Что означает слово любовь: Значение слова ЛЮБОВЬ. Что такое ЛЮБОВЬ?
Значение слова ЛЮБОВЬ. Что такое ЛЮБОВЬ?
любо́вь
1. чувство глубокой привязанности к кому-либо, чему-либо ◆ Материнская любовь. ◆ Любовь к другу. ◆ Люблю отчизну я, но странною любовью! Не победит её рассудок мой. Лермонтов, «Родина», 1841 г. ◆ А сердце растёт и хочет разорваться от полноты каких-то необычных чувств и от великой, немой любви к людям, к земле. Горький, «В людях», 1916 г.
2. чувство расположения, симпатии к кому-либо ◆ Хитрым и вкрадчивым умом умела она приобрести любовь своих господ. Пушкин, «Арап Петра Великого», 1837 г. ◆ Главная же хорошая черта его, вызывающая почти общую любовь к нему, была его скромность. Толстой, «Нет в мире виноватых», 1911 г. (цитата взята из Малого академического словаря русского языка в 4 т. (МАС))
3. чувство горячей сердечной склонности, влечение к другому человеку ◆ Жениться по любви. ◆ Первая любовь. ◆ [Князь:] Здесь некогда любовь меня встречала, // Свободная, кипящая
4. чья-то о человеке, внушающем чувство любви (в предыдущем значении) ◆ — Прощай, мать, прощай, моя невеста, моя любовь! Гаршин, «Четыре дня», 1877 г. ◆ — Видишь девочку в голубой блузке? — вдруг шепнул Павлику Валька. — […] Это Алёшкина любовь: Тася. Б. Л. Горбатов, «Моё поколение», 1933 г. (цитата взята из Малого академического словаря русского языка в 4 т. (МАС))
5. любовные отношения ◆ Несколько лет провела [бабушка] на виноделии в Кизляре. Там-то она и прижила в тайной
6. внутреннее стремление, влечение, склонность, тяготение к чему-либо ◆ Любовь к свободе родины у Инсарова […] во всём организме, и что бы ни вошло в него, всё претворяется силою этого чувства. Добролюбов, «Когда же придёт настоящий день?», 1860 г. ◆ Я говорю об её страстной любви к театру. Чехов, «Скучная история», 1889 г. ◆ К этому времени я поняла моё определённое тяготение к пейзажу — и только к пейзажу (любовь к портрету пришла позднее). А. П. Остроумова-Лебедева, «Автобиографические записки», 1935–1951 г. (цитата взята из Малого академического словаря русского языка в 4 т. (МАС))
7. пристрастие к чему-либо, предпочтение чего-либо ◆ Любовь к приключениям. ◆ Особенно часто посмеивался Быков над его любовью к сладкому. Однажды Уленков всю получку сразу истратил на шоколад и пирожные. В. М. Саянов, «Небо и земля», 1935–1954 г. (цитата взята из Малого академического словаря русского языка в 4 т. (МАС))
Фразеологизмы и устойчивые сочетания
Любо́вь
1. женское имя ◆ Любо́вь Маякина в эту пору училась в пятом классе какого-то пансио́на. Горький, «Фома Гордеев»
2. название ряда белорусских, российских и украинских малых населённых пунктов
Любовь — это… Что такое любовь?
любовьЛюбовь Любо́вь — чувство, свойственное человеку, глубокая привязанность и устремлённость к другому человеку или объекту, чувство глубокой симпатии. Любовь рассматривается также как философская категория, в виде субъектного отношения, интимного избирательного чувства, направленного на предмет любви.
любовьж.
1.Чувство глубокой привязанности к кому-либо или к чему-либо, основанное на общности интересов, идеалов, на готовности отдать свои силы общему делу или спасению, сохранению кого-либо или чего-либо.
2.Такое чувство, основанное на взаимной симпатии и половом влечении.
3.Отношения двух лиц, взаимно связанных таким чувством.
4. разг.Тот, кто внушает такое чувство.
5.Склонность, расположение или влечение к чему-либо.
6.Пристрастие к чему-либо, предпочтение чего-либо.
любовьж.Женское имя.
любовь1) а) Чувство глубокой привязанности, преданности кому-л., чему-л., основанное на общности интересов, идеалов, на готовности отдать свои силы общему делу или спасению, сохранению кого-л., чего-л. б) Такое чувство, основанное на инстинкте.
2) а) Такое чувство, основанное на взаимной симпатии и половом влечении. б) Отношения двух лиц, взаимно связанных таким чувством.
3) перен. разг. Тот, кто внушает такое чувство.
4) Склонность, расположение или влечение к чему-л. любовь
люб`овь, любв`и, тв. люб`овью
чувство самоотверженной и глубокой привязанности, сердечного влечения Л. к родине. Материнская л. Горячая л. Взаимная л. Этот человек — ее первая л. (первый возлюбленный). Л. с первого взгляда (возникшая с первой встречи). любовь склонность, пристрастие к чему-нибудь Л. к музыке. Л. к искусству.
любовьинтимное и глубокое чувство, устремленность на другую личность, человеческую общность или идею. В древней мифологии и поэзии — космическая сила, подобная силе тяготения. У Платона и в платонизме любовь — эрос — побудительная сила духовного восхождения; в обыденном словоупотреблении платоническая любовь — любовь, свободная от чувственного влечения. Половая любовь в современной ее форме индивидуально-избирательного чувства — результат длительного исторического развития человеческой личности. — (Агапе) Римская (ум. ок.
30) сентября, в Католической 1 августа и 30 сентября.
любовь ж.
1) а) Чувство глубокой привязанности, преданности кому-л., чему-л., основанное на общности интересов, идеалов, на готовности отдать свои силы общему делу или спасению, сохранению кого-л., чего-л. б) Такое чувство, основанное на инстинкте.
2) а) Такое чувство, основанное на взаимной симпатии и половом влечении. б) Отношения двух лиц, взаимно связанных таким чувством.
3) перен. разг. Тот, кто внушает такое чувство.
4) Склонность, расположение или влечение к чему-л.
любви, твор. любовью, ж.
1. только ед. чувство привязанности, основанное на общности интересов, идеалов, на готовности отдать свои силы общему делу. Любовь к родине. || Такое же чувство, основанное на взаимном расположении, симпатии, близости. Братская любовь. Любовь к людям. ||Такое же чувство, основанное на инстинкте. Материнская любовь.
2. только ед. Такое же чувство, основанное на половом влечении; отношения двух лиц, взаимно связанных этим чувством. Несчастная любовь. Счастливая любовь. Неразделенная любовь. Платоническая любовь. (см. платонический). Чувственная любовь. Пылать любовью. Страдать от любви.
3. перен. Человек, внушающий это чувство (разг.). Она была моей первой любовью.
4. только ед. Склонность, расположения или влечение к чему-н. Любовь к искусству. Любовь к работе.
любовьинтимное и глубокое чувство, устремлённость на другую личность, человеческую общность или идею. Л. необходимо включает в себя порыв и волю к постоянству, оформляющиеся в этическом требовании верности. Л. возникает как самое свободное и постольку ‘непредсказуемое’ выражение глубин личности; её нельзя принудительно ни вызвать, ни преодолеть. Важность и сложность явления Л. определяются тем, что в нём, как в фокусе, пересеклись противоположности биологического и духовного, личностного и социального, интимного и общезначимого. С одной стороны, половая или родительская Л. включает в себя здоровые биологические инстинкты, общие у человека с животными, и немыслима без них. С другой стороны, Л. к идее может представлять собой интеллектуальный восторг, возможный только на определённых уровнях культуры. Но как ни различны между собой по своему психологическому материалу Л., которой мать любит своего новорождённого младенца, Л., которой влюблённый любит свою возлюбленную, и Л., которой гражданин любит свою родину, всё это есть Л., отличающаяся от всего, что только ‘похоже’ на неё — от эгоистического ‘влечения’, или ‘предпочтения’, или ‘интереса’. ‘Истинная сущность любви состоит в том, чтобы отказаться от сознания самого себя, забыть себя в другом я и, однако, в этом же исчезновении и забвении впервые обрести самого себя и обладать самим собою’ (Гегель, Сочинения, том 13, М., 1940, с.
79). В этом отношении с Анакреонтом вполне солидарен Платон. Шаг вперёд делает римская любовная поэзия ( Катулл , Тибулл , Проперций , эпизод Дидоны в ‘Энеиде’ Вергилия ), которая открыла в любимой женщине автономную личность, то пугающую своим загадочным своеволием, то вызывающая наряду с влюблённостью нежность и сострадание. Иронически задуманная попытка Овидия создать систематическую и кодифицированную ‘теорию’ Л. оказалась началом традиции, пережившей расцвет в средние века — эпоху схоластики и казуистики. Христианство усмотрело в Л. как сущность своего бога (который, в отличие от богов античной религии, не только любим, но и сам любит всех), так и главную заповедь человеку. Но это была совсем особая Л. (‘агапэ’), не похожая ни на чувственный ‘эрос’, ни на дружбу по выбору (‘филиа’), ни на патриотическую солидарность граждан. Речь шла о жертвенной, ‘все покрывающей’ и безмотивной Л. к ‘ближнему’ — не к ‘близкому’ по роду или по личной склонности, не к ‘своему’, но к тому, кто случайно окажется близко, и в особенности к врагу и обидчику. Предполагалось, что именно такая Л. сможет побудить любящих принять все социальные дисгармонии на себя и тем как бы отменить их. Но если по отношению к людям предписана снисходящая ‘агапэ’, то по отношению к богу христианская мистика вслед за языческой решается говорить о восторженном ‘эросе’ (такое словоупотребление особенно характерно для неизвестного христианского неоплатоника V века, написавшего так называемые Ареопагитики , и для всей созданной им традиции). Как христианская ‘агапэ’, так и христианский ‘эрос’ имели аскетический характер. Для внеаскетических сфер жизни в позднее средневековье была разработана ‘куртуазная’ теория Л. между мужчиной и женщиной из феодальной среды: такая Л. находит себе место исключительно вне брака (как реальная связь или обожание издали), но подчиняется собственным законам учтивости, тонкости и благородства. Этот специфический культ дамы прошёл через поэзию трубадуров и миннезингеров, найдя отклик в образах Беатриче у Данте и Лауры у Петрарки . Петрарка изъял традицию одухотворения Л. из сферы феодального быта, передав её образованным городским кругам и соединив её с веяниями Возрождения. ‘Петраркизм’ в Л. и любовной поэзии распространяется в Западной Европе, вульгаризуясь до поверхностной моды на идеализированное чувство. Ренессанс проявляет интенсивный интерес к платоновской теории ‘эроса’, восходящего от эстетики чувственного к эстетике духовного (‘Диалоги о Л.’ Леоне Эбрео, 1501-
02). Спиноза радикально переосмыслил схоластическое понятие ‘интеллектуальной Л. к богу’, выведя его из контекста традиционных представлений о личном боге как субъекте, а не только объекте Л.: это центральное понятие ‘Этики’ Спинозы означает восторг мысли перед глубинами мирового бытия, не ожидающий для себя никакой ответной Л. из этих глубин. Философия энциклопедистов 18 века, полемизируя против аскетизма, подчёркивала радостную естественность чувства Л. и сопряжённый с ним ‘правильно понятый интерес’ индивида (в духе концепции ‘разумного эгоизма’). Недооценивая присущие Л. возможности трагического самоотвержения, она часто смешивала Л. со ‘склонностью’ и ‘благожелательностью’, а счастье с гедонистическим самоудовлетворением. Коррективы были внесены идущим от Ж. Ж. Руссо движением сентиментализма и ‘Бури и натиска’ , подготавливавшим романтизм ; благодаря этому движению накануне и в эпоху Великой Французской революции Л. была понята как порыв, разрушающий рамки сословных преград и социальных условностей, воссоединяющий в стихийном единстве ‘то, что строго разделил обычай’ (Ф. Шиллер ). Представители немецкого романтизма ( Новалис , Ф. Шлегель , Ф. Баадер ) и немецкого классического идеализма (И. Г. Фихте, Ф. В. Шеллинг , молодой Гегель ), возрождая платоновскую философию ‘эроса’, толковали Л. как метафизический принцип единства, снимающий полагаемую рассудком расколотость на субъект и объект. С этой гносеологизацией проблемы Л. у романтиков соседствует вникание в ‘тёмную’, ‘ночную’, иррациональную психологию Л., порой предвосхищающее психоанализ , и подчёркнуто глубокомысленное, философски разработанное возвеличивание чувств, стихии (например, в ‘Люцинде’ Ф. Шлегеля). Так романтический идеал Л. колеблется между экзальтацией и аморализмом , сливая то и другое воедино; немецкая романтика и общеевропейский ‘байронизм’ предпринимают реабилитацию легендарного Дон Жуана как носителя тоскующей Л. к невоплощённому совершенству, во имя этой Л. разрешившего себе систематическую бесчеловечность к ‘несовершенным’ возлюбленным. Эта сторона идеала романтиков была к концу 19 века доведена до логического предела в доктрине Ф. Ницше о ‘Л. к дальнему’ (в противоположность ‘Л. к ближнему’): здесь на место конкретной Л. к человеку, который есть, ставится внутренне пустая Л. к сверхчеловеку, которого нет. Важнейшая линия осмысления Л. на протяжении 19 века связана с противопоставлением её ‘рациональному’ буржуазному делячеству. В предельно обобщённом (и отвлечённом) принципе Л. для Л. Фейербаха лежит родовая сущность человека, подвергающаяся отчуждению и извращению во всех религиях мира. Некоторые мыслители и поэты готовы искать ‘тепло’, недостающее ‘холодному’ и ‘бесполому’, лицемерно-расчётливому миру коммерсантов, в чувственной Л. (мотив ‘реабилитации плоти’, нашедший отголоски в движении Анфантена , у Г. Гейне и ‘Молодой Германии’, в творчестве Р. Вагнера и т.