Прагматик кто такой: Недопустимое название — Викисловарь

Евгений Примаков: либерал, консерватор и прагматик

26 июня 2015

Автор фото, Getty

Рассказывают, что в сентябре 1998 года, разговаривая с Ельциным, Примаков трижды отказывался от премьерского кресла

По словам знавших его людей, Евгений Примаков относился к редчайшей человеческой породе: всегда находясь во власти или рядом с ней, он к власти особенно не стремился, и уж во всяком случае, ради нее был готов далеко не на все.

Сам Примаков говорил, что считал пост министра иностранных дел достойным венцом карьеры и не хотел для себя ничего иного.

Однако после августовского дефолта в 1998 году все фракции Госдумы буквально на руках внесли его в премьерское кресло как единственного человека, способного найти общественный компромисс и спасти страну.

Когда Примаков заключил альянс еще и с Юрием Лужковым, Минтимером Шаймиевым и другими влиятельными региональными лидерами, его стали рассматривать как единственно возможного преемника Бориса Ельцина. Кому ж еще?

Вероятно, Примаков не отказался бы стать президентом, если бы его «соборно попросили на царство».

Но, столкнувшись с противодействием, отошел в сторону без боя, не пожелав участвовать в грязной и жестокой предвыборной кампании и обсуждать с недоброжелательно настроенными людьми состояние своего тазобедренного сустава.

Многие эксперты видят недостаток российской политической системы в отсутствии сильного центра. Примаков считался в СССР либералом, а в 1990-х годах консерватором, но, по сути, на всех этапах оставался центристом и прагматиком.

Журналист, востоковед…

Евгений Примаков родился 29 октября 1929 года в Киеве, но уже через три месяца мать с маленьким Женей перебралась к родным в Тбилиси.

О причинах поспешного отъезда и отце будущего государственного деятеля неизвестно ничего. Некоторые биографы предполагают, что он был арестован ГПУ.

Еще студентом Примаков женился на Лауре Харадзе, чей брат доводился зятем советскому премьеру Алексею Косыгину, а отец был генералом НКВД.

Окончив в 1953 году арабский факультет московского Института востоковедения, Примаков сделал блестящую научную и журналистскую карьеру.

В 1977 году возглавил Институт востоковедения АН СССР, в 1985 году сменил «архитектора перестройки» Александра Яковлева на посту директора Института мировой экономики и международных отношений.

Работал также в арабской редакции советского Иновещания, четыре года (1965-1969) был собкором «Правды» в Каире.

…чиновник по особым поручениям

Хорошо осведомленный историк Леонид Млечин утверждает, что, вопреки распространенному мнению, Примаков никогда не был офицером или нештатным сотрудником КГБ.

Ему доводилось выполнять деликатные миссии, в частности, проводить консультации с иракскими курдами, но поручения исходили не с Лубянки, а из ЦК КПСС.

Примаков принадлежал к той части советской номенклатуры, которая сделала возможной перестройку, и оказался в эпицентре важных политических событий.

По словам сына Андрея Громыко, академики Примаков и Яковлев выступили посредниками в конфиденциальных переговорах между его отцом и Михаилом Горбачевым, завершившихся выдвижением Горбачева на пост генерального секретаря.

Горбачев приблизил Примакова к себе, прислушивался к его мнению, сделал кандидатом в члены политбюро, председателем Совета Союза Верховного Совета СССР, затем членом Совета безопасности.

…разведчик

Около полудня 20 августа 1991 года два члена Совета безопасности — Евгений Примаков и Вадим Бакатин — подписали заявление о том, что Горбачев здоров, а действия ГКЧП незаконны.

Примаков дважды встречался в Кремле с Геннадием Янаевым, советуя тому отдать приказ о выводе войск из Москвы и отмежеваться от путчистов, 21 августа вместе с Бакатиным и Аркадием Вольским выступил по телевидению с осуждением ГКЧП, а затем вылетел к Горбачеву в Форос с Александром Руцким.

Спустя несколько дней Горбачев назначил Примакова директором Службы внешней разведки. Борис Ельцин, обычно крайне неохотно бравший в свою команду «горбачевцев», сохранил этот пост за ним.

От положенных ему по должности генеральских погон Примаков отказался.

Автор фото, RIA Novosti

В январе 1996 года Ельцин назначил Примакова министром иностранных дел.

Накануне выборов требовалось ослабить недовольство слишком прозападным, по мнению части общества, курсом Андрея Козырева.

Цель была достигнута: международные вопросы во время предвыборной кампании ушли на задний план.

Доктрина «многополярного мира»

Когда на первой пресс-конференции Примакова спросили, как он собирается исправлять «ошибки» Козырева, он ответил, что давать поспешные публичные оценки предшественнику — не его стиль.

Свое отношение к Козыреву он выразил лишь однажды, да и то косвенно, заметив на встрече с учеными-международниками: «Нашлись и у нас последователи Мао Цзэдуна, любившего повторять: чтобы выпрямить палку, нужно ее перегнуть».

На Западе приход Примакова восприняли отрицательно.

Американцам особенно запомнилось, как он незадолго до «войны в Заливе» обнимался перед телекамерами с Саддамом Хусейном, хотя эксперты указывали, что на Востоке это — часть ритуала, а не проявление особой симпатии.

Многолетние связи с арабским миром, где США традиционно недолюбливают, несомненно, наложили отпечаток на взгляды Примакова.

При нем возникла доктрина «многополярного мира», начались разговоры, что Россия — великая держава, и должна постоянно напоминать об этом. Москва резко выступила против расширения НАТО и возобновила отношения с «режимами-изгоями».

Апофеозом этого курса стал знаменитый «разворот над Атлантикой», который Примаков совершил в марте 1999 года уже в должности премьер-министра после начала натовских бомбардировок Сербии.

Не будучи полным единомышленником российских коммунистов или деятелей наподобие Саддама Хусейна, Слободана Милошевича и Фиделя Кастро, Примаков не питал к ним идеологического отвращения, а считал партнерами, с которыми необходимо иметь дело.

Уже после ухода из большой политики он предлагал представить Гаагскому трибуналу некие доказательства в защиту Милошевича, а в феврале 2003 года летал в Багдад с миротворческой миссией в качестве неофициального представителя Владимира Путина.

Дипломаты ценили, что при новом министре внешняя политика вышла из зоны острой критики, повысились зарплаты и пенсии, начали решаться бытовые вопросы.

Премьер-министр

По имеющимся данным, в сентябре 1998 года, разговаривая с Ельциным, Примаков трижды отказывался от премьерского кресла.

Сформированное им правительство называли «розовым» и «прокоммунистическим», но оно не стало ни печатать деньги, ни проводить реприватизацию.

Рыночная инфраструктура к тому времени уже сформировалась, и политика Примакова, фактически сводившаяся к тому, чтобы не делать ничего, по мнению большинства экономистов, оказалась в той обстановке оправданной.

Автор фото, Getty

В 2004 году президент России Владимир Путин приехал лично поздравить бывшего премьера Евгения Примакова с 75-летнем юбилеем

Положительный эффект от девальвации рубля и политической стабилизации начал сказываться уже через несколько месяцев.

Глава правительства всегда являлся в России технической фигурой. Евгений Примаков был единственным премьером в постсоветской истории, опиравшимся не на волю президента, а на общественную и парламентскую поддержку, и это вызвало ревность Кремля.

Геннадий Зюганов впоследствии рассказал журналистам, что весной 1999 года фактически предложил Примакову возглавить государственный переворот: прийти в Думу и заявить, что страну необходимо спасать.

Дума с голоса объявит президенту импичмент, премьер, не дожидаясь окончания конституционной процедуры, возьмет в свои руки рычаги управления, коммунисты, если потребуется, выведут своих сторонников на улицы. Примаков отказался.

Однако в либеральных и бизнес-кругах пошли разговоры, что он просто не желает рисковать и не делает ничего плохого лишь до поры до времени.

Отставка

Окружение Бориса Ельцина настораживали продолжительные консультации Примакова с руководством левых фракций в Госдуме, на которых представителей демократического меньшинства не приглашали. О чем они там сговариваются за закрытыми дверями?

Коммунисты и аграрии все время твердили о полной поддержке правительства Примакова, но проваливали все вносимые от его имени рыночные законопроекты, а премьер не только не пытался надавить на них своим авторитетом, но не выражал даже словесного недовольства. Не приняли — и не надо.

Выглядело это как игра: вы же понимаете, что я «хожу под Кремлем» и вынужден предлагать то, с чем не согласен, но скоро все изменится, и тогда мы с вами поработаем по-настоящему.

12 мая 1999 года во время очередного доклада Ельцин объявил ничего не подозревавшему Примакову об его отставке.

81% граждан, по данным Фонда «Общественное мнение», отнеслись к этому отрицательно, но в целом реакция была вялой: «эпоха Ельцина» идет к концу, все равно новым президентом будет Примаков, ну, потерпим еще несколько месяцев кремлевские «загогулины».

«Вольно или невольно Евгений Максимович консолидировал вокруг себя антирыночные, антилиберальные силы, наступал на свободу слова. Той весной многие российские граждане в массовом порядке начали паковать чемоданы. Возбуждались непонятные уголовные дела. Под арест попадали невинные люди. Часть сотрудников спецслужб не скрывали при допросах и обысках бизнесменов, что ждут реванша за прежние годы», — объяснял Борис Ельцин свое решение в книге «Президентский марафон».

