Любовь в философии это определение: Любовь | Краткий Философский Словарь | Онлайн словари по философии

Любовь | Краткий Философский Словарь | Онлайн словари по философии

ЛЮБОВЬ — понятие, широко используемое в философии для  решения проблем онтологии,  гносеологии, антропологии, этики,  эстетики. В общепринятом смысле любовь — это чувство, которое переживают и понимают как  влечение, привязанность, страсть. Это свободное, не подвластное ни внешнему принуждению, ни  разуму проявление человеческого существа, экзистенциальное, а не рассудочно-рациональное  отношение к человеку, предмету,  знанию, деятельности, природе,  отечеству. Мы можем приближаться к пониманию любви, но выразить в полном знании то, что есть  любовь, нам не дано. Любовь  одухотворяет человека и  окружающий его мир, влечет к добру и стимулирует творчество. В  совершенных своих проявлениях она бескорыстна, поднимается до  самопожертвования, до альтруизма. Всеобъемлющей силой предстает она изначально в сознании  людей. В мифологии древнего мира любовь является одной из  первоначальных божественных сил. Силой любви порождается  космос из хаоса. И в Библии Бог  творит по любви и является в  любящем как дух Божий, как  снизошедшая на него благодать,  нравственно очищающая,  возвышающая. Понятие любви-эроса в древнегреческой философии как движущая сила становления, формирования, изменения и  жизни всего сущего. Многозначное учение о любви создает Платон. Он различает любовь плотскую,  Афродиту земную, и любовь  идеальную, духовную, Афродиту  небесную. Первая служит  удовлетворению страстей, вторая является  движущей силой познания.  Любовь-эрос — это еще и основа  нашего стремления к нравственному  совершенству, наконец — это  побудительная сила не только божьего  творения, но и человеческого влечения к творчеству прекрасного. В религиозной философии  Средневековья понятие любовь  приобретает ярко выраженную этическую окраску. Здесь любовь —  сверхприродная трансцендентная сила Божья, направляющая наше  существование к миру и согласию,  блаженству и вечности. За теологической формой выражения здесь скрыто большое гуманистическое  содержание: апология человека как  существа, предназначенного к моральному совершенству и поэтому достойного любви. Христианская теология  исповедует не только аскетическую любовь к Богу, но и бескорыстную любовь к человеку. Это  всечеловеческая любовь, которая доступна  каждому и обнимает всех.  По-христиански понимаемая любовь неотделима от самозабвения,  самопожертвования, альтруизма, выражаемого  заповедью: возлюби не только ближнего, но и врага своего. Философия Возрождения  воскрешает теорию любви Платона,  дополняя ее идеями христианского благоверия и гедонизма. Она  утверждает чувственную любовь, но  преимущественно в ее эстетической форме. Любовь — это прежде всего Божественная космическая сила, все одухотворяющая и  объединяющая в гармоническое  целое. В противоположность любви сострадающей она отстаивает любовь наслаждающую. Эпоха Просвещения  реабилитирует естественное чувство любви, определяя его как  свойство человеческой натуры. Для  просветителей любовь — отношение к тому, что доставляет  удовольствие целесообразностью и  пользой. Просветители рассуждают здраво: естественная любовь  добродетельна, если она разумна и разборчива. Сжигающая  человека любовная страсть  противоестественна, измена  противозаконна, а верность поддерживает гражданский порядок. И вот уже И.Кант приравнивает любовь к долгу. Немецкие романтики  поэтизируют любовь, но больше не к человеку,- а к человечеству.  Наконец, Л.Фейербах объявляет  любовь родовым свойством  человека, и главным образом потому, что она служит основой общения и сотрудничества. Просветители готовили идейную почву для  литературы, музыки, живописи,  которая стала открывать интимные глубины человеческой души. Вместе с тем был психоанализ З.Фрейда, в котором любовь  предстает в виде иррационального  сексуального влечения и именно в таком виде сублимируется в творческой деятельности людей. Особое место в истории  размышлений о любви занимает русская  религиозная философия XIX —  начала XX вв., которую представляют Ф. Достоевский и Л. Толстой, В.  Соловьев, В. Розанов, Н. Бердяев и др. Рассуждая о любви, они не  противопоставляют тело душе, напротив, считают, что лишь в согласии с  естественными влечениями  человеческой натуры формируется наша  полноценная культура. В. Соловьев  считал, что в любви одна половина  человеческого рода преодолевает свою односторонность, дополняя ее  другой до гармонического целого.  Любить Бога — значит любить  человека, не противляться злу насилием, проповедовал Л. Толстой. Вторя ему, Н. Бердяев писал, что в любви к человеку мы обретаем любовь к  Богу, веру в торжество истины,  добра и красоты. Человек —  зримый образ подобия Божьего.  Любовь образует личность, — так думал В. Розанов. Отдаваясь  другому, человек в любви находит собственное «Я». Еще одна мысль В. Розанова заслуживает пристального внимания. Она  отражает суть многих философских исканий в России. Любить, по мнению В. Розанова, — это жить не по формальному закону, а по совести. Красота спасет мир, — утверждал Ф. Достоевский, — потому что она пробуждает  любовь. А где любовь, там и жизнь, там грех и страдание, раскаяние и возрождение для сострадания и сочувствия ближнему. Как видим, в философии любовь — понятие, многогранно характеризующее мир человеческого  существования, помогающее осознать, как жить в согласии с этим миром, а значит, и с самим собой.

Истоки и смысл любви – ОБЩИЙ КУРС ФИЛОСОФИИ. Часть II – Философия. Основные понятия о философии

«Единственное дело, на которое стоит положить жизнь, это любовное общение с людьми».

«Любить значит жить жизнью того, кого любишь».

Л.Толстой

Философы и поэты, художники и писатели-романтики возвели любовь до уровня всемогущей движущей силы, управляющей всем ходом развития человечества. С этим мнением, конечно, можно и не соглашаться, но любовь, несомненно, является самым существенным моментом в жизни каждого индивида. Это возвышенное чувство наполняет людей особой духовной энергией. Философия любви является сферой раздумий, которые позволяют, с одной стороны, осмыслить природу любовного чувства, а с другой — понять и оценить его роль и назначение в жизни и творчестве человека.

Любовь как способ существования человека.

Любовь как особый способ межличностного общения -фундаментальная категория философии и психологии, отражающая смысловую сторону человеческой жизни. Именно она одухотворяет жизнедеятельность индивида, его идеалы и т.д. Любовь можно мыслить только как начало тонкой сферы чисто человеческого общения. Она имеет субъективно-объективную основу. Это значит, что субъективные ощущения любви в принципе всегда объективно обусловлены. Любовь — это субъективное отношение человека к миру бытия, предполагающее стремление к счастью. Благодаря любви человечество существует и постоянно самосовершенствуется. В этом чувстве раскрывается естественная потребность (желание) каждого человека стать лучше. Только в любви преодолевается межличностное отчуждение, достигается духовное единение, люди перестают испытывать горечь одиночества, чувство душевной опустошенности.

Любовь не поддается управлению и разумному объяснению. О ней можно сказать только то, что она есть, и не более. Невозможно словами объяснить механизм ее возникновения и многочисленные проявления. В античной мифологии, к примеру, ее считали особой космической силой, способной творить чудеса. Сохранилась красивая легенда о том, как жена бога Осириса Изида воскресила усопшего мужа слезами любви.

Однажды появившись на Земле, любовь прочно заняла свое место в жизни человечества. Но отношение к ней всегда было противоречивым. Ее обожествляли и проклинали. В ее честь создавали великие произведения живописи и музыки, писали стихи, возводили дворцы и храмы. Из-за любви сажали в тюрьмы, отправляли в монастыри, даже сжигали на кострах. И сегодня любовь считается одной из самых таинственных сил, которая притягивает к себе множество закрепившихся в философских и культурологических учениях смыслов духовного восхождения личности. Но главное заключено в понимании любви как возвышенного чувства, направленного на разрешение сакральных проблем человеческого бытия, на достижение межличностного единства, слитности с другим индивидом. «Это страстное стремление к единству с другим человеком сильнее всех других человеческих стремлений, — писал философ и психолог Эрих Фромм. — Это самая главная страсть, это сила, которая скрепляет в единое целое семью, клан, общество, весь человеческий род. Без любви человечество не смогло бы просуществовать ни дня» [1]. Именно любовь как качество культурно развитой личности, по Фромму, позволяет понять и объяснить сущность человеческого бытия.

Любовь — это необычайно сложное духовное явление в жизни человека. Поэтому она внимательно и всесторонне осмысляется философами. Философский анализ любви — это прежде всего стремление познать любовь посредством мысли, сделать самые общие умозаключения о данном феномене. Считается, что философия любви есть ее рациональное осмысление как главного источника истинно человеческого бытия. Любовь предстает в философии как первоначало, сущность бытийного существования человека: индивидуального и общественного. Иначе говоря, любовь в философии рассматривается в виде чистого человеческого бытия, когда человек любит весь мир, жизнь как таковую. Не случайно наиболее фундаментальным типом любви, лежащим в основе всех ее видов, является любовь к роду человеческому (братская любовь), которая предполагает осознание ответственности за жизнь и здоровье другого человека, желание помочь ему.

Общеизвестно, что философия имеет дело не только с интеллектом, но и с эмоциями, социальными чувствами, всем спектром духовных проявлений человека. В силу этого совершенно правомерно метафизически осмысливать такую ипостась человеческой способности, как любовь — феноменальное социопсихологическое состояние личности, возникающее в процессе развития особых связей и отношений между людьми.

Издревле любовь считалась источником (началом) истинно человеческого бытия, ибо именно она предопределяла смысл жизни каждого человека, да и судьбу всего человечества. Вспомним прославленного древнегреческого врача, философа Эмпедокла, создавшего учение об основах бытия, представленных землей, водой, воздухом и огнем, которые он называл «корнями всех вещей». Они, по Эмпедоклу, не сводимы друг к другу, но могут смешиваться и разделяться, то есть спонтанно приходить в движение, источниками (первоначалами) которого являются антиподы — Любовь и Вражда. Когда первенствует Любовь, все материальные элементы перемешиваются и образуют «шару подобный, окруженный покоем гордящийся Сферос» [2]. Таким образом, Эмпедокл рассматривал любовь как космическую энергию, стремящуюся усмирять и объединять во Вселенной все, что имеет тенденцию к распаду.

Основы философского познания любви, как многие сегодня считают, сформировались в Древней Греции. А Рим успешно продолжил греческую традицию осмысления любви как сугубо индивидуального и социально-психологического явления. Не упрощая ситуацию того времени, можно смело утверждать, что в античности уже различали два принципиально разных вида любви. Это любовь-страсть и платоническая любовь. Первая предполагает чувственно-эмоциональное состояние личности, которое противостоит разуму, самопознанию. А следовательно, данный вид любви — это не путь к собственному благополучию. Платонический же вид любви выражает чувственный идеал заботы индивида о самом себе в лучшем смысле этого слова. Такая любовь возвышает личность, ибо она, не подверженная слепым страстям, направляется умом, обусловливается нравственным воспитанием.

Несмотря на зримые различия в понимании и оценке разных видов любви, в античности особо подчеркивали, что она возникает только при очень сильном внешнем воздействии на человека. В Греции, к примеру, считалось, что Эрот (бог любви) поражает человека стрелой своего лука и делает его пленником любви. А главное, любовь не есть усилие самой личности, ее ума, то есть не человек достигает состояния влюбленности, а сама любовь захватывает его, зажигая возвышенным чувством, силой страсти. Платон считал, что только любовь открывает людям глаза на истину, добро и красоту. В своем познании мира человек как бы вступает в брак с любовью, и от этого брака появляется прекраснейшее потомство, которое именуется духовностью и включает в себя философию, мораль, науку и искусство. Только посредством любви индивид открывает смысл своей жизни и становится собственно человеком.

Западноевропейские, но особенно русские философы XVIII-XIX веков состояние любви понимали и толковали несколько иначе, чем античные мыслители. Так, француз маркиз де Сад (1740-1814) называл любовь формой душевного безумия. Именно поэтому, считал он, ей бессмысленно сопротивляться. Наоборот, нужно безропотно следовать ее природе. Примерно к тому же призывает и великий немецкий философ И. Кант. «Порой мужчины, чтобы понравиться, — уверен философ, — усваивают женские слабости, а женщины иногда (хотя и гораздо реже) подражают мужским манерам, дабы внушить к себе глубокое уважение, но то, что делают против природы, делают всегда неплохо» [3]. А на вопрос о том, как же надо относиться к любви-страсти или любви-наслаждению, И. Кант отвечает следующим образом: все это недопустимо, поскольку не соответствует целям человеческой природы и ведет к ее искажению, унижает личность.

Русский мыслитель В.В. Розанов (1856-1919) восторгается любовью-страстью, но только в лоно семьи. Он превозносит ее до небес, включая то телесное наслаждение, которое такая любовь приносит людям. Более того, В.В. Розанов сам акт любовного совокупления рассматривал как естественное и необходимое слияние душ. А вот другой русский философ Н.А. Бердяев видит в половом акте разрушающий личность момент, фактор бездуховности, ибо он отвлекает от лица любимого. По мнению Н.А. Бердяева, не только в личной жизни, но и в науке, искусстве, общественно-политической деятельности всегда есть место искренней любви. Только у любящего возникают светлые идеалы, проявляются благородные чувства, рождаются прекрасные идеи, которые он способен воплотить в действительность.

Большая истинная любовь, наполняя человека духовной энергией, добротой помыслов, дает ему внутренние силы жить осмысленно, всегда и во всем действовать гуманно. Тема истинной любви и нравственного идеала пронизывает творчество великого русского писателя и мыслителя Льва Толстого. Его проповедь «всеобщей любви» нашла понимание у самых разных слоев населения. Однажды он резонно заметил: «Как тело человека требует пищи и страдает без нее, так и душа человека требует любви и без нее страдает» [4]. Эту мысль продолжил философ Д.А. Андреев (1906-1959), страстно убеждая в том, что любовь человеческая, как и творчество, не есть исключительный дар, ведомый лишь избранным: «Пучины любви, неиссякаемые родники творчества кипят за порогом сознания каждого из нас» [5].

О том, что такое любовь, с древности размышляли, спорили, спрашивали друг друга и отвечали, снова спрашивали. Почему же человеку так трудно жить без любви? Русский философ И.А. Ильин (1882-1954) в этой связи заметил, «что главное в жизни любовь и что именно любовью строится совместная жизнь на земле, ибо из любви родится вера и вся культура духа» [6]. Данное обстоятельство, по сути, указывает на то, что любовь есть прочное связующее звено в отношениях людей и особенно в их духовном общении. Разные философские учения, а также религии стремятся понять и использовать в своих интересах уникальную способность человека любить. Однако надо признать, что и сегодня она представляет собой недостаточно осмысленную область человеческого бытия. Действительно, о любви так много сказано и написано, что философско-психологический анализ многим кажется уже лишним. Но все же это настолько феноменальная сфера в отношениях и в общении людей, в формировании их судеб, что ее всестороннее философское рассмотрение представляется нам необходимым. Это, кстати, сегодня признают все: педагоги и психологи, ученые и философы, социологи и политики, медики и писатели. Однако если мы заглянем в учебники по гуманитарным дисциплинам, то увидим, что данные проблемы в них практически не рассматриваются, а если и рассматриваются, то в самой общей декларативной форме. Так, в учебниках по психологии в главах, посвященных чувствам, эмоциям, лишь вскользь упоминается о любви, а во многих пособиях по философии эта тема вообще не затрагивается. Между тем в истории философской мысли не было ни одного оригинального автора, хоть как-то уклонившегося от рассуждений об этом удивительном и очень сложном духовном явлении. А если признать, что тема человека — действительно ведущая тема во всех мировых философских системах, то проблема человеческой любви, взятая в ее особой духовной объемности и колоритности может считаться важнейшей, определяющей. Она тесно связана с философией, наукой, искусством, моралью и религией. Ведь только в любви и через любовь человек постигает самого себя, свои потенциальные возможности, а также мир, в котором он живет.

Любовь, будучи спонтанным (лат. spontaneus — самопроизвольный) чувством глубокого, интимного переживания, симпатии индивида к кому-либо или чему-либо, высвобождает огромные внутренние силы человеческой натуры. Она многими признается тем необычайно важным фактором, который формирует человеческую личность, определяя ее судьбу, награждая телесным и духовным наслаждением, страстным увлечением, которые ни под какие привычные индивидуальные и социальные стандарты и моральные стереотипы не подпадают. Это совершенно необычные ощущения в человеческой жизни, где нет места никаким расчетам, жестким правилам и предписаниям. Любовь всегда и везде отличает имманентное эмоционально-возвышенное самосозидание. Да уже самые первые ее признаки — восхищение, благоговение, милосердие — говорят сами за себя. Это, наверное, самое альтруистическое душевное состояние. Но нельзя упускать из виду и еще одну сторону любви, формирующую личность. Отдавая все, что только можно отдать любимому человеку, любящий стремится к получению ответной реакции, заслуживая любовь к себе.