п.). Другие, как Ч. Диккенс и Ф. М. Достоевский, противопоставляют эгоизму принципиальной бесчеловечности Л. как жалость и совесть, Л.-самопожертвование, которая ‘не ищет своего’. Одновременно с этим в пессимистической философии 19 века ставится задача ‘разоблачить’ Л., что было спровоцировано экзальтацией романтиков и подготовлено их собственным ‘разоблачительством’. Для А. Шопенгауэра Л. между полами есть иллюзия, при помощи которой иррациональная мировая воля заставляет обманутых индивидов быть слепыми орудиями продолжения рода. На рубеже 19-20 веков З. Фрейд предпринял систематическое перевёртывание платоновской доктрины Л. Как и Платон в ‘Пире’, Фрейд постулирует принципиальное единство истока, соединяющего проявления половой страсти с явлениями духовной жизни; но если для Платона одухотворение ‘эроса’ означало его приход к собственным сущности и цели, то для Фрейда это лишь обман, подлежащее развенчанию переряживание ‘подавляемого’ полового влечения (‘либидо’). Единственно реальным аспектом Л. (притом всякой, не только половой Л.) объявлен биологический, к нему и предлагается сводить без остатка всё богатство проявлений Л. и творчества. После Фрейда западноевропейский идеализм предпринимает ряд попыток восстановить понимание Л. как пути к глубинной истине и одновременно самой этой истины. В ‘философии жизни’ Л. выступает в качестве одного из синонимов самой ‘жизни’, начала творческой свободы и динамики (так у А. Бергсона понятие ‘порыва Л.’ непосредственно соотнесено с ключевым понятием ‘жизненного порыва’). Поскольку, однако, Л. не сводится к своим стихийным аспектам и не может быть лишена личностного характера, метафизика Л. являлась для многих одним из способов перейти от ‘философии жизни’ к персонализму и экзистенциализму . В этом отношении показательна фигура М. Шелера , видевшего в Л. акт ‘восчувствования ценности’, благодаря которому личность входит в духовное пространство свободы, характеризующей ценностный мир, и впервые по-настоящему становится личностью. Л. есть для Шелера не только единственный модус отношения к ‘ценностям’, но единственный способ познания ‘ценностей’. Мотив абсолютной свободы Л. в смысле её недетерминированности подхватывается экзистенциалистами. Представители религиозного экзистенциализма (М. Бубер , Г. Марсель ) говорят о Л. как спонтанном прорыве из мира ‘оно’ в мир ‘ты’, от безличного ‘иметь’ к личностному ‘быть’. Вся эта философия Л. развёртывается на фоне острой и достаточно безнадёжной критики ‘отчуждённого’, безличного и безлюбого мира капиталистической цивилизации, стоящего под знаком ‘иметь’. Протест против этого ‘холодного’ мира во имя какого-то ‘тепла’, хотя бы и ‘звериного’, часто облекается на Западе в противоречивую форму так называемой сексуальной революции. Постоянно соседствуя с антиконформистскими, антивоенными и антирасистскими настроениями, она, однако, сама есть выражение отчуждения и стимулирующий фактор легального коммерческого эротизма. С. С. Аверинцев. В марксистской философии Л. трактуется в контексте диалектико-материалистического понимания личности, её духовного мира, соотношения с обществом. Само понятие личности нельзя мыслить вне её эмоциональной жизни, одним из важнейших компонентов которой является Л., проявляющаяся в форме переживания, душевного волнения, оценочного отношения и избирательной активности личности. Во всём многообразии своих форм Л. непосредственно и глубоко затрагивает существенные стороны жизни не только каждого человека, но и общества в целом, выражая собой социально-групповую и общечеловеческую солидарность и будучи источником преданности и даже героизма. Л. с её противоречиями, драматическими коллизиями является постоянной темой мирового искусства и литературы, народного творчества. Л. есть достояние общественно развитого человека. Она имеет свои биологические предпосылки у животных, выражающиеся в родительских и половых инстинктах, связанных с продолжением и сохранением рода. История общества, социально-трудовая деятельность, общение, искусство подняли эти биологические инстинкты до уровня высшего нравственно-эстетического чувства подлинно человеческой Л. Л. есть переживание, всегда детерминированное внешним воздействием, которое преломляется через внутренние условия духовной жизни человека, а также через инстинктивные потребности и влечения. Половая Л., по Марксу, есть своеобразное мерило того, в какой мере человек в своём индивидуальном бытии является общественным существом. В результате процесса социализации , приобщения к исторически сложившейся культуре, на основе выработанных в обществе норм и ценностей человек и любит и находит способы удовлетворения этого чувства. Вместе с тем Л. носит глубоко личностный характер. Люди различаются не только по тому, как они любят, но и как они проявляют это чувство. Л. индивидуальна и в каком-то смысле уникальна, отражая неповторимые черты жизненного пути каждого человека, быт и нравы народа, своеобразие определённой культуры, положение определённой социальной группы и т.п. ‘… Если сколько голов, столько умов, то и сколько сердец, столько родов любви’ (Толстой Л. Н., Собрание сочинений, 1952, том 8, с.
148). Вместе с тем в этом чувстве у всех людей есть и нечто общее, что и даёт возможность говорить о Л. в предельно обобщённой форме. Известно, что структура эмоциональной жизни сменяется в соответствии со сменой исторических эпох. В связи с этим видоизменяется и чувство Л., которое несёт на себе и печать классовых отношений, и преобразование самой личности как носителя этого чувства, изменение ценностных ориентаций. К. Маркс отмечал, что не только обычные пять чувств, но и так называемые духовные чувства, практические чувства (любовь, воля и т.д.), одним словом, человеческие чувства, человечность органов чувств возникают только благодаря бытию их предмета, благодаря очеловеченной природе (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Из ранних произведений, с. 593-
594). Ф. Энгельс характеризовал Л. в современной её форме индивидуально-избирательного чувства как сложный продукт длительной истории. ‘Современная половая любовь существенно отличается от простого полового влечения, от эроса древних. Во-первых, она предполагает у любимого существа взаимную любовь; в этом отношении женщина находится в равном положении с мужчиной, тогда как для античного эроса отнюдь не всегда требовалось ее согласие. Во-вторых, сила и продолжительность половой любви бывают такими, что невозможность обладания и разлука представляются обеим сторонам великим, если не величайшим несчастьем; они идут на огромный риск, даже ставят на карту свою жизнь, чтобы только принадлежать друг другу… Появляется новый нравственный критерий для осуждения и оправдания половой связи; спрашивают не только о том, была ли она брачной или внебрачной, но и о том, возникла ли она по взаимной любви или нет-‘ (Маркс К. и Энгельс Ф., Сочинения, 2 издание, том 21, с. 79-
80). Специфической характеристикой Л. является и избирательная активность личности, и относительное самозабвение, и бескорыстная самоотдача, и идеализация объекта Л. Духовная близость в Л. ощущается как постоянное мысленное взаимное общение, как такое отношение любящих, когда один человек направляет свои помыслы и чувства к другому и оценивает свои поступки, материальные и духовные ценности в постоянном соотношении с тем, как бы на это посмотрел любимый человек. Л. есть сложная динамическая интеллектуально-эмоционально-волевая система, состоящая из множества меняющихся элементов. Испытывая чувство Л., человек переживает нежность, страсть, желание верности, тревогу и страх, ревность, гнев, радость и пр. В противоположность мимолётному, быстро преходящему чувству увлечения истинная Л. предполагает глубину переживаний, отличается полнотой своего проявления и цельностью, нераздельностью, ‘недробимостью’. Л. не обязательно предполагает взаимность. ‘Если ты любишь, не вызывая взаимности, т. е. если твоя любовь как любовь не порождает ответной любви, если ты своим жизненным проявлением в качестве любящего человека не делаешь себя человеком любимым, то твоя любовь бессильна, и она — несчастье’ (Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произведений, 1956, с.
620). Л. выявляется в её устремлённости не просто на существо иного пола, а на личность с её уникальностью, которая выступает как нечто необычайно ценное благодаря своим эмоционально-волевым, интеллектуальным, моральным и эстетическим качествам, как бы восполняющим то, чего ‘не хватает’ любящему человеку. Индивидуальности с их природными и духовными различиями, дополняя друг друга, образуют нечто целое. У Л. нет однозначной объективной ценности, непререкаемой для всех. Один и тот же человек может служить объектом и Л., и ненависти или даже презрения со стороны не только разных людей, но даже одного и того же человека в разное время и в разном состоянии. Ценность объекта Л. определяется его значением для данной личности, для её потребностей, интересов и идеалов, что и создаёт условия для актуализации механизмов Л. Л. общественно развитого человека носит в целом сознательный характер, вместе с тем подчиняясь и власти бессознательных побудительных сил, которые выражают себя и в самом факте рождения этого чувства, и в выборе объекта Л., и в формах своего проявления, хотя в последнем власть разума мощнее. Как избирательное, свободное и вместе с тем органически принудительное выражение природных и духовных глубин личности, Л. ни в своём возникновении, ни в угасании не ‘программируется’ разумом и волей, хотя и находится под их контролем. Л. включает в себя жизнеутверждающие инстинкты и влечения ‘живой плоти’ и даже немыслима без них ни в своём генезисе, ни по существу. Однако в своих высших проявлениях и плотское начало в Л. обретает черты подлинной красоты и связано с эстетическим наслаждением. Мать любуется своим младенцем, а любящая — возлюбленным. Л. к идее, к творчеству, к родине может также доставлять интеллектуальное, нравственное и эстетическое наслаждение. В СССР в 1920-е годы получила некоторое распространение концепция так называемой свободной Л., против которой резко выступил В. И. Ленин: ‘Вы, конечно, знаете знаменитую теорию о том, что будто бы в коммунистическом обществе удовлетворить половые стремления и любовную потребность так же просто и незначительно, как выпить стакан воды. От этой теории Lстакана воды’ наша молодёжь взбесилась, прямо взбесилась. Эта теория стала злым роком многих юношей и девушек… Я считаю знаменитую теорию Lстакана воды’ совершенно не марксистской и сверх того противообщественной. В половой жизни проявляется не только данное природой, но и привнесённое культурой, будь оно возвышенно или низко… Конечно, жажда требует удовлетворения. Но разве нормальный человек при нормальных условиях ляжет на улице в грязь и будет пить из лужи- Или даже из стакана, край которого захватан десятками губ- Но важнее всего общественная сторона. Питье воды дело действительно индивидуальное. Но в любви участвуют двое, и возникает третья, новая жизнь. Здесь кроется общественный интерес, возникает долг по отношению к коллективу’ (‘Воспоминания о В. И. Ленине’, том 2, 1957, с. 483-
484). Л. играет огромную воспитательную роль, оказывая облагораживающее влияние на формирование личности и в филогенезе, и в индивидуальном развитии человека. Это чувство способствует осознанию личностью самой себя, развитию её духовного мира, вызывает порывы к самосовершенствованию, делает личность более богатой, содержательной. Л. — великое украшение человеческой жизни. Она сыграла и играет огромную роль в становлении и развитии искусства, которое в свою очередь всеми своими средствами опоэтизировало Л., придало ей характер чего-то величественного, возвышенного, благородного. Л. составляет нравственную основу брачных отношений (см. Семья ). А. Г. Спиркин. Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произведений, М., 1956; Энгельс Ф., Происхождение семьи, частной собственности и государства, Маркс К. и Энгельс Ф., Сочинения, 2 изд., т. 21; Ленин В. И., [Письмо] И. Ф. Арманд 24 января 1915, Полное собрание сочинений, 5 изд., т. 49, с. 54-57; Бебель А., Женщина и социализм, перевод с немецкого, М., 1959; Стендаль, О любви. Собрание сочинений, перевод с французского, т. 4, М., 1959; Соловьев В. С., Смысл любви, Собрание сочинений, т. 7, СПБ, 1914; Веселовский А., Из истории развития личности. Женщина и старинные теории любви, СПБ, 1912; Лосев А. Ф., Эрос у Платона, в сборнике: Г. И. Челпанову от участников его семинариев в Киеве и Москве, 1891-1916, М., 1916; Рюриков Ю., Три влечения, М., 1967; Фрейд З., Очерки по психологии сексуальности, М., 1923; Scheleг M., Das Wesen und die Formen der Sympathie, Bonn, 1931; Fromm E., The art of loving, N. Y., 1962; Maisonneuve J., Psycho-sociologie des affinites, P., 1966; Theories of attraction and love, ed. byB. J. Murstein, N. Y., 1972; Wienold H., Kontakt, Einfuhrungund Attraktion, Stuttg.,
1972.
