Что такое аскетический: Недопустимое название — Викисловарь

АСКЕТИЧЕСКИЙ — это… Что такое АСКЕТИЧЕСКИЙ?

аскетический — аскетический …   Орфографический словарь-справочник

аскетический — суровый, спартанский, монашеский, строгий Словарь русских синонимов. аскетический см. суровый 1 Словарь синонимов русского языка. Практический справочник. М.: Русский язык. З. Е. Александрова. 2011 …   Словарь синонимов

АСКЕТИЧЕСКИЙ — (этим. см. аскет). Отшельнический, подвижнический, строго набожный, созерцательный. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А.Н., 1910. АСКЕТИЧЕСКИЙ от слова аскет. Отшельнический; строго набожный; созерцательный;… …   Словарь иностранных слов русского языка

аскетический —     АСКЕТИЧЕСКИЙ, аскетичный, воздержанный, монашеский …   Словарь-тезаурус синонимов русской речи

аскетический — АСКЕТИЗМ, а, м. Строгий образ жизни с отказом от жизненных благ и удовольствий.

Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 …   Толковый словарь Ожегова

Аскетический — I прил. 1. соотн. с сущ. аскетизм I, аскет I, связанный с ними 2. Свойственный аскетизму [аскетизм I], характерный для него. II прил. 1. соотн. с сущ. аскетизм II, аскет II, связанный с ними 2. Свойственный аскетизму [аскетизм II], характерный… …   Современный толковый словарь русского языка Ефремовой

Аскетический — I прил. 1. соотн. с сущ. аскетизм I, аскет I, связанный с ними 2. Свойственный аскетизму [аскетизм I], характерный для него. II прил. 1. соотн. с сущ. аскетизм II, аскет II, связанный с ними 2. Свойственный аскетизму [аскетизм II], характерный… …   Современный толковый словарь русского языка Ефремовой

аскетический — аскетический, аскетическая, аскетическое, аскетические, аскетического, аскетической, аскетического, аскетических, аскетическому, аскетической, аскетическому, аскетическим, аскетический, аскетическую, аскетическое, аскетические, аскетического,… …   Формы слов

аскетический — аскет ический …   Русский орфографический словарь

аскетический — …   Орфографический словарь русского языка

Аскетический — это.

.. Что такое Аскетический?

аскетический — аскетический …   Орфографический словарь-справочник

аскетический — суровый, спартанский, монашеский, строгий Словарь русских синонимов. аскетический см. суровый 1 Словарь синонимов русского языка. Практический справочник. М.: Русский язык. З. Е. Александрова. 2011 …   Словарь синонимов

АСКЕТИЧЕСКИЙ — (этим. см. аскет). Отшельнический, подвижнический, строго набожный, созерцательный. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А.Н., 1910. АСКЕТИЧЕСКИЙ от слова аскет. Отшельнический; строго набожный; созерцательный;… …   Словарь иностранных слов русского языка

аскетический —     АСКЕТИЧЕСКИЙ, аскетичный, воздержанный, монашеский …   Словарь-тезаурус синонимов русской речи

АСКЕТИЧЕСКИЙ — АСКЕТИЧЕСКИЙ, аскетическая, аскетическое (книжн.). прил. к аскет; полный аскетизма. Аскетическая жизнь. Толковый словарь Ушакова. Д.Н. Ушаков. 1935 1940 …   Толковый словарь Ушакова

аскетический — АСКЕТИЗМ, а, м. Строгий образ жизни с отказом от жизненных благ и удовольствий. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 …   Толковый словарь Ожегова

Аскетический — I прил. 1. соотн. с сущ. аскетизм I, аскет I, связанный с ними 2. Свойственный аскетизму [аскетизм I], характерный для него. II прил. 1. соотн. с сущ. аскетизм II, аскет II, связанный с ними 2. Свойственный аскетизму [аскетизм II], характерный… …   Современный толковый словарь русского языка Ефремовой

аскетический — аскетический, аскетическая, аскетическое, аскетические, аскетического, аскетической, аскетического, аскетических, аскетическому, аскетической, аскетическому, аскетическим, аскетический, аскетическую, аскетическое, аскетические, аскетического,… …   Формы слов

аскетический — аскет ический …   Русский орфографический словарь

аскетический — …   Орфографический словарь русского языка

Аскетизм, аскетика — что это такое?

Аскетизм, аскетика: что это такое?

Что такое аскетизм? Аскетизм — это христианство в действии и размышлении. Это и жизнь, и мировоззрение, это единство теории и практики христианской жизни, основывающееся на том, что отцы Церкви называли греческим словом «пейра» — опыт. Это некая целостность, которая трудно, мучительно, но и радостно достигается в единении человека с Богом.

Аскетизм — удел не только монахов или отшельников. Аскетизм — это жизненный ответ христианина на то призвание, которое Богом обращено к каждому. «…Будьте совершенны, как Отец Ваш небесный совершен есть» (Мф. 5: 48). Это касается всех христиан. 

 

Аскетика

Христианство в действии

Что такое аскетика? Она для всех или для избранных? Что общего и различного в аскетике монашествующих и мирян? Какие опасности подстерегают мирянина на пути христианской аскезы? На эти вопросы отвечают митрополит Тульский и Белевский АЛЕКСИЙ (Кутепов) и патролог, специалист по истории христианского аскетизма, профессор Московской духовной академии Алексей СИДОРОВ.

Режим исцеления

Митрополит АЛЕКСИЙ (Кутепов):

Макарий, Онуфрий и Петр Афонские

— Обычно под аскетикой понимают некую культуру по отношению к телу. Но человек — это не только физиология и биология, но и психическая жизнь, и духовная. Мы рождаемся в эту жизнь в противоестественном состоянии, принимаем искаженную, поврежденную ядом греха природу. Поэтому возвращение к правильной жизни, исцеление этой природы, конечно, требует усилий. Грех — это болезнь. Для того чтобы выздороветь от телесной болезни, нужно соблюдать определенный медицинский режим: не есть острого, избегать сквозняков. Аскетика — это такой «режим», к которому прибегают христиане, чтобы исцелиться от греха.

 

Профессор Алексей СИДОРОВ:

— Необходимо сразу подчеркнуть, что христианство с самого момента своего первоначального становления не принесло в мир нового языка, но использовало и преображало язык уже имеющийся. И таким языком преимущественно был греческий, обладавший к рубежу нашей эры огромным и многообразным арсеналом словесной культуры.

Аскетическая терминология, как и богословская, возникла не сразу. Она выросла из опыта аскетической жизни, использовав при этом многие античные термины, в том числе военные и спортивные. Само слово «аскетизм» происходит от греческого глагола «аскео» — «упражняться», которое обозначало в классическом греческом языке, помимо прочего, и упражнение тела. В языке же церковной письменности оно стало обозначать прежде всего «упражнять (тренировать) душу», «осуществлять (или стяжать) добродетели» и «подвизаться».

В любом христианском аскетическом произведении ставятся два тесно взаимосвязанных вопроса: о смысле жизни и «как человеку спастись». Без этих вопросов, без сотериологии, то есть учении о спасении, христианский аскетизм останется лишь системой телесных упражнений. Акцент тем самым переносится с телесного делания на духовное.

Аскетизм совсем не сводится к некоей «философии» или «умствованию» о природе страстей, о греховном естестве человека и т. д., иначе возникнет серьезная опасность интеллектуализации Православия, сведения Православия только к интеллектуальной культуре, в том числе и аскетической: классификации страстей, помыслов и т.

п. Например, у нас одно время было модно «философствовать об исихазме», причем делали это люди далекие не только от истинной «исихии» и монашества, но и практически не живущие церковной жизнью.

А ведь только действенное стяжание «исихии» и христианских добродетелей и открывает путь к богомыслию. Так, преподобный Антоний совсем не был «интеллектуалом», и при этом он ясно понимал, что в догматическом споре Ария и святителя Афанасия Великого, имевшем много богословских нюансов, — истина за святым Афанасием и Никейским символом веры. Он понимал это как сердцем, так и умом.

Я в начале своей церковной жизни (это был 1980-1981 год) встретился с архимандритом Иоанном (Крестьянкиным). Тогда в Псково-Печерский монастырь я приехал еще, по сути, светским человеком. При этом уже «весьма научно» занимался, как я тогда не без гордости говорил, историей раннего христианства, преимущественно историей раннехристианских ересей, особенно гностицизмом и манихейством. Для меня, еще сравнительно молодого ученого, это было действительно увлекательной игрой, чем-то вроде «игры в бисер» Германа Гессе, которого я тоже в то время ценил и даже читал на немецком языке.

В таком качестве молодого интеллектуала, разбиравшего раннехристианские тексты и занимавшегося греческой философией, я и приехал в Печерский монастырь. И увидел отца Иоанна. Он разговаривал с людьми, ему задавали разные вопросы. Беседуя, отец Иоанн обернулся ко мне, и меня как будто обожгло! Я почувствовал, что Истина, которую я так долго искал, — вот она! Передо мной живой свидетель этой Истины, подлинный стяжатель Ее. Глаза отца Иоанна, великого старца нашего времени, излучали свет Истины Христовой. И для меня это навсегда стало тем самым опытом, свидетельством подлинного подвижничества.

Что такое аскетизм? Аскетизм — это христианство в действии и размышлении. Это и жизнь, и мировоззрение, это единство теории и практики христианской жизни, основывающееся на том, что отцы Церкви называли греческим словом «пейра» — опыт. Это некая целостность, которая трудно, мучительно, но и радостно достигается в единении человека с Богом.

 

Древнее монашества

Профессор Алексей СИДОРОВ:

— Иногда у людей складывается мнение, что аскетизм предназначен только для узкого круга, для монахов или каких-то «избранных подвижников», но на самом деле аскетизм — это явление очень широкое и, позволю себе сказать, доступное для каждого православного христианина. Нет аскетизма монашеского или мирского, аскетизм один. Но есть разные его формы и степени: одни у монаха-отшельника, другие у инока, живущего в киновии, третьи у мирянина. Что соединяет эти формы? Единая цель, то есть стремление к спасению. И монах, и мирянин воздерживаются, но каждый по-своему.

Могу сказать, что путь монашества более прямой, а путь мирянина более извилистый: в миру труднее собраться, молиться, легче впасть в страсти. Монах более защищен, он меньше уклоняется и поэтому идет более прямым путем, хотя искушений он преодолевает часто больше. Но путь в конечном итоге один.

Конечно, про аскетический опыт в миру меньше писали, он менее отрефлексирован, поэтому мы о нем меньше знаем. Монахи же, имея опыт аналогичный, хотя и своеобычный, имели возможность более активно этот опыт осмысливать и описывать. Но принципиально данный «опыт мирянина» по своей сущности не отличается от опыта монашеского, требуется только воспользоваться этим опытом и как бы адаптировать его к жизни в миру.

Кроме того, следует помнить тот факт, что практически все отцы Церкви, запечатлевшие аскетический опыт в своих творениях, были монахами. Наше святоотеческое Предание это — по преимуществу монашеское Предание, и в этом состоит его непреходящая ценность. Правда, имеются некоторые исключения. Например, Николай Кавасила, написавший знаменитое сочинение «Жизнь во Христе», формально был мирянином, хотя по сути своей являлся монахом. Таковым же следует считать и преподобного Иоанна Кронштадтского. Замечательный образец подвижника в миру являет и наш современник Николай Евграфович Пестов, сочинения которого лишь сравнительно недавно увидели свет.

Естественно, что монашество в своем идеальном выражении подразумевает высокую степень аскетизма, оно является сосредоточением всего восточнохристианского аскетизма, но аскетизм существовал и без монашества. Аскетизм древнее монашества, просто монашество как бы сконцентрировало в себе опыт предшествующих христианских подвижников. Аскетизм святых отцов, авторов сочинений, которые мы читаем сегодня, это тот же аскетизм, носителями которого были и апостолы, и первые христиане. Аскетизм практически современен Церкви. Пахомиевские иноки, последователи святого Пахомия Великого, египетского подвижника IV века и родоначальника общежительного или киновийного монашества, рассматривали свою общину как прямое продолжение первохристианской апостольской общины. Именно не возрождение, а продолжение! И эта глубинная связь монашества и древнего апостольского аскетизма несомненна. Об этом я писал в своей книге «Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества».

Кто такой апостол Павел? Он же тоже подвижник! «Подвигом добрым подвизался», — говорит он про себя (см. 2 Тим. 4: 6-8). Известно, что святой Павел являлся одним из великих первых благовествователей или, как сейчас говорят, миссионеров. У нас сейчас на слуху такие слова, как «миссионерская деятельность», которая, конечно же, необходима. Но следует всегда помнить, что миссия без личного духовного делания (или аскетики) невозможна. Все первоначальное христианство было пронизано этим чувством. Мы представляем апостола Павла неким активным общественным деятелем, и это в какой-то степени верно, но он же был прежде всего подвижником, делателем непрестанной молитвы, усердно подвизавшимся также и в телесной аскезе. Поэтому его делание было связано не только с внешней проповедью, поскольку миссионер не может заниматься внешним деланием без внутреннего.

Мировоззрение вырастает из конкретного живого опыта, миссионер проповедует не только словом, но и своим духовным деланием. Ведь общеизвестна фраза, выражающая суть и христианского подвига, и христианского миссионерства: «Спасешься сам — спасутся тысячи вокруг тебя». Единство христианской аскезы на протяжении многих веков несомненно. Я уверен, что опыт внутреннего делания, о котором мы читаем у святых отцов поздневизантийского времени, таких как преподобный Григорий Синаит или святитель Григорий Палама, был известен и апостолу Павлу.

Аскетизм и жизнь в миру

Митрополит АЛЕКСИЙ (Кутепов):

— Аскетизм — удел не только монахов или отшельников. Аскетизм — это жизненный ответ христианина на то призвание, которое Богом обращено к каждому. «…Будьте совершенны, как Отец Ваш небесный совершен есть» (Мф. 5: 48). Это касается всех христиан. Мирянин, как и монах, имеет полную возможность ходить перед Богом, но вот образ действования и мера у каждого будут различны. Да и в монастыре все разные, подравнять всех под одну гребенку и там нельзя. У каждого свои страсти и свои таланты, возможности, данные Богом. Но борьба со страстями доступна и в миру, и в монастыре.

Есть один набор примеров аскезы для монаха, а другой для мирянина. Суть же остается одна. Выше мы говорили о грехе как о болезни. От болезни греха человек может лечиться в миру, а может в монастыре. Чем занимается монах? Труд и молитва. Но разве труд не нужен в миру? Разве христианин в миру может жить без молитвы? Нет.

Как может выглядеть аскетический «амбулаторный режим» для мирянина? Утром, если есть возможность прочитать правило, встань и прочти его спокойно. Нет возможности? Прочитай краткое правило Серафима Саровского. Трижды Символ веры, трижды «Отче наш», трижды «Богородице, Дево, радуйся!». Но прочитай внимательно, не просто глазами пробеги. Не можешь выдержать короткого правила, прочитай одну молитву. Просто скажи: «Господи, помилуй» — и помолчи. Вот это и будет аскетика. Господь говорит: будь верен в малом и Я тебя поставлю над многим (см. Мф. 25: 21).

Вот закончилось твое утреннее правило, ты сел в троллейбус и поехал на работу. На работе ты не можешь молиться, там ведь нужно работать. Поэтому говоришь: «Господи, благослови и не попусти мне и тут забыть Тебя! Будь со мною!» — и вот тогда ты уже не просто исполняешь работу для начальника или для себя. Ты трудишься перед лицом Божиим, и это твоя аскетическая практика. Закончил — благодари Бога и отправляйся домой.

Дома семья. В семье главная аскетическая практика — это прежде всего любовь. Что такое любовь? Это высвобождение в себе пространства для другого. Это не просто сказать «я тебя люблю», чмокнуть в щечку, и все. Нужно стараться пребывать в любви со своими ближними, с домочадцами, и это большая, серьезная работа, доступная и монаху, и мирянину — каждому в своих условиях. Даже, может быть, мирянину больше, чем монаху, который может уйти в свою келью, где его никто не тронет. В семье, где какие-то острые углы нужно обойти, а какие-то потихоньку и обтесать, приходится на каждом шагу смиряться друг перед другом: кто пойдет посуду мыть, а кто картошку чистить? И это аскетизм.

Вечером, перед сном, в молитвенном правиле что особенно важно — проверить себя, видел ли ты свои грехи за сегодняшний день? А их сложно увидеть. Ты вроде все сделал правильно, хорошо день прожил, даже понравился себе. Тогда почитай святых отцов, они тебе подскажут. Если совесть ничего не чувствует, если ты не видишь своего греха, попроси: «Господи, помоги мне увидеть свои грехи!» — чтобы знать о себе правду. Что является индикатором того, что ты идешь по правильному пути? Если ты видишь свои грехи. И не просто какое-то «кино» на эту тему, а когда совесть тебя угрызает, сердце болит.

И так нужно жить изо дня в день. Постоянно. Чтобы больному выздороветь — часто нужно много потрудиться и много потерпеть. Свободу нужно выстрадать, тогда ты научишься ею пользоваться. И аскеза здесь — путь исцеления.

 

Борьба со страстями: отсекать их или преображать?

Профессор Алексей СИДОРОВ:

— Греческое слово «патос» — страсть, так же как и «апатейя» — состояние отсутствия страсти, существовали и до христианства, и учение о страстях и преодолении их особенно активно разрабатывалось в стоицизме. Под страстью часто понималось воздействие на человека извне, некое состояние подверженности чему-либо. Например, известна любовная страсть, которая овладевает человеком, и он становится ей полностью подвластен, не имея сил преодолеть ее.

Что внесло христианство в это известное уже с древности понятие страсти? Прежде всего то, что страсть является результатом грехопадения. При грехопадении извратился весь состав человека, весь его физический и эмоциональный мир, так же как и способность его познания. Для древних же греков страсть была неким естественным состоянием человека. С христианской точки зрения борьба со страстью должна иметь конечным результатом возвращение к тому состоянию, в котором человека создал Бог, то есть к жизни «по природе», но природе, созданной Богом; нынешнее же состояние человека является противоестественным.

Бесстрастие, или «апатейя», состояние, противоположное «страсти», у стоиков понимается как подавление страсти, лишение ее всякого движения, влияния, энергии, потенции. Таким образом, «апатейя» — величина лишь отрицательная. Логичным следствием этого состояния может быть только смерть. Как «лучшим лекарством от зубной боли является гильотина».

Православное значение этого термина совершенно другое. «Апатейя» как христианское бесстрастие — это не просто уничтожение страстей, а преображение их в добродетели, стяжание добродетелей. Средством в борьбе со страстью может быть привлечение противоположной ей добродетели. Например, гнев — это следствие недостатка любви.

В античной Греции было принято деление души на разумную и неразумную; последняя же включала в себя начало яростное («тимос») и начало вожделеющее («эпитюмия»). «Тимос» — мужское начало, «эпитюмия» — женское. Эти «тимос» и «эпитюмия» являются естественными свойствами души, они присущи человеку, но их действие извращено после грехопадения. У человека в нынешнем его греховном состоянии «тимос» перерастает в «орге» — в гнев, в злобу на ближнего; такая греховная страсть может преображаться лишь через любовь. Поэтому бороться с гневом нужно не только не делая ничего злого, сдерживая злость, раздражение, но и стараясь делать человеку, вызывающему гнев, что-то доброе.

