредил он, — я полагаю, что джентльмены найдут что-то более сильное, чем потребуются пустые военные речи». По словам Германа, его цель заключалась в том, чтобы «остановить поспешный шаг по преждевременному погружению страны в войну без каких-либо средств сделать войну ужасной для врага; и с уверенностью, что она будет ужасной для нас самих .«Объявив войну, страна будет иметь мир только с согласия врага.

В 1815 году Соединенные Штаты вышли из войны 1812 года на фоне всплеска национализма и чувства глубокого удовлетворения от столкновения с Англией. С одной стороны, опыт войны стимулировал всепроникающий интерес к будущему североамериканского континента и гордость своей отчетливостью и отделенностью от международной политики Европы. С другой стороны, он увековечил внимание населения к событиям за рубежом, что неоднократно возобновляло дискуссии между реалистами и идеалистами в Соединенные Штаты.Непосредственным послевоенным вызовом настроениям США стала борьба Латинской Америки за независимость от Испании. Преисполненные решимости разорвать связи Европы с Новым Светом, что, по их мнению, станет триумфом для человечества, редакторы во главе с Уильямом Дуэйном из Филадельфии Aurora потребовали от США попечительства над независимостью Латинской Америки. В Конгрессе влиятельный Генри Клей осудил администрацию Джеймса Монро с Джоном Куинси Адамсом в качестве госсекретаря за пренебрежение интересами США и делом свободы в Латинской Америке.Адамс был потрясен повсеместным неповиновением официальной политике нейтралитета США. «Мне кажется, — жаловался он в июне 1816 года, — слишком много воинственного юмора в дебатах в Конгрессе — предложения, даже чтобы поддержать дело южноамериканцев … как если бы они говорили о расходах на строительство светлый дом «.

По мере того, как общественное давление продолжалось, Адамс в декабре 1817 года напомнил своему отцу, Джону Адамсу, что Латинская Америка заменила Французскую революцию как великий источник разногласий в Соединенных Штатах.«Республиканский дух нашей страны … сочувствует людям, борющимся за общее дело … И теперь, как и на ранней стадии Французской революции, у нас есть пылкие души, которые бросаются в конфликт, не оглядываясь на последствия». Монро и Адамс, несмотря на растущее давление общественности и конгресса, поддерживали официальный нейтралитет страны до тех пор, пока в 1821 году поразительные победы революционных сил практически не уничтожили оставшуюся власть Испании в Южной Америке. В специальном послании Конгрессу 8 марта 1822 года Монро признал независимость Аргентины, Перу, Чили, Колумбии и Мексики.

Подобные дебаты о будущем Греции уже разделили администрацию Монро, а также большую часть страны. Греческая революция набирала обороты, пока к 1821 году не стала представлять непосредственную угрозу турецкому османскому правлению. Турецкий султан Махмуд II отомстил греческим революционерам с такой жестокостью, что вызвал антитурецкие настроения во всей Западной Европе и Соединенных Штатах. Американские идеалисты встали на сторону угнетенных греков, даже когда Адамс выразил свое полное неодобрение иностранным крестовым походам.В своей знаменитой речи от 4 июля 1821 года Адамс заявил, что Соединенные Штаты «не уезжают за границу в поисках монстров, которых нужно уничтожить. Она — доброжелатель свободы и независимости для всех. Она является защитником и защитницей только ее. собственный.» Монро выразил сожаление по поводу деспотического правления Турции в своем ежегодном послании от декабря 1822 года. Затем, в 1823 году, Эдвард Эверетт, профессор греческого языка в Гарварде, отстаивал независимость Греции в длинном эссе, опубликованном в журнале North American Review, , который он отредактировал.Адамса это не впечатлило, и он категорически возражал против любого вмешательства США в дела Греции и Турции, тем более что страна не была готова к вмешательству ни в финансовом, ни в военном отношении.

В январе 1824 года союзники Адамса в Конгрессе разрешили греческий вопрос. Среди новообращенных Эверетта был Дэниел Вебстер, тогдашний представитель США из Массачусетса. В декабре 1823 года Вебстер внес в палату резолюцию, которая предусматривала оплату расходов агента или комиссара в Греции, если президент сочтет такое назначение целесообразным.19 января 1824 года, обсуждая этот явно уклончивый текст, Вебстер обратился с красноречивым призывом к гуманным настроениям Америки. Греки, по его словам, смотрят на «великую республику земли — и они спрашивают нас нашей общей верой, можем ли мы забыть, что они борются, как мы когда-то, за то, чем мы теперь так счастливо наслаждаемся?» Он ничего не просил у Конгресса. Раньше он признавал, что «на нацию производили впечатление только штыками и субсидиями, флотами и армиями; но … в общественном мнении есть сила, которая в конечном итоге перевесит всю физическую силу, которая можно заставить противостоять этому….Давайте направим силу, огромную моральную силу этого двигателя на помощь другим ».

В своем ответе 24 января Рэндольф бросил вызов усилиям Вебстера, направленным на то, чтобы заставить страну за рубежом совершить то, чего она не могла достичь, кроме как ценой огромных затрат Каким образом, задавался вопросом Рэндольф, Соединенные Штаты могли бы эффективно действовать в такой далекой стране, как Греция? «Серьезно ли господа размышляют, — спросил он, — о той работе, которую они для нас сделали? Почему, сэр, эти амбиции превосходят проекты самого Бонапарта.В конце концов, Рэндольф напал на саму резолюцию:

Мы абсолютно сражаемся с тенями. Джентльмен хотел бы, чтобы мы поверили, что его решение — это почти ничто; еще раз он должен доказать всемогущество и наполняет своим влиянием весь земной шар. это ничто, или это что-то. Если это ничто, давайте положим его на стол и сразу покончим с этим; но если это то, чем его, с другой стороны, представляли, пусть Остерегайтесь того, как мы касаемся этого. Со своей стороны, я скорее надел бы рубашку Нессуса себе на спину, чем одобрил бы эти доктрины.

Такая аргументация, к большому удовольствию Адамса, исключила вопрос о независимости Греции из рассмотрения нации.

ДОКТРИНА МОНРО

Доктрина Монро, не являющаяся предметом споров, после ее обнародования в 1823 г. оставалась уязвимой для разногласий по поводу ее значения. Для реалистов доктрина Монро представляла фундаментальный интерес в сохранении уникального положения нации как доминирующей силы в полушарии. По сути, это была политика, ставшая эффективной благодаря реальной власти и интересам в атлантическом мире.Действительно, цель Америки в предотвращении установления соперничающей силы в Западном полушарии была настолько реалистичной, что Соединенным Штатам не требовалось ни войны, ни угрозы войны для защиты этих важных интересов. Британские лидеры были склонны принимать доктрину Монро как политическое заявление и не более того.

Идеалисты рассматривали доктрину Монро как широкую декларацию либеральных принципов. По их мнению, Соединенные Штаты, бросая вызов Священному Союзу, продвигали не столько национальные интересы, сколько свободу Латинской Америки.Поскольку эта доктрина, казалось, привязывала американские цели к универсальному демократическому идеалу, многие европейские мастера Realpolitik считали ее чисто утопической. Они осудили его, потому что как совокупность абстрактного принципа он выходит за рамки реальных экономических интересов и безопасности США, а также стремится уменьшить европейское влияние в латиноамериканских делах исключительно за счет претензий на высшую политическую добродетель. Для принца Австрии Меттерниха такие предположения были не чем иным, как явным высокомерием. «Соединенные Штаты Америки, — сетовал он, — бросили вину и презрение на институты Европы, наиболее достойные уважения…».Допуская эти неспровоцированные атаки, поощряя революции везде, где они проявляют себя, сожалея о тех, которые потерпели неудачу, протягивая руку помощи тем, кто, кажется, преуспевает, они придают новую силу апостолам мятежа и возрождают храбрость каждого заговорщика. На практике каждая администрация, от Монро до Джона Тайлера, признавала доктрину Монро как политику, а не принцип. Они приняли изменения в регионе, такие как захват Британией Фолклендских островов в 1833 году, потому что они не подвергали опасности U.S. экономические интересы или интересы безопасности.

В 1845 году президент Джеймс К. Полк предоставил Джону К. Кэлхуну, в то время одному из выдающихся реалистов страны, возможность прочитать стране урок доктрины Монро. Летом 1845 года президент получил отчеты о британских планах Калифорнии. В июне Франсуа Гизо, выступая перед палатой депутатов Франции, заявил, что Европа заинтересована в сохранении «баланса великих держав, между которыми разделена Америка». В своем декабрьском послании Конгрессу Полк под давлением американских экспансионистов повторил заявление Монро о неколонизации.14 января 1846 года сенатор Уильям Аллен от Огайо, председатель сенатского комитета по международным отношениям, представил резолюцию, призванную обязать Конгресс соблюдать принципы доктрины Монро, повторенные президентом. Сенатор Льюис Касс от Мичигана вызвал восторженный отклик демократических экспансионистов.