Любовь представляет максимальную ценность для всего рода человеческого как имманентный (внутренний) морально-нравственный генератор радости и наслаждений, источник счастья. Во многих описаниях любовных чувств указывается на особую способность человека душевно «сливаться» воедино с другим. «Истинная сущность любви, — замечает Г. Гегель, — состоит в том, чтобы отказаться от сознания самого себя, забыть себя в другом и, однако, в этом же исчезновении и забвении впервые обрести самого себя и обладать самим собой» [7].

В сущности, Г. Гегель рассуждает об идее «слияния» душ, когда душа любящего живет и растворяется в душе любимого и при этом обретает самое себя. Здесь, может быть, заложена сущностная основа любви. Действительно, в состоянии истинной душевной слитности есть нечто таинственное, даже мистическое. Философия обнаруживает эту сферу бытия и строго рационально описывает. Ее качественной стороной является осмысление не самого факта, а знания или мнения о нем. Именно поэтому философски любовь исследуется как феномен иррационального знания, рассматривается ее роль в реализации творческой активности субъекта, а также ее ценностная значимость.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Феномен любви в европейской философии

Тема любви, несмотря на отчетливое литературное звучание, является в первую очередь классической для философии. Concepture предлагает взглянуть на любовь глазами европейских мыслителей разных эпох.   

Античность: эрос и агапэ Платона

Безусловно, то или иное понимание любви в разные эпохи обусловливалось господствующей идеологией. В рамках определенной системы мировоззрения понятие любви могло присутствовать в языке эпохи только отдельными смысловыми гранями. И все же, как нам кажется, теории любви в европейской философии развивались в русле системы, являющейся результатом деятельности древнегреческих мыслителей. В качестве одной из характерных черт западного понимания любви можно назвать тенденцию к распаду любви на эрос и агапэ, которая имеет место в философии Платона. Чтобы избегать недопонимания, древние греки использовали разные термины для обозначения чувственной любви, дружеской симпатии, нежной привязанности и самоотверженной любви. Платон пошел дальше и взглянул на любовь в нравственно-философском ключе.

Платоновское разделение бытия на мир идей и мир вещей распространилось и на любовь, в которой появились две стороны: низкая и высокая, мудрая и безумная, телесная и духовная. Настоящая любовь, по Платону, представляет собой порыв к бессмертию, стремление из несовершенного мира в совершенный, тоску по Абсолюту. Тем самым в трудах Платона закладывается фундамент для теории любви, разрабатываемой в работах христианских богословов Средневековья.

Средние века: жертвенная любовь Иисуса

Христианская любовь, заключающаяся в жертве, отказе от себя во имя другого, является условием соединения с Богом. Смысл и значение такой любви лучше всего запечатлено в Нагорной проповеди Христа:

«Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф 5, 43-44).

Через земную любовь к ближнему познается любовь духовная, то есть по сути перед нами трансформация платоновских воззрений.

И раннехристианские мыслители, и византийские отцы церкви акцентировали внимание на любви ко всему живому как на возможности познания духовного мира, последней истины и божественной любви. Здесь мы снова обнаруживаем связь с философией Платона, для которого любовь есть тяга к прекрасному, а самое прекрасное – это мир вечных и неизменных идей, абсолютной истины, добра и красоты.

Раздвоенность человека, пребывание его сразу в двух мирах подвигает человека к обретению целостности, а это возможно через любовь: «Таким образом, любовью называется жажда целостности и стремление к ней». Двойственность любви, ее плотское и духовное измерения остаются основным предметом философских размышлений от эпохи Ренессанса и до наших дней.

Ренессанс и Новое время: «Страсти души»

Эпоха Возрождения рассматривает любовь с точки зрения неоплатонизма и гедонизма. Неоплатоник М.Фичино выстраивает вертикальную иерархию видов любви, среди которых любовь равного к равному, низшего к высшему и высшего к низшему. И снова высшей ступенью любви объявляется гуманистическое отношение к другому. В другом направлении мыслит Д.Бруно, наиболее яркий представитель ренессансного мировоззрения, для которого любовь – это все. В философии Бруно силен уже знакомый нам мотив познания, только в данном случае оно направлено на Природу, которой приписываются те же атрибуты, что и Богу: вечность, бесконечность, мощь, совершенство.

Новое время внесло свои коррективы в определение любви, подчеркивая психолого-механистическую ее сторону. Любовь по воле Гоббса, Локка, Кондильяка становится всего лишь сильной тягой к приятному, и под приятным подразумевается прежде всего явления материального мира. Если Б.Паскаль вслед за Августином, утверждавшим, что истинная любовь может быть только к Богу, так же отождествляет любовь с познанием Бога, то Б.Спиноза и Р.Декарт причисляют ее к роду страстей, выраженных в желании соединения с объектом любви, то есть дают ей эмоциональное объяснение. Так, Р.Декарт в работе «Страсти души» пишет:

«Любовь есть волнение души, вызванное движением «духов», которое побуждает душу добровольно соединиться с предметами, которые кажутся ей близкими».

Так или иначе при всем разнообразии теоретических моделей любви, все они в итоге сводились к ее разделению на чувственную и духовную (интеллектуальную, «платоническую»).

XVIII – XIX века: любовь «совершенного человека»

Это разделение мы найдем и в работах классиков немецкой идеалистической философии. Так, Кант выделяет любовь практическую (к ближнему, к Богу) и патологическую (половое влечение), в его философии любовь является скорее синонимом долга, моральной обязанности.

У Гегеля любовь приобретает статус абсолютного духа, животворной идеи, для реализации которой требуется философское знание. Следует отметить, что Кант и Гегель экстраполируют выявленные в античности характеристики любви на сферу морали и личности. Категорический императив Канта базируется на характеристиках любви, выявленных Аристотелем и Платоном.

Для Фейербаха любовь играет роль силы, объединяющей мужчину и женщину в «совершенного человека». Такая трактовка отсылает нас к диалогу Платона «Пир», где рассказывается миф об андрогинах, человекоподобных существах, объединяющих в себе признаки и мужского, и женского пола, что делало их равными по силе олимпийским богам. Как считают многие современные философы, после немецких классиков ничего принципиально нового по вопросу любви высказано не было, любовь перестали осмыслять систематически, из сложных теоретических построений это понятие перекочевало в философские эссе и афоризмы.

Наши дни: любовь и единение с другим

Сокрушаясь о том, что последние два столетия философы и писатели уделяют больше внимания историям о любви, а не самой любви, Х.Ортега-и-Гассет пишет:

«И если все эпохи начиная с добрых времен Древней Греции создавали свои  великие теории сердечных чувств, два последних столетия ее лишены. Античный мир вначале предпочел всем другим доктрину Платона, затем – стоистическую. Средневековье освоило теории Фомы Аквинского и арабов; восемнадцатый век усердно штудировал теории душевных волнений Декарта  и Спинозы. В новейшее же время не предпринято ни одной выдающейся попытки систематизации чувств. Между тем наш духовный  мир становится все сложнее, а эмоциональные переживания – острее».

Не случайно такой живой интерес к традиции философского осмысления любви проявил один из самых ярких мыслителей XX века. В это время тема любви становится одной из самых актуальных, и связано это с зарождением идеологии потребления, утратой личностью целостности, смещением ценностных ориентиров, в результате чего любовь, выступающая условием целостности человеческого бытия, низводится до таких проявлений, как соблазн, флирт, половой акт.

Игнорирование современным западным обществом метафизической природы любви побудило целый ряд авторов восстановить любовь в ее законных правах и снова, подобно грекам, возвести ее на пьедестал. В этом стремлении такие философы, как Х.Ортега-и-Гассет и Э.Фромм вполне выступили в роли наследников Платона, писавшего, что «люди совершенно не сознают истинной мощи любви, ибо, если бы они сознавали ее, они бы воздвигали ей величайшие храмы и алтари и приносили величайшие жертвы.

Несмотря на то, что Х.Ортега-и-Гассет движется к пониманию любви в русле европейской интеллектуальной традиции, его не удовлетворяют все существующие на данный момент определения. Он настаивает на том, что обратить внимание нужно не на многочисленные проявления любви, а на саму любовь как направленность чувств на объект. В ходе скрупулезного анализа философ находит свое оригинальное определение любви:

«Любить что бы то ни было – значит упорно настаивать на его существовании; отвергать такое устройство мира, при котором этого объекта могло бы не быть. Любовь – это извечное дарение жизни, сотворение и пестование в душе предмета любви».

Надо признать, что эта формула вмещает в себя не только любовь человека к человеку, но любовь человека к Богу и наоборот. Прежде всего, Х.Ортега-и-Гассет обращает свою теорию против эгоистического способа существования, поскольку главным в стремлении к объекту любви является благо этого объекта, а не удовлетворение своих желаний.

Гуманистическим, христианским пафосом пронизана и концепция Э.Фромма, который видит глубинный смысл любви в преодолении отчуждения через единение с другим. Только любовь, по Фромму, способна сделать личность максимально открытой миру и одновременно сохранить ее уникальность. При этом любовь не пассивное любование, не экстаз, не поэтическое воспевание, а всегда конкретное действие: забота, участие, понимание, продуктивное общение, обогащение смыслами.

Человек, по мнению Фромма, может жить в двух режимах: обладания или бытия. Настоящая любовь возможна только в режиме бытия, когда человек открыт миру и готов делиться с ним своим внутренним содержанием. Режим обладания, наоборот, изолирует человека от мира, от смыслов, от радостей взаимодействия с другими, что делает его замкнутым и несчастным. В известной работе «Иметь или быть?» Фромм пишет:

«Любить – это форма продуктивной деятельности, предполагающая проявление интереса и заботы, познание, душевный отклик, изъявление чувств, наслаждение. Любовь может быть направлена на человека, дерево, картину, идею. Она возбуждает и усиливает ощущение полноты жизни. Это процесс самообновления и самоочищения. Человек, испытывающий любовь по принципу обладания, стремится лишить объект своей «любви» свободы и держать его под контролем. Такая любовь не дарует жизнь, а душит, убивает ее. Обычно, когда люди говорят о своей любви, они злоупотребляют этим словом, чтобы скрыть, что в действительности они любви не испытывают».

Как видно из приведенной выше цитаты, говорить о любви – значит говорить об абстракции, которой нет в реальном мире. Вполне логично, что любви нужно учиться, так как мы имеем дело с конкретной практикой, которую необходимо осваивать. В качестве самых важных составляющих этой практики Фромм называет активное отношение к жизни и благосостоянию любимого человека, совершение усилий на благо другого, готовность прийти на помощь в сложной ситуации даже в ущерб себе, открытость к познанию и взаимообогащению, умение принимать человека таким, какой он есть, признавая его индивидуальность и не посягая на его свободу.

Упрощенное понимание любви Фромм считает одним из характерных признаков современной западной цивилизации, избравшей в качестве основополагающего принцип обладания. Без отказа от своей собственнической экзистенциальной сущности человек не сможет реализовать заложенный в нем творческий потенциал, а способность свободно творить и есть, по мнению многих мыслителей, отличительной чертой человека как вида и источником подлинной радости.   

В очередной раз мы имеем возможность убедиться, что и современные трактовки любви проистекают из античного понимания любви как космической связи, объединяющей людей друг с другом и с миром. Любовь не исчерпывается психологическим переживанием, любить – значит совершать попытку выйти за пределы своего «я», максимально открыться миру и одновременно вместить его в себя, становясь сотворцом бытия.

P.S. хотя, это не точно.

Рекомендуем прочесть:

1. А.Шопенгауэр – «Метафизика половой любви».

2. Э.Фромм – «Искусство любить».

Любовь у Платона, Аристотеля и неоплатоников • Расшифровка эпизода • Arzamas

В чем разница между эросом, филией, агапэ, как связаны страсть и познание, очищение и забота, что такое платоническая любовь, любовь-нехватка, бывает ли дружба и почему любовь всегда выбирает одного

Автор Артемий Магун

Любовь сегодня является одной из главных ценностей человеческой жизни, куль­туры, она в центре наших общественных проблем. Наряду с публичным успехом или, скажем, богатством, к которому мы тоже стре­мимся, любовь, как считается, наполняет смыслом личную жизнь человека. Любви ищут, от не­удо­вле­т­воренной любви страдают, любовь подвергают испытаниям и так далее. Причем у этого феномена есть выраженный гендер­ный перекос. Любовь (осо­бенно в патриархальных, традиционалистских обществах) видится как сфе­ра самоутверждения женщин. И часто для самих женщин любовь — это такая форма самореализа­ции, особенно там, где для них затруднены публич­ные каналы самоутверждения. И, соответственно, такой важнейший институт, как семья, как считается, держится на любви как на та­кой аффективной базе. Соответ­ственно, поскольку она аффективная, она рождает и напряжение, ведь любовь — это непростая страсть, непростая эмоция.

Надо сказать, что современный феми­низм, с одной стороны, пытается преодо­леть эту привязку гендера к любви; первые волны феминизма старались мини­мизировать эти разговоры, перевести сферу самоутвер­ждения женщин в пуб­личную плос­кость. Сегодня многие феминисты задумываются о том, как пере­осмыс­лить любовь, как сделать ее более свободной, как сделать роль женщины в ней более активной, но тем не ме­нее сохранить ее как важнейшую для жен­щины ценность.

Это такое введение со стороны нашей повседневной жизни, со стороны социо­логии. Из него уже ясно, что под любовью мы понимаем не половой акт, упаси господи, или даже сожительство двух и более людей, но понимаем некий нема­те­риальный аффективный довесок, в котором никогда нельзя быть до кон­­ца уверенным. Поэтому жизнь в любви (как в нашем обществе, так, в общем-то, и в обществах прошлого) — это всегда вопросы «Люблю ли я?», «Любят ли меня?». Здесь никогда нет уверенности.

Почему так? Согласитесь, что в этой нашей системе ценностей частной жизни, в ее сосредоточенности на вот этом ускользающем аффекте любви есть как ми­нимум что-то странное. И это странное сделало любовь ключевым фило­соф­ским и теологиче­ским понятием западной интеллекту­альной истории. В прин­ципе, почти все философы в этой истории соглашались, что любовь есть похвальное, даже обычно вполне разумное стремление к добру, симпатия к другому человеку, влечение вообще к какой-то обще­ственной жизни. Но почему все-таки для нас так важно избирательное стремление к одному индивиду и мы это стремление называем любовью? Ну хорошо, может быть, не к одному, может быть, к нескольким. Как пра­вило, у каждого из нас неско­лько таких индивидов в течение жизни, но тем не менее это чувство избира­тельно. В любви есть вот это индивидуальное начало, и оно тоже нуждается в некото­ром объяснении. Если симпатия к дру­гим людям — это однозначно что-то хорошее, то, как мы увидим, стремле­ние к одному человеку может быть, наоборот, разрушительным для всего остального.

Симпатия — это прекрасно, но зачем обязательно испытывать страсть? Зачем стулья ломать? И, более того, почему для этой ломки стульев выбрана прежде всего половая страсть? Почему в нашей цивилизации так проблематично и так сверхценно удовлетворение этой, конечно, очень важной, но лишь одной из физио­логи­­ческих наших потреб­ностей?

Эти вопросы, я думаю, себе задавал каждый, и, чтобы на них ответить, я вас приглашаю обратиться к интеллек­ту­альной истории, к философии и с этой точки зрения разобраться, почему же любовь стала таким центром, важным для нашей культуры.

Вообще, термин «любовь» — не един­ственное слово для обозначения самого феномена, о котором мы говорим. Это понятие на редкость богато всякими синонимами, которые его обозначают. Я бы сказал, тут десятки близких между собой слов, которые относятся к любви. В нашем языке — «любовь», «симпа­тия», «дружба», «страсть». У древ­них греков, с которых, в общем-то, начина­ется наша системная интеллектуальная история, тоже было много слов, но прежде всего они различали «эрос» и «филию». Слово «эрос» означает, как можно догадаться, прежде всего половую любовь, но как раз не обяза­тельно избирательную. Стихия эроса охватывает, в общем-то, всех. Мы знаем о боге Дионисе и о дионисий­ских празднествах. Собственно, богиня эроса — это Афродита, ей тоже были посвящены различные мистические культы. Эрос был очень важен для древних греков. Но, кроме того, у них было слово «филия», которое тоже нам хорошо знакомо, но входит в разные слова типа «филоло­гия», «философия», то есть, как ни странно, связано с наукой или с хобби (например, «фила­телия»). Но есть, скажем, и зоофилия, то есть половой аспект снова возникает. Но по-гречески «филия» — это все-таки было что-то не такое фундаментальное, тяжелое, как эрос, это более спокой­ное чувство, которое связывало людей. И было еще одно слово, которое потом приобретает значи­мость, — это слово «агапэ», которое означает, грубо говоря, более духовное, душевное отношение к другому человеку, иногда даже покло­нение вышестоя­щему.