Любая борьба со страстью связана в конечном итоге с ее преображением. Христианское бесстрастие — это не безразличие и равнодушие, но борьба с неправильными действиями естественных сил души и их выправление. Это стяжание «исихии» — состояния внутреннего покоя, мира, выход из порочного круга вращения страстей — тот выход, который достигается в постоянной устремленности к единству с Богом.

Наиболее подробно эта тема была разработана в поздней монашеской письменности у т. н. «исихастов», но практику и идеи исихии в каком-то смысле начинают разрабатывать уже ученики преподобного Антония Великого, человека, с чьим именем ассоциируют вообще зарождение православного монашества в IV веке. О доступности этой «исихии» мирянину свидетельствует опыт отца святителя Григория Паламы, который, будучи сенатором, однажды даже на заседании сената погружался в такую молитвенную «исихию». Конечно, стяжание подобного молитвенного безмолвия требует великого подвига.

 

Есть ли у аскетики эволюция?

Профессор Алексий СИДОРОВ:

— Мы живем в меняющемся мире, и формы церковной жизни тоже меняются, а соответственно, меняются порой терминология и конкретные формы проявления аскетизма. Однако, так как аскетика по своей сути и по своей конечной цели, которую мы понимаем не только умом, но и сердцем, остается неизменной, то обретение ею некоторых новых форм не влечет изменения сути православного подвижничества. Так, упоминаемый мной покойный отец Иоанн Крестьянкин подвизался тем же подвигом добрым, как и преподобный Антоний.

Естественно, что православное подвижничество никогда не существовало и не может существовать вне Церкви и ее Таинств. Иногда спрашивают, почему все восточные отцы-аскеты много пишут про различение помыслов, борьбу со страстями, Боговидение, но часто почти ничего не говорят о Евхаристии. Неужели аскетизм отцов был оторван от церковных Таинств? Безусловно, это не так.

Из свидетельств о ранних отцах-подвижниках, мы знаем, что Евхаристия была одним из главных центров их аскетического опыта. Подвижники в египетской пустыне Келлий собирались раз в неделю из своих уединенных мест в храм, где все причащались, не говоря уже о киновийных монастырях. Евхаристия была наиважнейшим и необходимым элементом аскетизма всегда. Другое дело, что далеко не все отцы или подвижники могли участвовать в общем богослужении. Отшельники, живущие далеко в пустыне, часто имели с собою запасы Святых Даров и причащались келейно. Говорить о том, что практика монашеского аскетизма была когда-то независима от Евхаристии, — это неправильно и некорректно. Тогда отцы-подвижники мало об этом писали просто потому, что для них Евхаристия была естественной «средой обитания», воздухом, которым они дышали. А что писать про воздух? О нем задумываешься только тогда, когда начинаешь задыхаться, а у отцов вся жизнь была Евхаристией.

Это мы сейчас иногда начинаем говорить о некоем «евхаристическом возрождении». Но подобное словоупотребление вызывает предположение, что до нас был и некий «Евхаристический упадок», а этого никогда не было. Я стал воцерковляться еще в советский период, но подобного «упадка» как-то не заметил. И не думаю, что тот же отец Иоанн Крестьянкин или недавно скончавшийся отец Матфей Мормыль были свидетели подобного рода «декаданса». Наоборот, они являются яркими носителями именно Евхаристического расцвета.

Издержки подвига

Митрополит АЛЕКСИЙ (Кутепов):

— Какова должна быть аскетическая практика для мирянина, чтобы он не надломился? Во-первых, при неудачах здесь нужно всегда благодарить Бога за то, что он тебе показывает твои грехи и ошибки, показывает твою меру. Но как подобрать нагрузку? Если посчастливится — то найти духовного советника, духовника или просто старшего человека, которому ты доверяешь. Если такого человека нет, то можно взять несколько хотя бы самых простых книг: святого Феофана Затворника «Что есть духовная жизнь и как на нее настроится». Беседу преподобного Серафима Саровского с Мотовиловым — читать их иногда и молиться о том, чтобы Господь тебе послал советника.

Опыт приходит не мгновенно, как волшебная палочка, которой добрая фея дотронулась до Золушки, и та вся заиграла блестками! Это работа. И главное в ней — избегать самонадеянности, с одной стороны, но и советы принимать с рассуждением.

Делание аскетики — не только ограничивать себя, уклоняться от зла, но и творить благо, сознательно и волево, исполнять евангельскую заповедь, понуждать себя к ее осуществлению. «Уклонись от зла и сотвори благо» (1 Петр 3: 11). А чтобы на месте зла, от которого ты отказался, появилось что-то доброе, должно появиться смирение. Смирение — это такое устроение внутреннего мира, которое позволяет переживать то, что мы просим всегда в молитве Господней: «Да будет воля Твоя на земле, как на небе». Где это на земле? Во мне! Внутри меня, в моем духе и моем самосознании, которое обладает всей полнотой космоса. А какая должна быть воля Божия? — Как на Небе. Это где? — В ангельском мире! То есть я должен жить, как живет ангел. А кто живет равноангельно? Только преподобные, святые. Я так не живу. И вот отсюда появляется покаяние. Апостол Павел пишет в послании к Римлянам: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим. 7: 19). И такое состояние покаяния привлекает Божественную благодать, только тогда добро и может в нас действовать, а своею добротной силою, которая в нас вложена от Бога, мы можем совсем немногое.

Чем проверять себя, на правильном ли ты пути? Если чувствуешь, что грешен, видишь свои грехи, находишься на правильном пути. Петр Дамаскин говорит: первый признак исцеления, когда я начинаю видеть в себе грех. А некоторые вместо грехов видят «видения», «чудеса», «откровения». Кто я такой, чтобы у меня были какие-то видения, чтобы ко мне Христос приходил? Такие свидетельства, так же как бесстрастие, — удел немногих, но любой христианин должен взять свой крест и идти, стопа в стопу за Христом. Потому что это путь исцеления. Наши — действия, а результат — у Бога.

АЛЕКСИЙ (Кутепов), митрополит Тульский и Белевский, родился в Москве. В 1970 году поступил на химический факультет МГПУ им. В. И. Ленина. В 1972-м, оставив институт, поступил в Московскую духовную семинарию. 7 сентября 1975 года в Троице-Сергиевой лавре пострижен в монашество, в 1979-м окончил МДА со степенью кандидата богословия. В мае 1980-го назначен секретарем архиепископа Владимирского и Суздальского, настоятелем кафедрального Успенского собора города Владимира, с 27 марта 1984 года — наместник Троице-Сергиевой лавры. С 1988-го по 1990 год – председатель хозяйственного управления МП. 1 декабря 1988 года хиротонисан во епископа Зарайского, викария Московской епархии, 20 июля 1990 года назначен на Алма-Атинскую и Казахстанскую кафедру, определением Священного синода от 7 октября 2002 года переведен в Тульскую епархию.

Алексей Иванович СИДОРОВ, профессор МДА, доктор церковной истории, кандидат исторических наук, кандидат богословия. Родился в1944 году. В 1975-м окончил исторический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова по специальности «история древнего мира». С 1975 года — научный сотрудник Института истории СССР АН СССР (ныне Институт всеобщей истории РАН). С1981-го — кандидат исторических наук. В 1987-м — преподаватель МДАиС. В 1991 году окончил экстерном Московскую духовную академию с присуждением ученой степени кандидата богословия за диссертацию на тему «Проблема гностицизма и синкретизм позднеантичной культуры». С 1997 года — профессор МДА. С 1999 года — доктор церковной истории. Автор множества научных статей и монографий, в том числе работы «Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества».

 

Читайте также по теме «Аскетизм, аскетика»

Итак, пафос христианской Реформации — это призыв к дисциплине ума, воли и чувств. Этот призыв чужд ли науке? Английский химик Бойль видел религиозное приложение науки в привлечении разума исследователя для борьбы с чувственными страстями.

протодиакон Андрей Кураев Ответы на вопросы православной молодёжи

Аскетизм — что это такое и кто такие аскеты

Обновлено 22 июля 2021 Автор: Дмитрий Иванецку

1. О значении терминов «аскет» и «аскетизм»
2. Аскетизм в религии
3. Светский аскетизм
4. Вместо заключения

Здравствуйте, уважаемые читатели блога KtoNaNovenkogo.ru.

Все мы понимаем, что любая религия, философия (это как?) или особенный образ жизни – это система определенных доктрин, законов, правил и предписаний.

Какие-то из них что-то объясняют, разрешают или рекомендуют, другие же – категорически опровергают либо запрещают. Если обратиться к разным сферам социальной жизни, то во многих найдется такое понятие, как аскетизм.

Сегодня я предлагаю разобраться в значении этого термина и раскрыть не только его религиозно-философский смысл, но и нюансы употребления в светской среде.

О значении терминов «аскет» и «аскетизм»

Своими корнями истоки происхождения слова «аскетизм» уходят к основам древнегреческого языка, давшего определение такому явлению, как аскеза (от греч. «askesis») – «тренировка, самодисциплина, упражнение тела, ума и воли».

Уже тогда, на заре нашей эры, аскеза считалась подвижничеством, которое нередко отождествлялось с особой практикой, включавшей в себя занятия на выработку особых навыков воздержания и отказа от жизненных благ.

Это могли быть самые разные упражнения, направленные на ужесточение подхода к удовлетворению насущных потребностей.

Таким образом появилось понятие аскетизм – это строгие принципы поведения, формирующие особый образ жизни, основанный на добровольном ограничении в удовольствиях, желаниях, потреблении.

Эти принципы предполагают в первую очередь готовность человека на самоотвержение и его способность к самоконтролю. При этом сам подвижник добровольно отказывается от:

1. плотских удовольствий, включая семейную жизнь;
2. разнообразной пищи и любого изобилия в еде;
3. алкоголя во всех видах;
4. богатства, финансовой обеспеченности и стремления к накопительству;
5. дорогого имущества, включая предметы роскоши и аксессуары люксори-класса (это как?);
6. современных гаджетов;
7. развлечений, увеселений, праздного времяпрепровождения.

Те, кто принимал подобные принципы и переходил на такой образ жизни, становились аскетами. Часто люди, практиковавшие аскетизм, занимались самобичеванием, самоистязанием и даже умерщвлением.

Так в обиходе появилось слово «аскет» – это человек, который выбрал жизнь, полную лишений и запретов, с целью воспитания своего духа, разума и тела.

Аскетизм в религии

Этот термин в религиозном контексте впервые стали использовать приверженцы пифагорейства, практиковавшие особые очистительные обряды, предложенные еще в шестом столетии до нашей эры основателем учения – ионийским философом и мистиком Пифагором, которого мы знаем в основном как математика.

Большинство этих обрядов восходит к глубокой древности и связано с идеей о переселении душ, а одним из «традиционных» пифагорейских ограничений был отказ от мяса и вообще любой животной пищи.

Эти же принципы практикуют сегодня вегетарианцы и веганы, которые придерживаются «постного меню» отнюдь не по религиозным предпосылкам.

Позже термин «аскетизм» перешел в активный словарь эллинов, поскольку практика самоограничений быстро распространилась по Северной Греции, а затем и по всему Пелопоннесу, откуда перекочевала в Александрию.

Сегодня аскеза практикуется во многих вероучениях, но чаще всего – в самых многочисленных конфессиях:

1. христианстве;
2. буддизме (это как?);
3. иудаизме;
4. исламе.

Главной идеей аскетизма можно назвать «умерщвление плоти» путем отказа от благ цивилизации. По сути, это сознательное и целенаправленное воздержание ради очищения тела и разума и души и достижения некоего духовно-нравственного идеала.

Люди, ступившие на этот путь ради единения с чем-то божественным, стремятся к идеалу религиозному: они считают, что подобными ограничениями не только освобождают свой дух, но и обеспечивают себе спасение после смерти.

Несмотря на то, что аскетизм как духовная практика так или иначе присутствует практически во всех религиях, каждая из них придает этому явлению свой собственный смысл и значение:

1. Христианство – если обратиться к текстам Священного Писания, то уже там можно найти трактование аскезы как устремления человека к стяжанию божьей благодати через достижение духовного совершенства.

   Сам Иисус говорил, что его ученики должны постоянно поститься, отказаться от имущества, родственных связей и всех мирских благ, и лишь после таких жертв они смогут следовать за ним. В современных традициях христианской церкви аскетизм принимает одну из своих самых типичных форм – монашество;

2. Буддизм – в этом учении практики жесткого самоограничения помогают достичь нирваны (это как?).

   Аскеза для буддистов – скорее одно из средств, при помощи которых человек обретает способность разорвать круг сансары (это как?) и положить конец кармическим страданиям, которым подвергается душа, не достигшая просветления и обреченная на цикличное существование.

   Помимо отказа от благ цивилизации и мирских удовольствий, буддийские аскеты занимаются йогой и ежедневно медитируют;

3. Иудаизм – в этой религии аскетизм появился задолго до самого вероучения. Например, еврейский законодатель и пророк Моисей дважды постился по 40 дней, покидая своих соплеменников и восходя на склон горы Синай.

   Так же поступил и другой ветхозаветный святой – пророк Израильского царства Илия. В иудаизме существовали даже целые секты, которые практиковали безбрачие и ставили аскезу во главу угла как высшую форму благочестия.

   Так, можно обратиться к знаменитому историческому примеру, когда во II веке Шимон бар Йохай (основатель каббалы), не принимал воды и пищи в течение 100 дней. Он был уверен, что после такого испытания над ним будет не властен адский огонь;

4. Ислам – в этой религии практика самоограничений довольно либеральна, поскольку слишком строгие проявления аскетизма у мусульман не приветствуются. Однако здесь так же сохраняется воздержание, когда идет священный месяц Рамадан.

   Считается, что в этот период мусульмане могут употреблять пищу и развлекаться только после захода солнца. В исламе есть специальное слово, эквивалентное понятию аскезы – зухд. По мнению исламских богословов, зухд необходим каждому правоверному, который хочет очистить душу, сердце и разум от мирской скверны.

Светский аскетизм

Мировоззрение многих нерелигиозных аскетов базируется как на философско-этических, так и личностных представлениях о жизни.

Основополагающая концепция светского аскетизма – это обретение внутренней гармонии , покоя и духовной свободы.

Посредством отказа от тех или иных благ человек может добиться не только большей ясности мышления, но и выработать в себе способность противостоять жизненным неурядицам и потенциально разрушительным соблазнам.

Многие из тех, кто выбрал аскетичный подход к жизни, сделали это ради того, чтобы оградить себя от издержек современности – порочных и опасных искушений в виде алкоголя, психоделиков, фаст-фуда, культа секса и азартных игр.

У некоторых, правда, есть и другие основания для «умеренного аскетизма» – например, у профессиональных спортсменов, которые перед соревнованиями специально воздерживаются от плотских удовольствий и сытной пищи, чтобы физически и морально лучше подготовиться к испытаниям.

Вместо заключения

Аскетизм – древнее явление, доподлинное происхождение которого остается неизвестным. Аскезы были всегда во всех религиях и других сферах социальной жизни, да и в будущем наверняка такое подвижничество сохранит свою актуальность.

Не стоит воспринимать такой подход к жизни как что-то негативное: по большому счету, каждый из нас – в чем-то аскет.

Не верите? Послушайте, что говорят эксперты:

Удачи вам! До скорых встреч на страницах блога KtoNaNovenkogo.ru

Эта статья относится к рубрикам:

Что такое АСКЕТИЗМ (Аскеза) — что это значит, слово, определение

Аскетизм (Аскеза) – это термин, который используют в религии, философии, и светской среде, для определения образа жизни связанного с добровольным воздержанием от различных видов мирских удовольствий. Как правило, воздержание относится к сексуальной активности, потреблению алкоголя и накопления имущества. Сам по себе, термин «Аскетизм», предположительно происходит от греческого слова «аскезис (askesis)», что означает «практика», «тренировка» или «упражнение».

 

 

Что такое АСКЕТИЗМ (Аскеза) – значение, понятие, определение простыми словами.

 

Простыми словами, Аскетизм – это приверженность человека к идее воздержания от всевозможных мирских удовольствий. Другими словами, можно сказать, что аскетизм – это добровольный отказ от:

 

• Секса;
• Разнообразия и обилия пищи;
• Спиртных напитков;
• Модной одежды и гаджетов;
• Лакшери предметов и услуг;
• Накопления капитала;
• Развлечений и буйного веселья.

 

Исходя из подобного списка ограничений, можно сделать вывод, что аскеза – это противоположность гедонизму. Тех, кто практикует подобный образ жизни, принято называть – Аскетами. По своей сути, аскеты – воспринимаются как весьма скромные и благочестивые люди, стремящиеся достичь душевной гармонии с собой и миром.

 

 

Суть, принцип и идея аскетизма – простыми словами.

 

Многие аскеты верят, что действия по самоограничению и очищению тела, помогает очистить душу, и обрести большую связь с Божественным или обрести внутренний мир и покой. Что собственно и является главной идеей и основополагающей концепцией аскетизма. Также аскеты утверждают, что ограничения предоставляют им большую свободу в различных сферах их жизни, таких как повышение ясности мышления и способность противостоять потенциально разрушительным искушениям.

 

 

Виды аскетизма:

 

Если говорить о видах или формах аскетизма, то многие, как правило, делят его на духовный и материальный аскетизм. Само собой, что под «духовным», подразумевается отказ от различных эмоциональных удовольствий и взаимодействий с миром. Материальный, в свою очередь, подразумевает отказ от определенных материальных благ современной цивилизации. И все же, если задуматься, то многие аспекты из этих форм, будут соприкасаться, поэтому, аскетизм также можно разделить на следующие категории:

 

• Светский аскетизм – без участия религиозного влияния;
• Религиозный аскетизм – основан на религиозных верованиях и догматах.

 

 

Нерелигиозный (Светский) аскетизм.

 

По своей сути, светский аскетизм базируется на философских или личностных представлениях человека о жизни. Многие люди, по своему усмотрению, или в силу определенных нерелигиозных убеждений добровольно отказываются от тех или иных благ. Проще всего, можно разобраться в данной концепции, если рассмотреть ее на примерах:

 

• Многие хакеры считают свои программные проекты более важными, чем личное благосостояние или комфорт;
• Некоторые художники, минимизирует свои расходы на проживание, чтобы тратить больше времени и сил на искусство;
• Иногда, люди ведут аскетичный образ жизни, чтобы освободиться от современных пристрастий, таких как алкоголь, табак, наркотики, фаст-фуд, азартные игры и секс;
• Профессиональные спортсмены воздерживаются от секса, сытной пищи и других удовольствий перед крупными соревнованиями, чтобы мысленно и физически подготовиться к предстоящему соревнованию.

 

 

Религиозный аскетизм.

 

Как уже собственно понятно из названия, религиозный аскетизм базируется на нормах и принципах той или иной религии. На самом деле, если разобраться, то практически все религии в мире, в той или иной степени пропагандируют аскетизм. И, в общем то, это абсолютно не удивительно, ведь многие религии фактически построены на фундаменте определенных запретов и поощрений. Где-то больше, где-то меньше, но запреты всегда существуют. А путь к просветлению или близости к божеству, всегда лежит через четкое соблюдение подобных ограничений.

 

 

Христианский (православный) аскетизм.