Калхун оспорил резолюцию как опасное обязательство; казалось, что США призывают к опеке над всеми государствами Нового Света против иностранной агрессии. Кэлхун предупредил, что если это будет устоявшаяся политика, имеющая смысл, страна должна сконцентрировать свои силы на ее проведении.По мнению Калхуна, политика требовала, чтобы цели политики определялись не риторикой, а средствами, которые страна намеревается использовать. По его мнению, страна не собиралась действовать. Таким образом, Кэлхун сообщил Сенату, что

часть мудрости состоит в том, чтобы мудро выбирать мудрые цели. Ни один мудрый человек с полным пониманием предмета не поклялся бы, сделав заявление, сделать то, что не под силу казни, и без зрелого размышления о последствиях.В этом не было бы достоинства. Истинное достоинство состоит в том, чтобы не делать никаких заявлений, которые мы не готовы поддерживать. Если мы сделаем заявление, мы должны быть готовы претворить его в жизнь вопреки всякой оппозиции.

Касс в другом разговоре с Калхуном утверждал, что Соединенные Штаты могут провозглашать принципы, не принимая на себя никаких обязательств действовать в соответствии с ними. «Будет ли простая бравада, — ответил Кэлхун, — иметь какой-нибудь практический эффект?» Кэлхун утверждал, что эффективная политика, если сопротивление кажется уместным, требует армий, флотов, мощных доходов и решимости действовать.Заявления о принципах ни к чему не привели, кроме ненужной вражды со странами, обычно благосклонными к Соединенным Штатам. Сенат вернул резолюцию Аллена в комитет, из которого так и не появился.

В апреле 1848 года президент Полк открыл самое тщательное исследование доктрины Монро и ее актуальности для внешней политики США в истории страны. В том же месяце агент правительства Юкатана Дон Хусто Сьерра обратился к Полку с просьбой о военной помощи против восставших индейцев из внутренних районов Мексики, которые угрожали изгнать белых в море.Он предложил Соединенным Штатам в обмен на их поддержку «господство и суверенитет» над штатом Юкатан, добавив, что такой же призыв был распространен на Англию и Испанию. 19 апреля Полк в своем послании Конгрессу повторил свое ранее решительное заявление о том, что это устоявшаяся политика Соединенных Штатов, «что никакие будущие европейские колонии или доминионы не должны… создаваться или создаваться в какой-либо части американского континента». Полк обосновал свой призыв к участию США в Юкатане как моральным обязательством по спасению его белых жителей, так и предотвращением возможного превращения региона в статус европейской колонии.Комитет Сената по международным отношениям быстро сообщил о законопроекте, предусматривающем военную оккупацию Юкатана американцами. Демократические националисты бросились защищать просьбу президента.

И снова Калхуну в главной речи за всю его долгую карьеру оставалось разобраться с призывом президента к доктрине Монро, исторически продемонстрировав, что эта доктрина не имеет отношения к юкатанскому вопросу. Будучи членом кабинета Монро в 1823 году, Кэлхун напомнил Сенату, что послание Монро было направлено против одной конкретной угрозы независимости Латинской Америки — Священного союза.Распад этого союза сделал эту доктрину бессмысленной. Затем Калхун обратился к доктрине Монро как к политике. В ответ на настаивание президента на том, что заявления Монро являются устоявшейся политикой Соединенных Штатов, Кэлхун возразил: «Заявления не являются политикой и не могут стать устоявшейся политикой». Затем он спросил: «Был ли хоть один случай, когда эти заявления были выполнены? Если да, то пусть это будет указано». Контроль над Юкатаном, заявил Калхун, ничего не добавит к защите Кубы или США.С. коммерс в Мексиканском заливе. Для Мексики вмешательство США в Юкатан было бы нарушением веры. Простое занятие ничего не решит, а без некоторого решения либо рухнет, либо станет постоянным. К счастью, внезапное, неожиданное соглашение между участниками Юкатана сняло вопрос о вмешательстве США.

Редко выражаемый, но широко разделяемый антагонизм Америки по отношению к европейским монархическим правительствам вырвался наружу при первых известиях о революциях, которые, начавшись во Франции в феврале 1848 года, быстро прокатились по Германии и всему континенту.Министр США в Париже признал временное правительство Франции. Сенатор Эдвард Ханнеган из Индианы сообщил о совместной резолюции Комитета по международным отношениям, в которой поздравления страны были выражены народу Франции. Отсутствие каких-либо обязательств перед Францией обеспечило всеобщее одобрение резолюции.

К 1849 году стихийные восстания одного европейского народа за другим отвлекли внимание от Франции на Венгрию, где мадьярские патриоты вели героическую борьбу против австрийского владычества.Тем летом, когда американский народ аплодировал последовательным победам Венгрии, госсекретарь Джон М. Клейтон направил Амброуза Дадли Манна в качестве специального агента, чтобы он доложил о ходе революции и поддержал нацию. Одержав кратковременный успех под руководством своего красноречивого лидера Лайоша Кошута, венгры пострадали от рук русских войск, которые пришли на помощь австрийскому императору. В начале 1850 года Касс предложил резолюцию, требующую от администрации разорвать дипломатические отношения с Австрией.Клей, реалист с тех пор, как он работал госсекретарем при Джоне Куинси Адамсе, обратил свои насмешки на предложение Касса. Он заявил сенату 7 января, что нет никакой связи между предпосылками сенатора от Мичигана и его выводами. Его резолюция ничего не предложила венграм. Почему, спросил Клей, выделяют Австрию? Венгрия проиграла борьбу за независимость русским, а не австрийским силам. Само величие страны, предупреждал Клей, «влечет за собой огромную ответственность … избегать ненужных войн, твердо отстаивая свои права, но не нарушая прав других.Сенат представил резолюцию Касса.

Тем временем изгнанный Кошут томился под стражей в Турции. Но в сентябре 1851 года Вебстер, ныне государственный секретарь, при содействии министра США Джорджа Перкинса Марша добился освобождения Кошута и пятидесяти человек. Его мадьярские соратники. Конгресс принял резолюцию, приглашая Кошута посетить Соединенные Штаты, а президент отправил USS ​​ Mississippi, уже находящийся в Средиземном море, чтобы доставить его в Англию. После триумфальной остановки в Англии он проследовал в Соединенные Штаты .По прибытии в Нью-Йорк 5 декабря, объявленном грохотом орудий, Кошут получил самые большие овации города со времени визита Лафайета четверть века назад. Нью-Йорк пережил эпидемию мадьярмании. Вскоре повальное увлечение Кошутом распространилось от Атлантики до Великих озер. Американские ораторы воспользовались случаем его присутствия, чтобы выразить сочувствие угнетенным Европе. Виги — в основном реалисты — не были удивлены; они возмущались как умным обращением Кошута к идеалистическим настроениям страны, так и одобрением, которое, по всей видимости, получили его слова.Что особенно беспокоило критиков-реалистов Кошута, так это его открытые поиски дипломатической, экономической и даже военной помощи для возрождения венгерского движения за независимость. Для них такие призывы выходили за рамки допустимого международного поведения.

Конгресс проголосовал за приглашение Кошута в Вашингтон, округ Колумбия. Венгр с готовностью принял предложение; Успех его миссии в Америке зависел от его согласия со стороны администрации, которая была полна решимости ничего ему предложить. 23 декабря Вебстер в частном порядке признал необходимость осторожности при обращении с Кошутом: «Мы будем относиться к нему с уважением, но не будем поощрять его, что установленная политика страны будет в какой-либо степени отклоняться от нее.Два дня спустя Вебстер признал, что присутствие Кошута в Вашингтоне будет неудобным. По прибытии Кошута Вебстер в частном порядке изложил свой план действий: «Я буду относиться к нему со всем личным и индивидуальным уважением, но если он расскажет мне о политике о «вмешательстве», у меня будут «уши глухие, чем гадюки». 31 декабря в Белом доме Кошут, несмотря на просьбу Вебстера, не смог устоять перед соблазном обратиться с пространной просьбой об американской помощи. Президент Миллард Филлмор напомнил Венгерский лидер, что У.Политика С. в отношении интервенции была единообразной с момента основания республики. На последующих обедах, устроенных Вебстерами и президентом, едва скрываемый гнев Кошута смутил всех присутствующих.

На банкете Конгресса в честь Кошута Вебстер выразил надежду на то, что американская модель утвердится на Нижнем Дунае. Он выпил за независимость Венгрии, но отказался предложить то, что нужно Кошуту: что-то осязаемое для венгерского дела. 9 января 1852 года Клей принял Кошута в своей комнате.Клей заверил венгерского лидера, что Соединенные Штаты не могут перебрасывать людей и оружие в Восточную Европу в достаточном количестве, чтобы действовать против России и Австрии. Он добавил, что такая попытка будет отходить от исторической политики страны по невмешательству. «Намного лучше для нас, для Венгрии и для дела свободы, — заключил Клей, — что, придерживаясь нашей мудрой мирной системы … мы должны держать нашу лампу ярко горящей на этом западном берегу, как свет для всех. наций, чем рисковать его полным исчезновением среди руин павших и падающих республик в Европе.Вскоре Кошут вернулся в Европу, страдая разочарованием тех, кто ожидал слишком многого от сантиментов.

