В чем истина: «В чем истина?» – Яндекс.Кью

Содержание

Что есть истина? Бог есть истина

Что есть истина? Как жить, чтобы приблизиться к ней? Зачем нужны заповеди? Почему именно православие — истинная религия? Об этом и многом другом — в лекции профессора Алексея Ильича Осипова, которая состоялась 10 апреля в МГТЭ им. Баумана. 

Ну хорошо, тут такую тему объявили, а мне сказали даже заранее, и я понял, что это что-то такое чуть ли не сверхъестественное. Потому что все, кто когда-то держал в руках Евангелие, тем более, если его читал, то ведь знаете — из чьих уст прозвучал этот вопрос? Из уст римского судьи Пилата, если хотите, властителя. Властитель, который производил суд над Христом, сказал в ответ на слова: «Я есть истина» — «А что такое истина?» Христос ведь так Пилату сказал. И Пилат спросил: «А что есть истина?»

И все те, кто соприкасался с философией, особенно с философией древнего мира. Именно того мира, в котором как раз родился Христос. В это время в греческой философии, ну и в римской, естественно, это уже одна была империя, и в это именно время она находилась в кризисе.

Только в данном случае это был кризис мысли. В чем он заключался? В том, что удивительным образом перекликается сейчас с нашим временем. Кризис состоял, ни больше, ни меньше, как в следующем: люди разочаровались вообще во всем. Вообще во всем.

Вопрос о критериях

Ценности? Что такое ценности? Недавно я читал одну книжку. И мне в ней понравился диалог одного французского философа с кем-то. И он говорил: «Как это нам говорят, что во Франции нет ценностей? У нас есть. Наша ценность — никаких ценностей». Замечательно. Это программа. То есть «мы выше всех».

Так невольно вспоминаются слова Дмитрия Мережковского, который как-то написал: «И зло, и благо — два пути, — ведут к единой цели Бога, и всё равно, куда идти». Изумительно, правда? Всё равно, куда идти — хоть в болото, хоть во дворец.

И действительно, то время как раз характеризовалось именно вот таким, я бы сказал, скептицизмом. И этот скептицизм, не думайте, что был просто каким-то легкомысленным, он имел очень серьезные основания под собой.

Знакомство с древнегреческой мыслью великолепно показывает, что вот эти попытки найти твердые основания жизни, которые можно было бы назвать самой истиной, ни к чему не привели. Чего только не предлагали, какие подчас гениальные идеи были, какие философы были, одни имена что стоят. Начиная с Гераклита, этого темного философа, с таких, как Сократ, как Платон, Аристотель. Это потрясающие имена. До сих пор мы читаем их и действительно удивляемся глубине их мысли. Но что они дали? Предлагают свою идею. Ну, хорошо. Вы полагаете так. А мне кажется иначе, а ему — ещё. А где критерий истинности? Где критерий правильности этих мыслей, этих идей? Где он?

Вот этот вопрос о критериях как раз и показал всю слабость не только древнегреческой философии, а, если хотите, фактически уничтожил и классическую философию всех последующих времен, включая и нашу современность. Где критерий? Этот вопрос, заданный Пилатом, был не праздный совсем и не легкомысленный. И он даже не стал слушать ответа Иисуса Христа.

И так было ясно. Он немножко, видимо, был знаком, он, конечно же, знал те знаменитые слова Протагора — одного из очень громких философов Древней Греции, который классически выразил ситуацию: «Человек — мера всех вещей».

Какой человек? А любой. Нет объективной истины. Слышите? Нет её. Для каждого человека она своя. А что такое своя истина для каждого человека, представьте себе — тогда на чем же можно основывать свое мировоззрение, свою жизнь? Если хотите, свою мораль? И то, что сейчас очень любят употреблять постоянно слово, свои так называемые ценности. Где она?

Вопрос этот кажется ведь чисто философским. На самом деле, он имеет огромнейшее практическое значение. Вопрос: «Что есть истина?» — оказывается, пронизывает всю историю человеческой мысли. И, будучи основан исключительно только на рассудочном, логическом понимании того, что истина — это значит то, что есть. А что есть?

Поэтому тогда Христос предстал перед Пилатом и сказал, что «каждый от истины слушает слова Моего». Весь диалог там не передается в Евангелии, там очень кратко. И я думаю, что особого диалога там быть и не могло в такой ситуации. Но, конечно, для человека, привыкшего к такому скептическому восприятию различного рода идей и мыслей, его слова прозвучали, как пустые. Что есть истина?

Истина: не что, а Кто

Знаете, что я хочу сказать сегодня — громадная ошибка, которая была допущена и допускается до сих пор, и она будет: истина — это не что, а это Кто. По определению, представьте себе, что есть Бог. Что Он источник всего бытия. Что Он источник того, кто есть человек. В частности, его разум, его интеллект. Всего его. Если есть Бог, следовательно, где же эта твердая основа, на основании которой, на чем мы можем строить и всю свою и рассудочную деятельность, и практическую жизнь?

Он, Бог, по определению, только может быть истиной, если Он есть. Потому что Он, как вечно существующий, Он, как независимый ни от каких ситуаций нашей жизни, истории, вообще ни от чего не зависимый. А если это Он, по определению, ещё раз говорю, Бог есть истина, в таком случае, во-первых, конечно, это Кто, а не что. А во-вторых, это особенно требует размышления и рассуждения тогда, а Кто же это такой, Бог? И каким образом Он может быть тем критерием, абсолютным критерием всех наших идей, всех наших, если хотите, теорий, каким образом это может быть?

Вы знаете, разница между христианским пониманием истины и нехристианским, я бы сказал даже, не просто нехристианским, а нерелигиозным, в том и заключается, что нерелигиозное понимание истины всё сводит к чему? К чисто зрительному, логическому процессу, когда чисто совершаются некие логические операции, которые приводят человека к какому-то умозаключению. Вот, что есть истина. Это, в конечном счете, выражено в законе тождества. Если мы видим логически верные заключения, мы тогда говорим: «Да, это верно, это истинное утверждение».

Христианство говорит совсем о другом. Если истиной является Бог, Он есть основа, критерий и стержень всего, то в таком случае, вы должны подумать, Кто же эта истина, и в чем она заключается.

И вот здесь мы соприкасаемся с очень удивительным фактом. Христианство утверждает, что Бог, о Котором, кажется, все народы всегда слышали (кстати, нигде не найдено было ни одного племени нерелигиозного), что этот Бог в христианстве есть не просто разум, на что делается всегда наибольший акцент. Не просто справедливость, о чем, кажется, всегда подразумевается.

Бог есть любовь

Если справедливый, то кто же? У кого искать справедливости? У Бога. Христианство говорит: «Нет». Я говорю об очень серьезных вещах. До христианства высшие достижения мысли были какие? Бог — это разум. Бог — это справедливость. Христианство сказало: «Нет». «Нет» в каком смысле? «Нет» в том смысле, что если мы это скажем о Боге, это будет нечто убогое, недостойное, ничтожное. Теперь-то мы можем понять, почему это ничтожно. Разум — компьютер. Справедливость — то же самое. Бог — это не просто разум, это не справедливость и правда. Христианство сказало то, чего никогда в истории человечества, в религиозном сознании не существовало.

Бог, оказывается, есть Любовь. Слышите? Бог, оказывается, есть любовь.

Этот безграничный дух, который не имеет никаких измерений, как и всякий дух, этот источник всякого бытия, это Тот, который по определению является истиной, является Любовью. Причем хотелось бы подчеркнуть: не тот, у которого есть любовь, не любвеобильное существо, а который Сам и есть Любовь.

Мы сталкиваемся с удивительной идеей. Ведь любовь, кажется, это нравственная категория. Если хотите, духовное состояние личности. И вдруг Тот, кого мы называем, это и есть это духовное состояние, этот дух, оказывается, Он есть Бог.

Отсюда мы приходим, если мы только-только задумывались над этой удивительнейшей идеей, я пытаюсь говорить чисто внешним языком — это удивительная идея, поразительная идея, что Бог — это духовное состояние, духовная, если хотите категория. Что этот Дух — вот, кто Он есть.

Причем когда мы говорим, что Бог есть Любовь, то о чем мы говорим при этом? Что, следовательно, это и есть сама сущность всего бытия.

Всё это касалось истории древней мысли. Когда мы сказали, что это есть сущность всего бытия, все же понимают — ведь там же искали, в чем эта сущность бытия. Доходили до самых элементарных, кажется, даже до смешных вещей, до атомизма. То атомы являются сущностью, то другие какие различные категории.

А здесь мы, оказывается, говорим: вот, что является сущностью всего бытия, ибо Бог — Он есть сущность всего бытия. И эта сущность, это закон бытия, это сама истина. Истина есть Любовь. Такого, конечно, никогда не было. Такого никто никогда не говорил. Это совершенно, абсолютно идея настолько парадоксальная, настолько необычная, настолько, если хотите, странная для людей, которые привыкли истину искать только в области мысли, в области рассуждений, в области интеллекта. И вдруг здесь такое определение.

Более того, это определение, если мы его попытаемся отнести к практической жизни человека, то оно приводит к следующему: оказывается, отсюда следует — нет истины там, где нет любви. Почему? Если хотите в плане чисто формальном, по определению, если Бог есть Любовь, если он есть Истина, следовательно — в любых человеческих деяниях, в любых человеческих поступках, в любых импульсах человеческой души, там, где нет любви, там нет истины. Такого еще не слыхивали.

Как, я же вижу безобразное существо, какой-то человек обезображенный, больной, калека, на него смотреть страшно, Квазимодо. И что я должен сказать? Формальная правда что говорит? Ой, это ужасно безобразный человек. Формальная. Истина когда говорит? Когда мы скажем: «Вы очень симпатичный человек». Вы слышите, нет истины там, где нет любви. Вот это вот основной, если хотите, тезис христианского понимания дает потрясающее следствие, касающееся нашей постоянной жизни, постоянного нашего общения с другом, оценки всех явлений жизни, оценки всего происходящего. Вот он, где критерий.

Любовь может быть разной

Истина — это не «что», а «Кто», и этот «Кто» есть любовь. Правда, любовь может быть очень разная. Что такое любовь? О, какой вопрос непростой. Как можно здесь здорово ошибиться, когда мы говорим о любви. И мы знаем это сплошь и рядом. Это такая же тема, кажется, широкая, глубокая и распространенная, и которая буквально подчас перевертывает наш мир, потому что идет потрясающее искажение самого понятия любви, о котором говорит христианство. Оказывается, когда христианство говорит о любви, то оно показывает на примере. Пример кого? Христа. Который, будучи фактическим Владыкой мира, принес себя в жертву ради спасения людей.

Если мы обратимся к различным сторонам и различному пониманию этих состояний, которые определяются словом «любовь», то увидим, сколько здесь отклонений от этого идеала человеческой жизни, вот этой жизни. Сколько только отклонений. Эти отклонения касаются нравственной стороны, нашей душевной стороны, нашей духовной стороны, то есть постоянно мы уходим от того главного, что является действительной истиной и действительной любовью. Что же это является? Что это такое? Что это за тайна? Что это за «икс», о котором мы рассуждаем? Что это за странная истина, о которой говорит христианство?

Знаете, здесь мы видим очень интересные вещи. Один из глубоких мыслителей древности сказал: «Истина познается и приобретается по силе жизни». Причем, какой жизни? Он описывает: по силе жизни. В данном случае неслучайно употреблено слово «сила», потому что здесь речь идет о понуждении себя, об усилии к определенному направлении в жизни.

О какой любви говорит христианство? Оно говорит об этом состоянии, которое приобретается. Слышите? Не возникает, а приобретается. Это первый и самый, я бы сказал, серьезный момент, который придает возможность нам понять, о чем мы говорим. Возникающая любовь, о которой мы слышим постоянно, это явление, как говорит Флоренский, чисто космического порядка. Ну, биологического порядка. Это естественно, нормально, но это же никакого отношения не имеет к тому, о чем мы говорим, как о высшем состоянии человека.

А о какой любви говорит христианство? Оно говорит о той любви, которая приобретается уподоблением человека в своей жизни, в своих практических поступках, в своих, если хотите, мыслях и желаниях, в направлении своей воли — тому образу Бога, который дан в христианстве во Христе. Недаром всё время мы слышим одни и те же слова, когда касаемся этого вопроса, что, оказывается, для приобретения любви требуется исполнение того, что именуется заповедями. Что такое заповеди, говорит христианство?

Заповедь — изображение свойств нормального человека

Заповедь — это не закон, это не приказ, а это, оказывается, изображение свойств нормального человека, при котором в человеке возникает, если хотите, а лучше сказать — пробуждается то великое, что мы называем любовью. Только при одном условии, только приобретение исцеления, если хотите, души человеческой от того, что называется страстями, только здесь, при этом исцелении возможно изменение внутреннего состояния человека. И тогда в нем по мере этого исцеления происходит вот то преображение, которое приводит его к состоянию, именуемому состоянием любви.

Знаете, это в высшей степени особая, совершенно особая сторона жизни, о которой практически мы не думаем. Мы обычно думаем, что любовь — то, что возникает. Неверно. Возникновение — это совсем не то. Это, в лучшем случае, романтика. Любовь — это ценность, которая приобретается трудом и подвигом. Каким? Борьбы, прежде всего, со своим эгоизмом. Все понимаем, насколько это противоречит любви. Борьбы со своей неправдой, с ложью, с лицемерием, лукавством, тщеславием и гордыней.

Вы обратите внимание, о чем идет речь-то. Разве любовь невозможна там, где в человеке вот эти все свойства? Потому, что это лукавство, эта ложь, это лицемерие, этот обман и прочие вещи, эта гордыня — всё это противоречит, уничтожает, не дает возникнуть в человеке вот этому высочайшему свойству или качеству, которое именуется любовью, и которое если приобретается человеком, то действительно делает его поступки истинными, то есть соответствующими той истине, которую мы именуем Богом.

Не сила мысли, не вспотение ума приводит человека, оказывается, к познанию истины. Нет, нет. А к познанию истины человека приводит правильная жизнь. Правильная. Если хотите, слово «правильная» означает праведная жизнь. Вот, что приводит. А без понуждения себя, без борьбы со всем тем, что мы называем злом, грехом — как угодно, без очищения души — не просто внешнего поведения, а без очищения души невозможно приобретение вот этой истины, которая именуется любовью.

Почему всегда с таким благоговением, с таким уважением, с таким почитанием мы относимся к тем, кого называем святыми? Почему, когда если вдруг такой человек находился, а история Церкви это показывает, к нему люди шли? Шли за советом, шли, зная, что здесь они найдут действительно истинный ответ на те жизненные, часто практические вопросы, с которыми сталкивается человек в своей жизни. Вспомните только хотя бы нашего святого Серафима Саровского — как он встречал каждого человека, приходящего к нему, и что чувствовал человек. Он говорил: «Радость ты моя», — и человек ощущал эту любовь, с которой вдруг к нему, незнакомому человеку, обращаются. И не просто обращаются, а человек чувствовал, что это обращение от всей души, не лицемерие, не светская какая-то привычка, не так, как сейчас мы говорим: «Ой, как я вас люблю», а на самом деле терпеть не можем. Нет-нет, не об этом идет речь.

Мы все находимся вне истины

А посмотрите — что происходит с человеком, который действительно правильным путем, праведной жизнью очищал свою душу вот от этой грязи. Почему этого не бывает с другими людьми? А мы их почти не видим. Точнее, просто не замечаем. Никто не занимается своей душой. Мы занимаемся чем угодно, но не занимаемся душой. Своей душой. Это самая страшная беда, которая есть в человеческой жизни. Кажется ищем — где она, истина? Возмущаемся неправдам, несправедливостям, обманам, воровству, лжи. Человек, смотри в себя. А что у тебя? Человек, ты хочешь узнать, кто ты? Какое твое отношение к истине? Посмотри на свои мысли. Посмотри на свои желания, посмотри на свои чувства, посмотри на свои надежды. Посмотри, только сними розовые очки, пожалуйста. И если только человек на это посмотрит, тогда он поймет: «Боже мой, что же во мне творится? Что во мне за мир такой?».

Мы все находимся, оказывается, вне истины. Потому что нет в нас самого главного — любви. Ибо любовь, как пишет апостол замечательный, это вершина всех добродетелей. Вершина. Которая, знаете ли, возникает, которая созидается, которая растет в человеке по мере очищения его души, ещё раз повторяю, от эгоизма, который всех нас плющит, я не знаю как. От всех страстей, все же это понимают. В конце концов, даже от той ужасной суеты, в которой мы, как белка в колесе, вращаемся.

Невозможно возникнуть любви, невозможно иметь истину там, где душа не очищается понуждением себя к жизни. К жизни по тем нормам, которые являются истинами. Какие это нормы истинные? А почему нельзя обманывать? А почему нельзя лукавить? А почему нельзя плохо думать о ком-то? Почему? Где критерий? Мы, с другой стороны, подходим к очень-очень важному вопросу. Если мы говорим: критерий, истина — Бог, то отсюда тогда мы должны делать вывод очень честный. А какие такие основания у нас считать, что именно вот эти нормы жизни являются нормами, а не другие?

Современный человек, может быть, как никогда, оказывается перед лицом важнейшего вопроса. Ведь каждая религия, я вам скажу, предлагает свои нормы жизни. Это совершенно неверное утверждение — все религии одинаковые, все учат одному и тому же. Да ну, что вы? Это может говорить человек, который никогда не соприкасался с этим вопросом. Да ничего подобного. Но это один вопрос. А другой: а почему мы можем слушать эту религию или эту, или эту? Почему? Вопрос, я бы сказал, сейчас огромной важности — какая религия является истинной? Какая религия может показать, что она действительно свое происхождение имеет от Бога? Не утверждает, а доказывает? В наше время, еще раз повторяю, это вопрос очень и очень важный.

Очень важный потому, что сейчас буквально внедряется идея с огромной силой, и она будет всё больше и больше распространяться, что все религии, в общем то, одинаковые, у всех религий — один и тот же Бог, и неважно вообще как верить, и что вообще все вероучительные, и если хотите, даже нравственные положения относительны, условны и не имеют особого никакого значения. Об этом приходится сейчас говорить по той причине, что только одна религия имеет действительные объективные доказательства того, что ее происхождение является действительно Божественным. Не с Земли она возникла, не усилиями ума, не какими-то фантазиями и грезами, которые может себе человек придумать, нет, нет. А какое-то действительно имеет происхождение Божественное. Как ни удивительно, всего только одна религия, она имеет такие аргументы. Я говорю о христианстве.

Объективные аргументы христианства

Оно имеет объективные аргументы. Верить можно во что угодно. А почему? А почему вы считаете, что Будда — истинный, Пифагор, Заратустра, может, ещё кто-нибудь? А почему Христос? Сейчас для человека, ищущего истину, в высшей степени важно посмотреть и знать — действительно есть ли такие основания у нас для принятия веры.

Вы знаете, мы сейчас оказываемся опять в той же эпохе, когда наш предок князь Владимир выбирал веру. Правда. Я не знаю, и никто не знает, какие основные аргументы ему приводили. Летопись наша говорит очень скупо и называет только исключительно внешние вещи: наши послы были в Константинополе и были поражены богослужением, и так далее. Это чисто внешняя вещь. Поразить можно, знаете, замечательным концертом, песнями, танцами, чем угодно. Оказывается, на самом-то деле, ситуация гораздо интереснее и глубже. Христианство имеет аргументы объективные, независимые от нашей веры или неверия, которые скажут: да, здесь действительно имеем дело уже не с произведением человеческой мысли, а действительно здесь сам Бог дал эту веру.

Приведу вам хотя бы вот такой аргумент, очень важный, исторический аргумент: обратите внимание, как возникло христианство? Оно возникло с именем Иисуса Христа. Как к Нему относились? Он всю жизнь находился фактически в гонениях. Закончил свою жизнь на кресте — был распят, как последний преступник. Его ученики подверглись сразу же гонениям. Скажу вам так: все они, за исключением, может быть, Иоанна Богослова, погибли в страданиях. Всех их казнили.

«Христиан ко львам» — вот был девиз народных масс Рима. Рим издал законы, по которым христианство объявлялось религией недозволенной. Христиан искали, хватали, казнили. Причем как казнили? Почитайте, например, хотя бы известного римского историка Тацита, что он пишет. Это же просто страшно читать. Причем сам он с пренебрежением пишет о христианах, когда их хватали, в парках привязывали к столбам, осмаливали и с наступлением темноты зажигали.

Вообще, нравы, я вам скажу, поразительные. Как можно было в таком парке гулять? Как можно было веселиться? Если смотрели фильм «Камо грядеши», там очень хорошо показывают сцену, когда христиане на сцене вот так сидят, а сзади там решетки — и прыгают голодные леопарды. И сцена очень сильная, когда эту решетку вдруг поднимают постепенно, вылетают эти хищники и начинают рвать находящихся здесь христиан.

Я к чему говорю? Кто примет эту религию, скажите мне? Когда все видят, что с ним может быть, тут же вот донесут — и всё, ты казнен. Да ещё как казнен! Кто примет такую религию? Только сумасшедший.

Обратите внимание на такой исторический факт: христианство получило свободу только в 313 году. За это время были страшные волны гонений. По крайней мере, насчитывают десять очень тяжелых таких периодов, когда христианам что только ни делали, подвергали всевозможным пыткам и истязаниям. Что я хочу сказать? В 313 году, несмотря на всё это, Константин Великий вынужден был издать манифест, по которому христианство объявлялось религией законной. Вопрос возникает: каким образом появлялись, откуда появлялись эти христиане, скажите мне?

Представьте сейчас, так скажем, расстрел каждому, кто объявит себя христианином — многие пойдут ли пойдут потом? Я говорю не о тех, кто уже есть христианами, нет. О тех, которые еще не христиане, которые ищут просто истину: где же она, истинная вера, где истинное мировоззрение, где смысл жизни, где он? Слушайте, многие ли захотят принять это под страхом неминуемого расстрела? Сосед сказал — и всё в порядке. Вы слышите, какая история христианства?

Возьмите, сравните это с Буддой, например, с буддизмом. Принц, всеми уважаемый, ходит с учениками, с восторгом его принимают и приглашают, лишь бы пришел мудрец, аскет. Умирает, окруженный учениками, всё в чести, почете и славе. Так же мусульманство возьмите. Когда оно зарождалось, вы же все помните наверняка, огнем и мечом — это силой просто насаждалось мусульманство. Не удивительно, почему оно распространилось, всё понятно — это сила. А христианство? Под прессом жестоких гонений, как оно могло остаться?

Я вам скажу, просто приходится удивляться некоторым историкам, которые перед лицом такого потрясающего факта начинают, знаете ли, вот так гадать: ну, это могло быть, это что-то такое… Как могло быть? Просто невероятно — перед лицом страшной казни я приму эту религию.

Я о чем хочу сказать? Каким же образом тогда всё-таки христианство сохранилось и распространилось далее по всей Римской империи, а потом и дальше? Каким образом? За счет чего? Описывают это первые источники христианские. Возьмите «Книгу Деяний», возьмите такое очень интересное исследование «Очерки истории древней Церкви» Мансурова, где он прямо фактический материал приводит — что происходило, за счет чего христианство, будучи уничтожаемо, росло. Описывает: оказывается, эти первые побеги христианства получили потрясающие дары. От одного прикосновения больной человек становился здоровым. Проказы проходили, слепой, глухой становился зрячим и слышащим. Человек парализованный вставал.

Описывает, это потрясающие же вещи: «Слушайте, а вы знаете, где вот тот человек, кто исцеляет?» — ринется народ. Даже под страхом, знаете ли, узнать: «Где, как? Нельзя ли моего ребенка исцелить? Он тяжело страдает». Только этим можно объяснить, что христианство сохранилось в истории. Чем? Что действительно сила Божия действовала в этих людях. И приходили к ним, под страхом смерти приходили: «Ради Бога, только исцелите моего…» И сами, пораженные этими чудесными деяниями, принимали христианство. А на другой день их могли уже казнить. Только этим можно объяснить, что христианство сохранилось в истории.

Кстати, такого факта за всю мировую историю, за всю историю всех религий никогда не было, чтобы религия, которая только что возникла, и на которую обрушился меч, она не только сохранилась, но и распространилась. Я вам приведу вот этот объективный факт, исторический факт, который можно очень легко проверить, посмотреть, каждый может, у нас изданы давным-давно Академией наук сочинения Тацита, Плиния Младшего и Светония. Я называю самых знаменитых римских историков древности, которые сообщают о том, что делали с христианами. Причем часто даже они говорили, какая несправедливость, даже с сожалением говорили.

Что пишет Иосиф Флавий, это иудейский историк, это же документы, это же не фантазии, это действительно поразительный исторический факт, который заставляет задуматься, как могла эта религия сохраниться, и не только сохраниться, а распространиться и, в конце концов, в четвертом веке стать господствующей: Византия вся стала православной империей. Целый ряд ещё есть других аргументов — сильных, просто удивительно сильных аргументов. Если позволите, ещё скажу хотя бы об одном.

Спасаются не праведники

Кто спасется в любой религии? Ну как кто? Разве неясно? Тот, кто исполняет все требования. Разве это неясно. То есть кто? Праведный человек, который живет достойно. И вдруг что мы видим в Евангелии? Кто первым вошел в рай? Бандит. Бандит! Вот это да… Причем это разве единичный случай? Привели женщину, совершившую прелюбодеяние. Все говорят: «Побить её камнями!» Христос отвечает: «Кто из вас без греха — первый брось в неё камень». Ещё совесть была, разошлись. А что он говорит женщине? «И я тебя не осуждаю, только иди и впредь не греши». Вы подумайте. «Я пришел призвать не праведников», — говорит он. Вы подумайте. Причем в переводе надо было поставить кавычки. Не праведников, а грешников пришел призвать к покаянию.

Это религия, которая всё перевернула, буквально всё наоборот. Ни в одной религии такого нет. А откуда это взято? Что за странность? Как это мог разбойник первым войти в рай? Это что, насмешка какая-то? Вы подумайте, откуда такие идеи? Стоило бы человеку, который хочет узнать, где истина, подумать об этом. А если подумать о Спасителе? Кто Спаситель? Разве не ясно? Кого ждет сейчас и наш народ? Царя справедливого, который наконец-то этих мошенников и прочих поставит на место, который даст законы, поставит людей (правда, откуда возьмет, не знаю), которые будут соблюдать эти законы и наблюдать за ними.

Кого ждем? Ясно, кого — православного царя. И он всех тогда в бараний рог согнет. Ищем кого? Рим кого искал? Император едет — крики толпы: «Panem et circenses» (хлеба и зрелищ). Нового Августа (Август — это был император, при котором Римская империя приобрела особый рассвет), все ждали нового Августа.

Спаситель тот, кто даст действительно хлеба и зрелищ, даст развлечений, накормит, напоит, установит лучшие законы. Неужели непонятно, кто спаситель человечества? Любой народ спросите в любой религии. Недаром апостол Павел написал такие слова: «Мы проповедуем Христа распятого — иудеям соблазн, эллинам безумие». Неужели непонятно, что действительно иудеям — мессия, повелитель мира, а тут — Распятый. Эллинам, то есть всем другим народам, какой спаситель нужен? Только сейчас мы об этом говорили. И Он — спаситель?

Послушайте, это что такое? Можно было бы сказать: ну и подумаешь, какая-то кучка придумала. Если бы. Вы посмотрите, что эта идея спасения, о которой говорит Христос, Сам Он — каким знаменем Он стал для потрясающего множества людей. Почему стал? Не просто так поверили, а потому, что увидели, что тот путь жизни, который он предлагает, этот путь жизни действительно преображает человека и спасает его от всех гадостей.

Вот, оказывается, в чем состоит спасение. Не в том, что даст мне сейчас на несколько лет еще хлеба и зрелищ, а потом в могилу закопают. Он, оказывается, вот какое спасение дает — человеку дает исцеление, человек становится другим, человек становится богоподобным, человек становится достойным вечной жизни, таким человеком, о котором сказано: «Вы — боги, и сыны Всевышнего вы есть». К какому достоинству призывает вот этот Спаситель…

Слышите, что это за спаситель, который даст бутылку водки и хвост селедки, да? Это идеал? Или идеал, когда действительно человека преображаем, когда мы видим красоту человеческой личности, который способен отдать жизнь свою за других людей, готов всё отдать свое, лишь бы помочь другим людям, который блистает святостью и чистотою. Вот оно, спасение.

Многое мы слышали о таких вещах? В какой религии мы найдем такого спасителя? Что вы? Особенно взять Римскую империю… Римская империя была ограничена. Это тогда называлось ойкумена, кстати, отсюда — экуменизм. Ойкумена, то есть всемирная. Теперь-то мы видим, что эта всемирность была очень ограниченной. В ней никогда ничего подобного не было, ни в одной религии. Возникает вопрос: откуда это? Откуда, что это за идеи? Кто это дал? Иисус, кто это такой? О нем читаем — так Он же не учился, а откуда Он это знает, этот не учившийся? А апостол кто такой? Первый из них — Пётр. Иоанн, этот любимый ученик, когда на суде их стали допрашивать, потом вывели и сказали: «Они неграмотные». Откуда такие идеи у этих рыбаков? У этого Иисуса не учившегося? Что такое?

Боговоплощение и другие непонятные истины

А если бы вы только посмотрели, когда обратимся к христианскому вероучению, что здесь мы находим, какие потрясающие вещи. Я вам скажу, просто потрясающие вещи. Я сказал уже о том, что христианство сказало: Бог есть Любовь, чего не знали народы. Знали правду, знали меч, знали справедливого судью, но не Любовь. Любовь и справедливость — вещи совсем разные. Справедливость наказывает, а здесь любовь. А если возьмем другие идеи, которые мы видим в христианстве, догматические, если хотите, истины.

Возьмите хотя бы истину о Боговоплощении, или о Троице, хотя бы с Бога начнем. Вы подумайте только: где и когда подобное было? Мы видим, вся религиозная мысль древних народов учила сплошь и рядом триады: бог-отец, богиня-мать и божонки. А здесь что мы находим? Бог-Отец — да. А дальше кто второй? Бог-Сын. Странно. А третий? Какой-то Дух Святой. Простите, откуда это? Из каких книг? Из каких учений? Откуда это? Ну, Иисус, человек необразованный. Ну, и апостолы. Но вы посмотрите, что происходит-то, посмотрите, Кто такой Дух Святой, о котором говорим.

Пятидесятница описывает исторический же факт, то, что у нас праздник Троица. Оказывается, Дух Святой — это есть реальность, которая действительно может касаться человека, и тогда с человеком происходит нечто необычное — он получает потрясающие дары, которые поражают всех. Именно Его сошествием, этого Духа Божьего, только и утверждалась первая христианская община, которая смогла сохранить христианство, дать силу христианам, дала возможность распространению этой веры.

Троица: Отец, Сын и Дух Святой. Такого никогда не было. Это откуда ж они взялись, действительно? Откуда такая идея? Ниоткуда. Её нет. Нигде нет. Может, они где-нибудь учились там? Тайные школы какие были? Так нигде в мире этого не было. А воплощение? Боговоплощение. Вы извините, что я говорю об этих христианских истинах, но это нужно просто, чтобы увидеть, с какой религией мы имеем дело.

Боги воплощались? Ну конечно. Сколько угодно воплощались боги. Вся греческая мифология. Ну, «воплощались» — в кавычках, конечно, никаких реальных-то не было. А вся мифология наполнена этими так называемыми боговоплощениями. Ну, вспомните, тот же Зевс или Юпитер. То орлом, то золотым дождем, то каким-нибудь крылатым драконом. Мифология, конечно, показывает: бог может принять какой угодно вид, образ. Какой угодно. И может творить свою волю на Земле, как он хочет. И творили. И что творили боги и богини в роде человеческом, мы прекрасно знаем.

А что говорит христианство об этом Боговоплощении? Первое: воплощается, оказывается, не Бог, а Сын Божий — логос. Логос. Логос в переводе на русский язык — это «слово», или «ум», или «разум». Там сто значений. Оказывается, воплощается, вы подумайте, это откуда? Второе лицо Троицы воплощается, а не Бог! Причем как воплощается? Что, маску принимает для игры в нашем человеческом обществе? Нет, навеки. Не сливаясь, не образуя что-то полубога-получеловека, ничего подобного. И воплощается навсегда. Не сливаясь, не разлучаясь. Воплощается не для решения человеческих земных проблем, не для наслаждений, не для преступлений, о которых мы читаем в мифологии. А для чего воплощается? Для того, чтобы человека сделать святым. Человека святым сделать. А откуда это? Опять разводят руками.

Закон любви первичен

Кстати, в связи с этим, может быть, кто-то когда-то читал или может прочитать, если небольшая хотя бы книжечка есть, выборки из трудов Карла Маркса, Фридриха Энгельса о религии. Прочтите там. Вы столкнетесь с удивительными там фразами. Например, такая от Энгельса фраза: «Христианство возникло, вступило в резкое противоречие со всеми окружавшими его религиями». Вы слышите? Странно. В Риме был пантеон, туда сводились боги всех побежденных народов. Вообще, веротерпимость была полная. Даже иудеи, которые не делали статуй Бога, естественно, и они были терпимы.

А почему же здесь христианство оказалось подвергнуто таким гонениям? Что здесь такое случилось? Почему здесь предел этой веротерпимости вдруг мы видим? Что случилось? Мы сталкиваемся буквально просто факт за фактом, когда вот читаешь, когда сравниваешь христианское вероучение и смотришь, составляешь вот с тем, что было в границах Римской империи, чем жила религиозная мысль, каким был культ религиозный всех этих религий, какими идеалами жили люди. И когда посмотрим на то, что возвещает Евангелие, ну, знаете, одно только — можно развести руками: откуда это? Откуда это?

Ну ладно, какая-нибудь одна истина. Была россыпь таких идей, которые вообще, нигде их нет. Откуда? И вдруг эти неграмотные люди, не учившиеся, взяли — раз — и перед вами бриллианты рассыпали. Неужели это не является объективным аргументом, свидетельствующим о том, что христианство действительно является богооткровенной религией? Бог дал эту религию. А если мы это примем — то, что мы сказали? Если она действительно Божественна, следовательно — она истинна. Что есть истина? Вот, оказывается, что есть истина. Истина, оказывается, хранится вот в этой потрясающей религии, невиданной, неслыханной, в этом потрясающем образе её Основателя — Иисуса Христа, который возвестил, что истина — это не логика, не логические выводы.

К тому же, мы же знаем, что такое логические выводы. Из любой совокупности фактов, вы знаете, сколько можно построить логически правильных систем, сколько объяснений можно построить. Логически все будут не противоречивы. А истина где? Нет критериев. Здесь мы находим критерии. Если христианство действительно является истиной, поскольку дано от Бога, тогда все его нравственные ценности являются действительно ценностями, извините — употреблю философский термин, онтологическими, то есть сущностными.

На самом деле, они таковые есть. Не потому, что мне или ему, ей так кажется. Ведь любая философская система тем и страдает, что «мне так кажется»: Гегелю вот так показалось, а Канту — вот эдак. Здесь — нет. Те ценности, о которых говорит христианство, они онтологичны, сущностны. То есть они исходят от Бога, они отражают божественные свойства, и человек причастен к этому, он на это ориентируется, он к этому призывается. Вот, оказывается, с чем мы имеем дело.

Эта истина, о которой возвещает христианство, есть любовь, повторяю ещё раз. Я возвращаюсь к самому началу нашего разговора. Вот, оказывается, что есть истина — не рассудочные выводы, не напряжение нашего интеллекта, не доказанные теоремы, да нет, нет. Это любовь. Где нет любви — нет истины. Вот это догма. Вот это положение.

О, если бы только люди приняли это! Если б мы только поняли это! И поняли другое — что действительно, если Бог есть любовь, а Он и является, если хотите, сущностью всего бытия, следовательно — Он есть основной закон нашей жизни. Приходится постоянно повторять: как мы осторожны, когда дело касается закона тяготения. Мы никак не хотим прыгать с 10-го этажа сразу на асфальт туда, как хорошо, а идем по лестнице или на лифте едем. Почему вот такое? Закон тяготения — нельзя. Нельзя — погибнем или переломаем ручки, ножки, шейки. Как мы понимаем, что такое законы природы, нельзя их нарушать. Так, оказывается, самым первичным, самым главным законом нашей жизни является закон любви.

Вывод: человек, ты хочешь быть здоровым? Ты хочешь быть счастливым? Ты хочешь себе блага? Соблюдай закон любви, ибо это есть истина, а не что-то другое. Ну, правда же, как это хорошо? Вот она в чем, истина. О том, что такое истина, Кто такой истина? Бог. Какой Бог? Какой Бог? Вот Господь Иисус Христос, Который дал нам, нашему человеческому сознанию в той максимально доступной форме осязать, Кто такой Бог. Потому что дух как можно понять? Вот он, вот в образе Иисуса Христа, вот он нам показал, Кто такой Бог. Вот, оказывается, какой Бог. И этот Бог есть действительно любовь.

Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, чтобы каждый верующий в него не погиб, но имел жизнь вечную. Сам Христос и показал, и доказал, что действительно Он есть любовь, и что только исполняя этот закон, мы можем действительно быть счастливыми, мы можем быть справедливыми, мы можем быть блаженными, мы богами можем быть. Вот он, основной закон нашей жизни, вот она где, истина.

Вот если бы христианство бы принялось, если бы приняли люди христианство… Я понимаю, что мы сразу не изменимся, конечно. Что страсти в нас бушуют, это конечно. Но мы стремились бы к этому. И какое благо бы тогда было для человечества. Но реальность другая.

Итак, истина — не «что», а «кто». И она есть, истина эта, действительно Любовь с большой буквы. Спасибо. Пожалуйста, вопросы…

Спасать всех — безумие

— Алексей Ильич, не раз бывали ситуации, когда кто-то из близких попадал в бедственное положение: наркотики, пьянство, депрессия. И думаю, что именно я могу спасти их. Правда, большого успеха мои усилия не имели, а сама я часто оказывалась утомлена и подавлена. И вот прочитала у святых отцов: «Остерегись, желая спасти ближнего, чтобы он не увлек тебя в гибельную пропасть. Последнее случается ежечасно. Отступление попущено Богом. Не покусись остановить его своею немощною рукою. Устранись, охранись от этого сам: и этого с тебя достаточно». — Святитель Игнатий.

Как же всё-таки быть? Надо ли нам пытаться спасать других, вразумлять, или следует лишь искренне молиться, а спасения ждать от Господа? Не является ли такое вот устранение проявлением равнодушия?

— Нужно понимать следующее: есть люди, с которыми мы находимся в самом тесном общении. Есть те, за которых мы ответственны, как, например, наши дети, если хотите, для детей — родители, братья и сестры, ближайшие друзья. Этих людей, конечно, мы должны просвещать, то есть говорить им, помогать им, насколько это в наших силах и разумении.

Св. Игнатий Брянчанинов пишет совершенно о другой ситуации: мы часто лезем в дела тех людей, с которыми мы не связаны, и никто нас не ставил на это, а мы начинаем. И более того, мы вообще хотим повернуть вспять, например, всю политическую систему. Но ведь, вы знаете, это целые направления мысли, целые культуры, то есть мы беремся за такие дела, с которыми, конечно, мы ничего не сделаем.