Наш русский корень «люб» отсылает к похвале, к словесной формуле приня­тия, то есть прежде всего ты говоришь: «Я тебя люблю». Вокруг этих слов вер­тится, собственно, сам феномен, и в языке это очень видно. Не только в русском: в немецком тот же самый корень. И в то же время в использо­вании этого слова есть элемент воли. Любовь — это то, что ты выбрал. Здесь есть момент произ­вола, отсюда слово «любой». Любой — это тот, кого мы произвольно любим, предпочитаем, и, в принципе, могли бы любить кого-то другого. Вот этот мо­мент выбора, избирательности — он в рус­ском слове «любовь» есть, в отличие от некоторых других языков. Шире говоря, в нем не только похвала или покло­нение богам, но и свобода, некоторая бурная стихия, которая не призвана отчиты­ваться нам же о своих выборах, а превос­ходит свои случайные объекты. То есть, поскольку любовь выбирает любого, в общем-то, понятно, что любовь важнее, чем тот, кого мы вы­брали. Это, как мы знаем по опыту, часто действительно так.

Любовь — это с самого начала, конечно, страсть, аффект, passio, то есть пас­сивное переживание. Сама ценность вообще какой-либо страсти далеко не бес­спорна. И были в истории периоды рационализма, когда любая страсть стави­лась под вопрос как что-то, что мешает нашему разуму и свободной воле. Это и стоицизм, например, в Древней Греции; в XVII ве­ке — это классицизм (напри­мер, известная французская драма — Расина, Корнеля, где речь идет, в част­ности, об обуздании чувств). Это немецкая ситуация времен Канта или извест­ное всем викторианство XIX века. То есть вообще довольно часто люди не толь­ко любовь, но и всю излишне сильную эмоциональную жизнь стараются миними­зировать. Но это довольно сложно сделать. И при этом как раз любовь в ее очищенном, более возвышенном виде даже в эти периоды была более-менее приемлемой.

И далеко не во все периоды западная культура была столь пуританской. В начале истории философии древне­греческий философ Платон, основатель философии как дисциплины, просла­вился своим учением о сверхчувствен­ных, внечувственных истинах, о бессмертной душе, о морали, которая должна быть для человека его внутрен­ней сущностью. Поэтому в вульгарной мифологии возникло представление о некой платонической, якобы не фи­зио­­логической любви. Все слышали, наверное: «платоническая любовь». Но этот термин никакого отношения к учению Платона как раз не имеет. Потому что Платон очень много в своих «Диалогах» пишет как раз о телесной любви, половой. Не говоря уж о том, что эта практика была вообще достаточно обще­принятой. Школа Сократа и потом Платона была во многом построена на гомосексуаль­ной эротике. Конечно, сама по себе эротика была недостаточна и даже мешала постижению научной истины. Однако Платон говорит, что в какой-то момент любовь, страсть все равно необходима для того, чтобы воспарить к возвышен­ным истинам. Так, напри­мер, в диалоге Платона «Федр» Сократ и его совре­мен­­ник, крупный ритор Лисий, соревнуются в похвалах Эросу. И оказыва­ется, что Эрос двояк: один конь Эроса везет нас вниз, в сферу тяжелой материальной любви, нежности к вещам, а другой поднимает ввысь, наоборот, отталкивается от материи и подпрыгивает к небесным ярким, кристальным очертаниям мира как мира форм. Но и то и другое своего рода любовь. Без страсти, без любви, говорит Платон, ты не перейдешь в сферу бесстрастного, в сферу сугубо оче­вид­ного и разумного. В этом есть такой парадокс, то, что мы бы сегодня назвали диалектикой.

В другом диалоге Платона, «Пир», героиня Диотима рассказывает целый миф о том, как людей разделили на две половинки и эти половинки (мужчина и жен­щина, например) стремятся вновь объединиться, отсюда — любовь. То есть любовь — это страсть к восста­новлению единства, которое уже когда-то было. Это дух всеобщего единения. И за этим единением, конеч­но, стоит опять же не только половая любовь (половая любовь в данном случае — это символ), а единое как таковое, единство как метафизический принцип. И это так и останется в западной философии: любовь будет пониматься как страсть к единству. А единство — это один из высших метафизических принципов на протя­жении всей нашей интеллектуальной истории, основной метафизи­ческий принцип научного мышления вообще. Потому что, чтобы что-то по­нять, нужно это прежде всего собрать воедино. При этом любовь не только собирает воедино разрозненные части, вот эти самые половинки, но она и вы­деляет вещь или, скажем, индивида как специфический предмет, делает из про­сто вещи личность. Отсюда ее избира­тельность. Грубо говоря, где един­ство, там всегда есть и одиночество, выделе­ние, выявление. Кажется, что лю­бовь распадается на принцип просто симпа­тии и на принцип избиратель­ности, но на самом деле это две стороны феномена единства.

В чем, если обобщать, у Платона связь между страстью, аффектом, сексуаль­ностью, сексуальным порывом и философским, научным знанием, понима­нием устройства мира? Как они связаны? Притом что вроде бы как раз знание должно быть бесстрастным, должно отвлекаться от материальных движений и влечений. Связь здесь есть, и она заключается в том, что фило­софы назы­вают ученым словом «транс­цен­денция». Трансценденция — это выход за пре­делы чего-либо. Если я сижу, допустим, в кабинете, закрываю дверь, а потом откры­ваю и выхожу — у меня произошла локальная трансцен­ден­ция каби­нета. Ну, это неинтересно, поэтому так это не используется, а интереснее, когда мы трансцендируем, например, вообще нашу конечную жизнь, нашу личную, сугубо индивидуальную перспективу и выходим на что-то безличное, на что-то, что, по идее, в нашей материальной жизни не при­сут­­ст­вует. Вот это трансценденция в сильном смысле слова.

Так вот, в истинных формах вещей, в том, как мир устроен на самом деле, есть нечто принципиально не чело­веческое, нечто, более того, чуждое нам как от­дельным конечным существам, поэтому встреча с истиной пережи­вается нами столь часто как страдание или страсть; по крайней мере, как стра­дание той нашей плотской составляю­щей, которая несовместима с бесконеч­ностью. Поэтому, по Платону, мы и ле­зем из кожи вон, мы загоняем коней, страдаем, чтобы вырваться из страто­сферы наших мелких, локальных устремлений и выпрыгнуть на этот безличный уровень. Другой вопрос — возможно ли это.

Платон рассказывает нам мифы о том, как мы действительно выпрыгиваем из болота и попадаем в другой мир, настоящий, но это все-таки мифы, алле­гории какие-то. Я не уверен, что Платон действительно верил в эти сказки. Но он поставил вот такую задачу — выпрыгивание. Сейчас вроде бы мы разо­блачили сферу фан­тазий, которая была примешана к фи­ло­софии, и вроде бы мы уже не ду­маем, что есть надмирный мир бессмертных сущностей и душ. Может быть, его действительно и нет, однако все выглядит так, как будто бы он есть, вот в чем проблема. И в этом — специфика человеческого состояния: в том, что ничего нематериального нам не надо, но в то же время материаль­ного явно недостаточно. И поэтому, собственно, по крайней мере в платони­че­ской традиции, мы испытываем любовь.

Надо сказать, что Платон вводит еще одно разделение: любовь, которая дви­жется полнотой смысла и присут­ствием любимого или, например, происходит от факта встречи с люби­мым, то есть любовь избытка, любовь полноты, и любовь-нехватка, которая не знает, чего именно она ищет, и не мо­жет поэто­му удовлетвориться чисто материальным обладанием. Последняя приобретает, как мы бы сегодня сказали, несколько истери­ческий характер, и зачастую мы и на­зываем любовью вот эту страсть-нехватку — немножко тщетную, суетли­вую, беспокойную страсть. Но любовь все-таки — это еще и другое, это и ощу­щение полноты, счастья, избытка, который, с другой стороны, некуда деть, то есть он тоже рождает беспокойство, но другого рода.

Итак, любовь в классической платони­ческой версии — это, конечно, символ. Плотская любовь, половая любовь — это символ указанной трансценденции, выхода за пределы. Платон довольству­ется тем, что рисует в качестве этого запредельного бытия или запредельных вещей эйдосы  Эйдосы — бестелесные формы вещей. . Принцип еди­ного как наиболее возвышенный и недостижи­мый принцип. Но здесь заложена вот эта страсть к выходу за свои пределы — я бы сказал, к Другому. Ты транс­цен­ди­руешь себя, выходишь за свои пределы. Куда? Ты выходишь к чему-то или кому-то другому, к инаковому. И, в от­ли­­­чие от Платона, дальше в нашей интеллектуальной истории («дальше» означает, правда, «через несколько веков») именно вот эта идея и ощуще­ние другости выходят на первый план. То есть принцип трансценденции резко усиливается, и тем самым тема любви переходит из философского, метафизи­ческого плана в план религиозный.

Забегая вперед, любовь вообще, конечно, — это центральная теологема Запада и прежде всего христианства. И любовь в христианстве — это прежде всего как раз любовь к иному, к инако­вому, которым является Бог. Это доста­точно понятно, собственно, в Еванге­лиях, это есть уже в иудаизме, из кото­рого христианство выросло, и до сих пор мысль, которая более-менее теологически ориентирована, понимает любовь именно так. В частности, крупный литовско-еврейско-француз­ский философ любви Эммануэль Левинас в наши дни гово­рил о том, что самым важным для человека этическим императивом является уважение и любовь к Другому. Причем мы любим другого как лич­ность рядом с нами, уже эта личность — это что-то другое, чем мы, но через эту личность мы выходим и чувствуем что-то радикально другое. Грубо говоря, Бога. Это современная радикализация иудаистского подхода к божеству, но на самом деле христиан­ство подхватило ее и соединило эту любовь как выпрыгивание к Другому с более античными мотивами любви как единения.

Дело в том, что христианство вообще является религией синтетической. Оно объединило иудаизм в ранней его версии, религию Торы, религию, разви­вав­шуюся как минимум тысячи лет в Иудее, Израиле, и, с другой сторо­ны, как раз античную философию, насле­дующую Платону. Если узко говорить, христиан­ство — это прививка стоицизма к иудаизму. И поэтому, как я уже сказал, здесь объединяются два этих основных понимания любви, которые оба уже присут­ст­вуют у Плато­на. С одной стороны, любовь — это трансценденция, выход за пределы и любовь к Богу как к другому; соответ­ственно, любовь к ближнему как образу этого самого Бога, но в то же время любовь — это принцип симпа­тии и объеди­нения всех людей и вещей. Вслед за книгой Левит Евангелия при­зывают любить ближнего как самого себя, а апостол Павел добавляет, что все-таки Бога надо любить выше и себя, и ближнего, если вдруг кто-то в этом сомневался. Уже в иудейском Второза­конии было сказано: «Ты дол­жен любить Бога всем сердцем, всей душой и со всей силой».

Христианство нагнетает, насыщает вот эту тему любви. Поскольку христиан­ство развивалось первоначально в основ­­ном на греческом языке, то ис­пользо­валась греческая термино­логия, и по-гре­чески христиане выби­рают именно слово «агапэ» как синоним любви. Соответ­ственно, подчерки­ва­ется, что хри­стианская любовь — это совсем не эротика, и половая состав­ляю­щая не при­ветствуется, мягко говоря, в этой религии, она скорее носит с самого начала пуританский, аскетический характер.

Это варьи­руется, естественно, на протя­жении христианской истории, но, грубо говоря, это более аскетическая религия, чем, скажем, иудаизм. Тем не менее агапэ — это все равно любовь.

Христианство — это религия любви в том смысле, что оно основано, во-первых, на нисходящей, снисходя­щей, можно сказать, любви Бога к тому, что он соз­дал, и если говорить о том, что Христос — это Бог и сын Бога, то Христос — это акт любви Бога к людям. Любовь, которая в данном случае также и жалость. Христос жалеет людей, милует их, и в качестве Бога он спускается на землю. И наоборот, естественно: есть экстатическая любовь человека к Богу, особенно к Христу. Через любовь к Богу человек объеди­няется с другими верующими, вообще подсоединяется каким-то образом к космосу.

В Средние века сентиментальный арсенал христианства дополнился еще и куль­­том Мадонны, Богоматери с ее сверхчувственной, но тем не менее жен­ской красотой, с ее материнской любовью к Христу, которая становится как бы дополнением любви Бога Отца к его детям, к тварям. В Богоматери дан как бы более чувственный аспект любви, но в то же время, поскольку это любовь матери к сыну, это любовь чистая, не половая.

Тут важно, что от платоновской экста­тической страсти, от любви-желания мы приходим к любви в таком нисхо­дящем, но в то же время плотском смысле жалости и милости. Интересно, что греки саму любовь, эрос, понимали не со­всем так. Они разводили жалость и любовь. Есть известная формула Достоев­ского о том, что у нас от жало­сти до любви один шаг, — это обще­христианское понимание. У греков было не так: жалость связывалась ими с жанром трагедии. И Платон, и Ари­сто­тель говорят о том, что в траги­ческом театре описывается страсть-жалость. И Платон негодует по этому поводу, ему эта эмоция совсем не нра­вится, в отличие от эмоции любви, а Аристотель, напротив, считает, что жалость — это важная эстетическая страсть, которая позволяет нам очистить наши эмоции и переживать их в беспредметном, более интеллек­туальном смысле.

У Аристотеля есть такой термин — «катарсис», очищение. С его точки зрения, в театре жалость очищает саму себя, мы испытываем жалость, но не к кому-то конкретно, а жалость как таковую. Возникает как бы интел­лектулизированная страсть-жалость, то есть с ней происходит нечто вроде того, что происходит у Платона с любовью. Так вот, христи­анство объединяет эти две страсти, два аффекта, и создает любовь-жалость, которая идет, повторяю, снизу вверх, но одновременно и сверху вниз. Поскольку неясно, кто кого вообще больше жалеет: человек Бога, который умер на кресте, или Бог человека, который вообще смертен и несовершенен.

Мы упомянули Аристотеля — вернемся к хронологии, мы немножко его проскочили, перейдя от Платона сразу к христианству, поскольку христиан­ство выросло, конечно, из платонизма. Но в Древней Греции было много всего другого. Аристотель — непосредствен­ный наследник Платона, тоже один из самых важных и интересных философов всей нашей западной истории. Аристотель развивает мысль Платона о любви, но о любви-эросе он пишет очень мало, это ему не так интересно. Аристотель прежде всего использует слово «филия» — как я упоминал, это тоже тип любви. И до сих пор мы исполь­зуем корень «фило» в значении «любовь». Но любовь-«филия» имеет и вообще в греческом языке, и у Аристотеля прежде всего гражданское значе­ние, поэто­му этот термин у Аристотеля принято переводить как «дружбу». Аристотель пишет в трактате о поли­тике о том, что в городе, в государстве необходима дружба, необходимы сети дружеских связей, которые бы пропи­тывали, пронизывали общество.

Любовь в этом смысле — это всеобщая симпатия, она пронизывает, интегри­рует государство за счет формирования всеобщих неформальных связей. То есть, получается, там, где Платон все-таки говорит о любви к возлюблен­ным (пусть даже их много), Аристотель говорит прежде всего о любви к дру­зьям, которых больше. Можно сказать, что дружба — это такая публичная версия любви, более ослабленная, не такая страстная. Она как раз ближе к пла­то­новскому идеалу интеллек­туальной, не материальной любви, к которой еще, правда, надо воспарить каким-то образом. Как перейти от телес­ной любви к дружбе — это большой вопрос. Вы, наверное, знаете шутку Чехова о том, что если женщина вам друг, то «это» уже произошло. Платон, наверное, с этим согла­сился бы. То есть надо пройти через чувственную стадию. Аристотель перескакивает, он говорит: это не так важно, важна публичная чистая любовь-привязанность, где мы любим человека ради него самого. Он замечает (вполне здраво), что очень часто мы дружим, в общем-то, для наших эгоистических целей, особенно если мы говорим о дружбе как социальном институте. В Рос­сии сегодня дружба тоже очень популярна; наверное, без дружеских связей и сетей российское общество разрушилось бы. В этом смысле Аристотель прав. Но можно критиковать этот институт, говоря о том, что на самом деле мы про­сто дружим с людьми, чтобы получить от них какие-то блага, или мы заклю­чаем с ними подсознательно контракт: вот мы сейчас с тобой выпьем, ты мне нравишься, но за это ты мне окажешь десять услуг, а я тебе потом тоже окажу какие-то другие услуги в рамках моих возможностей. Происходит как бы такой бессознательный расчет. Но имен­но поэтому Аристотель и гово­рит, что все это будет работать только при условии того, что есть искренняя, бескорыстная любовь, привязанность к человеку ради него самого, к человеку как таковому. Здесь есть избиратель­ность: все равно мы не со всеми дру­жим. И Аристотелю даже приписывают такой странный парадоксальный афоризм: «О, друг, друзей не существу­ет». То есть именно потому, что есть все время эти бессознатель­ные расчеты, мы сомневаемся, мы делимся с другом о том, что, может быть, друзей вообще нет, но чтобы поделиться этим, нужен хотя бы один друг, чтобы поговорить. Тем не менее Аристотель считает, что каким-то образом этот институт возмо­жен и на нем держится вообще челове­че­ское общество, по крайней мере государство.