В течение поколений всеобщего мира между 1815 и 1898 годами американский идеализм и реализм оставались раздробленными, причем первый находился в сфере мнений, идей и т. Д. и моральное позирование, причем последнее существует в сфере политики и действий. Иногда рычаги политики предоставлялись в распоряжение моральных целей, но не таким образом, чтобы отклонять основные руководящие принципы американской внешней политики.Но в 1898 году отсеки начали разрушаться; всплеск народного энтузиазма в пользу других народов, против которого предостерегали такие реалисты, как Гамильтон, разразился во имя моральных крестовых походов в защиту Кубы, Филиппин и Китая.

После начала кубинского восстания в феврале 1895 года кубинская хунта со штаб-квартирой в Нью-Йорке при поддержке Кубинской лиги, своего американского аналога с филиалами во всех крупных городах, начала кампанию по вовлечению Соединенных Штатов в это обновление. кубинской борьбы за независимость.Кубинские повстанцы понимали особую привлекательность гуманитарных вопросов для американцев девятнадцатого века. Испанское правительство, применяя крайние репрессивные меры, сыграло им на руку. Правительство Мадрида нанесло ущерб его имиджу почти без памяти, когда в 1896 году отправило генерала Валериано Вейлера на Кубу, где он отправился согнать мирных жителей, подозреваемых в склонности к повстанцам, в концентрационные лагеря. Президент Гровер Кливленд возмущался нападением Кубы на американские эмоции и придерживался политики нейтралитета в отношении нарастающей волны прокубинских настроений.Испанское правительство предложило Кубе автономию, но решение президента Уильяма Мак-Кинли от 1897 года выступить против любых договоренностей, неприемлемых для революционеров, чьей минимальной целью была независимость, устранило любую возможность мирного кубинского урегулирования. Вашингтон предоставил Испании выбор: капитуляция или война. Гибель линкора Maine 15 февраля 1898 года, наряду с другими досадными инцидентами, вызвала в Конгрессе требование войны — ответственность, которую Мак-Кинли взял на себя, чтобы защитить принцип исполнительного руководства во внешних делах.21 апреля Соединенные Штаты разорвали дипломатические отношения с Испанией и начали войну за независимость Кубы.

Немногие американцы пытались оправдать войну иначе как с гуманитарной точки зрения. Такие мотивы не были чем-то необычным для американской либеральной мысли, но до 1898 года они никогда не управляли действиями. Была ли это народная война, навязанная сопротивляющейся администрации, или война, отражающая медленную, неуклонную эволюцию президентской политики, она не была результатом какого-либо преднамеренного взвешивания интересов и ответственности.Президент потребовал войны во имя человечества и цивилизации, а также во имя угрозы американским интересам. «Наши собственные прямые интересы [на Кубе] велики, — заметил Теодор Рузвельт в своей книге An Autobiography (1913), — но еще больше были наши интересы с точки зрения человечества. Куба была у наших дверей. Это были ужасные вещи. чтобы мы сидели на спине и смотрели ее предсмертную агонию «. Точно так же сенатор Джордж Ф. Хоар признал, что американский народ не может «бездельничать, пока сотни тысяч невинных людей, женщин, детей и стариков, умирают от голода у наших дверей.<< Если бы Куба не лежала у побережья Соединенных Штатов, в 1898 году не было бы освободительной войны. Предыдущие поколения американцев тщетно искали новых сделок для греков и венгров. В 1898 году настроения имели значение, потому что они были направлены на угнетение со стороны слабая держава в прилегающем регионе, где Соединенные Штаты обладали явным стратегическим преимуществом

Уничтожение испанского флота коммодором Джорджем Дьюи 1 мая в гавани Манилы не предвещало аннексионистского движения в Тихом океане.Но почти сразу несколько экспансионистов, как внутри, так и за пределами администрации, потребовали оккупации и аннексии Филиппин — островов в западной части Тихого океана, где другие страны обладали большей военно-морской мощью, чем Соединенные Штаты. Поддавшись экспансионистскому давлению, администрация в своих инструкциях мирной комиссии от 16 сентября объявила о своем намерении приобрести Филиппины. МакКинли обосновал это решение, сославшись на обязательства страны перед человечеством.Эта тема доминировала в его речах во время его турне по Среднему Западу в октябре 1898 года. Он всегда останавливался на случайном характере фактического владения Филиппинами страной и ее особой ответственности перед филиппинцами, которая, как он настаивал, проистекала из этого владения. Он заявил в Сидар-Рапидс, штат Айова, что «мы приняли войну за человечество. Мы не можем принять никаких условий мира, которые не будут отвечать интересам человечества». Он повторил этот призыв в Омахе: «Война была приглашена нами не больше, чем вопросы, которые ставятся перед нашими дверями из-за ее результатов.Теперь, когда мы будем выполнять свой долг ». Позже, в Бостоне, он заявил, что« мы заботились не о территории, торговле или империи, а о людях, чьи интересы и судьба без нашего согласия были переданы в наши руки. Фукидид, греческий историк, много веков назад писал: «Нельзя отказываться от бремени империи и по-прежнему рассчитывать разделить ее почести». Мак-Кинли, однако, вообще не остановился на бремени империи. Американский народ, которому был дан простой выбор между человечностью и безответственностью, заверил его в своей подавляющей поддержке.

Реалисты утверждали, что приобретение Филиппин является серьезным отходом от традиционного консерватизма страны во внешней политике. Они отметили, что аннексия отдаленных территорий повлечет за собой финансовые и военные проблемы с небольшими вознаграждениями. Эндрю Карнеги писал, что Соединенным Штатам не хватало не только военно-морской мощи для защиты Филиппин, но и воли для ее создания. Бывший сенатор США Карл Шурц опасался, что аннексия Филиппин настолько обяжет страну, что Соединенные Штаты полностью будут полагаться на британский флот.Такая уверенность потребовала бы высокой цены. «Если мы возьмем Филиппины, — предсказал он, — и, таким образом, запутаемся в соперничестве в азиатских делах, будущее будет … одним из войн и слухов о войнах, и время навсегда останется в прошлом, когда мы сможем смотреть вниз с снисходительная жалость к народам старого мира, стонущим от милитаризма, и есть бремя ». Сенатор от Джорджии Огастес О. Бэкон предвидел «вечерний мир, возможно, без уверенности, но завтра мы станем участниками мировой войны».«Против таких аргументов Сенат одобрил договор об аннексии. Окончательное голосование было пятьдесят семь против двадцати семи, что на одно больше, чем необходимо для получения требуемых двух третей.

КИТАЙ И ОТКРЫТАЯ ДВЕРЬ

События в Китае привлекли внимание Соединенные Штаты все глубже погружались в политику западной части Тихого океана, в основном как следствие еще одного морального крестового похода.После 1897 года политическая и военная слабость Китая подвергла его иностранным посягательствам, которые угрожали низвести его до колониального статуса.Администрация Мак-Кинли через Записки открытых дверей госсекретаря Джона Хэя от 1899 и 1900 годов спасла Китай от дальнейшего распада. Однако при этом Соединенные Штаты взяли на себя огромное, пусть и неформальное, обязательство защищать коммерческую и административную целостность Китая. Для его сторонников эти, казалось бы, бесплатные обязательства стали не обузой, а замечательным триумфом американских гуманитарных принципов. Некоторые наблюдатели приветствовали достижения Хэя, равные достижениям величайших дипломатов страны XIX века.Сенатор Шелби М. Каллом от Иллинойса произнес характерную хвалебную речь: «Величина этого человека [Хей] проявится только в величине его работы, когда она достигнет своих колоссальных размеров в надлежащей перспективе прошлого». Большая часть прессы хвалила секретаря за его знаменательный успех. New York Journal of Commerce назвал эпизод открытых дверей «одним из самых важных дипломатических переговоров нашего времени». Nation оценила политику открытых дверей как великий национальный триумф.«Наше вмешательство в Китай, — говорится в заключении, — дало миру превосходную демонстрацию американского лидерства в мире идей и мира действий. Мы доказали, что руководствуемся непревзойденной дипломатией… в ее терпеливой умеренности, его твердость, его моральный импульс ».