Игнатий Брянчанинов правильно пишет: «Не вздумай рукой остановить течение реки, безумно это». Вот, о чем он предупреждает. Значит, он это объясняет, мы должны делать то, что можем, в отношении тех, кому мы, если хотите, обязаны. Если же мы начнем думать, предпринимать какие-то попытки спасать всех и вся направо и налево, то мы действительно не только никого не спасем, но и сами погибнем. Вот приблизительно, так сказать, основная идея, которая говорится вот в этой его мысли.

Вы знаете, что происходит из-за тщеславия такого, когда начинаем, всех учить, всех спасать. Пусть учит тот, кто на это поставлен. А мы будем делать всё возможное только для того небольшого круга людей, самых близких, с которыми мы действительно можем ещё что-то сделать, чем-то помочь. Если мы выйдем за рамки этого, то мы и им ничего не сделаем, и себя действительно погубим. Приблизительно вот таким образом.

Свобода Церкви как путь к деградации

— Алексей Ильич, я такой вопрос хотела задать. Вот Бог — Любовь. Это замечательно. Но христианство существует две тысячи лет. И сказать, что любовь нарастает, очень трудно. Скорее, наоборот. Больше того, в советский период всё-таки отношения между людьми были лучше. А сейчас, когда христианство возрождается, то отношения, не сказать, чтобы они наполнены любовью, а скорее наоборот. Вот как Вы это видите, почему?

— Дело вот в чем. Это вопрос, который действительно возникает в сознании очень многих: что происходит с мировой историей. Знаете, любопытнейшая совершенно вещь, что великие святые, которые жили в четвертом, пятом, в шестом, седьмом веках, то есть еще в первом тысячелетии, о чем говорили? Что уже не будет таких святых, какие есть вот в данную эпоху. Афанасий Великий (вы знаете, есть такие Великие, которых Церковь так называет) говорил: «Мир пришел от тьмы к свету». Он говорил о чем? Это было язычество и так далее. Пришел свет — христианство. «А идет и закончится от света к тьме».

В чем вопрос? В чем причина? Вы знаете, происходит какое-то всё-таки вырождение человечества. Это я пытаюсь ответить. Вы знаете, возьмите, вот стоит дерево, дуб — несокрушимый, мощный. Кажется, никогда во веки веков он не упадет. Падает. Видимо, я думаю, человечество так же вырождается духовно, я уж не говорю физически, это мы все сами видим, психически — бесспорно.

Вы обратили внимание? Это и у нас, и за границей — всё большее количество психически ненормальных людей. Всё больше и больше вообще больных людей. Идет вырождение. Это вырождение касается и духовной стороны человеческой личности. В отношении того, что вы говорите, что в советское время было лучше и чище, чем даже сейчас, когда позволено Церкви возродиться, я вам скажу так: мы не знаем, когда и что лучше.

Как-то однажды мне пришлось выступать в Германии в советское время. Зал вот так, и первый же вопрос: «В Советском Союзе каково положение Церкви? Она гонима, у вас Церкви почти нет. У нас свобода христианства, мы здесь свободны, у нас Церковь свободно существует». Я им ответил: «Я сегодня зашел к вам в святыню, и у вас в храме (у протестантов, по-моему, кажется) всего 10–15 человек сидело. У нас, где, как вы говорите, Церкви нет, полные храмы, которые есть ещё. Люди стоят зимой в шубах вплотную друг к другу, стоят часами, а не сидят. И я вас спрашиваю: как вы думаете, где же больше веры и Церкви — у вас на хороших сидениях и по 5–10 человек, или у нас, когда вот стоят, как сельди в бочке?»

Я говорю: «Вы в теплой водичке здесь лежите в ванной, а мы — под холодным душем. А душ холодный лучше всего тонизирует. По крайней мере, много лучше, чем тепленькая водичка, в которой вы купаетесь». Вы знаете, просто были аплодисменты. Они не ожидали такого, и действительно так и есть. Вы знаете, Иоанн Златоуст говорит такую вещь: «Худшее из гонений», — подумайте только, — «Худшее из гонений — это отсутствие гонения». Мы расслабляемся, мы свободны. И очень легко здесь начать, знаете, ну скажем такое слово, баловаться. Вот в чем дело. А когда гонят — человек концентрируется. В церковь уже не пойдет человек просто так, а пойдет только тот, кто действительно верует, и который готов даже пострадать за свои убеждения.

Свобода Церкви, о которой так ратует весь Запад, далеко не всегда прекрасная вещь. Далеко не прекрасная. И скажу вам так: в советское время нравственность и нравственные принципы жизни ещё были те, которые были прямо заимствованы очень во многом из Евангелия. После этого теперь какие нравственные принципы в нашем обществе? Посмотрите, что творится всюду? Пропаганда чего совершается? И надо же понимать, что христиане откуда берутся? Сейчас вы подошли: «Крестите меня». — Ну, крестись, пожалуйста. «Вы немножко веруете?» — «Верую». — «Всё, порядок».

А если возьмете, например, древнюю эпоху, так там пойдет креститься только тот человек, который готов был завтра умереть в пасти льва, вот это была чистая Церковь. Поэтому, вы знаете, вот эти вот все свободы, они очень условны и очень относительны. Спасается человек, не внешне исповедуя свою веру, совсем не этим. Рассвет Церкви характеризуется совсем не количеством храмов, монастырей и школ. Церковь — это человек и христиане, и достоинство Церкви оценивается по тому нравственному и духовному состоянию, в котором находятся христиане.

Я, может быть, пессимист, но скажу вам, что, конечно, дух христианства ослабевает. Никто не хочет не только бороться с собой, но и даже говорить об этом не хочет. Я вот обращаю внимание — сколько христиан в мире, огромное количество. А попробуйте полистать интернет и найти, например, такую тему: насущные проблемы духовной жизни сегодня. Я уверен, вы не найдете. Вы найдете проблемы экономические, социальные, спортивные, молодежные, найдете фестивали, найдете конференции. Вы нигде не найдете темы, где бы занялись человеком. Я говорю о христианах, вы слышите? О христианских церквях я говорю. Нигде не найдете темы о насущных вопросах духовной жизни современного человека. Нет этого. То есть происходит вырождение христианства. Вырождение, слышите? Не возрождение, а вырождение.

Ещё вот сохраняется последнее, ещё какие-то остатки, ещё, слава Богу, у нас сейчас, например, издаются книги, святоотеческая литература. Но на фоне вот этой небольшой святоотеческой литературы сколько издается литературы совсем другого характера. Какая? Чудеса, чудеса, чудеса, чудеса — вся религия в чудесах. Фестивали, фестивали, фестивали — только одни праздники. Это что такое, простите? А вы знаете, один из святых как хорошо сказал: «Чудеса вызывают удивление, мало способствуя духовной жизни человека». Ой, исцеление. И что дальше? И дальше ничего.

Вы только посмотрите — стоят гигантские очереди подчас к некоторым святыням. А вы спросите их, с чем они стоят? Вот тысячи стоят. Спросите, возьмите диктофончик, подойдите. И вам скажут. С чем? Вы думаете, что кто-то там стоит с вопросом «как мне избавиться от тщеславия?» Да? Какие наивные. «Как мне зависть победить?» — да вы что? Нет. Стоят с другим: у меня муж загулял, у меня сыночек пьет, у меня с дочкой плохо, у меня печенка, у меня селезенка. Слышите, христиане чем заняты? Исключительно материальными вещами этой жизни. Дай нам здесь благо быстрей.

Да, у меня сегодня исцелили печенку, через год я умираю, и все мы умрем — христиане современные уже забывают о том, что смысл жизни — не здесь получить максимум всего, а подготовиться. В конце концов, мы все окажемся там, и не пора ли подумать? Но об этой стороне жизни меньше всего разговоров. Меньше всего. Мы говорим только о праздниках, мероприятиях, о социальных программах, образовании — о чем угодно, только не о душе. Только не о душе, слышите? И как в страстях находимся, и даже не знаем, как из них выйти.

А ведь есть же замечательная наука о том, как нам исцеляться от страстей. Вся суть христианства в чем? Исцеление от страстей — вот, в чем вся суть христианства. Но, увы, это становится всё меньше и меньше действительно темой наших христианских разговоров. И это беда. Поэтому христианство незаметно будет уходить.

Уже Тихон Задонский, наш святой первой половины ХVIII века, вы знаете, что писал? «Христианство незаметно удаляется от людей, остается одна внешность». Одна внешность: я православный, я хожу в храм, исповедуюсь, причащаюсь, ставлю свечки, подаю записки. Но попробуйте меня троньте — и я вам покажу тогда, какой я православный христианин, вы все взвоете. Это называется христианство… Да что проку от этих свечек? И что проку, если человек не борется со своими страстями?

Сдерживающим началом этого процесса деградации является каждый из нас в той степени, в какой он всё-таки поймет это и постарается в своей жизни сделать с собой, что может. Слышите, не с другими. Других-то мы спасем всех на свете, а с собой. Вот это будет действительно великое дело, ибо добро, в принципе, бесконечно сильнее зла. И одна спасающаяся душа принесет неизмеримо больше блага, чем если мы построим тысячи церквей. Вот так.

Жизнь по любви, но вне Церкви

— Алексей Ильич, находятся ли в истине люди, которые живут или стремятся жить по закону любви, но которые не в Церкви и не во Христе?

— Я ещё раз сказал, это вопрос очень серьезный, любовь — это вершина совершенства человека. Мы можем оказывать милосердие к кому-то, можем оказывать помощь, но, вы знаете, большей частью, кому мы оказываем? О чем Христос вот говорит: что «вы любите любящих вас и добро творите тем, кто и вам творит?» Я люблю человека, но только до тех пор, пока и он меня любит. Как только он меня не любит — и я его терпеть не могу. Вчера объяснялись в любви, сегодня уже разводятся. Недаром говорят, любовь эта наша — переодетый эгоизм.

Да, конечно, были в христианстве всегда люди, достигавшие любви. Но христианство — и то, я сказал, в каком состоянии находится. А оно только весь центр, я бы сказал, жизненной силы человека, направляет не на внешнюю сторону жизни, а на себя, на состояние своей души. Всё христианство, вся его задача находится в этом.

В другой религии, говорите, могут быть очень добрые люди. Могут быть прекрасные люди, я вам скажу, и я предпочту, не знаю, дружить с мусульманином и, действительно, с атеистом, чем с каким-нибудь христианином, от которого я в ужас просто прихожу.

Это степень, знаете, какая, это обычное естественное состояние нашей природы. Так же, как в Риме до сих пор стоит памятник волчице, которая вскормила Ромула и Рема. Понимаете, это естественное, так сказать, у нас природное свойство. Христианство же о чем говорит, о любви какой? Той, которой предшествует победа над своими страстями. Пока у меня непобежденный эгоизм, самолюбие, гордыня, тщеславие, вы же сами понимаете, я не могу другого человека возлюбить полностью, то есть, как следует.

Поэтому христианская любовь может быть только у христиан. Каких? Которые понимают законы духовной жизни и живут по ним. Без понимания этих законов жизни может быть просто обычное милосердие, обычное сострадание, обычная помощь и любовь, да. Но не больше. А вот та Любовь, которую мы называем Божественной, она является только следствием очищения души человека от всего эгоистичного, что в нем есть.

— Как идти ко спасению, но не оскверняя это спасение, этот путь своей немощью, желанием спасения? Не бояться наказания, ада, не желать духовных удовольствий, и при этом, если мы говорим о смирении, то как, видя собственную немощь, чернь, продолжать движение, как не пасть от уныния и безволия? Спасибо.

— То есть, с одной стороны, как не пожелать удовольствия, с другой стороны, как не впасть в уныние, я так понимаю, желая спасения. Я вам скажу так: когда человек тонет, захлебывается, он не думает о каких-нибудь удовольствиях, как бы хорошо, вы знаете, прекрасный стол там и так далее, правда? Он думает только об одном: как бы спастись. Поэтому когда человек действительно увидит и почувствует всю болезненность своих страстей, то в таком случае он будет желать только исцеления от них, а не стремиться к каким-то духовным наслаждениям. Это первое.

Не к духовным наслаждениям будет стремиться, а именно будет стремиться исцелиться. От зависти, представляете, не могу, у соседа лучше машина, чем у меня? Послушайте, это же умереть можно. Это ужасно. Я понимаю, что это нехорошо, что это меня мучает, я страдаю. Ничего не могу сделать. Вот когда я закричу: «Господи, помоги». Ему море по колено, а я весь зеленею. О каком наслаждении тут речь идет?

При правильном понимании этих вещей человек никогда не будет стремиться к каким-то духовным наслаждениям. Более того, предупреждаю, это смерть души, если он будет больной весь в проказе, а будет стремиться, не знаю, к чему. Поэтому первая задача, первейшая задача в духовной жизни — это что? Начать немножко видеть свои грехи. Я-то не безгрешник же, я могу перечислить немножко так. Итак, больной не может думать о наслаждениях, когда у него боль. Тонущий не думает о них.

В отношении уныния теперь. Уныние, я вам скажу, только может быть у того человека, который не понимает христианства. Я всегда знаю: первым в рай вошел бандит. Слышите? Я это знаю, вот это вера. Это какую радость дает мне, что у меня так и вот так.

Подошел корреспондент, сказал: «Скажите, ради Бога, вот меня спрашивают афганцы, они говорят: «У нас руки в крови, что нам делать? Мы теперь погибнем», — вы знаете, задают вопрос вот такой. Все на сцену выскочили, несколько десятков. Я говорю: «Передайте, пожалуйста, этим ребятам: я им завидую, они видят, что у них руки в крови, они видят, что «Какое спасение? Только погибель нас ожидает». Я говорю: «Блаженны они, что это видят. У них есть теперь путь к покаянию. А я ничего не вижу, я хорошенький, у меня и грехов почти нет. И результат — закрытые двери».

«Я пришел призвать, — говорит Христос, — не праведников, а грешников к покаянию». Поэтому христианство спасает человека от уныния, даже в том случае, когда действительно вот он и согрешает, и он видит. Великий? Что вы? Почему мы говорим — Спаситель? Ещё бы, ни в одной религии такого никогда не было — бандит первый в раю. Вот это Спаситель действительно. Так что не беспокойтесь. Вот так вот.

— Алексей Ильич, какой модели образования и развития мира вы отдаете предпочтение? Креационной или направленной эволюции?

— Не имеет никакого значения. Кому не жалко своей жизни — пусть занимаются, как возникает, из чего. И только одно, я знаю, для меня важно. То есть не важно, а я верю. Что источником является Бог. А как Он творит? По дням, каждый день почему-то. Этот день — 24 часа в сутки, или это целая эпоха миллионная, дал ли Он законы, по которым развивалась жизнь от одних форм к другим… Господи, да я же скоро это узнаю. Я же скоро узнаю это.

— Алексей Ильич, если православие — истинная верная религия, то почему такое огромное количество людей исповедует другие религии? Неужели столько людей находится в заблуждении, или всё-таки православие — заблуждение, ведь оно в меньшинстве?

— Ну, да… О, если бы по количеству мы судили о качестве. Конечно, я помню марксистские догмы, что количество переходит в качество. Увы, в данном случае никак не подходит этот принцип. Обратите внимание, много ли мы видим великих композиторов? Настоящих, хотя бы. Из человечества. Возьмите, сравните человечество и композиторов. Много ли великих художников? Много ли великих писателей? Так и во всем.

Христианство — это действительно ценность. И поэтому, к сожалению, немного людей находится, которые способны разумно подойти к этому, понять, осмыслить и увидеть истину, схватиться за нее обеими руками и начать жить. Вы знаете, христиане по форме ничего не стоят ведь. Как я уже говорил: сходить в храм, поставить свечку и так далее. Но это не христианство. Христианство начинается только там, где начинается борьба с моим ветхим, как говорит апостол Павел, то есть страстным человеком. А на это решиться…

Вот знаете, если б можно было сейчас провести мысленный эксперимент, вот как бы я нажимал кнопочку анонимно, я бы задал такой вопрос, начиная с самого себя, конечно: а кто принял твердое решение из вас, христиан, отныне жить только по-христиански? Начинаю смотреть ответы: никого нет. Столько христиан — и никто не принял решение. Теперь вы поняли? Очень мало христиан, вот по какой причине.

Одно дело: христианство, розовая водичка. А другое дело, когда я должен принять твердое решение: отныне всё, буду стараться, буду падать — опять буду вставать, но буду стараться жить по-христиански, насколько у меня хватит сил. Как к одному святому пришел человек, говорит: «Отче, я пал». Он говорит: «Встань». Приходит опять: «Я опять пал». — «Опять встань». — «До каких же пор?» — «До смерти». Вот почему мало христиан.

Христианство поднимает человека на какой уровень, вы подумайте только: возлюбите даже врагов. Вам сказано, помните, Христос говорит: «А я говорю вам: любите врагов ваших, добро творите ненавидящим вас, молитесь за обижающих вас». Ну-ка, ну-ка, кто это хочет? Что вы? Да это что ещё. А когда касается моего внутреннего мира, чтобы я отказался, знаете, от чего?

У Иоанна Лествичника, кто знает этого святого, эту книжку — «Лествица», у него четырнадцатое слово знаете, как называется? Я думаю, вам всем понравится. Мне, по крайней мере, очень нравится. Называется так: «О любезном для всех и лукавом владыке чреве». Что, чтоб я от него отказался? Да вы что? А зачем же тогда жить? И многое другое. Вот, почему мало христиан.

Христианство требует подвига, понимаете, над самим собой. Это ж самое страшное. Самое страшное, самое тяжелое — это борьба с самим собой. Я готов гору свернуть, а от одной грязной мыслишки не могу освободиться. «Да, бой с самим собой есть самый трудный бой. Победа из побед — победа над собою». — написал поэт. Правда же, здорово?

 

Вечность и бесконечность мучений

— Сейчас многие сомнительные неофиты уличают Вас в ереси по поводу бесконечности мук в аду. Скажите что-нибудь в свою защиту.

— К счастью, мне ничего не надо говорить в свою защиту, потому что, на самом деле, о том, что мучения будут не вечными, пишут Афанасий Великий, преподобный Ефрем Сирин, преподобный Исаак Сирин, святитель Григорий Нисский, святитель Амфилохий Иконийский, святитель Епифаний Кипрский. Вот сейчас Пасха скоро будет. Вот перед Пасхой Христос входит в ад. И что читаем, Церковь что пишет: «Царствует ад, но не вечнует над родом человеческим».

Послушайте, какое слово Иоанна Златоуста будет читаться, кто будет на пасхальном богослужении, вы просто будете потрясены: «Ад, где твое жало? Смерть, где твоя победа? Воскрес Христос — и все освобождены». Ух, там такие сильные слова. Это что такое — упражняются в красноречии? Что вы!

Так что мне защищаться не надо. Это, вы знаете, какой-то, ну, нехороший такой и детский прием. Причем тут я? Я только написал: смотрите, что пишут какие святые, которых ни один собор никогда не осудил. Вы слышите? Кажется, был пятый Вселенский собор, осудили оригенизм, так? И этих святых никто не осудил. Они так и остаются великими святыми Церкви нашей православной. Церковь их не отринула. Она не осудила ни тех отцов, которые писали о том, что будут вечные муки, ни тех отцов, которые говорили: будут муки, но не вечные, не бесконечные. И предупреждают, ещё как предупреждают: хотя геенна и ограничена, но страшен вкус пребывания в ней, и никто не знает, какие страдания придется перенести там.

Вот, оказывается, почему и Христос, и святые так писали. Страшно это. Писали даже: вечные муки будут. Слово «вечные», кстати, вовсе не означает бесконечность, учтите. Вот, что будет — предупреждали, как любовь всегда предупреждает своих любимых от того, что может принести им страдания.

Вы знаете, какая самая страшная угроза у матери по отношению к своему ребенку, который идет купаться? «Если утонешь — не приходи». Вот так, представляете? Так что в оправдание мне даже и говорить нечего, пусть обвиняют вот этих святых. Особенно Григория Нисского, кстати — родного брата Афанасия Великого. Афанасий Великий — столп Православия, вы слышите? А уж Исаак Сирин, Ефрем Сирин… Что вы! Иоанн Златоуст что пишет, вот послушайте на Пасху. Так что их, а не меня осуждают.

Но, я скажу, напрасно они осуждают. Оказывается, Церковь не определила однозначно своего учения по данному вопросу. Так и остались эти перипетии, слышите? Так и остались. Ни тех, ни других не осудила. Почему? Я думаю, что это тайна, которую нам трудно понять. Нам просто очень трудно понять вот то состояние вечности. И она никого не осудила, тем самым предоставив нам выбирать. Но вот эта точка зрения Афанасия Великого и других, которые говорят о том, что мучения будут, но не бесконечные, знаете, чем ценна? Мы же говорим: Бог — Любовь. Как же Он мог, будучи Любовью, дать жизнь тому, о котором точно знает, что он изберет зло и пойдет в муки вечные? Разве может Бог-Любовь такое сделать? Нет. И святые пишут: нет-нет, он дает благо, дает жизнь всем. Правда, кто-то спасается, как, знаете, царь взлетает на небо, кто-то проходит через горнило огня и страданий. Вот и всё.

— Алексей Ильич, насколько мне известно, 5 Вселенский собор имеет 19-й анафематизм, который говорит, что тот, кто учит о временности вечных мук, да будет анафема. А во-вторых, в продолжение Вашего ответа, есть такие люди, как Иуда, предавшие Христа. Получается, он будет находиться в блаженстве вечно через какое-то время, так же, как и верные апостолы? Получается, Иуда, предавший Христа, будет в таком же положении через какое-то время, как Иоанн Богослов, да? Как Матерь Божья? Так получается?

— Ещё раз вам говорю, на пятом Вселенском соборе была осуждена личность Оригена, который говорил о том, что не будет вечных мучений. И как он учил о так называемом apokatastasis panton, он говорил о другом. Он говорил: восстановление всего. Вот видите, вот здесь надо, конечно, лекцию читать. Греческие языческие философы, в частности стоики, мы находим это уже в учениях Платона, и затем дальше, у стоиков, по крайней мере, они учили, что вселенная существует очень своеобразно: она вот существует миллиард лет, через миллиард лет она сгорает, и затем происходит новое восстановление всего. То есть опять начинается тот же самый процесс, и появляются те же самые, если хотите, люди и события, и так далее. Так они считали. Вот это apokatastasis panton — восстановление всего.

То есть получится что? И Христос второй раз опять придет. И второй раз опять будет крест. И опять всю историю. Дикая вещь. Ориген, к сожалению, усвоил себе эти языческие взгляды. И вот эта идея его apokatastasis, вот это восстановление всего, она была осуждена на пятом Вселенском соборе. Но при этом пятый Вселенский собор, зная великолепно учения Григория Нисского, Афанасия Великого, Ефрема Сирина, Епифания Кипрского и так далее, Иоанна Златоуста, ни слова не сказал о них и не осудил их учение. То есть, ещё раз повторяю, вот, оказывается, как — не осудил пятый Вселенский собор ни одного из этих святых. Но осудил Оригена, вернее — языческие идеи. Вы понимаете, это вещи, конечно, дикие совершенно.

А насчет того, что Иуда будет действительно там — жалко, если Иуда помучается-помучается, а потом попадет в рай. Ах, как жалко, Боже мой. Правда? Неужели все будем жалеть, если он перенесет страдание вот этого предательства, этого жестокого поступка, и если, в конечном счете, не выстрадает всего этого и действительно где-то в уголочке, но окажется в Царствии Божием. Дай Бог всем такого.

Молитва без поста — мыльный пузырь

— Алексей Ильич, скажите, пожалуйста, что должна я делать, чтобы Господь простил все прегрешения моих усопших родителей и принял их в Царствие Небесное?

— Ну, вы знаете, Осипов написал такую книжку «Из времени в вечность», и вот он там пишет, что нужно делать. Я читал её. И он, в частности, дает такой совет, не от себя, конечно. Он часто цитирует там и святых отцов, и, в частности, ссылается на Евангелие, где Христос говорит ученикам, которые не смогли изгнать беса из одного, а он изгнал. Ученики спрашивают: почему? И он ответил: «Сей род изгоняется молитвой и постом». И знаете, мы боремся часто, подаем записки, иногда часто молитву подменяем запиской, на это мы способны. Но совсем забываем о другом — что наша молитва только тогда приобретает действенность и силу, когда сопряжена с отдачей себя хоть в чем-то.

Вот у меня один двоюродный брат, у него дочка сломала ногу. Он священник. Так он сказал: «Я ни одного глотка теперь вина не выпью до тех пор, пока у неё эта нога не станет такой же здоровой, как и была». Он не пьяница, нет-нет. А просто взял на себя такой пост. Хоть чем-то мы должны радовать своих усопших родителей, или неважно, кого. Если действительно любите — пожертвуйте. А то мы готовы жертвовать чем угодно, кроме самих себя.

Всё, больше не буду смотреть по телевизору эти гадости никогда. Под постом что разумеется? Это какой-то подвиг, который я беру на себя ради того, чтобы моя молитва действительно была действенной. Когда же мы молимся и ничего не отрываем от самих себя, то наша молитва остается, знаете ли, такой ничтожной, мыльным пузырем. Часто: «Ой, Господи, дай, спаси…», — но я сяду за стол и покушаю, как следует. Потому наша молитва и остается такой — мыльным пузырем, и ничего не получаем. Вот так. Вы посмотрите там, мне кажется, этот, по крайней мере, момент у него интересный.

— В Евангелии сказано: «И женившийся на разведенной прелюбодействует». Почему? Как искренне каяться в таком прелюбодеянии, если мы с женой счастливы и любим друг друга?

— Неправильно понимают это место, это сплошь и рядом. Я просто удивляюсь. Действительно, диву даюсь. Там речь идет о чем: сначала об изменах и так далее. И в данном случае о чем идет речь? Какой контекст? Что если ты оказался виноват в том, что она развелась с мужем, слышите? И если ты теперь на ней женился — вот ты прелюбодействуешь. Вот, в чем суть-то текста. И это как-то просто не понимают. Вот в чем ты виноват — что ты её соблазнил, увел её от мужа. Вот теперь да, ты прелюбодей. А если когда-то она развелась, у них свои были причины, неважно, и ты теперь женился на этой женщине, никакого тут прелюбодеяния нет, конечно. Ты тут невиновен. Понятно? Вот, в чем дело. Вот ответ. К сожалению, действительно как-то не дается понимание соответствующее этому тексту.

— Алексей Ильич, как в современной жизни сопротивляться искушениям?

— Ну, нашли, кого спрашивать. Я не знаю. Вот как научусь, то тогда расскажу.

— У святителя Игнатия упоминается следующий грех или страсть: расположение к наукам гибнущего века. Как достигнуть успеха в какой-либо деятельности, а тем более в науке без расположения?

— Здесь, во-первых, я хочу сказать, что общий контекст Игнатия Брянчанинова сопряжен с монашеством. И действительно, когда монах начинает увлекаться науками, то это странно. Странно и нехорошо. Потому что монашество — это путь умного делания. То есть под умным деланием разумеется и постоянное пребывание максимально, насколько возможно, в молитве. Это монашество. Монашество без молитвы — это не монашество. Серафим Саровский так и говорил: монах, который не молится, не пребывает в молитве, — это черная дымящаяся зловонная головешка. Вот так это надо понимать.

А в отношении же не монахов, здесь речь идет вот о чем: если у человека эта профессия есть его, что называется, хлеб насущный, это та область и сфера деятельности, в которых у него действительно открыто окошко, если он может понимать и быть специалистом, развивать её, то никакого греха здесь нет. А грех когда начинается? Когда мы начинаем развлекаться наукой: и одно, и другое, и третье. Заметьте, откройте Интернет — и начинается: одно, другое, третье, десятое. Так и здесь тоже. Одно дело быть специалистом в какой-то области, изучать её, честно работать в этой области, как поручено от Бога, и другое дело — растекаться мыслию по древу. А это очень часто так именно происходит. Мы массу времени тратим на вещи, которые не относятся к нашей области деятельности.

И, наконец, последнее, что связанно с этим: чем бы я ни занимался, какой бы сферой деятельности, если я при этом забываю о самом главном, то грош цена мне. А самое главное известно: я должен, насколько это возможно, прилучаться немножко к молитве. Это крайне необходимо каждому христианину. Молитва не в том смысле, что читать вот эти вот длинные молитвы, нет же. Есть Завет отцов, молитва Иисусова: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя». Кто мешает хотя бы несколько раз в день произнести это? Что, на это требуется время? Нет. Силы? Нет. А почему не делаем?

Вы знаете, чем бы мы не занимались, мы должны помнить, что мы христиане, и мы должны в любой ситуации, насколько это возможно, следовать исполнению заповедей и каяться в нарушениях. А не просто так, знаете ли, проходить мимо: я увлекся весь наукой, и всё, и больше мне ничего не надо. Нет. Чем бы мы не занимались, мы должны помнить, что мы христиане, и что нашей главной деятельностью является исполнение заповедей и покаяние. Этого мы должны не оставлять. Как Господь и сказал: «Это должно делать, и того не оставлять».

Так что наукой, пожалуйста, занимайтесь, но никто не мешает при этом не осуждать, не тщеславиться, не завидовать, не лукавить, не притворяться. Я с этим должен бороться или нет? Вот о чем идет речь — об этом. Нельзя распыляться и забрасывать совсем христианское делание, оправдывая себя, что будто я весь-весь занят, у меня нет времени. Сказать: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня». Нет времени? «Извини, Господи». Да? Какая чепуха. Ну, вот так приблизительно, я думаю.

— Критериями истины в естественных науках являются логичность, связность, проверяемость, классифицируемость, предсказательная сила. Каковы критерии истины от богословия?

— Хороший вопрос. Критерием истины православного, ещё раз подчеркиваю — православного богословия является согласное учение по данному вопросу святых отцов. Если есть такое согласное учение святых по данному вопросу — я говорю: это есть истина. Если нет, бывает такое? Бывает. Вот я вам только что привел. Одни отцы прямо говорят: муки будут вечные. Другие прямо рядом с ними, причем друзья, никто никого не осуждал, говорят: нет, будет у них конец. Что является истиной? Тайна.

Не знаю, чего-то мы не понимаем. Вот видите. Но есть вопросы, по которым святые отцы говорят совершенно однозначно, то есть нет больше ни слова. И тогда мы говорим: это есть истина. Ну, к примеру, первый Вселенский собор постановил, что Христос по Своему Божеству единосущен Отцу, а не подобносущен. Не подобный, а единый, в одной сущности. И это очень серьезно. То есть Святая Троица имеет единую сущность, одну, а не три одинаковые. Что Святой Дух — на втором Вселенском соборе опять-таки — является действительно Ипостасью Святой Троицы, единосущной.

Я не знаю того, кто знает, чем отличается рождение Сына от схождения Святого Духа Святой Троицы? Покажите мне этого богослова. Нет. Не понимают. Но это они говорят, значит это верно, я отступать от этого не могу, это истина.

Когда мы видим это единство, следовательно, эти святые отцы высказывали не свое предположение, не свое мнение, не то, как им кажется, а это единство свидетельствует о том, что Духом Божьим они получили это знание по данному вопросу. Этим, кстати, православие решительно отличается от католицизма и от протестантизма. В католицизме последней инстанцией и критерием истинности является Папа. Решения Папы, я вам цитирую, действительны (то есть истинны) сами по себе, а не с согласия Церкви. Слышите? Догмы не с согласия Церкви, а сами по себе.

Знаменитый богослов католический по этому поводу писал: если бы Папа зло назвал добром, а добро назвал злом, то мы должны следовать его слову, чтобы Церковь не погрешила против совести. Вы слышите? Разница есть? Ещё бы.

В протестантизме нет вообще критериев. То есть они называют критерий — Библия. Так, а мы спрашиваем тогда: простите, если Библия — критерий, то все должны быть едиными уже, а вы посмотрите — все понимают Библию по-разному, кого же слушать?

Протестантизм, возникнув в XV столетии, тут же начал рассыпаться. А почему? Потому, что они сказали: Sola Scriptura (только Писание). Никаких святых отцов. А ярким выразителем этой страшной мысли явился сам Лютер. Вы знаете, что он сказал? Ох, какую фразу. Послушать только: «Я не возношусь и не считаю себя выше докторов и соборов, но я моего Христа считаю выше всякой догмы и собора». Слышите? Я. Весь протестантизм на чем основывается? На личном мнении отдельных людей. Какой-то богослов — так, а другой — эдак.

Поэтому сейчас, вы знаете, страшно что происходит в этой области, вот эти ассамблеи всемирные. Дошло дело до того, что, например, в Австралии, я там был, православные все собрались и заявили протест буквально, потому что там уже протестанты выступили с критикой самых основных положений христианской веры. Уже Христос не обязательно Бог, а это великий человек. Не нравится? Хорошо, он великий экстрасенс, вот и всё. Слышите? Это что такое?

Вы посмотрите эти несчастные картинки, которые к нам часто приходят, Рождества Христова, где Иосиф рисуется молодым мужчиной. Ах, какая семья, святое семейство. Мы не понимаем, какое кощунство в этой открытке. Так что, Иосиф разве отец? Всё, христианства нет одним махом, если Иосиф отец. И мы часто, как глупенькие, смотрим: красивая картиночка Рождества Христова, молодое семейство, счастливая семья. До чего докатились, слышите?

В протестантизме отрицаются уже самые основные догматы христианства. Всё. В общем, это беда. Почему? А потому, что «я моего Христа считаю выше всякой догмы и соборов». Здорово, вот так. Я — моего, а он — своего, а этот — тоже своего, и пошло, и рассыпались, как горох.

Поэтому тем в христианстве и велико Православие, что оно говорит: вот наш критерий, вот он истинный — согласно учению отцов по данному вопросу, святых отцов. Есть оно? Всё — вопрос решен. Нет его? Ещё остается поле для богословских исследований. Вот так.

— Алексей Ильич, скажите, пожалуйста, как Вы относитесь к русской традиции крестить младенцев?

— Я отношусь очень просто. Пожалуйста, как кто из родителей считает полезнее и правильнее, так и делайте. Под правильным что я разумею? Не слепое подражание: так было, и, следовательно, я так и буду делать, а разумное. Ещё в ХІ веке, кстати, у нас на Руси крещения младенцев не было. Ещё ХІ веке. В Византии крещение младенцев уже окончательно сформировалось только к ІХ веку. Святые отцы древней Церкви этого не знали.

Вот у нас будет праздник трех святителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Все крестились уже во взрослом состоянии, будучи верующими с детства. И родители у них были верующими. И, тем не менее, крестились во взрослом состоянии. Почему? Потому что Христос сказал: «кто верует и крестится — спасен будет». Но постепенно, затея наша с вами православная, этот возраст стал снижаться, хотя были случаи отдельные уже и в ІV веке. И постепенно потом стало просто практикой такой, что стали крестить детей. Причем в данном случае даже брали крестных, кого угодно.

Сейчас недавно произошел случай, я читал, в Константинополе, в Стамбуле один какой-то знатный человек крестил своего ребенка, и, значит, крестная нашлась, а крестного нет. И тогда пригласили богатого мусульманина. И патриарх Варфоломей поздравил их, сказал: как хорошо, какая у нас дружба и единство с мусульманской религией. Представляете, до чего дошло? Слышите? А крестный должен учить христианству. А здесь что? Что происходит? Видите, как мы превратили в формальность такое великое таинство.

Ну, так вот, итак, отвечаю ещё раз: каждый, кто хочет крестить ребенка, должен хоть немножко познакомиться и подумать: как полезнее будет для ребенка — воспитать его в христианстве, и чтобы он принял его, это крещение, или сейчас крестить ребенка. Но в таком случае нужно помнить, что надо воспитывать, чтобы не было потом нарушения этим ребенком тех клятв, обещаний, которые за него произнес чужой человек. Слышите? Какое обещание? «Отрекаюсь от сатаны и всех дел его». Слышите? А он бросает и говорит: «Простите, я вовсе не отрекаюсь. Пускай, кто отрекся, — тот и идет».

Уже сейчас, вы знаете, уже происходят некоторые вещи прямо страшные. Например, я не помню, где-то в Латинской Америке целые демонстрации молодежи с плакатами идут, и на плакатах написано: «Мы вас не просили крестить нас, мы отрекаемся от Крещения. Вы без нашего согласия это сделали». Вот видите, какие вещи.

Святоотеческое учение, это уже единогласно, о чем говорит? Бог не может спасти человека без воли самого этого человека. Слышите? Крещение — это знак чего? Его веры. А за него по ней нельзя. Одна женщина пришла, батюшке говорит: «Батюшка, я за мужа своего исповедуюсь, я все грехи его знаю». И батюшка оказался такой упрямый, отказался принять у неё исповедь. Правда, интересно? Отказался.

А вы спросите этого любого крестного: «А ты уверен, что он не отречется, когда вырастет? А если ты не уверен, как же ты берешь на себя такое перед Богом? Как ты смеешь говорить это? За кого ты можешь поручиться? Ты за кого можешь поручиться? Да ни за кого. А здесь ты поручаешься. Ты что делаешь?»

Вывод: пожалуйста, крестите и ребенка, но учтите, что берете на себя очень серьезную ответственность воспитать его так, чтобы он придя в возраст, если хотите, повторил: «Отрекаюсь от сатаны и всех дел его. Я подтверждаю то, что за меня было сказано». Пожалуйста, тогда крестите. Но, ещё раз повторяю, это гораздо сложнее, чем воспитывать человека, чтобы он сам по слову Христа сказал: «Кто верует и крестится — спасен будет». Он сам должен исповедовать эту веру. Вот так. Я вот таким образом смотрю на этот вопрос.

— Уважаемый Алексей Ильич, такой немножко у меня, я извиняюсь, личный вопрос. Я всегда, когда читаю Евангелие, вот это понимание Христа, не выходит из головы, как, в некоторой степени, раскольника. И вот я когда на себя перекладываю евангельские события, вот приходит человек в наше время и всё, извините, переворачивает с ног на голову. Для меня это было бы предательством веры, прежде всего, веры, в которой я была воспитана, в которой я живу. Я понимаю, что люди должны были, как в Евангелии сказано, понять его сердцем, но, опять же, критерии у всех разные, да? Разумные-то тоже должны быть какие-то критерии. Что должно было являться критерием для людей в то время, и для нас в наше время, что вот если вдруг у нас так произойдет, как мы должны будем действовать?

— Я, к сожалению, не совсем понял вопрос. Я сказал, видеть мы должны не просто сердцем, а умом понять. Мы должны твердую веру, а умом обязательно должны понять, во что я верую. А есть такая замечательная фраза: «Сердце не может долго противиться уму». Поэтому вначале надо понять, увериться в этом. И, я думаю, сердце обязательно туда двинется. А просто, знаете, так по влечению сердца можно попасть куда угодно. Это очень легко заблудиться.

— А как же для иудеев во времена Христа, когда он пришел, они должны были только сердцем его принять?

— Умом и сердцем. Он же проповедовал. Он же говорил, объяснял же им. И многие из них приняли.

— А это не было для них предательством?