 

Аскетизм в христианской традиции — это набор определенных дисциплин, практикуемых для спасения бессмертной души верующего и духовного просвещения. Библейские примеры аскетизма можно найти в жизнях Иоанна Крестителя и Иисуса, которые постились по 40 дней. Иисус наставлял своих учеников поститься и продавать свое имущество. Святой Павел был холостяком, а первобытная иудейско-христианская община в Иерусалиме не имела традиции личной собственности. Некоторые ранние христиане считали, что аскетизм был единственным верным путем к спасению. Эта доктрина была отвергнута православной церковью как еретическая, но аскетическая жизнь была сохранена через институт монашества.

 

 

Аскетизм в Исламе.

 

Исламское слово для аскетизма — Зухд. Согласно священным текстам, Пророк Мухаммед советовал людям жить простой жизнью, и сам он совершал великие аскезы. Даже когда он стал королем Аравии, он жил скромной жизнью, граничащей с лишениями. Его жена, Аиша бинт Абу Бакр говорила, что в большинстве дней он даже не ел два полных приема пищи. Тем не менее основная мусульманская традиция, не поощряет крайние формы аскетизма. Исключением из правил, является практика поста во время Рамадана. В течение девятого месяца исламского календаря, большинство истинных мусульман практикуют дневной пост. Каждый день в течение месяца Рамадан, ни один мусульманин не должен есть, пить или заниматься сексом в светлое время суток. Во время Рамадана, мусульмане должны прилагать больше усилий для следования учению ислама. Они должны воздерживаться от лжи, воровства, гнева, зависти, жадности, похоти, саркастических возражений, злословия и сплетен. Чистота мысли, и действия считаются очень важными.

 

 

Аскетизм в Иудаизме.

 

История еврейского аскетизма насчитывает тысячи лет. Например, Моисей, и Илия постились в течение 40 дней на горе Синай. Еремия не женился. Исайя три года ходил голым. Иезекииль лежал на боку в течение 390 дней и ел только хлеб.

После того как евреи вернулись из вавилонского изгнания и пророческий институт исчез, возникла новая форма аскетизма в знак протеста против мирской власти и разложения священства династии Хасмонеев. Секта ессеев возникла под знаменем священнического аскетизма, кульминацией которого стала секта Мертвого моря. Некоторые члены этого культа практиковали безбрачие, и его священник придерживался строгой интерпретации законов очищения священника и диетических ограничений кошерности. Мудрец Второго века Шимон Бар Йохай (основатель каббалы) изображен как аскет, и рабби Зейра особенно известен своей любовью к этой форме благочестия. История гласит, что он воздерживался от питья и еды в течение 100 дней, чтобы впоследствии адский огонь мог не иметь над ним власти.

 

 

Аскетизм в Индуизме.

 

В индуизме, «Вечный путь» (на санскрите Санатана Дхарма) говорит о том, что определенные духовные принципы, обладают вечно истинными, превосходящими созданными человеком конструкциями, представляющими чистую науку о сознании. Это сознание, не только сознания тела или разума, но и над-ментального духовного состояния, которое существует внутри и за пределами нашего существования. Садху, люди, которых считают святыми, известны крайними формами самоотречения. В отличие от других религий, в индуизме не существует определенных сводов правил где указано что можно, а что нельзя. Проявления аскетизма варьируются от секты к секте, и от святого к святому. Это может быть длительная медитация и отказ от пищи, отказ от мытья тела или длительное молчание. Вариантов очень много.

 

 

Практика аскетизма в Джайнизме.

 

Джайнизм — это специфически аскетическая религия, берущая свое начало в предыстории Индии (подробней о ней можно прочитать ТУТ). Как и индуистский аскетизм, джайнизм поощряет пост, практику йоги, медитацию в трудных позах и другие аскезы. Так же, как и в индуистской традиции, высшей целью является прерывание цикла реинкарнации. Для этого, душа должна быть полностью бесстрастной и без привязанностей. Подобное, может быть достигнуто только монахами и монахинями, которые принимают пять великих клятв: отказ от насилия, лжи, воровства, страсти и безбрачие.

 

 

Аскетизм в Буддизме.

 

Как и в случае с индуизмом и джайнизмом, цель буддийской практики состоит в том, чтобы положить конец страданиям циклического существования и достижению нирваны. Чтобы достичь этого, нужно очищать и тренировать ум.  Необходимо действовать в соответствии с законами кармы, выполняя позитивные действия и избегая негативных, вредных действий. По факту, буддизм так же, как и джайнизм поощряет такие проявления аскетизма как: пост, практику йоги, медитацию и так далее.

Что такое аскетизм?

По учению св. Василия Великого,

в ответ на современные суждения и толки[1]

Аскетизм – вот явление человеческой жизни, которое в одно и то же время может быть названо явлением старым и новым: старым потому, что начало его истории теряется в глубокой древности рода человеческого, еще за несколько веков до Рождества Христова; название же нового ему усвояется за то, что толки о нем продолжают существовать и до сего времени, все более и более усиливаясь и все сильнее и сильнее затрагивая головы как простолюдинов, так и лиц с философским складом ума. В Древнем мире представителями аскетизма были индийцы, отчего и поныне Индия считается родиной аскетов, колыбелью, где особенно развилось и сформировалось миросозерцание, известное под именем миросозерцания индийских факиров. Незадолго до Рождества Христа Спасителя аскетов насчитывалось большое количество во всех странах тогдашнего мира, но особенно их много находилось в египетских пустынях; подвижники, населявшие эти места, назывались терапевтами или потому, что они, подобно врачам духовным, наблюдали за душами приходящих к ним людей и врачевали их от злых страстей, или потому, что «служили Богу служением чистым и искренним»[2].

С христианством, с распространением универсальной и спасающей «силы Божией» аскетизм получил еще большее развитие и распространение. Местом, где особенно развивалась и развивается, процветала и процветает аскетическая жизнь, являются монастыри, устраиваемые и в пустынях, и в селениях. Еще в глубокой христианской древности славою аскетов, людей, совершенно отрекшихся от мира и его прелестей и упражняющихся в добродетели, пользовались святые Павел Фивейский, Антоний Великий, Пахомий Великий и другие. В отеческий период (с IV века) воплотителями заповеди о самоотвержении, нестяжательности и следовании за Христом были почти все столпы Церкви Господней, и между ними особенно святые Василий Великий, Григорий Нисский, Исидор Пелусиот и другие. По примеру Церкви Восточной, и наша Русская Церковь также выставила несколько мужей, искавших спасения аскетическим путем, лиц, тоже отличавшихся полнейшей нестяжательностью и перенесших множество подвигов, по характеру совершенно сходных с теми подвигами, которые выпадали на долю восточным подвижникам. В этом случае достаточно вспомнить святых Антония и Феодосия, печерских угодников, св. Сергия, чудотворца Радонежского, Серафима, старца Саровской пустыни, и недавно скончавшегося епископа Феофана, аскета по призванию и по жизни. Все перечисленные и им подобные лица принадлежат к инокам-иерархам, проходящим подвиг аскетизма в монастырях или пустынях, но наряду с ними были люди и в «светском звании», жившие в тех же условиях, что и громадное большинство рода человеческого, и, тем не менее, ведшие борьбу с плотью. Много таких примеров можно видеть у св. Иринея[3], Оригена[4], святых Киприана[5], Епифания[6], Иеронима[7] и других.

В силу того, что аскетизм есть явление распространенное, оставившее следы как в языческом, так и в христианском мире, есть факт, зависящий и обуславливаемый как Евангелием, так и всяким другим вероисповеданием, можно было бы подумать, что относительно него не должно быть никаких сомнений и недоумений, что вопрос об аскетическом образе жизни должен быть решен давным-давно в положительном смысле. Между тем на самом деле этого нет. И теперь, как и прежде, касательно него, можно сказать, существует столько же мнений, сколько существует и мыслящих индивидуумов; и ныне, как и во времена Василия Великого, аскетизм или совершенно отвергается, или оспаривается, особенно же оспаривается самостоятельность христианского аскетизма.

Но каковы же частные недоумения и воззрения относительно аскетизма?

I

К первой категории должны быть причислены те люди, которые враждебно относятся к аскетизму как жизни особого рода. Являясь противниками аскетизма, эти лица для обоснования своего мнения приводят следующие положения. Во-первых, аскетизм, по их понятию, слишком эгоистичен и индивидуалистичен; он представляет собой прямую противоположность альтруизму, даже прямо исключает совокупность чувств, которые могли бы побудить и расположить человека к общественной деятельности и благу ближних. Золотое правило – жить для других – аскету чуждо, он его или не знает, или, зная, намеренно старается не следовать ему, что не согласно ни с человеческой природой, которая сама стремится к общественности, ни с условиями, в которых рождается и воспитывается человек и которые сами влекут последнего не к одинокой, самозамкнутой жизни, а к тому, чтобы он работал на пользу ближних, хотя бы даже за то, чтобы те помогали ему в образовании и споспешествовали развитию его самосознания. Во-вторых, вследствие указанного, аскетизм неразумен и, наконец, в-третьих, совершенно противоречит естественному чувству самосохранения, проявляющемуся как по отношению к душе, так и по отношению к телу. Вопреки учению аскетизма, чувство самосохранения говорит нам не о том, чтобы мы изнуряли тело, а, напротив, всячески и при всяком удобном случае то и дело напоминает, что на тело нужно обращать большое внимание, что оно требует большого ухода и т.п., все это мотивируя тем, что mens sana in corpore sano («здоровый дух в здоровом теле»), что организм есть орудие духовного начала и физической деятельности человека. Но еще более противоречие аскетизма сказывается будто бы в отношениях его к душе и ее потребностям. Естественные побуждения и страсти – вот в сущности все, что определяет и должно определять направление и содержание человеческой жизни. Благо – то, что соответствует естественным потребностям человека, и все, что вытекает из этих потребностей и ими обуславливается, само по себе всегда хорошо и не должно быть стесняемо. Жизнь человеческая была бы крайне бедна, если бы не существовало страстей, им она обязана тем, что поднимается выше простого прозябания. Подавление страстей ведет к тому, что от жизни отнимается вся прелесть и действительное достоинство. Такое мнение касательно аскетизма высказывается людьми материалистического и притом эпикурейского образа мыслей, и между ними особенно Фейербахом и Штраусом[8].

Другую группу, интересующуюся вопросом об аскетических принципах и аскетической жизни, составляют люди, сущность мировоззрения которых касается не отрицания аскетизма самого по себе как известного рода жизни и деятельности, а касается самостоятельности и оригинальности христианского аскетизма. Держась теории заимствований, по которой будто бы христианство не представляет собой ничего нового, являясь лишь сколком или сборником тех или других религиозных воззрений, раньше и одновременно с ним существовавших, защитники этого направления подобное же говорят и в отношении христианского аскетизма. Последний, по их мнению, не есть явление самостоятельное и вполне оригинальное. Если, продолжают они, внимательнее вникнуть во внутренний механизм восточных религий, особенно буддизма, то окажется, что содержание буддистского аскетизма вполне тождественно христианскому и заимствование последнего от первого не представляет ничего удивительного. Это тем более возможно, что буддизм начал свое существование раньше христианства. Чтобы быть доказательными в своих рассуждениях и не оказаться людьми, основывающими свои мысли «на воздухе», представители излагаемого образа мыслей наряду с этим проводят и параллель между индийским и христианским аскетизмом.

Точкой отправления, так сказать, источником, где зарождается и откуда вытекает буддистский аскетизм, является сознание тяжести и бедствий жизни человеческой. Идеал и учитель буддистов Будда, личность довольно мифическая, и его последователи твердо держатся этого положения. На вопрос о том, что побудило Будду оставить мир и идти в пустыню – самолюбие или что-нибудь другое, в «Буддистском катехизисе» прямо говорится, что к этому побудили его «образ весьма престарелого, бременем лет отягченного мужа, образ больного, образ разлагающегося трупа»[9] и вообще «стремление найти причину наших бедствий и средство уничтожить их». Таким средством освобождения являются отречение от «воли к жизни», «самоистязание», пассивное, безучастное отношение к миру и всему окружающему как к злу. Путь этот слишком трудный и жестокий по своим степеням. Он слагается из восьми частей, сюда входят: а) истинное разумение, б) истинное мышление, в) истинное словоупотребление, г) истинное действование, д) истинная жизнь, е) истинное хотение, ж) истинное познание и з) истинное погружение[10]. Но, несмотря на все эти «тернии», буддист не должен падать духом, не должен возвращаться с полпути подвига; подкреплением ему на этом тяжком поприще является вожделенная нирвана – состояние совершенного покоя, без всякого желания, без обмана, без всяких скорбей, состояние, в котором уничтожено все, что касается физического человека. Пока человек не достиг нирваны, он подвержен постоянному искушению и возрождению, «но если он достиг нирваны, то он не возрождается»[11]. И мы действительно видим, что эта нирвана, эта, так сказать, омега буддистского аскетизма, составляет desideratum («предмет стремлений») жизни всякого буддиста, и отсюда он черпает всю стойкость и мужество при перенесении своих аскетических подвигов (индийские факиры). Имея в виду изложенное понятие о буддистском аскетизме, лица, набрасывающие тень сомнения на самостоятельность и оригинальность христианского аскетизма, и говорят, что последний есть не что иное, как копия с первого. Ведь и в христианстве, как и в буддизме, источником аскетизма является сознание того, что мир и тело человека – зло; ведь и здесь, как и там, аскетическая жизнь считается ярмом, бременем неудобоносимым; ведь, наконец, и христианство, как и буддизм, обещает успокоение подвижникам, потрудившимся в борьбе с миром и плотью. Но не поверхностна ли такая аналогия? Увидим ниже.

В. С. Соловьев[12], А. Шопенгауэр и многие другие составляют третью группу лиц по интересующему нас вопросу. Аскетические воззрения этого кружка людей и по характеру, и по внутреннему достоинству радикально противоположны двум вышеизложенным направлениям в вопросе об аскетизме. Не примыкая к первой группе, то есть не отрицая аскетизма как особого рода жизни, также не задаваясь целью подорвать авторитет христианского аскетизма ссылкою на то, что будто бы последний представляет из себя не что иное, как копию с аскетизма буддистского, поборники этого направления хотят построить свою собственную аскетику.

Как защитник и проповедник автономной нравственности[13], имеющей основание только в самом духе человеческом, Владимир Соловьев и в решении проблемы об аскетизме старается следовать своему основному принципу. Игнорируя данные христианской религии (кроме, впрочем, одних терминов), где аскетическая жизнь, помимо субъекта, поставляется еще в зависимость от объекта ее – Бога, Владимир Соловьев в определении смысла и достоинства этой жизни обращает внимание только на душу человеческую с различными ее свойствами, способностями и чувствованиями. Анализируя эти способности души, особенно чувствования, он находит – и, надо сказать, довольно удачно и оригинально – среди них одно чувствование, которое может служить «принципом аскетизма»[14]. Чувство это – стыд. Если внимательнее вникнуть в чувство стыда, то легко можно заметить, что оно слагается из двух элементов – из «я» и «не-я», из утверждения человеческого достоинства и отрицания того, что не гармонирует с этим достоинством человека и не соответствует ему. В понятие последнего, то есть того, что отрицается самосознанием и внутренним голосом человека, входит все то, что мыслится под именем «плоти», очень сильно стремящейся привлечь к себе духовную силу, вовлечь ее в свой процесс с целью «разрешить ее в себя и усилиться за ее счет»[15]. Вот борьба с таким-то началом, жалом человека, и составляет зерно аскетизма и вместе арену для аскетических подвигов. Лозунгом этих подвигов являются слова: «Животная жизнь должна быть подчинена духовной»[16] – во-первых, путем ограждения духовного начала от захватов плотского и, во-вторых, путем совершенного покорения области плоти, совершенного обращения животной жизни в средство для деятельности души. Целью же всей этой борьбы духа с плотью служит утверждение нравственного достоинства человека, соединенное с искоренением таких пороков, как «обжорство, пьянство и распутство»[17].

Если Владимир Соловьев по основанию своей аскетической теории может быть назван представителем субъективного аскетизма, то Шопенгауэр, напротив, – представителем и глашатаем аскетизма объективного; если первый «принцип аскетизма» старается найти в самом человеке – в чувстве стыда, то последний, наоборот, вне человека – в той силе, которая производит мир и имя которой – воля. Анализируя последнюю, он находит, что она, будучи источником всякого бытия, в то же время есть и источник всех бедствий. Всякое хотение – как мировое, так и человеческое, поскольку то и другое отражается в сознании человека, – уже само по себе всегда носит с собою страдание, потому что возникает из нужды, недостатка, и хотя оно иногда достигает исполнения, но ощущение удовлетворенного желания всегда бывает кратковременно и скудно, между тем как желание длится долго и притом на одно исполнившееся желание приходится много тщетных. Даже самое окончательное удовлетворение желаний бывает только кажущимся; исполненное желание тотчас уступает место новому: первое уже осознанное, второе – еще не осознанное заблуждение. Продолжительного, полного удовлетворения не может дать никакой объект желания (для мировой воли таким объектом является, например, сама жизнь человека, а для человеческой – те или другие «продукты мира»). Он (объект), напротив, вечно подобен только милостыне, бросаемой нищему, которая сегодня поддерживает его жизнь, чтобы продлить ее до завтрашнего мучения. Если в таком печальном состоянии находится мировая воля, если этой же участи подвержена, следовательно, и воля человека как проявление мировой воли, то отсюда, по Шопенгауэру, единственный путь жизни должен состоять в полнейшем отказе от желания бытия, жизни, наслаждений. Путь этот лучше всего осуществляется в аскетизме. Понятие об этом аскетизме Шопенгауэр картинно и подробно представляет в образе аскета[18]. Аскету недостаточно уже любить других, как самого себя, и делать для них столько же, как и для себя; в нем возникает отвращение к самому бытию, коего выражением служит собственное его явление, к воле к жизни, к зерну и сущности того мира, который признан им несчастным. Он поэтому отрицается от этого именно в нем проявляющегося и уже самим телом выражаемого бытия, и его поступки уличают его собственное появление в мире лжи, становятся с ним в открытое противоречие. Но будучи в сущности ничем иным, как проявлением мировой воли, аскет решается вообще ничего не хотеть, остерегается прилепить свою волю к чему бы то ни было, утверждает в себе скорбное равнодушие ко всем вещам. Его тело, мощное и здоровое, высказывает гениталиями половое побуждение, но аскет отрицает волю и уличает тело в стремлении ко злу: он не хочет полового удовлетворения ни под каким видом. Добровольное, полное целомудрие – первый шаг в аскетизме или отрицании воли к жизни. Оно отрицает этим переходящее за пределы индивидуальной жизни подтверждение воли и тем указывает, что вместе с жизнью этого тела сама воля, его создавшая, отменяется. Аскетизм высказывается, далее, в добровольной и преднамеренной бедности, которая возникает не только per accidens («в качестве второстепенного свойства»), от раздачи собственности для удовлетворения чужих страданий, но становится здесь сама по себе целью, долженствуя служить постоянным умерщвлением воли, для того чтобы удовлетворение желаний и сладость жизни не возбудили вновь волю к бытию, от которой познание скорбей мира отвратило аскета. Достигший этой точки все еще, как оживленное тело, как конкретное проявление воли, чувствует расположение к желаниям всякого рода; но он подавляет их преднамеренно, принуждая себя ничего не делать из всего, чего бы ему хотелось, а, напротив, делая все, что бы ему не хотелось, даже когда при этом нет иной цели, кроме именно умерщвления воли. Так как сам он отрицает волю, проявляющуюся в его собственной особе, то он не станет противодействовать, если другой будет причинять ему зло: он рад каждому извне приходящему страданию, случайно или по чужой злобе, каждому вреду, каждому позору, каждому оскорблению; он охотно принимает их, как новый случай убедить самого себя, что он не подтверждает волю, и радостно становится на сторону каждого врага проявления этой воли, которая создала собственную его особу. Он поэтому переносит такой позор и страдание с неисчерпаемым терпением и кротостью, воздает за зло без хвастовства добром и столь же мало дозволяет пробуждаться в себе пламени как греха, так и вожделения. Как самую волю, так умерщвляет аскет и ее видимость, ее объективизацию – тело: он скудно питает его, чтобы пышный расцвет и преуспеяние его в то же время не оживили бы снова и не возбудили бы волю, коей оно составляет только выражение и зеркало. Так, прибегает он к посту; он даже хватается за самобичевание и самоистязание, чтобы постоянными лишениями и страданиями все более и более сокрушать и убивать волю, которую он признает и ненавидит как источник мучительного бытия собственного и мирового. Когда же, наконец, приходит смерть, разрешающая это проявление мировой воли, которой сущность, однако, здесь уже давно умерла, за исключением слабого остатка, являвшегося в виде оживления этого тела, то смерть, как вожделенное искупление, в высшей степени отрадна и приемлется с радостью. C нею и кончается вся жизнь аскета[19].