любовьлюбовь, любви, тв. любовью
любовьчувство глубокой привязанности к кому-либо, чему-либо чувство расположения, симпатии к кому-либо чувство горячей сердечной склонности, влечение к другому человеку о человеке, внушающем чувство любви (в предыдущем значении) любовные отношения внутреннее стремление, влечение, склонность, тяготение к чему-либо пристрастие к чему-либо, предпочтение чего-либо
любовьженское имя название ряда белорусских, российских и украинских малых населённых пунктов
Любовь что это? Значение слова Любовь
Значение слова Любовь по Ефремовой:
Любовь — 1. Чувство глубокой привязанности, преданности кому-л., чему-л., основанное на общности интересов, идеалов, на готовности отдать свои силы общему делу или спасению, сохранению кого-л., чего-л. // Такое чувство, основанное на инстинкте.
2. Такое чувство, основанное на взаимной симпатии и половом влечении. // Отношения двух лиц, взаимно связанных таким чувством.
3. перен. разг. Тот, кто внушает такое чувство.
4. Склонность, расположение или влечение к чему-л.
Значение слова Любовь по Ожегову:
Любовь — Склонность, пристрастие к чему-нибудь
Любовь Чувство самоотверженной и глубокой привязанности, сердечного влечения
Любовь в Энциклопедическом словаре:
Любовь — интимное и глубокое чувство, устремленность на другую личность,человеческую общность или идею. В древней мифологии и поэзии — космическаясила, подобная силе тяготения. У Платона и в платонизме любовь — эрос -побудительная сила духовного восхождения. в обыденном словоупотребленииплатоническая любовь — любовь, свободная от чувственного влечения. Половаялюбовь в современной ее форме индивидуально-избирательного чувства -результат длительного исторического развития человеческой личности.
(Агапе) Римская (ум. ок. 137) — 9-летняя отроковица, христианскаямученица, пострадавшая в гонение императора Адриана, одна из трех дочерей(вместе с Верой и Надеждой) святой Софии Римской. Память в Православнойцеркви 17 (30) сентября, в Католической 1 августа и 30 сентября.
Значение слова Любовь по словарю синонимов:
Любовь — влюбленность
страсть
увлечение
приверженность
пристрастие
слабость
страсть
страстишка
Значение слова Любовь по словарю Ушакова:
ЛЮБОВЬ
любви, твор. любовью, ж. 1. только ед. чувство привязанности, основанное на общности интересов, идеалов, на готовности отдать свои силы общему делу. Любовь к родине. || Такое же чувство, основанное на взаимном расположении, симпатии, близости. Братская любовь. Любовь к людям. ||Такое же чувство, основанное на инстинкте. Материнская любовь. 2. только ед. Такое же чувство, основанное на половом влечении. отношения двух лиц, взаимно связанных этим чувством. Несчастная любовь. Счастливая любовь. Неразделенная любовь. Платоническая любовь. (см. платонический). Чувственная любовь. Пылать любовью. Страдать от любви. 3. перен. Человек, внушающий это чувство (разг.). Она была моей первой любовью. 4. только ед. Склонность, расположения или влечение к чему-н. Любовь к искусству. Любовь к работе.
Значение слова Любовь по словарю Брокгауза и Ефрона:
Любовь — влечение одушевленного существа к другому для соединения с ним и взаимного восполнения жизни. Из обоюдности отношений можно логически вывести троякий вид Л.: 1) Л., которая более дает, нежели получает, или нисходящая Л. (amor descendens), 2) Л., которая более получает, нежели дает, или восходящая Л. (amor ascendens) и 3) Л., в которой то и другое уравновешено (amor aequalis). Этому соответствуют три главные вида Л., встречаемые в действительном опыте, а именно: Л. родительская, Л. детей к родителям и Л. половая (или супружеская). Все три вида имеют свои начатки уже в царстве животном. Первый вид представляется здесь преимущественно Л. материнской (в силу непосредственной физической связи самки с детенышами), но у высших животных и самец начинает принимать участие в заботах о новом поколении. Второй вид Л. иногда и у животных отрешается от родовой связи и принимает характер как бы религиозный: такова привязанность некоторых мелких животных к более крупным, дающим им покровительство, особенно же преданность домашних животных человеку. В половой Л. у низших животных особь имеет значение только как орудие для увековечения рода, причем естественно самка первенствует. взаимность является здесь только на мгновение, и затем самец устраняется за ненадобностью (напр. пауки, пчелы). У высших животных (особенно у птиц и некоторых млекопитающих) наблюдается более устойчивая половая связь соответственно возрастающему участию самца в семейных заботах. В мире человеческом мы находим те же три главные вида Л., но с новым, постоянно углубляющимся и расширяющимся значением. Сыновняя привязанность, распространяемая на умерших предков, а затем и на более общие и отдаленные причины бытия (до всемирного провидения, единого Отца небесного), является корнем всего религиозного развития человечества. Родительская Л., или попечение старших о младших, защита слабых сильными, перерастая родовой быт, создает отечество и постепенно организуется в быт национально-государственный. Наконец, половая Л., неизменно оставаясь наисильнейшим выражением личного самоутверждения и самоотрицания, вместе с тем все более и более понимается как совершенная полнота жизненной взаимности и через это становится высшим символом идеального отношения между личным началом и общественным целым. Уже в пророческих книгах Ветхого Завета отношение между Богом и избранной народностью изображается преимущественно как союз супружеский (и отступление народа от своего Бога — не иначе, как блуд). В Новом Завете эта идея переносится на Христа и Церковь, и завершение истории изображается как брак «Агнца» с Его невестой — просветленной и торжествующей церковью «Нового Иерусалима», соответственно чему и земные представители Христа, епископы, ставятся в такое же отношение к местным общинам (отсюда выражение: вдовствующая церковь). Таким образом, идеальное начало общественных отношений, по христианству, есть не власть, а любовь. С точки зрения нравственной философии, Л. есть сложное явление, простые элементы которого суть: 1) жалость, преобладающая в Л. родительской. 2) благоговение (pietas), преобладающее в Л. сыновней и вытекающей из нее религиозной, и 3) исключительно присущее человеку чувство стыда, которое в соединении с двумя первыми элементами — жалостью и благоговением — образует человеческую форму половой или супружеской Л. (материя же ей дается физическим влечением, актуальным или потенциальным). В истории религий Л. дважды получила первенствующее значение: как дикая стихийная сила полового влечения — в языческом фаллизме (еще сохраняющемся кое-где в виде организованных религиозных общин, каковы, напр., индийские сактисты с их священно-порнографическими писаниями, тантрами), и затем, в противоположность с этим, как идеальное начало духовного и общественного единения — в христианской άγάπη.. Естественно, что и в истории философии понятие Л. занимало видное место в различных системах. Для Эмпедокла Л. (φιλια.) была одним из двух начал вселенной, именно началом всемирного единства и целости (интеграции), метафизическим законом тяготения и центростремительного движения (см. Греческая философия и Эмпедокл). У Платона Л. есть демоническое (связывающее земной мир с божественным) стремление конечного существа к совершенной полноте бытия и вытекающее отсюда «творчество в красоте» (см. Платонизм, Платон). Это эстетическое значение Л. было оставлено без внимания в философии патриотической и схоластической. Своеобразное слияние христианских и платонических идей об этом предмете мы находим у Данта. Вообще в средние века Л. была предметом религиозной мистики, с одной стороны (Викторинцы, Бернард Клервоский и особенно Бонавентура в его соч. «Stimulus amoris», «Incendium amoris», «Amatorium»), и особого рода поэзии с другой. эта поэзия, из Южной Франции распространившаяся по всей Европе, была посвящена культу женщины и идеализованной половой Л. в смысле гармонического соединения всех трех ее элементов: благоговения, жалости и стыдливости. В эпоху Возрождения (кончая Джордано Бруно) Л. опять становится предметом философских умозрений в духе платонизма. В новой философии своеобразное понимание Л. представляет Спиноза (см.), отождествляющий ее с абсолютным познанием (amor Dei intellectualis) и утверждающий, что философствовать есть не что иное, как любить Бога. В новейшей философии следует отметить остроумную, хотя и неосновательную теорию половой Л. у Шопенгауэра («Metaphysik der Liebe» в » Parerga u. Paral.»). Индивидуализацию этой страсти у человека Шопенгауэр объясняет тем, что жизненная воля (Wille zum Leben) стремится здесь не только к увековечению рода (как у животных), но и к произведению возможно совершеннейших экземпляров рода. таким образом, если этот мужчина страстно любит именно эту женщину (и vice versa), то значит, он именно с ней может в данных условиях произвести наилучшее потомство. Ни малейшего подтверждения в действительном опыте этот взгляд не находит. Более верные и глубокомысленные указания и намеки (без ясной и последовательной системы) можно найти у Франца Баадера («Erotische Philosophie» и др.). Вл. С.
Определение слова «Любовь» по БСЭ:
Любовь — интимное и глубокое чувство, устремлённость на другую личность, человеческую общность или идею. Л. необходимо включает в себя порыв и волю к постоянству, оформляющиеся в этическом требовании верности. Л. возникает как самое свободное и постольку
«непредсказуемое» выражение глубин личности. её нельзя принудительно ни вызвать, ни преодолеть. Важность и сложность явления Л. определяются тем, что в нём, как в фокусе, пересеклись противоположности биологического и духовного, личностного и социального, интимного и общезначимого. С одной стороны, половая или родительская Л. включает в себя здоровые биологические инстинкты, общие у человека с животными, и немыслима без них. С другой стороны, Л. к идее может представлять собой интеллектуальный восторг, возможный только на определённых уровнях культуры. Но как ни различны между собой по своему психологическому материалу Л., которой мать любит своего новорождённого младенца, Л., которой влюблённый любит свою возлюбленную, и Л., которой гражданин любит свою родину, всё это есть Л., отличающаяся от всего, что только
«похоже» на неё — от эгоистического «влечения», или «предпочтения», или «интереса». «Истинная сущность любви состоит в том, чтобы отказаться от сознания самого себя, забыть себя в другом я и, однако, в этом же исчезновении и забвении впервые обрести самого себя и обладать самим собою»
(Гегель, Сочинения, том 13, М., 1940, с. 107).