— Предательством? Дело вот в чем. Как вы назовете, когда Он воскрешает четырехдневного Лазаря, когда уже окончательно ясно становится, кто Он, собирается суд, Синедрион, и постановляет: что нам делать? И решили убить и Лазаря. Это что? Это страшное дело. То есть когда уже ясно становится, что это сам Бог пришел, убить тогда и свидетеля даже, а не только Его. Христа и этого. Это, как вы думаете, отвечает (вот мы с вами сегодня об истине говорим) традиции?

Христос как говорил, обличая? Что «вы своими преданиями старцам подменили истину Божию». Ух, возмущение. В субботу исцеляет? Убить его за это. Вы слышите, что творится? Это борьба против истины. А это самое-самое важное.

Потому что традиции, действительно, могут быть какие угодно. Например, у нас придумали традицию — во время запричастного стиха, когда священство причащает, в это время начать петь концертики, чтобы, не дай Бог, кто-то помолится перед причастием. Это ж страшное дело, правда? И — концертик. Люди стоят, им уже причащаться надо, а им концертик поют. Традицией стало. Какой ужас. Так что традиции подчас бывают хорошие, а бывают дурные. А здесь шла борьба против истины, и, следовательно, это предательство Бога.

— Алексей Ильич, хочу выразить Вам свое великое почтение, Вы привели меня к Православию. Хочу Вам поклониться за то, что Вы сделали. И хочу ещё задать такой вопрос. С чем Вы можете связать то, что Христос не дал никаких правил поведения вот в этом материальном мире, более или менее четких, как, например, в ведических традициях? То есть получается, что есть очень много про духовную сферу, и это приводит нас к жизни вечной, но полное непонимание, как вести себя в этом мире. И ещё, может быть, параллельно эти лекторы говорят, что Иисус ходил в Индию. То есть я думаю, что Вы тоже можете развеять эти тонкости.

— Ну, это чепуха вообще — и в Индии, и в Японии, и чего только не придумают. Хорошо, я вам скажу так. Когда вы говорите о ведических традициях, то учтите: мы не знаем — кто и когда им положил начало. Очень возможно, что те авторы вед, которые были, тоже вначале ничего не давали. Обычаи и традиции складываются постепенно. И Христос тоже этого ничего не давал. Смотрите, уже апостолы начинают создавать эти традиции. И дальше мы видим, как идет, начинает создаваться, организовываться. Как из семени постепенно начинает вырастать дерево. И мы видим, что в Церкви очень много регламентаций.

Возьмите хотя бы только книгу правил — сколько там постановлений соборов — и Вселенских, и поместных соборов, некоторых святых отцов, в каждой даже поместной Церкви, и в русской Церкви сколько. Возьмите — до чего была замечательная у нас традиция: за столом, за обедом молчали, с благоговением все вкушали пищу. Слышите? Если кто-то засмеется — тут же ложкой в лоб. Происходило великое дело, питание. Какая была великолепная традиция. Что сделали с ней? А в монастырях? Ну, как же, за обедом, за трапезами читают Жития святых или чьи-то поучения. А что потом можно было встретить даже? Начинается монастырская даже трапеза — и музыка. Светская даже музыка, вы слышите? Идет разрушение изнутри, и оно выражается в этих внешних формах.

— Один из самых таких, я бы сказал, влиятельных, авторитетных представителей индуизма — Рама Кришна говорил: «Неважно, кто. Он один — это и Кришна, и Христос, и Будда». Слышите? А его знаменитый ученик, который ездил, кстати, по всему миру, в том числе — в Америку, тот вообще до чего дошел? Он говорил: «Отбросим все эти ваши лохмотья, душа человеческая — вот кто бог. Тело человеческое — вот кто бог. Никогда не говорите, что вы грешны. Вы сильны, вы могущественны, вы должны знать, что вы — это Он».

— Послушайте, какие вещи, просто дьявольские вещи. Вот если, я не знаю, удастся ли вам прочитать песни Синан Сары, но вы просто в ужас придете от того, что проповедуется. Это прямо сатанизм даже.

Так что, вы знаете, мы берем уже не суть этой религии, а берем некоторые, её модификации, которые здесь существуют применительно к нашей христианской психологии. И изменения происходят просто буквально на ходу, что называется. Не удивляйтесь этому нисколько. Было бы очень приятно, если бы они настолько изменились, что и Христа бы не знали, я бы тогда приветствовал. Но корни и истоки их?

Будда, например, знаете, что говорил? «Я сам всего достиг, я сам всё получил, я сам достиг нирваны. Я — Он». Ну, как вам нравится? О молитве: «Не просите ничего у молчания, оно ничего не ответит». Ведь истоки какие? Мы, к сожалению, плохо знаем подчас истоки этих течений, вот было бы здорово хотя бы взять, если вы интересуетесь, хотя бы Радхакришной, историю индийской философии. Посмотрите, он пишет некоторые такие факты, что ой-ой-ой. Так что всё очень непросто.

Христианство призывает человека к богоподобию в чем? Кстати, об одном ещё я не сказал: не может быть истинной любви там, где нет смирения. А смирение — это что? Это какое-то видение своей греховности. И, увы, неспособности победить самому в себе эти страсти. Там, где нет смирения, не может быть истинной любви. Это очень важно. В ведической традиции этого нет. Вот, в чем дело. Так что там совсем всё непросто очень.

А правила? У нас очень много правил. К сожалению, даже слишком много правил. И мы сейчас до чего дошли? Что уже у нас масленица стала чуть ли не церковным праздником. Я так и говорю: тринадесятый праздник Церкви.

Фото Владимира Горбунова

Книга «В чем истина. К «критике» теологического разума» Милано А

В чем истина. К «критике» теологического разума

Трактат одного из ведущих современных итальянских богословов Андреа Милано посвящен центральной проблеме христианства, его истинности, которая обретается и утверждается в Самом Иисусе Христе. Осмысление, принятие, интерпретация Миссии даны на основании внимательного анализа текстов, сквозь века, начиная с апостольских времен и заканчивая великими теологами XX столетия.

Поделись с друзьями:
Издательство:
Алетейя
Год издания:
2016
Место издания:
СПб
Язык текста:
русский
Язык оригинала:
итальянский
Перевод:
Бакулов А.
Тип обложки:
Твердый переплет
Формат:
60х88 1/16
Размеры в мм (ДхШхВ):
205×140
Вес:
565 гр.
Страниц:
480
Код товара:
850045
Артикул:
20328
ISBN:
978-5-906860-34-7
В продаже с:
08.06.2016
Аннотация к книге «В чем истина. К «критике» теологического разума» Милано А.:
Трактат одного из ведущих современных итальянских богословов Андреа Милано посвящен центральной проблеме христианства, его истинности, которая обретается и утверждается в Самом Иисусе Христе. Осмысление, принятие, интерпретация Миссии даны на основании внимательного анализа текстов, сквозь века, начиная с апостольских времен и заканчивая великими теологами XX столетия. Читать дальше…

Истина

Аудио-версия статьи

***

И́стина – 1) одно из имен Божьих; 2) то, что в полной мере соот­вет­ствует дей­стви­тель­но­сти; 3) верное отоб­ра­же­ние дей­стви­тель­но­сти в чело­ве­че­ском созна­нии.

Иисус сказал Ему: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не при­хо­дит к Отцу, как только чрез Меня. (Ин.14:6). Ибо закон дан чрез Моисея, бла­го­дать же и истина про­изо­шли чрез Иисуса Христа (Ин.1:17).

Хри­стос отве­тил на вопрос Пилата «Что есть истина?», только Пилат не захо­тел услы­шать и при­нять этот ответ, см. (Ин.18:36-38).

***

прот. Геор­гий Метал­ли­нос:
Говоря о Пра­во­сла­вии не надо повто­рять ошибку Пилата, когда тот спро­сил Христа «что есть истина?» Пра­вильно «Кто есть истина?»… Потому что истина это не некая идея теория, система, но лицо Все­свя­тое Лицо Воче­ло­ве­чев­ше­гося Бога Слова, Иисуса Христа.

свя­ти­тель Нико­лай Серб­ский:
Искать истину – значит искать пред­мет любви. Если ищешь Истину с любо­вью и ради любви, Она откроет тебе свет лица Своего настолько, насколько ты смо­жешь его выне­сти, не сгорев. В при­дачу Она при­не­сет тебе все, но ты пой­мешь, что тебе не нужно ничего больше, кроме Ее сия­ю­щего и слад­чай­шего лика.

Хри­стос – вопло­щён­ная Истина, Его Цер­ковь – «столп и утвер­жде­ние истины» (1Тим.3:15), в Пра­во­сла­вии содер­жится пол­нота истины.

***

Истина и Откро­ве­ние (Глава 2‑я книги)

Н.А. Бер­дяев

«Я есмь путь, истина и жизнь». Что это значит? Это значит, что истина не носит интел­лек­ту­аль­ного и исклю­чи­тельно позна­ва­тель­ного харак­тера, что ее нужно пони­мать целостно, она экзи­стен­ци­альна. Это значит также, что истина не дается чело­веку в гото­вом виде, как вещная, пред­мет­ная реаль­ность, что она при­об­ре­та­ется путем и жизнью. Истина пред­по­ла­гает дви­же­ние, устрем­лен­ность в бес­ко­неч­ность. Истину нельзя понять дог­ма­ти­че­ски, кате­хи­зи­че­ски. Истина дина­мична, а не ста­тична. Истина есть пол­нота, кото­рая не дается завер­шен­ной.

Фана­тизм всегда про­ис­хо­дит оттого, что часть при­ни­мают за целое, не хотят допу­стить дви­же­ния к пол­ноте. С этим свя­зано и то, почему Иисус не отве­тил на вопрос Пилата: «Что есть Истина?». Он был Исти­ной, но Исти­ной, кото­рая должна раз­га­ды­ваться на про­тя­же­нии всей исто­рии.

Истина совсем не есть соот­вет­ствие в позна­нии реаль­но­сти, нахо­дя­щейся вне чело­века. Позна­ние Истины не тож­де­ственно с объ­ек­тив­но­стью. Позна­ние истины не есть объ­ек­ти­ва­ция, т. е. отчуж­де­ние и охла­жде­ние. Истина пер­вична, а не вто­рична, т. е. не есть соот­вет­ствие чему-то дру­гому. В послед­ней глу­бине Истина есть Бог и Бог есть Истина. Это будет пока­зы­ваться на про­тя­же­нии всей этой книги.

Истина не есть реаль­ность и не есть соот­вет­ствие реаль­но­сти, а есть смысл реаль­но­сти, есть вер­хов­ное каче­ство и цен­ность реаль­но­сти. В чело­веке должно про­ис­хо­дить духов­ное про­буж­де­ние к Истине, иначе она не дости­га­ется или дости­га­ется омерт­вев­шей, око­сте­нев­шей. Истина может судить Бога, но потому только, что Истина и есть Бог в чистоте и высоте, в отли­чие от Бога, при­ни­жен­ного и иска­жен­ного чело­ве­че­скими поня­ти­ями.

Истина есть не объ­ек­тив­ная дан­ность, а твор­че­ское заво­е­ва­ние. Это есть твор­че­ское откры­тие, а не отра­жа­ю­щее позна­ние объ­екта, бытия. Истина не стоит перед извне гото­вой реаль­но­стью. Она есть твор­че­ское пре­об­ра­же­ние реаль­но­сти. Мир чисто интел­лек­ту­аль­ный, мир чисто интел­лек­ту­аль­ного позна­ния есть в сущ­но­сти отвле­чен­ный, в зна­чи­тель­ной сте­пени фик­тив­ный мир. Истина есть изме­не­ние, пре­об­ра­же­ние данной реаль­но­сти. То, что назы­вают фактом и чему при­пи­сы­вают осо­бен­ную реаль­ность, есть уже теория. Истина целостна даже тогда, когда она отно­сится к части. Совер­шенно неверно при­да­вать Истине чисто тео­ре­ти­че­ское зна­че­ние и видеть в ней как бы интел­лек­ту­аль­ную покор­ность позна­ю­щего данной ему извне реаль­но­сти. Не может быть чисто интел­лек­ту­аль­ного отно­ше­ния к Истине, оно неиз­бежно воле­вое, изби­ра­ю­щее. Чело­век не нахо­дит Истины, заклю­чен­ной в вещах. Откры­тие есть уже твор­че­ское сози­да­ние Истины.

Об отно­ше­нии Ницше к Истине речь будет впе­реди. Но он был прав, когда гово­рил, что Истина есть тво­ри­мая чело­ве­ком цен­ность. Он только плохо это фило­соф­ски обос­но­вы­вал и при­да­вал этому ложный праг­ма­ти­че­ский харак­тер. Дог­ма­ти­че­ское утвер­жде­ние без­движ­ной, закон­чен­ной Истины есть вели­чай­шее заблуж­де­ние. Это оди­на­ково лежит в дог­ма­тике като­ли­че­ской и дог­ма­тике марк­сист­ской Ницше совер­шенно отка­зался от так назы­ва­е­мой «объ­ек­тив­ной» Истины, обще­обя­за­тель­ной именно в силу своей объ­ек­тив­но­сти.

Истина субъ­ек­тивна, она инди­ви­ду­альна и уни­вер­сальна в своей инди­ви­ду­аль­но­сти, она по ту сто­рону этого про­ти­во­по­ло­же­ния, она субъ­ек­тивна, т. е. экзи­стен­ци­альна, но еще вернее было бы ска­зать, что она по ту сто­рону про­ти­во­по­ло­же­ния субъ­ек­тив­ного и объ­ек­тив­ного. Обще­обя­за­тель­ность Истины отно­сится лишь к соци­а­ли­зи­ро­ван­ной сто­роне Истины, к сооб­ще­нию Истины другим. Истина есть каче­ство, и потому она ари­сто­кра­тична, как и всякое каче­ство.

Совер­шенно неверно гово­рить, что Исти­ной явля­ется лишь то, что обя­за­тельно. Истина может откры­ваться лишь одному и отри­цаться всем осталь­ным миром, она может быть про­ро­че­ской, пророк же всегда одинок. И вместе с тем Истина суще­ствует совсем не спе­ци­ально для куль­тур­ной элиты, это такая же ложь, как демо­кра­ти­че­ское пони­ма­ние каче­ства Истины. Все при­званы к при­об­ще­нию к Истине, она суще­ствует для всего мира. Но она откры­ва­ется лишь при извест­ных духов­ных, интел­лек­ту­аль­ных и куль­тур­ных усло­виях. Когда откры­ва­ю­щая Истина соци­а­ли­зи­ру­ется и при­ме­ня­ется к сред­нему чело­веку, к чело­ве­че­ской массе, она пони­жа­ется в каче­стве, исче­зает ее глу­бина во имя доступ­но­сти всем. Это всегда про­ис­хо­дило в исто­ри­че­ских Церк­вах. Это и есть то, что я назы­ваю соци­о­мор­физ­мом в отно­ше­нии к Богу. Истина о Духе и духов­но­сти пред­по­ла­гает извест­ное духов­ное состо­я­ние, извест­ный уро­вень духов­но­сти. Без этого усло­вия эта Истина дела­ется застыв­шей, ста­ти­че­ской, даже око­сте­нев­шей, как это часто мы и видим в рели­ги­оз­ной жизни. Истина ком­мю­но­тарна1, т.е. пред­по­ла­гает обще­ние и брат­ство людей. Но это обще­ние и брат­ство людей легко вырож­да­ется в при­ну­ди­тель­ный, авто­ри­тар­ный кол­лек­ти­визм, когда Истина пред­став­ля­ется идущей извне и сверху, от кол­лек­тив­ного органа. Есть абсо­лют­ное раз­ли­чие между ком­мю­но­тар­но­стью и кол­лек­ти­виз­мом. Ком­мю­но­тар­ность есть брат­ское отно­ше­ние к Истине чело­ве­че­ских лич­но­стей и пред­по­ла­гает их сво­боду. Кол­лек­ти­визм есть при­ну­ди­тель­ная орга­ни­за­ция обще­ния, при­зна­ние кол­лек­тива осо­бен­ной реаль­но­стью, сто­я­щей над чело­ве­че­ской лич­но­стью и угне­та­ю­щей ее своим авто­ри­те­том. Ком­мю­но­тар­ность есть осу­ществ­ле­ние пол­ноты сво­бод­ной жизни лич­но­стей. В жизни рели­ги­оз­ной это и есть собор­ность2, всегда пред­по­ла­га­ю­щая сво­боду. Кол­лек­ти­визм же есть пере­рож­де­ние и дефор­ма­ция чело­ве­че­ского созна­ния и сове­сти, отчуж­де­ние созна­ния и сове­сти, под­чи­не­ние чело­века фик­тив­ной, не под­лин­ной реаль­но­сти. Это очень важно для пони­ма­ния роли Истины в чело­ве­че­ской жизни и в рели­ги­оз­ной его жизни. Истина может откры­ваться ком­мю­но­тар­но­сти, откры­ваться любви, как думал Хомя­ков, но не может откры­ваться кол­лек­тив­но­сти. Кри­те­рий пользы для какого-либо кол­лек­тива есть скорее кри­те­рий лжи, чем Истины. Так иска­жа­лось откро­ве­ние Истины.

На почве кан­ти­ан­ства пыта­лись при­знать Истину цен­но­стью и дол­жен­ство­ва­нием (школа Вин­дель­банда-Рик­керта). В этом было что-то верное в про­ти­во­по­лож­ность пред­метно-реа­ли­сти­че­скому пони­ма­нию Истины. Истина есть не пред­мет­ная, бытий­ствен­ная реаль­ность, отра­жен­ная в позна­ю­щем и вошед­шая в него, а про­свет­ле­ние, пре­об­ра­же­ние реаль­но­сти, вне­се­ние в миро­вую дан­ность каче­ства, кото­рого в ней не было до позна­ния Истины и откро­ве­ния Истины. Истина есть не соот­но­ше­ние с тем, что назы­вают бытием, а воз­го­ра­ние в бытии света. Я во тьме и ищу света, не знаю еще Истины и ищу Истину. Но этим я уже утвер­ждаю суще­ство­ва­ние Истины и света, но суще­ство­ва­ние в ином смысле, чем суще­ство­ва­ние миро­вых реаль­но­стей. Мое иска­ние есть уже воз­го­ра­ю­щийся свет и при­от­кры­ва­ю­ща­яся Истина. Это иногда выра­жают так, что Истина есть цен­ность, но на этой почве могла раз­виться свое­об­раз­ная схо­ла­стика*. Глубже и вернее ска­зать, что Истина духовна, она есть внед­ре­ние духа в миро­вую реаль­ность, миро­вую дан­ность. Отвле­чен­ной интел­лек­ту­аль­ной Истины не суще­ствует, она целостна и дается также уси­лием воли и чув­ства. Вооб­ра­же­ние и страсть могут быть источ­ни­ком позна­ния Истины. Когда Истину делают интел­лек­ту­аль­ной и раци­о­наль­ной, она объ­ек­ти­ви­ру­ется, при­тя­ги­ва­ется к состо­я­нию мира и чело­века и свет ослаб­ля­ется в ней. Свет и огонь оста­ются для нас вели­кими сим­во­лами, как то было у вели­кого визи­о­нера Я. Беме. Объ­ек­ти­ва­ция есть прежде всего ослаб­ле­ние света и охла­жде­ние огня. Но объ­ек­ти­ви­ро­ван­ный мир должен в конце концов сго­реть в огне, должна рас­пла­виться его затвер­де­лость. Пер­во­жизнь, пер­во­ре­аль­ность, кото­рая должна быть улов­лена фило­соф­ским позна­нием истины, нахо­дится до раз­де­ле­ния на субъ­ект и объект и исче­зает в объ­ек­ти­ва­ции. Истина, целост­ная Истина с боль­шой буквы, есть Дух и Бог. Част­ные истины, с малень­кой буквы, раз­ра­ба­ты­ва­е­мые спе­ци­аль­ными, диф­фе­рен­ци­ро­ван­ными нау­ками, отно­сятся к объ­ек­ти­ви­ро­ван­ному миру. Но самый про­цесс позна­ния этого мира воз­мо­жен только потому, что в позна­ю­щем есть неосо­знан­ное отно­ше­ние к этой единой Истине. Без этого чело­век был бы раз­дав­лен запу­тан­ной мно­же­ствен­но­стью мира, его дурной бес­ко­неч­но­стью и не мог бы над ней воз­вы­ситься в позна­нии. Это не значит, что воз­можно лишь позна­ние общего и уни­вер­саль­ного и невоз­можно позна­ние инди­ви­ду­аль­ного. Это спе­ци­аль­ный вопрос теории позна­ния, не име­ю­щий пря­мого отно­ше­ния к моей теме об Истине и откро­ве­нии. Истина есть Бог, боже­ствен­ный свет, и вместе с тем истина чело­вечна. Это есть основ­ная тема бого-чело­веч­но­сти. Позна­ние бого-чело­вечно. Позна­ние Истины зави­сит от сту­пе­ней созна­ния, от рас­ши­рен­но­сти или сужен­но­сти созна­ния. Нет сред­не­нор­маль­ного транс­цен­ден­таль­ного созна­ния, или оно есть, но носит социо­ло­ги­че­ский, а не мета­фи­зи­че­ский харак­тер. Но за раз­ными сту­пе­нями созна­ния стоит транс­цен­ден­таль­ный чело­век. Можно было бы ска­зать, что транс­цен­ден­таль­ному чело­веку соот­вет­ствует сверх­со­зна­ние**. Истина по-раз­ному рас­кры­ва­ется в зави­си­мо­сти от сту­пе­ней созна­ния, сту­пени же созна­ния очень зави­сят от вли­я­ния соци­аль­ной среды и соци­аль­ных груп­пи­ро­вок. Нет обще­обя­за­тель­ной интел­лек­ту­аль­ной истины. Она суще­ствует только в физико-мате­ма­ти­че­ских науках, но менее всего суще­ствует в науках о Духе. Истина чело­вечна и может рож­даться лишь в чело­ве­че­ском усилии, усилии всего чело­ве­че­ского суще­ства. Но Истина также боже­ственна, бого-чело­вечна. И в этом вся слож­ность про­блемы. В этом вся слож­ность и про­блемы откро­ве­ния, кото­рое всегда хочет быть откро­ве­нием высшей Истины. Зави­си­мость рас­кры­тия Истины от сту­пе­ней созна­ния ведет к тому, что не суще­ствует обще­обя­за­тель­ной интел­лек­ту­аль­ной Истины. Интел­лект слиш­ком нахо­дится в услу­же­нии воли. Позна­ние Истины поко­ится не на объ­ек­тив­ном, уни­вер­саль­ном разуме, не на транс­цен­ден­таль­ном созна­нии, а на транс­цен­ден­таль­ном чело­веке. Именно эта связь с транс­цен­ден­таль­ным чело­ве­ком, кото­рый не сразу и не легко рас­кры­ва­ется, кото­рый себя то рас­кры­вает, то при­кры­вает, и делает позна­ние Истины бого-чело­ве­че­ским по прин­ципу, хотя и не по фак­ти­че­скому осу­ществ­ле­нию. Целост­ная, неча­стич­ная Истина есть откро­ве­ние выс­шего, т. е. необъ­ек­ти­ви­ро­ван­ного, мира. Она не может рас­кры­ваться отвле­чен­ному разуму, она не только интел­лек­ту­альна. Позна­ние Истины пред­по­ла­гает про­свет­лен­ную чело­веч­ность.

§

XX век пере­жи­вает кризис идеи Истины. Этот кризис обна­ру­жился уже у мыс­ли­те­лей второй поло­вины XIX века, но в наш век обна­ру­жены его резуль­таты. Тече­ния праг­ма­тизма в фило­со­фии и наука выстав­ляют кри­те­рий Истины, кото­рый под­вер­гает сомне­нию самое суще­ство­ва­ние Истины, заме­няя ее поль­зой, при­спо­соб­ле­нием к усло­виям жизни, пло­до­твор­но­стью для воз­рас­та­ния силы жизни. Самый праг­ма­тизм, кото­рый сейчас почти поте­рял зна­че­ние, не отли­чался ради­ка­лиз­мом мысли и не имел рево­лю­ци­он­ных послед­ствий, кото­рые имели другие тече­ния. В праг­ма­тизме есть и что-то несо­мненно верное, поскольку он видит связь позна­ния с жизнью и функ­цию жизни. Именно поэтому Диль­тей явля­ется не праг­ма­ти­стом, а пред­ше­ствен­ни­ком экзи­стен­ци­аль­ной фило­со­фии. Праг­ма­тизм при­знает чело­веч­ность позна­ния в про­ти­во­по­лож­ность отвле­чен­ному интел­лек­ту­а­ли­сти­че­скому иде­а­лизму, совер­шенно отде­ля­ю­щему позна­ние от чело­века. Праг­ма­тизм хочет при­зна­вать Исти­ной то, что полезно и пло­до­творно для чело­века и спо­соб­ствует воз­рас­та­нию силы его жизни. Но он не заме­чает, что в сущ­но­сти пред­по­ла­гает старый кри­те­рий истины как соот­вет­ствие реаль­но­сти. Полезно и пло­до­творно ока­зы­ва­ется то, что соот­вет­ствует реаль­но­сти, несо­от­вет­ствие же реаль­но­сти для жизни вредно и бес­плодно. Как будто бы защи­ща­ется твор­че­ский харак­тер позна­ния, но в дей­стви­тель­но­сти этого твор­че­ского харак­тера нет, как не было и в старом иде­а­лизме. Праг­ма­тизм очень опти­ми­сти­чен и не видит тра­ги­че­ской судьбы Истины в мире. И тут глав­ная ошибка и ложь этого направ­ле­ния мысли. В дей­стви­тель­но­сти суще­ствует праг­ма­тизм лжи, ложь бывает очень полезна для орга­ни­за­ции жизни, и эта ложь играет огром­ную роль в исто­рии. Соци­ально полез­ной ложью очень доро­жили руко­во­ди­тели чело­ве­че­ских обществ, для этого созда­ва­лись мифы, кон­сер­ва­тив­ные и рево­лю­ци­он­ные, рели­ги­оз­ные, наци­о­наль­ные и соци­аль­ные, и они выда­ва­лись за Истину, иногда даже научно обос­но­ван­ную Истину. Сто­рон­ники праг­ма­тизма очень легко при­ни­мают за Истину полез­ную ложь. Иллю­зии созна­ния играют очень реаль­ную роль в жизни чело­ве­че­ских обществ, они часто явля­ются очень мас­сив­ными реаль­но­стями. Чело­ве­че­ские вол­не­ния и эмоции, когда они при­ни­мают кол­лек­тив­ный харак­тер, создают реаль­но­сти, тира­ни­че­ски давя­щие на чело­ве­че­скую жизнь. Осво­бож­де­ние от этого тира­ни­че­ского дав­ле­ния праг­ма­ти­че­ски полез­ной лжи всегда озна­чает воз­го­ра­ние в чело­веке иной, высшей Истины, кото­рая может быть совсем не полез­ной. Чело­век при­зван осво­бож­даться от неис­чис­ли­мого коли­че­ства рели­ги­оз­ных и соци­аль­ных иллю­зий, реак­ци­он­ных и про­грес­сив­ных. Даже в науч­ном знании суще­ствуют полез­ные иллю­зии, кото­рые потом пре­одо­ле­ва­ются. Суще­ствует вечный тра­ги­че­ский кон­фликт между Исти­ной и поль­зой, выго­дой. Очи­щен­ная, т. е. твор­че­ски добыв­шая над­мир­ный свет Истина может быть не только не полез­ной, но даже опас­ной для устра­и­ва­ю­ще­гося мира. Жела­ние чистой, ничем не при­кра­шен­ной, хотя бы печаль­ной Истины есть стрем­ле­ние к боже­ствен­ному. Чистая, неис­ка­жен­ная и ни к чему не при­спо­соб­лен­ная Истина хри­сти­ан­ства могла бы ока­заться очень опас­ной для суще­ство­ва­ния мира, для земных обществ и циви­ли­за­ций, она могла бы быть пожи­ра­ю­щим огнем, све­ден­ным с неба. Но эта откры­ва­ю­ща­яся сверху Истина была праг­ма­ти­че­ски при­спо­соб­лена к инте­ре­сам орга­ни­зу­ю­щихся обществ и церк­вей. Праг­ма­ти­че­ски полез­ная Истина, пло­до­твор­ная для воз­рас­та­ния силы в этом мире, всегда свя­зана со стра­хом ослаб­ле­ния и гибели, с угро­зой со сто­роны гос­под­ству­ю­щих в мире сил. Про­блема отно­ше­ния Истины и страха – очень важная про­блема. Добы­ва­ние Истины пред­по­ла­гает бес­стра­шие, победу над стра­хом, кото­рый уни­жает и подав­ляет чело­века. Мир объят стра­хом, напо­ми­на­ю­щим terror antiquus3. Праг­ма­тизм по самому прин­ципу своему не побеж­дает страха перед силами мира, он должен допу­стить лишь Истину, под­чи­нен­ную смер­то­нос­ному потоку вре­мени, он не может допу­стить вечной Истины. Но Истина есть голос веч­но­сти во вре­мени, есть луч света в этом мире. Истина выше мира, она судит мир, она судит и откро­ве­ние, поскольку оно при­спо­соб­лено к миру. Нет рели­гии выше Истины. Это было вуль­га­ри­зо­вано тео­со­фией. Но рели­ги­оз­ное откро­ве­ние должно быть откро­ве­нием Истины, над­мир­ным светом, про­свет­ля­ю­щим тьму мира, над­мир­ной сво­бо­дой, осво­бож­да­ю­щей от раб­ства мира. Для мира Истина есть не польза, а вер­хов­ная цен­ность, кото­рую нельзя пони­мать лишь иде­а­ли­сти­че­ски. Праг­ма­тизм оста­ется частично верным для пози­тив­ных наук, для истин, а не для Истины, но и в этой обла­сти это не вполне и не окон­ча­тельно верно. Наука делает откры­тия, кото­рые могут быть не полезны, а губи­тельны для мира, напри­мер, опыты раз­ло­же­ния атома, что в сущ­но­сти озна­чает раз­ло­же­ние кос­моса, в проч­ность кото­рого слиш­ком верили. Но более глу­бо­кий и ради­каль­ный кризис истины мы видим не в праг­ма­тизме, а в марк­сизме и ниц­ше­ан­стве.

Очень глу­бо­кое потря­се­ние старой идеи Истины мы нахо­дим у Маркса. Он усо­мнился в идее уни­вер­саль­ной, обще­обя­за­тель­ной истины, и с этим свя­зано [у него] раз­ди­ра­ю­щее логи­че­ское про­ти­во­ре­чие. При этом марк­сизм счи­тает себя раци­о­на­ли­сти­че­ской док­три­ной. Неверно ска­зать, что Маркс в чем-то усо­мнился, ибо он ни в чем не сомне­вался. Он объ­яв­ляет страст­ную борьбу ста­рому пони­ма­нию тео­ре­ти­че­ской, интел­лек­ту­аль­ной Истины, кото­рая в про­шлом объ­еди­няла очень боль­шую часть мыс­ля­щих людей, для кото­рых позна­ние было отде­лено от жизни. То, что люди почи­тали за Истину, было лишь отра­же­нием соци­аль­ной дей­стви­тель­но­сти и про­ис­хо­див­шей в ней борьбы. Всякая идео­ло­гия есть лишь над­стройка над эко­но­ми­кой, кото­рая есть пер­вич­ная реаль­ность. Маркс хочет обли­чить иллю­зии созна­ния, порож­ден­ные обще­ством, в кото­ром про­ис­хо­дит клас­со­вая экс­плу­а­та­ция и клас­со­вая борьба, иллю­зии рели­ги­оз­ные, фило­соф­ские, мораль­ные, эсте­ти­че­ские и пр. Он часто очень спра­вед­ливо обли­чал клас­со­вую ложь, клас­со­вое иска­же­ние Истины, но, к сожа­ле­нию, он отож­деств­лял Истину с чело­ве­че­скими усло­ви­ями вос­при­я­тия Истины, кото­рые соци­ально детер­ми­ни­ро­ваны.

Поэтому Истина пре­вра­ти­лась у него в орудие соци­аль­ной клас­со­вой борьбы, высшая для него Истина пре­вра­ти­лась в орудие борьбы за соци­аль­ную рево­лю­цию. Не только ложь была клас­со­вой, что, может быть, совер­шенно верно, но и Истина была клас­со­вой. У про­ле­та­ри­ата другая Истина, чем у бур­жу­а­зии. Не может быть уни­вер­саль­ной Истины, объ­еди­ня­ю­щей чело­ве­че­ство, как не может быть и уни­вер­саль­ной морали. Это было свое­об­раз­ной формой праг­ма­тизма, хотя мате­ри­а­лизм Маркса, очень спор­ный и про­ти­во­ре­чи­вый, тре­бо­вал реа­лизма в смысле соот­вет­ствия Истины позна­ния с реаль­ной дей­стви­тель­но­стью. Этот реа­лизм был осо­бенно наив­ным у Ленина. Но Исти­ной все-таки ока­зы­ва­лось то, что полезно и пло­до­творно для рево­лю­ци­он­ной борьбы про­ле­та­ри­ата. Истина позна­ется в praxis4, только в прак­ти­че­ском дей­ствии обна­ру­жи­ва­ется реаль­ность. Истина должна спо­соб­ство­вать победе соци­а­лизма, только такая истина при­зна­ется и ценится, так же как только такая сво­бода при­зна­ется и ценится. Маркс был уче­ни­ком Гегеля, он вышел из гер­ман­ского иде­а­лизма и глу­боко усвоил себе геге­лев­скую диа­лек­тику, пере­вер­нув ее. Геге­лев­ская диа­лек­тика помогла ему понять Истину реля­ти­ви­сти­че­ски, под­чи­нив ее теку­че­сти исто­ри­че­ского про­цесса. Диа­лек­ти­че­ское пони­ма­ние Истины озна­чает пре­вра­ще­ние ее в орудие исто­ри­че­ской борьбы за силу и власть. Покло­не­ние исто­ри­че­ской силе Маркс полу­чил от Гегеля. И марк­си­сты, кото­рые часто вуль­га­ри­зи­руют Маркса, зло­упо­треб­ляют диа­лек­ти­кой для оправ­да­ния какой угодно полез­ной лжи. Вуль­га­ри­за­ция была в том, что сам Маркс не был ути­ли­та­ри­стом и с пре­зре­нием гово­рил о нем как о мел­ко­бур­жу­аз­ной идео­ло­гии. Но док­трина марк­сизма заклю­чала в себе опас­ность каких угодно полез­ных для дан­ного момента выво­дов, опас­ность грубой апо­ло­гии силы. Чело­ве­че­ское обще­ние на почве Истины для марк­си­стов стало почти невоз­можно, невоз­мо­жен стал самый спор, ибо мнение вся­кого кри­ти­ку­ю­щего марк­сизм рас­смат­ри­ва­ется как идео­ло­ги­че­ская хит­рость клас­со­вого врага. О над­мир­ной Истине, воз­вы­ша­ю­щейся над борь­бой инте­ре­сов, не могло быть и речи. Но марк­сизм в своем пони­ма­нии Истины раз­ди­ра­ется логи­че­ским про­ти­во­ре­чием, кото­рое ввиду край­него дог­ма­тизма марк­си­стов не заме­ча­ется. Если истина, как всякая идео­ло­гия, есть лишь над­стройка над эко­но­ми­кой и отра­же­ние соци­аль­ной борьбы дан­ного исто­ри­че­ского момента, то во что пре­вра­ща­ется Истина, на кото­рую пре­тен­дует самый марк­сизм? Есть ли марк­сист­ская истина лишь отра­же­ние и выра­же­ние борьбы про­ле­та­ри­ата с капи­та­ли­сти­че­ским строем и бур­жу­а­зией, лишь полез­ное орудие борьбы, или она есть нако­нец откры­тие сущей Истины, кото­рая может пре­тен­до­вать на уни­вер­саль­ное зна­че­ние? В первом случае марк­сист­ская истина не может пре­тен­до­вать на боль­шую истин­ность, чем все осталь­ные истины, утвер­жда­ю­щи­еся в исто­рии, она лишь полезна и пло­до­творна в борьбе за воз­рас­та­ние силы, и за победу рабо­чего класса, и за осу­ществ­ле­ние соци­а­ли­сти­че­ского строя. Почти рели­ги­оз­ные при­тя­за­ния, кото­рые имеет марк­сист­ская док­трина, мес­си­ан­ские надежды, кото­рые обос­но­вы­ва­ются этой тота­ли­тар­ной, инте­граль­ной док­три­ной, падают. Марк­си­сты не согла­сятся на то, чтобы их учение ввели в ряд других учений. Но во втором случае, если допу­стить, что нако­нец в сере­дине XIX века совер­ши­лось чудо и была открыта Марк­сом сущая Истина, насто­я­щая Истина, име­ю­щая уни­вер­саль­ное и даже абсо­лют­ное зна­че­ние, не отра­же­ние только эко­но­мики своего вре­мени, не полез­ное только орудие борьбы, а истина, откры­ва­ю­щая тайну исто­ри­че­ского про­цесса, то падает само откры­тие. Значит, воз­можно откры­тие Истины, кото­рое не зави­сит от эко­но­мики и полез­но­сти в клас­со­вой борьбе, кото­рая воз­вы­ша­ется над исто­ри­че­ской дей­стви­тель­но­стью. Марк­си­сты, тота­ли­тар­ные, а не частич­ные марк­си­сты, при­нуж­дены скло­няться то к одному, то к дру­гому реше­нию, не воз­вы­ша­ясь над про­ти­во­ре­чием. Во всяком случае, марк­сизм хочет под­чи­нить истину реля­ти­визму исто­ри­че­ского про­цесса и этим обна­ру­жи­вает кризис идеи Истины, харак­тер­ной для целой эпохи. Марк­сизм счи­тает, что бытие опре­де­ляет созна­ние и на этой почве дает невер­ную клас­си­фи­ка­цию фило­соф­ских направ­ле­ний на иде­а­ли­сти­че­ское и мате­ри­а­ли­сти­че­ское, при кото­рой Фому Акви­ната нужно при­знать мате­ри­а­ли­стом. Но пред­по­ла­га­ется, что един­ствен­ное бытие есть бытие мате­ри­аль­ное, в жизни исто­ри­че­ско-эко­но­ми­че­ское бытие. Этим дог­ма­ти­че­ским пред­по­ло­же­нием все ока­зы­ва­ется иска­жен­ным. Марк­сизм отри­цает и уни­вер­саль­ность Истины, и ее инди­ви­ду­аль­ность, уни­вер­саль­ное и инди­ви­ду­аль­ное тонет в кол­лек­тив­ном.