Все, описанное им, и в гораздо большем масштабе, случилось в правление человека, которого первый президент России сам выбрал себе в преемники.

Прагматизм — Энциклопедия Нового Света

Прагматизм — это философское движение, которое возникло у Чарльза Сандерса Пирса (1839-1914) (который первым сформулировал прагматический принцип) и воплотилось в философии начала двадцатого века Уильяма Джеймса и Джона Дьюи. Большинство мыслителей, называющих себя прагматиками , считают практические последствия или реальные следствия жизненно важными компонентами философии.Эти мыслители признали ценность философии в ее применении в различных дисциплинарных областях и отказались отделять компоненты философии от практических вопросов. Пирс задумал прагматизм не как доктрину, а как методологию для разъяснения значения понятий и внес свой вклад в первую очередь в семантику. Джеймс разработал прагматизм, в частности, как теорию истины, а Дьюи развил прагматизм как теорию исследования.

С появлением аналитической философии после Второй мировой войны классический прагматизм, представленный этими философами, стал непопулярным.Ричард Рорти возродил прагматическое движение и развил его как «неопрагматизм». Взяв за основу эпистемологию, прагматизм внес свой вклад в различные области исследования, включая психологию, педагогику и социальную теорию, а также метафизику и этику. Идея примата «практики» стала путеводной нитью для американской культуры.

Истоки

Прагматизм зародился как философское движение в Соединенных Штатах в конце 1800-х годов.Ее основными сторонниками были Чарльз Сандерс Пирс, Уильям Джеймс и Джон Дьюи (все члены Метафизического клуба), а также Джордж Герберт Мид. Уильям Джеймс был первым, кто использовал термин «прагматизм» в печати, приписывая Пирсу создание этого термина в начале 1870-х годов. Затем Пирс начал писать и читать лекции, чтобы прояснить свою собственную интерпретацию прагматизма, в конечном итоге придумав для своих оригинальных идей еще один термин — «прагматизм» (Menand 2001). Пирс стремился подтвердить объективные стандарты, оценивая то, что эффективно работает для реализации некоторой соответствующей безличной цели; Подход Джеймса был более субъективной оценкой того, что эффективно работает для конкретного человека или группы.

Джеймс и Пирс черпали вдохновение у Александра Бейна, который исследовал важнейшие связи между верой, поведением и предрасположенностью и определил «убеждение» как утверждение, в соответствии с которым человек готов действовать. Другие источники вдохновения для прагматиков включают натуралистический взгляд Дэвида Юма на знание и действие; Прямой реализм Томаса Рида; Введение Георгом Гегелем темпоральности в философию; Фрэнсис Бэкон, придумавший фразу «знание — сила». Еще одно влияние оказало положение Канта о «случайной вере», предполагающее, что в отсутствие абсолютной уверенности правдоподобная вера может служить основой для совершения определенных действий; и утверждение Шопенгауэра о том, что интеллект подчинен воле, а следовательно, разум подчинен действию.Эти идеи получили дальнейшее развитие у нескольких немецких неокантианцев, в том числе у Ханса Файхингера и Георга Зиммеля.

Исторически корни прагматизма можно проследить еще со времен академических скептиков Древней Греции, которые отрицали возможность достижения подлинного знания ( эпистема ) реальной истины и предлагали замену достоверной информации ( на питанон). ) для удовлетворения потребностей практики. Утилитарная модель суждения о правильности действия по степени, в которой оно принесло наибольшее благо наибольшему количеству людей, была предшественником прагматического утверждения, что эмпирическое утверждение является правильным, если его принятие приводит к максимальной пользе.

Развитие

К.С.Пирс понимал прагматизм не как философскую доктрину, а как метод, с помощью которого мы можем прояснить значение понятий. Он пытался определить значение философских концепций по их практическому действию и устранить псевдопроблемы в философии. Пирс в первую очередь развил прагматизм в области семантики. Он также высоко ценил реалистическую онтологию Дунса Скота. Для Пирса прагматизм был методологией развития своего рода реалистической метафизики.

Уильям Джеймс был психологом и развил прагматизм от семантической теории до теории истины. Джеймс утверждал, что все концептуальные различия, которые мы проводим, на практике проявляются как различия. Прагматизм исследует правдивость идей не с точки зрения рациональной согласованности и внутренней согласованности, а с точки зрения практических последствий, вытекающих из этих идей. Джеймс отверг концепцию истины как своего рода трансцендентную реальность, утверждая, что истина — это не какая-то постоянная сущность, которую мы открываем, а «творение» или «изобретение», которое возникает в процессе переживаний.

Джон Дьюи понимал прагматизм как теорию исследования. Дьюи изучал Гегеля на ранних стадиях его творчества, но испытал влияние Джеймса. Дьюи отклонил традиционные концептуальные подразделения, такие как субъект-объект, факт-ценность, теория-практика, и попытался увидеть всю философскую деятельность с точки зрения практики. Он задумал идеи и философский дискурс как практические инструменты для решения проблем.

В Америке после Второй мировой войны классический прагматизм, разработанный Пирсом, Джеймсом и Дьюи, стал непопулярным по мере роста роли аналитической философии.Ричард Рорти представил неопрагматизм и оживил прагматическое движение, интерпретируя Хайдеггера, Витгенштейна, Деррида, Мишеля Фуко и других как прагматиков.

Прагматик-эпистемология

Прагматическая эпистемология может быть охарактеризована широким акцентом на важности практических следствий: как теоретические идеи на самом деле влияют на человеческую жизнь в целом и жизнь исследования в частности.

Эпистемология ранних прагматиков находилась под сильным влиянием дарвиновского эволюционного мышления.Джеймс и Дьюи стремились установить непрерывность от развития животного мира к развитию человеческого мира. Шопенгауэр предложил биологического идеализма, указав, что убеждения, которые помогают организму преуспеть в жизни, могут сильно отличаться от того, что на самом деле истинно. Прагматизм поставил под сомнение предположение о том, что знание и действие — две отдельные сферы и что существует абсолютная или трансцендентная истина, выходящая за рамки тех исследований, которые организмы используют, чтобы справиться с жизнью.Прагматизм рассматривал исследование как просто средство, с помощью которого организмы могут понять окружающую их среду. Такие понятия, как «реальный» и «истинный» рассматривались просто как ярлыки, которые полезны для исследования и не могут быть поняты вне этого контекста. Представление о том, что теории и предположения действительны только в контексте существования конкретного организма, явно психологическое, но также предполагает существование реального внешнего мира, с которым необходимо иметь дело.

Тенденция философов классифицировать все взгляды как «идеалистические» или «реалистические»; вместе с общественным непониманием красноречивых фигур речи Уильяма Джеймса привело к широко распространенной, но неверной характеристике прагматизма как формы субъективизма или идеализма. Многие из наиболее удачных фраз Джеймса, такие как «денежная ценность истины» (Джеймс 1907, стр. 200) и «истина — это всего лишь средство в нашем образе мышления» (Джеймс 1907, 222), были вырваны из контекста. и карикатурно изображается в современной литературе как представление о том, что любая идея, имеющая практическую ценность, верна.

Уильям Джеймс писал:

Пора призвать проявить немного воображения в философии. Нежелание некоторых из наших критиков придавать нашим утверждениям какой-либо смысл, кроме самого глупого, столь же дискредитирует их воображение, как и все, что я знаю из недавней истории философии. Шиллер говорит, что истина — это то, что «работает». В этой связи с ним обращаются как с тем, кто ограничивает проверку самыми низкими материальными полезностями. Дьюи говорит, что правда — это то, что приносит «удовлетворение»! С ним обращаются как с тем, кто верит в то, что все называть правдой, что, если бы это было правдой, было бы приятно.(Джеймс 1907, 90)

На самом деле, утверждает Джеймс, теория гораздо более тонкая.

Прагматики не соглашались с точкой зрения, что убеждения должны представлять реальность, чтобы быть истинными, и утверждали, что убеждения — это предрасположенности, которые квалифицируются как истинные или ложные в зависимости от того, насколько они полезны в исследовании и в действии. Теории приобрели смысл только в борьбе разумных организмов за то, чтобы иметь дело с окружающей средой, и стали правдой только тогда, когда они добились успеха в этой борьбе.Однако большинство прагматиков не считали, что все, что является практическим, полезным или помогает в краткосрочном выживании, обязательно следует рассматривать как истину. К.С. Пирс использовал прагматическую теорию как подразумевающую, что теоретические утверждения должны быть связаны с практикой проверки и подлежат проверке. Пирс определил истину как конечный результат (не в настоящий момент времени) исследования, проводимого (обычно) научным сообществом исследователей. Дьюи охарактеризовал правдивость как разновидность добра: утверждение, что что-то истинно, означает, что оно заслуживает доверия или надежно и останется таковым в любой мыслимой ситуации.

Центральные принципы прагматика

Примат практики

Прагматизм рассматривает вопросы с точки зрения действия организма в окружающей его среде. Способность человека теоретизировать рассматривается как неотъемлемая часть разумного действия (практики), а не как отдельная сфера интеллектуальной деятельности. Теории и различия — это инструменты, которые помогают организму понять окружающую его среду. Они абстрагируются от непосредственного опыта и в конечном итоге должны объяснять и придавать смысл явлениям, которые их породили.