Разработанная терминология различных типов Л. существовала в древнегреческом языке. «Эрос» — это стихийная и страстная самоотдача, восторженная влюблённость, направленная на плотское или духовное, но всегда смотрящая на свой предмет
«снизу вверх» и не оставляющая места для жалости или снисхождения. «Филиа» — это Л.-дружба, Л.-приязнь индивида к индивиду, обусловленная социальными связями и личным выбором. «Сторгэ» — это Л.-нежность, особенно семейная, «агапэ» — жертвенная и снисходящая Л. «к ближнему».
Осмысление Л. в мифе и древнейших системах философии берёт Л. как «эрос», видя в ней космическую силу, подобную силе тяготения. Бог Эрос упомянут в мифологическом эпосе Гесиода как один из породителей и устроителей мироздания, родившийся сразу после Хаоса и Матери-Земли. ещё более почётная роль отводится ему в космогонии орфиков. Для Эмпедокла вся история космоса — это противоборство Л.
(«филиа») как конструктивного начала и ненависти как начала диссоциации. Это мифологически-философское учение о Л. как строящей, сплачивающей, движущей и соразмеряющей энергии мироздания характерно для греческой мысли в целом с её Гилозоизмом. Даже Аристотель видит в движении небесных сфер проявление некоей вселенской Л. к духовному принципу движения — неподвижному перводвигателю (что было теологически переосмыслено в средневековой философии и отразилось в заключительном стихе «Божественной комедии» Данте: «Любовь, что движет солнце и светила»).
Продолжая эту же линию, Посидоний разработал учение о всемирной «симпатии» вещей и природных сил, необычайно популярное в последние века античности, а позднее привлекавшее многих мыслителей и поэтов Ренессанса и нового времени (вплоть до И. В. Гёте). Другая линия античной философии Л. начинается с Платона, истолковавшего в диалоге
«Пир» чувственную влюблённость и эстетический восторг перед прекрасным телом как низшие ступени лестницы духовного восхождения, ведущего к идеальной Л., предмет которой — абсолютное Благо и абсолютная Красота (отсюда упрощённое житейское выражение «платоническая Л.»).
Доктрина Платона, платоников и неоплатоников об «эротичном» пути к абсолюту типологически сопоставима с индийской мистической доктриной о «бхакти» — экстатичной Л., представляющей собой один из 4 возможных путей просветления.
Но как в индийской традиции трансцендентные восторги «бхакти» стоят рядом с рассудочным и прагматичным гедонизмом «Камасутры» — необычного «учебника» любовных наслаждений, пытающегося дотошно систематизировать и
«рационализировать» отношения мужчины и женщины, так и в культуре Древней Греции между плотским «эросом» и абстрактно-духовным «эросом» оставалось мало места для «души», для Л. к конкретному, живому, страдающему человеку, нуждающемуся в помощи, сострадании, уважении. Эллинская любовная лирика, достигшая необычайной тонкости в пластических описаниях, как и в эгоцентрической фиксации аффектов влюблённости, бессильна понять Л. между мужчиной и женщиной как противостояние, спор или гармонию двух личностей. Женщина, отказывающаяся быть простым орудием мужчины в семье или его игрушкой вне семьи, может выступить лишь как персонаж трагедии, наделённый чертами преступницы (Клитемнестра у Эсхила) или иноземки-ведьмы (Медея у Еврипида). С этим коренным пренебрежением к духовному миру женщины связано характерное для античной Греции принципиальное предпочтение гомосексуальной Л., принимавшей самые различные формы (воинское товарищество, взаимоотношения духовного наставника и ученика и т.д.). По известному замечанию Ф. Энгельса,
«… для классического поэта древности, воспевавшего любовь, старого Анакреонта, половая любовь в нашем смысле была настолько безразлична, что для него безразличен был даже пол любимого существа» (Маркс К. и Энгельс Ф., Сочинения, 2 издание, том 21, с. 79). В этом отношении с Анакреонтом вполне солидарен Платон. Шаг вперёд делает римская любовная поэзия (Катулл, Тибулл, Проперций, эпизод Дидоны в «Энеиде» Вергилия),
которая открыла в любимой женщине автономную личность, то пугающую своим загадочным своеволием, то вызывающая наряду с влюблённостью нежность и сострадание. Иронически задуманная попытка Овидия создать систематическую и кодифицированную
«теорию» Л. оказалась началом традиции, пережившей расцвет в средние века — эпоху схоластики и казуистики.
Христианство усмотрело в Л. как сущность своего бога (который, в отличие от богов античной религии, не только любим, но и сам любит всех), так и главную заповедь человеку. Но это была совсем особая Л. («агапэ»), не похожая ни на чувственный
«эрос», ни на дружбу по выбору («филиа»), ни на патриотическую солидарность граждан. Речь шла о жертвенной, «все покрывающей» и безмотивной Л. к «ближнему» — не к «близкому» по роду или по личной склонности, не к
«своему», но к тому, кто случайно окажется близко, и в особенности к врагу и обидчику. Предполагалось, что именно такая Л. сможет побудить любящих принять все социальные дисгармонии на себя и тем как бы отменить их. Но если по отношению к людям предписана снисходящая
«агапэ», то по отношению к богу христианская Мистика вслед за языческой решается говорить о восторженном «эросе» (такое словоупотребление особенно характерно для неизвестного христианского неоплатоника V века, написавшего так называемые Ареопагитики, и для всей созданной им традиции).
Как христианская «агапэ», так и христианский «эрос» имели аскетический характер. Для внеаскетических сфер жизни в позднее средневековье была разработана «куртуазная» теория Л. между мужчиной и женщиной из феодальной среды: такая Л. находит себе место исключительно вне брака (как реальная связь или обожание издали), но подчиняется собственным законам учтивости, тонкости и благородства. Этот специфический культ дамы прошёл через поэзию трубадуров и миннезингеров, найдя отклик в образах Беатриче у Данте и Лауры у Петрарки. Петрарка изъял традицию одухотворения Л. из сферы феодального быта, передав её образованным городским кругам и соединив её с веяниями Возрождения.
«Петраркизм» в Л. и любовной поэзии распространяется в Западной Европе, вульгаризуясь до поверхностной моды на идеализированное чувство. Ренессанс проявляет интенсивный интерес к платоновской теории «эроса», восходящего от эстетики чувственного к эстетике духовного
(«Диалоги о Л.» Леоне Эбрео, 1501-02). Спиноза радикально переосмыслил схоластическое понятие «интеллектуальной Л. к богу», выведя его из контекста традиционных представлений о личном боге как субъекте, а не только объекте Л.: это центральное понятие
«Этики» Спинозы означает восторг мысли перед глубинами мирового бытия, не ожидающий для себя никакой ответной Л. из этих глубин. Философия энциклопедистов 18 века, полемизируя против аскетизма, подчёркивала радостную естественность чувства Л. и сопряжённый с ним
«правильно понятый интерес» индивида (в духе концепции «разумного эгоизма»). Недооценивая присущие Л. возможности трагического самоотвержения, она часто смешивала Л. со «склонностью» и «благожелательностью», а счастье с гедонистическим самоудовлетворением. Коррективы были внесены идущим от Ж. Ж. Руссо движением Сентиментализма и
«Бури и натиска», подготавливавшим Романтизм. благодаря этому движению накануне и в эпоху Великой Французской революции Л. была понята как порыв, разрушающий рамки сословных преград и социальных условностей, воссоединяющий в стихийном единстве
«то, что строго разделил обычай» (Ф. Шиллер). Представители немецкого романтизма (Новалис, Ф. Шлегель, Ф. Баадер) и немецкого классического идеализма (И. Г. Фихте, Ф. В. Шеллинг, молодой Гегель), возрождая платоновскую философию
«эроса», толковали Л. как метафизический принцип единства, снимающий полагаемую рассудком расколотость на субъект и объект. С этой гносеологизацией проблемы Л. у романтиков соседствует вникание в «тёмную», «ночную», иррациональную психологию Л., порой предвосхищающее Психоанализ, и подчёркнуто глубокомысленное, философски разработанное возвеличивание чувств, стихии (например, в «Люцинде» Ф. Шлегеля).
Так романтический идеал Л. колеблется между экзальтацией и Аморализмом, сливая то и другое воедино. немецкая романтика и общеевропейский «байронизм» предпринимают реабилитацию легендарного Дон Жуана как носителя тоскующей Л. к невоплощённому совершенству, во имя этой Л. разрешившего себе систематическую бесчеловечность к
«несовершенным» возлюбленным. Эта сторона идеала романтиков была к концу 19 века доведена до логического предела в доктрине Ф. Ницше о «Л. к дальнему» (в противоположность «Л. к ближнему»): здесь на место конкретной Л. к человеку, который есть, ставится внутренне пустая Л. к сверхчеловеку, которого нет. Важнейшая линия осмысления Л. на протяжении 19 века связана с противопоставлением её
«рациональному» буржуазному делячеству. В предельно обобщённом (и отвлечённом) принципе Л. для Л. Фейербаха лежит родовая сущность человека, подвергающаяся отчуждению и извращению во всех религиях мира. Некоторые мыслители и поэты готовы искать
«тепло», недостающее «холодному» и «бесполому», лицемерно-расчётливому миру коммерсантов, в чувственной Л. (мотив «реабилитации плоти», нашедший отголоски в движении Анфантена, у Г. Гейне и «Молодой Германии», в творчестве Р. Вагнера и т.п.).
Другие, как Ч. Диккенс и Ф. М. Достоевский, противопоставляют эгоизму принципиальной бесчеловечности Л. как жалость и совесть, Л.-самопожертвование, которая «не ищет своего». Одновременно с этим в пессимистической философии 19 века ставится задача
«разоблачить» Л., что было спровоцировано экзальтацией романтиков и подготовлено их собственным «разоблачительством». Для А. Шопенгауэра Л. между полами есть иллюзия, при помощи которой иррациональная мировая воля заставляет обманутых индивидов быть слепыми орудиями продолжения рода. На рубеже 19-20 веков З. Фрейд предпринял систематическое перевёртывание платоновской доктрины Л. Как и Платон в
«Пире», Фрейд постулирует принципиальное единство истока, соединяющего проявления половой страсти с явлениями духовной жизни. но если для Платона одухотворение «эроса» означало его приход к собственным сущности и цели, то для Фрейда это лишь обман, подлежащее развенчанию переряживание
«подавляемого» полового влечения («либидо»). Единственно реальным аспектом Л. (притом всякой, не только половой Л.) объявлен биологический, к нему и предлагается сводить без остатка всё богатство проявлений Л. и творчества. После Фрейда западноевропейский идеализм предпринимает ряд попыток восстановить понимание Л. как пути к глубинной истине и одновременно самой этой истины. В
«философии жизни» Л. выступает в качестве одного из синонимов самой «жизни», начала творческой свободы и динамики (так у А. Бергсона (См. Философия жизни) понятие «порыва Л.» непосредственно соотнесено с ключевым понятием
«жизненного порыва»). Поскольку, однако, Л. не сводится к своим стихийным аспектам и не может быть лишена личностного характера, метафизика Л. являлась для многих одним из способов перейти от «философии жизни» к Персонализму и Экзистенциализму. В этом отношении показательна фигура М. Шелера, видевшего в Л. акт
«восчувствования ценности», благодаря которому личность входит в духовное пространство свободы, характеризующей ценностный мир, и впервые по-настоящему становится личностью. Л. есть для Шелера не только единственный модус отношения к «ценностям»,
но единственный способ познания «ценностей». Мотив абсолютной свободы Л. в смысле её недетерминированности подхватывается экзистенциалистами. Представители религиозного экзистенциализма (М. Бубер, Г. Марсель) говорят о Л. как спонтанном прорыве из мира
«оно» в мир «ты», от безличного «иметь» к личностному «быть». Вся эта философия Л. развёртывается на фоне острой и достаточно безнадёжной критики «отчуждённого», безличного и безлюбого мира капиталистической цивилизации, стоящего под знаком «иметь».