Маркс всегда мыслил об обще­стве и о чело­веке в обще­стве и для обще­ства, он обра­щен был к народ­ным массам, от кото­рых ждал бурных рево­лю­ци­он­ных дви­же­ний. Во всем про­ти­во­по­ло­жен ему Ницше, ари­сто­кра­ти­че­ский мыс­ли­тель, обра­щен­ный лишь к отдель­ным людям высо­кого уровня. У него мы нахо­дим кризис идеи Истины еще более глу­бо­кий, чем у Маркса. Но и у него было пора­жа­ю­щее про­ти­во­ре­чие. Фило­со­фия Ницше была фило­со­фией цен­но­стей, в отли­чие от Маркса, у кото­рого была фило­со­фия благ и фило­соф­ское поня­тие цен­но­сти отсут­ствует. Фило­со­фия цен­но­стей есть фило­со­фия каче­ства, марк­сист­ская же фило­со­фия есть фило­со­фия коли­че­ства. Ницше, хотя и хотел заме­нить чело­века сверх­че­ло­ве­ком, верит в то, что чело­век может тво­рить цен­но­сти и при­зы­вает к твор­че­ству новых цен­но­стей. Истина в позна­нии была для него тво­ри­мой цен­но­стью, а не отра­же­нием реаль­но­сти. Истина есть цен­ность, тво­ри­мая волей к могу­ще­ству, она нужна для реа­ли­за­ции этой воли к могу­ще­ству. Чело­век через тво­ри­мую Истину под­ни­ма­ется выше. Ницше всегда был устрем­лен к высоте. Но, пре­вра­щая Истину в орудие воли к могу­ще­ству, он в сущ­но­сти впа­дает в праг­ма­тизм и рас­смат­ри­вает Истину как полез­ную для про­цесса жизни, хотя он нена­ви­дел идею пользы, спра­вед­ливо считая ее самой анти­а­ри­сто­кра­ти­че­ской, пле­бей­ской идеей. Ари­сто­кра­тична как раз над­мир­ная Истина, кото­рую нельзя пре­вра­тить в пользу для про­цес­сов жизни, для воли к могу­ще­ству Ницше влиял в направ­ле­нии отри­ца­ния над­мир­ной Истины Его кри­те­рий оста­ется био­ло­ги­че­ским. Но фило­со­фия его не столько био­ло­ги­че­ская, сколько кос­ми­че­ская. Он покло­ня­ется богу Кос­моса – Дио­нису. Для ниц­ше­ан­ства, кото­рое было очень вуль­га­ри­зо­вано, также нет уни­вер­саль­ной, обще­обя­за­тель­ной Истины, как и для марк­сизма. Для чело­века, воз­вы­ша­ю­ще­гося над осталь­ным чело­ве­че­ством, истина совсем иная, чем для осталь­ного чело­ве­че­ства, как и мораль иная. Такой воз­вы­ша­ю­щийся чело­век также руко­во­дится поль­зой в осу­ществ­ле­нии своего могу­ще­ства, как и чело­век масс, осу­ществ­ля­ю­щий новое обще­ство. В обоих слу­чаях истина изме­ря­ется поль­зой и пло­до­твор­но­стью для жизни в этом объ­ек­ти­ви­ро­ван­ном мире. Общ­ность, ком­мю­но­тар­ность людей в Истине невоз­можна, ибо Истины нет, она была остат­ком старых веро­ва­ний, в конце концов веро­ва­ний в Бога. Ибо Истина есть Бог. И Маркс, и Ницше обо­зна­чили кризис Истины. Пошат­ну­лись ее веко­вые основы. Но что же должно быть удер­жано от Маркса и от Ницше? От Маркса должно быть удер­жано социо­ло­ги­че­ское пони­ма­ние усло­вий вос­при­я­тия Истины, зави­си­мость от соци­аль­ных усло­вий сте­пени рас­кры­то­сти чело­века к при­ня­тию или отвер­же­нию Истины и, сле­до­ва­тельно, воз­мож­ность лжи и иллю­зий. От Ницше должно быть удер­жано пони­ма­ние Истины как твор­че­ской цен­но­сти, как твор­че­ства, а не пас­сив­ного отра­же­ния. Ницше имеет осо­бен­ное зна­че­ние для постро­е­ния нового учения о чело­веке. Маркс имеет зна­че­ние исклю­чи­тельно для учения об обще­стве, но учение его пони­мает чело­века исклю­чи­тельно как про­дукт обще­ства. Ницше имеет огром­ное зна­че­ние для дина­ми­че­ского пони­ма­ния Истины в про­ти­во­по­лож­ность ста­рому ста­ти­че­скому пони­ма­нию. Это верно, что Истина есть твор­че­ская цен­ность, она добы­ва­ется твор­че­ством чело­века. Истина не есть пада­ю­щая на чело­века пред­мет­ная реаль­ность. Истина есть про­свет­ле­ние мира. Этот свет, идущий от Истины должен быть рас­про­стра­нен на все более и более про­свет­лен­ное пони­ма­ние Истины, кото­рое всегда под­вер­га­ется опас­но­сти затвер­де­ния, око­сте­не­ния и омерт­ве­ния. Это не есть свет отвле­чен­ного разума, это есть свет Духа. Совер­шенно отстра­нены должны быть кри­те­рии пользы и выгоды. Но также отстра­нен должен быть кри­те­рий абсо­лю­ти­зи­ро­ван­ного разума, пре­тен­ду­ю­щего на позна­ние Истины. Против дик­та­туры разума вос­ста­вали в разных формах. Ж. де Местр готов был при­знать кри­те­рием Истины абсурд. Кир­хе­гардт готов был видеть его в отча­я­нии. Досто­ев­ский свя­зы­вал позна­ние Истины со стра­да­нием. Антич­ное гре­че­ское опре­де­ле­ние чело­века как суще­ства разум­ного отверг­нуто. Чело­века начали опре­де­лять и пони­мать из bas fonds5. Такому пони­ма­нию очень спо­соб­ство­вал Фрейд и пси­хо­ана­лиз, откры­тие бес­со­зна­тель­ного. На этом пони­ма­нии чело­века исклю­чи­тельно снизу стоит фило­со­фия типа Гей­дег­гера и Сартра. Но как такое низкое суще­ство может пре­тен­до­вать на позна­ние Истины, т. е. на воз­вы­ше­ние над низ­мен­но­стью чело­века и мира? Откуда свет? Истина никому и ничему не служит, ей служат. Свет Истины есть обна­ру­же­ние выс­шего начала в чело­веке.

§

Истина не только может, но и должна судить об исто­ри­че­ском откро­ве­нии. «Исто­ри­че­ское откро­ве­ние обла­дает цен­но­стью лишь в том случае, если оно есть откро­ве­ние Истины, встреча с Исти­ной, т. е. откро­ве­ние Духа. То в исто­ри­че­ском откро­ве­нии, что не от Истины и Духа, имеет отно­си­тель­ное и пре­хо­дя­щее зна­че­ние, и от него в конце концов откро­ве­ние должно очи­щаться и осво­бож­даться. Позна­ние Истины — не есть позна­ние отчуж­ден­ного и про­ти­во­сто­я­щего объ­екта, но есть при­об­ще­ние к ней, начи­на­ю­ща­яся жизнь в Истине***. Истина не может быть только делом позна­ния, она есть также дело жизни, она неот­де­лима от пол­ноты жизни. И это нужно пони­мать совсем не так, что Истина должна быть слугой жизни. Истина есть смысл жизни, и жизнь должна слу­жить своему смыслу. Но это слу­же­ние не есть под­чи­не­ние авто­ри­тету, сто­я­щему над жизнью, а есть рас­кры­тие внут­рен­него света жизни. Авто­ри­тет есть всегда про­дукт отчуж­да­ю­щей объ­ек­ти­ва­ции. И то в откро­ве­нии, что от авто­ри­тета, порож­дено объ­ек­ти­ва­цией, имеет лишь экзо­те­ри­че­ское и соци­аль­ное зна­че­ние и под­ле­жит пре­одо­ле­нию в Духе и Истине. Скажут общую фразу, где же кри­те­рий Истины, кото­рый может быть судьей, не явля­ется ли этот кри­те­рий субъ­ек­тив­ным и про­из­воль­ным? Это обыч­ный аргу­мент людей, созна­ние кото­рых совер­шенно при­ни­жено идеей внеш­него авто­ри­тета, кото­рый почему-то пред­став­ля­ется объ­ек­тив­ным, твер­дым и надеж­ным кри­те­рием. Но почему? Почему, если внеш­ний, исто­ри­че­ски обра­зо­вав­шийся авто­ри­тет гово­рит, что то-то есть Истина, то это убе­ди­тельно и надежно? Ведь авто­ри­тет всегда ниже того, к чему он отно­сится. Так утвер­жда­ются мате­ри­аль­ные и юри­ди­че­ские при­знаки Истины, кото­рая имеет духов­ную при­роду. В конце концов мы должны при­знать, что для Истины и Духа нет ника­ких кри­те­риев, вне их лежа­щих и всегда ниже их сто­я­щих, взятых из объ­ек­ти­ви­ро­ван­ного мира, в кото­ром Истина и Дух ума­лены. Иска­ние кри­те­рия Истины вводит нас в пороч­ный круг, из кото­рого выхода нет. Объ­ек­тив­ный, авто­ри­тар­ный кри­те­рий рели­ги­оз­ной Истины пред­по­ла­гает субъ­ек­тив­ную веру в него, но субъ­ек­тив­ную веру, кото­рая исто­ри­че­ски при­няла кол­лек­тив­ный, соци­а­ли­зи­ро­ван­ный харак­тер. Мы неиз­бежно из одной субъ­ек­тив­но­сти воз­вра­ща­емся к другой субъ­ек­тив­но­сти. Субъ­ек­тив­ность совсем не озна­чает непре­менно про­из­вола и не свя­зана с тем, что любят назы­вать «инди­ви­ду­а­лиз­мом». Субъ­ек­тив­ность может быть ком­мю­но­тарна, внут­ренне ком­мю­но­тарна. То, что Хомя­ков назы­вает «собор­но­стью» и что с трудом может быть раци­о­нально выра­жено, не есть «объ­ек­тив­ная», кол­лек­тив­ная реаль­ность, она есть внут­рен­няя каче­ствен­ность. Когда я нахо­жусь в экзи­стен­ци­аль­ной субъ­ек­тив­но­сти, я совсем не нахо­жусь в состо­я­нии изо­ля­ции, совсем не «инди­ви­ду­а­лист». Я скорее дела­юсь «инди­ви­ду­а­ли­стом», когда меня ввер­гают в объ­ек­тив­ность и объ­ек­ти­ви­ро­ван­ность, именно тогда я и дела­юсь сви­ре­пым «инди­ви­ду­а­ли­стом». Инди­ви­ду­а­лизм, изо­ля­ция есть одно из порож­де­ний объ­ек­ти­ва­ции. На вопрос людей, цели­ком погру­жен­ных в объ­ек­ти­ва­цию и, сле­до­ва­тельно, в авто­ри­тар­ность, где же твер­дый кри­те­рий Истины, я отка­зы­ва­юсь отве­чать. С этой точки зрения Истина всегда сомни­тельна, нетверда, про­бле­ма­тична. При­ня­тие Истины всегда есть риск, гаран­тий нет и не должно быть. Этот риск есть в каждом акте веры, кото­рая есть обли­че­ние вещей неви­ди­мых. Только при­ня­тие види­мых вещей, при­ня­тие так назы­ва­е­мого объ­ек­тив­ного мира не рис­ко­ванно. Дух всегда пред­по­ла­гает риск с точки зрения наси­лу­ю­щего нас объ­ек­тив­ного мира. Отсут­ствие риска, кото­рое хотят утвер­дить для хри­сти­ан­ской веры, при­няв­шее формы орга­ни­зо­ван­ной орто­док­сии, носит социо­ло­ги­че­ский, а не духов­ный харак­тер и опре­де­ля­ется волей к води­тель­ству чело­ве­че­скими душами. Это осо­бенно ясно в като­ли­че­ской кон­цеп­ции, наи­бо­лее соци­ально орга­ни­зо­ван­ной. Нельзя при­знать Исти­ной то, что всегда и всеми при­зна­ва­лось. Это кри­те­рий коли­че­ствен­ный и чис­ло­вой. Это есть цар­ство Das Man6. Тра­ди­ция имеет огром­ное зна­че­ние в рели­ги­оз­ной жизни, и невоз­можно отри­цать ее зна­че­ние. Она озна­чает рас­ши­ре­ние инди­ви­ду­аль­ного опыта и внут­рен­нее при­об­ще­ние к твор­че­скому духов­ному про­цессу в про­шлом. Но тра­ди­ция не есть коли­че­ствен­ный прин­цип и не есть внеш­ний авто­ри­тет. Вер­ность ей тре­бует про­дол­же­ния твор­че­ского про­цесса. Позна­ние Истины дости­га­ется сово­куп­но­стью духов­ных сил чело­века, а не интел­лек­ту­аль­ных лишь. И это опре­де­ля­ется тем, что Истина духовна и есть жизнь в Духе. Ошибка, ложь в своем источ­нике носит не интел­лек­ту­аль­ный, не тео­ре­ти­че­ский харак­тер, она свя­зана с ложной направ­лен­но­стью духа и актом воле­вым. Откры­тие Истины есть сво­бод­ный воле­вой, а не только интел­лек­ту­аль­ный акт, есть пово­рот всего чело­ве­че­ского суще­ства к твор­че­ской цен­но­сти. Кри­те­рий лежит в самом акте Духа. Нет кри­те­рия Истины вне сви­де­тель­ства самой Истины, и ложно иска­ние абсо­лют­ных гаран­тий, кото­рое всегда при­ни­жает Истину. Таково созна­ние чело­века на грани двух миров.

Суще­ствуют сту­пени позна­ния Истины: позна­ние науч­ное, фило­соф­ское, рели­ги­оз­ное или мисти­че­ский, гнозис. Обычно про­ти­во­по­ла­гают знание и веру. Но про­ти­во­по­ло­же­ние это отно­си­тельно. Если рели­ги­оз­ная фило­со­фия или мисти­че­ский гнозис пред­по­ла­гают веру, то в другой сте­пени пред­по­ла­гают веру и позна­ние чисто фило­соф­ское и даже науч­ное в смысле так назы­ва­е­мых точных наук. Резкое раз­де­ле­ние веры и знания есть раз­де­ле­ние схо­ла­сти­че­ское и услов­ное. И вера, и знание свя­заны с духов­ным чело­ве­че­ским актом. И вера, и знание озна­чают прорыв к свету через этот объ­ек­ти­ви­ро­ван­ный мир, в кото­ром тьма пре­об­ла­дает над светом, необ­хо­ди­мость над сво­бо­дой. И в вере, и в знании дей­ствует транс­цен­ден­таль­ный чело­век, ибо чело­век эмпи­ри­че­ский подав­лен миром, его бес­ко­неч­ной мно­же­ствен­но­стью и тьмой. Истину всегда познает транс­цен­ден­таль­ный чело­век, только он обла­дает твор­че­ской силой, кото­рая нужна и для того, чтобы позна­вать наси­лу­ю­щий чело­века мир фено­ме­нов, мир объ­ек­ти­ви­ро­ван­ный. Чело­век должен его позна­вать, чтобы ори­ен­ти­ро­ваться в нем и защи­щаться от угроз, идущих от него. Но самое при­зна­ние под­ле­жа­щего позна­нию мате­ри­аль­ного мира пред­по­ла­гает эле­мен­тар­ный акт веры, потому что и самый объ­ек­тив­ный мир не есть мир вполне види­мый и с лег­ко­стью вхо­дя­щий в нас. Наука многое при­ни­мает на веру, не созна­вая этого. Таково прежде всего при­ня­тие самого суще­ство­ва­ния мате­рии, кото­рое очень про­бле­ма­тично. Наивно думать, что объ­ек­тив­ное суще­ство­ва­ние мате­рии может быть научно дока­зано. Это могут думать лишь науч­ные спе­ци­а­ли­сты, фило­соф­ски совер­шенно наив­ные. Напри­мер, мате­ри­а­лизм, о кото­ром фило­соф­ски серьезно не стоит даже раз­го­ва­ри­вать, весь осно­ван на вере и легко пре­вра­ща­ется в рели­гию самую фана­ти­че­скую, как то мы видим в марк­сизме. Именно кри­ти­че­ская фило­со­фия должна при­знать эле­мент веры в науч­ном позна­нии, кото­рый играет то поло­жи­тель­ную, то отри­ца­тель­ную роль. Реши­тель­ное «нет» в такой же мере есть вера, как и реши­тель­ное «да». И всякое отри­ца­ние пред­по­ла­гает утвер­жде­ние, небы­тие пред­по­ла­гает бытие, бес­смыс­лица пред­по­ла­гает смысл, тьма пред­по­ла­гает свет, и наобо­рот. Так, напри­мер, самое реши­тель­ное отри­ца­ние смысла мира пред­по­ла­гает суще­ство­ва­ние смысла. Это имеет не логи­че­ский, а прежде всего экзи­стен­ци­аль­ный смысл. Чело­век по при­роде своей есть суще­ство веру­ю­щее, и он оста­ется веру­ю­щим и тогда, когда впа­дает в скеп­ти­цизм и ниги­лизм. Чело­век может верить в ничто, в небы­тие, и сейчас это есть самая рас­про­стра­нен­ная вера. Фило­со­фия, кото­рая не пред­по­ла­гала бы эле­мен­тов веры, нико­гда не суще­ство­вала, тут вопрос только в сте­пени и в созна­тель­но­сти. Мате­ри­а­ли­сти­че­ская фило­со­фия наи­бо­лее наивно веру­ю­щая… Рели­ги­оз­ная фило­со­фия наи­бо­лее созна­тельно веру­ю­щая. Отри­ца­тель­ная фило­со­фия не менее дог­ма­тична, чем поло­жи­тель­ная. С другой сто­роны, самая эле­мен­тар­ная, самая непро­свет­лен­ная вера заклю­чает в себе эле­мент позна­ния, без кото­рого наивно веру­ю­щий не мог бы ничего утвер­ждать. Обску­рант­ская вера есть просто отказ от мыш­ле­ния на эту тему. Всякий веру­ю­щий должен при­знать истин­ной свою веру. Но при­зна­ние чего-либо Исти­ной есть уже знание. Когда я про­из­ношу слова молитвы, я пред­по­ла­гаю эле­мент позна­ния, без кото­рого слова эти лишены смысла. Когда я при­знаю свою веру безум­ной, а в извест­ном смысле вера безумна, я утвер­ждаю Истину и в том случае, когда ничего не хочу слы­шать об Истине. Совсем не так важно, что чело­век утвер­ждает или отри­цает в своем созна­нии, часто очень затем­нен­ном и поверх­ност­ном. Когда атеист в созна­нии своем страстно отри­цает Бога, он в конце концов утвер­ждает суще­ство­ва­ние Бога. Можно даже ска­зать, что атеизм есть форма бого­по­зна­ния, диа­лек­ти­че­ский момент бого­по­зна­ния. Атеизм есть одна из форм веры. Резкое про­ти­во­по­ло­же­ние веры и знания при­над­ле­жит объ­ек­ти­ви­ро­ван­ному миру и выра­бо­та­лось в отно­ше­нии к нему. Но это про­ти­во­по­ло­же­ние исче­зает, когда вы обра­щены к духов­ному опыту и к под­лин­ному суще­ство­ва­нию, пре­одо­ле­ва­ю­щему раз­де­ле­ние на субъ­ект и объект. Объ­ек­тив­ное позна­ние, объ­ек­тив­ная истина – услов­ные выра­же­ния, име­ю­щие вто­рич­ное зна­че­ние. Объ­ек­тив­ное науч­ное позна­ние имеет огром­ное зна­че­ние для чело­века в его отно­ше­нии к миру, но оно имеет дело с вто­рич­ным, а не пер­вич­ным, и фило­соф­ская кри­тика дает ему смысл, кото­рый может усколь­зать от спе­ци­а­ли­стов-ученых. Ученые, име­ю­щие дело с частич­ным соста­вом так назы­ва­е­мого объ­ек­тив­ного мира, откры­вают истины, а не Истину. Но эти частич­ные истины не могут про­ти­во­ре­чить целост­ной Истине, как не могут ее и обос­но­вы­вать. Чело­век в позна­нии по сту­пе­ням вос­хо­дит снизу вверх и нис­хо­дит сверху вниз. Это два неиз­беж­ных дви­же­ния, без кото­рых чело­век не может ори­ен­ти­ро­ваться в мире. Во имя Истины чело­век должен был бы жерт­во­вать всем. Но Истина бывает горька для чело­века, и он часто пред­по­чи­тает воз­вы­ша­ю­щий его обман. Иногда обма­ном бывает и то, что чело­век из гор­дого чув­ства отвер­гает всякое уте­ше­ние от Истины и при­знает без­на­деж­ность высшей Исти­ной. Иногда совре­мен­ный чело­век должен сми­риться и перед Исти­ной, кото­рая может дать ему надежду и радость. Тут чело­век очень хитрит. Его более радует, более уте­шает отри­ца­ние Истины и без­на­деж­ность. Таков, осо­бенно, совре­мен­ный чело­век. Это лежит в основе amor fati7 Ницше. Но цель жизни есть жиз­нен­ное, цель­ное позна­ние Истины и при­об­ще­ние к Истине, жизнь в ней. Истина есть про­свет­ле­ние и пре­об­ра­же­ние жизни и мира. Про­свет­ля­ю­щий Логос дей­ствует в инди­ви­ду­аль­ной форме и во всяком позна­нии Истины, рас­па­да­ю­щейся на част­ные истины в позна­нии науч­ном. Истина есть Бог. Это отли­ча­ется от обыч­ного пони­ма­ния Истины как суж­де­ния, соот­вет­ству­ю­щего дей­стви­тель­но­сти. Но это есть ума­лен­ная Истина, ори­ен­ти­ру­ю­щая в дей­стви­тель­но­сти, Истина при­спо­соб­ле­ния, а не про­свет­ле­ния, отра­же­ния, а не изме­не­ния. Логи­че­ски истина заклю­чена в суж­де­нии. Но она есть также суд над миром, над его неправ­дой. И тогда она воз­вы­ша­ется и над миром, и над всяким суж­де­нием о реаль­но­сти мира, она над­мирна. Она есть Бог, рас­кры­ва­ю­щийся в позна­нии и мысли, когда она духовна.


При­ме­ча­ния:

Афоризмы и цитаты об истине

Истина — один или несколько компрометирующих фактов.
Г. Менкен

Истина — это заблуждение, которое длилось столетия. Заблуждение — это истина, просуществовавшая лишь минуту.
К. Берне

Истина – предрассудок, которому удалось стать аксиомой.
Э. Хаббард

Истина разрушает столько заблуждений и ошибок, что все, кто живет неправдой, восстают и хотят убить истину. Прежде всего они нападают на ее носителя.
О. Бальзак

Истина в последней инстанции – это начало ее преследования.
Г. Малкин

Истина и свобода тем замечательны, что все, что делают для них и против них, в равной степени им служит.
В. Гюго

Бедная истина. Она никогда не бывает похожа на саму себя.
Алексей Арбузов

Классовая истина есть нелепое словосочетание. Но может быть классовая ложь.
Николай Бердяев

Истина подобна кокетке, позволяет только мельком взглянуть на некоторые из своих прелестей своим искателям для того, чтобы еще больше возбудить их.
П. Буаст

Истина редко бывает чистой и никогда — однозначной.
О. Уайльд

Истина рождается как ересь, а умирает как предрассудок.
И. Гёте

Истина большинством голосов не доказывается.
Поговорка

Истина, как и все прекрасное в этом мире, оказывает свое благотворное влияние только на того, кто испытал на себе жестокое влияние лжи. Истина и есть то скрытое чувство, которое учит нас радоваться жизни и заставляет желать этой радости для всех людей.
Д. Джебран

Всякая истина, которую принимают к сердцу люди с ограниченным духовным кругозором, неизбежно будет защищаться, распространяться и даже прилагаться на практике так, как будто на земле нет другой истины, по крайней мере, такой, которая могла бы ее ограничить.
Д. Милль

Всякая истина, о которой умалчивают, становится ядовитой.
Ф. Ницше

Самая возвышенная истина завтра, в свете новой мысли, может показаться тривиальной.
Р. Эмерсон

Оскорбительная истина нисколько не выше оскорбительной лжи.
Марк Твен

Не так благотворна истина, как зловредна ее видимость.
Ф. Ларошфуко

Первой жертвой несправедливости всегда бывает правда, истина.
Д. Волкогонов

Противоположностью истины является другая истина.
Ж. Вольфром

Для истины достаточный триумф, когда ее принимают немногие, но достойные: быть угодной всем – не ее удел.
Д. Дидро

Чем банальнее звучат слова, тем более в них истины.
Автор неизвестен

Версия — собачка, с помощью которой ищут истину.
Автор неизвестен

Возвещать истину, предлагать что-либо полезное для людей — это верный способ вызвать преследование.
Вольтер

Главное препятствие познания истины есть не ложь, а подобие истины.
Л. Толстой

Голос истины противен слуху.
Лао-цзы

Гораздо легче найти ошибку, нежели истину. Ошибка лежит на поверхности, и ее замечаешь сразу, а истина скрыта в глубине, и не всякий может отыскать ее.
И. Гёте

Для того чтобы один человек открыл плодотворную истину, надо, чтобы сто человек испепелили свою жизнь в неудачных поисках и печальных ошибках.
Д. Писарев

Если хочешь узнать истину о себе, ищи ее у врагов — они тебе скажут.
Иоанн Златоуст

Каждый думал, что он владеет истиной, а между тем она оставалась равно скрытой от них всех до сего дня.
Я. Бёме

Кто ищет истины — не чужд и заблуждения.
И. Гёте

Люди обычно считают, что лучше заблуждаться в толпе, чем в одиночку следовать за истиной.
К Гельвеций

Наши враги в суждениях о нас гораздо ближе к истине, чем мы сами.
Ф. Ларошфуко

Нет ничего омерзительней истины, если она не на нашей стороне.
Д. Галифакс

Противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия – критерий заблуждения.
Г. Гегель

Светоч истины часто обжигает руку того, кто его несет.
П. Буаст

Тысячи путей ведут к заблуждению, к истине — только один.
Ж. Ж. Руссо

У каждой истины есть свои границы проявления. Так, например, многие мудрецы утверждают, что время – деньги. Но денег-то явно мало у тех, у кого много свободного времени, например у бездельников.
В. Зубков

Худший враг истины — это часто не ложь, преднамеренная, изобретательная и бесчестная, а миф — живучий, правдоподобный и увлекательный.
Д. Кеннеди

Чтобы истину понять, ее надо выстрадать.
В. Зубков

Что же такое в конце концов человеческие истины? Это — неопровержимые человеческие заблуждения.
Ф. Ницше

Абсолютные истины абсолютно бесполезны.
Л. Чуковская

Величайшие истины — самые простые.
Л. Толстой

Именно самые простые истины человек постигает позже всего.
Л. Фейербах

Многие великие истины были сначала кощунством.
Б. Шоу

Существуют истины настолько очевидные, что вбить их в головы невозможно.
А. Маре

Мы говорим парадоксы за невозможностью найти истины, которые не были бы банальными.
Ж. Кондорсе

Дороже всего люди расплачиваются за то, что пренебрегают банальными истинами.
Ф. Ницше

Истинные слова не бывают приятны, приятные слова не бывают истинны.
Лао-цзы

По всем вопросам убедительные доказательства открываются нами лишь тогда, когда мы и без того достаточно убеждены в истинности доказываемого.
И. Этвес

Жизнь подобна игрищам: иные приходят на них состязаться, иные – торговать, а самые счастливые – смотреть; так и в жизни иные, подобные рабам, рождаются жадными до славы и наживы, между тем как философы – до единой только истины.
Пифагор (ок. 650– ок. 569 до н. э.), древнегреческий математик

Три стадии признания научной истины: первая – «это абсурд», вторая – «в этом что то есть», третья – «это общеизвестно».
Эрнест Резерфорд (1871–1937), английский физик

Истина – в середине.
Моисей Маймонид (1135–1204), еврейский философ

Говорят, истина лежит между двумя противоположными мнениями. Неверно! Между ними лежит проблема.
Иоганн Вольфганг Гёте (1749–1832), немецкий поэт

Противоположность правильного высказывания – ложное высказывание. Но противоположностью глубокой истины может быть другая глубокая истина.
Нильс Бор (1885–1962), датский физик

Истина: воображаемая линия, разделяющая заблуждение надвое.
Элберт Хаббард (1859–1915), американский писатель

Возможно, две ошибки, борющиеся друг с другом, плодотворнее, чем одна безраздельно царящая истина.
Жан Ростан (1894–1977), французский биолог

Ясность – настолько очевидное свойство истины, что нередко их даже путают между собой.
Жозеф Жубер (1754–1824), французский писатель

Гораздо легче найти ошибку, чем истину.
Иоганн Вольфганг Гёте

Есть настолько очевидные истины, что их невозможно доказать.
Аркадий Давидович (р. 1930), литератор

Абсолютные истины абсолютно бесполезны.
Сильвия Чиз (р. 1946), бельгийская журналистка

Человек никак не может поклониться одной истине, не наступив на ногу другой.
Фридрих Геббель (1813–1863), немецкий драматург

Всякой истине суждено одно мгновенье торжества между бесконечностью, когда ее считают неверной, и бесконечностью, когда ее считают тривиальной.
Анри Пуанкаре (1854–1912), французский математик и физик

Если бы геометрические аксиомы задевали интересы людей, они бы опровергались.
Томас Гоббс (1588–1679), английский философ

Всякая истина рождается как ересь и умирает как предрассудок.
Томас Гексли (1825–1895), британский биолог

Отрекшись от истины, почувствовал себя Галилеем.
Аркадий Давидович

Научная истина торжествует по мере того, как вымирают ее противники.
Перефразированный Макс Планк (1858–1947), немецкий физик

Популярно:

Комментарии:

Проблема истины в романе «Мастер и Маргарита» (сочинение)


Истина в романе «Мастер и Маргарита»

4.1

(15)

Тема истины является главной в споре бродячего философа Иешуа Га-Ноцри и прокуратора Иудеи Понтия Пилата. «Что такое истина?»- спрашивает Пилат. И слышит в ответ: «Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова». На первый взгляд, эти слова кажутся странными. Если же вдуматься в них, открывается смысл фразы Иешуа. Болит голова, а значит, в душе нет покоя, что-то гложет и мучает человека. От чего же может страдать знатный и богатый прокуратор Иудеи?

На это дает ответ Иешуа: «Ты слишком замкнут и окончательно потерял веру в людей». Понтий Пилат одинок и несчастен. Он умнее многих, а любви в его жизни нет. Вот в чем заключается истина. Ведь истина — это любовь. Иешуа тоже одинок. Он говорит: «Я один в мире». Но для прокуратора все люди злы, а Иешуа любит их, называет «добрыми людьми». Счастье Иешуа состоит в любви к людям. Что это за царство истины и справедливости, о котором он говорит? Это царство любви, «когда не будет власти», потому что она просто не будет нужна. Иешуа верит, что люди когда-нибудь освободятся от страданий, которые сами себе и причиняют, ненавидя друг друга. Пилат в это не верит. Он не видит истины, не знает ее. Весь мир кажется Пилату враждебным. И вдруг он встречает человека, который избавляет его от головной боли, от душевных страданий.

Понтий Пилат

Перед Пилатом открывается путь к истине. Но он слишком озлоблен окружающим миром, он совершает ошибку, за которую потом расплачивается долгие и мучительные годы. У Пилата появляется возможность, вслушавшись в слова Иешуа, изменить свою жизнь, поверить в людей и полюбить их. Что останавливает его? «Трусость, несомненно, один из самых страшных пороков». Так говорил Иешуа Га-Ноцри. Чего боится прокуратор? Он не хочет рисковать своей карьерой, положением, жизнью? Но дорожит ли Пилат своей жизнью? Ведь за несколько минут до вынесения Иешуа смертного приговора «мысль об яде вдруг соблазнительно мелькнула в больной голове прокуратора».

Значит, к страшному решению Пилата подталкивает простой, животный инстинкт самосохранения. Обстоятельства побеждают прокуратора, потому что у него нет духовной силы. Убив Иешуа, прокуратор подписывает приговор себе и понимает это. «Страшные, злые боли прокуратора некому лечить». От боли души, от терзаний одинокого сердца «нет средства, кроме смерти». Но ведь Пилата ожидает бессмертие!

Чем же заканчивается история Пилата? Прощением. Ведь истина — это еще и прощение. Тема прощения заложена в рассказе о бале Сатаны. Там избавляется от своих страданий и обретает покой Фрида. Покой, тишина, мир — ключевые понятия для Булгакова. Прийти к ним может только тот, кто достоин, кто не отягощен памятью о зле, кого не мучает совесть, кто умеет любить и прощать. Получает прощенне и успокоение Понтий Пилат. Иешуа клянется ему, что казни не было, и прокуратор восклицает: «Больше мне ничего не нужно!»

«Невысыхающая черно-красная лужа» пролитой Пилатом крови, преступление, две тысячи лет лежавшее каменной глыбой на его сердце, исчезает из сознания прокуратора. Пилат уходит по дороге к познанию истины и любви.

В романе «Мастер и Маргарита» Булгаков открывает нам свое понимание мира, свою систему ценностей. Он верит в высшую справедливость. Истина для него — любовь и прощение. «Все будет правильно, на этом построен мир», — говорит Воланд, выражая этими словами авторскую мысль.

4.1 / 5. 15

.

Что такое истина? (по роману «Мастер и Маргарита»)

В романе есть лишь единственный эпизод – отголосок чудес, совершаемых Иисусом и описанных в Евангелиях. «Что такое истина?» – этот вопрос Пилата относится к диалогу Иисуса и Пилата в Евангелии от Иоанна: «Пилат сказал ему: «Итак, Ты царь?» Иисус отвечал: «Ты говоришь, что я царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает голоса моего». Иешуа же на этот вопрос отвечает так: «Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова…Но мучения твои сейчас кончатся, голова пройдет…» Иисус имел учеников.

За Иешуа же шел лишь один Левий Матвей. Похоже, что прообразом Левия Матвея служит апостол Матфей, автор первого Евангелия (до встречи с Иисусом он был мытарем, то есть, также, как и Левий – сборщиком податей). Иешуа встретился с ним впервые на дороге в Виффагии. А Виффагия – небольшое поселение у Елеонской горы близ Иерусалима. Отсюда началось, согласно Евангелиям, торжественное шествие Иисуса в Иерусалим. Кстати с этим библейским фактом тоже есть различия: Иисус в сопровождении своих учеников въезжает на осле в Иерусалим: «И когда он ехал, постилали одежды свои по дороге.

А когда он приблизился к спуску с горы Елернской, все множество учеников начало в радости велегласною славить Бога за все чудеса, какие видели они, говоря: благословен Царь, грядущий Господне! Мир на небесах и слава в вышних!» (Евангелие от Луки). Когда Пилат спрашивает Иешуа правда ли то, что он «через Сузские ворота верхом на осле» въехал в город, тот отвечает, что у него «и осла-то никакого нет». Пришел он в Ершалаим точно через Сузские ворота, но пешком, в сопровождении одного Левия Матвея, и никто ему ничего не кричал, так как никто его тогда в Ершалаиме не знал. Иешуа с человеком, предавшим его – Иудой из Кириафа, был знаком немного, а Иуда из Кариота был учеником Иисуса.

Видимо, Булгаков не хотел заострять свое и внимание читателей на этом предательстве, а разобраться в отношениях Иешуа Га-Ноцри и Понтия Пилата. В Иерусалиме на суде над Иисусом лжесвидетели перед Синедрионом рассказывали: «…мы слышали, как он говорил: «Я разрушу храм сей рукотворенный, и через три дня воздвигну другой, нерукотворенный». Булгаков пытается сделать из своего героя пророка. Иешуа говорит: «Я, игемон, говорил, что рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины…» Существенным отличием булгаковского героя от Иисуса Христа является и то, что Иисус не избегает конфликтов.

«Суть и тон его речей, – считает С.С.Аверинцев, – исключительны: слушающий должен либо уверовать, либо стать врагом… Отсюда неизбежность трагического конца». А Иешуа Га-Ноцри? Его слова и поступки совершенно лишены агрессивности. Кредо его жизни заключается в таких словах: «Правду говорить легко и приятно». Правда для него заключается в том, что злых людей не бывает, есть несчастные. Он – человек, проповедующий Любовь, в то время как Иисус – Мессия, утверждающий Истину. Уточню: нетерпимость Христа проявляется лишь в вопросах веры.

В отношениях же между людьми Он учит: «… не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Евангелие от Матфея 5, 39). Апостол Павел так уточняет эти слова: «Не будь побежден злом, но побеждай зло добром», то есть борись со злом, но при этом не приумножай его сам. В романе «Мастер и Маргарита» Булгаков дает нам свое толкование заповеди Иисуса Христа. Можем ли мы сказать, что слова апостола Павла применимы к Иешуа Га-Ноцри, булгаковскому Христу? Безусловно, потому что на протяжении всей своей жизни он ни на шаг не отступает от своего добра. Оно уязвимо, но не презираемо, возможно, и оттого, что трудно презирать тех, кто не зная тебя, верит в твою доброту, расположен к тебе, независимо ни от чего. Мы не можем упрекнуть его в бездействии: он ищет встреч с людьми, готов говорить с каждым.

Но он совершенно беззащитен перед жестокостью, цинизмом, предательством, потому что сам абсолютно добр. И тем не менее неконфликтного Иешуа Га-Ноцри ожидает та же участь, что и «конфликтного» Иисуса Христа. Почему? Не исключено, что здесь М. Булгаков подсказывает нам: распятие Христа – вовсе не следствие Его нетерпимости, как можно предположить, читая Евангелие.Дело в другом, более существенном. Если не касаться религиозной стороны вопроса, причина гибели героя «Мастера и Маргариты», как и его прообраза заключается в их отношении к власти, а точнее, к тому жизненному укладу, который эта власть олицетворяет и поддерживает. Общеизвестно, что Христос решительно разделял «кесарево» и «богово». Тем не менее именно земная власть, светская (наместник Рима) и церковная (Синедрион), приговаривают его к смерти за земные преступления: Пилат осуждает Христа как государственного преступника, якобы претендующего на царский престол, хотя сам в этом сомневается; Синедрион – как лжепророка, богохульно называющего себя Сыном Божиим, хотя, как уточняет Евангелие, на самом деле первосвященники желали ему смерти «из зависти» ( Евангелие от Матфея 27, 18 ).

Иешуа Га-Ноцри не претендует на власть. Правда, он оценивает ее прилюдно как «насилие над людьми» и даже уверен, что когда- нибудь ее, власти, может и не быть вовсе. Но такая оценка сама по себе не так уж опасна: когда еще это будет, чтоб люди могли совсем обходиться без насилия? Тем не менее именно слова о «невечности» существующей власти становятся формальным поводом гибели Иешуа (как и в случае с Иисусом Христом).

Истинная же причина гибели Иисуса и Иешуа в том, что они внутренне свободны и живут по законам любви к людям – законам, не свойственным и невозможным для власти, причем не римской или какой-то другой, а власти вообще. В романе М. А. Булгакова Иешуа Га-Ноцри не просто свободный человек. Он излучает свободу, самостоятелен в своих суждениях, искренен в выражении своих чувств так, как может быть искренен только абсолютно чистый и добрый человек. Даже перед лицом смертельной опасности он замечает Понтию Пилату: «Правду говорить легко и приятно».