Джон Дьюи заметил, что здесь речь идет не о теории и практике , а о разумной практике и неосведомленной, глупой практике. В беседе с Уильямом Пеппереллом Монтегю Дьюи сказал, что его «усилия были направлены не на практическую реализацию интеллекта, а на интеллектуализацию практики ». (Цит. По Элдридж, 1998, стр. 5).

Деконструкция концепций и теорий

Прагматики смотрели на философии и системы убеждений как на попытки примириться с существованием и считали ошибкой приписывать обоснованность философской концепции вне контекста, в котором она была сформулирована.В «В поисках определенности» Дьюи критиковал то, что он называл философской ошибкой; философов часто принимают категории (такие как «ментальное» и «физическое») как должное и, не осознавая, что это просто номинальные концепции, придуманные для решения конкретных проблем, запутываются во всевозможных метафизических и концептуальных путаницах. Он привел такие примеры, как «высшее бытие» гегелевских философов, вера в «царство ценностей» и идею о том, что логика, поскольку она абстрагируется от конкретного мышления, не имеет ничего общего с мышлением.

Натурализм и антикартезианство

Прагматики намеревались реформировать философию и примирить ее с наукой. И идеалистическая, и реалистическая философия имели тенденцию рассматривать человеческое знание как нечто недосягаемое для науки и прибегали либо к феноменологии, вдохновленной Кантом, либо к расплывчатым теориям о «соответствии» реальности. Прагматики критиковали феноменологию из-за ее неспособности осмысленно относиться к миру, как мы его переживаем, и теории соответствия за представление соответствия как не поддающегося анализу факта.Прагматизм пытался дать психологическое и биологическое объяснение отношений между познающим и известным.

Ричард Рорти расширил эти аргументы в книге Философия и зеркало природы , где он критиковал попытки многих философов науки выделить пространство для эпистемологии, которое совершенно не связано с эмпирическим, а иногда и считается более важным. науки.

Антискептицизм и фаллибилизм

Хилари Патнэм предположила, что примирение антискептицизма и фаллибилизма является центральным требованием американского прагматизма.

Пирс настаивал на том, что, в отличие от известного и влиятельного метода Декарта в «Размышлениях о первой философии», сомнение не может быть симулировано или сфабриковано с целью проведения философского исследования. Сомнение, как и вера, требует оправдания; оно естественно возникает из реальной конфронтации с некоторой конкретной «ситуацией», которая расстраивает нашу веру в конкретное предложение.Исследование — это рационально контролируемый процесс попытки вернуться к устойчивому состоянию убеждений по этому поводу.

Фаллибилизм , философское учение, наиболее часто применяемое в естественных науках, тесно связано с Ч. С. Пирсом, астрономом и математиком. Пирс утверждал, что утверждения о научном знании могут быть признаны истинными только в предварительном порядке, поскольку всегда существует вероятность того, что какое-то дальнейшее открытие изменит их или докажет, что они ложны.Как неоднократно демонстрировала история науки, научные теории можно поддерживать только как имеющие некоторую возможность быть истинными, особенно на уровне теоретической физики.

»Я использовал для себя собирать свои (логические) идеи под обозначением фаллибилизма; и действительно, первый шаг к выяснению — это признать, что вы уже недостаточно знаете; так что никакая болезнь не может остановить любой интеллектуальный рост так же надежно, как болезнь самоуверенности ». (С.С. Пирс, Сборник статей, т. 1, разд. 1:13)

Прагматизм в других областях философии

В то время как прагматизм начинался просто как критерий значения, он быстро расширился, превратившись в законченную эпистемологию с широким спектром применения для всей области философии.

В философии науки инструментализм — это точка зрения, согласно которой концепции и теории являются просто полезными инструментами, ценность которых измеряется не тем, отражают ли концепции и теории как-либо реальность, а тем, насколько они эффективны в объяснении и предсказании явлений.Инструментализм не утверждает, что истина не имеет значения, а скорее является конкретным решением вопроса о том, что означают истина и ложь и как они действуют в науке.

Логика

Позже, когда прагматизм Шиллера стал ближе всех классических прагматиков к философии обычного языка, он в своем учебнике « Формальная логика. » атаковал логику, Шиллер стремился подорвать саму возможность формальной логики. показывая, что слова имеют значение только тогда, когда используются в реальном контексте.Ближе к концу своей жизни Шиллер сам резюмировал критику своей книги в эссе под названием « Все люди смертны ?» Наименее известной из главных работ Шиллера было конструктивное продолжение его деструктивного « Formal Logic, » « Logic for Use, », в котором он попытался построить новую логику, охватывающую контекст открытия и гипотетико-дедуктивный метод.

В то время как F.C.S. Шиллер фактически отверг возможность формальной логики, большинство прагматиков просто критически относятся к ее претензиям на окончательную достоверность и вместо этого рассматривают логику как один из множества логических инструментов.К.С. Пирс разработал несколько методов для выполнения формальной логики. Работа Стивена Тулмина The Uses of Argument, , по сути, эпистемологическая работа, вдохновила исследователей неформальной логики и риторики.

Метафизика и радикальный эмпиризм

Джеймс и Дьюи были простыми эмпирическими мыслителями; опыт был окончательной проверкой эффективности предложений, а опыт был тем, что суждения были предназначены для объяснения.Они были недовольны обычным эмпиризмом, потому что в традиции Юма эмпирики имели тенденцию рассматривать опыт как не более чем индивидуальные ощущения. Прагматики считали, что следует попытаться объяснить каждый аспект опыта, включая связи и значение, вместо того, чтобы отвергать их и полагать чувственные данные как окончательную реальность. Радикальный эмпиризм (или «непосредственный эмпиризм» по словам Дьюи) отводил место значению и ценности вместо того, чтобы игнорировать их как субъективные дополнения к механистической материальной реальности.

Уильям Джеймс приводит интересный пример этого философского недостатка:

[Молодой выпускник] начал с того, что он всегда считал само собой разумеющимся, что, войдя в класс философии, вы должны установить отношения с вселенной, совершенно отличной от той, которую вы оставили на улице. Предполагалось, что эти двое, сказал он, имеют настолько мало общего друг с другом, что вы не сможете одновременно заниматься ими. Мир конкретных личных переживаний, к которому принадлежит улица, многочисленен за гранью воображения, запутан, грязен, болезнен и сбит с толку.Мир, с которым вас знакомит ваш преподаватель философии, прост, чист и благороден. В нем отсутствуют противоречия реальной жизни. […] На самом деле это не столько описание этого реального мира, сколько явное дополнение, построенное на нем […] Это не объяснение нашей конкретной вселенной. (Джеймс 1907, 8-9)

F.C.S. Первая книга Шиллера, Загадки Сфинкса, была опубликована до того, как он узнал о растущем прагматическом движении в Америке. В нем Шиллер выступает за золотую середину между материализмом и абсолютной метафизикой.Шиллер утверждает, что результатом разделения этих двух объяснительных схем (сопоставимых с тем, что Уильям Джеймс называл «трезвым эмпиризмом» и «мягко мыслящим рационализмом») является то, что механистический натурализм не может понять «высшие» аспекты нашего мира. (свободная воля, сознание, цель, универсалии и Бог), в то время как абстрактная метафизика не может понять «низшие» аспекты нашего мира (несовершенное, изменение, физичность). Хотя Шиллер нечетко описывает точную золотую середину, которую он пытается установить, он предлагает метафизику как инструмент, который может помочь в исследовании и ценен лишь постольку, поскольку на самом деле помогает в объяснении.

Во второй половине двадцатого века Стивен Тулмин утверждал, что необходимость различать реальность и видимость возникает только в рамках объяснительной схемы, и поэтому нет смысла спрашивать, из чего состоит «окончательная реальность». Совсем недавно аналогичная идея была предложена философом-постаналитиком Дэниелом Деннетом, который утверждает, что любой, кто хочет понять мир, должен занять интенциональную позицию и признать как «синтаксические» аспекты реальности (материального мира), так и возникающие или возникающие в ней аспекты. семантические свойства (значение и значение).

Радикальный эмпиризм дает интересные ответы на вопросы о границах науки, природе значения и ценности, а также о работоспособности редукционизма. Эти вопросы занимают видное место в текущих дебатах об отношениях между наукой и религией, где большинство прагматиков не согласны с предположением, что наука низводит все значимое до «просто» физических явлений.

Философия разума

И Джон Дьюи в Nature and Experience (1929), и полвека спустя Ричард Рорти в своей монументальной книге Philosophy and the Mirror of Nature (1979) утверждали, что большая часть споров об отношении разума к телу носит результат концептуальной путаницы.Вместо этого они утверждают, что нет необходимости полагать разум или мысленный материал как онтологическую категорию. Прагматики рассматривают разум и тело как единое целое и отвергают картезианский дуализм.

Этика

Прагматизм не видит принципиальной разницы между практическим и теоретическим разумом или онтологической разницы между фактами и ценностями. И факты, и ценности имеют познавательное содержание: факты — это знания, которым следует верить, ценности — это гипотезы о том, что хорошо в действии.Прагматическая этика в целом гуманистическая, не признавая никаких окончательных проверок морали, кроме того, что имеет значение для людей. Хорошие ценности — это те, для которых у нас есть веские причины (подход «Хорошие причины»). Прагматическая этическая теория предшествовала другим философам, которые подчеркивали важное сходство между ценностями и фактами, такими как Джером Шнеуинд и Джон Сёрл.