Другие объяснили, почему очевидные достижения Хэя в интересах Китая несли семена катастрофы. Как и приобретение Филиппин, легкие успехи Хэя подтвердили иллюзию того, что Соединенные Штаты могут добиться своего в Азии за небольшую плату или бесплатно для себя.Однако реалистичные наблюдатели отмечали, что дипломатия Хэя либо подтолкнула Соединенные Штаты к применению силы в отдаленном, неорганизованном регионе Дальнего Востока, либо ничего не достигла; ни одна страна не пошла бы на компромисс со своими основными интересами в Китае только по просьбе Хэя. «Дипломатия ничего не сделала для изменения ситуации, — предупредил республиканец из Springfield, , — в то время как правительство зашло далеко в направлении того, чтобы поставить себя в положение, при котором оно должно гарантировать военной силой территориальную целостность Китая, или участвовать в его возможном разделе.«Точно так же Альфред Тайер Махан заметил в ноябре 1900 года, что Соединенные Штаты не могут« рассчитывать на уважение территории Китая, если мы не готовы бросить в конфликт не только свое моральное влияние, но, если возникнет необходимость, наш физический вес ». Махан отметил, что и Россия, и Япония, две доминирующие державы на Дальнем Востоке, имеют гораздо большие интересы в Китае, чем Соединенные Штаты. Политика открытых дверей, создавая сильную и преувеличенную озабоченность Америки коммерческой и территориальной целостностью Китая. , сделало любую страну, которая может вмешиваться в дела Китая, потенциальным противником Соединенных Штатов.

ВИЛЬСОНОВСКАЯ ДИПЛОМАТИЯ

Эта неоднократная готовность Соединенных Штатов позволить своим растущим обязательствам, особенно в Тихоокеанском регионе, руководствоваться моральными соображениями, кульминацией которой стал крестовый поход Вудро Вильсона в Европе. Начало войны летом 1914 года полностью соединило реалистические и идеалистические элементы во внешней политике США. Хотя реалисты и идеалисты расходились в своих суждениях о причинах и значении войны, они соглашались в необходимости борьбы.Теодор Рузвельт, как и другие реалисты, опасался, что победа Германии поставит под угрозу интересы США, подорвав исторический баланс сил в Европе — баланс, который обеспечивал США почти идеальную безопасность на протяжении большей части их истории. Однако Вильсон быстро превратил войну в очередной моральный крестовый поход. По его мнению, нарушение мира выявило серьезные недостатки в международной системе, которые требовали исправления. Будучи преисполнен решимости оказать сильное влияние в мировых делах в конце войны, он выступал за политику строгого нейтралитета, чтобы держать Америку над битвой.Когда германская подводная война вовлекла Соединенные Штаты в войну, Вильсон стремился реформировать мир своим доминирующим голосом при возведении послевоенной мирной структуры.

Программа Вильсона по предотвращению еще одного катастрофического кризиса, такого как кризис 1914 года, требовала как изменения качества национального поведения, так и международного механизма для мирного урегулирования международных споров. С этой целью он считал необходимым, чтобы мир избавился от традиционных атрибутов силовой политики: баланса сил и преследования национальных интересов.Его решение заключалось в принципе коллективной безопасности, согласно которому все миролюбивые страны обязуются совместными действиями во имя мира. Необходимые многосторонние институты, через которые будут действовать защитники мира, приняли форму Лиги Наций и Всемирного суда, которые обеспечивают соблюдение законности. Уилсон нашел дополнительную надежду на мирное будущее в расширении мировой торговли, действуя в соответствии с совокупностью договоров о режиме наибольшего благоприятствования, которые гарантировали бы равный доступ к мировым рынкам.Результатом стала бы более процветающая и более мирная международная система. Наконец, для Вильсона новый мировой порядок потребует активного руководства США.

Видение Вильсона прочного мира требовало также демократического фундамента, который обеспечил бы необходимое сочетание политики и моральной цели. В своем военном послании Конгрессу в апреле 1917 года Вильсон заявил:

Непоколебимый концерт во имя мира никогда не может быть сохранен, кроме как партнерством демократических стран.Ни одному автократическому правительству нельзя доверять, чтобы оно сохраняло веру в него или соблюдало его заветы. Это должна быть лига чести, партнерство мнений…. Только свободные народы могут твердо придерживаться своей цели и своей чести и отдавать предпочтение интересам человечества любым собственным узким интересам.

Вера Вильсона в объединение демократий для поддержания мира предполагала общие интересы, которые устранят конфликты и войны. Пропагандируя мир закона и порядка, Уилсон отождествлял интересы человечества с интересами Соединенных Штатов и других демократических держав, сохраняющих статус-кво.Это видение всеобщего мира приобрело особую привлекательность из-за того, что Вильсон настаивал на том, что мир требует не обладания высшей властью сторонников статус-кво, а ограничения изменений общим соглашением и верховенством закона. В мире, управляемом законом, основанном на общем интересе к миру, ни Соединенные Штаты, ни какая-либо другая страна не имеет права торговаться с агрессорами по поводу изменений в установленных договорах. Само по себе мирное изменение было морально приемлемым бременем дипломатии.

К сожалению, основное предположение об общей заинтересованности в мире игнорировало реальность, что, хотя все страны выступали за мир, некоторые выступали за статус-кво, а некоторые нет. Э. Х. Карр обратился к этой дилемме в книге Двадцатилетний кризис (1939): «Утопическое предположение о том, что существует всемирный интерес к миру, который можно отождествить с интересом каждой отдельной нации, помогло политикам и политическим писателям повсюду уклоняться от неприятного факта. о фундаментальном расхождении интересов между странами, желающими сохранить статус-кво, и странами, желающими его изменить.«Нигде в вильсоновском подходе к международным делам не было признания стойкости конфликта, который не поддается легкому разрешению, или необходимости определить интересы Соединенных Штатов в все еще неспокойном мире и подготовить стратегию их защиты. В этом не было ничего странного. это принятие желаемого за действительное и обобщение вскоре взяли верх над анализом текущих реалий международной жизни. Конец прочного и всеобщего мира преодолел проблему средств. Вильсон однажды развеял сомнения своих противников, ставивших под сомнение эффективность Лиги Наций, заверив их что «если это не сработает, надо заставить его работать.«Схемы для того, чтобы сделать лигу эффективной, не требовали объяснений того, как они будут работать; последствия неудачи были слишком катастрофичными, чтобы их можно было рассматривать. Вильсон заложил основу для послевоенного изоляционизма: для бесчисленного множества американцев ничто из недавнего опыта страны не диктовало необходимости постоянного, непрерывного участия Америки в европейской политике.

Для других американцев, часто интеллектуалов и академиков, видение Вильсоном нового мирового порядка, свободного от всякой зависимости от силы, было слишком важным для благосостояния мира, чтобы от него отказаться в знак уважения к изоляционизму. Поскольку обе группы враждовали с консервативной традицией американской дипломатии, мало что отличало идеалистов от реалистов в национальных дебатах. Изоляционизм настаивал на том, что у нации нет внешних интересов, заслуживающих применения силы, что события за пределами полушария несущественны.

Напротив, интернационализм заявлял, что интересы США существуют везде, где правительства бросают вызов миру или правам человека. Он настаивал не только на том, что они имеют значение, но и на том, что всеобщее признание демократически вдохновленных принципов мирных изменений будет контролировать их. Каждая программа, поддерживаемая американскими интернационалистами в течение двух послевоенных десятилетий — членство в Лиге Наций и Мировом суде, использование арбитражных конвенций, обращение к консультациям в случае кризисов, коллективная безопасность, разоружение военно-морских сил или объявление войны вне закона. — отрицал необходимость какого-либо точного определения целей и средств в американской внешней политике.Развивающиеся области дипломатической истории и международного права основывались на вильсоновских принципах. Исходя из презумпций контролирующего общественного мнения и общей заинтересованности в мире, юристы-международники присоединились к национальным лидерам в поиске оправдания бездействия перед лицом растущих угроз. Представления о коллективной безопасности служили средством держав статус-кво для предотвращения изменений в международной системе. Западное предпочтение статус-кво при отсутствии какой-либо программы по его мирному изменению никогда не рекомендовало средств для его сохранения, кроме принятия войны.

То, что осталось от раскола между реалистами и идеалистами в американской мысли и действиях, снова было омрачено почти всеобщим национальным признанием участия США во Второй мировой войне. Реалисты предполагали, что война, как и Великая война 1914 года, с поражением Оси подтвердит традиционный баланс сил в Европе и восстановит основные элементы Версальского урегулирования 1919 года. С этой целью Уинстон Черчилль и Франклин Д. Рузвельт в Атлантической хартии августа 1941 года выступал за возвращение Центральной и Восточной Европы ее довоенного статуса.Американский идеализм, однако, придавал войне более глубокую, в основном гуманитарную цель. В своем предложении по ленд-лизу в январе 1941 года Рузвельт в своем крестовом походе против держав Оси принял цель четырех свобод — свободы слова, свободы вероисповедания, свободы от нужды и свободы от страха. В своей книге Цена свободного мира (1942) министр сельского хозяйства Генри Уоллес предложил в качестве истинной цели войны не только уничтожение фашизма в мире, но и установление свободы для всех народов, окончательный триумф. демократии и искоренения нищеты и голода повсюду.На конференции в Касабланке в январе 1943 года Рузвельт объявил о своей цели безоговорочной капитуляции, чтобы устранить любое немецкое, итальянское или японское влияние в послевоенном процессе заключения договоров, что необходимо для построения совершенного мира. К сожалению, такие идеалистические предположения не смогли предвидеть подавляющего вклада Советского Союза в победу союзников и требований, которые Кремль будет выдвигать в отношении любого послевоенного урегулирования.