А правда Пилату как раз и не нужна. Еще одно существенное отличие сюжета Евангелий от булгаковсокго романа заключается в том, что первый определяется событиями жизни Иисуса, а у Булгакова главной личностью, скрепляющей ершалаимские главы, становится прокуратор Понтий Пилат. (Прокуратором назывался римский чиновник, обладавший высшей административной и судебной властью в какой-либо провинции. Понтий Пилат был назначен прокуратором Иудеи в 29 году. Имя Пилат происходит от латинского pilatus, что означает «копьеносец»).

Похожие материалы:

  1. Любовь в романе «Мастер и Маргарита» М. Булгакова Роман «Мастер и Маргарита» посвящен истории мастера — творческой личности, противостоящей окружающему миру. История мастера неразрывно связана с историей его возлюбленной. Во второй части романа…
  2. Тема любви в романе Булгакова «Мастер и Маргарита» Что мы вспоминаем, когда слышим имя Михаила Булгакова? Мы вспоминаем уютный дом Турбиных, профессора Преображенского и его Шарика, «Роковые яйца», но все-таки в первую очередь…
  3. «Кто любит должен разделить участьтого кого он любит» Через весь роман Булгакова «Мастер и Маргарита» проходит лейтмотив милосердия Маргариты, милосердия, продиктованного великой любовью. Ее чувство всепоглощающе и беспредельно. Поэтому фраза, вынесенная в название…
  4. Воланд в романе «Мастер и Маргарита» Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита» — многомерное и многослойное произведение. Книга состоит из двух романов — романа о мастере, где действие происходит в Москве…
  5. Как в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» доказано утверждение: «трусость — самый страшный порок» Все, что пережил Булгаков на своем веку, и счастливого, и тяжелого, — все свои главные мысли и открытия, всю душу и весь талант отдал он…
  6. Великий бал у Сатаны в романе «Мастер и Маргарита» Великий бал у сатаны бал, который в романе «Мастер и Маргарита» даёт Воланд в Нехорошей квартире в бесконечно длящуюся полночь пятницы, 3 мая 1929 г….
  7. Значение эпиграфа в романе «Мастер и Маргарита» Еще до начала чтения читателя предупреждают, что вещь, к которой он приступает, будет прямо связана с трагедией Гете. Значение эпиграфа этим далеко не ограничивается. В…
  8. Мастер и Маргарита Эту книгу можно считать романом о любви, историческим и философским романом о человеке и человечности. В композиции переплетаются несколько временных сюжетов и стилистических пластов. 1….
  9. Путь к истине (по творчеству М. А. Булгакова) О, боги мои! Я спрашиваю его о чем-то не нужном на суде… Мой ум не служит мне больше… М. Булгаков. “Мастер и Маргарита” Евангелические образы…
  10. Образ времени в одном из произведений русской литературы XX века Роман Михаила Булгакова — произведение весьма своеобразное. Оригинальность композиции и нестандартный сюжет, искрометный юмор и мрачный сарказм, антитеза и гипербола, лиризм и высокий реализм —…

Что есть истина? по страницам романа Булгакова «Мастер и Маргарита»

С древнейших времен человек задумывается над тем, что же такое истина, да и есть ли она вообще? Зачем человеку дана жизнь и в чем ее смысл? Это вечные вопросы философии. Некоторые считают, что истина в знании, другие — в вере. Где ложь? Где правда? В жизни или в искусстве? Есть те, кто утверждает, что истина — в чувствах людей. И каждый из них будет по-своему прав.

Кому как не Булгакову, всю свою нелегкую жизнь страдавшему от беззакония власти, задумываться над этим философским вопросом. С конца двадцатых годов писатель обдумывает замысел

своего главного произведения — романа » Мастер и Маргарита».

Всегда, во все времена люди искали истину в сложных и возвышенных вещах. На этом фоне особенно поражает простота, с которой это понятие раскрывается у Булгакова. Беседа Иешуа с Понтием Пилатом дает очень простой ответ на такой сложный вопрос. На вопрос прокуратора «Что такое истина?» Иешуа говорит: «Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти. …Ты не можешь даже и думать о чем-нибудь и мечтаешь только о том, чтобы пришла твоя собака, единственное, по-видимому,

существо, к которому ты привязан». Вот она, истина. Иешуа не ищет ее в высоких словах и чувствах, а видит ее в простых и, на первый взгляд, обыденных вещах. Создавая этот образ, Булгаков показал, что и добро, и милосердие, и любовь к людям являются следствием истинной жизни, следствием честности с другими и с самим собой.

В сцене разговора Иешуа с Понтием Пилатом происходит столкновение двух истин: вневременной, вечной истины Иешуа и «ершалаимской» истины Пилата. Прокуратор пытается подтолкнуть арестанта ко лжи, не понимая его убеждений: «Отвечай! Говорил?.. Или… не… говорил?» Лишь на мгновение он, казалось бы, постигает вечную истину Иешуа, но изгоняет ее, как видение. Пилат не принимает ее, а потому и не проявляет милосердия к своему пленнику.

Ложная жизнь, не приемлющая истину, «во всей красе» представлена жителями Москвы. Они врут, никогда не являют свои истинные чувства. Только два человека во всем городе не боятся противопоставить всеобщему вранью окружающих свою собственную честность — Маргарита и Иван Бездомный. Последний сумел не только признать ужасными собственные стихи, но и отказаться, навсегда отказаться от их написания. Оба эти героя, однако, не выдерживают «сражения» с ложной жизнью. В эпилоге Иван Бездомный уже «знает, что в молодости он стал жертвой преступных гипнотизеров, лечился после этого и вылечился». Однако истина не покидает его совершенно, как платок к Фриде, она постоянно возвращается к нему. И Маргарита также терпит поражение в городе, а истину вместе с Мастером находит уже в вечности.

В романе «Мастер и Маргарита» изображена истинная жизнь и жизнь ложная. Как в свое время Толстой, Булгаков противопоставляет эти жизни. В эпилоге он показывает жизнь города, которая как бы замыкается в круг. Город утратил все духовное и талантливое, ушедшее из него вместе с Мастером. Утратил все прекрасное и вечно любящее, ушедшее вместе с Маргаритой. Он утратил все истинное, что было.

Наконец, из него ушел даже Воланд со своей свитой, который, как это ни странно, также является героем истинной жизни, ведь именно он разоблачает ложь и притворство жителей Москвы. Что же в результате остается в городе? Люди, живущие обыденной, лишенной каких-либо чувств, неистинной жизнью. Людишки, обреченные на общение только с материальной стороной жизни…

Всю жизнь человек стремится к поставленной цели, ищет свою собственную истину, свой смысл жизни. И от того, как он проживает свою жизнь, зависит то, что он обретет после смерти. Это тоже истина, которую Булгаков раскрывает на примере всех героев «Мастера и Маргариты». Вспомним, что говорит на балу Воланд: «Вы всегда были горячим проповедником той теории, что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и уходит в небытие. …Ваша теория и солидна, и остроумна. Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это!»

«Что есть истина?», Николай Николаевич Ге — описание картины

Что есть истина? — Николай Николаевич Ге. Холст, масло. 233 x 171 см


   Картина, написанная Николаем Ге на широко известный библейский сюжет, вызвала у зрителей и критиков массу эмоций, как положительных, так и отрицательных. Связано это с тем, что и образы на полотне, и трактовка самого сюжета, и даже художественные особенности – все было новаторским и неординарным.

   Широко мыслящие люди приняли картину и высоко ее оценили, но представители высшей церковной власти, люди косные и стремящиеся придерживаться многовекового канона, остались крайне недовольными, даже возмущенными дерзостью и свободомыслием художника. При этом и некоторые его соратники по искусству также не поняли новизны и новаторства произведения Ге.

   Хотя сюжет картины использовался неоднократно, до Ге никто не трактовал библейскую сцену подобным образом. На его полотне всего две фигуры – это Иисус Христос и Понтий Пилат, прокуратор Иудеи. Картина изображает момент допроса Христа Пилатом, после которого тот признал Иисуса невиновным. Вроде бы все как обычно, но трактовка совершенно необычная.

   Фигура Христа покрыта тенью, в то время как на Пилата падают яркие солнечные лучи. Человек, осудивший богочеловека на смерть, вычурно и броско одет, имеет крупную выразительную фигуру, к тому же и расположен на переднем плане. При этом Христос худ, некрасив, одет скромно, если не сказать бедно. Это настоящая пощечина традиционному искусству, ведь классические изображения Иисуса трактовали его как красивого молодого человека с тонкими чертами лица, длинными ухоженными кудрями, одетого в чистые белые одежды.

   Неудивительно, что такая картина вызвала неудовольствие традиционалистов от искусства и религии. Даже Третьяков, который купил картину для своей галереи, не хотел делать это, но приобрел полотно только после гневного письма Льва Толстого. Благодаря этому новаторская картина дошла до наших дней, чего нельзя сказать о «Милосердии», поверх которого она была написана.

«Что есть истина?». Христос и Пилат

Картина написана на евангельский сюжет (Ин.18:38) и входит в так называемый «Страстной цикл» Николая Ге, над которым он работал в 1884–1894 годах. Впервые в русском искусстве Ге столь явно порывает с многовековой традицией изображать Христа как человека, красивого духом и телом. Христос в картине мал ростом и тщедушен, худ и измучен, но тем не менее напор грубой силы, жестокой воли и самоуверенности Пилата разбиваются о чувство внутреннего достоинства, сознание своей правоты и естественное чувство нравственного и духовного превосходства Христа, которое органично присуще ему и недоступно пониманию Пилата. Пилат упоен своей властью, богатством, он – олицетворение самодовольной сытости. Художник дает фигуру прокуратора Иудеи со спины, подчеркивая ее плотность, скульптурность. Пилат вопрошает: «Что есть истина?», но ему не нужен ответ оборванного нищего. Этот человек в таинственном полумраке тени и есть Истина.

Яркое южное солнце заливает весь передний план композиции. Цвет становится резким до боли, резок контраст между лимонно-желтыми плитами пола и черной тенью от фигуры Пилата, резок и выразителен жест его руки с растопыренными пальцами, обращенный к Христу. Лаконизм и острота композиционного, цветового, светового решения роднит картину Ге с образным миром плаката.

Столкновение Христа и Пилата приобретает общечеловеческий смысл, это трагедия бескорыстного, светлого человека, подавленного грубой властной силой, непонятого и подвергаемого расправе. Пружиной сюжетной коллизии в картине является столкновение двух контрастных человеческих характеров, за которыми встают два различных мировоззрения, два миропонимания, контрасты материального и духовного, односторонности и глубины, силы и слабости, света и тени.

Картина экспонировалась на 18-й выставке Товарищества передвижных художественных выставок, но вскоре по приказу санкт-петербургского градоначальника была снята. Скандальная судьба произведения и экспрессивная, казавшаяся в то время публике «неряшливой», живопись заставили П.М. Третьякова воздержаться от ее приобретения. Тогда страстным адвокатом Ге и его картины выступил Л.Н. Толстой. Третьяков картину не понимал, не хотел помещать в своей галерее, опасаясь надзора полиции, но все-таки приобрел ее, положившись на авторитетное мнение Толстого, считавшего работу Ге «эпохой в христианском искусстве».

Истина (Стэнфордская энциклопедия философии)

Большая часть современной литературы об истине берет начало указать на некоторые идеи, которые были заметны в начале 20-го века. век. На сайте обсуждался ряд взглядов на истину. в то время наиболее значимым для современной литературы было соответствие, согласованность и прагматические теории истины.

Все эти теории пытаются напрямую ответить на вопрос о природе . вопрос : какова природа истины? Они задают этот вопрос номинальная стоимость: есть правда, и вопрос, на который нужно ответить, касается их природа.Отвечая на этот вопрос, каждая теория делает вывод истины — часть более основательной метафизики или эпистемологии. Объяснение природы истины становится приложением некоторых метафизической системы, и истина наследует значительные метафизические предпосылки на этом пути.

Цель этого раздела — охарактеризовать идеи соответствие, согласованность и прагматические теории, которые оживляют современные дискуссии. В некоторых случаях полученные формы этих теории отклоняются от взглядов, которые фактически отстаивались в начало 20 века.Таким образом, мы называем их «неоклассическими теории ». При необходимости мы делаем паузу, чтобы указать, как неоклассические теории берут начало в своих «классических» корнях в начале 20 века.

1.1 Теория соответствия

Возможно, самая важная из неоклассических теорий для современная литература — это теория соответствия. Идеи, которые звучат поразительно похожие на теории соответствия, несомненно, очень старые. Они вполне может быть найден у Аристотеля или Аквинского. Когда мы обращаемся к позднему 19 и начало 20 веков, где мы берем историю неоклассических теорий истины, ясно, что идеи о Переписка занимала центральное место в дискуссиях того времени.Несмотря их важности, однако поразительно трудно найти точная цитата в начале 20 века для полученных неоклассический взгляд. Кроме того, способ теории соответствия фактически появившиеся, предоставят некоторые ценные ориентиры для современные дискуссии. По этим причинам мы остановимся на происхождении теории соответствия в конце 19 — начале 20 вв. большей длины, чем у других неоклассических взглядов, прежде чем переходя к его современной неоклассической форме.Для обзора теорию соответствия, см. Дэвид (2018).

1.1.1 Истоки теории соответствия

Основная идея теории соответствия состоит в том, что то, во что мы верим или скажем, правда, если это соответствует тому, как обстоят дела на самом деле — к фактам. Эту идею можно увидеть в различных формах на всем протяжении история философии. Его современная история начинается с истоков аналитической философии на рубеже 20-го века, в частности в творчестве Г.Э.Мур и Бертран Рассел.

Давайте продолжим эту историю в период между 1898 и около 1910 года. Эти годы отмечены Муром и Расселом. отказ от идеализма. Однако на данный момент они не проводят заочная теория истины. Действительно, Мур (1899) видит теория соответствия как источник идеализма и отвергает его. Рассел следует за Муром в этом отношении. (Для обсуждения раннего критика идеализма, где он отвергает теорию соответствия правда, см. Болдуин (1991).Хилтон (1990) дает обширный обсуждение Рассела в контексте британского идеализма. Обзор из этих выпусков предоставлено Болдуином (2018).)

В этот период Мур и Рассел владеют версией идентичности . Теория истины . Об этом говорят сравнительно мало, но кратко изложено в работах Мура (1899; 1902) и Рассела (1904). Согласно Согласно теории тождества, истинное предложение идентично факт. В частности, в руках Мура и Рассела теория начинается с предложений, понимаемых как объекты убеждений и другие пропозициональные установки.Предложения — это то, во что верят, и дать содержание убеждений. Они также, согласно этой теории, главные носители истины. Когда предложение истинно, оно тождественно факту, и вера в это предположение верна. (Связанные идеи о теории идентичности и идеализме обсуждаются МакДауэлла (1994) и дальнейшее развитие Хорнсби (2001).)

Теория идентичности, которой придерживаются Мур и Рассел, считает истину свойство предложений. Кроме того, взяв за основу идею, знакомую читатели Мура, свойство истины — это простая не поддающаяся анализу имущество.Факты понимаются как просто те утверждения, которые правда. Есть истинные предположения и ложные, а факты просто верные предложения. Таким образом, нет «разницы между истиной. и реальность, которой она должна соответствовать »(Мур, 1902, стр. 21). (Для дальнейшего обсуждения теории истины тождества, см. Болдуин (1991), Кандлиш (1999), Кандлиш и Дамнянович (2018), Картрайт (1987), Додд (2000) и запись о тождество теории истины.)

Мур и Рассел отказались от теории истины в пользу тождества. теории соответствия, примерно в 1910 г. (как мы видим у Мура, 1953 г., в котором сообщается о лекциях, которые он читал в 1910–1911 гг., А Рассел, 1910b).Они поступают так, потому что пришли к отрицанию существования предложения. Почему? Среди причин они усомнились в том, что быть такими вещами, как ложные предложения, а затем пришел к выводу, что таких вещей, как предложения, нет вообще.

Почему Мур и Рассел сочли ложные утверждения проблематичными? Полный ответ на этот вопрос — это научная точка зрения, которая поможет нам слишком далеко. (Сам Мур посетовал, что не может «поставить возражение ясно и убедительно »(1953, с.263), но см. Картрайт (1987) и Дэвид (2001) для тщательной и ясной исследование аргументов.) Но, грубо говоря, идентификация факты с истинными предположениями не позволили им понять, что за ложные предложение может быть отличным от того, что похоже на факт, хоть и ложь. Если бы такие вещи существовали, у нас были бы вещи, похожие на факты в мире, который Мур и Рассел теперь считают достаточным, чтобы сделать ложные предложения считаются истинными. Следовательно, они не могут существовать, и поэтому есть никаких ложных предположений.Как позже говорит Рассел (1956, с. 223), предложения кажутся в лучшем случае «любопытными темными вещами» в дополнение к фактам.

Как напоминает нам Картрайт (1987), полезно подумать об этом. аргумент в контексте несколько более ранних взглядов Рассела о предложениях. Как мы ясно видим у Рассела (1903), например, он принимает предложения, чтобы иметь составляющих. Но они не просто совокупность составляющих, но «единство», которое приносит составляющие вместе. (Таким образом, мы сталкиваемся с проблемой единство предложения ».) Но что, спросим мы, будет «Единство» предложения, которое поет Сэмюэл Рэми — с избирателями Рэми и пением — кроме Рэми, несущего свойство пения? Если в этом состоит единство, то мы похоже, нет ничего, кроме того, что поет Рэми. Но тогда мы не может иметь подлинно ложных суждений без ложных факты.

Как напоминает нам Картрайт, есть причины сомневаться в убедительность такого рода аргументов. Но поставим оценку аргументы в сторону, и продолжаем рассказ.От отказа предложения возникает теория соответствия. Первичные носители Истина — это уже не предложения, а сами убеждения. В слоган:

Убеждение истинно тогда и только тогда, когда оно соответствует факту .

Подобных взглядов придерживаются Мур (1953) и Рассел (1910b; 1912). Из Конечно, чтобы понять такую ​​теорию, нам нужно понять важнейшие отношение соответствия, а также понятие факта, к которому вера соответствует. Теперь перейдем к этим вопросам.При этом мы оставит историю и представит несколько более современный реконструкция теории соответствия. (Подробнее о фактах и предложения в этот период см. Sullivan and Johnston (2018).)

1.1.2 Неоклассическая теория соответствий

Соответствующая теория истины по своей сути является онтологической тезис: вера истинна, если существует подходящих сущность — факт — которому он соответствует. Если нет такая сущность, убеждение ложно.

Факты для неоклассической теории соответствия являются сущностями в их собственное право. Факты обычно состоят из по крайней мере, частностей и свойств, отношений или универсалий. В Таким образом, неоклассическая теория соответствия имеет смысл только в установка метафизики, которая включает такие факты. Следовательно, это не случайность, когда Мур и Рассел отворачиваются от теории тождества истины, метафизика фактов принимает гораздо более существенные роль в их взглядах.Возможно, это станет наиболее ярким в более позднем Рассел (1956, с. 182), где существование фактов является «Первый трюизм». (Влияние Витгенштейна идеи появиться в Tractatus (1922) по Расселу в этом период был сильным, и действительно, Tractatus остается одним из важные источники неоклассической теории соответствий. Для более поздние подробные обсуждения фактов см. Armstrong (1997) и Нил (2001).)

Рассмотрим, например, веру в то, что Рэми поет.Допустим, что это убеждение верно. В чем состоит его истина, согласно теория соответствия? Он состоит в том, что в мире есть факт, построенный из индивидуального Рэми и свойства пения. Позволь нам обозначим это \ (\ langle \) Ramey , Singing \ (\ rangle \). Этот факт существуют. Напротив, мир (мы предполагаем) не содержит фактов. \ (\ langle \) Рэми , Танцы \ (\ rangle \). Вера в то, что Рэми поет стоит в отношении соответствия факту \ (\ langle \) Ramey , Singing \ (\ rangle \), и поэтому вера правда.

Какое отношение переписки? Одно из постоянных возражений классической теории соответствия состоит в том, что полностью адекватный объяснение соответствия оказывается неуловимым. Но по простому убеждению, как поет Рэми, мы можем заметить, что структура факта \ (\ langle \) Ramey , Singing \ (\ rangle \) соответствует предикату-субъекту форму , что -пункт, который сообщает о убеждении, и может хорошо соответствуют структуре самого убеждения.

Пока что мы придерживаемся той точки зрения, которую придерживаются Мур и Рассел. нашел бы подходящим. Но современная форма переписки теория стремится дополнить объяснение корреспонденции апелляцией к предложениям . Действительно, принято основывать заочная теория истины по понятию структурированного Предложение . Предложения снова становятся содержанием убеждения, утверждения и предложения имеют структуру, которая, по крайней мере, примерно соответствует структуре предложения.По крайней мере, для простые убеждения, подобные тому, что поет Рэми, утверждение имеет то же самое структура предиката подлежащего как предложение. (Сторонники структурированного предложения, такие как Каплан (1989), часто обращаются к Расселу (1903) в поисках вдохновения, и найти неубедительные причины Рассела для отвергая их.)

Имея в руках факты и структурированные предложения, можно предпринять попытку чтобы объяснить отношение переписки. Переписка сохраняется между предложением и фактом, когда предложение и факт имеют та же структура и одинаковые составляющие в каждой структурной позиция.Когда они соответствуют, утверждение и факт, таким образом, отражают друг с другом. В нашем простом примере у нас может быть:

\ [\ begin {матрица} \ text {proposition that} & \ text {Рэми} & ​​\ text {sings} \\ & \ стрелка вниз & \ стрелка вниз \\ \ text {fact} & \ langle Рэми и пение \ rangle \ end {matrix} \]

Утверждения, хотя и структурированы как факты, могут быть истинными или ложными. В ложный случай, как предположение, что Рэми танцует, мы не найдем факт внизу соответствующей диаграммы.Убеждения верны или ложно в зависимости от того, верят ли утверждения, находятся.

Мы набросали эту точку зрения для простых предложений, таких как предложение, что Рэми поет. Как распространить его на более сложные случаи, как общие предложения или отрицательные предложения, это проблема, которую мы не буду здесь углубляться. Требуется решить, есть ли сложные факты, такие как общие факты или отрицательные факты, или существует более сложное отношение соответствия между сложными предложения и простые факты.(Вопрос о том, есть ли такие сложные факты знаменуют разрыв между Расселом (1956) и Витгенштейном (1922) и более ранние взгляды, которые Мур (1953) и Рассел (1912) эскиз.)

Согласно обрисованной здесь теории соответствия, что является ключевым к истине — это отношение между предложениями и миром, которое получается, когда мир содержит факт, структурно подобный предложение. Хотя Мур и Рассел придерживались другой теории, он объединяет их идеи с более современным подходом (структурированные) предложения.Таким образом, мы назовем это неоклассическим теория соответствия. Эта теория предлагает нам парадигмальный пример заочная теория истины.

Основная идея теории соответствия известна. Это форма старой идеи о том, что истинные убеждения показывают правильный вид сходство с тем, что считается. В отличие от более ранних эмпирических теорий, тезис не в том, что идеи на se похожи на то, о чем они. Скорее, предложения, которые передать содержание своих истинных убеждений в зеркало реальности, в право вступления в заочные отношения с нужными произведениями из этого.

Согласно этой теории, это способ, которым мир предоставляет нам надлежащие структурированные сущности, объясняющие истину. Таким образом, наша метафизика объясняет природа истины, предоставляя сущности, необходимые для входа в заочные отношения.

Подробнее о теории соответствия см. Дэвид (1994, 2018) и запись на соответствие теории истины.

1.2 Теория когерентности

Хотя изначально теорию соответствия видели ее разработчики. как конкурент теории истины идентичности, она также была понимается в противоположность теории истины.

Мы будем намного короче с историческими истоками согласованности. теории, чем мы были с теорией соответствия. Словно теория соответствия, варианты теории когерентности можно увидеть на протяжении всей истории философии. (См., Например, Уокер (1989) для обсуждения его раннего современного происхождения.) теория соответствия, она была важна в начале 20 века. Британские истоки аналитической философии. В частности, согласованность теория истины связана с британскими идеалистами, которым Мур и Рассел реагировали.

Многие идеалисты в то время действительно придерживались теории согласованности. Позволь нам возьмем для примера Иоахима (1906). (Это теория, что Рассел (1910a) нападает.) Иоахим говорит, что:

Истина по своей сущности — это та систематическая согласованность, которая характер значимого целого (с. 76).

Мы не будем пытаться полностью изложить точку зрения Иоакима, которая выведет нас далеко за рамки обсуждения истины в детали Британский идеализм. Но несколько замечаний по поводу его теории помогут дать содержание цитируемого отрывка.

Возможно, самое главное, Иоахим говорит об «правде» в единственное число. Это не просто оборот фразы, а отражение его монистический идеализм. Иоахим настаивает на том, что истина «Вся чистая правда» (с. 90). Индивидуальные суждения или убеждения, конечно же, не полная истина. Такие суждения согласно Иоахиму, верны лишь до некоторой степени. Один аспект этого доктрина — это своего рода холизм в отношении содержания, согласно которому любое индивидуальное убеждение или суждение получает свое содержание только в силу того, что часть системы суждений.Но даже эти системы верны только степень, измеряющая степень, в которой они выражают содержание единственная «вся чистая правда». Любое реальное суждение мы может сделать будет только частично правдой.

Чтобы конкретизировать теорию Иоахима, нам нужно было бы объяснить, что значительное целое. Мы не будем пытаться это сделать, так как это приводит нас к некоторым из наиболее важных аспектов его взгляда, например, что это «Процесс самореализации» (с. 77). Но это понятно что Иоахим считает «систематическую согласованность» сильнее чем последовательность.В соответствии со своим холизмом в отношении содержания он отвергает идея о том, что согласованность — это отношение между независимо идентифицированными содержания, и поэтому считает необходимым обратиться к «значительным оптом.

Как и в случае теории соответствия, будет полезно переделать теория когерентности в более современной форме, которая будет абстрагироваться от некоторые из сложных черт британского идеализма. Как и в случае с теория соответствия, это можно выразить в слогане:

Убеждение истинно тогда и только тогда, когда оно является частью согласованной системы верования.

Чтобы усилить контраст с неоклассической теорией соответствия, мы можем добавить, что утверждение истинно, если оно является содержанием убеждения в системе, или вызвано верой в систему. Можно предположить, с Иоахимом, что условие согласованности будет сильнее, чем последовательность. Что касается идеалистов в целом, мы могли бы предположить, что в игру вступят особенности верующего субъекта.

Эта теория предлагается как анализ природы истины, а не просто проверка или критерий истины.В таком виде это явно не Теория Иоахима (в ней отсутствует его монизм, и он отвергает предложения), но это стандартный подход к когерентности в современная литература. (Так дается теория когерентности. в Walker (1989), например. См. Также Янг (2001), где защиты теории когерентности.) Давайте примем это как нашу неоклассическую версия теории когерентности. Контраст с перепиской теория истины ясна. Это далеко не вопрос того, предоставляет подходящий объект для отражения предложения, истина — это вопрос о том, как убеждения связаны друг с другом.

Теория когерентности истины имеет два вида мотиваций. Один в первую очередь гносеологический. Большинство теоретиков когерентности также придерживаются теория когерентности познания; более конкретно, теория когерентности оправдания. Согласно этой теории, быть оправданным — значит быть оправданным. часть целостной системы убеждений. Аргументом в пользу этого часто бывает основанный на утверждении, что только другое убеждение может стоять в оправдание отношение к убеждению, не допускающее ничего, кроме свойств системы убеждений, включая согласованность, чтобы быть условиями для оправдание.В сочетании с тезисом о том, что полностью оправданный вера в истину является аргументом в пользу теории истины. (Аргумент в этом направлении можно найти у Бланшарда (Blanshard, 1939), который придерживается форма теории когерентности, тесно связанная с Иоахима)

Шаги в этом аргументе могут быть подвергнуты сомнению рядом современные эпистемологические взгляды. Но теория когерентности также рука об руку с собственной метафизикой. Теория когерентности обычно ассоциируется с идеализмом.Как мы уже обсуждали, его формы придерживались британские идеалисты, такие как Иоахим, а позже Бланшарда (в Америке). Идеалист должен увидеть последний шаг в аргумент оправдания как вполне естественный. В более общем смысле идеалист не увидит (если вообще будет) места между системой верований и мир, о котором идет речь, оставляя теорию когерентности истины как крайне естественный вариант.

Можно быть идеалистом, не придерживаясь теории когерентности. (Например, многие ученые читают, что Брэдли придерживается версии тождество теории истины.См. Обсуждение в Baldwin (1991).) Однако трудно найти способ придерживаться теории когерентности. истины без сохранения какой-либо формы идеализма. Если есть ничего, кроме истины, кроме того, что можно найти в соответствующей системе убеждений, то кажется, что убеждения человека составляют мир таким образом, который сводится к идеализму. (Уокер (1989) утверждает, что каждый теоретик когерентности должен быть идеалистом, но не наоборот.)

Неоклассическая теория соответствия стремится уловить интуицию. эта истина — это отношение содержания к миру.Он фиксирует это в самый простой способ, попросив объект в мире объединить с истинным предложением. Неоклассическая теория когерентности в напротив, настаивает на том, что истина не является отношением содержания к миру в все; скорее, это отношение к содержанию или от убеждения к убеждению, связь. Теория когерентности требует некоторой метафизики, которая может заставляют мир как-то отражать это, и идеализм оказывается им. (А далекий потомок неоклассической теории когерентности, которая не Требовать идеализма будет рассмотрено в разделе 6.5 ниже.)

Для получения дополнительной информации о теории когерентности см. Walker (2018) и статью о в когерентная теория истины.

1.3 Прагматические теории

Другой взгляд на истину был предложен американцами. прагматики. Как с неоклассическим соответствием и связностью теории, прагматические теории сопровождаются некоторыми типичными лозунгами. Для Например, обычно понимают, что Пирс придерживается мнения, что:

Истина — это конец исследования.

(См., Например, Hartshorne et al., 1931–58, §3.432.) И Пирс, и Джеймс связаны с лозунгом:

Истине приятно верить.

Джеймс (например, 1907 г.) понимает этот принцип как говорящий нам о том, что Практическое значение имеет правда. Истинные убеждения гарантированно не конфликтуют с последующим опытом. Точно так же слоган Пирса говорит нам что истинные убеждения останутся утвержденными в конце длительного исследования. Слоган Пирса, пожалуй, чаще всего ассоциируется с прагматические взгляды на истину, поэтому мы могли бы принять это за наши канонические неоклассическая теория.Однако современная литература не похоже, твердо остановились на полученном «Неоклассическая» прагматическая теория.

В своей реконструкции (на которую мы очень сильно полагались) Хаак (1976) отмечает, что взгляды прагматиков на истину также уступают место за идею, что истина предполагает своего рода соответствие, поскольку научный метод исследования подчиняется некоторым независимым Мир. Пирс, например, не отвергает теорию соответствия. прямо; он скорее жалуется, что это просто «Номинальное» или «трансцендентное» определение правда (е.g Hartshorne et al., 1931–58, §5.553, §5.572), который отрезан от практических вопросов опыта, вера и сомнение (§5.416). (См. Misak (2004) для расширенного обсуждение.)

В этом заключается важное различие между прагматическими теориями и теориями. только что рассмотренную нами теорию когерентности. Тем не менее, прагматические теории также имеют сходство с теориями когерентности, поскольку мы ожидаем целью исследования должна быть связная система верований. Как и Хаак отмечает, Джеймс поддерживает важную верификационистскую идею: истина что поддается проверке.Мы увидим, как эта идея снова появится в разделе 4.

Подробнее о прагматических теориях истины см. Misak (2018). Взгляды Джеймса обсуждаются далее в статье о Уильям Джеймс. Взгляды Пирса обсуждаются далее в статье о Чарльз Сандерс Пирс.

Современные формы классических теорий выживают. Многие из этих современных теории, особенно теории соответствия, опираются на идеи, развитые Тарский.

В связи с этим важно помнить, что его основополагающая работа по правде (1935) очень похож на другие работы в математическая логика, такая как его (1931), и все это работа закладывает основу современного предмета теории моделей — раздел математической логики, а не метафизики истины.В этом отношении работа Тарского представляет собой набор очень полезных инструменты, которые можно использовать в широком спектре философских проектов. (См. Паттерсон (2012) для получения дополнительной информации о работе Тарского в его исторический контекст.)

Работа Тарского состоит из нескольких составляющих, которые мы рассмотрим. по очереди.

2.1 Приговоры как носители истины

В классических дебатах об истине в начале 20 века мы рассмотрели в разделе 1, вопрос носителей истины был большим значение.Например, Мур и Рассел обратились к теория соответствия была основана на их взглядах на то, существуют ли предложения быть носителями истины. Мы рассмотрели множество теорий приняло верований , чтобы быть носителями истины.

Напротив, Тарский и большая часть последующей работы над истиной берет предложений быть основными носителями истины. Это не совершенно новая разработка: Рассел (1956) также применяет истину к предложению (которое в этом тексте он называет «предложениями»).Но в то время как большая часть классических дебатов посвящена проблеме главными носителями истины быть существенными и важными метафизический, Тарский совершенно небрежно относится к нему. Его основная причина принимать предложения как носители истины — это удобство, и он категорически дистанцируется от любых обязательств в отношении философски спорные вопросы, окружающие другого кандидата носители истины (например, Тарский, 1944). (Рассел (1956) делает подобное предположение, что предложения являются подходящими носителями истины «для цели логики »(стр.184), хотя он по-прежнему важны классические метафизические проблемы.)

К вопросу об основных носителях истины мы вернемся в разделе 6.1. На данный момент будет полезно просто следовать указаниям Тарского. привести. Но следует подчеркнуть, что для этого обсуждения предложения — это полностью интерпретированных предложений, имеющих значения. Мы будем также предполагаем, что рассматриваемые предложения не меняют своего содержания во всех случаях использования, т.е. что они не отображают контекстная зависимость.Мы принимаем предложения за то, что Куайн (1960) называет «вечными приговорами».

В некоторых местах (например, Тарский, 1944) Тарский называет свою точку зрения «Семантическое понятие истины». Не совсем понятно именно то, что имел в виду Тарский, но достаточно ясно, что Теория Тарского определяет истину предложений в терминах понятий. как упоминание и удовлетворение, которые тесно связаны с основные семантические функции имен и предикатов (по мнению многих подходы к семантике).Для получения дополнительной информации см. Woleński. (2001).

2.2 Соглашение T

Предположим, у нас есть фиксированный язык \ (\ mathbf {L} \), чей предложения полностью интерпретируются. Основной вопрос, который ставит Тарский: что адекватная теория истины для \ (\ mathbf {L} \) могла бы быть. Ответ Тарского воплощен в том, что он называет Конвенцией . Т :

Адекватная теория истины для \ (\ mathbf {L} \) должна подразумевать, что каждое предложение \ (\ phi \) из \ (\ mathbf {L} \)
\ (\ ulcorner \ phi \ urcorner \) истинно тогда и только тогда, когда \ (\ phi \).

(Мы несколько упростили представление Тарского.) Это условие адекватности теорий, а не сама теория. Учитывая предположение, что \ (\ mathbf {L} \) полностью интерпретировано, мы можем предположить что каждое предложение \ (\ phi \) на самом деле имеет значение истинности. В свете этого, Соглашение T гарантирует, что предикат истинности, заданный теорией будет правильно с расширением , т. е. иметь в качестве расширения все и только истинные предложения \ (\ mathbf {L} \).

Конвенция Т обращает наше внимание на двухусловные формы

.
\ (\ ulcorner \ ulcorner \ phi \ urcorner \) истинно тогда и только тогда, когда \ (\ phi \ urcorner \),

которые обычно называют бикондиционерами Тарского для язык \ (\ mathbf {L} \).

2.3 Рекурсивное определение истины

Тарский не просто предлагает условие адекватности теорий правда, он тоже показывает, как это встретить. Одна из его идей заключается в том, что если язык \ (\ mathbf {L} \) отображает правильную структуру, тогда истина для \ (\ mathbf {L} \) может быть определена рекурсивно. Например, предположим, что \ (\ mathbf {L} \) — простой формальный язык, содержащие два атомарных предложения «снег бел» и «Трава зеленая», и предложительные связки \ (\ vee \) и \ (\ нег \).

Несмотря на свою простоту, \ (\ mathbf {L} \) содержит бесконечно много разных предложений. Но истину для всех из них можно определить рекурсия.

  1. Основные положения:
    1. «Снег белый» истинно тогда и только тогда, когда снег белый.
    2. «Трава зеленая» истинно тогда и только тогда, когда трава зеленый.
  2. Рекурсивные предложения. Для любых предложений \ (\ phi \) и \ (\ psi \) из \ (\ mathbf {L} \):
    1. \ (\ ulcorner \ phi \ vee \ psi \ urcorner \) истинно, если и только если \ (\ ulcorner \ phi \ urcorner \) истинно или \ (\ ulcorner \ psi \ urcorner \) верно.
    2. \ (\ ulcorner \ neg \ phi \ urcorner \) истинно, если и только если это не так, что \ (\ ulcorner \ phi \ urcorner \) истинно.

Эта теория удовлетворяет Конвенции T.

.

2.4 Рекомендации и удовлетворение

Это может показаться тривиальным, но при определении экстенсивно правильной истины предикат бесконечного языка с четырьмя предложениями, мы сделали скромное применение очень мощной техники.

Однако техники Тарского идут дальше.Они не останавливаются на атомарные предложения. Тарский отмечает, что истина для каждого атомарного предложения может можно определить в терминах двух тесно связанных понятий: ссылка и удовлетворение . Давайте рассмотрим язык \ (\ mathbf {L} ‘\), как и \ (\ mathbf {L} \), за исключением того, что вместо того, чтобы просто иметь два атомарных предложения, \ (\ mathbf {L} ‘\) разбивает атомарные предложения на термины и предикаты. \ (\ mathbf {L} ‘\) содержит термины «Снег» и «трава» (займемся идеализация, что это просто единичные термины), и предикаты «Белый» и «зеленый».Так \ (\ mathbf {L} ‘\) похож на \ (\ mathbf {L} \), но также содержит предложения «Снег зеленый» и «Трава — это белый ‘.)

Мы можем определить истину для атомарных предложений \ (\ mathbf {L} ‘\) следующим образом.

  1. Основные положения:
    1. «Снег» означает снег.
    2. «Трава» означает траву.
    3. \ (a \) удовлетворяет «белый» тогда и только тогда, когда \ (a \) белый.
    4. \ (a \) удовлетворяет «зеленый» тогда и только тогда, когда \ (a \) зеленый.
  2. Для любого атомарного предложения \ (\ ulcorner t \) равно \ (P \ urcorner \): \ (\ ulcorner t \) — это \ (P \ urcorner \) истинно тогда и только тогда, когда референт \ (\ ulcorner t \ urcorner \) удовлетворяет \ (\ ulcorner P \ urcorner \).

Одно из ключевых открытий Тарского заключается в том, что аппарат удовлетворение позволяет рекурсивно определять истину для предложений с квантификаторами , хотя мы не будем рассматривать это здесь. Мы может повторить предложения рекурсии для \ (\ mathbf {L} \), чтобы получить полная теория истины для \ (\ mathbf {L} ‘\).