Эссе Уильяма Джеймса, The Will to Believe, часто неправильно понималось как призыв к релятивизму или иррационализму. Джеймс утверждал, что этика всегда предполагает определенную степень доверия или веры и что мы не всегда можем ждать адекватных доказательств при принятии моральных решений.

Моральные вопросы немедленно представляют собой вопросы, решение которых не может ждать веских доказательств. Моральный вопрос — это вопрос не о том, что разумно существует, а о том, что хорошо или было бы хорошо, если бы оно действительно существовало.[…] Социальный организм любого вида, большой или маленький, это то, чем он является, потому что каждый член выполняет свой собственный долг с верой в то, что другие члены будут одновременно выполнять свои. Везде, где желаемый результат достигается благодаря сотрудничеству множества независимых лиц, его существование как факт является чистым следствием предвосхищающей веры друг в друга со стороны тех, кто непосредственно заинтересован. Правительство, армия, коммерческая система, корабль, колледж, спортивная команда — все существует на этом условии, без чего не только ничего не достигнуто, но и даже не предпринимается никаких попыток.(Джеймс 1896)

Из классических прагматиков Джон Дьюи наиболее подробно писал о морали и демократии. (Edel 1993) В своей классической статье Три независимых фактора морали (Dewey 1930) Дьюи попытался объединить три основных взгляда на мораль: правое, добродетельное и хорошее. Он считал, что все три обеспечивают осмысленные способы размышления о моральных вопросах и что возможность конфликта между тремя элементами существует и не всегда может быть легко разрешена.(Андерсон, сентябрь)

Дьюи также критиковал дихотомию между «средствами и целью», которая, по его мнению, ухудшила повседневную трудовую жизнь и образование, считая их просто средством для достижения цели. Он подчеркнул необходимость осмысленного труда и концепции образования не как подготовки к жизни, а как самой жизни.

Дьюи был противником других философий своего времени, особенно эмотивизма Альфреда Айера. Дьюи предвидел возможность этики как экспериментальной дисциплины и считал, что ценности лучше всего можно охарактеризовать не как чувства или императивы, а как гипотезы о том, какие действия приведут к удовлетворительным результатам, или то, что он назвал окончательным опытом. Еще одно следствие этого взгляда состоит в том, что этика — предприятие, подверженное ошибкам, потому что люди не всегда уверены в том, чего они хотят, или в том, действительно ли то, что они хотят, удовлетворяет их.

Эстетика

Книга «Искусство и опыт» Джона Дьюи, , основанная на лекциях Уильяма Джеймса, которые он читал в Гарварде, была попыткой показать целостность искусства, культуры и повседневного опыта. (Филд, IEP) Дьюи считал, что искусство должно быть частью творческой жизни каждого, а не только привилегией избранной группы художников.Он также подчеркнул, что аудитория является неотъемлемой частью произведения искусства и более чем пассивным получателем. Подход Дьюи к искусству был отходом от кантовского трансцендентального подхода к эстетике, который подчеркивал уникальный характер искусства и бескорыстную природу эстетической оценки.

Философия религии

И Дьюи ( A Common Faith, ), и Джеймс ( The Variversity of Religious Experience ) исследовали роль религии в современном обществе.Уильям Джеймс считал, что верно лишь постольку, поскольку оно работает. Например, утверждение, что «молитва услышана» может «работать» на психологическом уровне, но на самом деле не поможет осуществить то, о чем вы молитесь; Возможно, лучше сослаться на успокаивающее действие молитвы, чем утверждать, что молитвы действительно слышны. Прагматизм не отвергал религию, но не защищал религиозную веру за пределами ее проявления в повседневной жизни.

Аналитика, неоклассика и неопрагматизм

Неопрагматизм относится к различным мыслителям, некоторые из которых радикально противоположны друг другу, например, Ричард Рорти и Хилари Патнэм.Это название обычно означает, что рассматриваемые мыслители значительно расходятся с «большой тройкой» (Пирс, Джеймс, Дьюи) либо в своей философской программе (многие из них верны аналитической традиции), либо в мысли. Среди важных аналитических мыслителей К.И. Льюис, W.V.O. Куайн, Дональд Дэвидсон, Хилари Патнэм и ранние работы Ричарда Рорти]]. Стэнли Фиш, позднее Рорти и Юрген Хабермас ближе к континентальной философии.

Неоклассический прагматизм обозначает тех мыслителей, которые остаются ближе к проектам классических прагматиков, таких как Сидни Хук и Сьюзен Хаак (известные своей теорией фундерентизма).

Не всех прагматиков легко охарактеризовать. Стивен Тулмин, мысли которого совпадают с идеями неоклассических прагматиков, пришел к своим выводам в значительной степени независимо от классической или неоклассической традиции, следуя мысли Витгенштейна, и не считает себя прагматиком.

Современное влияние

Движения логического позитивизма, бихевиоризма, функционализма и философии обыденного языка двадцатого века имеют сходство с прагматизмом.Подобно прагматизму, логический позитивизм обеспечивает критерий проверки значения, который должен избавить нас от бессмысленной метафизики. Однако логический позитивизм не делает упор на действие, как это делает прагматизм. Более того, прагматики редко использовали свою максиму значения, чтобы исключить всякую метафизику как бессмыслицу. Обычно прагматизм выдвигался для исправления метафизических доктрин или для конструирования эмпирически проверяемых доктрин, а не для того, чтобы полностью отвергнуть их.

Философия обычного языка ближе к прагматизму, чем другая философия языка, из-за ее номиналистического характера и потому, что она берет за основу более широкое функционирование языка в среде вместо исследования абстрактных отношений между , языком, и миром.

Прагматизм связан с философией процесса. Большая часть работ мыслителей-прагматиков развивалась в диалоге с такими философами процесса, как Анри Бергсон и Альфред Норт Уайтхед, которых обычно не считают прагматиками, потому что они сильно расходятся по другим вопросам. (Дуглас Браунинг и др., 1998; Решер, SEP)

Критика

Хотя многие более поздние прагматики, такие как W.V.O. Куайн на самом деле были философами-аналитиками, и самая яростная критика классического прагматизма исходила изнутри.Бертран Рассел был особенно известен своими оскорбительными нападками на то, что он считал не более чем эпистемологическим релятивизмом и близоруким практицизмом. Реалисты в целом часто не могли понять, как прагматики могут всерьез называть себя эмпирическими или реалистическими мыслителями, и думали, что прагматическая эпистемология была всего лишь замаскированным проявлением идеализма. (Хильдебранд 2003)

Эдмунд Гуссерль критиковал психологизм, критический аспект прагматической эпистемологии, в своей книге «Пролегомены чистой логики». Готлоб Фреге, важный основатель аналитической философии, сделал то же самое в своей книге «Основы арифметики». Их критика была честной, но не решающей: еще предстоит выяснить, действительно ли «психология из-за своего натурализма должна была полностью упустить из виду достижение, радикальную и подлинную проблему жизни духа», как утверждал Гуссерль в году. Венская лекция. Прагматики настаивают на том, что все обстоит как раз наоборот.

Прагматизм подвергся пренебрежению иного рода из-за огромной популярности аналитической философии и ее антиисторического отношения; после смерти классических прагматиков либо игнорировали, либо забывали, либо карикатурировали.Особенно это касается Шиллера: вторичные источники по творчеству Шиллера крайне редки, как и его первичные труды. Некоторые утверждают, что экстравагантная риторика Шиллера и защита грубой и бесхитростной формы прагматизма оказали прагматизму медвежью услугу.

Неопрагматизм в духе Ричарда Рорти подвергался критике как релятивистский как неоклассическими прагматиками, такими как Сьюзан Хаак (Haack, 1997), так и многими аналитическими философами (Dennett 1998). Однако ранние аналитические работы Рорти заметно отличаются от его более поздних работ, которые некоторые, включая самого Рорти, считают более близкими к литературной критике, чем к собственно философии; большая часть критики направлена ​​на эту последнюю фазу мысли Рорти.

Список прагматиков

Библиография

Важные вводные первичные тексты

Обратите внимание, что это вводный список : некоторые важные работы опущены, а некоторые менее монументальные произведения, которые являются отличными вступлениями, включены.