Мы изложили три современных направления в вопросе об аскетизме как известном роде жизни и деятельности. Первое из перечисленных воззрений может быть названо отрицательным, поскольку оно старается отвергнуть аскетику в принципе; второе – набрасывающим тень на самостоятельность христианского аскетизма указанием на то, что будто бы он представляет собой сколок с индийского аскетизма; и к третьему направлению, по всей справедливости, должно быть приложимо название философского, так как оно старается найти источник аскетизма в тех или других данных разума, без всякого на то свидетельства религии. Мы постараемся рассмотреть изложенные воззрения, опираясь на авторитет св. Василия Великого, который и в жизни, и в учении был истинным аскетом древней христианской Церкви.

II

Вопрос об аскетизме составлял для св. Василия Великого насущную потребность духа, был главной стихией и предметом его занятий. Введенный условиями своего воспитания и природными дарованиями души в жизнь воздержную, аскетическую, Василий Великий, естественно увлекшись этою формою жизни еще в юности, не покидал ее и до самой старости – до смерти. Труды, в которых вылились суждения св. Василия об аскетизме, следующие: «Предначертание подвижничества», «Слово подвижническое и увещание об отречении от мира и о духовном совершенстве», «Слова о подвижничестве» – первое, второе и третье, «Подвижнические уставы подвизающимся в общежитии и в отшельничестве», «Правила, пространно изложенные в вопросах и ответах», «Правила, кратко изложенные в вопросах и ответах», «Нравственные правила», письма «К кесарийским монахам», «О совершенстве монашеской жизни», «К настоятелю монахов» и другие. Все перечисленные сочинения имеют своей целью прямое, так сказать, специальное выяснение аскетических воззрений, но есть у Василия Великого произведения, и таких немало, которые хотя и не задаются прямо этой задачей, но в которых, тем не менее, рассеяно очень много мыслей об аскетизме. И это вполне понятно: аскетизм, как замечено, интересовал святого отца с малых лет, был его духовной стихией, а известно, что все дорогое высказывается не только тогда, когда побуждает к тому необходимость или просьба, но и тогда, когда такой необходимости нет, а представляется только один простой случай, так сказать, «к слову», «кстати». Из произведений такого рода можно указать на толковательные труды св. Василия; там (в Священном Писании), где речь заходит об идеале жизни, ее смысле и условиях, святой отец всегда останавливается на этом и старается видеть его смысл в аскетике. За воззрения по аскетике, как за совокупность мыслей, указывающих путь к добродетельному житию, св. Василий, по всей справедливости, называется одним немецким ученым мужем дела в сравнении с святыми Григорием Богословом и Григорием Нисским, из коих первый считается представителем слова, ораторского церковного искусства, а второй – представителем мысли, христианской философии[20].

Рассматривая воззрения св. Василия Великого на аскетическую жизнь, мы находим, что касательно ее святой отец был самого высокого мнения. Путь этот он называл «путем царским»[21], каковое наименование ему прилагал, во-первых, потому, что он есть путь самый главный, идя которым человек не только не уклоняется ни на ту, ни на другую сторону соблазнов мира, а, напротив, является царем их; во-вторых, потому, что им шел Сам Господь наш Иисус Христос, Царь неба и земли, когда восприял на Себя плоть человеческую, и, наконец, в-третьих, потому, что этот путь приводит к Царю всех – Богу. Другой эпитет, который усваивал св. Василий Великий аскетической жизни, тот, что эта жизнь есть «жизнь ангельская»[22]. Основанием для такого сближения служит, во-первых, то, что аскет, подобно Ангелам бесстрастным, старается совершенно подавить всякую мысль о страстях и, во-вторых, не развлекаясь ими и не подчиняясь плотским вожделениям, «непрестанно погружается в Божие лицезрение». Отсюда – горе аскету, если он, забыв достоинство своего подвига, осквернится человеческими страстями; тогда он «подобен» будет «коже рыси, у которой шерсть не совершенно бела и не вовсе черна, но испещрена смесью разных цветов и не причисляется ни к черным, ни к белым»[23]. Определяя задачу и сущность аскетики как пути ко спасению, св. Василий видит ее «в возобновлении живого союза с Богом чрез очищение от страстей». Человек сотворен по образу и подобию Божию, а грех, увлекая душу в страстные пожелания, изменил красоту образа. Но Бог, сотворивший человека, есть истинная жизнь; потому кто утратил в себе подобие Божие, тот утратил и общение с жизнью; а кто вне Бога, тому невозможно быть в блаженной жизни. Итак, заключает святой отец, возвратимся к первоначальной благодати, которой чуждыми сделали мы себя чрез грех, и снова украсим себя по образу Божию, бесстрастием уподобившись Творцу[24]. Касаясь подробнее оснований аскетизма, св. Василий намечает двоякого рода мотивы, которые обуславливают собою существование аскетики, ее разумность или, точнее, ее желательность[25]. Мотивы эти могут быть названы отрицательными и положительными. К числу первых относятся воззрения его на диавола и страсти как на врагов нашего спасения, как на такие условия нашего бытия, которые располагают скорее удаляться от них, чем подчиняться им и увлекаться ими; в число же вторых входит учение святого отца о Боге как источнике нашей истинной и бессмертной жизни и о разумной душе. Как нетрудно видеть, эти мотивы составляют противоположную параллель: с одной стороны – диавол, с другой – Бог, там – страсти, здесь – разумная душа; среди такой-то жизненной параллели и должен проходить человек, направляя к тому все свои силы – ум, волю и чувство.

Хотя человек в Таинстве Крещения отрицается от сатаны и всех дел его, однако и после этого враг не оставляет попытку властвовать над человеком. Диавол – это «князь века сего»[26], отец лжи, зависти[27] и всякого лукавства. Как таковой, он во что бы то ни стало старается на ниве Божией, засеянной чистой пшеницей, насадить плевелы: в общество, одушевленное чистым духом любви, внести дух своекорыстия; туда, где водворяются правдолюбие, чистосердечие, искренность во взаимных отношениях, послать дух двоедушия и лукавства; самое благочестие осквернить фарисейским лицемерием, – то есть стремится в самом корне повредить христианскую жизнь. Главными средствами, при помощи которых сатана стремится осуществлять свою цель на практике, являются демоны и особенно страсти. Сообразно пагубному влиянию, какое производят страсти на развитие и воспитание христианского характера человека и на его утверждение в добродетели, св. Василий называет их теми или другими именами. По его мнению, страсти – это «бесчинные и наглые псы», над которыми нет надсмотрщика; они лают на душу, и каждая страсть полагает своей задачей всячески истерзать ее, отделяя себе часть жизненной ее силы[28]. Другое характерное название страстей то, что они суть «змеи хитрые», которые, завлекая человека теми или другими мнимыми красотами бытия, в сущности «отводят его от созерцания и внимательного рассматривания предметов похвальных»[29]. Страстей в человеке бывает неисчислимое множество; в этом случае душа его, по всей справедливости, представляет собой как бы лабиринт. Тут находятся и чревоугодие, и самоугодие, иначе называемые еще сластолюбием и самолюбием, любостяжательность, и гневливость, и невоздержание, и вообще масса других страстей. Но из всех их по тому значению, какое они имеют в жизни, бесспорно, первое место принадлежит первым двум страстям, именно – чревоугодию и самолюбию. По действиям своим на человека эти страсти обратно пропорциональны. В то время как самолюбие больше всего относится к душе и чрез это уже пленяет тело, чревоугодие, наоборот, имея дело собственно с плотью, потом при посредстве ее омрачает уже и душу. Самолюбие уничтожает в нас искренность и сердечность, убивает всякое живое чувство. Наша нравственность становится безжизненной и мертвой, холодной и неподвижной. Милосердие, кротость, незлобие и сострадательность, желание ближним своим одного добра, радости и счастья – эти драгоценные качества мало-помалу изгоняются из нашего сердца. Возвышенные, идеальные стремления, самопожертвование считаются эгоизмом, детскими мечтаниями, не свойственными человеку с здравым умом и трезвым взглядом на жизнь. Руководясь самолюбием, человек старается избежать всяких трудов и подвигов на пользу ближнего; личное спокойствие и свободу от забот и треволнений относительно всего, что его не касается, он предпочитает деятельности живой, управляемой самоотверженной любовью, которая не полагает границ в делании добра ближнему. Свободный и безграничный закон христианской нравственности самолюбивый человек лишает живой души – любви; она не вдохновляет его, не согревает его сердце святыми чувствованиями, которые дают радость и мир душе. Свою совесть эгоист успокаивает благопристойностью внешнего поведения[30]. Но еще более мастерски изображает св. Василий проявление чревоугодия. Держась правила, что «сказанное должно подкреплять не только словесными увещаниями, но и подтверждать примерами деятельности»[31], святой отец в изображении страсти чревоугодия действительно и высказывает сперва общие положения, а потом подтверждает эти последние примерами. «Как вода, разделяемая на многие протоки, делает то, что зеленеют все места, лежащие около протоков, так и страсть чревоугодия, если разлилась в твоем сердце, напоив все твои чувства и насадив в тебе лес пороков, обратит душу твою в жилище страстей. Чревоугодие Адама предало смерти и причинило миру погибель. Из-за чревоугодия Ной осмеян, Хам проклят, Исав лишился прав первородства и породнился с хананеями, Лот делается мужем дочерей, а самому себе зятем и тестем, отец становится мужем и дед отцом, в обоих отношениях нарушая пределы естества. Чревоугодие и Израиля сделало поклонником идолу и довело израильтян до того, что телеса их пали в пустыни (Чис. 14:29). Чревоугодие и одного из пророков, посланного Богом для обличения нечестивого царя, сделало снедью дикого зверя. И кому не мог причинить зла царь Иеровоам, при всем царском могуществе, тот, уловленный обольщением чрева, подвергся жалкой смерти (3 Цар. 13:23–24)»[32]. Вот враги нашей богоугодной жизни! Мы нарочно подробнее остановились на этом, потому что ученье о страстях – и особенно о самолюбии и чревоугодии – составляет одно из главных звеньев аскетизма.

Но если, таким образом, диавол и страсти суть главные враги нашей жизни, тормозящие и препятствующие успеху добродетели, то, спрашивается, куда же идти, где же почерпнуть источник мира и успокоения, где искать идеала, который бы руководил всем нашим поведением? Ответом на этот вопрос у св. Василия является представление о Боге и о духе как разумном начале человека. Но, отвечая так, святой отец высказывает не какие-либо сухие, теоретические истины о Премирном Существе, нет, а, как мудрый и опытный психолог, он старается представить Его в таком виде, какой мог бы затронуть самые живые струны человеческого сердца. Любовь и красота – это, как известно, суть неотъемлемые стремления всего живущего. Куда бы мы ни посмотрели – в царство ли животных, в жизнь ли человека, всюду мы требуем их, везде, где мы ни замечаем их, они нравятся нам и привлекают нас к себе. Сообразуясь с такими постоянными стремлениями человеческого естества, св. Василий говорит: «Что же досточуднее Божией красоты? Какое представление приятнее Божия великолепия и любви Его?.. Подлинно неизреченны и неописанны молниеносные блистания Божией красоты; ни слово не может выразить, ни слух вместить», а только сердцем может несколько ощущаться она. Все святые стремились быть участниками этой красоты, они молились о том, чтобы зрение красоты и доброты Божией простиралось на всю вечную жизнь[33], и мы, подобно им, должны преследовать это же. Но так как подобное познается подобным, то естественно, что неизреченная красота Божия может быть постигаема нашей душой только тогда, когда последняя будет носить в себе тоже задатки красоты, а это ведет к тому, что желание быть участником красоты Божией обуславливает вместе с тем необходимость поддерживать в себе красоту духа, которая есть не что иное, как разумность его. Рассуждения о Боге как источнике жизни и бессмертия и о разумной душе составляют мотивы положительного характера. Выражаясь кратко, побуждения к аскетизму, представляемые св. Василием, могут быть сформулированы в таком виде: остерегайся, человек, страстей, веди с ними борьбу и стремись больше всего к утверждению своего человеческого достоинства чрез познание своего внутреннего мира и той красоты, которую носит в Себе Божество.

Взятый со стороны осуществимости и выполнения, аскетизм, очевидно, представляет собой подвиг трудный, иго, нелегко переносимое. В самом деле, сколько надо мужества и стойкости, чтобы не подпасть под влияние тех или других страстей, сплошь и рядом очень заманчивых, сколько нужно предусмотрительности и «самособранности», чтобы не сбиться с пути, имеющего задачей нравственное совершенство. Все это было ясно предвидено св. Василием, и потому, желая предупредить аскета от случаев падения, он, естественно, наряду с рассуждениями о мотивах аскетизма, коснулся и тех руководителей, которые могли бы в этом случае оказать ему великую службу. Такими руководителями являются, во-первых, сам разум человека (руководитель субъективный) и, во-вторых, опытный в святой жизни муж (руководитель объективный). Называя разум оком духовным и выясняя значение его в аскетической жизни, св. Василий удачно сравнивает его с глазом материальным. Как глаз, когда попадает в него соринка, начинает ощущать неловкость в зрении, так и разум, чувствуя обуревание страстью, начинает сознавать борьбу между самим собою и страстью, идеалом и действительностью, истиной и ложью. Как глаз, далее, желая избавиться от мучений, ощущает потребность в помощи, которая удалила бы причиняющие ему боль предметы, так и разум при первом же натиске страсти должен стремиться искоренить ее при помощи или своих собственных сил, или при посредстве благодати Божией. Как глаз, наконец, когда не будет отстранена от него раздражающая его вещь, может потерять способность видеть, так и разум, не напрягающий своих усилий к уничтожению в корне страстей, может затмить в себе черты образа Божия, а это – смерть духовная; смерть же духовная нежелательна. Другим руководителем аскетической жизни должен быть, по мнению святого отца, муж, опытный в добродетели. «С великой заботливостью и обдуманностью постарайся найти мужа, – читаем у св. Василия, – который бы непогрешительно предшествовал тебе в образе жизни, хорошо умел руководить шествующих к Богу, украшен был добродетелями, в собственных делах своих имел свидетельство любви своей к Богу, был сведущ в Божественных Писаниях, не рассеян, не сребролюбив, не озабочен многим, безмолвен, боголюбив, нищелюбив, не гневлив, не памятозлобен, силен в назидании сближающихся с ним, не тщеславен, не высокомерен, не льстив, не изменчив, ничего не предпочитал Богу»[34]. Выбор такого мужа покоится на том вполне понятном правиле, что «у добрых учителей и уроки добрые»[35]. Насколько высоко смотрел св. Василий на подобных руководителей, видно из того, что он, во-первых, в деле аскетической жизни поставлял их на втором месте после Бога и, во-вторых, советовал, забыв свою волю, во всем повиноваться им. «Первый, самый истинный отец есть Отец всех, а второй после Него – наставник в духовном житии»[36]. Если найдешь наставника, украшенного многими доблестями, «передай ему себя, ни во что вменив и отринув прочь всякую свою волю»[37], говорит святой отец. Следствием такого поведения явится то, что дух ревности о богоугождении, представляющий первоначально одну искру, с течением времени мало-помалу будет тлеть и воспламенять сердце все к большим и большим подвигам. Тогда сила и желание жить в Боге, подобно огню (Лк. 12:49), совершенно очистят душу от страстей или, подобно соли (Мк. 9:49), предохранят ее от растлевающих элементов. Но это состояние души достигается и особенно рельефно обнаруживается только тогда, когда человек вместе с сознанием побуждений к аскетизму приступает к осуществлению на деле той или другой совокупности упражнений как необходимых средств аскетики.

Таким образом, мы дошли до средств, способствующих достижению нравственного совершенства и приводящих чрез это к живому союзу с Богом. Во взгляде на эти средства св. Василий глубоко расходится с приверженцами иудаизма и даже с католическими богословами. В то время как последние старались видеть средства аскетизма в исполнении внешних и нередко скрупулезных обрядов без обращения внимания на то, с каким душевным настроением эти обряды исполняются, св. Василий, напротив, как во взгляде на сущность аскетизма, так и на его средства держался совершенно иной точки зрения. По его мнению, первоначально нужно обращать внимание на душу, а потом уже – и на тело; поскольку душа превосходит тело, постольку она больше должна и рассматриваться человеком. Как отец Восточной Церкви со спекулятивным складом ума, в противоположность отцу Западной Церкви, у которого преобладающей чертой мышления является практичность, св. Василий в указании средств аскетики касается не столько внешней, сколько внутренней стороны жизни. Имея в виду такой характер аскетических средств, преосвященный Феофан справедливо заметил, что отличительная черта устава св. Василия Великого та, что он мало входит в подробности внешней жизни, а более выясняет внутреннюю сторону разных проявлений[38].

Но что же это за средства аскетизма? Под именем средств разумеется совокупность благочестивых упражнений, имеющих своей целью чрез борьбу духа с плотью приводить человека к нравственному совершенству.