Еще одно наблюдение Аристотеля связано с тем, что, хотя дружба выво­дится им из простого эгоизма, тем не менее есть такой феномен, как «любовь к себе», — он ее называл «филаутия». В ней самой по себе нет ничего плохого, то есть она не может подменить любовь к другому, но себя самого тоже любить необ­хо­­димо. И очень часто любовь к себе и любовь к другу сочетаются, могут не кон­фликтовать друг с другом. Дружба (она же любовь) на самом деле может работать как социальный феномен только при условии, что есть вот это одно­направленное усилие, бескорыст­ный дар любви по отношению к нашему другу. Вообще, то, что у Аристотеля этот термин переводят как «дружбу», по смыслу оправданно, но именно для понимания любви он нас сбивает с толку. На самом деле Аристотель говорит о любви, а дружба — это уже наш, более поздний, более узкий термин.

Идеи Платона и Аристотеля продол­жают развиваться в учении так называе­мых неоплатоников — это еще одна ведущая философская школа в поздней Антич­ности. Они пересе­каются и влияют на христианство, но долгое время не слива­ются с хри­стианской теологией, работают отдельно. Неоплатоники переинтер­пре­тируют платоновскую любовь как религиозное обожание трансцендент­ного принципа единого. То есть там, где у Платона есть двусмысленность, символы, связанные с эротикой, нео­пла­тоники трактуют его более реши­тельно, более мистически. Платонизм становится у них своего рода религией. Но и они тоже не отбрасывают телес­ную любовь. Они выстраивают теорию об уровнях, или ипостасях, мироздания, между ними есть иерархия, и вот если единое является высшим, то телесная любовь располага­ется на низших уровнях миро­здания. Но эти уровни — как бы ступени, по кото­рым можно подниматься, поэтому (в полном согласии с учением самого Платона) если вы любите очень сильно, скажем, юношу или девушку, то это не противо­речит, а, напротив, помогает вашей любви к единому, если вы правильно понимаете эту свою страсть как сту­пень. На самом деле она вводит вас в экстаз, который гораздо выше, чем желание завладеть вот этим конкретным юношей.

То есть греческие авторы осмысляют любовь все-таки как единую стихию, в отличие от многих римских авторов, тоже поздней Античности, которые призывают разделять эти смыслы любви. Например, Сенека, крупнейший римский писатель, теоретик I века нашей эры, очень много пишет о друж­бе, рассказывает о том, как важна дружба для него как римского патри­ция, оказав­шегося, в общем-то, в какой-то момент в изоляции. Он пи­шет письма своему другу Луцилию (они опубликованы) и рассказывает о том, как он любил этого Луцилия, учит Луцилия тому, как по-настоящему дружить. Он подчер­кивает, что дружба не имеет никакого отношения к поло­вой любви, это сугубо духов­ная прак­тика, духовная связь и, как мы знаем уже от Аристотеля, она должна быть направлена на личность друга как таковую. Путать такого типа любовь-дружбу с любовью-страстью нельзя. 

10 важных цитат Эриха Фромма о любви

В день рождения социолога и психоаналитика редакция выбрала интересные отрывки из книги «Искусство любить»

1.

Любовь — это состояние, в котором человек способен почувствовать и пережить свою абсолютную незаменимость. В любви человек может почувствовать смысл своего существования для другого и смысл существования другого для себя. Любовь помогает человеку проявиться, выявляя, увеличивая, развивая в нем хорошее, положительное, ценное. Это высший синтез смысла существования человека. Только любя, отдавая себя другому и проникая в него, я нахожу себя, я открываю себя, я открываю нас обоих, я открываю человека.

2.

В современных условиях люди, способные любить, скорее исключение; любовь в сегодняшнем западном обществе — маргинальный феномен. Так происходит не столько по причине того, что очень многие профессии не допускают существования установки на любовь, сколько потому, что ориентированное на производство и потребление товаров алчное общество таково, что только редкий нонконформист способен еще как-то от него уворачиваться. Тот, кто серьезно озабочен любовью как единственным рациональным ответом на проблему человеческого существования, должен таким образом прийти к заключению о необходимости важных и радикальных изменений в нашей социальной структуре, если мы хотим, чтобы любовь сделалась общественным, а не предельно индивидуалистическим и маргинальным явлением.

3.

Уважение исключает использование одного человека в целях другого. Я хочу, чтобы тот, кого я люблю, имел возможность развиваться по-своему, а не ради того, чтобы служить мне. Если я люблю другого человека, я чувствую свое единение с ним как с таковым, каков он есть, а не с тем, кто нужен мне как объект, которым я пользуюсь. Ясно, что уважение возможно только в том случае, если я сам достиг независимости; если я могу стоять и идти без костылей, без необходимости использовать и эксплуатировать кого-то еще. Уважение существует только на основе свободы, а не подчинения или господства; как поется в старой французской песне — l’amour est l’enfant de la liberte («любовь — дитя свободы»).

4.

Детская любовь следует принципу «Я люблю, потому что я любим», зрелая — «Я любим, потому что я люблю». Незрелая любовь кричит: «Я люблю тебя, потому что я нуждаюсь в тебе». Зрелая любовь говорит: «Я нуждаюсь в тебе, потому что я люблю тебя».

5.

Если двое чужих друг другу людей, какими все мы являемся, вдруг позволят разделяющей их стене рухнуть, этот момент единства станет одним из самых волнующих переживаний в жизни. В нем все наиболее прекрасное и чудодейственное для людей, которые были прежде разобщены, изолированы, лишены любви. Это чудо неожиданной близости часто случается легче, если она начинается с физического влечения и его удовлетворения. Однако такого типа любовь по самой своей природе недолговечна. Два человека все лучше узнают друг друга, их близость все более и более утрачивает чудесный характер, пока, наконец, их антагонизм, их разочарование, их пресыщенность друг другом не убивают то, что осталось от их первоначального волнения. Вначале они не знали этого всего; их действительно захватила волна слепого влечения. «Помешательство» друг на друге — доказательство силы их любви, хотя оно могло бы свидетельствовать только о степени их предшествующего одиночества.

6.

Люди стали жертвой массового внушения, их цель в жизни — производить и потреблять все больше и больше. Вся наша деятельность подчинена экономическим задачам, средства становятся целью; человек делается автоматом — хорошо накормленным, хорошо одетым, но лишенным всякого интереса к своим собственно человеческим качествам и потребностям. Если к человеку вернется способность любить, он будет возвращен на свое главенствующее место. Не он должен служить экономической машине, а она — ему.

7.

Уход и забота предполагают еще один аспект любви — ответственность. Сегодня ответственность часто понимается как выполнение долга, нечто, налагаемое на человека извне. Однако ответственность в истинном смысле слова — чисто добровольный акт; это мой отклик на потребности, высказанные или невысказанные, другого человеческого существа. Быть ответственным — значит быть способным и готовым «откликнуться».

8.

Любовь возможна, только если два человека общаются из глубин своего существования. Только на таком уровне и обретается человеческая реальность, только здесь — сама жизнь, и здесь же — основа для любви. Любовь, переживаемая таким образом, — это постоянный вызов, а вовсе не место для отдыха; она — движение, развитие, сотрудничество; согласие или конфликт, радость или печаль — все это вторично по отношению к тому фундаментальному факту, что двое ощущают себя из самых глубин своего существования — вдвоем, что они одно целое, оставаясь каждый самим собой и не обращаясь в бегство. Есть лишь одно доказательство наличия любви: глубина взаимоотношений и сила жизни в каждом — это тот плод, по которому узнается любовь.

9.

Уважать человека невозможно, не понимая его; забота и ответственность слепы, когда нет понимания, а понимание невозможно, когда нет искренней заботы. Существует много уровней понимания; понимание, которого требует любовь, не бывает поверхностным, оно проникает в самую суть. Такое возможно, когда я выхожу за пределы озабоченности собой и ясно вижу другого человека во всех его проявлениях. Я могу знать, например, что человек сердится, даже если он этого не показывает; однако я могу понимать его и глубже — увидеть, что он чем-то взволнован и обеспокоен, что он чувствует себя одиноким и испытывает чувство вины. Тогда мне становится понятно, что его раздражение — проявление чего-то более глубокого и скрытого, что он не столько сердится, сколько страдает.

10.

Чтобы верить, нужна отвага, способность идти на риск, готовность принять даже муки и разочарование. Кто дорожит безопасностью и спокойствием как первостепенными условиями жизни тот не может верить; кто ушел в глухую оборону, где средствами безопасности служат дистанция и собственность, тот сам делает себя узником. Чтобы быть любимым и любить, необходима отвага, отвага считать определенные ценности достойными высшего внимания, а также отвага ради этих ценностей ставить на карту все.

Читайте также: Философия Энди Уорхола в 32 цитатах.

новые прозаические тексты Аллы Горбуновой

Аллу Горбунову чаще всего представляют поэтом и философом — и обязательно эти слова произносятся вместе, как одно неразрывное определение. Последние же годы Горбунова больше известна как прозаик. Её предыдущий прозаический сборник «Конец света, моя любовь» получил литературную премию «НОС» за 2020 год и по праву может считаться образцом новой, актуальной словесности.

Полёт в стратосферу: «Истребитель», Дмитрий Быков Книги

Полёт в стратосферу: «Истребитель», Дмитрий Быков

Предваряющее жонглирование ярлыками здесь не просто так. Прозаические тексты Горбуновой во всех её изданных книгах («Вещи и ущи», «Конец света, моя любовь», «Другая материя») — это короткие рассказы и зарисовки от первого лица, которые можно читать как повесть о мятущемся нежном подростке. Как правило, это тексты о периоде с 12 до 22 лет, где героиня натягивает на себя ярлыки и личины, то показывая себя неформалкой, то тихоней, то оторвой, то скучающей бездельницей, то отличницей, то звездой сельской дискотеки, и так далее и тому подобное. Ей не так уж хочется чему–то соответствовать, она не ищет «себя» или «своих» в разных тусовках, в которых единожды появляется и больше не возвращается. Она скорее видит смысл в самом поиске, но как будто всегда помнит о его бесконечности. Поиск — смысл, но прикоснуться к смыслу нельзя.

Непарадный Петербург, его проходные дворы, сохранившаяся с рок–клубовских времён романтика кочегарок, пустые бутылки под ногами, заросшие кладбища и нищие общаги — эти вполне узнаваемые декорации служат фоном в текстах Горбуновой. Но и город подан мистически (что не в новинку для Петербурга) — он обретает тайную силу в руках героини–ворожеи.

Поэзия, философия, проза, алкоголь, секс, город, любовь — всё это, по сути, не описания склонностей, а разновидности бытовой магии, которой тоже чуть–чуть увлекается героиня Горбуновой в каких–то из своих ипостасей.

«В те годы натыканы были повсюду игровые автоматы, и я грешным делом пристрастилась. Однажды пришла к моему другу философу Александру Секацкому, мы выпили и пошли проигрывать его зарплату. Вроде прилично так проиграли тогда. А иногда я выигрывала с помощью магии: раскладывала специальный магический пасьянс, брала с собой на прогулку колоду карт, где они были сложены в таком порядке, чтобы пасьянс сошёлся, доставала по очереди каждую карту и совершала на улице какое–то маленькое действие, которое номиналу и масти этой карты соответствовало (там была целая система). А когда доходила до игрового автомата, как раз была очередь доставать бубновый туз, который обозначает выигрыш, — я его доставала, нажимала кнопку и так иногда выигрывала по мелочи».

Маленькая магия вершится всюду: и когда героиню отпускают скинхеды, и когда она водится с наркоманами, а встречает святого. Секрет также невозможно прост и трудно повторим другими: открытое сердце. Оно освещает темноту, дарует неприкосновенность и вечную жизнь всем тем, кто ушёл, но был любим.

Не все тексты в этой книге — именно про подростковую мятежность и святость. Вырастая, героиня переходит от «ущей» к «вещам»: «Вещи, сделанные из ума, отличаются от вещей, сделанных из вещества, своей историей. Истории вещей, сделанных из вещества, — это истории материи и мастера, машины и прилавка.

История вещей, сделанных из ума, — это история воображения. Эти две истории протекают параллельно, но иногда сходятся». И тогда она постигает такую магию: что добро и любовь можно дарить, а не только принимать и ощущать.

Драма за тридевять земель: о знакомстве молодого писателя из США с Камчаткой Рецензия

Драма за тридевять земель: о знакомстве молодого писателя из США с Камчаткой

Выделите фрагмент с текстом ошибки и нажмите Ctrl+Enter

ЛЮБОВЬ — это… Что такое ЛЮБОВЬ?

нравственно-эстетич. чувство, выражающееся в бескорыстном и самозабвенном стремлении к своему объекту. Понятие Л. многозначно: существует Л. к делу, идее, родине, человечеству, личности. Специфич. содержанием Л. является самоотверженность, самоотдача и возникающее на этой основе духовное взаимопроникновение. Духовная близость в Л. ощущается как постоянное взаимное мысленное присутствие, как такое отношение любящих, когда один человек направляет свои помыслы и чувства к другому и оценивает свои поступки в соответствии с его взглядами. «Истинная сущность любви состоит в том, чтобы отказаться от сознания самого себя, забыть себя в другом «я» и, однако, в этом же исчезновении и забвении впервые обрести самого себя и обладать самим собою» (Гегель, Соч., т. 13, М., 1940, с. 107). Индивидуальности с их духовными и природными различиями образуют в Л. завершенное единство; дополняя друг друга, они выступают как^: гармонич. целое. Процесс формирования Л. как исторически, так и в ходе индивидуального развития неразрывно связан со становлением личности (см. Самосознание). Нравств. природа Л. выявляется в ее устремленности не просто на существо другого пола, что характерно для непосредств. чувств. влечения, а на личность с ее индивидуальной неповторимостью, к-рая выступает для нас ценной благодаря своим интеллектуальным и эмоциональным качествам. Природа как будто хочет, по словам Гёте, чтобы один пол чувственно воспринимал в другом доброе и прекрасное. Чувственное влечение выступает в Л. лишь как биологически целесообразный источник возникновения и одна из форм ее проявления.

Эстетич. аспект Л. выражается в чувстве длительной радости, возникающей от непосредств. созерцания или представления любимого существа. Л. пробуждает и вызывает подъем жизненных сил.