Протест против этого «холодного» мира во имя какого-то «тепла», хотя бы и «звериного», часто облекается на Западе в противоречивую форму так называемой сексуальной революции. Постоянно соседствуя с антиконформистскими, антивоенными и антирасистскими настроениями, она, однако, сама есть выражение отчуждения и стимулирующий фактор легального коммерческого эротизма.
С. С. Аверинцев.
В марксистской философии Л. трактуется в контексте диалектико-материалистического понимания личности, её духовного мира, соотношения с обществом. Само понятие личности нельзя мыслить вне её эмоциональной жизни, одним из важнейших компонентов которой является Л., проявляющаяся в форме переживания, душевного волнения, оценочного отношения и избирательной активности личности. Во всём многообразии своих форм Л. непосредственно и глубоко затрагивает существенные стороны жизни не только каждого человека, но и общества в целом, выражая собой социально-групповую и общечеловеческую солидарность и будучи источником преданности и даже героизма. Л. с её противоречиями, драматическими коллизиями является постоянной темой мирового искусства и литературы, народного творчества.
Л. есть достояние общественно развитого человека. Она имеет свои биологические предпосылки у животных, выражающиеся в родительских и половых инстинктах, связанных с продолжением и сохранением рода. История общества, социально-трудовая деятельность, общение, искусство подняли эти биологические инстинкты до уровня высшего нравственно-эстетического чувства подлинно человеческой Л. Л. есть переживание, всегда детерминированное внешним воздействием, которое преломляется через внутренние условия духовной жизни человека, а также через инстинктивные потребности и влечения. Половая Л., по Марксу, есть своеобразное мерило того, в какой мере человек в своём индивидуальном бытии является общественным существом. В результате процесса социализации, приобщения к исторически сложившейся культуре, на основе выработанных в обществе норм и ценностей человек и любит и находит способы удовлетворения этого чувства. Вместе с тем Л. носит глубоко личностный характер. Люди различаются не только по тому, как они любят, но и как они проявляют это чувство. Л. индивидуальна и в каком-то смысле уникальна, отражая неповторимые черты жизненного пути каждого человека, быт и нравы народа, своеобразие определённой культуры, положение определённой социальной группы и т.п.
«… Если сколько голов, столько умов, то и сколько сердец, столько родов любви» (Толстой Л. Н., Собрание сочинений, 1952, том 8, с. 148). Вместе с тем в этом чувстве у всех людей есть и нечто общее, что и даёт возможность говорить о Л. в предельно обобщённой форме.
Известно, что структура эмоциональной жизни сменяется в соответствии со сменой исторических эпох. В связи с этим видоизменяется и чувство Л., которое несёт на себе и печать классовых отношений, и преобразование самой личности как носителя этого чувства, изменение ценностных ориентаций. К. Маркс отмечал, что не только обычные пять чувств, но и так называемые духовные чувства, практические чувства (любовь, воля и т.д.), одним словом, человеческие чувства, человечность органов чувств возникают только благодаря бытию их предмета, благодаря очеловеченной природе (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Из ранних произведений, с. 593-594). Ф. Энгельс характеризовал Л. в современной её форме индивидуально-избирательного чувства как сложный продукт длительной истории.
«Современная половая любовь существенно отличается от простого полового влечения, от эроса древних. Во-первых, она предполагает у любимого существа взаимную любовь. в этом отношении женщина находится в равном положении с мужчиной, тогда как для античного эроса отнюдь не всегда требовалось ее согласие. Во-вторых, сила и продолжительность половой любви бывают такими, что невозможность обладания и разлука представляются обеим сторонам великим, если не величайшим несчастьем. они идут на огромный риск, даже ставят на карту свою жизнь, чтобы только принадлежать друг другу… Появляется новый нравственный критерий для осуждения и оправдания половой связи. спрашивают не только о том, была ли она брачной или внебрачной, но и о том, возникла ли она по взаимной любви или нет?»
(Маркс К. и Энгельс Ф., Сочинения, 2 издание, том 21, с. 79-80). Специфической характеристикой Л. является и избирательная активность личности, и относительное самозабвение, и бескорыстная самоотдача, и идеализация объекта Л.
Духовная близость в Л. ощущается как постоянное мысленное взаимное общение, как такое отношение любящих, когда один человек направляет свои помыслы и чувства к другому и оценивает свои поступки, материальные и духовные ценности в постоянном соотношении с тем, как бы на это посмотрел любимый человек. Л. есть сложная динамическая интеллектуально-эмоционально-волевая система, состоящая из множества меняющихся элементов. Испытывая чувство Л., человек переживает нежность, страсть, желание верности, тревогу и страх, ревность, гнев, радость и пр. В противоположность мимолётному, быстро преходящему чувству увлечения истинная Л. предполагает глубину переживаний, отличается полнотой своего проявления и цельностью, нераздельностью, «недробимостью».
Л. не обязательно предполагает взаимность. «Если ты любишь, не вызывая взаимности, т. е. если твоя любовь как любовь не порождает ответной любви, если ты своим жизненным проявлением в качестве любящего человека не делаешь себя человеком любимым, то твоя любовь бессильна, и она — несчастье»
(Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произведений, 1956, с. 620). Л. выявляется в её устремлённости не просто на существо иного пола, а на личность с её уникальностью, которая выступает как нечто необычайно ценное благодаря своим эмоционально-волевым, интеллектуальным, моральным и эстетическим качествам, как бы восполняющим то, чего
«не хватает» любящему человеку. Индивидуальности с их природными и духовными различиями, дополняя друг друга, образуют нечто целое. У Л. нет однозначной объективной ценности, непререкаемой для всех. Один и тот же человек может служить объектом и Л., и ненависти или даже презрения со стороны не только разных людей, но даже одного и того же человека в разное время и в разном состоянии. Ценность объекта Л. определяется его значением для данной личности, для её потребностей, интересов и идеалов, что и создаёт условия для актуализации механизмов Л. Л. общественно развитого человека носит в целом сознательный характер, вместе с тем подчиняясь и власти бессознательных побудительных сил, которые выражают себя и в самом факте рождения этого чувства, и в выборе объекта Л., и в формах своего проявления, хотя в последнем власть разума мощнее. Как избирательное, свободное и вместе с тем органически принудительное выражение природных и духовных глубин личности, Л. ни в своём возникновении, ни в угасании не
«программируется» разумом и волей, хотя и находится под их контролем.
Л. включает в себя жизнеутверждающие инстинкты и влечения «живой плоти» и даже немыслима без них ни в своём генезисе, ни по существу. Однако в своих высших проявлениях и плотское начало в Л. обретает черты подлинной красоты и связано с эстетическим наслаждением. Мать любуется своим младенцем, а любящая — возлюбленным. Л. к идее, к творчеству, к родине может также доставлять интеллектуальное, нравственное и эстетическое наслаждение. В СССР в 1920-е годы получила некоторое распространение концепция так называемой свободной Л., против которой резко выступил В. И. Ленин:
«Вы, конечно, знаете знаменитую теорию о том, что будто бы в коммунистическом обществе удовлетворить половые стремления и любовную потребность так же просто и незначительно, как выпить стакан воды. От этой теории &bdquo.стакана воды» наша молодёжь взбесилась, прямо взбесилась. Эта теория стала злым роком многих юношей и девушек… Я считаю знаменитую теорию
&bdquo.стакана воды» совершенно не марксистской и сверх того противообщественной. В половой жизни проявляется не только данное природой, но и привнесённое культурой, будь оно возвышенно или низко… Конечно, жажда требует удовлетворения. Но разве нормальный человек при нормальных условиях ляжет на улице в грязь и будет пить из лужи? Или даже из стакана, край которого захватан десятками губ? Но важнее всего общественная сторона. Питье воды дело действительно индивидуальное. Но в любви участвуют двое, и возникает третья, новая жизнь. Здесь кроется общественный интерес, возникает долг по отношению к коллективу»
(«Воспоминания о В. И. Ленине», том 2, 1957, с. 483-484).
Л. играет огромную воспитательную роль, оказывая облагораживающее влияние на формирование личности и в филогенезе, и в индивидуальном развитии человека. Это чувство способствует осознанию личностью самой себя, развитию её духовного мира, вызывает порывы к самосовершенствованию, делает личность более богатой, содержательной.
Л. — великое украшение человеческой жизни. Она сыграла и играет огромную роль в становлении и развитии искусства, которое в свою очередь всеми своими средствами опоэтизировало Л., придало ей характер чего-то величественного, возвышенного, благородного. Л. составляет нравственную основу брачных отношений (см. Семья).
А. Г. Спиркин.
Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произведений, М., 1956. Энгельс Ф., Происхождение семьи, частной собственности и государства, Маркс К. и Энгельс Ф., Сочинения, 2 изд., т. 21. Ленин В. И., [Письмо] И. Ф. Арманд 24 января 1915, Полное собрание сочинений, 5 изд., т. 49, с. 54-57. Бебель А., Женщина и социализм, перевод с немецкого, М., 1959. Стендаль, О любви. Собрание сочинений, перевод с французского, т. 4, М., 1959. Соловьев В. С., Смысл любви, Собрание сочинений, т. 7, СПБ, 1914. Веселовский А., Из истории развития личности. Женщина и старинные теории любви, СПБ, 1912. Лосев А. Ф., Эрос у Платона, в сборнике: Г. И. Челпанову от участников его семинариев в Киеве и Москве, 1891-1916, М., 1916. Рюриков Ю., Три влечения, М., 1967. Фрейд З., Очерки по психологии сексуальности, М., 1923. Scheleг M., Das Wesen und die Formen der Sympathie, Bonn, 1931. Fromm E., The art of loving, N. Y., 1962. Maisonneuve J., Psycho-sociologie des affinit
йs, P., 1966. Theories of attraction and love, ed. byB. J. Murstein, N. Y., 1972. Wienold H., Kontakt, Einfьhrungund Attraktion, Stuttg., 1972.
Значение слова «любовь»
Любовь
Любовь
♦ Amour
«Любить значит радоваться», – утверждает Аристотель («Евдемова этика», VII, 2). Но в чем различие между радостью и любовью? В том, что любовь, как учит Спиноза, «есть удовольствие, сопровождаемое идеей внешней [или, добавил бы я, внутренней] причины» («Этика», часть III, Определение аффектов, 6). Любить значит не просто радоваться, но радоваться чему-то.
Еще точнее будет сказать, что любить значит радоваться чему-то или наслаждаться чем-то (можно ведь любить какое-нибудь блюдо или вино). Всякая любовь есть радость или наслаждение. Но всякая радость и всякое наслаждение, стоит доискаться до их причины, суть любовь. Что значит любить Моцарта? Это значит наслаждаться его музыкой или испытывать радость при мысли, что такая музыка существует. Что значит любить тот или иной пейзаж? Это значит наслаждаться его видом или радоваться, что он есть. Любить себя значит служить самому себе источником радости. Любить друзей – радоваться тому, что они есть. Если добавить к этому, что все, происходящее в нас, имеет свою причину, а удовольствие без радости не может с полным основанием именоваться любовью (телесные наслаждения, не сопровождающиеся душевным подъемом, мало радуют: так бывает, например, при сексуальной связи без любви – хотя бы без любви к самому процессу), тогда мы приходим к определению, объединяющему и мысль Аристотеля, и мысль Спинозы: нет радости, кроме любви, и нет любви, помимо радости.
Лично для меня единодушие обоих гениев философии в этом вопросе служит источником радости и лишним поводом любить и того и другого.
Но что доказывает радость? И чего стоит наше определение любви как радости на фоне бесчисленных примеров несчастной, тревожной, безысходной любви – примеров, которые нам в изобилии дают литература и, увы, наш личный опыт? Способен ли Аристотель перевесить любовную неудачу? Чего стоит Спиноза против траура или семейной сцены? Реальная действительность всегда оставляет за собой последнее слово, ведь если что и заслуживает осмысления, то именно реальная действительность. Но что тогда станет с нашим определением?