• К.С. Пирс, «Определение прагматизма» (статья)

• Уильям Джеймс, Прагматизм: новое имя для некоторых старых способов мышления (особенно лекции I, II и VI). Waking Lion Press, 2007. ISBN 978-1600965364

• Джон Дьюи, Реконструкция в философии. Kessinger Publishing, 2006. ISBN 978-1428615144
• Джон Дьюи, «Три независимых фактора в морали» (статья)

• W.V.O. Куайн, «Три догмы эмпиризма» (статья)

Другие источники

• Боррадори, Г.(Ред.) Американский философ: беседы с Куайном, Дэвидсоном, Патнэмом, Нозиком, Данто, Рорти, Кавеллом, Макинтайром, Куном. Чикаго, University of Chicago Press, 1994. ISBN 978-0226066486
• Браунинг, Дуглас и Уильям Т. Майерс (ред.) Философы процесса. Нью-Йорк: издательство Fordham University Press, 1998. ISBN 058517105X
• Кларк, Д. С. Рациональное принятие и цель. Rowman & Littlefield Publishers, Inc., 1988. ISBN 978-0847676002
• Дьюи, Джон и Дональд Ф.Кох (ред.) Лекции по этике 1900–1901. 1991.
• Дьюи, Джон. В поисках уверенности: исследование взаимосвязи знания и действия. Нью-Йорк: Минтон, Балч. 1929.
• Дьюи, Джон. Три независимых фактора нравственности. 1930.
• Элдридж, Майкл. Преобразование опыта: культурный инструментализм Джона Дьюи. Нэшвилл: издательство Vanderbilt University Press, 1998. ISBN 0585146845
• Цветок, E. История философии в Америке. Hackett Pub Co Inc, 1977 г. ISBN 978-0399116506
• Хильдебранд, Дэвид Л. За пределами реализма и антиреализма. 2003.
• Куклик, Б. История философии в Америке: 1720-2000. Оксфорд: Oxford University Press, 2003. ISBN 978-0199260164
• Макдермид, Д. Разновидности прагматизма: правда, реализм и знания от Джеймса до Рорти. Continuum International Publishing Group, 2006. ISBN 978-0826487216
• Менанд, Луи. Метафизический клуб: история идей в Америке. Фаррар, Штраус и Жиру, 2002. ISBN 978-0374528492
• Мерфи, Дж. Прагматизм: от Пирса до Дэвидсона. Westview Press, 1990. ISBN 978-0813378107
• Патнэм, Хилари. Прагматизм: открытый вопрос. Blackwell Publishing, Incorporated, 2006. ISBN 978-0631193432
• Шеффлер, I. Четыре прагматика: критическое введение в Пирс, Джеймс, Мид и Дьюи. Humanities Press, 1974.ISBN 978-0391003514
• Шук, Дж. И Марголис, Дж. (Ред.) Соратник прагматизма. Оксфорд, Blackwell Publishing Limited, 2006. ISBN 978-1405116213
• Stuhr, J. (Ed.) Прагматизм и классическая американская философия: основные материалы для чтения и интерпретирующие эссе. Нью-Йорк: Oxford University Press, 1999. ISBN 978-0195118308
• Thayer, H.S. Значение и действие: критическая история прагматизма. Hackett Pub Co Inc, 1980. ISBN 978-0915144730
• Тулмин, Стивен. Использование аргументов. Кембридж, Великобритания; Нью-Йорк: Cambridge University Press, 2003. ISBN 0511062710
• West, C. Американское уклонение от философии: генеалогия прагматизма. Мэдисон: University of Wisconsin Press, 1989. ISBN 978-0299119645

Внешние ссылки

Все ссылки получены 13 июня 2019 г.

Источники общей философии

Кредиты

Энциклопедия Нового Света писателей и редакторов переписали и завершили статью Википедия в соответствии со стандартами New World Encyclopedia .Эта статья соответствует условиям лицензии Creative Commons CC-by-sa 3.0 (CC-by-sa), которая может использоваться и распространяться с указанием авторства. Кредит предоставляется в соответствии с условиями этой лицензии, которая может ссылаться как на участников New World Encyclopedia , так и на самоотверженных добровольцев Фонда Викимедиа. Чтобы процитировать эту статью, щелкните здесь, чтобы просмотреть список допустимых форматов цитирования. История более ранних публикаций википедистов доступна исследователям здесь:

История этой статьи с момента ее импорта в Энциклопедия Нового Света :

Примечание. Некоторые ограничения могут применяться к использованию отдельных изображений, на которые распространяется отдельная лицензия.

Прагматизм: Введение | Отзывы | Философские обзоры Нотр-Дама

Самым важным утверждением в этой книге является то, что «прагматизм лучше всего рассматривать не как набор доктрин, а, скорее, как традицию мысли» (2). Я полагаю, что Майкл Бэкон имеет в виду это в том смысле, который выражен в концепции Аласдера Макинтайра традиции как «аргумент, продолжающийся во времени, в котором определяются и переопределяются определенные фундаментальные соглашения». [1] Согласно Бэкону, «несмотря на семейное сходство между ними. кого называют прагматиками, внутри этой традиции всегда были резкие — иногда непримиримые — разногласия »(2).Изучая, как эти различия действительно имеют значение, мы можем прийти к выводу, что различия внутри прагматизма не только являются, но и должны быть , , жизненно важной сердцевиной самого прагматизма, по крайней мере, исходя из собственных соображений прагматизма. . Таким образом, Бэкон помогает читателю понять, почему внутренние споры о прагматизме должны побудить нас рассматривать эту традицию не как , разделенное на , а как , умноженное на . Это важнейшая мысль в контексте современного состояния прагматической философии, о чем я расскажу ниже.

Прагматизм Бэкона , как утверждается в его подзаголовке, безусловно, полезный вводный текст для новичков, которые интересуются прагматизмом или, возможно, записаны на курс по его теме. Это также ценное введение в более широкий взгляд на традицию прагматизма для ученых, которые сейчас сталкиваются со списком публикаций, который неуклонно растет на протяжении последних нескольких десятилетий. Сначала я расскажу о достоинствах книги для классной комнаты (отмечая по ходу несколько оговорок, которые могут возникнуть у некоторых читателей), а затем перейду к более конкретному обсуждению того, почему ее необходимо читать до конца. мы, поскольку мы прагматики, находимся сегодня в эпицентре наших горячих дебатов.

Для краткого обзора структуры книги полезно отметить явное решение Бэкона организовать обсуждение со ссылкой на «мыслителей, а не темы» (ix, примечание 1). В каждой главе обсуждаются концепции, последствия и критика пары или тройки современных мыслителей. После краткого вступления Бэкон обсуждает Чарльза Сандерса Пирса и Уильяма Джеймса, Джона Дьюи (это единственная глава соло-автора), аналитический прагматизм середины и конца века (У.В.О. Куайн, Уилфрид Селларс и Дональд Дэвидсон), неопрагматизм в работа Ричарда Рорти и Хилари Патнэм, взаимодействие прагматизма и критической теории в работах Юргена Хабермаса и Ричарда Дж.Бернстайна, недавнее возрождение Пирса в творчестве Сьюзен Хаак и Шерил Мисак и две неопрагматические попытки, рационалистический прагматизм Роберта Брэндома и прагматический натурализм Хью Прайса.

Что касается ее полезности для студентов, книга будет вполне пригодна в качестве вводного текста как для продвинутых курсов по прагматизму для студентов, так и для курсов для выпускников. Преподаватели, однако, хотят, чтобы их ученики внимательно отметили, что «цель Бэкона не состоит в том, чтобы быть исчерпывающим» (viii).Что же тогда может считаться упущенным? В трактовке Бэконом классических прагматиков подробно описывается только стандартный триумвират Пирса, Джеймса и Дьюи — он не упоминает других фигур, которые когда-то считались второстепенными, но все более и более важными для классического канона, таких как Джейн Аддамс и У. Дюбуа, а также главный подозреваемый при расширении триумвирата Джордж Герберт Мид. Среди прагматиков середины века Бэкон обращается к Куайну и Селларсу, но пренебрегает некоторыми из их современников (которыми сами Куайн и Селларс слишком часто пренебрегали), включая бывших учеников Дьюи: Сидни Хука, Джона Германа Рэндалла-младшего.и Ричард МакКеон (место которого в истории прагматизма как ученика Дьюи и одного из первых учителей Рорти еще недостаточно изучено). Многие также отметят упущение C.I. Льюис из основного обсуждения книги. Приближаясь к настоящему, трактовка Бэкона современных прагматиков предлагает более широкий диапазон. И все же одно имя, которое многие могут посчитать явно отсутствующим, — это Корнел Уэст. Другим мог бы быть Филип Китчер, чье самоотождествление с прагматизмом было явным только в его недавней работе (так что Бэкону, безусловно, следует простить это упущение).

Хотя каждое исключение действительно извинительно как отдельный случай, более широкий набор исключений обнаруживает решительный уклон в книге Бэкона, который может быть не очевиден для новичков в этой теме. Уклон в сторону прагматика эпистемологии — а не, например, прагматика демократической теории , прагматика моральной теории или даже прагматика метафизики . Эти темы, конечно, не эксклюзивны, особенно для прагматика.Здесь есть различия, а не дихотомии. Тем не менее, дискуссии Бэкона в целом склоняются к эпистемологии, так что, например, его освещение демократической теории в основном касается ее эпистемологических вариантов. Я подозреваю, что некоторые читатели будут удивлены этим, учитывая энергичную критику Дьюи того, что он когда-то назвал «индустрией эпистемологии», а также более позднюю, заостренную, аналогичную позицию Рорти.

Отметив наклон книги, первое, что следует отметить, это то, что этот наклон не следует рассматривать как повод для увольнения.Книга Бэкона ясно демонстрирует, что в прагматизме ведутся решающие и продолжающиеся споры относительно статуса эпистемических концепций истины, знания и обоснования. Введение в прагматическую традицию, которая сосредотачивается на эпистемологических дебатах, не следует сбрасывать со счетов только потому, что есть и другие дебаты, которые тоже должны быть. Обращая внимание на этот уклон, я не собираюсь его критиковать, а только отмечать его. Я намерен отметить это так же, как на это стоит обратить внимание студентов вводного курса, которые в противном случае могли бы думать, что прагматизм не имеет основы для морали, эстетики или культурной критики.Студент ошибается, думая об этом, но особенно скептически настроенного студента, возможно, придется отправить в другое место, чтобы он был прав в этом конкретном пункте. Тем не менее, в тех пунктах, на которые нацелена книга, есть многое, чтобы изучающий, даже скептически настроенный, был прав.