В истории духовной культуры понятие Л. трактовалось весьма различно. На ранних стадиях развития человечества Л. понималась еще мифологически как грандиозная, надмировая сила, господствующая в природе. Так, в др.-греч. философии орфики представляли Л. в виде мистич. существа – Эроса, к-рый воплощал производит. силы мира. В последующем Эрос отождествлялся с др. божествами, в частности с Зевсом; к нему обращались как к существу, владеющему «ключом всех вещей». В космогонии Эмпедокла Л. является началом, организующим Вселенную; если вражда разъединяет мир, то Л. объединяет всех людей, явления и элементы природы. Платон впервые отметил два вида Л.: чувственную и духовную. Первый вид Л. – низший, ограниченный любованием красивыми формами; духовная Л. – источник активной познавательной деятельности. Платон указывает на взаимосвязь этих видов Л. Совершенствование Л. состоит в переходе от чувственной Л. к духовной, т.е. от Л. к красивой форме к пониманию красоты вообще – нравственной, эстетической, научной и т.д. (отсюда выражение – «платоническая любовь», т.е. максимально духовная). По Платону, Л. рождается от соприкосновения с чувственными формами, с ощутимой красотой; зарождающаяся Л. носит все признаки «безумия», «неистовства», делающего человека чужим самому себе; лишь тогда, когда в чувств. красоте познается скрытая в ней идеальная красота, раскрывается истинная сущность Л. В антич. эпоху появляется и обширная эротич. лит-ра (трактат Овидия «Искусство любви» – Ars amatoria, и др.). Особенно широкое распространение эротич. лит-ра получает в Индии. Типичным образцом этого жанра является трактат «Камасутра», в к-ром практицизм в вопросах Л. своеобразно сочетается с элементами мифологии, нар. медицины и т.д. В ср.-век. этике резкое различение чувств. и духовной Л. привело к их противопоставлению. Христ. Л. – это сверхъестеств. акт, каритас (т.е. человеколюбие), посредством к-рого человек освобождается от грешной, чувств. природы и достигает слияния с богом. Сам бог рассматривается как Л. Истинная Л., по Фоме Аквинскому, это Л. к богу, к-рая исчерпывается в себе самой вне всяких отношений к человеку и к реальной действительности. Христ. религия проповедует ряд догматич. принципов: возлюби бога больше всего существующего, люби ближнего как самого себя, возлюби врага своего и т.д. Проповедь вечной Л. – один из реакц. этич. догматов христианства, посредством к-рого религия поныне пытается скрыть классовые противоречия и достигнуть «мира» между угнетателями и угнетенными. Философия Возрождения вновь обращается к античному представлению о Л. как объективной космич. силе. Итал. гуманист Марсилио Фичино развивал теорию любви Платона; он видел в Л. циклич. движение, основную закономерность Вселенной: исходя от бога-творца, Л. к человеку и прочим творениям наполняет мир вещей красотой, к-рая возбуждает в них ответную Л. к богу. Проходя через мн. «очистительные» ступени, душа, движимая Л. к богу, достигает высшего блаженства, поднимаясь к высотам интеллигибельного мира и наслаждаясь созерцанием божественного. Пико делла Мирандола различал три вида Л.: иррациональную (чувственную), рациональную и интеллектуальную. Причем главная из них – рациональная, или человеческая в собств. смысле слова, порожденная красотой чувственно воспринимаемой вещи, возбуждает желание духовно овладеть предметом Л., т.е. познать идею вещи. Она стимулирует совершенствование человеч. разума. «В силу этой («человеческой») любви, если человек идет от совершенства к совершенству, то он достигает такой степени, когда его душа полностью сливается с мировым интеллектом» (Комментарий к «Канцоне о любви» Джироламо Бенивиени). Рассматривая Л. как стимул к совершенствованию человека, Пико делла Мирандола придает ей важный этич. смысл. Космологич. понимание Л. свойственно и Дж. Бруно, для к-рого Л. – страстное желание, героич. энтузиазм, переполняющий человека и влекущий его к познанию и покорению природы (см. «О героическом энтузиазме», 1585, рус. пер., М., 1953). Понятие Л. занимает большое место в этике Спинозы, считавшего, что, познавая бога, т.е. природу как причину всех вещей, человек испытывает к нему интеллектуальную Л., к-рая освобождает душу от аффектов, свойственных чувств. Л. В познавательной Л. совпадают чувство и разум, и сам интеллект выступает как естеств. сила природы. Просветители рассматривали Л. как естеств. человеческое чувство. Шефтсбери, напр., видел в Л. чувство солидарности, условие порядка и красоты в обществе. Гельвеций считал Л. самым могучим источником нашей деятельности (см. «О человеке», М., 1938, с. 74–78), гл. условием воспитания и развития человека. Этика просветителей пыталась в духе учения о разумном эгоизме объяснить Л. отношение человека к обществу, связать в единое целое индивидуальный и обществ. интерес. Понятие Л. как социального чувства развивалось в учениях утопич. социалистов. Кампанелла рассматривал Л. как силу, организующую социальную жизнь: Л. обусловливает не только деторождение, но и воспитание детей и «… вообще все, относящееся к пище, одежде и половым отношениям» («Город Солнца», М., 1954, с. 44). Фурье относил Л. к страстям привязанности, к-рые в условиях справедливых обществ. установлений являются основой возникновения человеч. коллективности и общности, условием гармонич. развития личности. Франц. утописты 19 в. высказывали многочисл. проекты такой организации обществ. и частной жизни, при к-рой Л. и семья будут основаны не на корысти и отношениях собственности, а на свободном чувстве взаимной привязанности. Л. составила одну из гл. тем философского и художеств. творчества в нем. романтизме. Напр., Ф. Шлегель, наряду с др. романтиками, истолковал Л. как космич. силу, объединяющую в единое целое земное и небесное, человека и природу, конечное и бесконечное. Л. идеальна, она раскрывает истинный смысл природы и назначение человека, конкретно проявляясь в Л. к женщине. Вместе с тем идеальный смысл Л. к женщине раскрывается в мировой Л. По Фейербаху, Л. «есть у н и в е р с а л ь н ы й закон разума и природы, она есть не что иное, как осуществление единства рода через единомыслие… Любовь может корениться только в единстве рода, в единстве интеллекта и в природе человечества» (Избр. произв., т. 2, М., 1955, с. 304). Вместе с тем, объявляя сущностью человека и религии вечную и неизменную Л., Фейербах создал своеобразную религию Л., обожествил половую Л. и придал отношениям между полами характер некоей трансцендентальной сущности. Для бурж. философии 19–20 вв. характерен пессимизм в оценке и понимании Л., истолкование ее как иллюзии, фикции, обмана. Так, по Шопенгауэру, Л. – это выражение простого физиологич. инстинкта, к-рый, заманивая живые существа иллюзией счастья, делает их орудием для собств. целей. Теория психоанализа Фрейда, сводя все виды Л. к физиологич. инстинкту, игнорирует социальную природу человека и его чувств. В его учении все виды Л. – отцовская, сыновняя, интеллектуальная и пр. – лишь сублимация полового импульса. В философии ценностей М. Шелера чувство Л., трактуемое в качестве первичного условия этич. ценности человеч. личности, выступает как иррациональный акт, истоки к-рого уходят в глубины неискоренимой сущности каждого человека. С т. зр. Сартра, идеал и цель Л. состоят в том, чтобы влиять на свободу другого, оставляя ее вместе с тем невредимой. У представителя католич. экзистенциализма Г. Марселя чувство Л., а не разум является средством постижения «существования». В марксистской философии Л. рассматривается в тесной связи со всем процессом обществ.-историч. развития. В Л. проявляется «…не только данное природой, но и привнесенное культурой…» («Воспоминания о В. И. Ленине», т. 2, 1957, с. 483). Энгельс характеризовал Л. в совр. ее форме индивидуально-избирательного чувства как сложный продукт длительной истории. «Современная половая любовь существенно отличается от простого полового влечения, от эроса древних. Во-первых, она предполагает у любимого существа взаимную любовь; в этом отношении женщина находится в равном положении с мужчиной, тогда как для античного эроса отнюдь не всегда требовалось ее согласие. Во-вторых, сила и продолжительность половой любви бывают такими, что невозможность обладания и разлука представляются обеим сторонам великим, если не величайшим несчастьем; они идут на огромный риск, даже ставят на карту свою жизнь, чтобы только принадлежать друг другу… Появляется новый нравственный критерий для осуждения и оправдания половой связи; спрашивают не только о том, была ли она брачной или внебрачной, но и о том, возникла ли она по взаимной любви или нет?» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 21, с. 79–80). По характеристике Маркса, Л. является своеобразным мерилом того, насколько «е с т е с т в е н н о е поведение человека стало человечески м», «в какой мере сам он, в своём индивидуальнейшем бытии является вместе с тем общественным существом» (Маркс К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произв., 1958, с. 587). Л. составляет нравственную основу брака и семейных отношений (см. Семья). Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произведений, М., 1956, с. 587–588; Энгельс Ф., Происхождение семьи, частной собственности и государства, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 21; Ленин В. И., [Письма ] Инессе Арманд, Соч., 4 изд., т. 35, с. 137–41; Бебель Α., Женщина и социализм, пер. с нем., М., 1959; Колбановский В. Н., Л., брак и семья в социалистич. обществе, М., 1948; Xарчев А. Г., Семья и сов. общество, Л., 1960; его же, О нравственной сущности социалистической семьи, «Вопр. философии», 1961, No 1; Стендаль, О Л., пер. с франц., Собр. соч., т. 4, М., 1959; Каленов П., Л. по Платону, «Рус. вестник», 1886, ноябрь; Φулье Α., Л. по Платону, пер. с франц., М., 1898; Веселовский Α., Из истории развития личности. Женщина и старинные теории Л., СПБ, 1912; Арсеньев Н. С., Платонизм Л. и красоты в литературе эпохи Возрождения, «Ж. Мин-ва народного просвещения», 1913, No 1, 2; Лосев Α., Эрос у Платона, в кн.: Г. И. Челпанову от участников его семинариев…, М., 1916; Volkelt I., Zur Geschichte der Philosophie der Liebe, [s. 1. ], 1873; Wiegand W., Die wissenschaftliche Bedeutung der platonischen Liebe, В., 1877; Teichmüller G., Ueber das Wesen der Liebe, Lpz., 1879; Robin L., La théorie platonicienne de l’amour, P., 1908; Lagerborg R., Die platonische Liebe, Lpz., 1926; Pflaum H., Die Idee der Liebe bei Leone Ebreo, Tübingen, 1926; Krakowski E., Une philosophie de l’amour et de beauté, P., 1929; Ortega y Gasset J., Estudios sobre el amor, В. Aires, [1939 ].

А. Спиркин. Москва.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.

Философия любви | Интернет-энциклопедия философии

В этой статье исследуется природа любви и некоторые этические и политические разветвления. Для философа вопрос «что такое любовь?» порождает множество проблем: любовь — абстрактное существительное, которое для некоторых означает, что это слово не связано ни с чем реальным или чувственным, вот и все; для других это средство, с помощью которого наше существо — наше «я» и его мир — безвозвратно затрагиваются, как только мы «затронуты любовью»; одни пытались его проанализировать, другие предпочли оставить его в сфере невыразимого.

Тем не менее, нельзя отрицать, что любовь играет огромную и неизбежную роль в нескольких наших культурах; мы находим его обсуждение в песнях, фильмах и романах — юмористически или серьезно; это постоянная тема зрелой жизни и яркая тема для молодежи. С философской точки зрения природа любви со времен древних греков была опорой философии, создавая теории, которые варьируются от материалистической концепции любви как чисто физического явления — животного или генетического побуждения, которое диктует наше поведение — до теорий. о любви как о глубоко духовном занятии, которое в высшей степени позволяет нам прикоснуться к божественности.Исторически сложилось так, что в западной традиции Симпозиум Платона представляет собой вводный текст, поскольку он дает нам чрезвычайно влиятельное и привлекательное представление о том, что любовь характеризуется серией возвышений, в которых животное желание или низменное вожделение заменяется более интеллектуальной концепцией любовь, которая также превосходит то, что может быть истолковано теологическим видением любви, превосходящим чувственное влечение и взаимность. С тех пор появились недоброжелатели и сторонники платонической любви, а также множество альтернативных теорий, в том числе теория ученика Платона Аристотеля и его более светская теория истинной любви, отражающая то, что он описал как «два тела и одна душа».’

Философское рассмотрение любви выходит за рамки множества дисциплин, включая эпистемологию, метафизику, религию, человеческую природу, политику и этику. Часто утверждения или аргументы, касающиеся любви, ее природы и роли в человеческой жизни, например, связаны с одной или всеми центральными теориями философии и часто сравниваются или исследуются в контексте философии пола и гендера, а также тела. и преднамеренность. Задача философии любви — убедительно представить соответствующие вопросы, опираясь на соответствующие теории человеческой природы, желаний, этики и так далее.

Содержание

1. Природа любви: Эрос, Филиа и Агапе
   1. Эрос
   2. Philia
   3. Agape
2. Природа любви: дополнительные концептуальные размышления
3. Природа любви: Романтическая любовь
4. Природа любви: физическая, эмоциональная, духовная
5. Любовь: этика и политика
6. Ссылки и дополнительная литература

1. Природа любви:

Эрос, Филиа и Агапе

Философское обсуждение любви логически начинается с вопросов, касающихся ее природы.Это подразумевает, что любовь имеет «природу», и некоторые могут возражать против этого, утверждая, что любовь концептуально иррациональна в том смысле, что ее нельзя описать рациональными или осмысленными предложениями. Для таких критиков, которые представляют метафизические и эпистемологические аргументы, любовь может быть изгнанием эмоций, которые не поддаются рациональному исследованию; с другой стороны, некоторые языки, такие как папуас, даже не допускают эту концепцию, что отрицает возможность философского исследования. В английском языке слово «любовь», происходящее от германских форм санскритского lubh (желание), имеет широкое определение и, следовательно, неточное определение, что порождает проблемы определения и значения первого порядка, которые в некоторой степени решаются с помощью ссылка на греческие термины: eros , philia и agape .

а. Эрос

Термин eros (греч. erasthai ) используется для обозначения той части любви, которая представляет собой страстное, сильное желание чего-то; его часто называют сексуальным желанием, отсюда и современное понятие «эротика» (греч. erotikos ). Однако в трудах Платона эрос рассматривается как обычное желание, которое ищет трансцендентной красоты — особая красота человека напоминает нам об истинной красоте, существующей в мире форм или идей ( Phaedrus 249E: «он Тот, кто любит прекрасное, называется любовником, потому что он приобщается к нему.Пер. Джоветт). Позиция Платона-Сократа утверждает, что любовь, которую мы порождаем к красоте на этой земле, никогда не может быть полностью удовлетворена, пока мы не умрем; но тем временем мы должны стремиться за пределы конкретного стимулирующего образа перед нами к созерцанию красоты как таковой.

Смысл платонической теории эрос состоит в том, что идеальная красота, которая отражается в конкретных образах красоты, которые мы находим, становится взаимозаменяемой для людей и вещей, идей и искусства: любить — значит любить платоническую форму красоты. -не конкретный человек, а элемент истинной (идеальной) красоты, которым они обладают.Взаимность не обязательна с точки зрения Платона на любовь, поскольку желание направлено на объект (Красоты), а не, скажем, на компанию другого человека и общие ценности и стремления.

Многие приверженцы платоновской философии считают, что любовь по своей сути является более высокой ценностью, чем аппетит или физическое желание. Они отмечают, что физическое желание имеет то же самое, что и животное царство. Следовательно, это реакция и стимул более низкого порядка, чем рационально индуцированная любовь, то есть любовь, порожденная рациональным дискурсом и исследованием идей, что, в свою очередь, определяет стремление к идеальной красоте.Соответственно, физическая любовь к объекту, идее или человеку сама по себе не является надлежащей формой любви, поскольку любовь является отражением той части объекта, идеи или человека, которая участвует в Идеальной красоте.

г. Филиа

В отличие от желания и страстного стремления eros , philia влечет за собой нежность и признание другого. Для греков термин philia означал не только дружбу, но и верность семье, а polis — политическому сообществу, работе или дисциплине.Как объясняет Аристотель в Никомахова этика , книга VIII, мотив Philia для другого может быть мотивирован ради агента или ради другого. Мотивационные различия проистекают из любви к другому, потому что дружба полностью полезна, как в случае деловых контактов, или потому, что их характер и ценности приятны (что подразумевает, что, если эти привлекательные привычки меняются, то же самое и дружба), или для другого в том, кем они являются сами по себе, независимо от его интересов в этом вопросе.Английская концепция дружбы примерно отражает идею Аристотеля philia , как он пишет: «Дружба порождается следующими вещами: проявление доброты; делать их без просьбы; и не провозглашать факт, когда они будут сделаны »( Rhetoric , II. 4, пер. Рис. Робертс).

Аристотель подробно останавливается на том, чего мы ищем в настоящей дружбе, предполагая, что надлежащая основа для philia является объективной: те, кто разделяет наши взгляды, кто не злится, кто ищет того, что мы делаем, кто сдержан и справедлив, которые восхищаются нами должным образом, как мы ими восхищаемся, и так далее. Philia не может исходить от сварливых, сплетников, агрессивных по манерам и личности, несправедливых и т. Д. Из этого следует, что лучшие персонажи могут породить лучшую дружбу и, следовательно, любовь: действительно, как быть хорошим персонажем, достойным philia , — это тема Nicomachaen Ethics . Самый рациональный человек — это тот, кто желает быть самым счастливым и, следовательно, тот, кто способен к наилучшей форме дружбы, которая редко встречается между двумя «добрыми и подобными добродетелями» ( NE , VIII.4 пер. Росс). Мы можем предположить, что любовь между такими равными — рациональными и счастливыми мужчинами Аристотеля — была бы совершенной, с кругами уменьшающегося качества для тех, кто морально далек от лучших. Он характеризует такую ​​любовь как «своего рода избыток чувств». ( NE , VIII.6)

Дружба более низкого качества также может быть основана на удовольствии или пользе, получаемых от компании другого человека. Деловая дружба основана на полезности — на взаимности схожих деловых интересов; как только бизнес подходит к концу, дружба растворяется.Это похоже на дружбу, основанную на удовольствии, которое доставляет компания другого человека, которое не является удовольствием, получаемым другим человеком в себе самом, а в потоке удовольствия от его действий или юмора.