Для того, чтобы вызвать сомнения относительно окончательных намерений Кремля, потребовалось всего лишь послевоенная советская оккупация Восточной Европы, вопреки западному принципу самоопределения.Еще в 1946 году антисоветские официальные лица и члены Конгресса предсказывали дальнейшую экспансию Советского Союза в раздираемую войной Европу и другие регионы. В сентябре 1946 года в докладе Кларка Клиффорда президенту Трумэну, отражающему взгляды высших должностных лиц США, описывается мир, находящийся под серьезной угрозой. Когда в начале 1947 года подозреваемые советские амбиции, казалось, были сосредоточены на Греции и Турции, администрация Трумэна сформулировала Доктрину Трумэна с соответствующими риторическими предсказаниями падения домино в Европе, Африке или Азии, если Греция падет перед страной, возглавляемой коммунистами. партизаны.Сенатор Артур Ванденберг от Мичигана некритически принял мрачные прогнозы администрации. «Греции, — писал он 12 марта, — необходимо помочь, иначе Греция навсегда погрузится в коммунистический порядок. За ней неизбежно последует Турция. Затем наступает цепная реакция, которая может прокатиться от Дарданелл до Китайского моря». Критики отмечали, что никогда прежде лидеры США не описывали внешние опасности так безгранично и неточно. Госсекретарь Джордж Маршалл, советский эксперт Джордж Кеннан и обозреватель Уолтер Липпманн возражали против этого языка.Липпманн обвинил администрацию в организации крестового похода, а не в определении политики.

Даже когда Запад одержал победу во всей своей антисоветской политике в течение следующих двух лет, включая создание Западной Германии и формирование НАТО, опасения США перед Советским Союзом продолжали расти. В исследовании Совета национальной безопасности NCS 7 от 30 марта 1948 г. определена глобальная проблема Кремля. «Конечной целью управляемого Советским Союзом мирового коммунизма, — утверждалось в документе, — является господство над миром.«NCS 68, апрель 1950 года, представлял собой последнюю и наиболее тщательно продуманную попытку элиты Трумэна холодной войны прийти к определению нарастающей советской угрозы. В нем сделан вывод о том, что Советский Союз,« в отличие от предыдущих претендентов на гегемонию, воодушевляется новая фанатическая вера, противоположная нашей собственной, и стремящаяся навязать свою абсолютную власть остальному миру ». Такие опасения подкрепляла не перспектива советского военного экспансионизма; советские вооруженные силы не были готовы никуда маршировать.Скорее, это было опасение, что Кремль с его предполагаемым контролем над международным коммунизмом может бесконечно расширяться без применения силы, просто разжигая коммунистические революции. Собственно, к середине века Европа была стабилизирована с удвоенной силой. Соединенные Штаты и их союзники не рискнули бы войной, чтобы изменить статус-кво на европейском континенте; Советы не имели на это полномочий. Европа была разделена, но невероятно стабильна.

События в Восточной Азии, где Соединенные Штаты столкнулись с двумя нежелательными, мощными коммунистическими революциями в Китае и Индокитае, казалось, подтвердили опасения советского экспансионизма.Причина ясна. Вашингтонские официальные лица логично предположили, что обе революции находятся под советским контролем. Эксперты Госдепартамента по Китаю в меморандуме от октября 1948 года пришли к выводу, что Советы установили контроль над Китаем так же твердо, «как и в странах-сателлитах за железным занавесом». Советский Союз, по-видимому, захватил Китай без единого солдата-завоевателя или оккупанта. Дин Ачесон утверждал не меньше. «Коммунистические лидеры, — заявил он, — отреклись от своего китайского наследия и публично заявили о своем подчинении иностранной державе, России.«После победы коммунистов в Китае в конце 1949 года NSC 48/1 заявил:« СССР теперь является азиатской державой первой величины с расширяющимся влиянием и интересами, простирающимися по всей континентальной Азии и Тихоокеанскому региону ».

К 1960-м годам многое Преобладающий реализм Америки стал мягким, делая упор не столько на требованиях безопасности и обороны, сколько на необходимости согласования с реалиями сосуществования. Убежденный, что предыдущие администрации преувеличивали советскую угрозу, президент Джимми Картер в 1977 г. гибкие, неидеологические отношения с Советским Союзом и Китаем.После неудачи США во Вьетнаме страна больше не могла поддерживать иллюзию глобального могущества. Картер осознал эту реальность, уменьшив стратегическое значение Азии, Африки и Латинской Америки. Он считал, что национализм ограничивал как советское, так и американское влияние в третьем мире. Отвергая приверженность холодной войны глобальному сдерживанию, администрация Картера с глубоким безразличием восприняла действия Советского Союза в афро-азиатском мире. Он ожидал, что Советы ответят, продемонстрировав стратегическую сдержанность в использовании возможностей для авантюризма, созданных новым всплеском революционных потрясений в странах третьего мира.К середине 1970-х бывшие либералы-демократы как неоконсерваторы начали антикоммунистический крестовый поход, чтобы подтвердить роль Америки как защитника свободного мира от новой советской опасности. Неоконсерваторы оказались на стороне традиционных правых, которых характеризовали республиканские обозреватели Уильям Бакли, Джордж Уилл, Уильям Сафайр и Патрик Бьюкенен.

Уже столкнувшись с открытыми вызовами в связи с предполагаемой утратой воли, администрация Картера отреагировала на советское вторжение в Афганистан в конце декабря 1979 года с недоумением и гневом.Советник по национальной безопасности Збигнев Бжезинский предупредил страну, что Советский Союз теперь угрожает американским интересам от Средиземного моря до Японского моря. 4 января президент раскрыл народу свои опасения. «Оккупированный Советским Союзом Афганистан, — заявил он, — угрожает как Ирану, так и Пакистану и является ступенькой к возможному контролю над большей частью мировых запасов нефти … Если Советы … сохранят свое господство над Афганистаном, а затем распространят свой контроль на соседние страны». стран, стабильный, стратегический и мирный баланс всего мира будет изменен.»

Распространенные предположения о том, что советское вторжение в Афганистан подвергло Южную и Юго-Западную Азию дальнейшему вторжению Советского Союза, подняло американскую ястребиность на новый уровень. Для многих журналистов и государственных чиновников советское вторжение стало началом новой холодной войны. поскольку репортажи газетных корреспондентов по всей стране показали возвращение напористого менталитета времен холодной войны.

Рональд Рейган поймал волну постафганской войны в полную силу, украсил их и привел к победе в президентской кампании 1980 года.Он и Республиканская партия осудили администрацию Картера за то, что она привела страну к позиции «слабости, непоследовательности, нерешительности и блефа», которая позволила Советскому Союзу превзойти Соединенные Штаты в военной мощи. При Рейгане Комитет по настоящей опасности получил влияние, которое Картер отрицал; 51 ее член занял пост в администрации Рейгана. Команда Рейгана решила противостоять глобальной советской угрозе, помогая Никарагуа и Сальвадору, тем самым предотвращая падение риторического домино на Южную и Северную Америку.

Несмотря на жесткую риторику новой администрации и массовое расширение военного бюджета, она сохранила ту же оборонительную позицию, что и предыдущие администрации, к большому отвращению тех, кто серьезно относился к риторике Рейгана об откате назад. Администрация Рейгана не предприняла никаких усилий для возмещения заявленных потерь времен Картера в Африке и на Ближнем Востоке. Он согласился с советским присутствием в Афганистане, но сохранил установленные линии сдерживания. Действительно, десятилетия похвального сосуществования сверхдержав увековечили решение сменяющих друг друга администраций отказаться от диктата идеологии и преследовать ограниченные цели сдерживания.

Процесс распада СССР завершился крахом советской империи-сателлита в Восточной Европе в 1989 году и прекращением холодной войны в следующем году. Сторонники Рейгана приписывали распад Советского Союза жесткой риторике и наращиванию военной мощи времен Рейгана. По мнению советских экспертов, крах коммунистического режима естественным образом явился следствием его внутренних недостатков, его политической эрозии и его идеологического неприятия.