Скажем, тарская теория истины — это рекурсивная теория, построены способами, подобными теории истины для \ (\ mathbf {L} ‘\). Тарский продолжает демонстрировать некоторые ключевые применения такой теории истины.Тарская теория истины для язык \ (\ mathbf {L} \) может использоваться, чтобы показать, что теории в \ (\ mathbf {L} \) согласованы. Это было особенно важно для Тарски, который опасался, что парадокс лжецов сделает теории в языки, содержащие несогласованный предикат истинности.

Для получения дополнительной информации см. Ray (2018) и записи на аксиоматические теории истины, в Парадокс лжеца, а также Определения истины Тарского.

Соответствующая теория истины выражает очень естественную идею эта истина — это отношение содержания к миру или слова к миру: то, что мы сказать или подумать, правда или ложь в силу того, как устроен мир быть.Мы предположили, что на фоне, подобном метафизике факты, он делает это простым способом. Но идея соответствие определенно не относится к этой структуре. Действительно, это спорно, должна ли теория соответствия опираться на какие-либо конкретная метафизика вообще. Основная идея корреспонденции, как Тарский (1944) и другие предположили, что это отражено в слогане от Аристотеля Метафизика Γ 7.27, «к говорить о том, что это такое, или о том, что не то, что это не правда »(Росс, 1928).»Что есть», это достаточно естественно сказать, это факт, но этот естественный оборот фразы вполне может не требуют полноценной метафизики фактов. (Для обсуждения Взгляды Аристотеля в историческом контексте, см. Szaif (2018).)

Однако без метафизики фактов понятие соответствия как обсуждается в разделе 1.1 теряет содержание. Это привело к двум различным направления в современном мышлении о теории соответствия. Один Strand стремится изменить теорию соответствий таким образом, чтобы не полагаться на какую-либо конкретную онтологию.Другой пытается найти подходящая онтология для переписки, либо с точки зрения фактов, либо другие сущности. Мы рассмотрим каждый по очереди.

3.1 Переписка без фактов

Сам Тарский иногда предполагал, что его теория была своего рода заочная теория истины. Является ли его собственная теория теории соответствия, и даже дает ли она какие-либо существенные философское понимание истины вообще является предметом споров. (Одна довольно резкая отрицательная оценка Патнэма (1985–86, стр.333) заключается в том, что «как философское объяснение истины, Теория Тарского терпит неудачу настолько сильно, насколько это возможно для описания потерпеть неудачу ».) Но ряд философов (например, Дэвидсон, 1969; Field, 1972) рассматривали теорию Тарского как обеспечивающую, по крайней мере, суть заочной теории истины, которая избавляется от метафизика фактов.

Теория Тарского показывает, насколько истинно предложение определяется по определенным свойствам его составляющих; в в частности, по свойствам ссылки и удовлетворения (а также по логические константы).Как обычно понимается, ссылка — это выдающееся отношение слова к миру. Удовлетворение естественно понимается также как отношение слова к миру, которое связывает предикат для вещей в мире, которые его несут. Тарский Рекурсивное определение показывает, как истина определяется ссылкой и удовлетворение, и поэтому фактически определяется вещами в мир, о котором мы говорим, и свойства, которые они несут. Это, можно было бы Предлагаю, это все, что нам нужно. Это не переписка предложений или предложений к фактам; скорее, это соответствие наши выражения для объектов и свойств, которые они несут, а затем способы выяснения истинности претензий в отношении этого.

Это, конечно, не неоклассическая идея корреспонденции. В не постулируя факты, он не постулирует ни одного единственного объекта, для которого истинный предложение или предложение могут соответствовать. Скорее, это показывает, насколько правда могут быть разработаны на основе базовых отношений между миром и миром. Однако ряд авторов отметили, что теория Тарского не может сам предоставил нам такое объяснение истины. Как мы обсудим более подробно в разделе 4.2 аппарат Тарского на самом деле совместимы с теориями истины, которые определенно не теории соответствия.

Филд (1972), в ходе влиятельного обсуждения и диагностики того, что отсутствует в описании Тарского, по сути, указывает на то, что у нас действительно есть что-то достойное названия «Соответствие» зависит от наших представлений о ссылка и удовлетворение, которые действительно устанавливают слово в мир связи. (В поле не используется термин «корреспонденция», но говорит, например, о «связи между словами и вещей »(с. 373).) Сама по себе, Полевые заметки, теория Тарского вообще не предлагает отчета об обращении и удовлетворении.Скорее, он предлагает ряд статей о дисквотации , таких как как:

  1. «Снег» означает снег.
  2. \ (a \) удовлетворяет «белый» тогда и только тогда, когда \ (a \) белый.

Эти пункты имеют вид тривиальности (хотя должны ли они быть понимаются как тривиальные принципы или утверждения нетривиальной семантической факты были предметом некоторых споров). С помощью Field мы могли бы предложить дополнять подобные статьи указанием ссылки и удовлетворение.Такая теория должна сказать нам, почему слово «снег» относится к снегу. (В 1972 году Филд был рассматривая физикалистский подход в соответствии с причинной теорией ссылки.) Это должно среди прочего гарантировать, что истина действительно определяется отношениями между словом и миром, поэтому в сочетании с рекурсивное определение Тарского, оно могло обеспечить соответствие теория истины.

Такая теория явно не опирается на метафизику фактов. Действительно, он во многих отношениях метафизически нейтрален, поскольку не занимает позиции о природе частных лиц, свойств или универсалий, которые подтверждайте факты об удовлетворении.Однако это может быть не совсем лишены метафизических значений, как мы обсудим далее в раздел 4.1.

3.2 Представительство и переписка

Большая часть последующего обсуждения полевых подходов к переписка была сосредоточена на роли представительства в этих Просмотры. Собственное обсуждение Филда (1972) опирается на причинно-следственную связь. между терминами и их референтами, и аналогичное отношение для удовлетворение. Это примеры отношений представления. Согласно репрезентативным представлениям, значимые предметы, такие как, возможно, мысли, предложения или их составляющие имеют свое содержание в право стоять в правильном отношении к вещей они представлять.На многих представлениях, в том числе на просмотрах Филда, имя стоит в такое отношение к своему носителю, и это отношение является причинным.

Проект разработки натуралистического описания репрезентации. отношение было важным в философии разума и язык. (См. Запись на мысленное представление.) Но это имеет значение для теории истины. Репрезентативный взгляды на содержание естественным образом приводят к соответствию теориям истины. Чтобы сделать это ярким, предположим, что вы считаете, что предложения или убеждения остаются в силе. в отношении представления к некоторым объектам.Естественно предположить что для истинных убеждений или предложений этими объектами будут факты. Мы тогда есть теория соответствия с отношением соответствия эксплицируется как отношение репрезентации: носитель истины истинен, если он представляет собой факт.

Как мы уже говорили, многие современные взгляды отвергают факты, но одна может без них иметь репрезентативный взгляд на контент. Один такова интерпретация теории Филда. Отношения референция и удовлетворение суть отношения представления, а истина для предложения определяется композиционно в терминах тех отношения представления, и характер объектов они представлять.Если у нас есть такие отношения, у нас есть строительные блоки для теория соответствия без фактов. Филд (1972) ожидал натуралистическая редукция репрезентации через причинную теорию, но любая точка зрения, которая принимает репрезентативные отношения для носителей истины или их избиратели могут предложить аналогичную теорию истины. (См. Джексон (2006) и Lynch (2009) для дальнейшего обсуждения.)

Репрезентативные представления контента обеспечивают естественный подход к заочная теория истины, а также антирепрезентативные взгляды обеспечивают естественный способ избежать заочная теория истины.Наиболее ярко это проявляется в работе Дэвидсон, о чем мы поговорим подробнее в разделе 6.5.

3.3 Еще раз факты

Существует ряд теорий соответствия, которые действительно используют фактов. Некоторые из них заметно отличаются от неоклассической теории. набросано в разделе 1.1. Например, Остин (1950) предлагает точку зрения в котором каждое высказывание (понимаемое примерно как событие произнесения) соответствует как факту или ситуации, так и типу ситуации. Это верно, если первое относится ко второму типу.Эта теория, имеющая был разработан ситуационной теорией (например, Барвайзом и Перри, 1986), отвергает идею о том, что переписка является своего рода зеркальным отражением между фактом и предложением. Скорее заочные отношения к Остин совершенно обычны. (См. Vision (2004) для расширенного защиты австинской теории соответствия.) языкового философа, Остин обосновывает свое представление о факте больше лингвистического использования, чем в артикулированной метафизике, но он защищает его использование фактов в Остине (1961b).

В несколько более тарском духе формальные теории фактов или состояний дел также были разработаны. Например, Тейлор (1976) дает рекурсивное определение набора «состояний дела »для данного языка. Положение дел Тейлора похоже, отражает понятие факта в действии в неоклассическом теории, хотя в качестве логического упражнения они официально \ (n \) — кортежи объектов и интенсионалов .

В нынешнем литература.Например, Армстронг (1997) защищает метафизику в какие факты (под названием «положение дел») метафизически фундаментальный. Эта точка зрения имеет много общего с неоклассический. Подобно неоклассической точке зрения, Армстронг поддерживает версия теории соответствия. Положения дел создателей истины для предложений, хотя Армстронг утверждает, что таких утверждений истины для данного предложения может быть много, и порок наоборот. (Армстронг также предлагает натуралистическое объяснение предложения как классы эквивалентных маркеров убеждений.)

Главный аргумент Армстронга — это то, что он называет «Аргумент создателя истины». Он начинается с продвижения принцип создания истины , который утверждает, что для любой данной истины, должен быть творец истины — «что-то в мире что делает его так, это служит онтологическим основанием для это правда »(стр. 115). Затем утверждается, что факты — это соответствующие правдотворцы.

В отличие от подхода к переписке, обсуждаемого в разделе 3.1, который предлагал соответствие с минимальными онтологическими последствий, этот взгляд возвращается к онтологической основе соответствие, характерное для неоклассицизма теория.

Подробнее о фактах читайте в статье о факты.

3.4 Правдивые

Принцип создателя истины часто называют схемой:

.
Если \ (\ phi \), то существует \ (x \) такое, что обязательно, если \ (x \) существует, тогда \ (\ phi \).

(Фокс (1987) предложил сформулировать принцип таким образом, а не явно с точки зрения истины.)

Принцип создателя истины выражает онтологический аспект неоклассическая теория соответствия.Не просто правда должна получить в силу отношений между словом и миром, но должна быть вещь, которая делает каждую истину правдой. (Одно мнение по этому поводу см. В Merricks (2007).)

Неоклассическая теория соответствия и Армстронг рассматривают факты как соответствующие правды. Однако это нетривиальный шаг от принцип творца истины к существованию фактов. Есть ряд предложений в литературе о том, как другие виды объектов могут быть правды; например, тропы (называемые «моментами» в Маллиган и др., 1984). Парсонс (1999) утверждает, что создатель истины принцип (представленный в несколько ином виде) совместим с есть только конкретные подробности.

Как мы видели при обсуждении неоклассической теории соответствий, теории создателей истины, и в частности теории фактов, поднимают ряд вопросов. Один, который подробно обсуждался, например, это есть ли отрицательных фактов . Отрицательные факты были бы создатели истины для отрицательных предложений. Рассел (1956) общеизвестно выражает неоднозначное отношение к наличию негативных фактов.Армстронг (1997) отвергает их, а Билл (2000) их защищает. (Для более подробное обсуждение создателей истины см. в Cameron (2018) и в статьях в Биби и Додд (2005).)

Неоклассические теории, которые мы рассмотрели в разделе 1, сделали теорию правда применение их фоновой метафизики (а в некоторых кейсы эпистемологии). В разделе 2 и особенно в разделе 3 мы вернулся к вопросу о том, какие онтологические обязательства могут придерживайтесь теории истины. Там мы увидели несколько вариантов: от относительно онтологически ни к чему не обязывающих теорий, к теориям, требующим узкоспециализированные онтологии.

Истина связана с метафизикой и по-другому. Много идей о реализме и антиреализме тесно связаны с идеями о правда. Действительно, многие подходы к вопросам реализма и антиреализм просто заставляет их спрашивать об истине.

4.1 Реализм и правда

Обсуждая подход к соответствию раздела 3.1, мы отметили что у него мало онтологических требований. Он полагается на то, что объекты референции и кое-что о мире, что делает определенные отношения удовлетворения; но помимо этого, это онтологически нейтральный.Но, как мы там упоминали, это не значит, что что это не имеет метафизических значений. Соответствующая теория истина любого рода часто воспринимается как воплощение реализм .

Ключевые черты реализма, как мы это понимаем, таковы:

  1. Мир существует объективно, независимо от того, как мы думаем об этом или опишите это.
  2. Наши мысли и утверждения касаются этого мира.

(Райт (1992) предлагает хорошее изложение такого образа мыслей о реализм.) Эти тезисы подразумевают, что наши утверждения объективно верны или ложь, в зависимости от того, в каком мире они живут. Мир, в котором мы представляют в наших мыслях или языке объективный мир. (Реализм может быть ограничен каким-то предметом или диапазоном дискурса, но для простоты мы будем говорить только о его общем виде.)

Часто утверждают, что эти тезисы требуют некоторой формы заочная теория истины. (Патнэм (1978, с. 18) отмечает, что «Что бы ни говорили реалисты, они обычно говорят, что они верят в «заочную теорию истины».») В по крайней мере, они поддерживаются теорией соответствия без факты, обсуждаемые в разделе 3.1, такие как предложение Филда. Такой теория предоставит отчет об объективных отношениях референции и удовлетворение, и показать, как они определяют истинность или ложь что мы говорим о мире. Собственный подход Филда (1972) к этому проблема требует физикалистского объяснения референции. Но реализм — это идея более общая, чем физикализм. Любая теория, которая дает объективные отношения референции и удовлетворения, и строит теорию правда от них, дала бы форму реализма.(Делая объективность референции ключ к реализму характерен для работ Патнэма, например, 1978.)

Еще один важный признак реализма, выраженный в терминах истины, — это свойство бивалентности . Как подчеркивал Даммит (например, 1959; 1976; 1983; 1991), реалист должен видеть факт так или иначе, имеет значение, является ли какое-либо данное утверждение правильным. Следовательно, одним из важных признаков реализма является то, что он сочетается с принцип двойственности : каждый носитель истины (предложение или предложение) верно или неверно.Во многих своих работах Даммит сделал это характерный признак реализма, часто идентифицирующий реализм о некотором предмете с принятием бивалентности для рассуждения о этот предмет. По крайней мере, он захватывает много что более свободно выражено в приведенном выше утверждении о реализме.

Оба подхода к реализму, через референцию и через двухвалентность, сделать истину основным средством оценки реализма. А теория истины, которая обосновывает двойственность или строит истину из определенное ссылочное отношение, выполняет большую часть работы по предоставлению реалистическая метафизика.Это может быть даже просто реалистичный метафизика.

Таким образом, мы перевернули с ног на голову отношение истины к метафизике. мы видели в нашем обсуждении неоклассической теории соответствия в раздел 1.1. Там заочная теория истины была построена на субстанциальная метафизика. Здесь мы увидели, как формулирует теорию который отражает идею переписки, может иметь решающее значение для обеспечения реалистическая метафизика. (Для другой точки зрения на реализм и правду, см. Alston (1996).Девитт (1984) предлагает противоположную точку зрения мы сделали набросок здесь, который отвергает любую характеристику реализма с точки зрения истины или других семантических понятий.)

В свете нашего обсуждения в разделе 1.1.1 мы должны сделать паузу, чтобы отметить что связь между реализмом и теорией соответствия правда не абсолютна. Когда Мур и Рассел придерживались теории идентичности по правде говоря, они, безусловно, были реалистами. Правильный вид метафизика предложений может поддерживать реалистическую точку зрения, как и метафизика фактов.Современная форма реализма, которой мы были обсуждение здесь направлено на то, чтобы не опираться на такие частные онтологических обязательств, и поэтому предпочитает полагаться на подход без фактов, рассмотренный в разделе 3.1. Этот не означает, что реализм будет лишен онтологических обязательств, но обязательства вытекают из конкретных утверждений о некоторые предметы принимаются за правду.

Подробнее о реализме и правде см. Fumerton (2002) и статью о реализм.

4.2 Антиреализм и правда

Неудивительно, что связь между истиной и метафизика, которую видят современные реалисты, также может быть использована антиреалисты. Многие современные антиреалисты рассматривают теорию истины как ключ к формулированию и защите своих взглядов. С Даммитом (например, 1959; 1976; 1991), можно было ожидать характерный знак антиреализм должен быть отказом от двухвалентности.

Действительно, многие современные формы антиреализма можно сформулировать как теории истины, и они обычно отрицают двойственность.Антиреализм существует во многих формах, но давайте возьмем в качестве примера (несколько грубый) форма верификации. Такая теория утверждает, что утверждение верно только постольку, поскольку в принципе поддается проверке , т. е. существует процедура проверки, которую мы в принципе могли бы провести, которая дают ответ, что рассматриваемая претензия была проверена.

В таком понимании верификационизм — это теория истины. Претензия не эта проверка является наиболее важным эпистемическим понятием, но что правда как раз есть проверяемость.Что касается реализма, который мы рассмотренный в разделе 4.1, этот взгляд выражает его метафизический обязательства в объяснении природы истины. Правды нет, с этой точки зрения, полностью объективный вопрос, не зависящий от нас или наших мысли. Вместо этого правда ограничена нашей способностью проверять, и, таким образом, сдерживается нашей эпистемической ситуацией. Правда для в значительной степени эпистемический вопрос, что типично для многих антиреалистические позиции.

Как говорит Даммит, верификационистское понятие истины не появляется. для поддержки двухвалентности.Любое заявление, выходящее за рамки наших возможностей. принцип проверить или опровергнуть (проверить его отрицание) будет контрпример двойственности. Возьмем, к примеру, утверждение, что там какое-то вещество, скажем уран, присутствует в какой-то области Вселенной слишком далеко, чтобы мы могли его осмотреть в течение ожидаемого срока службы Вселенная. Поскольку это в принципе невозможно проверить, у нас нет причин утверждать, что это правда или ложь в соответствии с верификационная теория истины.

Подобный верификационизм принадлежит к семейству антиреалистических взглядов.Другой пример — точка зрения, которая отождествляет истину с обоснованным уверенность. Подтверждаемость, как и проверяемость, была важно в работе Даммита. (См. Также работы Макдауэлла, например, 1976 и Райт, например, 1976; 1982; 1992г.)

Антиреализм думметовского толка не является потомком теория истины как таковая . Но в некотором смысле, как Сам Даммит отметил, что это может быть истолковано как потомок — возможно, очень далекого — идеализма. Если идеализм — это самая радикальная форма отказа от независимости разума и мира, Антиреализм Даммета — более скромная форма, которая видит эпистемологию отпечатанный в мире, а не полное вложение мира в виду.В то же время идея истины как обоснованная доказуемость или проверяемость повторяет тему прагматика взгляды на истину, которые мы исследовали в разделе 1.3.

Антиреалистические теории истины, подобные реалистическим, которые мы обсуждали в раздел 4.1, обычно может использовать аппарат Тарского. Конвенция Т, в частности, не делает различий между реалистами и антиреалистические представления об истине. Точно так же базовые предложения Теория рекурсии Тарского дана как принципы отторжения, которые нейтральны между реалистическим и антиреалистическим пониманием понятий как ссылка.Как мы видели с теорией соответствия, давая полное понимание природы истины обычно требует больше, чем сам тарский аппарат. Как антиреалист должен объяснять Основные концепции, которые входят в теорию Тарского, — дело тонкое. В качестве Даммит и Райт очень подробно исследовали, кажется, что фоновая логика, в которой разрабатывается теория, должна быть неклассический.

Подробнее об антиреализме и правде см. Shieh (2018) и статьи в Гриноу и Линч (2006) и запись о реализм.

4.3 Антиреализм и прагматизм

Многие комментаторы видят тесную связь между антиреализм и взгляды прагматиков на истину, в том, что оба уделять большое внимание идеям проверяемости или достоверности. Dummett сам подчеркивал параллели между антиреализмом и интуиционизмом в философия математики.

Другой взгляд на истину, возвращающийся к прагматическим темам, — это «Внутренний реализм» Патнэма (1981). Есть блески Патнэма истина как то, что было бы оправдано в идеальных эпистемических условиях.Вместе с прагматиками Патнэм считает идеальные условия чем-то особенным. которые можно приблизить, повторяя идею истины как конец расследование.

Патнэм осторожно называет свою точку зрения антиреализмом, предпочитая ярлык «внутренний реализм». Но ему ясно, что он видит свое взгляд в противоположность реализму («метафизический реализм», как он называет это).

Взгляды Дэвидсона на истину также были связаны с прагматизм, особенно Рорти (1986). Дэвидсон дистанцировался из этой интерпретации (e.г., 1990), но выделяет связи между истиной и верой и смыслом. Поскольку это человеческого отношения или связаны с человеческими действиями, Дэвидсон признает, что некоторая близость между его взглядами и взглядами некоторых прагматиков (особенно, как он говорит, Дьюи).

4.4 Плюрализм истины

Другой взгляд, выросший из литературы о реализме и антиреализм, и становится все более важным в текущем литература — это плюрализм в отношении истины. Эта точка зрения, развитая в работа Линча (e.грамм. 2001b; 2009) и Райт (например, 1992; 1999), предполагает, что у носителей истины есть несколько способов быть правдой. Райт, в частности, предполагает, что в определенных областях дискурса то, что мы говорим, верно в силу отношения, подобного соответствию, в то время как в других случаях это правда в силу своего рода отношения самоутверждения. что по духу ближе к антиреалистическим взглядам, которые у нас только что обсуждали.

Такое предложение может предполагать наличие нескольких концепций истины или что термин «истинный» сам по себе неоднозначен.Однако будь или нет плюралистической точки зрения, чтобы такие претензии оспаривались. В частности, Линч (2001b; 2009) развивает версию плюрализма. который принимает истину как концепцию функциональной роли. Функциональная роль истины характеризуется рядом принципов, которые формулируют такие особенности истины, как ее объективность, ее роль в исследовании и связанные идеи, с которыми мы столкнулись при рассмотрении различных теорий правда. (Связанный момент о банальностях, определяющих концепцию истина принадлежит Райту (1992).) Но, по словам Линча, эти дисплеи функциональная роль истины. Кроме того, Линч утверждает, что на по аналогии с аналитическим функционализмом, эти принципы можно рассматривать как происходящие из наших доотеоретических или «народных» представлений о правда.

Как и все концепции функциональных ролей, истина должна быть реализована, и по Линчу, это может быть реализовано по-разному, по-разному. настройки. Такая множественная реализуемость была одной из отличительных черт функциональные ролевые концепции обсуждаются в философии разума.Для Например, Линч предполагает, что для обычных утверждений о материалах объекты, истина может быть реализована свойством соответствия (которое он ссылается на репрезентативные взгляды), в то время как для моральных утверждений истина может проявляться свойством самоутверждения наряду с более антиреалистичным линий.

Подробнее о плюрализме истины см. В Pedersen and Lynch (2018) и запись на плюралистические теории истины.

В разделе 1 мы начали с неоклассических теорий, которые объясняли природа истины в более широких метафизических системах.Мы тогда рассмотрел некоторые альтернативы в разделах 2 и 3, некоторые из которых более скромные онтологические последствия. Но мы все еще видели в разделе 4 что существенные теории истины имеют тенденцию подразумевать метафизические тезисы, или даже воплощают метафизических позиций.

Одна из давних тенденций в обсуждении истины — настаивать на том, что правда вообще не несет метафизического значения. Оно делает нет, так как оно само по себе не имеет значения. Ряд разных идей были продвинуты в этом направлении под общим заголовком дефляционизм .

5.1 Теория избыточности

Довольно рано появляются дефляционистские идеи, в том числе хорошо известная аргумент против переписки во Фреге (1918–1919). Тем не мение, многие дефляционисты исходят из идеи Рамсея (1927), часто назвал тезис об эквивалентности :

\ (\ ulcorner \ ulcorner \ phi \ urcorner \) верно \ (\ urcorner \) имеет то же значение, что и \ (\ phi \).

(Сам Рэмси считает, что носители истины скорее суждения, чем предложения.Гланцберг (2003b) сомневается, что рассказ Рэмси предложений действительно делает его дефляционистом.)

Это можно рассматривать как основу теории истины, которую часто называют теория избыточности . Теория избыточности утверждает, что существует вообще нет свойства истины, и видимость выражения «True» в наших предложениях избыточны и не влияют на что мы выражаем.

Тезис об эквивалентности также можно понять в терминах речевых актов. а не значение:

Утверждать, что \ (\ ulcorner \ phi \ urcorner \) верно, значит просто чтобы утверждать, что \ (\ phi \).

Эта точка зрения была продвинута Стросоном (1949; 1950), хотя Стросон также утверждает, что есть и другие важные аспекты речевых актов, связанных с «Истинно» сверх того, что утверждается. Например, они могут быть акты подтверждения или подтверждения того, что сказал кто-то другой. (Стросон также возражаю против того, чтобы я делал приговоры носителями истины.)

Теория избыточности утверждает, что в речевом акте или в форме значения нет свойства истины. Обычно отмечают, что Сам по себе тезиса об эквивалентности недостаточно для поддержания избыточности теория.Он просто утверждает, что когда истина проявляется во внешнем положение в предложении, и полное предложение, в котором истина сказанное цитируется, тогда истина устранима. Что происходит в других окружающая среда еще предстоит увидеть. Современные разработки резервирования теории включают Grover et al. (1975).

5.2 Минималистские теории

Принцип эквивалентности кажется знакомым: в нем есть что-то вроде форма двухусловных условных обозначений Тарского , обсуждаемых в разделе 2.2. Однако это более сильный принцип, который определяет две стороны двусмысленные — либо их значения, либо речевые акты выступал с ними.Сами по себе двусловные Тарские просто материалы бикондиционные.

Ряд дефляционных теорий обращаются к двусловным условиям Тарского. а не принцип полной эквивалентности. Их ключевая идея заключается в том, что даже если мы не настаиваем на избыточности, мы все равно можем следующие диссертации:

  1. Для данного языка \ (\ mathbf {L} \) и каждого \ (\ phi \) в \ (\ mathbf {L} \), двусловные \ (\ ulcorner \ ulcorner \ phi \ urcorner \) истинно тогда и только тогда, когда \ (\ phi \ urcorner \) выполняется определение (или аналитически, или банально, или условно …).
  2. Это все, что можно сказать о концепции истины.

Мы будем называть взгляды, которые принимают их, как минималистский . Официально так называется взгляд Хорвича (1990), но мы применим его несколько шире. (Точка зрения Хорвича отличается некоторые особенности из того, что здесь представлено, например, предсказывая истинность предложений, но мы считаем, что это достаточно близко к тому, что здесь изображено, чтобы оправдать название.)

Второй тезис о том, что двусмысленность Тарского — это все, что нужно для сказать по правде, фиксирует нечто похожее на избыточность точка зрения теории.Это близко к тому, чтобы сказать, что правда — это не собственность вообще; в той мере, в какой истина является собственностью, нет больше, чем дискотативный образец Тарского двухусловные. По словам Хорвича, нет никакой существенной основы метафизика к истине. И, как подчеркивает Сомс (1984), уж точно ничего которые могли бы обосновать столь далеко идущие взгляды, как реализм или антиреализм.

5.3 Другие аспекты дефляционизма

Если нет свойства истины или нет существенного свойства истины, Какую роль играет наш термин «истина»? Дефляционисты обычно отмечают, что предикат истинности предоставляет нам удобный Аппарат отзыва .Такое устройство позволяет нам производить некоторые полезные утверждения, которые мы не могли бы сформулировать иначе, например, слепое приписывание «Следующее, что говорит Билл, будет правда’. (Подробнее о слепых приписываниях и их отношении к дефляционизм, см. Azzouni, 2001.) Предикат, подчиняющийся Тарскому двусловные также могут использоваться для выражения того, что в противном случае было бы (потенциально) бесконечные союзы или дизъюнкции, такие как печально известное заявление о непогрешимости папы гласило: «Все Папа говорит, что это правда ».(Подобные предложения можно найти в Лидсе, 1978 и Куайн, 1970.)

Признавая эти варианты использования предиката истинности, мы могли бы просто подумать о он введен в язык в соответствии с положением . Тарский Сами двухусловные условия могут быть оговорены, поскольку минималисты предусмотреть. Можно также построить предложения рекурсивного тарского теория, как указано. (Есть некоторые существенные логические отличия между этими двумя вариантами. См. Halbach (1999) и Ketland (1999) для обсуждение.) Другие дефляционисты, такие как Билл (2005) или Филд (1994), могли бы предпочесть сосредоточиться здесь на правилах вывода или правилах вывода. использовать, а не сами двоякие условные обозначения Тарского.

Есть также важные связи между дефляционистскими идеями о правда и определенные представления о значении. Это основа для дефляционизм Филда (1986; 1994), который будет обсуждаться в разделе 6.3. По поводу проницательной критики дефляционизма см. Gupta (1993).

Подробнее о дефляционизме см. Azzouni (2018) и статью о дефляционная теория истины.

Одна из важных тем в литературе об истине — это ее связь со значением или, в более общем смысле, с языком. Это доказало важное применение идей об истине и важный вопрос в изучении самой истины. В этом разделе будет рассмотрен ряд вопросы, касающиеся истины и языка.

6.1 Носители истины

В литературе было много споров о том, что носители истины. Кандидаты обычно включают убеждения, предложения, предложения и высказывания.Мы уже видели в раздел 1, что классические дебаты об истине очень серьезно относились к этому вопросу. серьезно, и какая теория истины была жизнеспособной, часто видели зависеть от носителей истины.

Несмотря на количество обсуждаемых вариантов, значение, которое иногда придавалось выбору, есть важное сходство между кандидатами в носители истины. Рассмотрим роль носителей истины, например, в теории соответствия. Мы видели его версии, основанные на убеждениях, предположениях или интерпретированные предложения как главные носители истины.Но все они полагаются на идею, что их носители правды значимы , и тем самым могут что-то сказать о том, что мир нравится. (Можно сказать, что они могут представлять мир, но это означает использовать «представлять» в более широком смысле чем мы видели в разделе 3.2. Никаких предположений о том, что стоит в отношения к тем объектам, которые необходимы, чтобы видеть в носителях истины значимым.) Именно благодаря значимости носители правды могут вступать в корреспондентские отношения.Носители правды вещи, которые содержательно заявляют о том, на что похож мир, и истинны или ложны в зависимости от того, правдивы ли факты в мире. как описано.

Точно то же самое можно сказать и об антиреалистических теориях правда, мы видели в разделе 4.2, хотя и с разными объяснениями того, как носители истины значимы и вносят свой вклад в мир. Хотя это несколько более деликатно, нечто подобное можно сказать и о теории когерентности, которые обычно основываются на убеждениях или целых системах верования как основные носители истины.Хотя теория согласованности вряд ли говорят об убеждениях, отражающих факты, это очень важно для теория согласованности, согласно которой убеждения являются содержательными убеждениями агентов, и что они могут вступать в отношения согласованности. Отмечая осложнения при интерпретации подлинных классических теорий когерентности кажется Следует отметить, что это требует, чтобы носители истины были значимыми, однако фоновая метафизика (предположительно идеализм) понимает имея в виду.

Хотя Тарский работает с предложениями, то же самое можно сказать и о его теория.Предложения, к которым применима теория Тарского, полностью интерпретируются, и поэтому также имеют смысл. Они характеризуют мир как так или иначе, и это, в свою очередь, определяет, верны или ложны. В самом деле, Тарскому нужен факт независимо от того, является ли каждое предложение истинным или ложным (абстрагирование из зависимости от контекста), чтобы гарантировать, что двусмысленные условия Тарского их работа по исправлению расширения слова «истинно». (Но обратите внимание что именно в чем состоит этот факт, остается открытым Тарский аппарат.)

Таким образом, мы обнаруживаем, что обычные кандидаты в носители истины тесно связаны друг с другом. круг: интерпретируемые предложения, предложения, которые они выражают, говорящие с убеждениями могут держаться по отношению к ним, а акты утверждения они могут выступать с ними, все связаны, предоставляя что-то значимый. Это делает их разумными носителями истины. Для этого причина, кажется, современные споры об истине были гораздо меньше озабочены вопросом носителей истины, чем классические единицы. Некоторые вопросы, конечно, остаются.Другой метафизический предположения могут придавать основной вес некоторому конкретному узлу в круг, и некоторые метафизические взгляды все еще ставят под сомнение существование некоторые из узлов. Возможно, что еще более важно, разные взгляды на сама природа значения может поставить под сомнение согласованность некоторых из узлы. Например, общеизвестно, что Quineans (например, Quine, 1960) отрицают существование интенсиональных сущностей, включая предложения. Даже Таким образом, становится все более сомнительным, что внимание к истине на se будет склонять нас к одному конкретному первичному носителю правда.

Для получения дополнительной информации по этим вопросам см. King (2018).

6.2 Условия истины и истины

Есть связанный, но несколько иной момент, который важен. к пониманию теорий, которые мы обсуждали.

Неоклассические теории истины начинаются с носителей истины, которые уже поняты как значимые, и объясните, как они получают ценности истины. Но по пути они часто делают что-то еще. Брать например, неоклассическая теория соответствий.Эта теория в Эффект начинается с того, что предложения значимы. Они таковы в силу наличия в мире составляющих, которые собраны правильно. Есть много сложностей с характер смысла, но, как минимум, это говорит нам, что правда условия, связанные с предложением. Затем теория объясняет как такие условия истинности могут привести к значению истинности истинно , по праву факт существующие .

Многие теории истины похожи на неоклассическую корреспонденцию. теория в том, чтобы быть столько же теорий о том, насколько носители истины значимы относительно того, как фиксируются их истинностные значения.Опять же, абстрагируясь от некоторых сложности со смыслом, это делает их теориями истины условия и истина значения . Тарская теория истина тоже может быть истолкована таким образом. Это видно как по пути понимаются двусмысленные условия Тарского и как рекурсивная теория истины понимается. Как мы объясняли Конвенцию T в разделе 2.2, первостепенная роль двояковыпук Тарского формы \ (\ ulcorner \ ulcorner \ phi \ urcorner \) истинно тогда и только тогда, когда \ (\ phi \ urcorner \) указывает, \ (\ phi \) находится в расширении «истинно» или нет.Но это может также следует рассматривать как формулировку условий истинности из \ (\ phi \). Оба полагаться на тот факт, что вхождение \ (\ phi \) без кавычек является появление интерпретируемого предложения, имеющего значение истинности, но также предоставляет свои условия истинности при использовании.

Точно так же базовые предложения рекурсивного определения истины, для справки и удовлетворения принимаются, чтобы указать соответствующие семантические свойства составляющих интерпретируемого предложения. В обсуждая теорию истины Тарского в разделе 2, мы сосредоточились на как они определяют истинность предложения.Но они также показывают условия истинности предложения определяются этими семантическими характеристики. Например, для простого предложения вроде «Снег — это белый », теория говорит нам, что предложение истинно, если референт «Снега» удовлетворяет «белое». Это может следует понимать как говорящий нам, что истина условий «Снег белый» — это те условия, в которых референт слова «Snow» удовлетворяет сказуемому «is белый’.

Как мы видели в разделах 3 и 4, аппарат Тарского часто рассматривается как нуждаются в каких-то добавках, чтобы дать полную теорию правда.Полная теория условий истинности также будет опираться на то, как Применен аппарат Тарского. В частности, какие именно условия те, в которых референт «снега» удовлетворяет предикат «белый» будет зависеть от того, выберем ли мы для реалистических или антиреалистических теорий. Реалистичный вариант будет просто ищите условия, при которых материал снега переносит имущество белизны; вариант антиреализма будет смотреть на условия на основании которых может быть подтверждено или подтверждено, что снег белый.

Существует большое количество теорий истины, которые являются теориями условия истинности, а также ценности истинности. В это семейство входят теория соответствия во всех ее формах — классическая и современная. Однако это семейство намного шире, чем теория соответствия, и шире, чем реалистические теории истины в целом. Действительно, практически все теории истины, которые вносят вклад в Дискуссия о реализме / антиреализме — это теории условий истинности. В слоган, для многих подходов к истине теория истины — это теория условия истины.

6.3 Истинные условия и дефляционизм

Любая теория, которая дает существенное объяснение условий истинности, может предложить простой отчет о ценностях истины: носитель истины предоставляет истину условий, и это верно тогда и только тогда, когда на самом деле все обстоит именно так. из их. Из-за этого любая такая теория будет подразумевать сильную, но очень своеобразный, двояковыпуклый, близкий по форме к Тарскому двухусловные. Это можно сделать наиболее ярким, если мы подумаем о предложениях как наборы условий истинности.Пусть \ (p \) — предложение, т. Е. A набор условий истинности, и пусть \ (a \) будет ‘актуальным мир », условие, которое действительно имеет место. Тогда мы можем почти банально см .:

\ (p \) истинно тогда и только тогда, когда \ (a \ in p \).

По-видимому, это необходимо. Но важно заметить, что это в одном отношении кардинально отличается от подлинного Тарского двухусловные. В нем не используются предложения, не цитируемые в кавычках, или на самом деле любое предложение вообще. Он не носит дискотирующего характера двояковыпук Тарского.

Хотя это может выглядеть как принцип, который дефляционистам следует аплодируйте, это не так. Скорее, это показывает, что дефляционисты действительно не могут вообще придерживаться истинно-условного взгляда на контент. Если да, то они среди прочего имеют недефляционную теорию истины, просто связь значения истинности с условиями истинности посредством вышеизложенного двусмысленный. Для радикальных дефляционистских теорий типично: представить неистинно-условную теорию содержания предложений: не правдивое — условное объяснение того, что делает носителей истины значимыми.Мы полагаем, что это то, что предлагает, например, , используйте теория предложений у Хорвича (1990). Это, безусловно, один из ведущие идеи Филда (1986; 1994), в которых исследуется, как концептуальное ролевой учет содержания обосновал бы дефляционистский взгляд на истину. Если у кого-то есть ложное условное описание содержания, тогда оно можно добавить дефляционистский предикат истинности и использовать его для получения чисто дефляционистские утверждения об условиях истинности. Но стартовый точка зрения должна быть неистинно-условным взглядом на то, что делает носителей истины значимый.

И дефляционисты, и антиреалисты начинают с чего-то другого, кроме соответствие условиям истинности. Но в то время как антиреалист будет предложат другую теорию условий истинности, дефляционисты будут начните с описания содержания, которое не является теорией истины условия на всех. Затем дефляционист предположит, что истина предикат, задаваемый двояковыми условными выражениями Тарского, является дополнительным устройство не для понимания содержания, а для обсуждения. Это полезное устройство, как мы обсуждали в разделе 5.3, но тут не к чему делать с содержанием. Для дефляциониста значимость носители истины не имеют ничего общего с истиной.