Попробуем обратиться к другому определению, на сей раз предложенному Платоном. Любовь, поясняет он в «Пире», это желание, а желание – это нехватка чего-либо. Объектом желания или любви человека является то, «чего налицо нет, чего он не имеет, что не есть он сам и в чем испытывает нужду». На основе этого определения легче легкого понять, что такое несчастье. Разве можно быть счастливым в любви, если мы способны любить только то, чего у нас нет и нехватку чего мы испытываем? Из этого следует, что любовь существует только в виде той пустоты, которая и делает любовь возможной. Счастливой любви не бывает, а любовь, по определению, это и есть вечная нехватка того, что только и может сделать ее счастливой.
Значит ли это, что удовлетворение нехватки в чем бы то ни было в принципе невозможно? Разумеется, нет. Жизнь не настолько жестока к нам. Просто дело в том, что удовлетворение любой потребности ликвидирует самую эту потребность, а следовательно, ликвидирует и любовь (ибо любовь и есть потребность). В результате нам остается выбор из двух возможностей: либо мы любим то, чем не владеем, и страдаем от этого; либо мы получаем что-то и в тот же миг перестаем в нем нуждаться, а значит, теряем способность любить (ведь любовь есть стремление к удовлетворению нужды в чем-то). Любовь, таким образом, усиливается на фоне неудовлетворенности и угасает на фоне удовлетворенности. Особенно ярко это проявляется на примере любовных взаимоотношений. Если мы чувствуем всепоглощающую тоску (страсть) от того, что предмет нашей любви не с нами, нам кажется, что обладание этим предметом сделает нас счастливыми. Этого не произошло? Значит, несчастье нам обеспечено, во всяком случае на протяжении какого-то времени. Это случилось и продолжается? Мы больше не страдаем от отсутствия предмета своей любви, но вместе с тоской по нему тускнеет и наше счастье. Разве можно тосковать по тому, кто постоянно рядом, кто делит с нами всю нашу жизнь, кто каждое утро, каждый день и каждый вечер здесь, с тобой, такой привычный и знакомый? Разве страсть способна оказаться сильнее счастья? И разве может счастье подчинить себе страсть? «Вообразите себе Изольду, превратившуюся в госпожу Тристан!» – восклицал Дени де Ружмон (***). Она перестала бы быть Изольдой – или влюбленной Изольдой. Разве это возможно – страстно любить то, что стало повседневностью? Какой «фильтр» способен предохранить любовь от привычки, скуки и пресыщения?
Быть счастливым, сказал Платон много раньше Канта, значит обладать желаемым. Но из этого следует, что счастье невозможно, потому что нельзя желать того, что у тебя уже есть. Желать можно лишь того, чего ты лишен. Такой гениальный ученик Платона, как Шопенгауэр, делает из этого следующий вывод: «Вот так и вся наша жизнь, подобно маятнику, беспрестанно колеблется вправо-влево, между страданием и скукой». Мы страдаем, когда вожделеем того, чего у нас нет; но стоит нам заполучить желаемое, нас одолевает скука, и мы начинаем понимать, что не способны любить его по-прежнему… Пруст называл это явление сердечным непостоянством и говорил о двух полюсах, между которыми разрывается любовь. Встречи и разлуки с Альбертиной… Когда ее нет, он жестоко страдает и чувствует, что готов на все, лишь бы она снова пришла. Когда она возвращается, он испытывает скуку или начинает мечтать о других женщинах – он снова готов на все, лишь бы она ушла… Кому из нас не знакомы эти шатания? Каждый из нас переживал нечто похожее, каждый так же мучился из-за собственного непостоянства. Мы любим того или ту, кто не с нами, и называем это чувство несчастной любовью. Мы делим свою жизнь с тем или с той, по ком больше не тоскуем, мы любим его или ее все меньше и меньше и называем это семейной жизнью.
У шансонье Нугаро была известная песенка про «проклятого» мужа, убивающего «прекрасного принца». А ведь и «муж», и «принц» – это один и тот же человек, только в разных жизненных обстоятельствах. Пока ты по нему тоскуешь, он для тебя – прекрасный принц. Но вот он с тобой, и принца больше нет – остался проклятый муж.
Оба приведенных здесь определения любви обладают одними и теми же достоинствами и страдают одними и теми же недостатками. Определение Аристотеля и Спинозы бессильно против несчастной любви и никак не объясняет, почему любовь приносит страдания и тревоги. Определение Платона буксует перед счастливой любовью: оно прекрасно объясняет, почему любовь чревата страданиями и разочарованием, но пасует перед существованием счастливых пар, доказывающих, что можно радоваться не отсутствию партнера (это и в самом деле невозможно), а его присутствию, что бывает разделенная и объединяющая любовь. Каждая счастливая пара являет собой живое опровержение платонизма. Лично для меня это лишний довод для восхищения перед счастливыми парами и любовью и одна из причин того, что я не платоник. Но как примирить несчастную любовь с верностью Спинозе?
Попробуем начать с самого простого. В том, что любовь может быть омрачена тревогой или страданием, никакой загадки нет. Если существование моих детей служит для меня источником радости, их внезапная гибель конечно же причинит мне страшное, невыносимое страдание. Поэтому понятно, что я постоянно тревожусь о них и испытываю страх при мысли, что с ними может произойти что-нибудь плохое, от чего, увы, никто не застрахован. Если их существование меня радует, то предположение о том, что они перестанут существовать или их существование потерпит ущерб (они заболеют, будут несчастливы, им предстоит страдать), не может не вызвать во мне тревоги и печали. Спиноза довольно подробно комментирует эту мысль («Этика», часть III, теоремы 19 и 21, включая доказательство), так что нам нет нужды на ней останавливаться. Любить значит трястись от страха – но не потому, что любовь пугает, а потому, что жизнь хрупка. Но, хоть она и хрупка, это еще не причина, чтобы отказываться жить и любить.
Труднее разобраться с любовью, связывающей мужчину и женщину. Она действительно часто начинается с ощущения, что тебе не хватает именно этого человека, причем эта нехватка носит не столько физиологический (одного чувства обездоленности мало, чтобы человек почувствовал себя влюбленным), сколько психологический характер. «I need you», поется в знаменитой песне Beatles, что означает: я тебя люблю, я тебя хочу, мне тебя не хватает, ты мне нужен (нужна). Любовь, в момент своего зарождения, почти всегда говорит в пользу теории Платона. Греки называли такую любовь словом eros – это любовь, переживающая нехватку своего предмета, любовь, желающая брать, стремящаяся завладеть своим предметом и продолжать им владеть, это страстная и собственническая любовь. По сути это любовь к себе (возлюбленный любит предмет своей любви в той же мере, в какой волк любит ягненка, пишет Платон в «Федре»), а если и не к себе, а к другому человеку, то лишь постольку, поскольку именно этого человека нам не хватает, поскольку мы нуждаемся (или думаем, что нуждаемся) именно в нем. Вот почему эта любовь так сильна, так агрессивна и возникает так легко. Схоластики называли такую любовь вожделением, понимая под этим своекорыстное чувство: вожделеть значит любить кого-то ради собственного блага. Так младенец хватает материнскую грудь. Так грубый и нетерпеливый любовник набрасывается на возлюбленную. Так пылкий влюбленный не в силах сдерживать возбуждение. Но испытывать вожделение доступно каждому. И мечтать доступно каждому. А что же происходит, когда вожделеть больше не нужно? Когда мечта теряет актуальность, потому что тот, о ком мечтаешь, всегда рядом? Когда тайна уступает место прозрачности, а то и мути? Многие люди не в состоянии простить другому человеку того, что он всего лишь тот, кто он есть, а не существовавшее в их воображении чудесное существо. И тогда они говорят: «Я его (ее) разлюбил(а)», и в этом признании нельзя не уловить горького привкуса истины. «Мы любим кого-то за то, чего в нем нет, и бросаем его за то, что он такой, какой есть», – сказал Гензбур (***). Но не все же истории любви заканчиваются разлукой! И далеко не все семейные пары живут, преодолевая скуку или погрязнув в притворстве. Есть люди, научившиеся любить другого человека таким, какой он есть, вернее сказать, таким, каким он позволяет себя узнать и продолжать узнавать в беспрерывно меняющейся повседневности, и умеющие радоваться тому, что этот человек рядом, что он существует и отвечает тебе взаимной любовью. Эта радость тем больше, чем яснее сознание того, что больше не надо тосковать по отсутствующему возлюбленному, потому что разлуке с ним пришел конец, а если и приходится с ним расставаться, то ты знаешь, что скоро будет новая встреча, которая подарит новую нежность и новое наслаждение, и это повторение не только не разрушает желание, но делает его еще сильнее. Древние греки называли любовь, не омраченную тоской по недоступному, словом philia, которое можно перевести как «дружба», но в широком значении, включающем отношение к родным и близким людям, – именно в таком значении понимал его Аристотель. Монтень в этой связи говорил о «супружеской дружбе», имея в виду разделенную любовь, способную приносить радость обоим супругам, вселять в душу каждого из них ощущение счастья и благоденствия. Разумеется, одним из компонентов этого чувства является эротическое влечение, и это прекрасно известно любой влюбленной паре. Истина тела и души волнует их куда больше, чем самая смелая мечта. Присутствие любимого – его тела, его желания, его взгляда – по силе воздействия не может сравниться с тоской по его отсутствию. Удовольствие гораздо приятнее, чем тоска! Лучше любить, чем мечтать. Лучше радоваться тому, что есть, и наслаждаться любовью, чем тосковать и страдать по тому, чего нет.
Вместе с тем вряд ли стоит рассматривать понятия eros и philia как взаимоисключающие. Они представляют собой не два отдельных мира и не две отдельные сущности, а скорее два полюса одного и того же пространства, два момента одного и того же процесса. Вернемся к нашему примеру с ребенком, тянущимся к материнской груди. Его любовь – это eros, то есть любовь, которая берет, и, подчеркнем, с этого чувства начинается всякая любовь. Теперь посмотрим на мать. Ее любовь – это philia, то есть любовь, которая отдает, защищает и радуется тому, что способна отдавать и защищать. Но каждому понятно, что и мать когда-то была младенцем, и она когда-то умела только брать. Так же и ребенок – он должен научиться не только брать, но и отдавать. Поэтому мы говорим, что eros первичен, и таким он остается всегда. Но из самой его сущности понемногу начинает выступать philia, являющаяся своего рода его продолжением. Даже если прав Фрейд, утверждающий, что в основе любой любви лежит сексуальность, это еще не значит, что любовь целиком и полностью сводится к сексуальности. Все мы начинаем с любви к себе, и в этом схоласты не ошибались, но это не только не мешает, но, напротив, способствует тому, что в дальнейшем мы иногда становимся способными полюбить кого-то другого. Сначала тоска по тому, чего нет, потом – радость разделенной любви. Сначала любовь-вожделение (любовь к другому ради собственного блага), потом – любовь-благожелательность (любовь к другому ради его блага). Сначала любовь, которая берет, потом – любовь, которая отдает. В том, что вторая никогда до конца не вытесняет первую, каждый может убедиться на собственном опыте. Но это нисколько не затемняет для нас понимание любви как пути от одной к другой. Можно сказать, что любовь и есть этот путь, которым мы идем по жизни.