ЭРА ПОСЛЕ ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ

С окончанием холодной войны и распадом СССР в 1990–1991 годах Соединенные Штаты быстро превратились в единственную мировую сверхдержаву.Под руководством президента Билла Клинтона реализация статуса страны как сверхдержавы вызвала очередное массовое разногласие по поводу надлежащей роли страны в мировых делах. Со времен классического Рима ни одно государство так не превосходило своих потенциальных соперников. За дебатами по поводу глобальной ответственности Америки стоял отказ президента Джорджа Буша в 1992 году противостоять широко разрекламированному геноциду в Боснии и его запоздалое, неохотное участие в кормлении голодающего народа Сомали.По мнению его критиков, окончание холодной войны предоставило Соединенным Штатам со всей их мощью беспрецедентную возможность принять историческую миссию страны перед человечеством. Избегающие риска подходы времен Буша, казалось, гарантировали только потерю национального самоуважения и отрицание надлежащей роли Америки в мировых делах. Некоторые утверждали, что страна обязана агрессивно использовать свою исключительную власть в своих собственных и самых сокровенных интересах мира.

Не испугавшись сомнительной актуальности взятых на себя Америкой обязательств перед человечеством, президент Клинтон пообещал, что после января 1993 года У.Внешняя политика С. будет сосредоточена на цели расширения демократии и гуманных ценностей. В своей инаугурационной речи он пообещал действовать со стороны США всякий раз, когда «бросают вызов воле и совести международного сообщества». Он пообещал, что интервенции будут не только для защиты национальных интересов, но и для удовлетворения национального сознания. Став послом США в Организации Объединенных Наций в феврале 1993 года, Мадлен Олбрайт признала: «Если есть один главный принцип, которым я буду руководствоваться в этой работе, это будет неизбежная ответственность… построить мирный мир и положить конец отвратительной несправедливости и условия, которые все еще преследуют цивилизацию.«Клинтон разъяснил свою повестку дня перед Генеральной Ассамблеей ООН 27 сентября 1993 года.« Во время холодной войны, — сказал он, — мы стремились сдержать угрозу [выживанию] свободных институтов ». Теперь мы стремимся расширить круг наций, живущих в рамках этих свободных институтов ». Впервые в истории, добавил он,« у нас есть шанс расширить сферу охвата демократии и экономического прогресса по всей Европе и за ее пределами. широких кругов мира ». С самого начала Клинтон столкнулся с мощной реалистической критикой необходимости и осуществимости его растущей кампании, во многом основанной на увещаниях Гамильтона, Вашингтона и Джона Куинси Адамса против иностранного крестового похода.

Для администрации Клинтона, казалось, немедленного внимания требовали три страны — Сомали, Гаити и Босния. Он немедленно приступил к вмешательству во всех трех странах с сомнительными результатами. Ни в одной из трех заявленных целей Вашингтон не достиг поставленных целей. В экономическом и политическом плане Гаити оставалась безнадежным делом; смерть американских солдат в Сомали в конце 1993 года побудила Клинтон отозвать оставшихся. В Боснии три цели вмешательства США — возвращение беженцев, создание многоэтнического государства и арест и суд над сербскими военными преступниками — остались невыполненными.В 1999 году Косово стало определяющей проблемой в крестовом походе Клинтона за права человека, ругая и наказывая иностранных нарушителей. 24 марта он развязал поддерживаемую НАТО воздушную войну против Сербии, чтобы защитить косоваров и привлечь к ответственности президента Сербии Слободана Милошевича. Вмешательство Клинтона в Косово было первым в истории страны применением силы для чисто гуманитарных целей. Семьдесят восемь дней бомбардировок привели к капитуляции сербов без создания желаемого мирного многоэтнического режима в Косово.Лидеры НАТО, собравшиеся в Вашингтоне в апреле 1999 года, приняли участие в глобальном крестовом походе Клинтона за права человека. Они провозгласили права человека, а не национальный суверенитет, руководящим принципом в международных делах. Это мало что значило. Американские критики как целей, так и средств войны в Косово предсказывали, что эксперимент больше не повторится.

Крестовый поход идеалистов Клинтона за улучшение условий жизни людей оказался евроцентричным; По крайней мере, в атлантическом мире массовые репрессии стали неприемлемыми, особенно если они имели место в небольшом беззащитном регионе.Сербский опыт не был мерой реакции Запада на повсеместные вызовы западным ценностям в других странах. Ни Вашингтон, ни европейские столицы не отреагировали на всепроникающие ужасы Африки и Азии, начиная с Руанды в 1994 году и продолжая через Центральную Африку до Сьерра-Леоне и других мест. Продолжающиеся глобальные страдания продемонстрировали масштабы и стойкость мировых политических и социальных неспособностей, а также отсутствие внешней силы и воли противостоять им.

На протяжении двух столетий своей истории Соединенные Штаты пережили упорные дискуссии о подходах к внешней политике.Это противоречие отсутствовало в странах, политическая философия которых основывалась на различных представлениях о человечестве и государстве. В целом, американские дебаты были охвачены соперничеством реалистов и идеалистов, хотя временами эти проблемы приводили к изменению позиций и затуманивали фундаментальное столкновение между реалистическими и идеалистическими целями и предположениями. Но продолжающиеся дебаты, в которых ни одна из сторон не признала поражения, свидетельствовали о неизменности основ обеих позиций. Реалисты утверждали, что внешняя политика страны руководствуется национальными интересами и простым желанием максимизировать стабильность и минимизировать вред.Они просили, чтобы Соединенные Штаты использовали свои рычаги давления для достижения гуманных целей только тогда, когда гарантированный успех соизмерим с затратами и усилиями. Для них никакой политический выбор не станет утопией. Идеалистические предложения содержали в основном сентиментальные и риторические ответы на мелиористические представления о гибком мире, предположительно подверженном реформаторскому влиянию американских политических и экономических институтов. В этом подходе преобладали соблазнительные цели и мало заботились о средствах.

Яркая цивилизация Америки увеличивала привлекательность американской модели, в то время как уникальность традиций страны и окружающей среды ограничивали экспансивную силу ее примера.Долгая погоня страны за мелиористическими мечтами продемонстрировала ее ограниченные знания и авторитет для установления демократии и гуманного порядка в других странах. Тем не менее, мелиорическое видение никогда не ослабевало и всегда оставалось предметом пробуждения в испытаниях других земель. На практике, однако, реализм определял фундаментальные формулировки всей внешней политики США, за исключением морального крестового похода на Кубе и в Восточной Азии на рубеже XIX века, а также ответных действий Вильсона на вызовы межвоенных десятилетий.Многолетний опыт страны во внешней политике показал, что цели, которые игнорировали или выходили за рамки национальных интересов, не могли длиться долго.

БИБЛИОГРАФИЯ

Ачесон, декан. Власть и дипломатия. Нью-Йорк, 1958. Содержит размышления бывшего государственного секретаря о морали и власти.

Борода, Чарльз Остин. Республика: Разговоры об основах. New York, 1943. Стремится проверить обоснованность нынешних концепций внешней политики на мудрость основателей.

Бурстин, Дэниел Дж. Гений американской политики . Чикаго, 1953. Утверждает, что уникальность опыта Америки как нации делает ее политические принципы неприменимыми к проблемам других наций.

Гилберт, Феликс. К прощальному обращению: идеи ранней американской внешней политики. Princeton, N.J., 1961. Прослеживает интеллектуальные корни давних советов Вашингтона своим соотечественникам, находя его идеи о природе международной политики во взглядах английских мыслителей начала восемнадцатого века.

Graebner, Norman A., ed. Идеи и дипломатия: чтения в интеллектуальной традиции американской внешней политики. New York, 1964. Представляет контраргументы во всех основных реалистических и идеалистических дебатах в американской истории.

Гамильтон, Александр, Джон Джей и Джеймс Мэдисон. Записки федералиста. New York, 1961. Первоначально написанные как трактаты, поддерживающие предложенную Конституцию США, включают последовательные реалистические аргументы в пользу сильного централизованного контроля над иностранными делами и национальной обороной.

Кеннан, Джордж Ф. Американская дипломатия, 1900–1950. Чикаго, 1951. Обличение бывшим американским дипломатом утопизма во внешней политике и пропаганда элитарного государственного управления.

Кристол, Ирвинг. О демократических идеях в Америке. New York, 1972. Глава «Американская интеллигенция и внешняя политика» подвергает критике обоснованность представления о том, что о конкретных внешнеполитических решениях можно судить в соответствии с абстрактными принципами.

Моргентау, Ханс Иоахим. В защиту национальных интересов: критический анализ американской внешней политики. New York, 1951. Аргументы одного из ведущих американских реалистов в пользу оценки международных событий в соответствии с реалиями интересов и власти.

Нибур, Райнхольд. Ирония американской истории. New York, 1952. Утверждает, что опыт Америки как нации до 1941 года дает плохую основу для целенаправленного существования в мире конкурирующих конкурирующих наций.

Осгуд, Роберт Эндикотт. Идеалы и личный интерес в международных отношениях Америки: великая трансформация двадцатого века. Chicago, 1953. Предлагает исторический отчет о непрекращающемся споре между реалистами и идеалистами Америки, особенно полезный для трактовки конкретных эпизодов споров.