Книгу, несмотря на ее подзаголовок, стоит не только поручать нашим студентам, но и тем из нас, кто считает, что мы уже разбираемся в прагматизме, должны быть прочитаны. Это происходит не потому, что в книге выдвигается ряд важных новых аргументов на переднем крае науки, а, скорее, из-за ее диапазона по отношению к тому, что она представляет.Книга будет ценна для любого, кто считает себя прагматиком, поскольку, по крайней мере, по моему опыту, прагматики сегодня склонны делиться на два лагеря, которые по какой-либо причине не тратят столько времени на продуктивное взаимодействие друг с другом. В одном лагере находятся современные исследователи классического прагматизма, чьи (часто исторические) интересы состоят в том, чтобы описать богатство классических деятелей на их собственных терминах и в их собственном словарном запасе — это, как правило, оставляет мало (не совсем, но мало) места для многих. пунктов повестки дня, центральных в современной аналитической философии (или современной континентальной философии, если на то пошло).В другом лагере — современные аналитические прагматики, которые часто используют классические фигуры для целей, которые не могут быть четко определены в самой классической работе, и даже иногда свободно критикуют исходные фигуры — это имеет тенденцию приводить к игнорированию того, что более исторически сложилось. -ориентированная современная наука, объясняющая те самые термины, в которых зародился классический прагматизм. Оба этих лагеря явно прагматичны в том смысле, что их работа осуществляется путем взаимодействия с классическими фигурами (конечно, с разным уровнем детализации), но оба лагеря явно используют эти взаимодействия для совершенно разных целей.

Конечно, есть несколько исключений из этого, по общему признанию, быстрого наброска саморазлагающегося прагматизма в настоящем. Возможно, наиболее примечательными являются Ричард Бернштейн (см. Его The Pragmatic Turn ) и Джозеф Марголис (см. Pragmatism’s Advantage ), оба из которых занимаются исторической наукой и современной проблематикой (как в аналитической, так и в континентальной философии) [2]. Но эти двое, безусловно, исключения. (Если вы сочтете мой портрет неточным, то я бы добавил, что это, вероятно, потому, что вы не приходите на конференции — а если вы действительно приходите на конференции и все еще не согласны, то это, вероятно, потому, что вы приходите только на половину конференции, факт, о котором вы, конечно, можете не знать, тем самым подтверждая мою точку зрения.)

Этот аспект состояния современной прагматической философии весьма прискорбен. Столкнувшись с такими проблемами, такая книга, как книга Бэкона, помогает нам увидеть прагматизм как умноженный, а не раздельный. Таким образом, это помогает облегчить общение, несмотря на кажущиеся разногласия. Дело не в том, что эти разговоры должны приводить к соглашению — никто не хочет большой прагматической любви (особенно я). Дело, скорее, в том, что такие разговоры могут помочь нам превратить разочарованные разногласия в дебаты, которые могут быть продуктивными.Это было бы в духе «увлеченного фаллибилистического плюрализма» Бернштейна, который, как говорит Бэкон, «предписывает нам стремиться понять друг друга и в процессе этого критиковать наши собственные взгляды, а также взгляды тех, с которыми мы сталкиваемся» (137). . Согласие не обязательно должно быть желанием, но отсутствие взаимодействия при разногласиях — это явный провал. (Любой, кто сталкивался с упорными антиконтинентальными «аналитическими» философами или пренебрежительными антианалитическими «континентальными» философами, знает, что я имею в виду — и любой, кто никогда не сталкивался с обоими видами фигур, вполне вероятно, делает ее работать в каком-то слишком изолированном анклаве.)

Книга Бэкона была бы полезна для этих целей, поскольку ее лучшая часть — это обсуждение разногласий, составляющих прагматизм как традицию. Сохраняющиеся разногласия прагматизма показывают, что прагматикам не нужно считать себя разделенными, если они могут сначала увидеть себя вовлеченными в дебаты, которые составили бы прагматизм как сам по себе множественность в понимании Бернштейна вовлеченного фаллибилистического плюрализма. Прагматизм как традиция дискуссии, а не позиция доктрины — лучшая тема Бэкона.

Первая глава дает читателю хорошее представление о спорах, посредством которых Пирс и Джеймс определили себя и друг друга (40). Прагматизм Пирса, говорит Бэкон, должен быть направлен на осмысление науки (к этому я бы только добавил пояснение, что Пирс был заинтересован прежде всего в осмыслении тех экспериментальных наук своего времени, которые начинали с большим успехом использовать идеи, опирающиеся на методы вероятности, как это умело обсуждает Ян Хакинг в его мастерской книге The Taming of Chance ).[3] Напротив, отмечает Бэкон, прагматизм Джеймса помогает нам обращаться к «жизненно важным вопросам», которые выходят за пределы лабораторий и проникают в сердца мужчин и женщин на улице. По мнению Бэкона, эта дискуссия является внутренней по отношению к самой логике всего, что мы могли бы назвать прагматизмом. Если это верно, то никакой прагматизм сам по себе не может (или должен захотеть) найти способ довести этот аргумент до заключения. Диалектика учебы и улицы является неотъемлемой частью самого прагматизма.

В последующих главах Бэкон прослеживает ряд недавних дебатов.В центре каждого — Рорти, несомненно, один из самых обсуждаемых философов нашей эпохи. Бэкон отслеживает споры Рорти с Патнэмом (117), Хабермасом (129), Бернстайном (139), Хааком (157), Мисаком (176), Брэндомом (179) и Прайсом (195). То, что Рорти является центральным мыслителем в последующих главах повествования Бэкона, не станет сюрпризом для читателей, уже знакомых с его первой книгой, Ричард Рорти: прагматизм и политический либерализм (которая, на мой взгляд, является одной из двух или трех лучших книг. -длительные процедуры Рорти доступны).[4] Благодаря этим главам мы приходим к пониманию того, почему важность Рорти в немалой степени связана с его яркой идеей объединить два трио мыслителей, которые иначе не были бы связаны друг с другом, а именно Куайн-Селларс-Дэвидсон и Пирс-Джеймс-Дьюи. Что мы можем сделать с синтезом Рорти? Это работает? Каковы его последствия? Короче, правда ли? Это вопросы, вокруг которых крутятся многие дебаты с Рорти.

Чтобы ответить на эти вопросы, мы сначала зададим другой вопрос.В любом случае, на какую проблему отвечает версия прагматизма Рорти? То, что этот вопрос должен стоять первым, должно быть принято по причинам, внутренним по отношению к самому прагматизму. Только если у нас есть ощущение проблемы, сомнения или неопределенности, мы можем начать оценивать, составляет ли предложение рабочее решение, успешное убеждение или определенное решение. Бэкон помогает нам осознать, что прагматизм Рорти, как и большая часть (не весь) прагматизма, который последовал и предшествовал ему, можно рассматривать как вклад в один из самых важных философских вопросов современности: нормативность .Интересно, что сам Рорти не всегда видел свои взгляды именно в этих терминах, как показывает Бэкон в своем освещении важного, но недооцененного обмена мнениями по поводу нормативности между Рорти и Бьёрном Рамбергом (98). Но тема нормативности, если не само слово, вездесуща на протяжении всей его работы. Рорти в конце своей карьеры наконец признался в этом как в своей пожизненной навязчивой идее:

Я — ёжик, который, несмотря на то, что забрасывает моего читателя намеками и бросает множество имен, на самом деле имеет только одну идею: необходимость выйти за пределы репрезентативности и, таким образом, перейти в интеллектуальный мир, в котором люди несут ответственность только друг перед другом.[5]

Это непосредственно ведет к лучшей идее прагматизма: только там, где мы участвуем друг с другом в общих социальных практиках, мы способны установить авторитет , не скатываясь в авторитаризм . Если это лучшая идея прагматизма, то одну из лучших дискуссий в прагматизме можно рассматривать как спор о том, как лучше всего истолковать это утверждение: для неопрагматиков ядро ​​совместной социальной практики принимает форму лингвистического разговора, тогда как для классических прагматиков это было бы чаще принимают форму социально-опосредованного опыта (99).

В начале своей книги Бэкон характеризует прагматизм как точку зрения, согласно которой философские вопросы «следует решать, опираясь на ресурсы, предлагаемые нашей практикой» (1). Это равносильно представлению о том, что нормативность — это то, что практика может порождать сама по себе и может порождать только из себя. Одно из самых лучших выражений этой идеи на протяжении более чем столетней прагматической философии — это идея, предложенная Дьюи в его Logic , когда он ставит центральный вопрос книги: «Как, спросят, можно исследовать? который должен быть оценен посредством ссылки на стандарт, который сам должен быть источником стандарта? »[6] Это центральный вопрос прагматизма — и, возможно, также центральный вопрос современности.[7] Я полагаю, что будущее прагматизма зависит от его способности не только противостоять, но и принимать интенсивное давление пламенных дебатов в самой кузнице современности: нашего дикого эксперимента по установлению норм на основе ничего больше и ничего. меньше, чем общие традиции практики.

БЛАГОДАРНОСТИ

Я благодарен Дэвиду Ронделю за полезные комментарии по определенным ключевым формулировкам, приведенным здесь.

Что для меня значит прагматизм: десять принципов

1Прагматизм — это богатая, оспариваемая и все еще динамично развивающаяся традиция с разными голосами даже среди философов-основателей.Не претендуя на то, что все классические прагматики разделяют следующие десять тем, я предлагаю краткое объяснение этих тем в качестве сводного отчета о прагматических точках зрения, которые я считаю особенно важными. Они появляются не в порядке важности, которую я им приписываю, а в том порядке, который казался наилучшим для их организации в этом очень кратком изложении.