Воздержание и самособранность (или бдительность духа над самим собою) – вот два главных средства для успешного прохождения аскетического подвига. О воздержании как одном из самых главных средств аскетизма св. Василий, естественно, упоминает не в одном, а во многих местах своих сочинений, где представляется к тому лишь удобный случай[39], и, с другой стороны, всячески старается доказать важность и необходимость этого мудрого правила. Защищая последнюю мысль, он в пользу ее мало того что представляет плоды воздержания, но приводит еще данные из Откровения, жизни и науки. «А мне кажется, – читаем у св. Василия Великого, – что занятие сие [врачебное искусство] немало способствует и воздержанию. Ибо вижу, что оно отсекает сластолюбие, не одобряет пресыщения, отвергает, как нечто неполезное, разнообразие в снедях и излишнюю изобретательность в приправах и вообще недостаточность именует матерью здравия»[40]. Обращаясь к действительности, св. Василий пример воздержания видел в святых. Будучи дан в райском состоянии наших прародителей (указание на заповедь не есть плодов с дерева познания добра и зла), этот закон воздержания[41] с тех пор постоянно проявлялся в жизни угодников [Божиих]: вся жизнь святых и блаженных людей, пример Самого Господа в пришествии Его во плоти научают нас воздержанию[42]. Но еще более воздержание становится необходимым правилом жизни оттого, что оно сопровождается благими последствиями для человека. «Воздержание, – читаем у святого отца, – есть истребление греха, отчуждение от страстей. начало духовной жизни; оно предуготовляет вечные блага, уничтожает жало сластолюбия, потому что сластолюбие есть великая приманка ко злу; им всякая душа, как удою, увлекается в смерть…»[43] Что касается сущности воздержания, то понятие об этом св. Василий выражает в таком виде. «Воздержанием же, – говорит он, – называем, конечно, не совершенное удержание себя от пищи (это будет насильственное разрушение жизни), но удержание себя от сластей…»[44] Большую ошибку, по мнению святого отца, допускают те люди, которые суть воздержания хотят свести к самому малому употреблению пищи, приносящему даже ущерб здоровью. Воздержание, напротив, «для каждого должно быть определяемо по его телесной силе, чтобы не останавливаться на том, что ниже силы, какая есть в человеке, и не простираться до того, что выше силы»[45]. Тем более нужно иметь в виду это разумное правило, что излишнее воздержание поведет к ослаблению тела, а это последнее обстоятельство послужит причиной и препятствием для перенесения подвига и для совершения добродетелей, потому что болезненное тело не в состоянии бывает работать[46]. Как нетрудно видеть, воздержание прямой своей задачей имеет искоренение или, по крайней мере, урегулирование страсти чревоугодия, хотя в то же время не забываются и другие страсти; в этом отношении воздержание отличается от другого средства аскетизма – самособранности или бдительности духа над самим собою[47], как такого принципа, который на первом плане поставляет искоренение самолюбия, впрочем, не забывая при этом чревоугодия и тому подобных пороков.

Самособранность – это такое настроение духа, когда человек в состоянии бывает обращать внимание положительно на все отправления своего духовного начала. В таком настроении дух человека по всей справедливости может быть назван фокусом, куда стекаются все душевные движения, начиная с высших и кончая низшими, и где они находят своего поверителя и стража. Таким поверителем является разум. Как таковой, разум человека ни за что не допускает, чтобы та или другая страсть обуревала человека, чтобы тот или иной порок порабощал себе индивидуума, делая из него не царя, а раба плоти. Зная все вредные последствия страстей, доводящие человека до состояния животного, он всячески старается искоренять их и естественными, и благодатными средствами (покаянием, например). Но особенно в состоянии самособранности или бдительности внимание человека бывает обращено на самолюбие или эгоизм. Наученный – из собственного ли опыта или опыта других – в том, что эта страсть есть страсть самая вредная, производящая ненормальности в жизни и в отношениях людей, где под влиянием ее вместо любви и общего блага полагаются ненависть и эгоистическое счастье, разум постоянно работает над тем, как бы с корнем вырвать из души этот источник зол рода человеческого. И надобно сказать, что подобие такого состояния иногда достигается аскетами, особенно в молитвенном настроении. Отсюда-то молитва по всей справедливости и называется идеальным выражением самособранности, когда дух мало того, что бывает занят созерцанием предметов высшего порядка, но когда он еще совершенно отсекает от своего существа начала, препятствующие святому молитвенному настроению.

Мы указали два средства аскетизма – воздержание и самособранность. Изложить только эти именно средства мы сочли нужным потому, что они, во-первых, суть средства самые главные и, во-вторых, что они служат источником второстепенных правил аскетической жизни. Так, воздержание мало того что определяет меру чревоугодию, но и касается еще языка, очей, ушей и вообще других чувств человека, определяя и им пределы отправлений. Точно так же и самособранность, заключая сознание в сердце человека и имея дело с самолюбием, вместе с тем дает возможность относиться так или иначе и к другим страстям, особенно близко соприкасающимся с самолюбием (например, к страсти к удовольствиям, богатству и пр.). При таком понятии о воздержании и бдительности духа над самим собою как основных правил аскетики подвижник не опутывается всевозможными сетями фарисейского характера, определяющими его путь жизни, но, предоставленный принципу, сам должен уже прилагать его к различным случаям своего поведения. Разумность такого приема в определении правил жизни, когда на первом плане ставится только принцип, а не исчерпываются все возможные обстоятельства жизни, очевидна. Стоит подвижнику лишь вникнуть в дух, характер и смысл основного правила, и тогда ему понятно будет, что нужно делать и что нельзя. То, что не согласно с принципом, само собою разумеется, должно быть отвергаемо, а то, что гармонирует с ним или, по крайней мере, не противоречит ему, может быть допускаемо в жизни. Здесь же, с другой стороны, сохраняются и свобода, и благоразумие, и мужественное настроение духа человеческого. Аскет не страшится рабски, если в силу немощи человеческой при прохождении своего подвига волей-неволей опустит какое-нибудь внешнее выражение его, а старается смотреть на свою жизнь с той точки зрения, направляется ли она по духу общего правила. А это, в свою очередь, сопровождается тем, что подвижник вырабатывает в себе настроение не ханжи, обращающего внимание только на внешность, а настроение свободного, благоразумного христианина, для которого внутренняя сторона жизни составляет его постоянную стихию.

Теперь вопрос о том, к какому состоянию человека относится аскетизм – к девственному или супружескому – или для кого он обязателен: для людей ли, взявших на себя облик монашеской жизни, или и для вступивших в брачное сожительство? Предыдущие рассуждения об аскетизме уже отчасти предрешают этот вопрос в том смысле, что аскетика желательна для тех и других вместе, то есть и для девственников, и для лиц, живущих в супружестве. Страсти, как сказано, суть враги нашей христианской жизни. Но кто свободен от них, кого они не волнуют? Ясный ответ, что всякого человека, и потому, очевидно, для всякого человека, будь он в каком угодно положении, надобно и средство для борьбы с ними, надобна аскетика. Св. Василий, действительно, и утверждает, что аскетизм как борьба духа с плотью при помощи тех или других естественных и благодатных средств нужен или, вернее сказать, желателен для всех людей, в каком бы они состоянии ни были. Два рода жизни есть, говорит он, девственная и брачная жизнь; но оба эти рода не чужды соблазнов и потому оба нуждаются в поддержке[48]. Человеколюбивый Бог, «пекущийся о нашем спасении, дал жизни человеческой двоякого рода направление, то есть супружество и девство, чтобы тот, кто не в состоянии вынести подвигов девства, вступал в сожитие с женою, зная, что потребуется от него отчет в целомудрии, святости и уподоблении тем, которые в супружестве и при воспитании детей жили свято»[49]. Продолжая эту же самую мысль, то есть что аскетизм как борьба духа с плотью желателен для всех людей, святой отец указывает на то, что «Евангелие дано всем людям – и девственникам, и оженившимся» и что «оно потребует отчета в добродетельной жизни у всех людей, монахи ли они, или живут в супружестве»[50]. Вообще «знай, – обращается св. Василий к оженившемуся, – что не избежишь борьбы с отступником и не одержишь над ним победы без многих трудов на страже евангельских догматов»[51]. Таким образом, рассматриваемый с точки зрения важности, аскетизм как совокупность благочестивых упражнений в борьбе духа с плотью является желательным для всех людей, в каком бы они состоянии ни находились. Но несколько иные мысли высказывает св. Василий, когда касается того, в каком положении аскетизм представляется удобнее носимым и удобнее исполнимым – в девстве или супружестве. В данном случае симпатии святого отца клонятся более к девству, чем к браку, и это вполне справедливо и понятно. Дело в том, что девственник является человеком «одиноким»[52]; не обремененный семейством, он свободно может направлять все свои силы на служение Богу. Правда, есть у него «жало» – половой инстинкт, победа над которым достигается путем весьма продолжительным и трудным; но если девственнику, удаленному от мира и его прелестей, бывает нелегко бороться с плотью, то тем более мирскому человеку, обремененному семьей и разными заботами, эта победа должна составлять узел, трудно разрываемый, задачу, трудно разрешимую. «Ибо как возможно, – говорит св. Василий, – отказаться от ратоборства со врагом, ведя жизнь в самом ратоборном поприще?»[53] «Тебе для улучения спасения потребно больше трудов и осторожности, потому что избрал себе жилище среди сетей и под державою отступнических сил, имеешь побуждения к грехам и все твои чувства день и ночь напряжены к вожделению их»[54]. В то время как одинокий будет заботиться «только о себе и о собственных телесных нуждах или, может быть, и пренебрежет ими», посвящая остальное время на служение Богу, женатый и имеющий на своем попечении детей, напротив, не бывает уже господином своей воли и по необходимости печется больше о мирском, чем о небесном (1 Кор. 7:33)[55]. Значит, аскетизм, будучи явлением, желательным для всего человечества, удобнее исполняется в девстве, чем в браке. Но важно нам здесь как то, что аскетизм есть род жизни, для всех людей желательный, так и то, что св. Василий Великий в пользу девства не осуждает и не отрицает законного супружеского сожительства, как это делают, например, некоторые современные умники, мнящие быть вождями народа. Что действительно святой отец не уничижает брака как пути, подобно девству, тоже ведущего к спасению, это можно подтвердить, помимо вышесказанного, и следующими данными. Во-первых, по примеру Апостола, он советует лицам, не могущим вынести подвигов девства, вступить в законный брак как в состояние само по себе чистое и не препятствующее делу святости; во-вторых, смотря на брак как на стремление к рождению детей, предписывает совершать его в церкви, что св. Василий не попустил бы, если бы был врагом брака, и, наконец, в-третьих, говоря о браке, старается показать его в идеале. Идеал его он видит в брачной жизни святых мужей. Из ветхозаветных мужей св. Василий упоминает об Аврааме, Иове, Самуиле, Давиде, из новозаветных – об апостоле Петре и других апостолах[56].

В связи с указанным вопросом легко разрешается и вопрос о месте, где следует проходить подвиг аскетизма. Ясное дело, что аскетизм может быть осуществлен где угодно – и в миру, и в отшельничестве, и в той обстановке, в которой живет большинство рода человеческого, и там, куда уходят только избранные. Но опять-таки, рассматриваемый с точки зрения удобоисполнимости, аскетизм лучше осуществим в отдалении от мирской суеты. Вот почему, между прочим, монашество выставило гораздо большее число аскетов, лиц, ведущих борьбу духа с плотью, чем «мирское сожительство»; вот почему, с другой стороны, св. Василий больше говорит о тех аскетах и том подвижничестве, которое проходится в монашестве, чем об аскетах, живущих в мире.

При исследовании той или другой жизни обыкновенно принято говорить и о ее значении, поэтому и мы скажем несколько слов о значении аскетизма. По-видимому, этот вопрос должен решаться очень легко. Аскетизм, по воззрению св. Василия, настолько разумен, что касательно его значения в жизни не может быть никакого сомнения. В самом деле, кто возьмет на себя задачу порицать и отрицать борьбу духа с плотью, кому не понравится та внимательность человека к себе и своим поступкам, которая характеризует аскета? Подвижник вникает в себя, роется в глубине своей души, ищет там начала, тормозящие его нравственное преуспеяние, и все их с корнем старается вырвать и уничтожить. В образе своей жизни он полагает во всем осмотрительность; любовь – вот девиз его деятельности. Всякий поступок, могущий оскорбить его собрата, всякий взгляд, всякое слово против ближнего не входит в понятие его о жизни.

Впрочем, мы допустили бы пробел, если бы ограничились изложенным указанием на значение аскетизма. Дело в том, что есть люди, по мнению коих такое понятие о значении аскетизма односторонне: оно исчерпывает лишь личное совершенство человека, но не касается совокупности тех отношений, которые обязательны для него как для общественного деятеля, как для единицы в массе других единиц. Особенно часто такой взгляд встречается в нынешнем веке, когда, забывая о личном совершенстве человека, больше проповедуют об общественных обязанностях его[57], как будто последние возможны без обязанностей перед самим собой. Проводя последовательно свою мысль, так называемые общественники даже не прочь сказать слово о бесполезности аскетизма, если только не о прямой его бесцельности. Но, не говоря о том, что, по воззрению св. Василия, аскетизм не требует непременного удаления подвижника из общества в пустыню, предоставляя ему проходить этот подвиг и в мире, при исполнении его общественных обязанностей, мы находим у святого отца, кроме того, мысли, прямо разрешающие указанное недоумение. Это мысли, определяющие отношение к обществу аскетов, проходящих свой подвиг в отдалении от мира – в пустынях или монастырях. Характеризуя аскета-отшельника, он, между прочим, в числе его заслуг на первом плане ставит нестяжательность, милостыню и особенно духовно-нравственное научение людей. «…Рождай души и воспитывай детей духовно», – читаем у святого отца[58]. Правда, в данном случае значение аскетов для общества ограничивается больше духовным руководительством человечества, чем материальным, хотя и последнее нельзя отрицать. Аскеты – это светочи в мраке невежества, это светильники, горящие во тьме, как на них всегда и смотрят люди со здравым взглядом на жизнь, не впадающие в те или другие крайности. Они сильны не столько словом, сколько делом, не столько сухими рассуждениями о нормах нравственности, сколько живым воплощением этих норм в своей жизни. Пример их поведения заразительнее всяких дебатов о смысле жизни. Они (если можно так сравнить и выразиться) трудятся больше над душою человечества в противоположность общественным деятелям, преимущественное внимание которых обращается на тело его. В то время как последние возделывают материальную сторону жизни, первые больше преследуют духовные интересы человека, интересы высшего порядка. Поэтому в высшей степени ошибочно только на том основании, что аскеты суть больше духовные руководители, набрасывать тень на достоинство и значение аскетизма. Тогда такой же опале должны были бы подпасть наука и ее представители: ведь и ученые большую половину своей жизни проводят в кабинете, чем в круговороте жизни, открывая там те или другие истины. Вообще значение аскетизма двоякое: способствуя личному совершенству, он вместе с тем чрез аскетов-монахов вливает духовную жизнь в организм человечества, служа для него светочем, а чрез аскетов-мирян упорядочивает отношения людей между собою, построяя их на началах правды, мира и любви. Поэтому была бы прекрасная картина жизни, если бы всякий человек нес подвиг аскетизма: ведя борьбу со страстями, люди наряду с этим волей-неволей уничтожали бы зло, водворяя на земле подобие рая.

Вникая еще раз в аскетические воззрения св. Василия Великого, мы находим, что аскетизм, по его понятию, есть тот род жизни христианской, где целью и вместе задачею является борьба духа с плотью для возобновления живого союза с Богом. Лозунгом этой борьбы служит победа над злом, вопреки буддистскому аскетизму, где концом его считается только простое освобождение от мира и его соблазнов и где, в силу этого, аскет представляет из себя и играет скорее роль трусливого борца, чем мужественного подвижника. Как человек, преследующий победу над злом, христианский аскет вполне справедливо сравнивается Василием Великим с «воином»[59]. Основанием для такой аналогии служат следующие точки соприкосновения между воином и подвижником. Как воин, поступая на службу к земному царю, совершенно отрекается от своей воли, давая клятвенное обещание во всем повиноваться ему и служить верно, так и аскет, служитель Небесного Царя, взяв на себя подвиг, обязуется исполнять его так, как требует того воля Небесного Владыки. «Где Царь Христос? – читаем у св. Василия. – Конечно, на небе. Туда и тебе, воин, должно устремлять взор и направлять шествие»[60]. Как, далее, царю земному желательно бывает, чтобы воины его отличались мужеством, храбростью и терпением и совсем изгоняли из своего сердца страх, боязнь и трусость, так и Царю Небесному доставляет великую радость, если подвижники Его с воздержанием и самособранностью выполняют взятый на себя подвиг, с непоколебимой душой стоят среди опасности[61] и не уклоняются ни на ту, ни на другую сторону соблазнов плоти. Как воин, наконец, верно и честно проведший время своего служения, удостаивается милостей царских, вроде, например, того, что ему вручается предводительство над войсками, так и аскет, одержавший полную победу над страстями, водворяется в доме Царя Небесного, получая от Него венцы за прекрасные заслуги[62].

III

Рассмотренные, таким образом, аскетические воззрения св. Василия Великого дают несколько данных для обсуждения и оценки вышеупомянутых мнений об аскетизме вообще и христианском в частности.

Противники аскетизма как совокупности известных благочестивых упражнений в борьбе духа с плотью в число своих аргументов включают то, что аскетизм эгоистичен, направлен всецело на жизнь индивидуума, он есть плод самолюбия человеческого. Пусть так; пусть человек, проходящий подвиг аскетизма, больше обращает внимание на свою душу и ее страсти, но неужели в этом вина? Неужели стремление очищать себя от всяких зол и пороков есть неразумие? Была бы, впрочем, доля правды в суждении противников, если бы аскеты, занимаясь исключительно собою, с пренебрежением относились к своим ближним и покидали их на произвол судьбы, если бы они, зарывшись в себя самих, не думали выполнять миссионерского призвания людей – быть просветителями человечества или делом, или словом. Но подтверждает ли это взгляд св. Василия на значение аскетизма? Напротив, разбор этого последнего вопроса показал нам, что роль, какую должны играть аскеты в жизни человечества, — роль высокая. Они, повторим, светочи мира, напоминающие нам, что для нас не совсем иссякла еще возможность нравственного совершенства. Если же скажут, что действительность не всегда оправдывает воззрения святого отца на значение аскетизма, что-де есть аскеты, с презрением относящиеся к остальной братии, то на это мы, подобно архимандриту Антонию и протоиерею Т. Буткевичу, ответим, что надо истину отличать ото лжи, нужно обращать внимание на принцип, а не на примеси недалекого человеческого измышления. Люди, гордящиеся своими подвигами, – ложные аскеты; истинный аскетизм, напротив, сопровождается требованием от своих последователей смирения и готовности служить ближним. Столько же несостоятельно и то положение противников аскетизма, что подвижники суть постепенные самоубийцы самих себя, так как они предаются неразумному воздержанию, часто в ущерб здоровью терпят холод и голод. Само собою разумеется, и эта мысль может в доказательство свое указать несколько фактических данных, но опять-таки вопрос здесь в том, что такое эти данные – истинное проявление аскетизма или ложное? По воззрению св. Василия на воздержание, они должны быть названы ложными. Мало того что в одном, нет, в нескольких местах своих сочинений, где ему приходилось говорить о воздержании, он всегда настаивал на том, что воздержание в пище должно сообразовываться с организмом человека, с его возрастом и положением или состоянием. Иное дело – дитя, другое – муж, другое дело – здоровое состояние человека и совершенно иное – болезнь человека. Еще более того: великую ошибку сделает подвижник, если, вопреки своему здоровью, будет мало или недостаточно употреблять пищи; тогда он может дойти до того, что совершенно ослабит тело – это орудие души – и чрез это не будет в состоянии продолжать свои подвиги.

Рассуждение же противников аскетизма о страстях как желательных импульсах жизни, думается, и не требует подобных опровержений. Это рассуждение – абсурд, ясный сам по себе. Ведь через что льются потоки пота и крови, что служит источником всевозможных ненормальностей жизни, как не страсти? Вся действительность положительно стоит за это. Радоваться поэтому нужно, что аскетизм проповедует искоренение или, по меньшей мере, урегулирование страстей, а не усиление их.