Перкинс, Декстер Американский подход к внешней политике. Ред. Ред. Кембридж, Массачусетс, 1962. Решительная защита жизнеспособности демократических принципов в ведении международных отношений.

См. Также Доктрины; Исключительность; Интернационализм; Национальный интерес; Политика открытых дверей; Политика власти; Самоопределение; Вильсонизм .

ВОЙНА И ДОКТРИНЫ

Экономист и социолог Уильям Грэм Самнер (1874–1910) был плодовитым публицистом социального дарвинизма. Посредством публичных выступлений и периодических эссе он вел войну против экономического и политического зла, рассматривая практически все социальные вопросы своего времени несентиментально и критически.В 1903 году он опубликовал свои наблюдения о роли доктрин в качестве руководства для внешней политики:

«Если вы хотите войны, подпитывайте доктрину. Доктрины — самые ужасные тираны, которым когда-либо подвергались люди, потому что доктрины проникают внутрь самих людей. рассуждать и предавать его против самого себя. Цивилизованные люди ведут самую ожесточенную борьбу за доктрины … Что они все? Ничего, кроме риторики и фантазий. Доктрины всегда расплывчаты; было бы разрушить доктрину, чтобы определить ее, потому что тогда ее можно было бы проанализировать , проверены, критикуются и проверены; но нельзя допускать ничего, что не могло бы быть так проверено.Кто-то с удивлением и ужасом спрашивает вас, не верите ли вы в Доктрину Монро. Вы не знаете, знаете вы или нет, потому что не знаете, что это такое; но вы не осмеливаетесь сказать, что вы этого не сделаете, потому что вы понимаете, что это одна из вещей, в которую обязан верить каждый хороший американец. Теперь, когда любая доктрина достигает такой степени авторитета, ее называют дубинкой. который любой демагог может накинуть на вас в любое время и по поводу чего угодно…. Доктрина — это абстрактный принцип; он обязательно абсолютен по своему объему и непонятен по своим терминам; это метафизическое утверждение.Это никогда не правда, потому что это абсолютно, а все человеческие дела обусловлены и относительны …

«Процесс роста таких словечек — это старая популярная мифологизация. Ваша Доктрина Монро становится сущностью, существом, меньшим видом божества, имеющим право на почтение и обладающим престижем, так что не допускает никаких дискуссий или обсуждений. Президент Соединенных Штатов говорит о Доктрине Монро и торжественно заявляет нам, что она истинна и священна, чем бы она ни была.Он даже берется дать какое-то определение того, что он имеет в виду под этим; но определение, которое он дает, никого не связывает ни сейчас, ни в будущем, равно как то, что Монро и Адамс имели в виду под этим, никого не связывает сейчас, чтобы не означать ничего другого. Он говорит, что из-за доктрины, какой бы она ни была, у нас должен быть большой флот. По крайней мере в этом он явно прав; если у нас есть доктрина, нам понадобится большой флот….

«Сказанное заставляет задуматься над популярной поговоркой:« В мирное время готовьтесь к войне.«Если вы подготовите большую армию и флот и все готовы к войне, будет легко вступить в войну; у военных и моряков будет много новых машин, и они будут стремиться увидеть, что они могут с ними сделать. В настоящее время нет такого понятия, как состояние готовности к войне. Это химера, и нации, которые ее преследуют, падают в бездну растраты энергии и богатства. Когда армия снабжается новейшими и лучшими винтовками, кто-то изобретает новое полевое орудие; тогда артиллерия должна быть снабжена этим, прежде чем мы будем готовы….Более разумным правилом было бы трезво решить, чего вы хотите, мира или войны, а затем подготовиться к тому, чего вы хотите; то, к чему мы готовимся, мы и получим ».

— Из« Войны ». У Альберта Галлоуэя Келлера
и Мориса Р. Дэви, редакторы Очерки Уильяма
Грэма Самнера (1934) —

Идеализм Против реализма | Студенческое христианское движение

Между идеализмом и реализмом есть тонкое, но важное различие: идеалист представляет, как будет выглядеть идеальный мир, а затем предпринимает соответствующие шаги к этому идеальному миру.С другой стороны, реалист видит мир таким, какой он есть на самом деле, и рассматривает, как его улучшить, шаг за шагом. Вы идеалист или реалист?

Идеалист может решить есть меньше мяса, потому что считает, что его диета неустойчива, и в идеальном мире средний человек ел бы меньше мяса, чем он. Однако реалист может решить вырезать мясо целиком, не обязательно потому, что он считает неправильным есть мясо, а потому, что употребление меньшего количества мяса окажет большее влияние на реальный мир.

В то время как реалист может просто избегать прослушивания One Direction, идеалист знает, что One Direction не существует в идеальном мире, и поэтому он будет проводить кампанию за запрет на показ их музыки в эфире.

Реалистка живет жизнью, которая соответствует реальному миру вокруг нее. Вместо этого идеалист сначала думает о том, какой была бы идеальная жизнь, а затем изо всех сил старается прожить ее.

Реалист мыслит апостериори. Идеалист мыслит априори.

Как вы думаете, что лучше?

Pret A Manger, популярный магазин сэндвичей, недавно принял идеалистическое решение. Было хорошо известно, что Pret жертвовал свою дополнительную еду уязвимым людям в гиперлокальной зоне вокруг своих магазинов, тем самым отвечая на самые насущные, «реальные» потребности своих соседей. Однако недавно Pret решил изменить этот процесс, чтобы ограничить пожертвования зарегистрированным и надежным благотворительным организациям. Это совпало с идеалистическим решением стремиться к более целостному решению проблемы бездомности, устраняя ряд ее причин и симптомов, а не только голод.

Было ли это правильным решением? Должны ли они прекратить делать пожертвования своим гиперлокальным сообществам? Должны ли они быть реалистичными или идеалистическими? У вас может возникнуть соблазн ответить на этот вопрос «и то и другое!». Но иногда оба слишком дороги, и одно нужно предпочесть другому.

Итак, я подумал; был Иисус реалистом или идеалистом? Написал ли Иисус манифест для идеального мира, к которому нужно стремиться? Или он учил этике того, как жить в неблагополучном мире? Я думаю больше о последнем, чем о первом.«Любите врагов своих» и «давайте нуждающимся» — очень реалистичные предложения. Как мог идеалист сказать: «Среди вас всегда будут бедные»?

Идеалист и реалист во мне | Проект «Бытие»

Моим любимым уроком в колледже было Введение в политическую теорию. Профессор Деннис Далтон, ученый-Ганди, чья группа студентов всегда крадется из-за угла в часы его работы, построил курс вокруг двух конкурирующих школ политической философии: идеализма и реализма.

Платон побуждал нас выйти из пещеры заблуждений и выйти на свет. Он сказал нам:

«Любовь — это радость добра, чудо мудрых, изумление богов».

Томас Гоббс, напротив, не чувствовал любви. Он подозревал, что естественные пристрастия людей «приводят нас к пристрастию, гордости, мести и тому подобному».
Мэри Уоллстонкрафт вмешалась:

«Никто не выбирает зло потому, что оно зло; он принимает это только за счастье, то добро, которое он ищет.”

Как и Никколо Макиавелли:

«Бояться гораздо безопаснее, чем любить».

К концу семестра у меня кружилась голова, и мое искреннее сердце чувствовалось в хорошей и древней, если не противоречивой, компании.

Есть много людей, которые утверждают, что гуманитарное образование не дает студентам каких-либо реальных навыков, но я могу сказать вам, что ни один другой образовательный опыт не помог мне больше, чем этот.Я провожу часть каждого божьего дня, способствуя бесконечным спорам между идеалистом и реалистом в моем собственном мозгу. И позвольте вам сказать, это редко бывает сердечным разговором.

Идеалист хочет работать с благородными людьми над проектами, которые подразумевают процесс, который уважает сотрудников, участвующих на каждом этапе пути, и приводит к результату, который кажется триумфальным и чистым. Реалист знает, что этого не существует, по крайней мере, ни при какой скорости или масштабе. Сотрудники — это люди, а люди иногда лицемерны (иногда слепо, иногда беззастенчиво).Идеалист хочет убежать от лицемерия, но реалист напоминает ей, что это означает также бегство от несовершенных людей, а все люди, как оказывается, заслуженно и красиво несовершенные.

Идеалист кричит: «Честность! Я не буду связывать свое доброе имя или посвящать свою драгоценную энергию чему-либо, что не имеет целостности насквозь! » Реалист посмеивается и отвечает: «Удачи! Пока вы сохраняете моральное превосходство, хорошие люди будут голодать ». Она настаивает на том, чтобы сосредоточиться на результатах — сколько изменений я могу сделать, используя нечистые возможности, которые у меня есть? Получайте реальные и получайте результаты.