2Мир, который мы знаем из человеческого опыта, — это мир без абсолютной неподвижности или постоянства. Не только наш личный опыт, но и внешний мир — это мир, закономерности и стабильность которого существуют в рамках изменений, многие из которых остаются незамеченными.Даже наши образы постоянства, такие как горы, являются продуктом изменений и продолжают меняться под воздействием эрозии и других природных и человеческих сил. Случайность означает, что случайность является неотъемлемой частью жизни, что поведенческие и социальные процессы и даже законы природы являются вопросами вероятности, а не абсолютной необходимости, не допускающей никаких неожиданностей, исключений или отклонений. Тот факт, что вещи и события нашей жизни и социального мира случайны, не означает, что они полностью случайны или произвольны и, следовательно, не подчиняются предсказуемым закономерностям, которые можно узнать и использовать.Вот почему, несмотря на упор на случайность или случайность (которую Пирс называл тихизмом), все классические прагматики активно верили в науку и научный метод. Современные философы, связанные с постструктурализмом и постмодернизмом (включая прагматика Ричарда Рорти), иногда объединяют эти ощущения случайности (Шустерман, 1992, 1997, 2002) таким образом, что иногда поощряют восприятие неопрагматизма как довольно скептического и релятивистского.

3 Одним из следствий прагматического видения открытой, изменяющейся вселенной является то, что факты не просто открываются, но в значительной степени создаются в результате человеческой деятельности, которая может иметь значительные (в том числе губительные) последствия не только для социального мира, но и для общества. окружающая среда.Более того, открытый, податливый характер мира поощряет идею свободы для позитивных действий, которые могут реально изменить ситуацию. Еще одним следствием является то, что философия как человеческая деятельность, связанная с изменяющимся миром, также может помочь изменить его. В этом смысле прагматизм поддерживает идею о том, что философия должна взаимодействовать не только с концепциями, но и с праксисом . Это воодушевило мои усилия возродить древнюю идею философии как воплощенного образа жизни.Я должен упомянуть здесь, что прагматическое представление о непредвиденных обстоятельствах и меняющемся мире, развивающемся в результате случайных событий, во многом обязано влиянию Чарльза Дарвина. Идея изменяющегося мира также подразумевает важную прагматистскую идею фаллибилизма: наши обоснованные в настоящее время убеждения или установленные знания всегда подлежат улучшению или пересмотру в свете будущего опыта. Это отличается от скептицизма тем, что для фаллибилизма нет причин подвергать сомнению или подвергать сомнению наши убеждения, если мы не столкнулись на собственном опыте с конкретной причиной для этого.

4 С точки зрения прагматизма, люди — это сначала существа действия, а затем субъекты рационального мышления. Сначала мы ищем знания не ради рационалистической цели истины ради истины, а ради более эффективных действий по реализации наших целей в жизни. Отсюда прагматизм, насколько я понимаю, настаивает на единстве теории и практики, знания и действия. Теория возникает из вопросов, которые возникают из опыта действия или практики, и ее необходимо проверить с точки зрения ее роли в объяснении, прогнозировании и улучшении опыта и практики.Таким образом, действие, выживание и удовлетворение наших потребностей являются более фундаментальными, чем понятия истины и знания. Это говорит о примате жизни над истиной. Для успешного ведения жизни не требуются совершенные знания или проверенные истины, а нужны просто хорошие убеждения, которыми мы руководствуемся; это одна из причин, по которой некоторые прагматики стремились заменить понятие истины идеей обоснованной веры или того, что хорошо с точки зрения веры или точки, в которой проводится последовательное, критическое, совместное и самокорректирующееся исследование. приближается.Более того, вера понимается не в чисто рационалистических, менталистских терминах сознательного мышления, а скорее как руководство к действию, которое обычно неявно и не сформулировано, но, тем не менее, эффективно.

5Прагматизм Дьюея, который я одобряю (и один из них в значительной степени разделяет Уильям Джеймс и в несколько меньшей степени К.С. Пирс), понимает человеческий интеллект и разум как основанные на нашем естественном оборудовании для выживания и улучшения, а не как сверхъестественный дар от человека. Бог или из какого-то потустороннего источника.Разум — продукт эволюции, и он может развиваться и меняться дальше. Классический прагматизм имеет по сути воплощенный взгляд на человеческую природу. Он отвергает традиционный радикальный дуализм тела и разума. Для Пирса организм (с его воплощенным чувством) — это то, что отличает человека от знака. Джеймс объясняет также не только эмоции, но и самоощущение, связную мысль, внимание и само единство сознания в терминах структурирующего фона телесных ощущений. Для Джеймса осталась только воля, кроме телесной, в то время как Дьюи пошел дальше, настаивая на том, что воля также является функцией соматической привычки (Шустерман, 2008).Этот классический прагматизм, подчеркивающий воплощенную природу человеческого опыта и познания, очень помог мне в разработке моего проекта сомаэстетики.

6 Прагматический натурализм не нацелен на сведение ментальных явлений к простым нейронным реакциям в мозгу; Психическая жизнь скорее рассматривается как возникшая в результате, но не сводимая к простым физическим, молекулярным реакциям. В самом деле, с точки зрения прагматизма, даже духовность можно также рассматривать как реальное, экспериментальное явление, хотя оно снова возникает из природного и представляет собой измерение переживаемого значения и поведения, а не отдельную потустороннюю субстанцию, полностью отделенную от воплощенного материального существования. .Идея эволюции разума, возникающего снизу, также может быть связана с влиянием Дарвина. Существенная преемственность телесной природы и разума дополняется преемственностью природы и культуры. Разум не является изолированной психической субстанцией, а скорее включает в себя энергии и элементы естественной и социальной среды. В полном человеческом понимании разум, по сути, социальный и отражает сеть коммуникации и значений, обеспечиваемых языком. Воплощенная природа разума отражается в важности, которую прагматизм придает привычке, которая формируется и включает в себя элементы как естественной, так и социальной среды, чтобы направлять человеческие мысли и действия.

7Много прагматических тем можно сгруппировать как отказ от центральных взглядов, которые Декарт отстаивал при запуске своего эпистемологического проекта, который в значительной степени определил мейнстрим современной философии. В противовес картезианскому поиску абсолютной уверенности и бесспорного знания прагматизм утверждал, что надежных убеждений достаточно и что абсолютное, неисправимое знание в изменяющемся мире является необоснованным идеалом. В противовес картезианской стратегии поиска истины путем методологического сомнения во всех убеждениях до тех пор, пока они не будут доказаны с уверенностью, прагматизм утверждал, что было непрактично и бессмысленно (если не психологически невозможно) сомневаться в вещах, в которых мы уверены и не имеем оснований сомневаться. и что вместо этого мы должны сосредоточить наше исследование на вопросах, в которых мы действительно сомневаемся.Прагматики, как я отмечал выше, также выступали против жесткого онтологического дуализма Декарта между разумом и телом. Наконец, против эпистемологического метода Декарта, основывающего критерий истины на ясности и различимости идей в критическом сознании индивидуума, прагматизм настаивал на том, что истина и знание существенно зависят от межсубъективного совместного исследования и коммуникации. Это подводит нас к пятой теме — решающей и познавательной важности сообщества.

8Сообщество — незаменимая среда для стремления к лучшим убеждениям, знаниям и даже для реализации смысла через язык и искусство.Он обеспечивает основу для передачи и поддержания культуры и языка, без которых наши когнитивные, технологические и культурные достижения не могли бы сохраняться и развиваться. Общение между людьми предоставляет средства для исправления ложных убеждений. Это позволяет делиться и критиковать альтернативные точки зрения. Более того, коммунальная жизнь дает именно те контрасты, которые необходимы человеку, чтобы понять себя. Через других мы изучаем общий язык как для выражения общих идей и ценностей, так и для выражения наших отличий от других, нашей способности развиваться, чтобы говорить и думать изначально за себя.Триангуляция объекта с разных точек зрения разных людей может дать нам более надежную информацию об этом объекте, и, таким образом, Пирс определил истину в терминах того, к чему в конечном итоге сходится сообщество исследователей. Сообщество — это не только когнитивная тема прагматизма, но и эстетическая, этическая и политическая, и она способствует фундаментально демократической ориентации прагматизма. Прагматики предлагали когнитивные, этические и эстетические аргументы в пользу демократии (Shusterman 1997).

9Хотя некоторые современные прагматики (такие как Ричард Рорти) были крайне критичны по отношению к концепции опыта (как слишком расплывчатой ​​и зараженной эпистемологическим мифом о чистой данности, используемой для оправдания заявлений о знании), классические прагматики подчеркивали концепцию опыта. централизованно применяя его в различных контекстах, от философии разума и науки до эстетики и религии (Kloppenberg 1996; Shusterman 1994, 1997). Акцент классического прагматизма на опыте как источнике знания и оценки связан с его идеей судить по последствиям и уважением к науке и научным методам.Прагматизм отличается от узко сциентистского эмпиризма тем, что не ограничивает истину и научные исследования физической областью и не сводит культурные, социальные и этические явления к чисто физическим объяснениям. Прагматизм отличается от классического британского эмпиризма тем, что не рассматривает опыт в терминах конкретных, атомистических ощущений, а скорее настаивает на том, что наши непосредственные восприятия не являются чисто нейтральными ощущениями, а уже предварительно структурированы нашими уже существующими (и в значительной степени социально порожденными) желаниями, убеждениями, ценностями. , и концепции.Точно так же прагматизм не рассматривает науку как ценностно-нейтральное занятие; человеческие ценности повсюду.