Куда он ведет? Если я люблю то, что приносит мне радость, то, что мне нравится, вселяет в меня чувство умиротворенности или ощущение полноты бытия, это означает, что я так и не вышел за рамки любви к себе. Вот почему любовь-благожелательность не свободна от любви-вожделения, philia от eros’a, а любовь как таковая от эгоизма и влечения. Можно ли пойти дальше? Именно к этому призывает Евангелие. Любить своего ближнего значит любить любого человека – не того, который тебе нравится, а того, который существует рядом с тобой. Не того, который добр к тебе, а даже и того, который причиняет тебе зло. Возлюбить своего врага по определению означает выйти за рамки дружбы, во всяком случае в ее эгоистическом понимании (у Монтеня: «Потому, что он это он, и потому, что я это я»), а может быть, выйти и за рамки логики (для древних греков подобное толкование дружбы выглядело бы откровенным противоречием или просто-напросто безумием: разве можно быть другом своему врагу?). Первохристиане, пытаясь найти выражение для подобной любви, отвергли и philia и eros и изобрели неологизм agape (от греческого agapan – любить, дорожить), который римляне перевели на латынь как caritas – милосердие. Милосердие – это благожелательность без вожделения, радость без эгоизма (своего рода дружба, освободившаяся от эго), это безбрежная любовь, чистая и бескорыстная (Фенелон), не претендующая на обладание и не ведающая тоски, любовь без притязания (Симона Вейль), ничего не ожидающая для себя, не нуждающаяся во взаимности, не соизмеряющая себя с ценностью своего предмета, любовь-самоотдача, любовь-доверие. Это та любовь, которой нас любит Бог и которая и есть для нас Бог («о Theos agape estin», читаем в Евангелии от Иоанна). Нетрудно понять, сколь велика ценность этой любви, во всяком случае в той мере, в какой мы способны ее себе вообразить, и насколько она выше нас. Способны ли мы на такую любовь? Я сильно в этом сомневаюсь. Но это не должно мешать нам к ней стремиться, трудиться над собой и иногда, возможно, к ней немного приближаться. Чем дальше отходим мы от эгоизма, то есть от себя, тем ближе подходим к Богу. Возможно, в этом и состоит сущность милосердия как бесконечной и беспредметной радости, как мог бы назвать ее Аль-тюссер.
Таким образом, мы начинаем с ощущения нехватки чего-то или кого-то и движемся ко все более полной и все более свободной радости. Вот почему общим элементом всех трех видов любви – или самой любви как таковой либо ее ближайшим родовым понятием – является радость. Мысль о том, что мы можем получить в свое владение то, чего нам не хватает (eros), должна наполнять нас фантастическим ощущением счастья, равно как и обладание тем, что мы воспринимаем как благо (philia), равно как и простое умение радоваться тому, что есть (agape).
Можно, конечно, и вовсе ничего не любить (Фрейд называет такое состояние меланхолией, «потерей способности любить»). Тогда приходишь к выводу, что жизнь не имеет ни вкуса, ни смысла. Для кого-то это означает прощание с жизнью – люди кончают самоубийством только в результате любовного краха или утраты способности испытывать любовь. Всякое самоубийство, даже оправданное, есть крах, как справедливо отмечает Спиноза. Поэтому нельзя осуждать самоубийство (никто не застрахован от краха), как нельзя и восхвалять самоубийство. Крах – не поражение и не победа.
Стоит ли жизнь того, чтобы жить? На этот вопрос нельзя ответить в абсолютной форме. Ничто не имеет ценности само по себе. Та или иная вещь обретает ценность только благодаря радости, которую она нам приносит или вызывает в нас. Жизнь имеет ценность только для того, кто любит жизнь. Любовь имеет ценность только для того, кто любит любить. Любовь к жизни и любовь к любви неразрывно связаны между собой. И не только потому, что любить может только живой человек, но главным образом потому, что только любовь заставляет почувствовать вкус к жизни и дать силы продолжать жить, ибо одной храбрости тут мало.
Именно любовь заставляет нас жить, делая жизнь любезной сердцу. Любовь – действительно наше спасение, и потому не стоит жалеть усилий ради спасения любви.
***
Дени де Ружмон (1906–1985) – французский писатель, публицист, основатель Европейского культурного центра. Автор трудов «28 веков Европы», «Открытое письмо европейцам», «Будущее – наше дело». Сторонник международного сотрудничества и строительства «общеевропейского дома».
Серж Гензбур (1928–1991) – французский эстрадный певец, продюсер и автор песен.
Что значит слово «любовь»? – Любовь и cекс – Домашний
ЛюбовьСколько существует человечество, столько поэты и философы, психологи и лингвисты, художники и сами влюбленные пытаются понять и объяснить смысл этого слова. И пока еще никому это в полной мере не удалось. Ведь сколько людей – столько и видов любви. И даже более того – один и тот же человек в течение жизни каждый раз переживает это чувство по-разному.
Отчаянная дрожь в коленках, которую испытываешь, когда впервые в жизни идешь приглашать девочку на танец, восторг и упоение первым поцелуем, неземное счастье, которое охватывает тебя, когда любимая отвечает: «Я согласна», и это непередаваемое, ни с чем несравнимое ощущение полного единения душ, когда близкий… нет, больше того – родной человек понимает тебя без слов – это все любовь.
А быть может, и вообще нереально передать словами то волшебство, которое возникает в нашей душе и во всем мире вокруг нас, когда мы любим и любимы? Так ли нам важно знать, почему мы готовы свернуть горы и поворотить реки вспять ради одного слова, одного взгляда, одной улыбки своей избранницы? Достаточно того, что каждый влюбленный действительно на это способен…
Наверное, нет такого поэта, который хоть раз не сравнил бы любовь с весной. Действительно, любовь, как и весна – это пора надежды, незыблемой веры в то, что впереди только хорошее, светлое и радостное. И в то же время, любя, мы всегда боимся, что счастье пройдет так же быстро, как всегда проходит лето, что чувства пожелтеют и увянут, что дожди слез смоют чудесные воспоминания, и в душе надолго воцарятся лед, стужа и мгла. В юности кажется, что твоя любовь подвластна только капризам судьбы, и все будет так, как распорядится эта своевольная дама – и никак иначе. Лишь с возрастом начинаешь понимать, что во многом ты сам хозяин своей судьбы. От тебя самого зависит срок годности твоих чувств – окажутся ли они скоропортящимся товаром и будут вскоре отправлены на свалку ненужных воспоминаний, или же сохранятся на долгие года и станут тебе опорой, крепостью, защищающей от всех жизненных невзгод, спасательным кругом, который придет на помощь в самую трудную минуту.
Любовь – это работа, и, возможно, гораздо более трудная, чем та, которую мы выполняем на службе. В любви не бывает нерабочего времени, выходных и отпусков. Как только ты перестаешь трудиться над отношениями, они начинают становиться все более хрупкими и рискуют в любую минуту надломиться. Коварная штука, эти отношения с любимыми! Иногда кажется, что они напоминают неисправные часы, стрелка которых застревает, приближаясь к определенной цифре. Что бы там ни говорили, пресловутые кризисы семейной жизни, эти самые год, три года, десять лет и сколько там еще – все-таки существуют. И меня, как писателя, часто спрашивают, есть ли средство, которое поможет преодолеть эти проблемы. Я считаю, что есть. Это средство – любовь. Когда люди дорожат друг другом, когда хотят быть вместе, когда готовы принимать близкого человека аким, какой он есть – тогда никакие кризисы не страшны.
Поэт Константин Ваншенкин сказал, что «вершина любви – это чудо великое – дети», и с этим нельзя не согласиться. Любовь к ребенку, чудесному существу, которое собрало и воплотило в себе и твои черты, и черты дорогого тебе человека – это, наверное, самый лучший, самый светлый, добрый и чистый вид любви. Наши дети станут нашим продолжением, а это значит, что наша любовь, которая принесла нам столько радости и светлой красивой грусти, будет жить вечно, и после того, когда нас самих уже не станет.
У любви множество определений, и ни одно из них не является универсальным, хотя каждое хорошо по-своему. И когда меня спрашивают, какое из них мне больше по душе, я обычно отвечаю: «Счастлив тот, кто сумел сохранить от костра своей любви горящие угли для тепла семейного очага».
С любовью, Олег Рой, писатель
Значение слова «любовь»
Немного нового о не новом слове, которое никогда не опишут и не поймут до конца, но всегда будут пытаться. О любви.
Вам нужно признаться своей второй половинке в нежных чувствах, но все романтичные фразы уже избиты и банальны? Расскажите о любви… С точки зрения русского языка! В любом случае, это произведет неизгладимое впечатление.
Также эту информацию можно использовать, если на вас сильно обиделся кто-то из ваших родственников или друзей, или просто в развлекательно-интеллектуальных целях.
Значение слова «любовь» в толковых словарях
Слово «любовь» было еще в «Словаре Академии Российской», где описывалась как «склонность душевная к другому, побуждающая нас в благополучии его находить услаждение, также приверженность, прилепленность к кому или к чему».В «Словаре церковно-славянского и русского языка, составленном вторым отделением императорской Академии наук», определение любви значительно короче – «сердечная к кому-либо привязанность». Примерно также описывает ее и В.И. Даль.
А вот Дмитрий Николаевич Ушаков впервые вносит конкретику и выделяет отдельные любовные разновидности:
- привязанность на основе общих интересов,
- чувство на основе взаимной симпатии,
- братская любовь,
- любовь к людям,
- любовь матери,
- любовь на основе полового влечения,
- платоническая любовь,
- счастливая, несчастливая, неразделенная,
- любовь к искусству или работе, – полный спектр чувств.
Также указано переносное значение, где любовь – объект, ее вызывающий.
Ожегов в своем словаре еще активнее разбивает любовь на подразделы и подвиды, но, в целом, информации, предоставленной Ушаковым, вполне достаточно. Иначе ваша голова может взорваться от переизбытка подробностей, что нашей целью никак не является.
Употребление слово «любовь» в разговоре
«Любовь» в повседневности может употребляться в любом из описанных в словарях значений, потому что это одно из важнейших чувств в человеческой жизни, без которого многие теряют мотивацию и какой-либо смысл.
Примеры
О любви написано несчетное множество стихотворений, песен, книг, снято нереальное количество фильмов и мультфильмов, под ее действием было нарисовано безумно много картин.… Куда ни ткни, куда ни плюнь – везде столкнешься с этим словом.
История слова
Все началось с символических обозначений мужчины и женщины, которых обозначали вертикальными черточками – «/» и «\». Если они соединяли руки на верхнем уровне, получался рисунок: «/\», означающий любовь и, как видно, похожий на нашу букву «Л» — первую букву слова.Подставив азбучные образы вместо букв в «любви», мы получим: «Люди Бога Ведают».
Происхождение названия
Общеславянское слово индоевропейской природы. В немецком находим Liebe, в английском – love. (Этимологический словарь Крылова).
Интересные факты о слове
- Любовь также является именем.
- С древнегреческого «любовь» — желание.
Историями о том, что любовь – всего лишь биохимия, или психическое расстройство, или ее не существует, уже никого не удивишь. Скорее получишь заявление о своей незрелости и инфантильности. А вот подробности о соединении палочек заставят всех смотреть на вас глазами-блюдцами, так что смело их используйте.
Также красиво будет звучать «интеллектуально-сексуально-эмоционально-духовная связь» — так любовь описали бы мы, если бы кому-то интересно было наше личное мнение.
Александра
Что означает слово любовь в славянской и западной культуре?
Одно из понятий любви.
История создания слова «любовь» теряется в глубине веков и поражает воображение своим магическим смыслом. Мало кто знает, что в основу русской азбуки положены два символа, мужчина и женщина. Изображались они двумя вертикальными черточками I I, правая изображала мужчину, а левая женщину. Если черточки тянулись друг к другу на верхнем, небесном уровне, появлялся символ /\ , это символизировало событие под названием любовь. При этом алфавит получил букву Л, соответствующую звуку «Л». Во всех западных языках, кроме французского, слово любовь начитается со звука «Л».Интересную расшифровку получает это важнейшее слово, если рассматривать образы славянской азбуки. Раскрывается внутренний, потаённый смысл, причина, по которой соединяются сердца мужчины и женщины. «ЛЮ-БО-ВЬ» означает «Люди Бога Ведают»! Примечательно, что если убрать из понятия любовь слог «бо», который символизирует божественное, то получится «лювь», что полностью соответствует английскому «love». Размышляя в этом направлении, приходим к пониманию того, что западная «лав» это наша любовь, но без Бога. Другими словами секс! Становится понятно, почему финансовая составляющая в брачных отношениях выходцев из Европы так важна, а брачные контракты так популярны.
Именно по этой причине любовь на Руси нельзя было купить, и не было рабства, потому что лишь свободная душа могла постичь божественное. Любовь и деньги никогда не имели связи в мире наших предков, они доверяли природе и жили в согласии с божественными законами, которые приводили людей к счастью, соединяли мужчину и женщину в небесных чертогах бога Рода. И наверно в этом причина славянской поговорки о том, что все браки заключаются на небесах.
Что означает?
1. Слово «подкаблучник»?
Что означает любовь?