Первое условие высшей формы аристотелевской любви — это любовь человека к себе. Без эгоистической основы он не может проявлять симпатию и привязанность к другим ( NE , IX.8). Такая любовь к себе не является гедонистической или прославленной, зависящей от стремления к немедленным удовольствиям или лести толпы, это вместо этого отражение его стремления к благородному и добродетельному, которое завершается стремлением к рефлексивной жизни.Дружба с другими необходима, «поскольку его цель — созерцать достойные поступки… жить приятно… участвовать в обсуждениях и размышлениях», что уместно для добродетельного человека и его друга ( NE , IX.9). Нравственно добродетельный человек, в свою очередь, заслуживает любви тех, кто ниже его; он не обязан давать равную любовь взамен, что подразумевает, что аристотелевская концепция любви является элитарной или перфекционистской: «Во всех дружеских отношениях, подразумевающих неравенство, любовь также должна быть пропорциональной, т.е.е. тем лучше следует любить больше, чем он любит ». ( NE , VIII, 7,). Взаимность, хотя и не обязательно равная, является условием аристотелевской любви и дружбы, хотя родительская любовь может включать одностороннюю привязанность.

г. Агапе

Agape относится к отцовской любви Бога к человеку и человека к Богу, но распространяется и на братскую любовь ко всему человечеству. (Еврейский ahev имеет немного более широкий семантический диапазон, чем agape ). Agape , возможно, опирается на элементы как eros , так и philia в том, что он ищет совершенный вид любви, который одновременно является нежностью, преодолением частностей и страстью без необходимости взаимности. Эта концепция расширена в иудейско-христианской традиции любви к Богу: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем, и всей душой, и всем могуществом» (Второзаконие 6: 5) и люби «твоего». ближнего, как самого себя »(Левит 19:18).Любовь к Богу требует абсолютной преданности, которая напоминает любовь Платона к Красоте (и христианские переводчики Платона, такие как Св. Августин, использовали связи), которая включает в себя эротическую страсть, трепет и желание, превосходящие земные заботы и препятствия. Аквинский, с другой стороны, подхватил аристотелевские теории дружбы и любви, чтобы провозгласить Бога самым разумным существом и, следовательно, наиболее заслуживающим любви, уважения и внимания.

Универсалистская заповедь «возлюби ближнего твоего, как самого себя» отсылает субъекта к тем, кто его окружает, которых он должен любить в одностороннем порядке, если это необходимо.Приказ использует логику взаимной взаимности и намекает на аристотелевское основание, что субъект должен любить себя каким-то подходящим образом: иначе, если бы он любил себя особенно неуместным, извращенным образом, последовали бы неловкие результаты! Философы могут обсуждать природу «любви к себе», подразумеваемой в этом, — от аристотелевского представления о том, что любовь к себе необходима для любого вида межличностной любви, до осуждения эгоизма и убогих примеров той гордости и самовозвеличивания, из которых они исходят. основывать свою любовь к другому.Св. Августин отказывается от дискуссии — он утверждает, что человеку не нужно приказывать любить себя ( De bono viduitatis , xxi). По аналогии с логикой «лучше давать, чем принимать», универсализм agape требует от кого-то первоначального обращения: в противоположность аристотелевской позиции ответственность за распространение любви лежит на христианине. другим. Тем не менее, повеление также влечет за собой эгалитарную любовь — отсюда и христианский кодекс «любить врагов своих» (Матфея 5: 44-45).Такая любовь превосходит любые перфекционистские или аристократические представления о том, что некоторые из них (или должны быть) более привлекательными, чем другие. Agape находит отголоски в этике Канта и Кьеркегора, которые абстрактно отстаивают моральную важность беспристрастного уважения или любви к другому человеку.

Однако беспристрастная любовь к ближнему (Иакова 2: 9) вызывает серьезные этические проблемы, особенно если сосед якобы не заслуживает любви. Таким образом, начинается дискуссия о том, какие элементы поведения соседа следует включить в agape , а какие исключить.Ранние христиане спрашивали, применим ли этот принцип только к ученикам Христа или ко всем. Беспристрастные сторонники победили в дебатах, заявив, что человечность соседа является основным условием любви; тем не менее его действия могут потребовать критики второго порядка, поскольку логика братской любви подразумевает, что это моральное улучшение братской ненависти. Для метафизических дуалистов любовь к душе, а не к телу или поступкам ближнего дает полезную оговорку о побеге — или, в свою очередь, оправдание для наказания тела другого за грех и нравственные проступки, освобождая при этом надлежащий объект любви — душу — от его светского мира. муки.Для христианских пацифистов «подставить другую щеку» агрессии и насилию означает надежду на то, что агрессор со временем научится понимать высшие ценности мира, прощения и любви к человечеству.

Универсализм agape противоречит пристрастию Аристотеля и предполагает множество этических последствий. Фома Аквинский допускает пристрастие в любви к тем, с кем мы связаны, при этом утверждая, что мы должны быть милосердными ко всем, тогда как другие, такие как Кьеркегор, настаивают на беспристрастности.Недавно Хью ЛаФаллотт (1991) отметил, что любить тех, к кому человек неравнодушен, не обязательно отрицает принцип беспристрастности, поскольку беспристрастность может признать любовь к близким как беспристрастный принцип, и, используя аристотелевскую концепцию любви к себе, , повторяет, что любовь к другим требует близости, которую можно получить только частично. Другие утверждали бы, что концепция всеобщей любви, равной любви ко всем, не только невыполнима, но и логически пуста. Аристотель, например, утверждает: «Невозможно быть другом многим людям в том смысле, что у них идеальная дружба. с ними, так же как нельзя любить сразу многих людей (ведь любовь — это своего рода избыток чувств, и в природе таких ощущений только к одному человеку) »( NE , VIII.6).

2. Природа любви: дальнейшие концептуальные размышления

Предполагая, что любовь имеет природу, ее следует, по крайней мере, до некоторой степени описать в рамках языковых концепций. Но то, что подразумевается под подходящим языком описания, может быть столь же обманчивым с философской точки зрения, как и сама любовь. Такие соображения касаются философии языка, релевантности и уместности значений, но они также обеспечивают анализ «любви» с ее первоосновами. Существует ли он, и если да, то можно ли его узнать, понять и описать? Любовь может быть познаваемой и понятной для других, как ее понимают во фразах «Я влюблен», «Я люблю тебя», но то, что означает «любовь» в этих предложениях, не может быть подвергнуто дальнейшему анализу: то есть понятие «любовь» »Является несводимым — аксиоматическим или самоочевидным положением вещей, не требующим дальнейшего интеллектуального вторжения, возможно, аподиктической категорией, которую кантианец может распознать.

Эпистемология любви спрашивает, как мы можем познать любовь, как мы можем ее понять, возможно ли или правдоподобно ли делать заявления о любви других или самих себя (что затрагивает философскую проблему частного знания по сравнению с общественным поведением). Опять же, эпистемология любви тесно связана с философией языка и теориями эмоций. Если любовь является чисто эмоциональным состоянием, можно утверждать, что она остается частным явлением, недоступным для других, кроме как посредством выражения языка, и язык может быть плохим индикатором эмоционального состояния как для слушателя, так и для окружающих. предмет.Эмотивисты считают, что такое утверждение, как «Я влюблен», несводимо к другим утверждениям, потому что это высказывание, не являющееся пропозициональным, следовательно, его достоверность не подлежит проверке. Подобным образом феноменологи могут представить любовь как некогнитивный феномен. Шелер, например, играет с идеальной любовью Платона, которая носит познавательный характер, утверждая: «любовь сама по себе… вызывает непрерывное возникновение все более высокой ценности в объекте — точно так же, как если бы она вытекала из объекта сама по себе». без какого-либо напряжения (даже желания) со стороны любовника »(1954, с.57). Любовник пассивен перед любимым.

Утверждение о том, что «любовь» не может быть исследована, отличается от утверждения о «любви». , божественная или романтическая природа. Но если с концептуальной точки зрения существует такое понятие, как «любовь», когда люди представляют утверждения, касающиеся любви, или увещевания, такие как «она должна проявлять больше любви», тогда философское исследование кажется уместным: является ли это синонимом определенных шаблонов. поведения, интонаций в голосе или манере, или очевидным преследованием и защитой определенной ценности («Посмотрите, как он обожает свои цветы — он должен любить их»)?

Если любовь действительно обладает «природой», которую можно идентифицировать некоторыми средствами — личным выражением, различимым образцом поведения или другой деятельностью, то все же можно спросить, может ли эта природа быть правильно понятна человечеству.Любовь может иметь природу, но мы можем не обладать надлежащими интеллектуальными способностями, чтобы понять ее — соответственно, мы можем получить проблески, возможно, ее сущность, — как утверждает Сократ в The Symposium , но ее истинная природа навсегда останется за пределами интеллектуального понимания человечества. Соответственно, любовь можно частично описать или намекнуть в диалектическом или аналитическом изложении концепции, но никогда не понять сама по себе. Поэтому любовь может стать эпифеноменальной сущностью, порожденной человеческим действием в любви, но никогда не улавливаемой умом или языком.Любовь можно описать как Платоническую Форму, принадлежащую к высшему царству трансцендентных концепций, которые смертные едва ли могут представить в своей чистоте, улавливая лишь проблески концептуальных теней Форм, которые логика и разум раскрывают или раскрывают.

Другая точка зрения, опять же заимствованная из философии Платона, может позволить одним людям понять любовь, но не другим. Это вызывает иерархическую эпистемологию, согласно которой только посвященные, опытные, философские, поэтические или музыкальные могут проникнуть в суть ее природы.На одном уровне это допускает, что только опытный может знать ее природу, что предположительно верно для любого опыта, но это также может подразумевать социальное разделение понимания — что только короли-философы могут знать настоящую любовь. Согласно первому выводу, те, кто не чувствует или не испытывает любви, неспособны (если не инициированы через обряд, диалектическую философию, художественные процессы и т. Д.) Понять ее природу, тогда как второй вывод предполагает (хотя это не является логически необходимым выводом) ) что непосвященные или неспособные к пониманию чувствуют только физическое желание, а не «любовь».Соответственно, «любовь» принадлежит либо к высшим способностям всех, понимание которых требует определенного образования или формы, либо она принадлежит высшим эшелонам общества — священническому, философскому или художественному, поэтическому классу. Непосвященные, неспособные или молодые и неопытные — те, кто не является романтическими трубадурами — обречены только на физическое желание. Это отделение любви от физического желания имеет и другие последствия, касающиеся природы романтической любви.

3.Природа любви: романтическая любовь

Считается, что романтическая любовь имеет более высокий метафизический и этический статус, чем одна лишь сексуальная или физическая привлекательность. Идея романтической любви изначально проистекает из платонической традиции, согласно которой любовь — это стремление к красоте — ценность, превосходящая особенности физического тела. Для Платона любовь к красоте достигает высшей точки в любви к философии, предмету, который преследует высшие способности мышления. Романтическая любовь рыцарей и девушек возникла в раннем средневековье (11, ^-й, век, Франция, , fine amour, ), философское эхо как платонической, так и аристотелевской любви и буквально производное от римского поэта Овидия и его Ars Amatoria. .Романтическая любовь теоретически не могла быть завершена, поскольку такая любовь была трансцендентно мотивирована глубоким уважением к даме; однако это должно было быть активным в рыцарских делах, а не созерцанием — что контрастирует с упорным чувственным стремлением Овидия к завоеваниям!

Современная романтическая любовь возвращается к аристотелевской версии особой любви, которую два человека находят в добродетелях друг друга — одной душе и двух телах, как он поэтически выразился. Считается, что с этической, эстетической и даже метафизической точки зрения он имеет более высокий статус, чем любовь, которую описывают бихевиористы или физикалисты.

4. Природа любви: физическая, эмоциональная, духовная

Некоторые могут утверждать, что любовь — это физическая любовь, т. Е. Что любовь — это не что иное, как физическая реакция на другого человека, к которому агент чувствует физическое влечение. Соответственно, действие любви включает в себя широкий спектр поведения, включая заботу, слушание, внимание, предпочтение другим и так далее. (Это предложили бы бихевиористы). Другие (физикалисты, генетики) сводят все исследования любви к физической мотивации сексуального влечения — простому половому инстинкту, который присущ всем сложным живым существам, который у людей может быть направлен сознательно, подсознательно или дорационально. к потенциальному партнеру или объекту сексуального удовлетворения.

Физические детерминисты, те, кто считает мир полностью физическим и что каждое событие имеет предшествующую (физическую причину), считают любовь продолжением химико-биологических составляющих человеческого существа и могут быть объяснены в соответствии с такими процессами. В этом ключе генетики могут ссылаться на теорию о том, что гены (ДНК человека) формируют определяющие критерии при любом сексуальном или предполагаемом романтическом выборе, особенно при выборе партнера. Однако проблема для тех, кто утверждает, что любовь сводится к физической привлекательности потенциального партнера или к кровным связям семьи и родственников, которые создают узы сыновней любви, заключается в том, что она не улавливает привязанности между теми, кто не может или желание не воспроизводить — то есть физикализм или детерминизм игнорируют возможность романтической, идеальной любви — это может объяснить eros , но не philia или agape .

Бихевиоризм, который проистекает из теории разума и утверждает отказ от картезианского дуализма между разумом и телом, влечет за собой, что любовь — это серия действий и предпочтений, которые, таким образом, можно наблюдать для себя и других. Бихевиористская теория, согласно которой любовь наблюдаема (в соответствии с узнаваемыми поведенческими ограничениями, соответствующими актам любви), предполагает также, что она теоретически поддается количественной оценке: что A действует определенным образом (действия X, Y, Z) вокруг B в большей степени, чем он делает вокруг C, предполагает, что он «любит» B больше, чем C.Проблема с бихевиористским взглядом на любовь состоит в том, что оно подвержено критике за то, что действия человека не должны выражать его внутреннее состояние или эмоции — А может быть очень хорошим актером. Радикальные бихевиористы, такие как Б. Ф. Скиннер, утверждают, что наблюдаемое и ненаблюдаемое поведение, такое как психические состояния, может быть исследовано с бихевиористской структуры с точки зрения законов обусловливания. С этой точки зрения, влюбленность может остаться нераспознанной сторонним наблюдателем, но акт влюбленности можно исследовать по тем событиям или условиям, которые привели к тому, что агент поверил, что влюблен: это может включать теорию о том, что влюбленность Любовь — это откровенно сильная реакция на набор очень позитивных условий в поведении или присутствии другого человека.

Экспрессионистская любовь похожа на бихевиоризм в том смысле, что любовь считается выражением положения дел по отношению к любимому, которое может передаваться посредством языка (слова, стихи, музыка) или поведения (приносить цветы, отказываться от почки, нырять в пресловутое горящее здание), но которое является отражением внутреннего эмоционального состояния, а не демонстрацией физических реакций на раздражители. Другие в этом ключе могут утверждать, что любовь — это духовный отклик, признание души, которая дополняет собственную душу или дополняет или увеличивает ее.Спиритуалистическое видение любви включает в себя как мистические, так и традиционные романтические представления о любви, но отвергает бихевиористские или физикалистские объяснения.

Те, кто считает любовь эстетической реакцией, будут считать, что любовь познаваема через эмоциональные и сознательные чувства, которые она вызывает, но которые, возможно, не могут быть описаны рациональным или описательным языком: вместо этого ее следует уловить, насколько это возможно, метафорой или музыкой.

5. Любовь: этика и политика

Этические аспекты любви включают моральную уместность любви и формы, которые она должна или не должна принимать.Предметная область поднимает такие вопросы, как: приемлемо ли с этической точки зрения любить объект или любить себя? Любовь к себе или к другому — долг? Должен ли этически мыслящий человек стремиться любить всех людей одинаково? Допустима или допустима частичная любовь с моральной точки зрения (то есть не правильно, но простительно)? Должна ли любовь вовлекать только тех, с кем агент может иметь значимые отношения? Должна ли любовь стремиться превзойти сексуальное желание или внешность? Применимы ли представления о романтической сексуальной любви к однополым парам? Некоторая часть предметной области естественным образом перетекает в этику секса, которая касается уместности сексуальной активности, воспроизводства, гетеро- и гомосексуальной активности и так далее.