6.4 Истина и теория смысла

Это была влиятельная идея, поскольку основополагающая работа Дэвидсона (например, 1967), чтобы рассматривать тарскую теорию истины как теорию имея в виду. По крайней мере, как мы видели, теорию Тарского можно рассматривать как показывающий, как условия истинности предложения определяются семантические свойства его частей. В более общем плане, как мы видим в большей части работы Дэвидсона и Даммита (e.г., 1959; 1976; 1983; 1991), предоставление теории условий истинности может быть понято как решающее часть теории смысла. Таким образом, любая теория истины, которая попадает в широкую категорию теорий истины условия можно рассматривать как часть теории значения. (Для большего обсуждение этих вопросов см. в работе Хиггинботама (1986; 1989) и обмен между Хиггинботэмом (1992) и Сомсом (1992).)

Ряд комментаторов Тарского (например, Etchemendy, 1988; Soames, 1984) заметили, что необходимо понимать аппарат Тарского. определенным образом, чтобы сделать его подходящим для предоставления теории имея в виду.Работы Тарского часто используются, чтобы показать, как определяет предикат истинности. Если это так используется, то ли предложение, которое не является истинным, становится, по сути, математической истиной. Предположительно, какие условия истинности имеют предложения естественного языка является случайным вопросом, поэтому предикат истины, определенный таким образом не могут быть использованы, чтобы дать им теорию смысла. Но тарский Аппарат не нужно использовать только для явного определения истины. В рекурсивная характеристика истины может использоваться для определения семантического свойства предложений и их составляющих, как теория значения должен.В таком приложении истина не рассматривается явно определены, а условия истинности предложений считаются описано. (Более подробное обсуждение см. В Heck, 1997.)

6.5 Теория когерентности и смысл

Вдохновленный Куайном (например, 1960), сам Дэвидсон хорошо известен благодаря использовать другой подход к использованию теории истины как теории значение, чем подразумевается в Филде (1972). В то время как полевой репрезентативный подход основан на каузальном учете референции, Дэвидсон (e.г., 1973) предлагает процесс радикального интерпретация , в которой интерпретатор строит теорию Тарского интерпретировать говорящего как придерживающегося последовательных убеждений, логично и во многом правдиво.

Это привело Дэвидсона (например, 1986) к утверждению, что большинство наших убеждений правда — вывод, который хорошо согласуется с теорией когерентности истины. Это более слабое утверждение, чем неоклассическая согласованность. теория сделает. Он не настаивает на том, чтобы все члены какого-либо последовательный набор убеждений истинен, или что истина просто состоит в быть членом такой связной группы.Но все равно вывод о том, что большинство наших убеждений верны, потому что их содержание следует понимать через процесс радикальной интерпретации, которая сделает их стройной и рациональной системой, имеет явное родство с неоклассической теорией когерентности.

В Дэвидсоне (1986) он считал, что его взгляд на истину достаточно близок. с неоклассической теорией когерентности, чтобы ее называть теории истины, в то же время он видел роль Аппарат Тарского как основание для утверждения, что его точка зрения также совместимый с своего рода заочной теорией истины.

Однако в более поздних работах Дэвидсон пересмотрел эту позицию. По факту, уже в Дэвидсоне (1977) он выразил сомнение по поводу каких-либо понимание роли теории Тарского в радикальном интерпретация, которая включает в себя тип репрезентативного аппарата опирается на Филд (1972), как мы обсуждали в разделах 3.1 и 3.2. В «Запоздалые мысли» Дэвидсона (1986), он также заключил что его взгляд слишком далек от неоклассической теории когерентности называться одним. Важна скорее роль радикальных интерпретация в теории содержания и ее приведение к идее это убеждение достоверно.Это действительно точки, связанные с согласованности, но не теории согласованности истины как таковой. Они тоже составляют сильную форму антипредставительства. Таким образом, хотя он не продвигает когерентную теорию истины, он продвигает теорию что противостоит репрезентативным вариантам Теорию соответствия мы обсуждали в разделе 3.2.

Для получения дополнительной информации о Дэвидсоне см. Glanzberg (2013) и статью о Дональд Дэвидсон.

6.6 Истина и утверждение

Отношения между истиной и смыслом — не единственное место, где истина и язык тесно связаны.Другая идея, тоже в трудах Даммита (например, 1959 г.) подчеркивается, что отношение между истиной и утверждением. Опять же, укладывается в банальность:

Истина — это цель утверждения.

Банальность гласит, что человек, делающий утверждение, стремится сказать: что-то правда.

Легко представить эту банальность так, чтобы она показалась ложной. Конечно, многие выступающие не стремятся сказать правду. Любой оратор, который лжет не. Любой оратор, целью которого является льстить или обмануть, стремится что-то кроме правды.

Мотивация для банальности утверждения истины несколько иная. Утверждение рассматривается как практика, в которой действуют определенные правила. учредительный . Как часто отмечают, естественная параллель здесь с играми, такими как шахматы или бейсбол, которые определяются определенными правила. Банальность гласит, что это составляет часть практики делать утверждения, что утверждения направлены на истину. Утверждение его природа представляет то, что она говорит, как правду, и любое утверждение, которое не соответствует действительности, подлежит ли ipso facto критике, независимо от того, или не тот, кто сам утверждает, хотел сказать что-то правдивое или солгал.

Первоначальное обсуждение этой идеи Даммитом было частично критика дефляционизма (в частности, взглядов Стросона, 1950). Идея о том, что мы полностью объясняем концепцию истины посредством Бикондиционал Тарского оспаривается утверждением, что Банальность утверждения истины является основой истины. Как там Даммит выражаясь, то, что не учитывают двоякие условия Тарского, и захвачено банальность утверждения истины, это пункт концепции правда, или для чего это понятие используется.(Для дальнейшего обсуждения см. Glanzberg, 2003a и Wright, 1992.)

Имеет ли утверждение такие конститутивные правила или нет, конечно же, спорный. Но среди тех, кто согласен с этим, место правда в учредительных правилах сама по себе спорна. Ведущий альтернатива, которую защищает Уильямсон (1996), заключается в том, что знание, а не истина, имеет фундаментальное значение для основных правил утверждения. Уильямсон защищает версию утверждения, основанную на правиле, что один должен утверждать только то, что известно.

Для получения дополнительной информации об истине и утверждениях см. Статьи в Brown and Cappelen. (2011) и запись о утверждение.

Философские новости | Что есть правда?

Истина, как и знание, на удивление трудно определить. Кажется, мы полагаемся на него почти каждое мгновение каждого дня, и он нам очень «близок». Тем не менее, это трудно дать определение, потому что, как только вы думаете, что нашли его, какой-нибудь случай или контрпример сразу же обнаруживает недостатки. По иронии судьбы, каждое определение истины, разработанное философами, становится жертвой вопроса: «Верно ли это?».

Проще говоря, мы можем определить истину как: утверждение о том, каков мир на самом деле.Ниже мы рассмотрим различные теории, которые рассматривали философы, но это подходящее приблизительное определение, чтобы мы могли начать. Принятие определения истины относится к дисциплине эпистемологии или изучению знания, хотя некоторые философы относят это к изучению метафизики — изучению того, что реально.

В этом эссе мы рассмотрим некоторые причины, по которым определение истины может быть сложной задачей. Истина кажется нам чем-то естественным, и хотя интуиция может очень помочь нам понять, что это такое, поверхностные определения ставят перед нами уникальные проблемы, и я покажу, почему.Затем я изложу некоторые термины и концепции, которые помогут нам лучше понять, что такое истина. Далее мы рассмотрим три основных взгляда на истину. Теория согласованности описывает истину с точки зрения взаимосвязанных убеждений. Убеждение истинно, если оно согласуется с другими нашими убеждениями. Теория соответствия описывает истину в терминах отношения концепций или предложений к реальному миру. Наконец, постмодернизм излагает взгляд на истину с точки зрения индивидуальных перспектив и согласия сообщества.Хотя это эссе не фокусируется на практических вопросах, например, почему важно видеть истину, я скажу несколько слов об этой идее в конце и предоставлю дополнительные ресурсы для дальнейшего чтения.

Выше я говорил, что определение истины может быть сложной задачей. Давайте кратко рассмотрим, почему это так, на, казалось бы, простом примере. Предположим, вы исследуете яблоко и определяете, что оно красное, сладкое, гладкое и хрустящее. Вы можете утверждать, что это то, что яблоко такое . Другими словами, вы сделали заявлений о правде, о яблоке и, по-видимому, сделали заявления о реальных свойствах яблока.Но возникают немедленные проблемы. Предположим, ваша подруга дальтоник (вам это неизвестно), и когда она смотрит на яблоко, она говорит, что оно тускло-зеленоватого цвета. Она также утверждает правду о цвете яблока, но это отличается от вашего правдивого утверждения. Какого цвета яблоко?

Что ж, вы могли бы ответить, это простая проблема. Это на самом деле красный, потому что мы оговорили, что у вашего друга есть аномалия в ее оборудовании для сбора правды (видении), и даже если мы можем не знать, что она у нее есть, тот факт, что она есть, означает, что ее взгляд на реальность неверен.Но теперь давайте предположим, что , все дальтоники, и все мы видим «красные» яблоки как зеленые? Мы можем усилить это возражение, спросив, откуда мы знаем, что на самом деле все мы не дальтоники, чего мы не понимаем, а яблоки на самом деле не красные. Ни у кого нет доступа к «настоящему» цвету яблока. Опять же, ответ может заключаться в том, что это проблема знаний , а не проблема истины. Яблоко действительно красное, но все мы считаем, что оно зеленое. Но обратите внимание, что истинный цвет яблока не играет особой роли в том, во что мы верим.Никто не знает, что такое истина, поэтому она не играет никакой роли в нашей эпистемологии.

Проблема в том, что наш взгляд на истину очень тесно связан с нашим взглядом на то, что правда. Это означает, что в конце концов мы сможем дать разумное определение истины, но если мы решим, что никто не может понять истину (то есть знает истину ), что хорошего в этом определении? Еще более проблематично то, что наша точка зрения даже повлияет на нашу способность придумать определение! Это немалые проблемы, и мы рассмотрим некоторые ответы ниже.

Прежде чем мы перейдем к определениям истины, нам нужно определить некоторые термины, используемые в этих определениях, которые сделают вещи немного проще для усвоения. Эпистемологи (люди, изучающие истину, веру и знания) используют следующие концепции в качестве основы для своего изучения истины.

Предложения . Распространенное техническое определение предложения (приписываемое Питеру ван Инвагену) — это «неязыковый носитель истинностной ценности». Предложение — это представление мира или того, каким образом мир мог бы быть , возможно, , а предложения либо истинны, либо ложны.Предложения отличаются от предложений . Предложения — это символические лингвистические представления предложений. Хорошо, это все очень технически. Что это значит?

Возьмем фразу: «На Луне есть кратеры». Это английское предложение, которое якобы констатирует некоторые факты о мире или реальности (и, в частности, о Луне). Поскольку он на английском языке, мы говорим, что он «лингвистический» или основанный на языке. Если подойти к этому вопросу по-философски, мы могли бы описать его свойства как наличие четырех слов и 17 букв, это на английском языке, написанное шрифтом 11 пунктов, и оно черное.Я мог бы написать такое же предложение:

На Луне есть кратеры.

Это предложение имеет свойства, отличные от первого выше. У этого все еще такое же количество слов и букв, и он на английском языке. Но он набран шрифтом 18 пунктов и написан синим цветом. Теперь возьмем эту фразу: «La luna tiene cráteres». В этом предложении четыре слова, но 19 букв. Он написан 11-кегментным шрифтом, черный, но испанский. Что общего у всех трех предложений? Что ж, все они выражают одну и ту же идею или значение, и мы могли бы сказать одну и ту же «правду».«Мы могли бы выразить ту же идею на суахили, семафоре, азбуке Морзе или любой другой символической системе, которая передает значение.

Обратите внимание, что сами символы не являются ни истинными, ни ложными. Смысл, который предложения представляют , является либо истинным, либо ложным. Предложения — это символические представления чего-то другого — предложений. Общее свойство, истинное для всех предложений, выражающих одну и ту же истину, — это то, что философы называют пропозициональным содержанием предложений или «пропозицией».«Теперь мы можем лучше понять идею, лежащую в основе« нелингвистического носителя ценности истины ». Утверждения не являются лингвистическими, потому что они не написаны и не озвучены на языке. Они несут истину, потому что они являются истинными или ложными. Это то, что позволяет им быть выраженными или «проиллюстрированными» в различных символических системах, таких как предложения, основанные на языке. Когда дело доходит до понимания истины, многие философы считают, что суждения находятся в центре внимания.

Вера . Убеждения — это то, что (по крайней мере) есть у людей. Они не существуют вне ума. Некоторые философы говорят, что убеждения «предрасположены». То есть они склоняют человека вести себя так, как если бы то, во что он верил, было правдой. Таким образом, вера — это просто утверждение, что человек принимает как представление о том, каков мир на самом деле. Убеждения могут быть о ложных предложениях и, следовательно, быть «неправильными», потому что человек принимает их как истинные. Это важное различие. Хотя суждение должно быть истинным или ложным, убеждения могут касаться истинных или ложных суждений, даже если человек всегда принимает их как истинные.

Некоторые философы пытаются определить истину «независимо от разума». Это означает, что они хотят дать определение, которое не зависит от того, могут ли люди на самом деле верить, что или знают, что правда. Истина рассматривается как независимая от нашего разума, и они ищут ее определение, отражающее это. Другие философы разработали теории, в центре внимания которых находятся люди. То есть истина и вера рассматриваются вместе и неразделимы. Я постараюсь сделать релевантным «эпистемологическое» vs.«независимые» взгляды на истину актуальны ниже.

Знание . Знание — это вера в истинное суждение, которое человек вправе считать истинным. Условия, при которых человек оправдывается, сложны, и существует много теорий о том, когда эти условия выполняются. Теории познания пытаются описать, когда человек находится в «правильных» когнитивных отношениях с истинными предложениями. Я описываю некоторые теории познания и некоторые проблемы в понимании того, что человек знает, в статье для Philosophy News под названием «Что такое знание?»

Согласованный взгляд на истину

Основная идея, лежащая в основе этого взгляда, заключается в том, что убеждение истинно, если оно «согласовано» или согласуется с другими вещами, в которые верит человек.Например, факт, в который верит человек, скажем, «трава зеленая», является правдой, если это убеждение согласуется с другими вещами, в которые верит человек, такими как определение зеленого цвета, существует ли трава и тому подобное. Это также зависит от толкования основных терминов в других верованиях. Предположим, вы всегда жили в районе, покрытом снегом, и никогда не видели травы и не строили представления об этой странной растительной жизни. Утверждение «трава зеленая» не согласуется с другими убеждениями, потому что у вас нет убеждений, включающих понятие «трава».Утверждение «трава зеленая» было бы бессмысленным, потому что оно содержит бессмысленный термин «трава». То есть вы никогда не формировали представления о траве, поэтому этому новому убеждению не с чем согласовываться.

Как вы можете видеть из В приведенном выше описании теории когерентности обычно описываются в терминах убеждений. Это помещает теории согласованности в упомянутый выше «эпистемический» взгляд на лагерь истины. Это потому, что, как утверждают теоретики согласованности, мы можем основывать данное убеждение только на других вещах, в которые мы верим. .Мы не можем «стоять вне» нашей собственной системы убеждений, чтобы сравнивать наши убеждения с реальным миром. Если я верю, что Бут застрелил Линкольна, я могу определить, истинно ли это убеждение, основываясь на других вещах, на которые я верю, например, «Википедия предоставляет точную информацию», или «Мой профессор знает историю и хорошо ее передает», или «Дядя Джон, несомненно, был негодяем».

Это другие верования, которые служат основой для моей первоначальной веры. Таким образом, истина по своей сути эпистемична, поскольку любая другая модель требует доступа к «реальному миру», которого мы просто не можем иметь.Как описывает ситуацию философ Дональд Дэвидсон: «Если согласованность является проверкой истины, существует прямая связь с эпистемологией, поскольку у нас есть основания полагать, что многие из наших убеждений согласуются со многими другими, и в этом случае у нас есть основания полагать, что многие наших убеждений верны «. (Дэвидсон, 2000)

Теория соответствия истины

Возможно, более широко распространенный взгляд на истину (вытекающий из более широкой рационалистической традиции в философии), философы, которые отстаивают теорию соответствия, считают, что существует мир, внешний по отношению к нашим убеждениям, который каким-то образом доступен человеческому разуму.В частности, теоретики корреспонденции считают, что существует набор «несущих истину» представлений (или утверждений) о мире, которые совпадают или соответствуют реальности или положениям дел в мире. Положение дел — это особый мир или реальность. Когда предложение согласуется с миром, оно считается истинным. Истина, с этой точки зрения, и есть отношение соответствия.

Примите это предложение: «Сиэтл Сихокс выиграли 48 Суперкубок в 2014 году.«Утверждение верно, если на самом деле Сихокс действительно выиграли Суперкубок 48 в 2014 году (они выиграли), и неверно, если они этого не сделали.

Обратите внимание, что с этой точки зрения предположения о реальности отличаются от наших убеждений о реальности. Мы верим утверждениям — я полагаю, что , что у Луны есть кратеры. То, что следует за словом «это», означает утверждение, в которое верит человек. Таким образом, истина в этой точке зрения — это когда утверждение соответствует действительности.

Соответствие Теория лишь излагает условие истины в терминах предположений и того, каков мир на самом деле.Это определение не касается убеждений людей. Предложения верны или ложны независимо от того, верит ли им кто-нибудь. Подумайте о предложении как о возможном для мира способе: «Сихоукс выиграли Суперкубок 48» или «Сихоукс проиграли Суперкубок 48» — оба утверждения, возможно, верны. Истинные предложения — это те, которые соответствуют тому, что произошло на самом деле.

Вы заметите, что это определение не включает компонент убеждений. То есть, в отличие от теории когерентности, теория соответствия описывает истину в терминах, которые не зависят от убеждений людей.Это имеет явное преимущество отделения истины от грязного дела веры и знания, но может служить основанием для жалоб на непрактичность.

Постмодернизм и правда

Постмодернистская мысль охватывает широкую теоретическую область, но влияет на современную эпистемологию, особенно когда дело доходит до истины. Постмодернистские теории истины сложно сформулировать в строгих терминах, потому что теоретики постмодерна склонны избегать жестких и быстрых определений. Но здесь мы можем дать некоторое представление.Проще говоря, постмодернисты описывают истину не как отношения вне человеческого разума, с которыми мы можем согласовать убеждения, а как продукт веры . Мы никогда не получаем доступ к реальности, потому что для этого мы никогда не сможем выйти за пределы наших собственных убеждений. Наши убеждения действуют как фильтры, удерживающие реальность (если таковая существует) за пределами нас. Поскольку мы никогда не сможем получить доступ к реальности, бесполезно описывать знание или истину в терминах реальности, потому что мы не можем сказать об этом ничего значимого.Истина конструируется из того, что мы воспринимаем и во что в конечном итоге верим.

Иммануил Кант

Я склонен обозначить фундамент постмодернистской мысли работами Иммануила Канта, в частности его работой Критика чистого разума . На мой взгляд, Кант стоял у ворот постмодернистской мысли. Он сам не был постмодернистом, но заложил основу для того, что позже развилось.

Кант проводит фундаментальное различие между «объектами» субъективного опыта и «объектами» «реальности».«Он называет первые феноменов , а последние noumena . Ноумены для Канта — это вещи сами по себе ( ding an sich ). Они существуют вне ума и отделены от него. Это то, что мы могли бы назвать« реальностью ». или фактическое положение дел, подобное тому, что мы видели в теории соответствия выше. Но для Канта нумены совершенно непознаваемы сами по себе . Однако ноумены порождают явления или являются поводом, по которому мы приходим к знать явления.

Явления составляют мир, который мы знаем, мир «для нас» ( für uns ). Это мир камней, деревьев, книг, столов и любых других объектов, к которым мы получаем доступ через пять органов чувств. Это мир нашего опыта. Однако этот мир не существует отдельно от нашего опыта. Это , по сути, экспериментальное. Кант выразил эту идею следующим образом: мир, каким мы его знаем, «феноменально реален, но трансцендентно идеален». То есть вещи, которые, по нашему мнению, существуют в мире, являются «реальной» частью нашего субъективного опыта, но они не существуют отдельно от этого субъективного опыта и не выходят за рамки наших идей.Ноумены «трансцендентно реальны» или существуют сами по себе, но никогда не переживаются прямо или даже косвенно.

Например, вы смотрите на яблоко. Вы видите определенную форму и цвет. Вы можете поднять его, почувствовать его вес, откусить его и почувствовать вкус сладкого и, может быть, немного кислого. Это все ваши впечатления от яблока. Кант предполагает, что эти переживания мало что говорят нам о «настоящем» яблоке. В конце концов, как мы могли узнать, что мы пережили настоящее яблоко? Возможно, другой человек увидит немного другой цвет, когда посмотрит на яблоко.Или, если вы только что съели что-то очень сладкое, яблоко будет более кислым, но если у вас было что-то очень кислое, яблоко может быть более сладким. Итак, каков «настоящий» вкус яблока? Кант (и постмодернисты в целом) сказали бы, что это плохой вопрос, поскольку мы никогда не сможем выйти за рамки своего субъективного опыта, чтобы ответить на него. Скорее, мы можем сказать, что явления — цвета, формы и вкус — которые мы переживаем, являются для нас и очень реальны для нас. Но мы не можем выйти за рамки этого субъективного опыта.Вместо этого мы должны описывать яблоко именно в этих терминах. Я могу сказать: «Яблоко сладкое на вкус ». Но я не могу сказать: «Яблоко сладкое ». поскольку на самом деле невозможно узнать что-либо, кроме субъективного опыта.

Ноуменам придается форма и форма, которые Кант описал как категории разума, и это «упорядочивание» порождает феноменальные объекты. Вот где это относится к истине: феноменальным объекты не являются аналогами, копиями, представлениями или чем-либо подобным ноумену.Ноумены порождают явления, но никоим образом не похожи на на них. Ученые потратили бесчисленное количество часов, пытаясь понять Канта по этому поводу, поскольку кажется, что разум каким-то образом взаимодействует с ноуменом. Но Кант, кажется, ясно дал понять, что ум никогда не переживает ноумен напрямую, и явления никоим образом не представляют нумен.

Теперь мы видим истоки постмодернистской мысли. Если мы понимаем нумены как «реальность», а явления как мир, который мы переживаем, мы можем видеть, что мы никогда не перейдем от нашего опыта к самой реальности.Это не похоже на фотографию, на которой изображен человек, и, глядя на нее, мы можем иметь некоторое представление о том, как на самом деле выглядит «настоящий человек». Скорее (используя, по общему признанию, неуклюжий пример) это похоже на влюбленность. Мы легко можем получить опыт, и мы знаем, что мозг задействован, но мы не знаем, как он работает. Испытывая эйфорию влюбленности, мы ничего не узнаем о том, как работает мозг.

С этой точки зрения, что есть истина? Абстрактно мы могли бы сказать, что истина находится в ноуменах, поскольку это реальность.Но постмодернисты развили идею Канта дальше и утверждали, что, поскольку мы ничего не можем сказать о ноуменах, зачем вообще им заниматься? Кант не представил веских оснований полагать, что ноумен существует, но, похоже, утверждал его существование, потому что, в конце концов, что-то было необходимо, чтобы вызвать феномен. Постмодернисты просто избавляются от этого лишнего багажа и сосредотачиваются исключительно на том, что мы переживаем.

Перспектива и истина

Кроме того, у всех есть разные представления о мире — у всех нас разный жизненный опыт, базовые убеждения, личности и предрасположенности, и даже генетика, которые формируют наш взгляд на мир.Это делает невозможным, как говорят постмодернисты, провозглашение «абсолютной истины» о многом, поскольку наш взгляд на мир является продуктом нашей индивидуальной точки зрения. Некоторые говорят, что наше мировоззрение представляет собой набор линз или завесу, через которую мы все интерпретируем, и мы не можем удалить эти линзы. Интерпретация и перспектива являются ключевыми идеями в постмодернистской мысли и противопоставляются «простому видению» или чисто объективному взгляду на реальность — то, что постмодернисты отвергают как невозможное.

У нас есть только взаимосвязанные убеждения, и для каждого человека это правда. Здесь мы можем увидеть некоторые сходства с теорией истины с ее сетью взаимосвязанных и взаимно поддерживаемых убеждений. Но если теория согласованности утверждает, что согласованность между убеждениями дает нам основание полагать, что то, во что мы верим, соответствует некоторой внешней реальности, постмодернисты это отвергают. В постмодернизме нет ничего, чему наши убеждения могли бы соответствовать, а если и есть, то наши убеждения никогда не выходят за пределы нашего разума, чтобы позволить нам делать какие-либо заявления об этой реальности.

Соглашение о сообществе

Постмодернизм отличается от радикального субъективизма (истина сосредоточена только на опыте отдельного человека) тем, что допускает «согласие сообщества» для некоторых утверждений истины. Идея состоит в том, что два или более человека могут прийти к согласию по определенному утверждению об истинности и сформировать общее соглашение о том, что данное утверждение истинно. Чтобы было ясно, это неправда, потому что они согласны с тем, что это соответствует действительности. Но поскольку все участники группы согласны с тем, что данное предложение или аргумент работает каким-то практическим образом, или имеет объяснительную силу (кажется, объясняет какую-то конкретную вещь), или имеет сильную интуитивную силу для них, они могут использовать это общее соглашение для формирования сообщества знаний. .

Если подумать, все обычно работает именно так. Ученый обнаруживает то, что считает правдой, и пишет статью, в которой объясняет, почему она думает, что это правда. Другие ученые читают ее статью, проводят собственные эксперименты и либо подтверждают ее утверждения, либо не могут опровергнуть ее утверждения. Затем эти ученые объявляют теорию «действительной» или «значимой» или одобряют ее каким-либо другим образом. В большинстве случаев это не означает, что теория застрахована от фальсификации или опровержения — это не абсолютно.Это просто означает, что большинство научного сообщества, изучавшего теорию, согласны с тем, что она верна, учитывая то, что они понимают в настоящее время. Это общее соглашение создает для этих ученых общую «правду». Это то, что побудило Ричарда Рорти произнести часто цитируемую фразу: «Мои коллеги позволят мне уйти от истины».

Считается, что философы любят мудрость, а мудрость больше ориентирована на практическое, чем на теоретическое. Эта статья в основном посвящена теоретическому взгляду на истину, так как же нам его применить? Большинство людей не тратят много времени на размышления о том, что такое истина, а, как правило, живут в мире без этого понимания.Вероятно, это потому, что кажется, что мир навязывает себя нам, а не подчиняется какой-то теории, которую мы могли бы придумать о том, как он должен действовать. Все мы нуждаемся в пище, воде и убежище, а это значит, в дружбе и какой-то цели, которая заставляет нас вставать с постели по утрам. Это своего рода практическая истина, неподвластная изменчивости философской теории.

Тем не менее, мы все ежедневно сталкиваемся с утверждениями об истине. Мы должны принимать решения о том, что важно. Может быть, вы глубоко озабочены политикой и тем, что заявляют политики, или какую политику следует поддержать или отменить.Возможно, вам небезразлично, каким спортсменом следует торговать, следует ли есть мясо или поддерживать товары, производимые крупной корпорацией. Возможно, вы захотите узнать, существует ли Бог и если да, то какой именно. Вам, вероятно, важно, что говорят ваши друзья или близкие, и можете ли вы рассчитывать на них или вкладывать средства в их отношения. В каждом из этих случаев вы будете применять теорию истины независимо от того, осознаете ли вы это или нет, поэтому будет важно немного поразмышлять над тем, что вы думаете об истине.

Ваше представление об истине повлияет на то, как вы будете появляться на работе, и на решения, которые вы принимаете о том, как воспитывать своих детей или как справляться с конфликтом.Например, предположим, что вы сталкиваетесь со сложным вопросом на работе по поводу того, за что вы несете ответственность. Вам нужно решить, отправлять ли продукт или проводить дополнительные испытания. Если вы постмодернист, ваше мировоззрение может побудить вас быть более ориентировочными в отношении выводов, которые вы делаете о готовности продукта, потому что вы понимаете, что ваша интерпретация фактов, которые у вас есть о продукте, может быть омрачена вашими собственными убеждениями. Из-за этого вы можете запросить дополнительную информацию или достичь большего консенсуса, прежде чем двигаться дальше.Вы можете обнаружить, что тихо насмехаетесь над своим начальником, который принимает однозначные решения о «правильном» способе продвижения вперед, потому что вы считаете, что «правильного» способа что-либо сделать не существует. Просто каждый человек интерпретирует то, что правильно, и тот, кто имеет самый громкий голос или прилагает больше усилий, побеждает.

Здесь инженер может не согласиться. В качестве примера она может возразить, что существует «правильный» способ построить самолет, и и то, и другое документировано множеством неправильных способов и документов из истории авиации.Вот пример, когда мир навязывает себя нам: самолеты, построенные с крыльями и соблюдающие определенные правила аэродинамики, летают, а машины, которые не следуют этим «законам», — нет. Более того, большинство из нас предпочли бы летать на самолетах, построенных инженерами, которые придерживаются более точного взгляда на истину. Мы хотим верить, что инженеры, построившие этот самолет, разбираются в аэродинамике и построили самолет, который соответствует положениям, составляющим законы аэродинамики.

Ваш взгляд на истину имеет значение.Вы можете быть теоретиком-корреспондентом, когда дело касается самолетов, но постмодернистом, когда дело касается этики или политики. Но зачем придерживаться разных взглядов на истину в разных аспектах вашей жизни? Вот где приходит теория. Когда вы размышляете над проблемами, создаваемыми самолетами и этикой, готовностью вашего продукта к доставке потребителям и готовностью вашего ребенка быть выпущенным в мир, о том, что делает вас счастливым, и о том, что будучи ответственным перед ближним, вы разовьете теорию истины, которая поможет вам ориентироваться в этих ситуациях с большей ясностью и последовательностью.


Статьи и ресурсы по теме

Что такое знания? Истина заключается в том, что является фактом, независимо от того, верит ли кто-нибудь в это. Знание — это соединение наших убеждений с истиной. В этой статье мы исследуем этот сложный, но важный вопрос, в том числе влияние постмодернизма на знания, и это прекрасное продолжение статьи об истине.

Что такое скептицизм? Что нам делать, если мы не уверены, что наши убеждения соответствуют истине? Между истиной и знанием находится средний путь, и в этой статье о скептицизме говорится о ценности сомнения.В наши дни, когда ложь, фейковые новости и полуправда кажутся нормой, возможно, более скептическая позиция может помочь нам приблизиться к истине. Прочтите эту статью доктора Джозефа Шибера, чтобы узнать больше.

Что такое логика? Логика — это дисциплина, которая помогает нам правильно связывать идеи, чтобы мы могли определить, что правда, а что нет. В этой статье доктор Пол Херрик знакомит нас с основами логической теории и показывает, как логика может помочь нам связать наши убеждения с истиной.

Короткие уроки логики. Если вы хотите изучить основы формальной логики, этот курс позволит вам учиться в удобном для вас темпе небольшими кусками бесплатно! Курс охватывает основы логической теории, построение и анализ аргументов, разницу между дедуктивными и индуктивными аргументами и многое другое. Курс включает в себя викторины, чтобы вы могли проверить свои знания, видеоролики, которые помогут вам учиться, и некоторые интерактивные упражнения, которые помогут закрепить ваше обучение на этом пути.

Избранная библиография

Акерман, Д. Ф. (1976, декабрь). Плантинга, имена собственные и предложения. Философские исследования, 30 , 409-412.

Барретт У. (1962). Иррациональный человек. Гарден-Сити, Нью-Йорк: якорные книги.

Браун, К. (1986). Что такое состояние убеждений? Midwest Studies in Philosophy, 10 , 357-78.

Браун, К. (1992). Прямая и косвенная вера. Философия и феноменологические исследования, 52 , 289-316.

Чисхолм Р. (1957). Восприятие: философское исследование. Итака: Корнельский университет.

Чисхолм Р. М. (1989). Теория познания (3-е изд.). Энглвудские скалы: Прентис-Холл, Инк.

Дэвидсон, Д. (2000). Теория когерентности истины и знания. В С. Бернекере и Ф. Дрецке (ред.), Знание: чтения в современной эпистемологии (стр. 413-428). Оксфорд, Великобритания: Издательство Оксфордского университета.

Деннет, Д. К.(1998, 13 августа). Постмодернизм и правда. Получено 26 декабря 2014 г. из Тафтса: http://ase.tufts.edu/cogstud/dennett/papers/postmod.tru.htm

Frankfurt, H. (2005). На чуши. Princeton, NJ: Princeton University Press.

Франкфурт, Х. (2006). Об истине. Нью-Йорк: Кнопф.

Геттье, Э. (2000). Обоснованное истинное знание веры. В С. Бернекере и Ф. Дрецке (ред.), Знание: чтения в современной эпистемологии. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Джеймс У. (1907). Прагматизм. Amazon Digital Services, Inc.

Крипке, С. (1980). Именование и необходимость. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Стросон, П. Ф. (1950). Об обращении. Mind, 59 (235), 320-344.

Уильямс Б. (2004). Истина и правдивость. Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета.

Что такое правда? Философский подход

Философия в своей простейшей форме — это поиск истины, но как нам искать истину, живя в постоянно меняющемся обществе?

Что такое правда? Почему правда? Чья правда? Как продолжить? Давайте изучим…

Что есть правда?

Истина (в метафизике) — это свойство предложений, утверждений, убеждений, мыслей или предложений, о которых в обычном дискурсе говорится, что они согласуются с фактами или утверждают, что происходит.Объективная правда абсолютно не зависит от нашего мнения, восприятия или понимания. Истина заключается в самом объекте, а не в субъекте.

Однако субъективная правда относительна; здесь правдивость заключается в субъекте или наблюдателе, которым является наше восприятие вещей.

«Нет фактов, только интерпретации». ~ Фридрих Ницше

А теперь остановимся на субъективной истине в ее глубине. Субъективная правда такая, как ее воспринимают. Именно восприятие играет доминирующую роль в поисках субъективной истины.Но что такое восприятие?

«Есть вещи известные и есть неизвестные, а между ними — двери восприятия». ~ Олдос Хаксли

Восприятие — это динамический конфликт между попытками внешнего мира навязать нам действительность и нашими усилиями трансформировать это в эгоцентричную перспективу.

Итак, в мире релятивизма и перспективизма наше восприятие сильно захвачено посредством того, что я бы назвал обманом восприятия.

Некоторые факторы, объясняющие обман восприятия:

>> Мракобесие: практика намеренного предотвращения раскрытия фактов или полных деталей чего-либо

>> Индоктринация: процесс обучения человека или группу некритически воспринимать набор убеждений

>> Избирательное восприятие: процесс, с помощью которого мы воспринимаем то, что хотим услышать, игнорируя противоположные точки зрения.

>> Соответствие: тип социального влияния, включающий изменение убеждений или поведения с целью приспособления к группе

>> Догма: явление, в котором принципы или правила, которые не могут быть подвергнуты сомнению, или догматы веры в различных религиях

Список можно продолжить.При слишком большом количестве информации становится чрезвычайно сложно узнать, что такое правда.

Как говорится, «Мы не видим мир таким, какой он есть; мы видим это такими, какие мы есть ». Наши собственные когнитивные предубеждения или искажения еще больше усложняют задачу.

Следовательно, мы просто жертвы обмана восприятия — не по своему выбору, а из-за нашего окружающего мира.

Так действительно ли нам нужно искать истину или соглашаться, просто говоря: «Невежество — это блаженство?

«Поиск истины не важен.Стремление к этой истине очень важно, поскольку она помогает вам в достижении поставленной цели, если она у вас есть ». ~ Айн Рэнд

В поисках истины мы:

>> Осознайте силу нашего аналитического ума

>> Превзойди наше существование

>> См. Релевантность, применимость и шаблоны

>> Практика прагматизма

>> Избегай фанатизма

>> Сохранять целостность внутри себя

>> Цените точки зрения других с их точки зрения

>> Развивать непредвзятость

>> Не пугайтесь в обсуждениях

Остается вопрос: « Чья правда?

Каждый из нас находится в своем собственном независимом путешествии в поисках истины.Это невозможно передать лучше, чем эти цитаты:

«У тебя есть свой путь. У меня свой путь. Что касается правильного пути, правильного пути и единственного пути, то его не существует ». ~ Фридрих Ницше

«Мы с тобой принципиально разные, и нам обоим приходится идти к своему барабанщику». ~ Дэвид Кейрси

«Никто не может построить для вас мост, по которому именно вы должны пересечь поток жизни, никто, кроме вас самого.»~ Фридрих Ницше

Следовательно, поиск истины должен осуществляться каждым человеком индивидуально. Это похоже на дыхание, которое никто другой не может сделать за нас.

Многие из нас путают правду с популярностью. По словам бывшего руководителя Facebook, «социальные сети разрывают общество на части. Обман восприятия объясняет, как наше восприятие сильно зависит от информации, которую мы получаем ».

«Единственная истинная мудрость — знать, что вы ничего не знаете.~ Сократ

Принимая, что мы ничего не знаем, мы открываем себя для возможности познания — о себе и окружающем мире — и поиске истины вместо того, чтобы вписываться в нашу нынешнюю систему убеждений.

«Признак образованного ума — уметь размышлять над мыслью, не принимая ее». ~ Аристотель

Мы должны искать, а не верить. Через веру мы принимаем и закрываем двери для других точек зрения или перспектив; через поиск мы открываемся всем перспективам, не осуждая ни одной.У поиска нет конечной точки.

«Цель образования — заменить пустой ум открытым». ~ Малкольм С.

Самое важное в образовании — это непредвзятость. Чем больше мы знаем о мире, тем лучше понимаем и ценим его.

Побуждающий к размышлениям адвокат дьявола вызовет те точки зрения или точки зрения, о которых мы не думали, и поможет нам мыслить способами, противоречащими нашему обусловленному образу мышления или убеждений.

Сократ разработал знаменитую ментальную модель поиска истины, называемую Сократовским методом. Метод Сократа (также известный как метод Эленха) — это форма совместного аргументированного диалога между людьми, основанная на постановке вопросов и ответах на них для стимулирования критического мышления и выявления идей и основных предпосылок.

Процесс поиска истины подобен восхождению по ступеням лестницы. Поднимаясь, мы гарантируем, осознаем и понимаем каждый шаг, но также мы оставляем эту ступень позади, когда поднимаемся вверх.Уезжая, мы гарантируем, что это больше не будет препятствием на нашем пути. Но если мы продолжим собирать все ступени, по которым мы поднялись, их общий вес не позволит нам подняться дальше.

В этом поиске истины мы начинаем соединять все точки, синтезируя все коллективные знания и мудрость — одно достигается обучением (знанием), а другое — опытом (мудростью).

Это не только помогает отточить наш подвижный интеллект, но и научиться распознавать закономерности во всем, что мы видим вокруг.Мы не оказываемся в кризисе, когда мир действует непропорционально нашим ценностям или значению.

Как было сказано, если истина вечна, поиск истины также будет вечным. Это путь эволюции, полный возможностей.

Мое мнение: что такое правда? — Мнение — Holland Sentinel

Один из моих коллег сравнивает изучение философии с нажатием на педаль тормоза во время вождения, замедлением настолько быстро, что вы ударяетесь головой и чувствуете головокружение. Вещи, которые когда-то казались совершенно ясными, при внимательном, преднамеренном изучении внезапно кажутся сбивающими с толку.Мы все с детства изучали и использовали математику. Поэтому, когда я спрашиваю своих учеников, что такое число и существуют ли такие вещи, они все вместе бьют головой. Почему мы всю жизнь работаем с числами, поэтому не можем ответить на такие, казалось бы, простые вопросы?