10 Хотя концепция опыта имеет свои консервативные или ретроспективные применения (например, когда людей побуждают придерживаться установленных практик, правил и идей, приобретенных на основе прошлого опыта; см. Шустерман, 2006 г.), прагматическое использование опыта существенно дальновидные по-разному. Он судит о ценности взглядов по их продолжающимся последствиям в опыте, а не по их прошлой родословной или ясности их основных принципов.Более того, прагматизм использует идею опыта как эксперимента. С точки зрения прагматического экспериментализма, как старые, так и новые идеи могут быть проверены, чтобы увидеть, что они производят на опыте. Поскольку мир опыта пронизан изменениями, наши мысли и действия не могут полагаться только на прошлую мудрость и должны стремиться не только справляться с новыми изменениями, но и улучшать наши текущие условия жизни. Прагматическая философия поддерживает творчество также в сфере концептуальной реформы.

11Мелиористическая цель — улучшить ситуацию — ключевая и отличительная прагматическая ориентация.Его активистская мелиористская ориентация в некоторых отношениях совмещает его с марксистской идеей о том, что философского толкования мира недостаточно, поскольку важнее изменить мир к лучшему. Посредством концептуальной реформы и новых идей философия может изменить мир к лучшему, деконструируя или обходя различные препятствия и открывая мысль и жизнь новым и более многообещающим возможностям. В Европе, где я проделал большую работу по продвижению прагматизма в различных переведенных книгах и лекциях, мне часто говорят, что прагматизм — это детская философия, поскольку он наивно полагает, что философия действительно может иметь значение и что мир действительно может трансформироваться к лучшему, тогда как зрелая философия занимается неизменными реальностями и ограничивается описанием того, каков мир на самом деле, что уже является очень сложной задачей.Прагматические посылки о том, что мир податлив и что люди по сути активны, поощряют более позитивное, мелиористическое отношение. Если действие необходимо, а мир частично определяется нашим действием, тогда более разумно направить это действие на улучшение опыта и более полезно верить, что наши действия каким-то образом могут быть эффективными. Позитивное мелиористическое мышление (которое следует отличать от наивного, утопического оптимизма) может способствовать достижению положительных результатов.

12 Понятие холизма здесь призвано уловить две ключевые прагматические идеи.Во-первых, это ориентация на видение вещей с точки зрения непрерывности, а не дуализма. Мы уже отметили преемственность между телом и разумом, природой и культурой, теорией и практикой. Но преемственность здравого смысла и научного поиска, науки и искусства, мысли и чувства, этики и эстетики также играет важную роль в прагматизме. Во-вторых, холизм относится к целостной природе наших убеждений, желаний, практик и целей. Эти вещи не имеют смысла изолированно. Вместо этого они связаны друг с другом в сложную сеть, и они получают свое значение, ценность или достоверность через свои отношения с другими элементами в этой сети.Например, истинность перцептивного убеждения определяется не тем, насколько ясно и самоочевидно наше ощущение, а тем, как это ощущение согласуется со всем контекстом фоновых убеждений, переживаний и чувств вместе с другими ощущениями, которые мы в настоящее время испытываем. . Смысл действия заключается не в самом физическом акте, а, скорее, в функции всего контекста целей, ситуации и ожидаемых реакций и последствий действия. Личность отдельного человека — это не ее автономный продукт, а, скорее, функция ее отношений с другими людьми.Этот прагматический принцип, согласно которому значение контекстуально, связывает его с герменевтической традицией.

13Хотя это последняя из тем, о которых я упоминаю здесь, она, безусловно, одна из самых важных для прагматизма. Поскольку открытый, изменчивый и случайный мир подразумевает разнообразие, прагматизм ценит множественность, отвергая идею единой, постоянной, всеобъемлющей истины или единой «блочной вселенной», лишенной изменений и разнообразия. Поскольку человеческие практики также разнообразны, прагматизм как философия, основанная на практике, имеет дополнительные основания для плюрализма.Уважение плюрализмом к разнообразию образа жизни также находит отражение в прагматическом отстаивании демократии и во многих других философских вопросах. Например, хотя наука и когнитивное мышление имеют решающее значение для прагматической философии и ее целей мелиоризма, существует одинаковое признание того, что наше познание неизбежно основывается на привычках и чувствах, лежащих глубже, чем наше рациональное мышление, что мы первые и в конечном итоге живые существа. привычки и аффекта. Даже наши самые рациональные запросы основываются на привычных значениях и практиках, а их энергия зависит от чувства интереса, любопытства и возбуждения.Без привычек и аффектов жизнь была бы и невозможной, и невероятно скучной. Это не обрекает нас на иррационализм или неизменный примитивизм. Привычки и чувства могут быть разумными, и, уделяя им больше внимания, они могут стать более умными, эффективными и полезными.

Прагматизм по мнению Пирса, Джеймса и Дьюи — видео и стенограмма урока

Уильям Джеймс

Давайте рассмотрим пример, который использовал Уильям Джеймс , американский психолог и философ конца 19 века.Джеймс рассказывает о белке, цепляющейся за дерево, и о человеке, который пытается увидеть белку. Белка начинает бегать вокруг дерева, и, чтобы попытаться держать белку в поле зрения, человек тоже обходит дерево, не отставая от белки.

Джеймс говорит, что это может поставить вопрос о том, обходит ли человек белку или нет. Один человек может сказать, что этот человек действительно обходит белку, а другой может сказать, что нет. Кто прав?

Джеймс отмечает, что это во многом зависит от того, что вы имеете в виду, говоря об обходе белки.Итак, во-первых, важным аспектом прагматического метода является прояснение того, что означают термины в подобных спорах, а также в более крупных вопросах философии.

Другой важный аспект прагматического подхода состоит в том, чтобы задать вопрос: какая разница для кого-либо, если одно понятие, а не другое, было бы истинным? Здесь Антон, изучающий философию, особенно оценил бы Джеймса. Джеймс говорит, что философия не должна заниматься только рассмотрением возможных ответов на сложные споры.Он способствует размышлениям о том, какие практические ответы могут повлиять на жизнь людей.

Джон Дьюи

Другой американский философ конца 19 — начала 20 веков, Джон Дьюи , также писал и говорил на эти темы. Как и другие, придерживавшиеся прагматического подхода, он не рассматривал людей как пассивных наблюдателей за окружающей их средой, а вместо этого рассматривал людей как активных, социальных участников.

Он думал, что важно смотреть на вещи во взаимосвязи с тем, что они значат для людей.Например, давайте представим, что Антон читает лекции, которые кажутся мало актуальными для мира, в котором он живет, и не имеют отношения к его жизни и жизням окружающих его людей.

Дьюи признал бы, что это вовсе не идеальный способ обучения. Студенты учатся, проверяя свои мысли действием. Например, вместо того, чтобы изучать историю только на лекции, Антон мог бы подумать о том, как исторические события повлияли на тех, кто пережил ту эпоху.

Как и Джеймс, Дьюи утверждал, что убеждения следует рассматривать в связи с тем, какие последствия они имеют в мире.Если обсуждение темы не приведет к каким-либо полезным знаниям, лучше перейти к теме, которая потенциально может быть продуктивной и решить человеческую проблему.

К.С. Пирс

До Дьюи и Джеймса К.С. Пирс уже разработал прагматический метод получения знаний. Пирс был американским философом, логиком, математиком и ученым конца XIX века. Он известен своим значительным интересом к научному методу и логике и меньшим вниманием к социальным последствиям, исследованным Дьюи и Джеймсом.

Как и другие прагматики, он верил в уточнения. Его также интересовало, как убеждение является способом предсказания того, что произойдет, если вы предпримете какое-то действие. Вера — это не просто концепция в вашем уме, это то, что можно сделать, что-то, что вы можете проверить.

Пирс отличал свои взгляды от взглядов Джеймса и Дьюи. Считайте, что Пирс с большей вероятностью увидит прагматизм как метод, который нужно использовать, но не обязательно как целую философию как таковую. Он даже переименовал свой собственный подход в прагматизм, чтобы отличить его от прагматизма, который обсуждался в академических журналах особым образом, которого он не намеревался.

Для такого студента, как Антон, который любит открывать новые вещи с помощью практических заданий, Пирс — интригующий лидер, выступавший за прагматические эксперименты как способ понять истину.

Резюме урока

Вообще говоря, прагматизм конца 19-го и начала 20-го века — это философская точка зрения, которая утверждает, что правда — это то, что работает на практическом уровне. Вы можете вспомнить термин «прагматизм», подумав о слове «практичный». Вместо того чтобы просто сосредоточиться на теориях, прагматики хотели видеть веру в действии.

Уильям Джеймс и Джон Дьюи особенно интересовались социальными последствиями и влиянием убеждений на социальный прогресс. С другой стороны, К.С.Пирс больше сосредоточился на научных исследованиях и логике. Все три философа были заинтересованы в прояснении терминов и исследовании тем продуктивным и действенным способом.

Результаты обучения

По завершении этого урока вы сможете:

• Объяснять точку зрения прагматизма
• Опишите взгляды философов Уильяма Джеймса, Джона Дьюи и К.С. Пирс

Прагматизм: примеры и определение | Философские термины