В области политической философии любовь можно изучать с самых разных точек зрения. Например, некоторые могут рассматривать любовь как проявление социального доминирования одной группы (мужчин) над другой (женщинами), в которой социально сконструированный язык и этикет любви предназначены для расширения возможностей мужчин и ограничения возможностей женщин. Согласно этой теории, любовь является продуктом патриархата и действует аналогично взгляду Карла Маркса на религию (опиум для народа), согласно которой любовь — это опиум для женщин. Подразумевается, что если бы они отказались от языка и понятий «любовь», «быть влюбленным», «любить кого-то» и т. Д., Они были бы наделены полномочиями.Теория часто бывает привлекательной для феминисток и марксистов, которые рассматривают социальные отношения (и весь арсенал культуры, языка, политики, институтов) как отражение более глубоких социальных структур, разделяющих людей на классы, пола и расы.

В этой статье затронуты некоторые из основных элементов философии любви. Он проникает во многие философские области, особенно в теории человеческой природы, личности и разума. Язык любви, встречающийся в других языках, а также в английском, столь же широк и заслуживает большего внимания.

6. Ссылки и дополнительная информация

• Аристотель Никомахова этика.
• Аристотель Риторика . Рис Робертс (пер.).
• Августин De bono viduitatis.
• LaFallotte, Хью (1991). «Личные отношения». Питер Сингер (ред.) Соучастник этики . Блэквелл, стр. 327-32.
• Платон Федр.
• Платон Симпозиум.
• Шелер, Макс (1954). Природа сочувствия . Питер Хит (пер.). Нью-Хейвен: издательство Йельского университета.

Сведения об авторе

Александр Мозли
Эл. Почта: [email protected]
Соединенное Королевство

Что такое любовь? Философия жизни

Не позволяйте слову «любовь» определять вашу ЛЮБОВЬ

Любовь — это самая сильная эмоция, которую может испытать человек. Странно думать, что почти никто не знает, что такое любовь. Почему так сложно найти любовь? Это легко понять, если вы знаете, что слово «любовь» — это не то же самое, что и чувство любви.

Слово «любовь» используется для выражения различных наборов чувств.

Слово «любовь» используется как выражение привязанности к кому-то другому (я люблю тебя), но оно также выражает удовольствие (я люблю шоколад). Чтобы немного усложнить задачу, слово «любовь» также выражает человеческую добродетель, основанную на сострадании, привязанности и доброте. Это состояние бытия, которое не имеет ничего общего с чем-то или кем-то вне вас. Это чистейшая форма Любви.

В древнегреческом языке использовались 7 слов для обозначения различных состояний любви:

Storge: естественная привязанность, любовь, которую вы разделяете со своей семьей.

Philia: любовь, которую ты испытываешь к друзьям.

Эрос: сексуальное и эротическое желание вид любви (положительное или отрицательное)

Агапе: это безусловная любовь или божественная любовь

Людус: это игривая любовь, подобная детской любви или флирту.

Pragma: Давняя любовь.Любовь в супружеской паре.

Philautia: любовь к себе (отрицательная или положительная)

Это 7 различных видов чувств. Любовь, которую вы испытываете к своему партнеру, — это не то же самое, что любовь, которую вы испытываете к своей матери. Даже любовь к партнеру со временем меняется. Вы испытываете разные эмоции к разным ситуациям и людям.

Но все же мы используем одно и то же слово. Легко понять, что при общении легко ввести в заблуждение. Я могу сказать «я люблю тебя» двум разным людям (и серьезно), но на самом деле я чувствую по-разному.

Эта путаница возникает не только тогда, когда два человека разговаривают, ваш собственный мозг не понимает этого.

То, что вы чувствуете, контролируется правой стороной вашего мозга, а язык — левой. Если вы используете слово «любовь» 10 раз в день в разных ситуациях, это теряет силу. Ваша левая часть или ваш мозг не активируются полностью, когда вы действительно имеете в виду «Я люблю тебя» и хотите развлечься из-за этого. 50% вашего мозга — это много.

Первое, что вам нужно сделать, это изучить различия (7?) Состояний любви.Не слова, а то, как они себя чувствуют. Это легко, если ты узнаешь слова. Это базовая подготовка. Осознание — вот секрет любви.

Любовь — это практика, а не то, что можно найти или не найти. Вы можете практиковать любовь всю оставшуюся жизнь.

Не злоупотребляйте словом любовь. Используйте другие слова, когда вы не обращаетесь к эмоциям по отношению к другим людям.

Пример: Я люблю шоколад, становится: Я люблю шоколад. Я люблю свою работу, становлюсь: у меня есть страсть к тому, что я делаю.

Наслаждение, любовь и страсть — это 3 разные эмоции. Важно (снова) узнать истинное значение слов, не только для общения с кем-то другим, но и для того, чтобы научиться воспринимать их на собственном опыте. Слова — очень мощные инструменты. Не только для общения с другими, но и для себя. Слова, которые вы используете, создают осознание и, в конечном итоге, вашу реальность.

Если вы будете использовать слова с умом, вы сможете научиться распознавать, какую любовь вы чувствуете, и наслаждаться разными видами любви.С одним человеком разных.

Если вы не знаете, как найти любовь внутри себя, вы никогда не найдете ее вне себя.

Слова — это соглашения для выражения идей или чувств. Значение слов не является абсолютным, это всегда личная интерпретация. Группа чувств, связанная со словом «любовь», трудна для понимания и еще сложнее выразить другому человеку. Положим так: одним словом это невозможно.

Создавая слово, вы можете придать ему особое значение.Некоторые влюбленные создают слова, чтобы выразить то, что они чувствуют друг к другу. Слово создает согласие или воспоминания. Эти моменты могут повторяться, когда вы используете это слово или когда думаете о нем.

В других языках существуют слова, относящиеся к любви, которые выражают различные ситуации, которые не имеют перевода на английский язык. Когда вы знаете эти слова, вы узнаете эти чувства. Вы лучше понимаете то, что переживаете.

Красивые слова на других языках:

Юаньфэнь (китайский): любовные отношения, которые были установлены по жребию и основаны на принципах китайской культуры.

Mamihlapinatapei (Yaghan): Взгляд, который без слов разделяют два человека, которые хотят что-то инициировать, но ни один из них не начинает.

Cafuné (бразильские португальцы): медленно поглаживая пальцами чужие волосы.

Retrouvailles (Франция): Счастье снова увидеть кого-то спустя долгое время.

La Douleur Exquise (Франция): Огромная боль в вашем сердце, когда вы желаете того, кого не можете иметь.

Ya’aburnee (арабский): Надежда на то, что вы умрете раньше, чем другой, поэтому вам не нужно жить без другого.

Forelsket (Nordic): эйфория, которую вы испытываете, когда влюбляетесь в первый раз.

Saudade (португальцы): чувство тоски по любимому человеку, но это далеко.

Эти «моменты» настолько важны в других культурах, что у них есть слова, чтобы их выразить. Я хочу сказать, что не используйте одно слово для определения своей любви.Выучите эти «слова» и узнайте их, когда живете ими.

С любовью вы получаете то, что вкладываете в нее

Любовь — это эмоция в действии. Вы можете научиться чувствовать и развивать свою любовь … Сначала изучите и узнайте различные ситуации любви. Научитесь распознавать их, когда вы их чувствуете. Затем вы идете и делитесь своей любовью с другими.

Любовь между двумя людьми может начаться только в том случае, если взаимодействие основано на правде, доверии и уважении. Это то, что вы начинаете давать.Это необходимо для взаимной любви между двумя людьми. Если другой человек дает вам то, что вы отдаете, тогда вы начинаете чувствовать любовь друг к другу, и она может расти …

Нетрудно понять любовь, если вы знаете, как работает любовь.

Влюбиться в кого-то очень легко. Трудность в том, чтобы оставаться влюбленным. Но если трудно оставаться в любви, значит, это не любовь всей вашей жизни. Это любовный опыт. Любовь всегда прекрасна, если она не прекрасна, это не любовь.Пора двигаться дальше. Иногда любовь просто угасает. Лучше двигаться дальше, когда ничего не чувствуешь, чем когда чувствуешь противоположность любви.

Поиск любимого человека или отношений …

Если вы хотите найти любовь всей своей жизни, начните осознавать, как вы используете слово «любовь». Сказать и подумать, что я хочу найти любовь всей своей жизни, а не отношений, — это фундаментально. Вы находите то, что ищете.

«Находиться в отношениях» — это маркетинговый термин, изобретенный в журналах.Все, кто не одинок, состоят в отношениях. Он идеально подходит для обращения к большой группе людей, но слишком расплывчато определять вашу личную ситуацию.

Единственным важным для вас вопросом должен быть: «Испытываю ли я любовь или нет?»

Это первое эссе по философии, образующее серию под названием «Натурфилософия» о наиболее важных вопросах жизни, пытающихся дать определение «Теории всего». Продолжайте читать здесь.

Поддержите краудсорсинговую кампанию по публикации электронной книги и ее бесплатному распространению.(Ссылка в моем профиле) или загрузите первую электронную книгу из серии Natural Philosophy здесь

Can You Define Love: An Introduction to the Philosophy of Love

Учитывая, что сегодня День святого Валентина, я решил, что сообщение на этой неделе должно быть о любви. Хотя любовь и философия кажутся двумя вещами, которые вы хотели бы полностью разделить, тема любви обсуждалась философами на протяжении тысячелетий. Учитывая, что любовь занимает видное место в человеческом опыте в целом, это не должно вызывать удивления.

Но вы можете дать определение любви? И даже если вы можете дать определение любви, не так ли? Хотя может показаться, что любовь — это то, что нельзя анализировать, дискурс, окружающий любовь в философии, не обязательно пытается отнять или приуменьшить то, что делает любовь особенной. Вместо этого он пытается прояснить концепции, идеи и отношения, подразумеваемые нашим пониманием любви.

Итак, что такое любовь? (Кью Хэддэуэй…) Если это что-то вроде того, что изображено в стихах, книгах, песнях и фильмах, то наше определение и понимание любви может быть несколько расплывчатым.Для философов и даже для людей других культур любовь — это не что-то одно. Это понятие, вероятно, наиболее наглядно иллюстрируется тем фактом, что в английском это слово используется множеством способов. Мы можем любить вино, любить книгу или любить человека. Но даже способы, которыми мы используем любовь по отношению к людям, могут кардинально отличаться. Например, я не люблю своего партнера так же, как любимого писателя, и не люблю своего любимого писателя так же, как своих родителей.

Имея это в виду, одна из первых проблем, с которыми сталкивается каждый, кто стремится развить последовательное понимание любви, — это ее широкое и неточное определение.К сожалению, этимология этого слова на самом деле не очень помогает в освещении различий между нашим пониманием измерений, которые может принимать любовь. Из-за этой двусмысленности было бы полезно взглянуть на то, как другие культуры определяют любовь.

Четыре любви

Древние греки во многом вдохновляли западную культуру, и оказалось, что они много думали о любви. Некоторые философы, психологи и теологи, которые абстрактно размышляют о любви, иногда ссылаются на список из четырех различных типов любви, обсуждаемых с течением времени в древнегреческой культуре.

Агапэ

Первая любовь в нашем списке, агапе, относится к трансцендентной, безусловной любви и обычно ассоциируется с иудео-христианской этикой, поскольку это понятие было сильно уточнено в христианском богословии. В древнегреческом языке это слово напрямую относилось к семейной любви, которая возникла из уз личных отношений. Христианство берет это понятие и связывает его с семейными отношениями с Богом и детьми Бога или, в более широком смысле, со всем человечеством.В современную эпоху агапэ лучше всего иллюстрирует платформа Мартина Лютера Кинга за гражданские права, в которой сформулировано понятие ненасилия, основанное на признании общей человечности каждого. Ключом к большинству изображений агапе являются забота, милосердие, смирение, а иногда и самопожертвование — атрибуты, которые особенно отражают роль концепции в христианстве. Однако стоит отметить, что в некоторых других культурах и религиях есть представления о трансцендентной или универсальной любви, напоминающей агапэ. Например, хотя представления Мартина Лютера Кинга об агапе были вдохновлены греческими и иудео-христианскими традициями, он, вероятно, также находился под влиянием джайнской концепции ахимсы, сформулированной Ганди.

Эрос

Эрос относится к сексуальному влечению, причем это слово буквально является именем греческого бога желания. Отсюда происходит и английское слово «эротический». Этот термин обычно ассоциируется с черепной, животной страстью и безумием, но не всегда имеет такой оттенок. Эрос, например, считается неотъемлемым аспектом платонической любви, где он трансформируется из так называемого вульгарного эроса в божественный эрос или признание внутренней или истинной красоты.

Филиа

Если вы помните нашу дискуссию об этимологии философии, вы могли бы узнать, что приставка phil- происходит от philia. Филия — это тип привязанности, который возникает из общей признательности, и ее часто переводят как «братская любовь». Ключ к филии — это не просто взаимность, а своего рода взаимная выгода. Отношения, уходящие корнями в филию, — это отношения, в которых обе стороны становятся лучше благодаря взаимодействию, например, деловые отношения или дружба.

Сторге

Сторге относится к типу сострадательной любви между очень близкими людьми, такими как члены семьи или очень хорошие друзья, хотя стоит отметить, что сторге чаще всего ассоциируется с родителями и детьми. Ключ к сторге — это время и инвестиции, поскольку типы отношений, на которые влияет сторге, обычно стабильны и знакомы.

Три других любви

Некоторые из упомянутых выше видов любви часто сочетаются с тремя другими.Вместе все эти типы любви составляют теорию любви психолога Джона Алана Ли.

Людус . Игривый тип любви, часто проявляющийся в кокетливом поведении и в молодых и незрелых отношениях на стадии «щенячьей любви». Ludus также может относиться к общему общению, наполненному подшучиванием, например, к детям, играющим вместе, или к друзьям, которые шутят во время отката.

Филавия . Это самолюбие, которое, вероятно, многие считают самым важным видом любви.В отличие от некоторых из упомянутых здесь видов любви, филауция имеет очень заметную темную сторону в избытке или недостаточном количестве. Слишком много себялюбия приводит к тому, что человек становится нарциссом, но слишком мало себялюбия приводит к тому, что человек не оказывается в достаточной безопасности, чтобы давать любовь.

Прагма . Этот тип любви относится к любви, которая возникает из сильного чувства долга, обычно возникающего из рационального размышления и оценки качеств партнера. Этот тип любви компромисс в том смысле, что он практичен.Отношения, основанные на такой любви, — это отношения, в которых оба партнера принимают во внимание цели, сильные и слабые стороны друг друга и используют их для определения своих ожиданий. Хотя прагма — не самый романтичный тип любви, он, вероятно, один из самых стабильных.

Еще больше понятий любви

Древняя Индия также предоставляет нам различные концепции любви, некоторые из которых частично совпадают с концепциями Древней Греции. Возможно, самое интересное выражение любви исходит от Ганди, который перевел джайнскую концепцию ахимсы как любви в рамках своего движения за гражданские права.Ахимса — это глубокая философская традиция, которая считает все вещи священными и поэтому требует от человека ненасилия не только в своих действиях, но и в своих мыслях и намерениях. Хотя ахимса на самом деле не означает любовь, выбор Ганди перевести это слово как таковой интересен и может быть использован для выделения аспектов любви, которые, возможно, не рассматриваются теми, кто находится за пределами джайнской традиции.

Особые вопросы философии любви

Как показывают эти различные понятия любви, философия любви — это нечто действительно сложное, учитывая множество измерений любви.Помимо определения любви, философы озабочены рядом других вопросов, которые полностью относятся к сфере других областей философии.

Что касается метафизики любви, существует множество вопросов, касающихся точной природы любви. Например, какие типы отношений относятся к сфере любви? Должны ли мы определять любовь исключительно как желание создать союз с другим человеком, или же безответная любовь, сексуальное влечение или простая эмоциональная привязанность лучше всего описывают характеристики любви? Распространяются ли определяющие черты любви на описание чувств и отношений с участием нереальных сущностей, таких как вымышленные персонажи или гипотетические личности? Наконец, может ли любовь быть сведена к нейробиологии и физиологическим реакциям или объяснена исключительно ими?

Помимо понимания свойств любви, философы также озабочены пониманием того, как мы узнаем или обладаем знанием любви, что является эпистемологическим вопросом.Эпистемология любви занимается вопросами вроде , рациональна ли любовь ? В принципе, можем ли мы иметь логические и последовательные причины для любви? Альтернативой может быть то, что любовь — это исключительно эмоциональное и личное дело, которое не подлежит объяснению с помощью рациональных соображений.

Философия любви также связана с этическими вопросами, такими как наши обязательства перед теми, в кого мы влюблены, и наоборот. Есть также современные проблемы, такие как те, которые окружают дискуссию о сексуальном согласии, и другие, касающиеся характера обязательств в немоногамных отношениях.В этом коротком разделе, к сожалению, не может быть должного внимания ни один из этих вопросов, но будущие публикации дадут нам возможность углубиться в каждую тему и уделить каждой отдельной теме, которой она заслуживает.