Равным образом не выдерживает критики и то мнение, которое набрасывает тень на самостоятельность и оригинальность христианского аскетизма, называя его копией аскетизма буддистского. Мы уже имели случай упомянуть, что по характеру своему эти два рода аскетизма совершенно противоположны друг другу. Именно, различие их между собою усматривается в том, что в то время как аскетизм христианский лозунгом своим поставляет победу духа над плотью, аскетизм буддистский – простое освобождение от мира и его страданий. По видимости понятия «победа» и «освобождение» тождественны, заключая в себе будто одно и то же содержание, но в сущности они глубоко различны. Дело в том, что понятие победы всегда содержит в себе элементы мужества, господства и стойкости, не тот победитель, кто с трусливым настроением сердца отклоняет от себя опасность, а тому дается это почетное имя, кто с мужественным сердцем старается быть господином своих врагов. Между тем понятие освобождения по большей части бывает чуждо элементов мужества и господства. Освободиться от опасности можно и чрез простое удаление ее от себя или чрез отклонение себя от нее. Христианский аскет поэтому, достигнув более или менее высокой степени своего подвижничества, может чувствовать в себе, что он – победитель страстей. Напротив, индийский факир скорее может переживать в себе то настроение, что он есть существо, только отдаляющееся от мира и его страданий. Отсюда же выходит и то, что с точки зрения христианства аскетизм бывает выполним и в мире (ведь победа может достигаться где угодно) и желательными для него бывают научные данные, например медицинские, лишь бы они способствовали успеху подвижничества; тогда как с точки зрения буддистского аскетизма жизнь в мире и занятие положительной наукой предосудительны для аскетов, так как они вводят их в круговорот страданий.

Но еще более несостоятельность рассматриваемого мнения обнаружится тогда, когда мы обратим внимание на мотивы и цель того и другого аскетизма, то есть аскетизма буддистского и аскетизма христианского. По индийскому воззрению, мотивом аскетизма служит главным образом понятие о мире и теле как о зле самом в себе. Не те мотивы у св. Василия Великого. Борьба духа со страстями и исконным врагом рода человеческого во имя возобновления живого союза с Богом – вот источное начало аскетизма христианского, как он и вылился из уст св. Василия. Правда, могут заподозрить нас в неискренности и подтасовке суждений святого отца, то есть в том, что, излагая воззрения Василия Великого, мы коснулись только тех мотивов аскетизма, которые благоприятны для задачи нашей, и совершенно игнорировали те, которые не соответствуют нашему намерению. Выражаясь прямо и кратко, нас не прочь будут уличить в том, что мы нарочно опустили взгляды св. Василия на мир и тело человека, взгляды, сущность которых, быть может, заключается в том, что тело человека и мир, по воззрению святого отца, есть тоже зло само по себе, причиняющее нам страдания. Во избежание такого недоразумения мы считаем необходимым подробнее остановиться на этом. Что действительно св. Василий смотрел на мир не теми глазами, какими смотрят на него индийские факиры, это видно, во-первых, из названия, какое давал ему святой отец, и, во-вторых, из его идеи о творении мира, вполне согласной с христианством. Как грек по происхождению и образованию, св. Василий называл мир космосом, что особенно было свойственно всей греческой нации. Основанием для такого наименования служили тот порядок, та гармония, стройность и целесообразность, которые господствуют в мире и которые совершенно изгоняют из нашей головы пессимистические воззрения на мир, служа, напротив, источником оптимистических. Оптимистический взгляд на мир еще более укрепился в сознании св. Василия Великого, когда он тщательно изучил библейское сказание о творении мира (Шестоднев). Это последнее сказание совершенно убедило святого отца в том, что мир по происхождению и цели своего бытия, как творение всеблагого Бога, есть добро, а не зло, и если зло и существует в нем, то как явление случайное, а не субстанциальное, необходимое. Наряду с идеей о творении мира св. Василий, подобно апостолу Павлу, присоединял к своим мыслям еще идею об искуплении, которое простиралось не только на род человеческий, но и на мир физический со всеми его существами (Рим. 8:19–23). Тот же характер суждений св. Василия о мире свойственен и его представлениям о теле, то есть что и тело – не зло само по себе. Классическим местом, подтверждающим эту мысль, служит его известная аналогия, где он душу сравнивает с возницей, а тело с конем. Тем более это место имеет силу для нас, что оно направлено против ложного мнения тех, «которые худо думают о теле»[63]. «Возлюбленный, прекрасная вещь – конь, и чем он по природе резвее и горячее, тем лучше; но нужно держать его в узде и править им, потому что не наделен он рассудком. Если же возница на нем, то он попытается воспользоваться природными свойствами коня. Поэтому если возница как должно распорядится стремлениями подъяремного животного, употребит его с пользой для себя и достигнет предположенной цели, то и сам останется в целости, и животное окажется по употреблению очень хорошим. Если же возница худо правит молодым конем, то конь неоднократно сбивается с большой дороги, попадает на дорогу непроезжую; низринувшись же со стремнины, уносит иногда с собою и самого ездока, и нерадение возницы подвергает опасности обоих. Так рассуждай о душе и о теле. Тело получило естественные стремления, которые не вовсе негодны, но, без сомнения, на что-нибудь хороши и полезны; но оно не получило на свою долю рассудка, чтобы преимуществом разума почтена была душа. Если душа как должно распоряжается стремлениями тела, то и тело спасено, и душа пребывает вне опасностей. Если же вознерадит об управлении и, объятая сном беспечности, перестает держать тело в узде, то и само оно, как не имеющее рассудка, совращается с прямого пути, и душу ввергает в равные со своими падения, не по собственному повреждению, но по нерадению души. Ибо если бы телесные страсти были таковы, что не могла бы укрощать их душа, то по справедливости было бы виновато тело. Но если они стали покорны многим, потщившимся преодолеть их, то тело не может быть обвинено теми, которые стараются очернить его, называя первым виновником порока; достойна же укоризны за нерадение душа, ослабившая власть свою над телом, но также не по самой природе имеющая в себе зло, а поставившая себя во зле чрез оскудение в ней добра; потому что порок есть не что иное, как оскудение добродетели»[64]. Вот слова св. Василия, из которых видно, что в его понятиях и тени [мысли] нет о том, будто тело есть зло само по себе! Сюда же относятся и те места в сочинениях св. Василия Великого, где он рассуждает о чудном устройстве тела человеческого[65], об участии его в будущей жизни, о том, что оно есть лучшее орудие и средство как для приобретения знаний о внешнем мире, так и для проявления деятельности души.

После всего сказанного было бы величайшим недоразумением думать, что христианский аскетизм смотрит на мир и тело человека так же, как и буддистский, то есть считает их по природе злом, причиняющим нам одни страдания. Этого воззрения в христианстве нет, по нему все хорошо, что вышло из рук всеблагого Творца и что направлено к прославлению всесвятого имени Его. Обратимся, наконец, к цели, которая преследуется христианским аскетизмом с одной стороны и буддистским с другой. Нирвана (состояние совершенного покоя без всякого желания бытия, состояние, в котором уничтожается все, что касается живого человека) – вот конечная цель буддистского подвижника. Но кто не увидит радикальной противоположности между этой целью и целью христианского аскета, которая полагается в живом союзе с Богом, как источником всякого бытия? Там – бесчувственная, духовная смерть, здесь – всегдашняя и сознательная жизнь; здесь – живой союз с Богом, там, напротив, – погружение во что-то таинственное, самому подвижнику вовсе неведомое… Таким образом, оказывается, что христианский аскетизм и аскетизм буддистский есть не что иное, как два противоположных полюса, совершенно различные между собою роды жизни и по характеру, и по мотивам, и по цели деятельности. А это само собою ведет к тому, что христианский аскетизм есть форма жизни вполне самостоятельная, оригинальная и отнюдь не скопированная с аскетизма буддистского. Последнее возможно было бы допустить лишь тогда, когда между ними усматривалось бы полное тождество, а так как этого тождества нет, то, значит, и утверждение, что христианский аскетизм есть копия с аскетизма буддистского, представляет собой плод лжи и самообмана.

Что касается аскетических воззрений Владимира Соловьева, то относительно их нужно сказать следующее. Как плод философской и притом отвлеченно-метафизической мысли, эти воззрения заслуживают полного внимания и по справедливости должны быть названы оригинальными. В самом деле, берется всем известное чувство стыда, умело анализируется, и в результате получается вывод самый убедительный, именно – что достоинство индивидуума надобно всеми силами охранять, а то, что осуждается внутренним голосом человека как недостойное его, должно всячески попирать. Такая находчивость и работа ума встречается редко[66]. Но иную оценку мы вынуждены дать аскетическому принципу Соловьева, когда низводим его в самую жизнь, поставляем его, так сказать, лицом к лицу с самой действительностью. Тогда автономная аскетика Соловьева – без религиозных элементов – является пред нами во всей своей недостаточности. Ахиллесова пята здесь – вопрос о цели борьбы между духом и плотью. Для чего и зачем, в самом деле, подвижнику напрягать все свои силы для уничтожения страстей, столь существенных в его существе? По Соловьеву – тот ответ, что это надо для возвышения своего личного достоинства; ответ, без сомнения, правильный. Но, дальше, зачем это личное совершенство? Конечно, для того, чтобы не уподобиться животным и, главное, чтобы подавать ближнему хороший пример жизни и нравственного преуспеяния; вывод опять-таки правильный и прекрасный. Но ум простирает свою любознательность все вперед и вперед; пред его сознанием невольно предносится мысль о смерти, и вот он спрашивает: «Итак, со смертью кончится моя аскетическая деятельность и, как капля в море, исчезнет в вечности?». Тут-то и обнаруживается слабая сторона аскетики Владимира Соловьева: она не решает этого вопроса, да и решить его не может, потому что автор ее, как последователь Льва Толстого, излагая и выясняя свою аскетическую доктрину, исходил не из принципа смысла жизни, а из принципа блага жизни, желая, подобно своему учителю, чрез аскетизм достигнуть лишь того, чтобы «все люди» были «братья» и всякий был «в мире с другими, наслаждаясь всеми благами мира тот срок жизни, который уделен ему»[67]. Между тем как аскетика христианская, напротив, на указанную проблему дает вполне удовлетворительный ответ. По воззрению св. Василия, аскетический подвиг не уничтожается бесследно и бесцельно, но, как переходная ступень, он дает возможность быть участником небесного блаженства, поставляя человека в живой союз с Богом.

Точно так же не может быть поставлен на одинаковую ступень с христианским аскетизмом и аскетизм Шопенгауэра; мало того, этот последний совершенно должен быть игнорирован в пользу первого как род жизни пессимистический, убивающий в корне жизненное настроение человека. Чтобы видеть несостоятельность пессимистического аскетизма, мы не будем касаться основного метафизического учения Шопенгауэра о воле как источнике всякого бытия – это завлекло бы нас слишком далеко, но представим лишь в возможно ясных чертах то самосознание, которое переживается аскетом-пессимистом, и потом сравним это самосознание с самосознанием христианского подвижника. Противоречие бытия – вот источное начало пессимистического аскетизма. Замечательно, что противоречие это усматривается аскетом-пессимистом положительно во всех условиях своей жизни. Поразмыслит ли он об источнике своего бытия – о воле, вникнет ли в свою душу и отношения человеческие, вздумает ли представить себе конец жизни – везде сталкивается с одним разочарованием, со всей силой гнетущим его. Воля представляется пред ним в образе грозного и капризного мучителя рода человеческого. Не доставляя и не обещая никакого утешения в жизни, она злостно и ехидно смеется над своими произведениями, смотрит на них, как на игрушки, которые, доставив ей одно мимолетное удовольствие, но не удовлетворив ее навсегда, должны быть оставлены на произвол судьбы. Кровью обливается сердце пессимиста от такого сознания, но еще более разбередится эта рана, когда он, наряду с указанным сознанием, низойдет в глубь своего существа. Как утопающий, он рад бы найти в себе какую-нибудь соломинку, которая если бы не спасла его, то, по крайней мере, лелеяла его надеждой на успокоение. Но – увы! – к своему несчастью он находит там вместо друзей одних врагов в виде, например, страстей. Идет вместе с тем пессимист в жизнь человеческую, ища и здесь упокоения и счастливой деятельности, но именно здесь, в круговороте жизни, он воочию убеждается в справедливости положения, что homo homini lupus est («человек человеку волк». – Ред.). Всюду пред ним разливается необъятное море страданий совершенно бесцельных!.. Еще была бы поддержка для аскета-пессимиста в таком безотрадном его состоянии, если бы он утешал себя мыслью о будущей загробной жизни как месте упокоения и живого союза с Богом, но, к сожалению, такого-то представления в его доктрине не имеется: со смертью кончается все его существование, а что после этого, о том не говорит его учитель. Вот с таким самосознанием, с таким-то взглядом на жизнь и приходится аскету-пессимисту проходить свое подвижничество: ни одной малейшей звезды, так или иначе успокаивающей его, кроме смерти, судьба ему не обещает.

Уже из этого краткого описания самосознания аскета-пессимиста можно судить о противоположности аскетизма шопенгауэровского и христианского. Правда, по воззрению св. Василия Великого, исходным пунктом христианского аскетизма является то же сознание противоречия бытия и соединенное с ним отрицание некоторых условий существования индивидуума (например, страстей). Но то сознание противоречия бытия и соединенное с ним отрицание его, какое мы узнаем из философии пессимизма, существенно отличается от христианского сознания противоречия между идеалом и жизнью и в силу этого отречения от этой жизни. Там, в пессимизме, отрицание бытия, так сказать, абсолютное, отрицание самого бытия, преследующее полнейшее отчуждение от жизни и особенно от ее источного начала – воли; здесь, в христианстве, напротив, отрицание носит характер относительности. Христианский аскет не потому берет на себя подвиг аскетизма, что он хочет в корне уничтожить жизнь (таких пессимистических стремлений в христианском аскетизме нет), но потому, что он желает приблизиться к идеалу жизни чрез отсечение от своего естества тех примесей и несовершенств (страстей, например), которые препятствуют достижению этого идеала. А так как идеалом христианской жизни является вечная жизнь в Боге, то отсюда, в свою очередь, выходит, что христианский аскет имеет в будущем и пристань, к которой он направляет свою утлую ладью, вопреки аскету-пессимисту, который ничего подобного ожидать не может. Таким образом, ясно, что между христианским и шопенгауэровским аскетизмом лежит непроходимая пропасть, не позволяющая их сближать; и потому в высшей степени ошибочно поступает наш век, век нервозности и вырождения, когда позволяет себе очаровываться пессимистическим аскетизмом, разумеется – на погибель себе.

Как нетрудно вывести из всего вышеизложенного, общее суждение о христианском аскетизме, каким он является у одного из представителей универсальной и спасающей «силы Божией» – у св. Василия Великого, должно быть таково. Аскетизм есть такая форма жизни, которая слагается из борьбы духа со страстями, и среди страстей человек живет, да является не рабом их, а господином. В силу этого аскетизм есть подвиг вполне разумный, нормальный и желательный. Приводя человека в живое общение с Богом, он может уживаться с обоими состояниями первого – и с девством, и с браком, хотя девство более способствует выполнению аскетических упражнений, чем брак. И, наконец, последнее: возводя ум человека к идеалу жизни – небесному блаженству, аскетизм вместе с тем не пренебрегает и земными условиями его существования, именно теми, которые имеют прямой своей целью благо ближнего.

---

[1] Печатается по: Странник. 1895. № 11. С. 372–413.

[2] Евсевий Кесарийский. Церковная история II, 17.

[3] См.: Евсевий Кесарийский. Церковная история V, 24.

[4] См.: Ориген. Против Цельса, VII.

[5] См.: Св. Киприан Карфагенский. «О благотворении и милостынях» и «Об одежде девственниц».

[6] См.: Свт. Епифаний Кипрский. Изложение веры // Христианское Чтение. 1842. Март. С. 321–322.

[7] См.: Блж. Иероним Стридонский. Письмо 18. К Евстохии; «Житие преп. Павла Фивейского» и др.

[8] По мнению архимандрита Антония (Служение общественному благу и спасение души // Вопросы философии и психологии. Книжка 12) и прот. Буткевича (Слово о значении монашества // Вера и разум. 1895. № 3), источник такого отрицания аскетизма кроется в ложных выражениях последнего. Дело в том, что есть так называемые аскеты, которые всю сущность аскетики сводят к одной внешности, к совокупности правил самого скрупулезного характера, с презрением относятся к лицам, не разделяющим их образ поведения, и которые, тем не менее, думают чрез исполнение одной внешности угодить Богу. Вот, видя таких-то подвижников, люди материалистического направления и стараются в корне подорвать и осмеять аскетизм. Конечно, все это может быть; но, однако, Фейербах и ему подобные этим еще не извиняются, как лица, не желающие отделять зерно от скорлупы, истину ото лжи, правильное воззрение на аскетизм от неправильных наслоений на него; впрочем, подробная критика ниже.

[9] Буддистский катехизис // Вера и разум. 1887.

[12] См. следующие работы: Первичные данные нравственности // Вопросы философии и психологии. 1894. Сентябрь; Аскетическое начало в нравственности // Вопросы философии и психологии. 1895. Январь.

[13] См.: Соловьев В. Основы нравственности // Вестник Европы. 1894.

[14] См.: Соловьев В. Оправдание добра. Аскетическое начало в нравственности. С. 68.

[15] Соловьев В. Оправдание добра. Аскетическое начало в нравственности. С. 68.

[17] Там же. С. 87.

[18] См.: Die Welt als Wille und Vorstellung (Шопенгауэр. Мир как воля и представление). С. 452 и след.

[19] См.: Там же. Ср.: Ланге. История нравственных идей XIX века (Шопенгауэр. Глава VI). СПб., 1888.

[20] См.: Rupp. Gregor’s, des Bischofs v. Nyssa, Leben und Meinungen. Leipzig, 1834. S. 58–59.

[21] См.: Свт. Василий Великий. Подвижнические уставы // Свт. Василий Великий. Творения. Т. 2. С. 334.

[22] См.: Свт. Василий Великий. Слово о подвижничестве (Слово подвижническое 13) // Там же. С. 140.

[24] См.: Свт. Василий Великий. Подвижнические уставы // Свт. Василий Великий. Творения. Т. 2. С. 139.

[25] Нужно заметить, что «желательность» аскетизма не одно и то же, что его «необходимость». Могут быть все данные к тому, чтобы известное действие осуществлялось на практике, но оно, однако же, не в состоянии бывает сделаться необходимым, причиною чего по преимуществу является воля. С этой точки зрения смотрит на аскетизм и св. Василий. Утверждая, что аскетизм – хорошее дело, имеющее за себя множество разумных соображений, он все-таки не считает его явлением безусловно необходимым, предоставляя конечное решение доброй воле человека. Кто может вместить, да вместит (Мф. 19:12). Отсюда, с другой стороны, аскетизм и называется еще подвижничеством, как таким родом жизни, который выбирается по усмотрению самого человека.

[26] См.: Свт. Василий Великий. Беседа на псалом седьмой // Свт. Василий Великий. Творения. Т. 1. С. 473.

[27] См: Свт. Василий Великий. Беседа 9. О том, что Бог не виновник зла // Там же. С. 952.

[28] См.: Свт. Василий Великий. Подвижнические уставы // Свт. Василий Великий. Творения. Т. 2. С. 329.

[29] Там же. С. 350.

[30] См.: Свт. Василий Великий. Правила, кратко изложенные // Свт. Василий Великий. Творения. Т. 2. С. 240; Правила, пространно изложенные // Там же. С. 210.