Группа профессиональных людей задала этот вопрос группе из четырех человек. до восьмилетнего: «Что значит любовь?» Ответы они оказались шире и глубже, чем можно было представить. Видеть что вы думаете:
«L Ove — это первое чувство, которое вы испытываете перед всеми плохими вещами. мешает.«
«W Когда моя бабушка заболела артритом, она не могла наклониться и красить ей ногти на ногах больше. Так что мой дед делает для нее все время, даже когда его руки тоже заболели артритом. Это любовь. «
«W Когда тебя кто-то любит, как тебя зовут разные. Вы знаете, что ваше имя хранится в их устах «.
«L ove — это когда девушка наносит духи, а мальчик бреется. одеколон, и они выходят и нюхают друг друга.«
«Любовь — это когда вы идете поесть и отдаете кому-то большую часть своего картофель-фри, не заставляя их отдавать вам их ».
«L ove — это когда кто-то причиняет вам боль. И вы так злитесь, но не кричите на них, потому что знаете, что это обидит их чувства «.
«L ove — это то, что заставляет улыбаться, когда устаешь».
«L ove — это когда моя мама готовит кофе для моего папы, и она принимает сделайте глоток, прежде чем дать ему, чтобы убедиться, что вкус в порядке.«
«L — вот что будет с вами в комнате на Рождество, если вы остановитесь. открывать подарки и слушать ».
«I Если вы хотите научиться любить больше, вам следует начать с друг, которого ты ненавидишь. «
«W Если ты скажешь кому-то что-то плохое о себе и о себе боюсь, что они тебя больше не полюбят. Но потом удивляешься, потому что они не только все еще любят вас, они любят вас еще больше.«
«T вот два вида любви: наша любовь и любовь Бога. Но Бог производит их обоих ».
«L ove — это когда вы говорите парню, что вам нравится его рубашка, тогда он носит это каждый день. «
«L Уве как маленькая старушка и маленький старик, которые остаются друзьями даже после того, как они узнали друг друга колодец «
«D Во время моего фортепианного концерта я был на сцене и напуган.Я посмотрел на всех людей, которые смотрели на меня и видели, как мой папа машет рукой и улыбается. Он был единственным, кто это делал. Я больше не боялся ».
« M y мама любит меня больше всех. Ты никого не видишь иначе целует меня, чтобы спать по ночам «.
«L ove — это когда мама дает папе лучший кусок курицы».
«L ove — это когда ваш щенок облизывает вам лицо даже после того, как вы его оставили. один весь день.«
«Я позволяю старшей сестре задирать меня, потому что мама говорит, что она только придирается ко мне, потому что любит меня. Поэтому я выбираю свою младшую сестру, потому что я люблю ее. «
«L Открытки, такие как валентинки, говорят о том, что на них хотели бы сказать сами, но нас не поймают мертвыми на словах «.
«W Когда вы кого-то любите, ваши ресницы поднимаются и опускаются и из тебя вышли звездочки »
«Y Ты действительно не должен говорить, что я люблю тебя, если ты не серьезно.Но если вы серьезно, вы должны много говорить об этом. Люди забывают ».
«G od мог бы сказать волшебные слова, чтобы ногти упали с крест, но Он этого не сделал. Это любовь. «
Источник неизвестен
получено по электронной почте
5 языков любви® и что они означают
Книга, которая породила новый образ мышления о любви, 5 языков любви ® доктора Гэри Чепмена, была написана в 1995 году и стала более популярной. в последнее время. Что именно они и что означают?
Пять языков любви описывают то, как мы чувствуем себя любимыми и ценными. В зависимости от нашего индивидуального типа личности мы можем чувствовать себя любимыми иначе, чем наши партнеры. Понимание и расшифровка этих различных способов проявить любовь поможет избавиться от ожиданий и потребностей вашего партнера.
Согласно доктору Чепмену, существует пять языков любви: слова утверждения, акты служения, получение подарков, качественное время и физическое прикосновение.
В этом посте мы резюмируем пять языков любви. Чтобы прочитать все , получите книгу здесь.
1: Слова утверждения
Этот язык любви выражает любовь словами, которые укрепляют вашего партнера. Устные комплименты не должны быть сложными; самые короткие и простые похвалы могут быть самыми эффективными.
«Это платье на тебе выглядит потрясающе!»
«Ты всегда меня смешишь».
«Мне сегодня нравятся твои волосы».
Слова очень много значат, если у вашего партнера этот язык любви. Комплименты и слова «я люблю тебя» могут иметь большое значение. С другой стороны, негативные или оскорбительные комментарии могут навредить вашему партнеру, и им может потребоваться больше времени, чтобы простить, чем другим.
Узнайте больше о языке любви «Слова одобрения»!
2: Служение
У вашего партнера может быть этот язык любви, если его девиз: «Действия говорят громче слов.
Этот язык любви выражается в делах, которые, как вы знаете, хотел бы ваш супруг. Приготовление еды, стирка и получение рецепта — все это акты служения. Они требуют некоторых размышлений, времени и усилий.
Все эти вещи следует делать с позитивом и с мыслями о высшем счастье вашего партнера, чтобы это можно было считать выражением любви. Действия из-за обязательств или с негативным тоном — это совсем другое.
Узнайте больше о языке любви Служения!
3: Получение подарков
Этот язык любви не обязательно материалистичен.Это просто означает, что значимый или продуманный подарок заставит вашего партнера почувствовать себя любимым и ценным. Даже такая простая вещь, как пинта любимого мороженого после долгой рабочей недели, может иметь огромное значение.
Это отличается от акта служения, когда вы проявляете привязанность, выполняя действия, чтобы помочь своему партнеру.
Узнайте больше о языке любви «Получение подарков»!
4: Время качества
Этот язык любви основан на безраздельном внимании.Никаких телевизоров, смартфонов и других отвлекающих факторов. Если это основной язык вашего партнера, он не просто хочет, чтобы его использовали в течение этого периода времени, он хочет быть в центре вашего внимания. Они хотят, чтобы их партнеры смотрели на них и только на них.
Это не означает, что вы не должны свернуться калачиком на диване, чтобы смотреть Netflix или HBO; это просто означает, что вам нужно проводить время вместе, не отвлекаясь. Это поможет им почувствовать утешение в отношениях.
Каждый раз, когда вы отменяете свидание, откладываете время вместе или не проводите время вместе, это может быть очень болезненно для вашего партнера, так как он может заставить его чувствовать, что вы больше заботитесь о других вещах или занятиях, чем они.
Узнайте больше о языке любви Quality Time!
5: Физическое прикосновение
Для людей с таким языком любви нет ничего более действенного, чем физическое прикосновение их партнера. Им не обязательно нравятся сверхсовременные КПК, но они чувствуют себя более связанными и безопасными в отношениях, держась за руки, целуя, обнимая и т. Д.
Если физическое прикосновение является основным языком любви вашего партнера, он будет чувствовать себя нелюбимым без физического контакта. Все слова и дары мира этого не изменят. Они хотят чувствовать вас рядом не только эмоционально, но и физически.
Узнайте больше о языке любви Physical Touch!
Резюме
Есть пять языков любви: слова подтверждения, акты служения, получение подарков, качественное время и физическое прикосновение. Каждый из них важен и выражает любовь по-своему.Изучение основного языка любви вашего партнера и вашего собственного основного языка любви поможет укрепить связь в ваших отношениях.
Готовы ли вы узнать больше о своем языке любви?
Теперь, когда вы знаете о 5 языках любви ® , вы должны иметь хорошее представление о том, какой из них является вашим основным. Посмотрим, что вы скажете о вас!
Что мой язык любви говорит обо мне? Какой у тебя язык любви? Нажмите здесь, чтобы пройти БЕСПЛАТНУЮ викторину или получить копию уже сегодня!
Концепции «5 языков любви» ® были переданы с разрешения.© 1992, 2015 Гэри Д. Чепмен. Все права защищены.
Что значит любить друг друга?
Вопрос: «Что значит любить друг друга?»Ответ:
В Иоанна 13:34 Иисус учил: «Я даю вам новую заповедь: любите друг друга. Как я любил вас, так вы должны любить друг друга ». Затем Он добавил: «Из этого узнают все, что вы Мои ученики, если будете любить друг друга» (стих 35). как нам это сделать? Что значит любить друг друга?Слово «друг друга» в этих стихах относится к соверующим.Отличительный признак последователя Христа — глубокая искренняя любовь к братьям и сестрам во Христе. Апостол Иоанн напоминает нам об этом факте в другом месте: «Он дал нам эту заповедь: всякий, кто любит Бога, должен также любить своего брата и сестру» (1 Иоанна 4:21).
Давая это повеление, Иисус сделал то, чего мир никогда раньше не видел — Он создал группу, которую отличает одно: любовь. В мире много групп, и они идентифицируют себя по-разному: по цвету кожи, по униформе, по общим интересам, по альма-матер и т. Д.У одной группы есть татуировки и пирсинг; другая группа воздерживается от мяса; еще одна группа носит фески — способы, которыми люди классифицируют себя, бесконечны. Но церковь уникальна. Впервые в истории Иисус создал группу, отличительной чертой которой является любовь. Цвет кожи не имеет значения. Родной язык не имеет значения. Нет никаких правил относительно диеты, формы или ношения забавных шляп. Последователей Христа отличает их любовь друг к другу.
Ранняя церковь продемонстрировала тип любви, о котором говорил Иисус.В Иерусалиме были люди со всего известного мира (Деяния 2: 9–11). Те, кто были спасены, собрались вместе и сразу начали удовлетворять потребности друг друга: «Все верующие были вместе и имели все общее. Они продавали имущество и имущество, чтобы раздавать нуждающимся »(Деяния 2: 44–45). Это была любовь в действии, и вы можете быть уверены, что она произвела впечатление на жителей этого города.
Заявления Иисуса в Иоанна 13: 34–35 поднимают еще несколько вопросов, на которые, возможно, стоит ответить.Во-первых, как любит Иисус? Он любит безоговорочно (Римлянам 5: 8), жертвенно (2 Коринфянам 5:21), прощая (Ефесянам 4:32) и вечно (Римлянам 8: 38–39). В то же время любовь Иисуса свята и отличается непревзойденной нравственной чистотой, потому что Он свят (Евреям 7:26). Кульминация удивительной любви Христа к нам — это Его смерть на кресте, погребение и телесное воскресение (1 Иоанна 4: 9–10). Верующие должны так любить друг друга.
Во-вторых, как же тогда верующий во Христа может любить, как любил Христос? В верующем во Христа живет Святой Дух (1 Коринфянам 6: 19–20).Повинуясь Духу через Слово Божье, верующий может любить, как Христос. Он проявляет эту безусловную жертвенную прощающую любовь к соверующим, но не останавливается на достигнутом. Он также показывает любовь Христа к друзьям, членам семьи, коллегам и т. Д. (Ефесянам 5: 18–6: 4; Галатам 5:16, 22–23). Даже враги получают любовь Христа (см. От Матфея 5: 43–48).
Любовь Христа, проявляемая через верующего, не похожа на «любовь», порожденную плотью, которая может быть эгоистичной, эгоистичной, неумолимой и неискренней.В 1-м Коринфянам 13: 4–8 дается прекрасное описание того, какой будет любовь Христа в верующем, который ходит по Духу, и через него.
Люди не любят по природе своей любовью типа 13 из 1 Коринфянам. Чтобы любить так, должно быть изменение сердца. Человек должен осознать, что он грешник перед Богом, и понять, что Христос умер на кресте и воскрес, чтобы дать ему прощение; затем он должен принять решение принять Христа своим личным Спасителем. В этот момент он прощается Христом и получает дар вечной жизни от Бога — фактически, он становится соучастником божественной природы (2 Петра 1: 4).Во Христе он знает, что его искренне любит Бог. Новая жизнь, которую получает верующий, включает в себя новую способность любить, как любит Христос, потому что теперь верующий живет внутри себя безусловной жертвенной, прощающей, вечной и святой любовью Бога (Римлянам 5: 5).
Любить друг друга — значит любить соверующих так, как любит нас Христос. Те, кто любит, как Христос, силой Святого Духа, докажут, что они ученики или ученики Иисуса Христа.
.