Связанные

Что такое (это называется) любовь?

Многие из нас были влюблены, и об этом написано бесчисленное количество великих стихов и популярных песен. Можно подумать, что мы все знаем, что это такое. Однако многое из написанного указывает на глубокую тайну.Итак, как классно спросил Коул Портер, что такое , , эта вещь, называемая любовью?

Любовь часто изображают как могущественную силу, что-то, что может внушить величие любовнику. С другой стороны, это то, что может заставить любовника вести себя как дурак. Любовь может быть величайшим чувством в мире, но она также может быть совершенно разрушительной, когда не получается. Сколько песен о любви на самом деле о разбитом сердце из-за потерянной любви? Послушайте несколько, и мы вообще полюбим это чудо.

Учитывая эти наблюдения, мы можем быть склонны думать, что есть значительный элемент иррациональности , чтобы любить.Но здесь следует быть осторожными, так как, возможно, любовь может иметь и причин, и . Например, если у вас есть вторая половинка, вы, вероятно, можете перечислить несколько причин своей любви: ваш партнер добрый, умный, веселый и так далее. Если бы вы любили кого-то подлого, глупого и скучного, то было бы иррациональным. Но, по-видимому, у многих из нас есть веские причины любить того, кого мы любим, что показывает, что иногда любовь на самом деле довольно рациональна.

Было бы разумно сделать паузу, чтобы подумать, действительно ли мы когда-нибудь действительно любим по причинам, которые мы приводим.Возможно, правда в том, что мы сначала влюбляемся, а потом придумываем причины, чтобы оправдать свои чувства. Просто потому, что мы можем предоставить причины для того, чтобы чувствовать то же самое, что и к конкретному человеку, из этого не следует, что мы сначала видим причины для любви, а затем развиваем чувства, основанные на этих причинах.

Подумайте об этом так: влюбиться, потому что вы составили список веских причин, не звучит очень романтично. Это звучит холодно и расчетливо, не то, что мы могли бы даже удостоить ярлыком «любовь».Более того, это рисует картину, которая предполагает, что мы можем рационально обдумать, и решить, кого любить, но я готов поспорить, что большинство людей испытывают любовь не так.

Хотя большинство людей может не так испытывать любовь, конечно, из этого не следует, что невозможно влюбиться по причинам. В конце концов, то, что мы сознательно переживаем, не обязательно раскрывает действующие основные механизмы. Например, было бы удивительно, если бы причины, которые вы придумали для любви к своей второй половинке, — те качества, которые делают этого человека таким милым, — оказались бы совершенно неуместными для ваших чувств.

Даже если мы сознательно не решаем влюбиться, имеет смысл думать, что мы реагируем на определенные качества, которые воспринимаем в других, и мы влюбляемся из-за этих качеств. Это, кажется, предполагает, что любовь, по крайней мере, потенциально рациональна. Однако мы должны также отметить, что даже если мы допустим, что любовь может иметь причин, и что особые качества человека могут объяснить , почему мы любим этого человека, из этого не следует, что любовь, следовательно, рациональна, .У лавины тоже есть причины, и эти причины объясняют, почему происходит лавина, но это не делает лавину рациональной .

Итак, на этой неделе есть о чем поговорить. Что такое любовь? Почему мы любим? Можем ли мы решить, кого любить? Любовь когда-либо разумна? Было бы нам лучше без этого?

Это лишь некоторые из вопросов, которые возникают, когда мы говорим о романтической любви. Я даже не упомянул о других видах любви. Мы можем любить наших друзей, наших детей, наше сообщество, даже нашу страну.Мы также можем говорить о любви к более абстрактным вещам, таким как справедливость, красота или мудрость, что поднимает еще больше вопросов. Есть ли что-то общее у всех этих разных видов любви? И какие виды любви наиболее важны для хорошо прожитой жизни?

Что такое любовь? | Philosophy Talk

Многие люди заявляли (по крайней мере, однажды), что они влюблены, и это тема бесчисленных книг и песен. Но что такое любовь? Это рационально или иррационально? Джон и Кен сразу же соглашаются, что это сложная концепция.Трой Джоллимор, профессор философии, поэт и автор книги Love’s Vision , приглашен в беседу, чтобы озадачить их.

Джон начинает с вопроса на миллион долларов: «Что такое любовь?» Трой отвечает, говоря, что любовь — это эмоция, но это не просто чувства. Любовь — это также восприятие ценности и проявление воли. Чувства приходят и уходят, но вместе с этим приходит постоянное решение посвятить себя кому-то.

Затем Кен задается вопросом, насколько любовь зависит от причин.Он описывает несколько причин, по которым он любит свою жену; она умна, красива и заботится о животных. Но если эти качества являются причинами, по которым он любит свою жену, задается вопросом Кен, то почему бы ему не полюбить кого-то другого, у кого больше таких же качеств? И почему другие люди не любят его жену, если они согласны с тем, что у него веские причины? Трой называет эти два сценария проблемой обмена и проблемой универсальности. Он настаивает на том, что любовь рациональна, но не в холодном расчетливом, экономическом способе сравнения, который мы обычно связываем с рациональностью.Он классифицирует любовь как вид восприятия, на который влияет перспектива; до некоторой степени любовь на самом деле «слепа», но это не означает, что она иррациональна, потому что все причины, по которым Кен любил свою жену, по-прежнему хороши. Хотя Кен, Джон и Трой в основном обсуждают взаимную романтическую любовь, они также затрагивают дружбу, любовь родителей к ребенку, безответную любовь и случай браков по договоренности.

Последний комментарий аудитории с тоской сравнивает любовь с революцией.И то, и другое начинается с идеи, возникает из-за того, что чего-то не хватает (либо в жизни человека, либо в состоянии страны), и нет двух одинаковых. Джон находит это сравнение уместным, и Кен продолжает, комментируя, насколько любовь особенная, поскольку позволяет одному человеку увидеть другого во всей его полноте, уникальности. Трой соглашается, объявляя любовь лекарством от солипсизма.

• Бродячий философский репортер (Стремитесь к 6:10): В этом сегменте аудитория знакомится с двумя очень личными историями любви из реальной жизни.Один из них о любви, обретенной в результате опасного для жизни случая оказания неотложной медицинской помощи, а другой — о любви, потерянной после смертельного ограбления под дулом пистолета.
  
• 60-секундный философ (Стремитесь к 48:36): Сначала оплакивая тот факт, что «любовь скучна, если вы не в ней», Иэн Шоулс кратко описывает несколько захватывающих любовных историй о жалости и наказании, вызванных любовью от греческих и римских богов. Затем он вспоминает некоторые из самых известных пар из популярной культуры.

Любовный совет от трех самых глубоких мыслителей философии

Призвание философа — размышлять над важными вопросами, и что может быть важнее вопроса любви? В этот день святого Валентина CBC Life изучила анналы философии, чтобы познакомить вас с тремя самыми глубокими мыслителями истории о том, что такое любовь и как это делать.

Симона де Бовуар: «Взаимное признание двух свобод»

Де Бовуар был французским философом, чья классика 1949 года Второй пол была запрещена Ватиканом и канонизирована феминистками.Большую часть своей жизни она составляла половину экзистенциалистской пары власти с Жан-Полем Сартром, с которым у нее были долгосрочные открытые отношения.

В размышлениях де Бовуар о любви определяющее различие заключается между подлинной и неподлинной любовью. Для нее неподлинная любовь — это угроза существованию. Когда мы верим, что любовь завершит нас, или когда мы теряем себя в любимом, мы стираем себя как независимые существа. Это то, что де Бовуар называл недобросовестной любовью.В ее обществе мужчин гораздо больше, чем женщин, поощряли иметь интересы и амбиции вне отношений, в результате чего женщины были особенно уязвимы перед опасностями недостоверной любви.

Подлинная любовь, с другой стороны, предполагает партнерство, в котором обе стороны признают независимость друг друга и преследуют цели и интересы за пределами своих отношений. В « Второй пол » она пишет, что настоящая любовь должна быть основана на «взаимном признании двух свобод».Это означает, что ни один партнер не подчиняется другому и не берет все свое значение из любви к этому партнеру. Напротив, каждый из них представляет собой независимое целое, которое каждый день свободно выбирает другое, не пытаясь полностью владеть ими.

Как это воплотить в практический совет? Глубоко любите, но не бросайте свою повседневную работу. Ваши собственные интересы и независимость — вот что в первую очередь делает вас привлекательным, поэтому настаивайте на независимости и равенстве в своих отношениях.Работайте над общими целями, чтобы вместе создавать смысл, сохраняя при этом свободу.

Платон: «Лестница любви»

Платон « Симпозиум » — один из первых текстов в западной философской традиции, посвященный любви, и остается горячим фаворитом студентов-философов и романтиков всего мира. «Симпозиум» по-гречески означает «послеобеденная выпивка». В том месте, о котором пишет Платон, группа выдающихся гостей коротает ночь, произнося речи, восхваляющие Эроса, бога любви и желаний.

Философским апогеем вечера является речь Сократа, в которой он излагает взгляд на любовь, которому он научился у философа и жрицы Диотимы из Манитеи. По словам Диотимы, любовь начинается с влечения к определенному красивому телу. Однако, если человек любит должным образом, на этом все не заканчивается. Вскоре любовник понимает, что есть что-то общее для всех красивых тел, и начинает любить физическую красоту в целом, а не только красоту одного человека.Далее он восходит к своему характеру и моральным качествам, полюбив прекрасные души. Хотя многие любовные истории на этом заканчиваются, Сократ продолжает. Поскольку влюбленный полюбил добродетели прекрасной души, он продолжает размышлять о тех практиках, учреждениях и законах, которые наиболее производят добродетель. По мере того, как любовник начинает восхищаться этими более общими вещами, конкретное тело, в которое он изначально влюбился, становится менее важным.

Что это значит для нас? Физическое влечение — это ступенька по лестнице любви и признания всего прекрасного во Вселенной.Когда люди говорят «Платоническая любовь», они обычно имеют в виду «Ты мне нравишься, но держи руки при себе». На самом деле Платон имел в виду не это. Он думал, что любовь — это то, что может вдохновить нас ценить все божественное и прекрасное во Вселенной и пытаться создать в мире красоту. На вершине лестницы секс не играет большой роли, но часто именно он в первую очередь выводит нас наверх.

Шопенгауэр: «Инстинкт секса»

Немецкий философ XIX века Артур Шопенгауэр — пессимист группы.Он считал романтическую любовь величайшей силой в жизни человека. Он заметил, что он достаточно силен, чтобы довести многих людей до смерти и еще больше — в убежище. Тем не менее, как бы реальными и возвышенными ни казались нам эти эмоции, Шопенгауэр считал, что это иллюзия. Любовь сводится к инстинкту секса, установленному в каждом человеке биологическим видом для того, чтобы увековечить себя. Для человека любовь — это бесконечные мучения и опасность. Он поглощает нас и нарушает нашу хорошо организованную жизнь. В то же время то, что мы воспринимаем как романтическое электричество и горячее восхищение, на самом деле является волей к существованию еще не рожденных поколений.Однако Шопенгауэр отрицает, что это циничная точка зрения. Почему? Потому что создание следующего поколения — гораздо более благородная и большая задача, чем погоня за «бурными ощущениями и трансцендентными мыльными пузырями» субъективного романа.

Шопенгауровский любовный совет? Если вам не повезло испытать любовь, это может свести вас с ума. Мы бы посоветовали вам избегать этого, но у вас нет особого выбора в этом вопросе. Тем не менее, знание того, что бабочки в нашем животе часто являются откровенными лжецами, может помочь нам не терять рассудок в поисках любви.

Эти три философа могут быть более или менее полезны для разных людей или в разных ситуациях. Для тех, кто ищет партнерства между двумя независимыми людьми, Симона де Бовуар, самая современная из трех, предлагает лучший совет. Она единственная, кого особенно беспокоит равенство и свобода обоих партнеров. Если вы думаете, что отношения основаны на вдохновении от любимого человека, Платон может помочь вам в этом. Однако Платон предлагает несколько одностороннюю модель любви.Шопенгауэр самым убедительным образом объясняет тех, чью жизнь больше всего тревожила романтика. Его цинизм может помочь вам преодолеть романтический идеализм, который может заманить людей в ловушку в плохих отношениях. Все три из них показывают нам, что то, как вы должны вести свою романтическую жизнь, во многом зависит от того, что вы думаете о любви и какие отношения вам нужны.

---

Клифтон Марк — бывший ученый, у которого больше интересов, чем имеет смысл в академических кругах. Он пишет о философии, психологии, политике и развлечениях.Если это важно для вас, его докторская степень по политической теории. Найдите его @Clifton_Mark в Twitter.

Философия — Любовь к мудрости?

Эпизод №1 курса «Что такое мудрость: Введение в философию» Уилла Бэкингема

Добро пожаловать на этот краткий курс философии. Меня зовут Уилл Бэкингем. Я философ и писатель, который много лет размышлял о практических последствиях философии для повседневной жизни. В течение следующих 10 дней мы будем исследовать, как философы Востока и Запада думали о мудрости и как мы могли бы ее развивать.Вместе мы рассмотрим некоторых из самых важных и влиятельных мыслителей во всей истории человечества, от Платона и Аристотеля до Конфуция и Будды.

Знания и действия

Но что такое мудрость? В повседневном смысле мы часто хорошо понимаем, что означает мудрость. Возможно, у вас есть друг, которого вы считаете особенно мудрым и к которому вы регулярно ходите за советом. Или, возможно, у вас есть друг, который невероятно неразумен и, когда вы вместе идете в зоопарк, перепрыгивает через барьер, чтобы прижать львов.Мы очень рады называть нашего первого друга мудрым, а второго — неразумным. Но что мы на самом деле подразумеваем под под ?

Чтобы быть мудрым, кажется, что вам нужно удовлетворить как минимум 2 требования. Вам необходимо иметь знаний (вам нужно знать, что львы — опасные животные). Но также нужно действовать мудро, в свете этих знаний. Другими словами, зная то, что вы знаете о львах, вам все равно нужно противостоять безумному порыву обнять их, когда вы поражены их привлекательностью.

Какой бы другой ни была мудрость, она включает как то, что мы знаем, , так и то, что мы делаем .

Философия и мудрость

Слово «философия» буквально означает «любовь» ( philo по-гречески) «мудрости» ( sophia ). Итак, философ — это тот, кто любит мудрость. Это, конечно, оставляет нам два важных вопроса: Что такое мудрость? А что значит любить мудрости?

Идея философии восходит к Древней Греции.Говорят, что философ Пифагор в VI веке до нашей эры был первым, кто назвал себя философом — философ, или «любящий мудрость». Называя себя так, он не претендовал на мудрость. Вместо этого он просто говорил, что он был тем, кто ценил или лелеял мудрость.

Позже философ Платон, живший в V веке до нашей эры, более глубоко исследовал эти идеи. В тексте под названием « Симпозиум » Платон утверждал, что философ — это кто-то, кто находится «между мудрым и невежественным».Другими словами, философ заботился о мудрости, но также знал, что они были невежественны (мы увидим завтра, как на Платона повлиял в этом его учитель, Сократ).

Мудрое мышление, разумная жизнь

Философы, которых мы будем изучать в ближайшие дни, имеют разные подходы к вопросу о том, что такое мудрость и как мы можем стать мудрыми. Некоторые философы более практичны, уделяя больше внимания тому, что мы делаем . Другие более теоретические и пытаются ответить на вопросы о то, что мы знаем о .В этом курсе мы рассмотрим оба типа вопросов. Мы посмотрим, как мы могли бы, , думать более разумно, , и как мы могли бы, , жить более разумно, .

Слово предупреждения

К концу этого курса вы должны лучше понять, как некоторые из величайших философов истории думали о мудрости и почему она важна. Я, конечно, не могу гарантировать, что вы станете мудрыми за 10 дней (и, как мы увидим, философы все равно не согласны с тем, что означает «мудрость»).Но что я могу вам пообещать, так это то, что, глядя на этих разных философов, у вас появятся новые способы задать вопрос: «Что такое мудрость?», Новые способы ответа на этот вопрос и, возможно, новые способы размышления о том, что это может означать для живи с умом.

---

Узнавайте что-то новое каждый день

Станьте умнее с 10-дневными курсами, которые каждое утро доставляются в удобных для понимания электронных письмах. Присоединяйтесь к более чем 400 000 учеников, которые учатся на протяжении всей жизни сегодня!

Узнать больше

---

Рекомендуемая книга

Симпозиум Платона

Рекомендуемое видео

Мудрость Школа жизни

Поделиться с друзьями

.

No related posts.