[31] Свт. Василий Великий. Подвижнические уставы // Там же. С. 335–336.

[32] Свт. Василий Великий. Слово подвижническое и увещание об отречении от мира и о духовном совершенстве // Там же. С. 132.

[33] См.: Свт. Василий Великий. Правила, пространно изложенные // Свт. Василий Великий. Творения. Т. 2. С. 157.

[34] Свт. Василий Великий. Слово подвижническое и увещание об отречении от мира и о духовном совершенстве // Свт. Василий Великий. Творения. Т. 2. С. 127–128.

[35] Свт. Василий Великий. Слово подвижническое и увещание об отречении от мира и о духовном совершенстве // Свт. Василий Великий. Творения. Т. 2. С. 128.

[36] Свт. Василий Великий. Подвижнические уставы // Там же. С. 356.

[37] Свт. Василий Великий. Слово подвижническое и увещание об отречении от мира и о духовном совершенстве // Там же. С. 128.

[38] См.: Никанор, епископ. Св. Василий Великий, архиепископ Кесарии Каппадокийской. СПб., 1894. С. 285, примеч.

[39] См.: Свт. Василий Великий. Творения. Т. 2. С. 130, 179, 222, 333, 335, 355 и пр.

[40] См.: Свт. Василий Великий. Правила, пространно изложенные // Свт. Василий Великий. Творения. Т. 2. С. 222.

[41] См.: Свт. Василий Великий. Беседа 1. Слово о посте // Там же. Т. 1. С. 866.

[42] См.: Свт. Василий Великий. Правила, пространно изложенные // Там же. Т. 2. С. 180.

[43] Свт. Василий Великий. Правила, пространно изложенные // Свт. Василий Великий. Творения. Т. 2. С. 181–182.

[44] Там же. С. 180.

[45] Свт. Василий Великий. Подвижнические уставы // Там же. С. 333.

[47] Там же. С. 328.

[48] См.: Свт. Василий Великий. Слово подвижническое и увещание об отречении от мира и о духовном совершенстве // Свт. Василий Великий. Творения. Т. 2. С. 126–127.

[49] Свт. Василий Великий. Слово подвижническое и увещание об отречении от мира и о духовном совершенстве // Свт. Василий Великий. Творения. Т. 2. С. 126.

[51] Там же. С. 127.

[52] См.: Свт. Василий Великий. Подвижнические уставы // Там же. С. 321.

[53] Свт. Василий Великий. Слово подвижническое и увещание об отречении от мира и о духовном совершенстве // Там же. С. 127.

[54] Свт. Василий Великий. Слово подвижническое и увещание об отречении от мира и о духовном совершенстве // Свт. Василий Великий. Творения. Т. 2. С. 127.

[55] См.: Свт. Василий Великий. Подвижнические уставы // Там же. С. 321.

[56] См.: Свт. Василий Великий. Слово подвижническое и увещание об отречении от мира и о духовном совершенстве // Там же. С. 126.

[57] См.: Личное совершенствование и общественная жизнь // Вестник Европы. 1892. Кн. VI.

[58] Свт. Василий Великий. Предначертание подвижничества // Свт. Василий Великий. Творения. Т. 2. С. 123.

[59] См.: Свт. Василий Великий. Предначертание подвижничества // Свт. Василий Великий. Творения. Т. 2. С. 122–125.

[60] Ср.: Там же. С. 122.

[61] См.: Там же. С. 123.

[62] См.: Там же. С. 122–123.

[63] Свт. Василий Великий. Подвижнические уставы // Свт. Василий Великий. Творения. Т. 2. С. 330.

[64] Ср.: Там же. С. 330–331.

[65] См.: Свт. Василий Великий. Беседа 3 // Свт. Василий Великий. Творения. Т. 1. С. 890–891.

[66] Правда, если перевести мысли Владимира Соловьева на язык Платона, то окажется, что они не новы. Так, соловьевское «достоинство» человека – «я» – можно поставить в параллель с платоновским «разумом» (νοῦς), а отрицание этого достоинства – «не-я» – с «неразумными вожделениями» (τὸ ἐπιϑυμητιϰὸν). Но, проводя такую аналогию, все-таки не надо забывать того, что в то время как Платон рассуждает об этих началах как о готовых данных, Соловьев выводит их из чувства стыда.

[67] Толстой Л. В чем моя вера. С. 28.

Текст приводится по изданию: Святые отцы Церкви и церковные писатели в трудах православных ученых. Святитель Василий Великий. – М.: Сибирская Благозвонница, 2011.

Аскетический образ жизни. — sozidatel_lesa — LiveJournal

часто мой завтрак два яйца и родниковая вода, обед геркулесовый кисель и вода

 ем много рыбы

мои сладости это финики, банановые чипсы

никаких пирожных, тортов не ем, когда хочу пирожное ем батон с маслом и мёдом

два, три раза в неделю делаю глоток масла по очереди оливкогого, льняного, подсолнечного с запахом

ем красную рябину прямо так или засахаренную

калину пару раз в неделю сьедаю ложку, мне без разницы вкусно это или нет

По гардеробу. Меня абсолютно не интересует мода и стиль. Главное чтобы одежда была удобная и чистая. У меня есть дорогая брендовая одежда, но я её не ношу и она мне не интересна. Годами надеваю простую классику. Не был ни в одном торговом центре. Вообще не хожу по магазинам.

Зимой хожу в куртке без шарфа и перчаток. Моржевал, не понравилось. Потом текст поправлю.

Знаю состав всех продуктов, что происходит при варке. Утро начинаю со стакана родниковой воды. Завтрак часто 2-3 варёных яйца и родниковая вода, Вместо обеда часто выпиваю банку геркулесового киселя. И я в порядке. Кашу есть долго, а выпить легко и быстро. Хлеба почти не ем. Какой смысл есть углеводы с углеводами.

Мне всё равно, что есть и как выглядит блюдо. Хотя я люблю готовить. В основном питаюсь зерновыми. Перловая каша с солёными огурцами один в один по вкусу рассольник. Мяса ем очень мало и редко. Стейки даром не надо. Шашлыки я могу есть бесплатно. У меня есть знакомые грузины-шашлычники, у них   кафе граничит с лесом. Они меня уважают и угощают. Но мне не надо.

Белок получаю из рыбы и яиц. Ем много рыбы. Рыба сейчас тоже есть химическая. Советую океаническую дешевую, её не выгодно выращивать. Ем сырую селёдку, солю сверху и ем. Килька с костями очень полезна.

Иду к вегетарианству. У меня много знакомых вегетарианцев, которые отлично выглядят. Как-нибудь возможно напишу, что я думаю о вегетарианцах и мясоедах.

Ел лягушек из леса. Когда их жаришь стоит приятный запах и сразу понимаешь, что это съедобно. Больше есть не буду. Разделывать не приятно и есть там нечего. Ел улиток. Вкусно, но собирать долго и нудно. Чувствовал себя первобытным человеком. Пока на тарелку соберёшь полдня пройдёт. Ел саранчу. Не понимаю, зачем её травить на полях, когда её можно есть.

Почти не ем продукты глубокой переработки. Торты, конфеты и др. Заменяю сухофруктами. Лучше куплю килограмм фиников, чем килограмм конфет. Когда хочу сладкое, беру финик или урюк.   В последнее время добавил банановые чипсы. Все сухофрукты считаю очень хорошей едой.

Редко ем в ресторанах, кафе. Эта привычка ещё с советских времён. Редко пью кофе, чай, в основном пью родниковую воду. Еду запиваю водой. Ем мало сахара. Предпочитаю сложные углеводы.

Ем много овощей, фруктов, зелени, зелёного лука, чеснока, листья деревьев. Лучше съем в лесу несколько листьев, чем пойду покупать огурцы, делать из него салат.

Всё, что нужно я с едой получаю. Моё питание полноценно и дешево. И ещё экономия на лекарствах. Другие едят химические деликатесы, потом болеют и покупают дорогие лекарства. Хорошо понимаю аскетов. Они мыслят другими категориями. В общем, я ем , чтобы жить, а не живу, чтобы есть.

И вот результат. Хорошее здоровье, в хорошей физической форме. Белые, свои зубы. Говорю мало, голова не болит. В больнице лежал один раз три дня в 17 лет по глупости. В жизни почти не пил лекарств.

Голос у меня восемнадцатилетнего молодого человека. Голос  является одним из индикаторов общего здоровья человека. Когда разговариваю по телефону, все думают, что говорят с молодым юношей.   Могу любому молодому фору дать  во всех отношениях.  

аскет — Викисловарь

Английский [править]

Альтернативные формы [править]

Этимология [править]

17 век, от средневековой латыни asceticus , от древнегреческого ἀσκητικός (askētikós), из ἀσκητής (askētḗs, «монах, отшельник»), из ἀσκέω (askéō, «я упражняюсь»).

Произношение [править]

Прилагательное [править]

аскетичный ( сравнительный более аскетичный , превосходный наиболее аскетичный )

1. От аскетов или связанных с ними
2. Характеризуется строгим самоотречением или самодисциплиной; строгий; воздержание; включая отказ от физического удовольствия.
   • 1820 , Вальтер Скотт, Айвенго: Романтика , 1868, стр. 151,

     Одним словом, суровая, аскетическая строгость храмовой дисциплины, которую так долго заменяли расточительной и распущенной снисходительностью, казалось, сразу же возродилась в Темплстоу под суровым оком Лукаса Боммануара.

   • 1999 , Алан Дэвис, Традиции и современность в протестантском христианстве , Каригоудар Ишваран (редактор), Аскет, Культура: отречение и мирское взаимодействие , стр. 30,

     Богатая общинная жизнь большинства аскетов протестантов, например, гуттеритов и меннонитов старого порядка, с их одеждой девятнадцатого века и предпочтением устаревших технологий опровергает такие поверхностные суждения.

   • 2004 , Филлис Дж. Джестис, Аскеты как святые люди , Филлис Дж. Джестис (редактор), Святые люди мира: межкультурная энциклопедия , Том 1: Записи от A до G, стр. 70,

     На протяжении всей агиографической традиции, однако, святые люди выполняли более аскетических и практик, чем все население в целом, обычно на две или три ступени превышающие то, что ожидается от просто благочестивых.

   • 2015 , Карл Олсон, Индийский аскетизм: сила, насилие и игра ^[1] , page 155:

     Этот опыт позволяет Нагарджуне признать, что желание является первопричиной страдания, и побуждает его к перейти на более аскетичный образ жизни .

Синонимы [править]

Переводы [править]

Существительное [править]

подвижник ( множественное число подвижник )

1. Тот, кто предан практике самоотречения, либо через уединение, либо через строгое воздержание.
   • 1982 , Мариасусаи Дхавамони, Классический индуизм ^[2] , стр. 369:

     Во-первых, технические термины, используемые для обозначения индуистов аскетов , отшельников, нищенствующих и некоторые связанные термины, анализируются в их религиозное значение, чтобы избежать путаницы, которая существует в таких исследованиях.

   • 2004 , Линн Тески Дентон, Женщины-аскеты в индуизме ^[3] , стр. 110:

     Женщины-аскеты находят убежище в самых разных заведениях и сильно различаются по степени их путешествия .

   • 2015 , Susanne Kerner, Cynthia Chou, Morten Warmind (редакторы), Commensality: From Everyday Food to Feast , ненумерованная страница,

     Аскеты были озабочены не только воздержанием от еды, и большая часть современной литературы подчеркивает сексуальное желание и гражданские амбиции как другие важные опасности, которых следует избегать.

Переводы [править]

преданный практике самоотречения

Связанные термины [править]

Анаграммы [править]

---

Румынский [править]

Этимология [править]

Из французского ascétique

Прилагательное [править]

ascetic m или n ( женский род единственного числа ascetică , мужской род множественного числа ascetici , женский и средний род множественного числа ascetice )

1. аскет

Cклонение [править]

Аскетизм — По ветке / доктрине

Введение | Религия и аскетизм

Аскетизм описывает образ жизни, характеризующийся добровольным воздержанием от различных видов мирских удовольствий (особенно сексуальной активности , употребления алкоголя и накопления собственности и богатства ), часто с целью достижения религиозных или духовных целей .

В древнегреческой философии приверженцы цинизма и стоицизма приняли практику овладения желаниями и страстями, как и в некоторой степени эпикурейство. Диаметрально против аскетизму — это гедонизм, философия, согласно которой удовольствие является самым важным стремлением человечества.

Оправдание , стоящее за аскетизмом, обычно состоит в том, что духовные и религиозные цели препятствуют потворством плотским удовольствиям, хотя это не обязательно утверждает, что наслаждение жизнью само по себе плохо .Таким образом, аскетические практики обычно не считаются добродетельными как таковыми, а просто средством преобразования ума и тела или очищения тела , которое позволяет соединиться с Божественным и культивировать внутренний мир. . Он направлен на достижение свободы от принуждений, и искушений, , вызывая умиротворение ума и повышение ясности и силы мысли .

Иногда проводится различие между «потусторонним», аскетизмом (который практикуется людьми, такими как монахов, или отшельников, , которые удаляются из мира , чтобы жить аскетической жизнью) и «мирским» Аскетизм (который относится к сектам квакеров и амишей , которые живут аскетической жизнью, но не уводят от мира).

Термин «аскетизм» происходит от греческого «аскезис» (что означает «практика», «тренировка» или «упражнение»), и первоначально он ассоциировался с любой формой дисциплинированной практики . В древнегреческом обществе воины и спортсмены часто применяли дисциплину аскез, чтобы достичь оптимальной физической формы , и грации , .

Основатели и первые последователи многих религий (например, индуизм , джайнизм , иудаизм , христианство , буддизм ) вели чрезвычайно суровый образ жизни , воздерживаясь от чувственных удовольствий и накопления материального богатства.

• Индусские садху (или святые люди) известны крайними формами самоотречения , которые они время от времени практикуют, например, клятвой никогда не использовать ту или иную ногу или держать руку в руке. воздух в течение месяцев или лет.
• Джайнизм поощряет постов , практик йоги , медитации в сложных позах, босиком, путешествий и сна на полу без одеял.Некоторые утверждали, что благодаря самоотречению получили магических или чудесных способностей .
• История крайнего Еврейского Аскетизма уходит корнями в тысячелетие до Традиции пустыни , которая возникла из сорока лет в пустыне, хотя сегодня считается противоречащим желанию Бога для мира.
• Хотя некоторые католических орденов (например, картезианцы, цистерцианцы) известны особенно строгими актами аскетизма, еще более строгие аскетические практики были распространены в ранней церкви , и когда-то считалось, что в пустынях Ближнего Востока населяли тысяч христианских отшельников .
• Интересно, что Сиддхартха Гаутама ( Будда ), который вначале советовал вести аскетический образ жизни, в конечном итоге отверг крайний аскетизм как препятствие на пути к полной свободе, рекомендуя вместо «Срединный путь» .
• Хотя аскетизм не является важной традицией в исламе , за исключением суфизма (который даже назван в честь грубого шерстяного одеяния аскета), сам Пророк Мухаммад практиковал великие аскезы, граничащие с аскетизмом.

Почему я считаю аскетичный образ жизни сексуальным

Восхваление аскетического образа жизни:

Аскет сверх бережливости

Мне никогда не нравилось понятие «бережливость». Это казалось слишком большим самоотречением (самоотречением, чтобы как-то «наказать» себя).

Вместо этого я бы сказал, давайте идти ЭКСТРЕМАЛЬНО: лучше вести аскетический образ жизни (ради пользы), а не самоотречение как форму самобичевания (бичевание себя, чтобы «покаяться» в своих грехах).

---

Что такое «аскет»?

Аскетизм получает плохую репутацию. Мы думаем обо всех этих болезненных монахах, отказывающихся от всех мирских удовольствий, чтобы достичь «просветления» или, возможно, «избавления от греха».

Если мы действительно подумаем о слове «аскет», оно происходит от греческого слова «аскезис» (тренировка, упражнение).

Таким образом, вести аскетический образ жизни (для меня) означает:

Чтобы научиться становиться сильнее, меньше нуждаться и меньше зависеть от судьбы и внешних факторов.

А самообучение, чтобы стать сильнее, — это отказаться от того, что отвлекает вас, и отнять у вас силу. Дело не в том, чтобы стать слабее и болезненнее; это о том, чтобы сделать вас сильнее, больше и великодушнее.

Зачем вести аскетический образ жизни?

Преимущества аскетического образа жизни:

1. Легче стать индивидуальным предпринимателем (если вы сократите свои расходы на жизнь до минимума, вам не нужно будет зарабатывать столько же, чтобы содержать себя.Легче платить за аренду, еду и т. Д.).
2. Творческое ограничение : Даже если вы можете позволить себе более дорогие вещи, выбор более дешевого варианта является «творческим ограничением». Мы учимся проявлять более творческий подход, имея «хреновые» вещи. Более интересная задача — сделать больше с меньшими затратами , чем иметь «лучший» дорогой инструмент для чего-либо.
3. Абсолютная свобода : Если у вас меньше имущества, меньше вещей владеют вами. Мы, свободные духи, желаем свободы и контроля над своей жизнью больше, чем «счастья» или удовольствия .Таким образом, ведя более аскетический образ жизни, не имея необходимости покупать дерьмо для счастья, мы можем быть более радостными в своей жизни, имея больший контроль над собой, своим временем и своим образом жизни.

---

Отсутствие добродетели через аскетический образ жизни

Вести аскетический образ жизни не значит НЕ ничего покупать. Это не означает отказ от всех мирских благ.

Это означает следующее:

Не позволяйте себе думать, что покупка БОЛЬШЕ вещей и постоянное обновление ваших вещей сделают вас счастливее.

Дерьмо еще можно купить; это просто означает, что вы предпочитаете НЕ увлекаться покупкой вещей, которые, по вашему мнению, «не стоят того».

Это означает, что мы предпочитаем вещи с более высоким динамическим диапазоном «ценности» (получение большего за меньшие деньги), нежели вещи, которые являются дорогими по модным причинам.

Игнорировать других

Кроме того, мы не «смотрим свысока» на других, которые решают, что им хорошо жить, покупая кучу всякой ерунды. Мы их просто игнорируем.Если им нравится покупать дорогие вещи, если они любят залезать в долги, что угодно — им это хорошо!

Мы игнорируем образ жизни других людей; мы сосредотачиваемся только на себе и на том, как мы решаем, что хотим жить своей жизнью в соответствии с нашими собственными стандартами.

Не проповедовать

Более того, мы не предполагаем, что наш образ жизни самый лучший и что другие «должны» жить так, как мы решили жить своей жизнью.

В повседневных делах вы не говорите другим, что вы скромны или ведете аскетический образ жизни. Вы просто позволяете своим действиям говорить сами за себя , и если другие находят ваш образ жизни интересным, ЗАТЕМ вы рассказываете им о преимуществах аскетического образа жизни.

Во всяком случае, мы хотим быть более скрытыми нашими добродетелями, а не пытаться внешне сигнализировать о наших добродетелях другим. Мы не хотим, чтобы другие аплодировали нам и говорили:

«Ого, Эрик такой великий человек, потому что он ведет аскетический образ жизни!»

№Мы остаемся в основном сами по себе.

---

Создавайте собственные ценности для себя

Игнорировать ценности и достоинства других. Постарайтесь составить для себя собственную таблицу ценностей и добродетелей. То, что является добродетелью для других, не является вашей добродетелью. Что для кого-то порок, а для вас — не порок.

Продюсерство

Я считаю, что мы счастливы, когда создаем и производим, а не когда просто потребляем и покупаем.

Аскет сексуален

Давайте стремимся вести более скромный образ жизни, действительно учитывая:

Это действительно желательно, полезно и дает мне силы вести аскетический образ жизни — это хорошо и сексуально.Это не о самонаказании.

Вам не нужно давать клятву или обещание жить более аскетично. Это ваша жизнь! Если вы хотите пойти и купить кучу дерьма, не стесняйтесь! Ты не грешишь и не попадешь в ад. Единственным недостатком является то, что у вас меньше стеков в банке.

Итак, давайте возьмем аскетический образ жизни, потому что он сексуальнее, лучше и лучше, чем «балеринский» образ жизни (постоянная жизнь в долгах и прикрытие).

АСЕТИЧЕСКИЙ СЕКСУАЛЬНЫЙ.

ЭРИК

---

ERIC KIM x LEICA MP + Summicron ASPH 35 мм + вспышка SF 20 + РЕМЕНЬ HENRI Запишитесь на мой курс Udemy: «Руководство по предпринимательству в фотографии для начинающих»: создайте свое будущее>

---

Предпринимательство Образ жизни

Мышление предпринимательства

---

Фотография Предпринимательства 101

Взломы жизни и производительности

Как зарабатывать на жизнь своей страстью

Оставить вмятину во Вселенной.

Как добиться успеха в качестве предпринимателя

---

Принципы маркетинга, брендинга и предпринимательства для успеха СОВРЕМЕННЫЙ ФОТОГРАФ — это ваш новый философский и практический учебник, который поможет добиться успеха в качестве современного фотографа в современном цифровом мире.

---

Ментальные бизнес-модели

ERIC KIM x HENRI NECK STRAP

---

Как монетизировать вашу фотографию

---

Зачем становиться фотографом?

Возьмите под свой контроль свою фотографическую судьбу:

1. Фотография Руководство по началу работы
2. РУКОВОДСТВО ПО ФОТОГРАФИИ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА
3. О риске и предпринимательстве

---

СОВРЕМЕННЫЙ ФОТОГРАФ

---

Статьи о предпринимательстве в фотографии

МАСТЕРСКИЕ ФОТОГРАФИИ 101

---

КЛЮЧИ К УСПЕХУ

Содержание

Узнайте, как зарабатывать на жизнь своей страстью:

---

Фотографический бизнес 101

Как заработать на фотографии

ДЕНЬГИ НА КАМЕРУ (долл. США) от АНЕТТ КИМ

Фотография Маркетинг 101

---

ПРОДАЖА ЭРИК КИМ

Как суетиться.

Принципы предпринимательства

Как быть штатным фотографом

Фото-блог

Как преподавать фотографию

Социальные сети

Как сэкономить

НАЧНИТЕ ЗДЕСЬ>

ascetic — Определение аскетизма

V2 Словарь пополнения словаря

Определение: (сущ.) человек, практикующий самоотречение; (прил.) воздержание

Синонимы: (сущ.) трезвенник, отшельник, пуританин, (прил.) воздержанный, воздержанный, строгий, сдержанный, суровый

Антонимы: (прил.) гедонист, (прил.) потворствующий себе, чувственный

Советы: Аскет происходит от греческого asketes, «монах или отшельник». Монахов и монахинь часто называют аскетами, а слово аскет чаще всего используется, когда говорят о тех, кто очень религиозен.

Примеры использования:

Сара ведет аскетический образ жизни; она не позволяет себе никакой роскоши, и ее дом очень простой и незамысловатый. (строгий, сдержанный) прилагательное

Средневековые подвижники считали привязанность к земным владениям греховной. (трезвенники, монахи) сущ

Лара решила покинуть церковь, когда аскетический образ жизни стал для нее слишком суров. (воздержанный, сдержанный) прилагательное

Духовный лидер утверждал, что аскетический образ жизни приблизит человека к Богу.(сдержанный, суровый) прилагательное

Хотите выучить больше таких слов, как ascetic ?
Узнайте, как можно улучшить свой
Словарный запас от 10 до 100 раз быстрее с
Построитель Power Vocabulary

Дорогой друг,

Доступны определение и уроки слова аскет по Power Vocabulary Строитель.

Power Vocabulary Builder поможет вам создать более полный и богатый словарный запас в 10–100 раз быстрее, чем любая другая доступная программа.

Посетите могущество Сайт Vocabulary Builder прямо сейчас, чтобы узнать, как вы можете получить полную доступ к этой прорывной программе сегодня!

Определение слова «аскет» в онлайн-словаре Вебстера

«Аскет» | Определение слова Ascetic в онлайн-словаре Вебстера

Аскетик

Альбигойец, Апостольский, Апостолический, Катарист, Диоген, Энкратик, Энкратит, Францисканец, Иероним, Иеронимит, Постный, Пифагорейский, Пифагорист, Рехабит, Субботний, Шейкер, Спартанец, Валицкий, Стоик, Тимон Афинский, , abbacomes, аббат, трезвенник, воздержанный, воздерживающийся, отшельник, анахорет, анахорит, извиняющийся, терпкий, искупительный, строгий, лысый, банальный, голый, человек, прикованный к постели, инвалид, бхикшу, брат, калойер, откровенный, целомудренный, сенобит, целомудренный, очищение, уединенный монах, циник в шкафу, обычный, банальный, компенсационный, компенсационный, континент, монастырский, монастырский приор, дервиш, отцы пустыни, святые пустыни, прямой, дисциплинированный, сухой, тупой, карликовый, карликовый, отшельник, отшельник, скупой, искупительный , факир, флагеллан, терпеливый, откровенный, монах, бережливый, фрукторианец, великий приор, гимнаософ, отшельник, отшельница, иеромонах, домосед, домашний, домотканый, гидропот, бедный, инвалид, изоляционист, jejune, мирянин, брат-мирянин, худой, ограниченный, одиночный, люстральный, люстрационный, похотливый, марабутский, прозаичный, скудный, скупой, нищий, скупой, монашеский, монах, униженный, узкий, естественный, аккуратный, нефалистический, нефалистический, скупой, на повозке, открытый, изгой, пальмер, ничтожный, пария, скупой, покаянный, пиакулярный, паломник, святой столп, столбец, простой, откровенный, откровенный, бедный, приор, умилостивительный, прозаический, прозаический, прозаичный, ничтожный, чистый, слабительный, чистилище , очищающий, пуританский, пуританский, исправительный, отшельник, возмещение, искупление, искупление, возмещение, религиозный, репаративный, репаративный, раскаивающийся, раскаивающийся, реституционный, реституционный, реституционный, сдержанный, правящий, строгий, деревенский, саньяси, удовлетворенный, скудный , скудный, образованный, тощий, скупой, скудный, уединенный, самоуничижительный, самоотверженный, самоотверженный, самозабвенный, самоотверженный, суровый, сексуально воздержанный, замкнутый, простой, простой, скупой, скудный, стройный, тонкий, стройный, маленький, трезвый, солитер, одинокий, так литудинарий, щадящий, щадящий, квадратный, суровый, голодный, домосед, суровый, скупой, скупой, прямолинейный, стесненный, низкорослый, стилит, пропитание, поклявшийся, трезвенник, трезвенник, трезвенник, худой, обученный, без украшений, незатронутый , лишенный воображения, лишенный питания, непитательный, непоэтический, неприкрашенный, вегетарианский, пьющий воду, полив, водянистый, преданный бедности, йог, йогин

Что такое аскет в буддизме? — Цвета-Нью-Йорк.com

Что такое аскет в буддизме?

Аскетизм состоит из практик самодисциплины, предпринимаемых добровольно для достижения более высокого состояния бытия. У буддизма интересное, довольно двойственное отношение к аскетизму. Те, кто стремится практиковать аскетический путь, часто изо всех сил стараются оказаться вдали от светского мира.

Что такое эстетический образ жизни?

По сути, это глубокое понимание красоты. Жить эстетической жизнью — значит вести жизнь, часто сосредоточенную на красоте.Он создает это в нашем окружении и замечает это в нашей повседневной жизни. Мы должны помнить об этом, ценить и радоваться этому. Это может показаться довольно гедонистическим.

Что значит вести аскетический образ жизни?

человек, который посвящает свою жизнь поискам идеалов созерцания и практикует крайнее самоотречение или самоуничижение по религиозным причинам. человек, который ведет сурово простую жизнь, особенно тот, кто воздерживается от обычных жизненных удовольствий или отказывается от материального удовлетворения.

Почему Будда отказался от своей аскетической жизни?

Он не был ближе к истине о том, почему люди страдают / он не был ближе к истине о том, как избавиться от страдания / не был ближе к просветлению / это не работало / не было лекарства от страданий через аскетизм / он стал действительно болен и слаб / был при смерти / это крайний образ жизни, который противоречит…

Можно ли подать в суд за эмоциональное расстройство в результате автомобильной аварии?

Если вы испытали душевный стресс или травму после автомобильной аварии, вы можете получить компенсацию за эмоциональный стресс как часть общей боли и причиненного ущерба.И важно отметить, что компенсация за эмоциональный ущерб обычно присуждается только в случае серьезных травм….

Могу ли я претендовать на беспокойство после автомобильной аварии?

Требование о компенсации за беспокойство может быть подано, однако, если вы не понесли каких-либо физических травм в результате несчастного случая, тогда беспокойство, которое вы испытываете, должно быть достаточно серьезным, чтобы подпадать под определенный класс психиатрических симптомов, которые являются признанным условием для требования. быть успешным.

мыслей: Ницше и священник-аскет

Ницше считается одним из самых влиятельных философов и мыслителей в истории.Его мысли и взгляды на самые разные вопросы создали новую и в некоторой степени независимую школу мысли.

Во многих своих работах Ницше пытается найти новую основу для западной цивилизации, создавая новый набор мыслей, который заменяет уже существующую основу. Его философия утверждает, что мораль, которая в значительной степени зависит от наследия религий, которые в основном основаны на иудео-христианских концепциях и которые определяют добро и зло и идентифицируют отношения человека с его реальностью, должна быть переоценена.

Его критика религии была одним из наиболее очевидных аспектов его философии. Коллиер считает Ницше одним из наиболее эффективных аргументов против религии за последние сто пятьдесят лет. Автор заявляет, что религия для Ницше является «частью морального восстания рабов, заменой безуспешного восстания рабов в реальности» (Popora et al.).

Даже основные понятия, такие как определение добра и зла, были представлены по-разному, поскольку, согласно Ницше, определение связано со слабостью и силой: Ницше дает определение христианской религии, говоря, что она представляет «все слабое, низкое, и испортил; он сделал идеал из антагонизма по отношению ко всем инстинктам самосохранения сильной жизни.С другой стороны, концепция добра Ницше описывается следующим образом: «Все, что усиливает в человеке чувство силы, волю к власти и саму силу. Что плохо? — Все это происходит от слабости. Что такое счастье? — Ощущение, что сила растет, — это сопротивление преодолено ». Он также объяснил свои идеи о христианстве следующим образом: «Я называю это бессмертным пятном на человеческой расе» (Ницше и Холлингдейл 127).

АСЕТИЧЕСКИЙ ЖРЕЦ

Согласно онлайн-словарю Merriam Webster, аскет — это тот, кто «практикует строгое самоотречение в качестве меры личной и особенно духовной дисциплины», что означает, что он / она является человеком, который ведет жизнь размышлений и кропотливый процесс самоотречения по причинам, строго связанным с религией.

Аскетический идеал «превозносит самоотречение и клеймит удовлетворение хищных и чувственных желаний» (Leiter 261).

Нола дает нам более полное определение, когда заявляет, что слово «аскет» происходит в английском языке от греческого «asketes», монах или отшельник. В классическом греческом языке слово «аскето» означало тренировку в целом, например, легкую атлетику или гимнастику, или арену и т. Д. А слово «аскезис» означало образ жизни, предполагающий тренировки. Легко увидеть, как это слово было адаптировано для обозначения тех, кто предавался тренировке себя в отрицании и строгом воздержании »(505).

Священник-подвижник живет в самоотречении, полностью отвергая мир природы. Согласно этой точке зрения, первоначальный взгляд этого священника на жизнь — это отвращение, потому что оно не приносит ничего, кроме страдания и боли. Согласно религиозным взглядам, жизнь, которую мы знаем, началась с ошибки и продолжается своим путем в наказание за эту ошибку, и главная цель жизни в ней — достичь исходной точки; точка, где все началось.

Ницше в рассматриваемом отрывке объясняет свой взгляд на аскетического священника, объясняя противоречие, которое очевидно в том факте, что эта фигура присутствовала почти во все исторические периоды, что означает, что она логически должна представлять своего рода некое подобие элемент, облегчающий жизнь человека на протяжении всего его существования на этой земле, но в то же время он всегда был фигурой, которая отвергает жизнь во всех ее аспектах, поскольку она с нетерпением ожидает своего конца.Священник-подвижник рассматривает жизнь как зло, которое не приносит ничего, кроме страданий и ненужных страданий тем, кто в ней участвует.

Нола объясняет точку зрения Ницше о негодовании, которое может поддержать отрицание священником себя и жизни, заявлением, что «оно растет и становится победоносным; но это происходит за счет других инстинктивных способностей к жизни. Есть уменьшенные и в конечном итоге отстают в росте или раздавлены ». Автор подчеркивает, как действует обида: «обида играет ведущую роль, заставляя периоды вести аскетический образ жизни»; и это «инстинктивное побуждение священников, и особое проявление воли к власти, позволяющее им управлять самой жизнью, то есть противостоять всем импульсам к жизни и быть враждебными к ней, продолжая жить» (505) .

Ницше утверждает, что священники-аскеты пытались всеми возможными способами доминировать над людьми во всех вопросах, связанных с их существованием; их самая важная цель — доминировать над наиболее существенным элементом: «воля к власти аскетических священников, которая стремится не овладеть каким-то изолированным аспектом жизни, а, скорее, самой жизнью над ее самыми глубокими, самыми сильными, самыми основными условиями» является наиболее очевидным элементом в их школе мысли (О генеалогии морали III, 11). И это, согласно Ницше, можно увидеть в том, как религиозные деятели всегда стремятся навязывать свои идеи относительно смысла жизни, ее цели и того, как ее следует вести, и в некоторых случаях они склонны отвергать все противоположные мнения. даже жестоко.

Согласно Ницше, философы на протяжении всей истории опирались в своих взглядах на аскетические идеалы. Кларк объясняет взгляды Ницше, заявляя, что философы «приняли …« потустороннее »мнение, которое отражает обесценивание аскетическим священником человеческого существования». По словам автора, философы установили свою концепцию морали через отказ от чувственных удовольствий, которые «необходимы для развития более высокой духовности». На самом деле Кларк утверждает, что Ницше считал, что «понимание философом высшей духовности (как исключающей чувственность) происходит из аскетического идеала священника.Это подводит нас к самому важному фактору аргумента Ницше, который заключается в том, что философы, согласно его точке зрения, должны «отбросить« отталкивающую и мрачную форму гусеницы », которую они позаимствовали у аскетического священника» (170).

Другой автор, который пытается пройти через идеи Ницше относительно вопроса об аскетическом священнике, — Стронг, утверждая, что

Священник-аскет временно облегчает бедствия нравственной жизни. Ницше перечисляет «невинные» средства как (а) снижение чувства жизни до его низшей точки (например,грамм. йогический транс), (б) механическая деятельность, (в) «мелкие удовольствия» и (г) формирование стада. Такие средства называются «невиновными», потому что все они обычно одобряются обществом, которое они держат вместе. Используя эти разнообразные средства, священник-аскет не лечит людей от все более «доминирующего чувства удовольствия» — он не врач. Скорее он просто смягчает недовольство, предоставляя временные паллиативы (255).

Стронг описывает метод, с помощью которого аскетический священник, согласно Ницше, сохраняет свои идеалы, а именно посредством защиты определенного вида жизни и удержания ее от «провала через нигилизм в ничто».Скорее всего, желание остаться у власти над остальными людьми возникло в результате этого защитного инстинкта, который аскетические священники должны защищать свое царство: «Священник-подвижник не может терпеть никакой власти … на земле … который сначала не … получает смысл, право на существование, ценность как инструмент для достижения аскетического идеала, как путь и средство для его цели. Такой идеал торжествует настолько полно, что оппозиции просто нет »(255–256).

Вопреки тому, что читатель может ожидать, мы обнаруживаем, что Ницше не возражает против основного аскетического идеала; вместо этого он находит это в некоторой степени положительным, поскольку дает человеку возможность наблюдать различные вопросы жизни с другой точки зрения.Объяснив противоречия в аскетических идеалах и основных мыслях, мы должны иметь в виду, что, как предлагает Ницше, мы не можем рассматривать аскетический идеал как неправильный, потому что ни одна точка в жизни не является абсолютной объективной. Ницше утверждает, что только достигнув возможности наблюдать за жизнью с разных точек зрения, мы можем достичь знания. Бишоп предполагает, что Ницше питает определенную любовь к аскетическим священникам и их идеалам, как «решительная воля аскетического священника преобразовать жизнь во что-то, что Ницше искренне ценит».Ибо аскетизм предоставил людям наиболее важные средства преодоления своего существования на животном уровне — аскеты не уклоняются от своих психологических способностей, но преуспевают в них »(313).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Главное в критике Ницше аскетических священников (и аскетического идеала) — это попытка навязать свои мысли о морали (мысли, происходящие из христианских учений) обществу и отдельным людям. Самым важным фактором является то, что священник-подвижник всегда старается поставить то, что для него важно, выше того, что необходимо для развития человеческой жизни и общества.Непрерывные попытки подорвать то, что необходимо для жизни человека, и обозначить многие из его требований как аморальные, имеют решающее значение, когда дело доходит до мнений Ницше, включая общий взгляд на саму жизнь и создание морального аспекта из страдания людей. Поступая таким образом, аскетический священник обладает высшей властью над людьми, потому что он представляет себя источником истинного знания и путем к божественному, что приводит его к тому, чтобы доминировать над всеми и вести их как стадо.

Акерманн дает нам лучшее объяснение того, как философия и аскетические идеалы могут быть полезны людям, предполагая, что

Три великих лозунга аскетической идеи — бедность, смирение и целомудрие — всегда встречаются в жизни великих людей. , плодотворные, изобретательные духи. Эти идеалы — не добродетели, как утверждает апологетика философов, а болезненные естественные условия их самого творческого существования. Аскетизм бедности, смирения и целомудрия не означает, в конечном счете, самой глубокой связи между философией и аскетическим идеалом.Ценности меняются со временем, например, страдание, которое когда-то было добродетелью, а теперь стало пороком. (102)

Священник-подвижник распространяет свои взгляды в попытке установить власть над людьми. Объясняя страдание и боль, которые являются несчастьем, как источник, позволяющий нам жить; в то время как любая попытка достичь каких-либо актов воли, таких как здоровье, сила или счастье, преподносится как нечто недосягаемое. Более того, аскетический идеал подтвердил тот факт, что принятие таких взглядов является предпосылкой правильного образа жизни.

Священники-аскеты, отвергая все то, что предлагает эта жизнь, и определяя, что у людей нет выбора ни в одном из факторов, определяющих любой аспект их жизни, призывая их принять любые страдания и боль, поскольку, поступая так, они идти по пути к другой жизни — находятся в полном противоречии со своим желанием доминировать над каждым аспектом жизни людей.

No related posts.