«Но какой ценой?» идеалист плюется в ответ. «Иногда цель не оправдывает средства. Иногда непреднамеренные побочные эффекты принципиальных людей, идущих на компромиссы, компромиссы и компромиссы, хуже, чем полное отсутствие усилий ».

Идеалист хочет видеть, как вся система меняется, работает от корней, сохраняет веру. Реалист согласен с необходимостью системных изменений, но считает, что рассчитывать на них неразумно. Продолжайте настаивать на постепенных изменениях. Продолжайте откалываться. Тратить не будет.

Идеалистка хочет работать с людьми, разделяющими ее ценности, и работать над проектами медленно и достаточно маленькими, чтобы ими можно было управлять. Реалистка хочет сотрудничать беспорядочно, больше сосредоточена на том, чтобы делать как можно больше в свое ограниченное время на земле, экспериментировать и сосредотачиваться на хороших вещах, которые выходят из этих экспериментов, даже когда они кажутся очень сложными.

Идеалист хочет делать все безупречно, двигаться достаточно медленно, чтобы ценить процесс и быть чрезвычайно вдумчивым в каждом выборе.Реалист знает, что это означало бы делать гораздо меньше вещей и, кроме того, что слишком часто внимание к совершенству переходит черту в чрезмерное мышление. Ей нравится Джордж Джексон на этом:

«Терпение имеет предел. Если зайти слишком далеко, это будет трусостью «.

Иногда лучший вариант письма — это второй черновик, а не десятый.

Идеалист видит в каждом лучшее. Реалист признает, что у людей есть свои ограничения.

Идеалист хочет создавать красивые вещи.Реалист хочет выплатить ипотеку.

Идеалист надеется на луну и звезды. Реалисту нравится делать лимонад здесь, на земле.

Маятник качается вперед и назад, вперед и назад до бесконечности. Даже когда это меня утомляет, я знаю, что это здорово — признак того, что я проснулся. Я не хочу просто предполагать, что использую свою энергию наилучшим образом и использую автопилот. Я хочу продолжать задавать вопросы, экспериментировать, мечтать, сомневаться.

Профессор Далтон также научил меня через Сократа, что «неизученная жизнь не стоит того, чтобы жить.«Оказывается, чтобы не осознавать моральную сложность своих действий, мне нужно разбираться в очень страстной какофонии голосов в моей собственной голове. Прожить рассмотренную жизнь — перспектива не из легких.

Лучше быть идеалистом или реалистом? | MesitiHQ

Вы идеалист? Что такое идеалист? В соответствии к одному онлайн-определению «идеалист кто-то, кто видит идеал мир, а не реальный », но идеалисты их часто считают наивными, непрактичными и оторванными от реальности.Циники говорят, что идеалисты думают, что стремление для совершенства делает мир место получше, но их цели нереалистичны. Идеалистов часто критикуют за то, что они готовы рисковать. все — независимо от последствий — и редко бывает запасной план. я лично считаю, что у идеалистов плохая репутация. Как тип личности идеалисты верят в личностный рост и развитие, гармонию и здоровую личность связи. У них есть талант помогать людям. Эй, я думаю, что я идеалист.

Слово идеалист происходит от латинского слова «идея». Идеалисты — мыслители и имеют очень определенные представления о том, какими должны быть вещи, , . Опять циники там может утверждать, что идеалистам недостает здравого смысла и не приемлют практических ограничения. Я не согласен с этим. Идеалисты противоположны реалистам. Какие реалист? Реалисты не преследуют «идеалов», а живут более ограниченно. жизни. Реалисты утверждают, что они понимают реальность и видят мир ради что это такое, а не то, о чем они мечтают.У реалистов есть свой набор взгляды. Многие реалисты не ждут хорошего произойдет. Реалисты утверждают, что они используют факты и прошлые события, а не чем обнадеживающие чувства и желания, чтобы предсказать будущее. Идеалист мог бы сказать что реалисты потеряли способность мечтать или верить в человечество. Реалисты играть безопасно. К ним успех приходит регулярно, но в малых дозах. Идеалисты, будучи провидцами, с большей вероятностью будут иметь случайные блестящие идеи и получить крупномасштабный, но более редкий успех.

Вот что я вижу как основные сильные стороны идеалистов.

1. Мы самые креативные в решении проблем

Идеалисты умеют воображайте решения, которые часто бывают уникальными и необычными. Боюсь, что это не так всегда означает, что наши решения практичны, но мы всегда изобретательны и часто нам приходят в голову выигрышные идеи. В основном мы способны мечтать о большом. Но это сложно быть идеалистом. Вы открываете себя для неудач и смущение. Всегда будут циники, которые ждут и хотят, чтобы мы терпят неудачу, но мы с вами оба знаем, что идеализм и риск наши успехи намного слаще.

2. Мы всегда ожидаем лучшего от других

Идеалисты всегда видят в каждом хорошее. Им нравятся люди и умеют любить безоговорочно. К сожалению, это оставляет нас открытыми для получения повредить. Это сильно отличается от реалистов, которые ждут от других гораздо меньшего. Они никогда не ждут, что люди будут лучше всех.

3. Идеалисты постоянно пытаются улучшить себя

Мы идеалисты всегда стремимся стать людьми, которыми мы надеемся быть.Это означает, что мы рассматриваем себя как незавершенную работу. Мы знаю, что всегда есть возможности для улучшения. Вот почему вы читаете мои блоги и Я уверен, что вы также вкладываете средства в книги по самосовершенствованию и упражнения.

4. Идеалисты часто разочаровываются… людьми и миром

Главный недостаток быть идеалистом в том, что мир и люди часто не соответствуют требованиям. Мы придумывают эти грандиозные планы, но нас подводят люди или обстоятельства. Мой совет полагаться на себя! По мере взросления мы, идеалисты, выясняем, что такое , и нам не подвластно, поэтому мы реже разочаровываемся! И я боюсь, что мы понять это только после многих лет разочарований!

Потому что идеалисты всегда хотят увидеть лучшее в людях, когда упадут идеалистов влюбляясь в кого-то, они слишком часто видят совершенство, а не в том, кто этот человек на самом деле. Идеалисты «идеализируют» других. На первых этапах отношений идеалисты безумно романтичны, но слишком часто не очень хороши в повседневной жизни. требования длительных отношений.

Вы слышали о термине практический идеализм? Это было изобретен американским философом / психологом Джоном Дьюи в 1917 году и позже использован Махатмой Ганди.Идея заключается в том, что вы обязаны следовать и претворять в жизнь идеи добродетели или добра но вы также обязаны идти на компромиссы, чтобы реализовать свои высокие идеалы. это Лучше пойти на компромисс, чем отказываться от своего грандиозного плана. Дьюи написал: « Мы гордимся практический идеализм, живая и легко перемещаемая вера в возможности. нереализованные, в готовности принести жертву для их реализации . ”Другими словами, делайте то, что должны реализовать свою мечту.Это не означает, что вести себя неэтично, но это может означать что ваш грандиозный, суперкалифрагилистический экспериментальный проект — это всего лишь грандиозный, супер проект по завершению! Это может быть только 8 из 10, а не 10 из 10!

Лично я обнял реалистический идеализм или практический идеализм. Теперь это моя мантра, Боже, дай мне благодать принять с спокойствие в том, что меня нельзя изменить, смелость изменить то, что следует изменить, и мудрость определить разницу между ними!

Идеализм — это вера в то, что вы следует придерживаться своих принципов, даже если они оказывают негативное влияние на твою жизнь.Идеалист готов страдать, чтобы делать то, что он или она думает правильно. Между тем реалисты отвергают идеализм. Если идеал попадает в Кстати, реалисты проанализируют ситуацию и откажутся от идеала на очень простое и простое решение. Однако практический идеалист готов к компромиссу. но мы все равно будем стремиться максимально приблизиться к идеальному .

В течение долгого времени мы смотрели на реализм и идеализм как на противоположности, но все же имеет смысл объединить их и быть «реалистическим идеалистом».Посмотрите, чего бы вы могли достичь, если бы сочетали эти наборы навыков. Реалистичный идеализм означает, что вы хотите сделать мир лучше, и вы готовы проделать фундаментальную работу для этого. Посмотрите на это с другой стороны: реалист считает, что стакан наполовину пуст, идеалист говорит, что он наполовину полон, а реалистический идеалист знает, что это всего лишь половина окровавленного стакана! Удачи и попробуйте практический идеализм.

Проверенная система для безграничного Богатства и процветания

Введите свои данные ниже, чтобы посмотреть веб-семинар о проверенной системе безграничного богатства и процветания

Подписываясь, вы соглашаетесь с нашими условиями

Пэт Месити — автор бестселлеров, коуч и педагог в области личного развития.Построив несколько крупнейших в Австралии организаций, ориентированных на людей, Пэт осознает силу использования человеческого потенциала. Он разделил сцену с некоторыми из величайших бизнесменов мира и продал более миллионов экземпляров своих книг и материалов.