Точно так же мы все проходили тесты «правда / ложь», и мы регулярно используем слово «правда» и его варианты («правда», «верно»). Но что такое правда? Сложно сказать.

Понтий Пилат однажды задал Иисусу этот вопрос истины.Некоторые христиане ответят, что сам Иисус — «истина». Но что это могло значить? Как и большинство английских существительных, «истина» неоднозначна и имеет несколько значений. Мы можем говорить об истинном (верном) друге, настоящей (настоящей, а не искусственной) жемчужине, истинном (прямом) выстреле или истинном севере (осевом, а не магнитном). Мы говорим об истине (истинное утверждение), всей правде (обо всех соответствующих истинных утверждениях) или самой истине (свойстве быть истинным). Я сомневаюсь, что это именно то, что имеют в виду эти христиане.

Даже знакомая семантическая концепция истины, которую мы применяли к предложениям в тестах «правда / ложь», ускользает от определения философски точным образом. Философы давно утверждают, что истина — это «соответствие реальности». Что делает «некоторые яблоки красными» истинным, так это то, что это соответствует действительности, что некоторые яблоки на самом деле красные. Однако точно определить это соответствие — титаническая задача. Некоторые философы, отказываясь от переписки, утверждают, что истина — это просто «согласованность с системой убеждений».С этой точки зрения истина — это все, что «соответствует» тому, что мы думаем. Но это допускает противоречивые наборы истин — без возможности вынести решение между ними. Некоторые философы-прагматики утверждали, что истина — это просто то, «что ваши сверстники позволят вам уйти с рук». К сожалению, сверстники могут позволить себе, особенно находящемуся у власти, избежать наказания за то, что явно ложно. Здесь нет простых ответов.

Еще более тревожным является то, что эта фундаментальная концепция кажется парадоксальной, если не противоречивой! Подумайте: «Это предложение не соответствует действительности.«Если процитированное предложение верно, то то, что в нем говорится, соответствует действительности, а это означает, что это неправда. Но если процитированное предложение неверно, то сказанное не соответствует действительности, а это означает, что это правда. Это версия «Парадокса лжецов» Эпименида, которую апостол Павел явно не понимает в своем письме к Титу: «Один из собственных пророков Крита сказал:« Критяне всегда лжецы … »Это высказывание верно» (Тит. 1: 12-13). Но если бы это было правдой, разве не лежал бы здесь критский пророк, из чего следует, что критяне не всегда лжецы? Является ли это просто игрой слов или, как думают многие философы, раскрывает глубокую проблему с нашим представлением об истине?

Связанные вопросы «Что правда?» и «Как мы можем узнать, что что-то правда?» мотивировать исследования во многих академических областях, включая математику, естественные науки, историю и философию.Студенты, изучающие философию вводного курса, часто сомневаются в существовании каких-либо философских истин (например, существуют ли боги, нематериальные умы или объективно неправильные действия). Другие скептически относятся к важным научным истинам (например, об изменении климата, эволюции, возрасте Земли). Однако математика, особенно геометрия, всегда давала парадигматические примеры известных истин. Мы предполагаем, что знаем эти истины наверняка: пересечение двух прямых — это точка; сумма внутренних углов прямоугольника составляет 360 градусов; а квадрат гипотенузы прямоугольного треугольника равен сумме квадратов его других сторон (теорема Пифагора).Если вы посещали уроки геометрии в средней школе, вы, вероятно, научились «доказывать» истинность этих утверждений.

Математики, такие как Тим Пеннингс, обозреватель сообщества и заведующий кафедрой математики Университета Давенпорта, в конечном итоге снова и снова бьют головой, обнаруживая глубокие и тревожные проблемы с, казалось бы, ясными примерами известных истин. Откуда мы могли знать эти математические теоремы? На чем основана их правда? Разве все наши математические доказательства не начинаются с каких-то предположений? Если да, то не подрывает ли это нашу уверенность в их истинности? Если в математике нет окончательных примеров истинных истин, то есть ли вообще? Есть ли, в конце концов, такая вещь, как правда?

Если эти вопросы пробудят ваше любопытство, я думаю, вам понравится живой обзор Тима Пеннингса за 2500 лет математики и естествознания.Присоединяйтесь к нам в Holland Openly Secular Alliance в 19:00. В субботу на 451 Columbia Ave., чтобы послушать его доклад «Математика против истины: Битва титанов». Вопросы и ответы и закуски последуют.

— Крис Любберс — житель городка Филмор.

Что такое правда?

Спросите кого-нибудь сегодня: «Что есть истина?» и вы обязательно начнете интересный разговор. Попробуйте это сделать в университетском городке, и вы наверняка услышите смех, презрение и насмешки. Понятие истины явно переживает тяжелые времена, и последствия отказа от него разрушают человеческое общество.Итак, давайте вернемся к отправной точке и ответим на вопрос: что есть истина?

Один из самых глубоких и вечно важных вопросов в Библии был задан неверующим. Пилат — человек, который предал Иисуса на распятие, — обратился к Иисусу в Свой последний час и спросил: «Что есть истина?» Это был риторический вопрос, циничный ответ на то, что только что открыл Иисус: «Я пришел в мир, чтобы засвидетельствовать истину».

Две тысячи лет спустя весь мир дышит цинизмом Пилата.Некоторые говорят, что правда — это игра за власть, метанарратив, созданный элитой с целью контролировать невежественные массы. Для некоторых правда субъективна, это индивидуальный мир предпочтений и мнений. Другие считают, что истина — это коллективное суждение, продукт культурного консенсуса, а третьи категорически отрицают концепцию истины в целом.

Итак, что есть правда?

Вот простое определение, взятое из того, чему учит Библия: Истина — это то, что согласуется с разумом, волей, характером, славой и бытием Бога .Более того: Истина — это самовыражение Бога . Это библейское значение истины. Поскольку определение истины исходит от Бога, истина теологическая .

Истина — это также онтологический — причудливый способ сказать, что это действительно так. Реальность такова, потому что Бог так объявил и сделал так. Следовательно, Бог является автором, источником, определителем, правителем, арбитром, высшим мерилом и окончательным судьей всей истины.

Ветхий Завет называет Вседержителя «Богом истины» (Второзаконие 32: 4; Псалом 31: 5; Исаия 65:16).Когда Иисус сказал о Себе: «Я есть … истина» (Иоанна 14: 6, курсив мой), Он тем самым сделал глубокое заявление о Своей собственной божественности. Он также ясно давал понять, что вся истина в конечном итоге должна быть определена в терминах Бога и Его вечной славы. В конце концов, Иисус — это «сияние [Божьей] славы и явный образ Его личности» (Евреям 1: 3). Он — воплощение истины — совершенное выражение Бога и, следовательно, абсолютное воплощение всего истинного.

Иисус также сказал, что написанное Слово Божье — истина. Он не просто содержит крупицы истины; — это чистая, неизменная и неприкосновенная истина, которая (по словам Иисуса) «не может быть нарушена» (Иоанна 10:35). Молясь Своему Небесному Отцу от имени Своих учеников, Он сказал следующее: «Освяти их Твоей истиной. Слово Твое есть истина »(Иоанна 17:17). Более того, Слово Божье — это вечная истина, «живущая и пребывающая вовек» (1 Петра 1:23).

Конечно, не может быть никаких разногласий или разногласий между записанным Словом Божьим (Священное Писание) и воплощенным Словом Божьим (Иисус).Во-первых, истина по определению не может противоречить самой себе. Во-вторых, Писание называется «словом Христа» (Колоссянам 3:16). Это Его послание, , Его самовыражение, . Другими словами, истина Христа и истина Библии имеют один и тот же характер. Они полностью согласны во всех отношениях. Оба одинаково верны. Бог открыл Себя человечеству через Священное Писание и через Своего Сына. Оба прекрасно воплощают суть истины.

Помните, Писание также говорит, что Бог открывает основную истину о Себе в природе.Небеса возвещают Его славу (Псалом 19: 1). Другие его невидимые атрибуты (такие как Его мудрость, сила и красота) постоянно демонстрируются в том, что Он создал (Римлянам 1:20). Знание о Нем врожденное в человеческом сердце (Римлянам 1:19), и чувство морального характера и возвышенности Его закона неявно присутствует в каждой человеческой совести (Римлянам 2:15).

Все эти вещи являются самоочевидными истинами. Согласно Посланию к Римлянам 1:20, отрицание духовных истин, которые мы знаем от рождения, всегда подразумевает сознательное и виновное неверие.А для тех, кто задается вопросом, действительно ли основные истины о Боге и Его моральных стандартах запечатлены в человеческом сердце, можно найти достаточное доказательство в долгой истории человеческого закона и религии. Подавление этой истины — значит бесчестить Бога, вытеснить Его славу и навлечь на себя Его гнев (ст. 19-20).

Тем не менее, единственный безошибочный толкователь того, что мы видим в природе или от природы знаем в нашей собственной совести, — это явное откровение Писания. Поскольку Писание также является единственным местом, где нам дается путь к спасению, вхождение в Царство Божье и безошибочное повествование о Христе, Библия является пробным камнем, на который должны быть доставлены все утверждения истины и с помощью которого должна быть представлена ​​вся остальная истина. наконец быть измеренным.

Очевидное следствие того, что я говорю, состоит в том, что истина ничего не значит без Бога. Истину невозможно адекватно объяснить, признать, понять или определить без Бога как источника. Поскольку Он один вечен и самосуществует, и только Он является Создателем всего остального, Он является источником всей истины.

Если вы этому не верите, попробуйте дать определение истине без ссылки на Бога и посмотрите, как быстро все такие определения терпят неудачу. В тот момент, когда вы начинаете размышлять о сущности истины, вы сталкиваетесь лицом к лицу с требованием универсального абсолюта — вечной реальности Бога.И наоборот, вся концепция истины мгновенно становится бессмыслицей (и поэтому каждое воображение человеческого сердца превращается в чистую глупость), как только люди пытаются избавиться от мысли о Боге из своего разума.

Это, конечно, именно то, как апостол Павел проследил неуклонный упадок человеческих представлений в Послании к Римлянам 1: 21-22: «Хотя они знали Бога, они не прославляли Его как Бога и не были благодарны, но тщетны в своем мысли и их глупые сердца потемнели.Считая себя мудрыми, они обезумели ».

Есть и серьезные моральные последствия, когда кто-то пытается отделить истину от познания Бога. Далее Павел писал: «И хотя они не хотели удерживать Бога в своем познании, Бог предал их унизительному уму, чтобы они делали то, что неуместно» (Римлянам 1:28). Откажитесь от библейского определения истины, и неправедность — неизбежный результат. Мы видим, как это происходит на наших глазах во всех уголках современного общества.Фактически, повсеместное признание гомосексуализма, бунта и всех форм беззакония, которые мы видим в нашем обществе сегодня, является дословным воплощением того, что говорится в 1 главе Послания к Римлянам, всегда происходит, когда общество отрицает и подавляет существенную связь между Богом и истиной.

Если вы поразмыслите над этим предметом с какой-либо степенью трезвости, вы скоро увидите, что даже самые фундаментальные моральные различия — добро и зло, правильное и неправильное, красота и уродство, честь и бесчестье — не могут иметь никакого истинного или постоянного значения. отдельно от Бога.Это потому, что истина и знание сами по себе просто не имеют связного значения, кроме фиксированного источника, а именно Бога. Как они могли? Бог воплощает само определение истины. Любые утверждения истины, кроме Него, абсурдны.

Были предложены и методично опровергнуты одна за другой сложные эпистемологии — как длинная цепочка, в которой все предыдущие звенья разорваны. Спустя тысячи лет лучшие из человеческих философов (Сократ, Платон, Аристотель, Декарт, Локк, Кант, Гегель, Кьеркегор, Ницше, Маркс, Джеймс и другие) совершенно не смогли объяснить истину и происхождение человеческого знание отдельно от Бога.

Фактически, самый ценный урок, который человечество должно извлечь из философии, заключается в том, что невозможно понять истину без признания Бога как необходимой отправной точки.

Истина не субъективна, это не общепринятая культурная конструкция и не недействительная, устаревшая, нерелевантная концепция. Истина — это самовыражение Бога. Таким образом, истина богословская; это реальность, которую Бог создал и определил, и которой Он управляет. Поэтому истина — моральный вопрос для каждого человека.

Как каждый человек откликается на истину, открытую Богом, — это вопрос вечной важности. Отвержение истины Божьей и восстание против нее приводит к тьме, безумию, греху, суду и нескончаемому гневу Божьему. Принять истину Божью и подчиниться ей — значит ясно видеть, знать с уверенностью и обрести жизнь вечную.

(Адаптировано из The Truth War , © 2008, John MacArthur. Все права защищены.)

What Is Truth?

Истина, заблуждение и вера. Любая идея, какой бы надуманной она ни была, содержит некую цель. содержание. Затем идут образы русалок, ведьм и дьяволов. правда? Материалисты с метафизическим складом ума, интерпретирующие размышления односторонне, отрицать, что есть какое-либо отражение реальность в заблуждении. Например, религиозное сознание считается полностью лишенным какого-либо объективного содержания. Но история поисков знаний человечеством показывает, что ошибка действительно отражает, по общему признанию, односторонне, объективную реальность, что он имеет свой исток в действительности, имеет «земное» Фонд.Абсолютной ошибки нет и быть не может. что абсолютно ничего не отражает. Даже бред безумие — это отражение чего-то. Во всех вышеперечисленных случаях есть нити объективной реальности, вплетенные в фантастические узоры силой воображения. Взятые целиком, эти изображения не складываются в нечто правдивое. Далеко не каждый феномен сознания обладает такой же степенью правдивость. Но человечество живет и прогрессирует не потому, что сознание загромождено ошибками, слепая вера и ложь, но поскольку это сознание также содержит истинное знание.Если бы познания не было, с самого начала начало, более или менее точное отражение действительности, человек никогда бы не смог изменить свое окружение творчески или даже приспособиться к нему. Сам факт существование человека, история науки и практика доказывают истинность этого утверждения. Конечно, это не означает, что человеческое знание не подвержено ошибкам. Приобретая способность мыслить абстрактно и продуктивно воображать, что вывел нас далеко за пределы того, что дано чувства, люди заслужили привилегию совершать ошибки и увлекаюсь всякой ерундой.

Животные неспособны к абстрактному мышлению, но они не делают те же ошибки, что и человек, который развил целый мир фантастические, сказочные образы, невероятно причудливые, великолепные красиво или ужасно гротескно.

Ошибка — это идея или комбинация идей и изображений, которые возникают в сознании человека или общества и не соответствуют действительности, но считаются верными. Этот определение ошибки логически следует из определения познания как отражение действительности.Ошибка — это честная неправда. В отличие от ошибка, ложь или обман — это нечестная неправда. Персона знает, что определенная идея неверна, но по какой-то причине или в других он представляет это как правду. Человек, который делает ошибку вводит других в заблуждение, потому что заблуждается сам. В лжец, с другой стороны, обманывая других, не сам обманул. Ложь говорит о том, что существует как несуществующего и несуществующего как существующего. Но правда имеет силу, которой недостает лжи: последняя обычно разоблачается в долгосрочной перспективе.Кто-то сказал, что ложь скорее похожа на плевать против ветра; вертел обязательно полетит в лицо лжеца. Ошибку следует отличать от ошибки это результат неправильной практической или умственной деятельности, вызвано чисто случайными личными причинами. Это обычно считал, что ошибки досадные случайности. Но у них есть неустанно преследовали знания на протяжении всей истории, они своего рода наказание, которое человечество должно заплатить за свою дерзость пытается знать больше, чем разрешено уровнем практика и объем теоретической мысли.Древние видел источник ошибки либо в естественном несовершенстве наши познавательные способности в ограничениях чувственных и рациональное знание, при отсутствии образования или сочетание все эти факторы.

Философия современности иногда рассматривает ошибку как искажающее влияние эмоции или воли на человеческий разум. Ошибка коренится в социальных условиях существования человека и в характер его ума, который можно сравнить с зеркалом с неровная поверхность, которая смешивает собственное несовершенство с изображение вещи отражено.Мыслители увидели источник ошибки в свободной воле и недостаточном знания. Согласно Канту, источник ошибки кроется в принципиально неоправданное появление человеческого сознания за пределы возможного личного опыта в объективный мир для себя, или в нарушение логического правила мышления.

Ошибка — это исторически обусловленная, а потому постоянно преодолеть, несоответствие между знанием и предметом знания. Теоретически это выражает ограниченность фактическая власть людей над природой и собственными отношениями, и результат постоянного стремления преодолеть ограничения существующие знания и практика.Правда сложна, противоречивый процесс, в котором ошибка постоянно преодолевается через развитие знания, а сама истина становится все более полным и глубоким. Сами люди виноваты в своих ошибках, хотя последние отнюдь не означает неотъемлемую, имманентную черту человеческой натуры, но только временная возможность, реализованная на основе определенных исторические условия.

По самой своей природе научное познание невозможно без столкновение разных взглядов, борьба верований, без обсуждение; поэтому это невозможно без ошибок.Только те, кто ничего не делает или постоянно повторяют банальности, делают без ошибок. По определенному вопрос, и довольно часто ни один из них не является правильным. Каждый научное открытие обычно влечет за собой многочисленные ошибки, которые этапы в развитии истины, как показано распространенное выражение «учиться на своих ошибках». Если двери заперты для ошибок, правда не может войти в разум или. Однако это не означает, что нужно смотреть пессимистически о познании как о бесконечном нащупывании вымыслы воображения.Ошибки удаляются или постепенно преодолевают, и правда, хотя иногда и тяжело раненая, борется его путь к свету. «Может быть желание не обременять себя негативом как чем-то фальшивым, можно требовать, чтобы его сразу привели к истине. Почему должен увлечься тем, что ложно? … Это понятие — одно из самых больших препятствий на пути к истине …. Истина — это не штамп монета, которая может быть поставлена готовые …. «[1]

Сколько случаев в науке было при определенных условия ошибка оказались истиной, а правда ошибкой! Даже легенды и сказки сбываются со временем.Для Например, когда древние начали описывать атомы, они сделал грандиозное открытие и одновременно стал жертвы ошибки. Они назвали частицы материи атомами потому что считали их неделимыми. Они были правильно и неправильно одновременно. Человечество добилось своего нынешний уровень культуры не из-за ошибки, а вопреки Это. Достижение истины — первоочередная задача науки.

Истина — это истинное отражение реальности в сознании, отражение реальности, как она существует для себя, независимо от воли и сознания людей.

С истиной и заблуждением тесно связана концепция вера, которую обычное сознание часто ассоциирует с значение, которое дано в религии. В широком философская вера должна пониматься как глубокая убежденность человека в правильности своего действия, мысли или идеалы. И это убеждение может иметь родовой или производный символ. Как нечто общее, вера может быть просто слепым повседневным суеверием или просто доверие к науке, ученым и так далее.Как-то производная, вера научно обоснована, подлинная знания и в этом смысле основаны на истине. Вера может быть Верно, но этот принцип не обратим.

Понятие истины связано с моральными представлениями честность и искренность. Истина — цель науки и честности идеал моральной мотивации. Плодотворные исследования в науке и философия невозможны там, где боязнь последствий мышления сильнее любви к истине. Правда в том достоверные знания и знания — сила, величайшая сила из всех.Тюрьмами его не уничтожить, каторга, виселица, гильотина или ставка. Горящий куст истины никогда не сгорит. Джордано Бруно умер на костре Кампо деи Фьори в Риме как мученик научной истины. Его тело погибло в огне но правда осталась, она была несокрушима. Хотя великий большинство, введенное в заблуждение всевозможными ложными аргументами, может быть против него правда рано или поздно должна победить. An пылкую и бескорыстную любовь к истине часто можно найти в люди, богато одаренные как морально, так и интеллектуально.

Объективное содержание истинного знания. Вся правда объективна: ее содержание не зависеть от предмета, его намерений или воли. Правильный ответ на вопрос «Что есть истина?» предполагает признание того факта, что вне нашего сознания есть существует бесконечный мир, развивающийся согласно объективному законы. Истина — это точное отражение объекта в сознание предмета. Подлинность — это способ существование истины.

Поскольку это правильное отражение объекта, правда всегда имеет объективное содержание.Если мы придумываем идеи, у которых нет соответствие на самом деле, ясно, что эти понятия имеют ничего общего с правдой и поэтому не может противостоять испытание практикой.

Любая правда объективна. Не бывает необъективного правда. Субъективная правда — это просто мнение человека. Так данное нами определение истины в то же время определение объективной истины. Истина — это не сама реальность но объективное содержание результатов познания. Его содержание не зависит от воли, желания, страсти или воображение людей.Только объективные знания соответствие сути самих вещей позволяет индивидуум и общество, чтобы контролировать естественное и социальное процессы; можно управлять силами природы и общества только подчиняясь их объективным законам.

Может ли быть несколько верных утверждений об одном и том же явление в одном и том же отношении? Может быть много мнения но правда может быть только одна!

Истина как процесс. Относительность истины. Принцип переписка. Утверждение, что мир познаваем, не означает, что объект открывается субъекту, знающему сразу во всех его атрибуты и отношения. Наша жизнь не безмятежна существование на лоне истины, но беспокойное и постоянное поиск его приобретения. Наука — это не кладезь готовые и всеобъемлющие истины, но процесс поиска их, перехода от ограниченного, приблизительного знания к знания, которые становятся все более всеобъемлющими, глубокими и точный. У этого процесса нет предела.Идеи конечного и непреложная правда — это иллюзии, не имеющие ничего общего с истинная наука. Ментальное видение ученого всегда неполная картина. Некоторые вещи хорошо известны и стали тривиально, другие не совсем понятны, другие сомнительны, другие недостаточно доказаны, другие противоречат новым фактам и другие совершенно проблематичны.

Когда мы пытаемся понять определенный объект, мы должны рассчитывать с его неисчерпаемостью и склонностью к переменам. Каждый объект имеет огромное количество свойств и входит в бесчисленное множество отношения с другими объектами.Это займет очень много времени знать эти свойства и отношения. В истории науке мы находим много случаев, когда ученые соглашались, что все свойства объекта были установлены только для того, чтобы обнаружить позже у него были и другие свойства. Вода, для например, считалось изученным наизнанку. Но Затем наука открыла нечто, называемое «тяжелой водой», со свойствами, о которых до сих пор не подозревали. Недавнее исследование показали, что ряд особенностей и состояний воды зависят от влияния космического пространства.И проблема распределение, роль и особенности воды в Вселенная все еще ждет удовлетворительного решения.

По мере увеличения доказанных знаний круг вероятных знания также расширяются. Мы все еще можем понять только немного о безграничной загадочной истории существования.

Истина относительна, поскольку отражает объект, не исчерпывающе, но в определенных пределах, определенные отношения, которые постоянно меняются. Относительная правда ограничена правда знать о чем-то.

Научные знания, даже самые достоверные и точные, являются родственник по характеру. Относительность знания заключается в его неизбежная неполнота и вероятностный характер. Для Например, наши знания об атоме, молекуле, электроне, живом клетка, организм, сам человек, сколь бы глубоким он ни был, всего лишь частичное, дает неполное отражение свойств и сущность этих объектов. Истина исторична. В этом в смысле, это дитя эпохи. Это в природе истины что он прорвется, когда придет его время.

Люди каждой эпохи лелеют иллюзию того, что долгое время наконец, благодаря напряженным усилиям предыдущих поколений и их современники земля обетованная истины была достигнута, и мысль достигла пика, за пределами которого она может не лезть дальше. Но проходит время, и они обнаруживают, что это было не вершина, а лишь небольшой бугорок, который часто либо затоптаны или, в лучшем случае, использованы как база для дальнейших, бесконечных восхождение. У горы знаний нет вершины. Каждый последующая теория более полная и глубокая, чем ее предшественник.Более того, новые научные истины не бросают «старые» истины на свалке истории, но дополняющие их, конкретизируйте их или воспользуйтесь в качестве необходимых элементов в более общие и глубокие истины. Все рациональное содержание предыдущей теории становится частью новой теории, которая это удается. Наука отвергает только утверждение, что это было исчерпывающий. Предыдущая теория интерпретируется в новой теории как относительная истина и, следовательно, как частный случай более полной и более точная теория (классическая механика Ньютона, для пример, и теория относительности Эйнштейна).Такое отношение Корабль между теориями в их историческом развитии известен в науке как принцип соответствия, согласно которому теории, правильность которых для той или иной области явления проверены практикой, экспериментально не отклоняется как ложный при появлении новых, более общих теории, но сохраняют свое значение для предыдущих сфере, как частный случай новой теории. Этот принцип основывается на том, что относительная истина есть объективная истина. Когда говоря об относительном характере истины, помните, что это относится к истинам в сфере научных теории, а не эмпирической констатации фактов.Наш знание эмпирических фактов может быть верным или неверным. Но это не может быть относительно верным. Например, суд не имеет право наказать человека, если дело не будет полностью доказано против него. Ни один судья не имеет права сказать: «Обвиняемый мог или не мог совершить преступление, но давай накажем его на всякий случай ».

Абсолютная истина. Под абсолютной истиной подразумевается исчерпывающее, максимальное знание мир в целом, полная реализация всех потенциалов человеческого разума, достижение границ, за которыми нет ничего стоящего.Это возможно? В в принципе да. На самом деле процесс познания осуществляется грядущие поколения, которые мыслят очень ограниченно и только с точки зрения данного уровня развития их культура. Следовательно, абсолютное знание — это только цель, для которой наука стремится и к которой дорога бесконечна. Полный знания не существует; мы можем только приблизиться к нему, как мы делаем это к скорость света.

Развитие науки — это серия последовательных приближения к абсолютной истине, каждое из которых больше точнее, чем его предшественник.

Абсолютные истины — это те, которые, будучи однажды высказаны полная ясность и достоверность, не встретить ни одного дальнейшие контраргументы. В этом смысле абсолютная истина отражение того, что остается верным при любых условиях о его существовании. Такие абсолютные истины представлены в науке такими утверждениями, как «Ничто во Вселенной не является создается из ничего, и ничто не исчезает бесследно » или «Земля вращается вокруг Солнца». Это старые истины и общие, но они не перестали быть правда.Полностью подтвержденные факты, даты событий, рождения и смерти и тому подобное, также считаются абсолютными правда. Но эти истины — обычные тривиальные утверждения.

Термин «абсолют» также используется для обозначения любой относительной истины в ощущение, что если оно объективно, то должно что-то содержать абсолют как один из его элементов. Абсолютная правда — это кусочек знания, не опровергнутые последующим развитием наука, но обогащается и постоянно подтверждается жизнью.

Человечество стремится к полному познанию мира.И хотя это никогда не достигнешь таких знаний, это постоянно приближается и каждый шаг в этом направлении, хотя и относительный, содержит что-то абсолютное. В целом наши знания природы и истории общества не завершена, но это содержит много зерен абсолюта. Развитие любого истина — это совокупность моментов абсолютного.

Наука требует не только абсолютных истин, но и в большей степени, относительные истины. Абсолют — это общая сумма относительных моментов на самом деле.Каждый этап развития науки добавляет еще крупицы истины к этой сумме.

Можно сказать, что любая истина одновременно абсолютна и родственник. В человеческом познании, взятом в целом, тяжесть абсолюта в истине постоянно возрастает.

Конкретность истины. Один из основных принципов диалектического подхода к знание — это признание конкретности правда. Признание этого принципа означает приближение к истине. не абстрактно, а в связи с реальными условиями.В конкретность истины означает, что мы должны определить решающие конкретные исторические условия, в которых объект познание существует и определить основные свойства, отношения и основные тенденции его разработка. Конкретность — это настоящая связь и взаимодействие всех сторон объекта, знание о нем в все богатство его взаимодействий. Заявление о объект истинен, если он точно отражает объект в заявленном условия; разные условия требуют разных утверждение.Истинное отражение одного момента реальности может становятся ложными, если они отделены от контекста, от определенных условия места, времени и его роль в составе целый. Например, физический орган не может быть постигается без понимания организма, человека невозможно понять без понимания общества, и притом исторически конкретного общества, и вне контекста его конкретной биографии. Заявление «вода закипает при 1000 ° C, верно, если мы говорим о обычная вода при нормальном давлении.Это неправда, если мы имея в виду «тяжелую воду» или если мы изменим давление.

Каждый объект имеет общие черты, а также свои особенности. качества, его уникальный «жизненный контекст». Так что помимо общий подход, нужно также иметь конкретный подход к объект в соответствии с принципом: истины никогда не бывает абстрактное, всегда конкретное. Принципы классической механика правда, например? Да, если применимо к макротела и относительно невысоких скоростей.

Для одного и того же процесса истина не может быть вечной, учитывая однажды и на всегда.Сам процесс развивается, условия в котором происходит изменение, и истина, отражающая его претерпевает доработки. Что было правдой в определенных условиях может стать неверным для других.

Поскольку каждая данная истина неполна, это вполне оправдано. спросить о какой-либо теории или идее: с какой степенью точности он отражает объект? Из-за этой неполноты применение любой данной истины ограничено. И если взять любая истина «слишком далеко» выходит за рамки ссылка, это можно свести к абсурду.

Принцип конкретности истины означает, что мы должны подходить к фактам не общими формулами и схемами, а с максимальным учетом решающих условий, и это совершенно несовместимо с догматизмом.

Критерии истины. Какая гарантия Есть ли у нас хоть какая-то истина в наших знаниях? Что составляет основу чтобы отличить правду от заблуждения, от лжи и ошибок? Другими словами, каковы критерии истинного знания?

Декарт и Спиноза, например, предложили ясное и отчетливое понимание как критерий истины.Ясность была что было уловлено наблюдающим разумом. Только то, что могли быть ясно восприняты и не вызывали сомнений. считаться верным. Примеры таких истин Декартом были математические утверждения, такие как «в квадрате четыре стороны «. Такие истины имеют отчетливость, исключающую все сомнения. Они являются результатом «естественного света разум «. Так же, как свет раскрывает и себя, и окружающую тьма, так истина есть мера самой себя и фальшь. Лейбниц определил истинность идеи как ее ясность. основанный на четкости всех его элементов.Этот взгляд на критерий истины был исторически прогрессивным. Это дало приоритет силы человеческого разума. Но этого не потребовалось принимая во внимание тот факт, что сама ясность также требует критерии. Сам факт очевидности не гарантирует правда. История сурово осудила многие ясные и очевидные «истины». То, что вчера было совершенно ясно науке, сегодня становится непонятно. Что, как когда-то казалось, могло быть яснее и очевиднее, чем неподвижность земли? А также многие считали это очевидной истиной и верили в нее фанатично.

Конвенционалисты видели основание истины в любом факте. это было условно согласовано между группами ученые, способные судить о том, что следует считать истинным или ложь. Другие мыслители выдвинули принцип универсального значимость: что соответствовало мнению большинства было правдой. Но задолго до этого Демокрит сказал, что вопросы истины не могут быть решены большинством голосование. История изобилует случаями, когда в владение истинными знаниями в определенной области, в то время как все остальные ошиблись.Достаточно вспомнить Коперника и его открытие, которому никто другой не был готов поверить.

Прагматики утверждают, что правда — это все, что оправдывает на практике, что помогает достичь требуемых цель. Истинные идеи — это те, которые «работают», они полезны.

Фундаментальный принцип научного мышления заключается в следующее: предложение истинно, если можно доказать, что оно применяется в определенных конкретных условиях, или если есть признал прецедент такого применения.Этот принцип можно назвать принципом «реализуемость». Через реализацию идеи в практические действия оцениваются по сравнению с свой объект и выявляет действительную степень его объективности, правда его содержания. Правдивость принципа может быть доказано только успешным практическим применением. Любой предложение, которое прямо или косвенно подтверждается в практика, или которая может быть эффективно реализована на практике, является верный. Если человек сравнивает свои концепция вещей с другими концепциями, которые были испытал на практике, тем самым косвенно, через это правильный образ, сравнивает собственное понятие с предметом сам.Соответствие между концептом и его объектом есть полностью доказано только тогда, когда можно найти, воспроизвести или создать такие объект, соответствующий имеющейся у человека концепции сформирован. Истинность теории — необходимая гарантия его реализуемость. Например, практика запуска искусственные спутники Земли подтвердили правильность теоретические положения и расчеты на основе какие эти спутники были построены.

Критерий практики не может полностью подтвердить или опровергнуть какие-либо понятие полностью.Он достаточно гибкий, чтобы защитить нас от относиться к знанию как к закостенелой истине, не нуждающейся в разработка. В то же время этого достаточно, чтобы позволить нам успешно спорить против разновидностей агностицизма.

«Атом неделим». Это правда или ложь? Для много веков это считалось правдой, а практика разрешалась Это. В те дни атом действительно был неделим, как сегодня он практически делится, и элементарные частицы пока неделимы. Таков уровень современного упражняться.Практика — существо «хитрое». Это не только подтверждает истину и выявляет ошибку, а также хранит молчание о то, что находится за пределами его системы отсчета.

Практика имеет много разных граней и разных уровней. развитие, начиная с эмпирического опыта и заканчивая со строгим научным экспериментом. Одно дело рассмотрим практику первобытного человека, добывающего огонь с помощью трения. И совсем другое, практика средневекового алхимик пытается найти философский камень, который превращать неблагородные металлы в золото.Современные космические полеты, физические эксперименты с оборудованием огромной разрешающей способности, компьютерные расчеты и кардиохирургия, освобождение движения народов, это тоже практика.

Некоторые теоретические положения могут быть прямо подтверждены и на практике (например, предположение геологов что в определенном месте в определенном глубина). Остальные должны быть практически подтверждены чрезвычайно обходными путями с длинными или короткими промежуточными звеньями, через другие науки, через прикладные области знаний выступ, благодаря революционным действиям масс, чьи эффект может проявиться только спустя годы.Вот насколько точно математические идеи, положения теоретической физики, биология, психология, социология, философия, история, эстетика теория и т. д. вступают в силу. Все, что действительно научный должен неизбежно, прямо или косвенно, рано или поздно позже воплотиться в жизнь.

Разница между «Истиной» и «Правдой»

В политическом отношении 2016 год был бурным и бурным. Мы входим в 2017 год с совершенно новой точки зрения. Тот, который заставляет многих из нас опасаться предательского падения.Сейчас, как никогда, время изменить нашу глобальную позицию и продолжить восхождение.

Невозможно завершить год написания научной колонки без разговоров о политике. Глубокие и вызывающие разногласия политические изменения затмевают науку.

Надвигающаяся опасность, с которой мы сталкиваемся сегодня, намного больше, чем бюджеты на науку, общественное мнение о положительном влиянии науки или изменения в уровнях проинтеллектуализма. Надвигающаяся опасность — это теперь очень ощутимый, глубоко осязаемый отход в этом году от «фактов».

Эпоха постфактум рекламировалась и теперь неоднократно подтверждается. Постправда была названа Словом года. Серебряная подкладка заключается в признании мыслящим миром эпохи «постправды». Выявление проблемы — первый шаг к ее решению. Понимание сил, способствующих формированию пост-правдивого мира, теперь является долгом всех, кому небезразлична Истина.

Есть два типа Истины: абсолютная и созданная для людей.Мы будем называть Абсолютной Истиной, основанной на эмпирических данных и объективных причинах, такую ​​истину, в которой заглавными буквами написана буква «Т». Мы будем называть придуманные людьми идеи, получившие широкое признание, истинами, с маленькой буквой «t». «Истина» и «правда» решительно разные.

В истории всегда были истины с небольшой буквой t, которые являлись неизбежным аспектом прогресса. Они оставили шрамы и омрачили прогресс науки, например, опасностями ядерной войны или разрушающими окружающую среду свойствами ДДТ, который первоначально использовался для избавления мира от болезнетворных комаров.Мы просто не знаем всего, и для того, чтобы узнать, как устроен мир, нужно время и еще больше хорошей науки. Это «честные» истины с небольшой т. Д. В лучшем случае наука самокорректируется, и со временем истины превращаются в Истины.

Типичная френологическая карта XIX века: в 1820-х годах френологи утверждали, что разум находится в областях мозга, и подверглись нападкам за сомнения в том, что разум исходит из нематериальной души. Их идея считывания «шишек» на черепе для предсказания личностных качеств позже была дискредитирована.Впервые френологию назвали лженаукой в ​​1843 году и до сих пор так считают. Изображение из Народной циклопедии универсальных знаний (1883 г.). Общественное достояние через Wikimedia Commons.

Кроме того, существуют наивные, невежественные и откровенно злые истины с малым t, сфабрикованные корыстными людьми с ужасными устремлениями: военная пропаганда, основания для геноцида и все формы сфабрикованной неправды, такие как курение, полезное для здоровья, которые приносят своим хозяевам большие деньги.

Фальсифицировав истину, можно получить огромную выгоду. Истины, основанные на консенсусе, неоднократно помогали обществу. Например, набор технических стандартов, управляющих канализацией Интернета, является конструкцией, основанной на консенсусе. Языки, которые составляют основу человеческого общества, являются человеческими конструкциями. 7000 существующих языков и множество мертвых свидетельствуют о том, что в отношении языка нет Истины. Просто практические человеческие договоренности о способах общения. Собака — это собака, называете ли вы ее dog на английском языке, chien на французском или kutta на хинди.

Итак, когда истина с малым t может так ошибаться? Когда они обслуживают лишь небольшую часть людей. Когда они созданы, чтобы приносить пользу себе, а не обществу. Когда эти истины глубоко асимметричны по своим последствиям. Когда они причиняют умышленный вред.

Все общество выигрывает от общего языка. Лишь небольшая часть населения придерживается лжи, которая поддерживает ложные утверждения о превосходстве, рекламирует продукты, которые убивают, или распространяет слухи, подрывающие репутацию президента или кандидата в президенты.

Сегодня, помимо исторических мотивов распространения лжи, у нас появилась новая мотивация. Наличные в Интернете. Ложный контент может принести распространителям лжи большие рекламные деньги. Некоторые люди осознали это и нажились. Худшие фальшивые истории — это те, которые быстрее всего становятся вирусными, нападая на наши худшие человеческие наклонности. Ложь — это новый способ быстрого обогащения.

Развязывать этот узел необходимо. Просвещение общественности о существовании фейковых новостей имеет решающее значение.

Можно оглянуться назад и увидеть, как мы сюда попали.Благодаря увеличению количества блогов с годами, мы привыкли получать мнения. Они предлагают ценную картину происходящего в мире. Но некоторые используют нормализацию «мнения» для создания крайне предвзятых новостных агентств.

Сейчас мы находимся в серой зоне между новостями и мнениями, которые могут быть пропитаны скрытыми повестками дня и все более и более откровенной ложью. Новости должны быть объективными, представлять обе стороны и основываться исключительно на фактах. Большинство публики не ожидает лжи в печати.К этому нужно привыкнуть, и это очень пугающий сценарий.

Итак, как нам сохранить целостность нашего публичного мира? Мы должны требовать, чтобы все, что обозначено как «новости», было Истиной.

Читайте также:

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *