Психологические парадоксы: что это такое и какие бывают в психологии и мышлении?
что это такое и какие бывают в психологии и мышлении?
Описывая нелогичный поступок, мы часто добавляем: «И как такое могло получиться? Парадокс какой-то». Или начинаем пересказывать странную новость словами: «Как ни парадоксально это звучит…». Некоторые из нас действую вопреки здравому смыслу, и не могут объяснить своих поступков. Как противоречия проявляются в нашем мышлении? Какие методы парадоксальной терапии помогают избавиться от зависимости? И что такое парадокс выжившего? Парадоксы повсюду: в нашей голове и в окружающем мире. Они объединяют противоположности и одновременно создают напряжение в жизни, благодаря которому жизнь и существует.
Что такое парадокс?
Парадокс — это странное на первый взгляд суждение, которое противоречит «здравому смыслу» или расходится с устоявшимся мнением, поэтому кажется нелогичным. Этимологически происходит от греческого слова paradoxos – непонятный, нежданный. У понятия есть другие значения: непредвиденное событие или явление, опровергающее привычные представления.
В формальной логике — это логическое заключение, которое одновременно доказывает правильность «тезиса» и «антитезиса». Парадоксом также называют логическое противоречие, из которого невозможно найти выход.
Следует отличать парадокс и апорию. Апория – вымышленная ситуация, которая не может существовать в обычной жизни. Парадокс – основная компонента мира и событий в мире.
Эволюция термина «парадокс».
Термин «парадокс» возник в античной религиозной философии во времена Платона и Спинозы. Парадоксальным называли необычное или оригинальное мнение, которое опровергало утверждение о всесильности богов. Позже философы перешли к рассуждениям о противоречиях в других сферах жизни. В документах древних философских школ описаны другие размышления, которые не сочетаются с общепринятыми убеждениями.
Одним из первых известных парадоксов считается утверждение критского философа Эпименида Кносского «Все критяне лжецы». Известно, что парадокс «Лжец» произвел на последователей философа очень сильное впечатление.
Один из последователей отказался от еды до тех пор, пока не постигнет смысл утверждения. В итоге он умер от голода. Позже древнегреческий философ-идеалист Эвбулид сформулировал парадокс «Куча»: «Известно, что куча – это большое количество зерен. Одно зерно кучи не делает, поэтому к нему нужно прибавить следующее. С какого количества зерен они станут кучей?». Позже термин использовался в научной теории и в повседневных жизненных ситуациях.
На рубеже XIX и XX веков парадоксальные утверждения более всего интересовали математиков и логиков. Ученых также интересуют математические, семантические, синтаксические, смысловые, модальные, психологические и другие парадоксы. Они раскрывают скрытые противоречия и в целом помогают развитию теорий и наук. По сути, в любой отрасли науки и обычной жизни есть немало противоречий, преодолеть которые просто невозможно.
Парадоксы в науке психологии.
По мнению ученых, человек и его мозг, сознание, интеллект, поведение – один сплошной парадокс.
Мы жалуемся на отсутствие денег и на последние покупаем бесполезную вещь. Боимся обидеть незнакомого человека, но терпим унижения от родных. Стремимся быть красивыми, но не верим комплиментам.
Для изучения поведения и мышления человека известные психологи XX века создали методы парадоксальной или провокативной терапии. Используемые во время сеансов нестандартные приемы устрашения, вызова клиенту, провокации, не уменьшают, а увеличивают психологическую проблему. Они действуют по принципу «клин клином вышибают»: усиливают страх, помогают его прожить и закрыть тему. Провокативные методы терапии считаются незаменимыми в работе с наиболее трудными случаями.
1. Метод парадоксальной интенции Франкла.
Сформулированный Виктор Франклом метод сегодня широко применяется в психотерапии неврозов и неадекватного поведения.
Люди с фобиями, застарелыми страхами опасаются нежелательных симптомов своей фобии. Агорафобы боятся открытых пространств и не выходят на улицу.
Страх воды у страдающих аблютофобией вынуждает их отказаться от купания, мытья рук, стирки. Попытка избежать неприятной ситуации или приглушить неприятные проявления еще больше усугубляет первоначальное напряжение. Круг замыкается.
Суть метода парадоксальной интенции состоит в том, чтобы убедить человека с фобией имитировать нежелательную реакцию. Делать это нужно осознанно и обязательно с юмором. Страдаете бессонницей? Постарайтесь побороть сон и как можно дольше бодрствовать. Кричите при виде мыши? Представьте зверька и закричите в два раза громче. Дайте себе право вытворить нечто неприемлемое. Личная вовлеченность в процесс поможет разорвать невротический круг.
Пройти тест на тип личности
2. Парадоксальная теория изменений в гештальт терапии.
Парадоксальную теорию изменений сформулировал основоположник гештальт-терапии Фриц Перлз. Известность теория получила после публикации Арнольда Бейссера.
Желание стать идеальным или таким, каким нас хотят видеть другие, приводит к внутреннему конфликту.
Человек, ищущий изменений, постоянно мечется между тем, «кокой он есть» и тем, «каким хочет быть». И никогда не становится ни тем, ни другим. Поэтому многие приходят на сеанс терапии с целью убрать, «ампутировать» проблему. Но гештальт-терапевт не берет на себя роль «секатора». Цель психотерапевта – помочь клиенту понять свои истинные желания и научиться заботиться о себе.
Суть парадоксальной теории изменений формулируется так: человек начинает меняться в том случае, когда он становится самим собой. Или иначе: изменения не происходят через принудительную попытку изменить самого себя.
3. Седона-метод или метод освобождения эмоций.
Sedona метод разработал американский продюсер Лестор Левенсон, но известным он стал благодаря исполнительному директору тренингового центра Гейлу Двоскину. Гейл Двоскин описал метод в своей книге «Седона-метод» и с 1990 года выступал с лекциями и тренингами в Америке и Европе.
Попадая в травматическую ситуацию, большинство людей выбирают три способа обращения с негативными эмоциями: подавление, выражение, избегание.
Например, после болезненного разрыва с любимым человеком отмахиваются от страданий «Я в прядке». При неудаче на работе идут в бар и напиваются до беспамятства. Подавленные эмоции накапливаются, вызывают дискомфорт и физические болезни. По мнению автора, идеальный пример для подражания – ребенок, который падает на землю, кричит и стучит ногами. Так он освобождается от неприятных эмоций. С возрастом мы больше заботимся о внешних приличиях, чем об эмоциональном здоровье.
Суть седона-метода состоит в том, чтобы позволить себе пострадать всласть, выстрадать все негативные эмоции и таким образом очиститься от них. Конечно, падать на пол в магазине не стоит. Но дома можно поплакать и погоревать до тех пор, пока от переживаний не останется и следа.
Парадокс выжившего.
Когда мы концентрируемся на чужих победах, то забываем о провалах. Парадокс выжившего – это главная ошибка при изучении историй успешных людей.
Показательный пример ошибки выжившего – история времен второй мировой войны.
Во время боевых полетов американских бомбардировщиков многие машины не возвращались на базу. Сбитые самолеты падали, потери были просто катастрофическими. Командование поставило задачу перед конструкторами: укрепить самые уязвимые детали. Для исследования использовали машины, которые после повреждений все же добрались до базы. Это были выжившие.
Но математика Абрахама Вальда заинтересовало другое: несмотря на повреждения, эти самолеты все-таки смогли лететь. Значит, эти места защищены хорошо. А исследовать нужно было те повреждения, после которых самолеты на базу не возвращаются. Это и есть парадокс выжившего.
В истории успеха мы склонны верить и в обычной жизни. Например, узнаем, что идея таблицы пришла Менделееву во сне и ждем своих открытий. Читаем, что курильщик дожил до 80 лет и прекращаем попытки избавиться от вредной привычки.
На самом деле за каждой историей успеха стоит множество случайностей, предвидеть которые невозможно. А еще – вереница неудач других людей, которые так и не стали известными, не добились звездности.
Это происходит каждый день, но мало кто делает из этого выводы.
7 психологических парадоксов нашего мышления.
Человек и его психика всегда были ценным объектом для научных исследований. В психологии есть отдельное направление – парадоксальная психология. В парадоксальной психологии противоречия используются для выявления невидимых или забытых в обычной жизни несоответствия.
1. Мы не любим людей, в который видим свои недостатки.
Карл Юнг сравнивал окружающих нас людей с зеркалами, в которых мы видим свое отражение. Фрейд называл это механизмом протекции: мы приписываем свои недостатки другим людям. Если нас сильно раздражают чужие недостатки, значит мы подавляем или не принимаем в себе точно такие же. Например, мы сами не умеем экономить, но упрекаем кого-то в излишней расточительности.
Пройти тест на самооценку
2. Чем больше мы стараемся понравиться окружающим, тем меньше у нас шансов на успех.
Знаменитая фраза А.С. Пушкина «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей» в действительности имеет глубокий психологический смысл.
Но речь идет не только о любви и не только о женщинах. Когда мы многое позволяем другим, позволяем нарушать им личные границы. Тогда окружающие начинают попросту использовать «добряка». Если, наоборот, становимся навязчиво-добрыми, нарушаем чужие границы. Это отталкивает людей.
3. Чем больше мы знаем, тем меньше мы знаем.
Чем больше мы узнаем, тем больше остается неизведанного. Объяснить это противоречие поможет простая метафора. Познания младенца можно представить как точку. Когда ребенок познает мир, его знания помещаются внутри окружности. А снаружи остается непознанное. Чем больше растет круг знаний, тем больше граница соприкосновения с неизвестным.
4. Чем больше вариантов, тем труднее сделать выбор.
С таким противоречием мы сталкиваемся каждый раз, когда видим в магазине 20 видов кетчупа или пять разновидностей соли. Такую ситуацию проще объяснить математически. Любой выбор – это решение задачи неравенства. Наш мозг старается быстро вычислить варианты для самого выгодного решения.
Каждый дополнительный выбор усложняет вычисления и перегружает мозг.
5. Чем больше страх смерти, тем меньше шансов насладиться жизнью.
Страх смерти заложен в человеке на генетическом уровне и становится базой для всех остальных фобий. Но иногда страх смерти провоцирует страх самой жизни. Это страх перед изменениями, самореализацией, отношениями. Иногда он просто мешает радоваться, иногда – буквально парализует. Удивительно, но избавиться от страха смерти помогает желание жить и радоваться жизни.
6. Чем охотнее мы признаем свое несовершенство, тем больше нравимся людям.
Противоречие известно как эффект Прэтфелла: демонстрация своей уязвимости повышает уровень эмпатии со стороны окружающих. Это действие сегодня можно наблюдать в сети. Люди с физическими недостатками описывают свои страдания и получают дружескую поддержку от читателей. Последователи движения бодипозитива публикуют необработанные в фотошопе фото и собирают миллионы лайков.
7. Чем больше мы размышляем о проблеме, чем меньше шансов ее решить.
Когда голова забита одной проблемой, человек перестает замечать очевидные вещи. Даже в минуты безделья мозг не отдыхает, а напряженно работает над проблемой. Постоянное напряжение приводит к тревожности и неврозу. А в таком состоянии принять решить проблему просто невозможно. Для этого у психотерапевтов есть универсальный совет: отпустить ситуацию и решение проблемы придет само.
Выводы
- Парадокс – это действие вопреки: логике, ожиданиям, ожидаемым событиям.
- Большинство достижений современной философии и науки созданы на основе парадоксов, описанных в античной философии.
- Ошибка выжившего – причина, по которой мы не можем скопировать успех другого человека.
- Парадоксы нашего мышления срабатывают у большинства людей.
Пройти тест на характер человека
бессубъектная личность или обезличенный субъект – тема научной статьи по психологическим наукам читайте бесплатно текст научно-исследовательской работы в электронной библиотеке КиберЛенинка
РАЗДЕЛ VII ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
УДК 159.
923
Осмина Елена Викторовна
Кандидат психологических наук, доцент, заведующая кафедрой «Социальной и инженерной психологии» Ижевского государственного технического университета, [email protected]. Ижевск
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПАРАДОКСЫ СУБЪЕКТНОСТИ ЛИЧНОСТИ: БЕССУБЪЕКТНАЯ ЛИЧНОСТЬ ИЛИ ОБЕЗЛИЧЕННЫЙ СУБЪЕКТ?
Osmina Elena Viktorovna
Associate Professor, Cand. Sc. (Psychology), Head of «Social and engineering psychology» department, Izhevsk State Technical University, [email protected]. Izhevsk
PSYCHOLOGICAL PARADOXES OF PERSONALITY SUBJECTIVITY: SUBJECTLESS PERSONALITY OR IMPERSONAL SUBJECT?
Категория субъекта оказалась парадигмальной именно для отечественной психологии, а ее использование в качестве базовой психологической категории за последние годы стало общепризнанным положением. Свое теоретико-методологическое рождение обсуждаемая категория получила в немецкой классической философии в значении трансцендентально-регули-рующего начала для эмпирического бытия индивида [1; 9; 10], дальнейшее ее научное освоение позволило осуществить «гносеологический синтез» традиционно оппозиционных категорий: идеальное / материальное, видимое/невидимое, тело / душа.
Тем самым в философии категория субъекта объединила несоединимое — «конечность» человека и бесконечность всеобщего бытия, воплощая собой предельные онтологические характеристики индивидуальной жизнедеятельности, значительно превосходящие эмпирические границы действительности. Вместе с тем, идея трансцендентального субъекта зафиксировала невозможность преодоления этих границ, используя лишь актуальные функциональные (личностные) ресурсы, В этом контексте трансцендентальность (в своем классическом оформлении) выступала как своеобразный призыв к преодолению наличного статуса посредством актуализации потенциальных ресурсов, субъектных по своей природе. Психологическое значение философской идеи субъекта было реализовано двумя функциями: продуктивной (постановка субъектной задачи на порождение собственного «Я») и экзистенциальной (ориентация индивида на реализацию его потенциальных возможностей) [10]. Проблема приобщения индивида к бесконечности (вечности) психологически была осмыслена в контексте сознательного способа существования, что составило содержание философско-психологической концепции личности как субъекта жиз-
ненного пути С.
Л. Рубинштейна [9]. Тезис философской антропологии о субъекте как имманентном источнике активности был дополнен автором такими свойствами как самодетерминация, саморазвитие и самосовершенствование.
Работа С Л. Рубинштейна и время, в которое она писалась, наводит на парадоксальную мысль: тоталитаризм как форма государственной организации, обеспечивающей полный контроль над всеми сферами жизни, провоцирует в большей степени (по сравнению с демократическим устройством общества) субъектный способ индивидуальной жизнедеятельности. Причина этого — в предельной постановке задачи адекватной самореализации личности в условиях тотального социального принуждения, которая, по С.Л, Рубинштейну, решается посредством сознательного контроля личности над «стихией собственных влечений». Определение субъектности через личностную способность ценностным образом реагировать на собственную жизнь и объективировать себя в ней вопреки обстоятельствам возвращало к традиционной теме соотношения актуального и потенциального в личности.
Отсюда
— такие авторские критерии субъектности, как уровень организации индивидуальной жизни и психологический масштаб личности [9].
Потенциальная субъектность личности как психологический феномен (в отличие от субъекта как данности) предполагает дифференциацию этого понятия с другими категориями структурного анализа отечественной психологии — личность и индивидуальность, — которые часто используются как синонимы субъекта. Последнее служит основанием возникающего часто напряженного непонимания между представителями разных психологических школ. Причиной смешения этих понятий, по мнению К.А. Абульхано-вой, стало идеологическое господство в советской психологии «бессубъектной» методологии [1]. Последствия очевидны: нельзя не признать ограниченность имеющихся исследовательских схем для решения задачи эмпирической операционализации субъектности человека как «причины себя» [8].
Теоретическая реконструкция семантических полей «личности» и «субъекта» позволила определить их множественные пересечения и ряд дифференциальных признаков: предметные границы проблемной области (природное / социальное — сознательное / бессознательное), способ организации (изначальная целостность — последовательная интеграция), тенденции в развитии (интериоризация общественных ценностей — реализация собственной интенции) [5].
В трактовке С.Л. Рубинштейна личность как методологический принцип раскрывает связь сознания и деятельности, и может быть операционализирована через триединство мотивов, способностей и характера. Субъект в логике философско-психологической антропологии есть высший уровень развития личности, поскольку проявляется в способности последней к свободному самоопределению в условиях жесткой необходимости внешних обстоятельств. Напомним, что концепции че-ловекознания Б.Г. Ананьева, высший уровень развития личности выражается ее индивидуальностью [2].
Согласно результатам категориально-семантического анализа, обе категории — индивидуальность и субъект — имеют интегрирующее значение, отражают автономный характер субъективного пространства и утверждают творческую природу человека [5]. Между тем, К.А. Абульханова настаивает на существенных различиях в психологических механизмах индивидуальности и субъектности: если первая отражает особенные свойства личности, то вторая (субъектность) отражает уровень этического развития личности [1].
Неконгруэнтность личностных и субъектных свойств — общепризнанное положение в отечественной психологии. Тезис «личностью не рождаются, личностью становятся» выражает наиболее важное качество личности — опосредованно сть ее возникновения / формирования и развития социальной ситуацией (по Л.С. Выготскому). Личность как социальное качество человека представлена свойствами и характеристиками, отражающих ее принадлежность к определенным общественным группам: «для этих характеристик не всегда существенны свойства человека как субъекта и почти не имеют значения природные свойства человека как индивида» [2, с. 255]. Как «материальный носитель» социальных ролей и культурных моделей поведения личность изначально адаптивна: она функционально обеспечивает и поддерживает социальный статус индивида, а потому личностные черты (свойства, особенности) имеют демонстративный характер. Личность как маска («личина») — всегда на сцене, всегда наблюдаема и существует «для зрителя», а потому в этом значении личность представляет собой искусственное образование на «теле» индивида, неслучайно все психологические кризисы развития имеют личностную природу с выраженными признаками субъективного дискомфорта и психологической напряженности.
Обращение к категории субъекта оправдано в случаях несоответствия личностных возможностей требованиям реальной ситуации (общения и жизненных обстоятельств), приобретающего характер противоречия между личностью и социальной действительностью [1]. Однако ограниченность индивидуальных ресурсов (психофизиологических, психологических, социально-психологических, нравственных) становится одной из основных причин психологического «избегания» личностью субъектного статуса. На эмпирическом уровне это выглядит как отказ личности от необходимости принятия решений и субъективного игнорирования актуального несоответствия индивидуальных моделей поведения (как устойчивого и личнос-тно специфического набора когнитивных, эмоциональных и характерологических свойств) объективным требованиям деятельности, социальной ситуации, жизненным обстоятельствам. Центральный симптом подобной ситуации — личностная стагнация (не исключены также фрустрация, деформация, деградация), отличительным признаком которой является неподлинно сть личностных проявлений, свидетельствующая о субъектной отстраненности личности от собственной жизнедеятельности.
Переживание личностью причастности к собственной жизни (как проявление его субъек-
тности) может быть выражено в категориях аутентичного/неаутентичного бьггия [1]. В этом контексте индивидуальная жизнедеятельность может разворачиваться как непрерывное пере структурирование своей жизни (и, соответственно, самого себя) в соответствии с системой личностных смыслов, либо как воспроизводство и трансляция в социальную среду формально освоенных личностью социально-ролевых предписаний. Важно отметить, что социально-психологическая неадекватность индивидуальных способов деятельности и жизнедеятельности в целом не умаляют индивидуального своеобразия личности, которая, тем не менее, постепенно утрачивает «способность быть субъектом» (по К.А. Абульхановой).
Социальный мир (в его представленности индивидуальному сознанию) является гарантом воспитания и совершенствования личностных свойств, поэтому индивид «обречен» стать личностью (разносторонней или неразвитой, слабой или харизматической, делинквентной или законопослушной).
Социокультурная среда несет в себе колоссальный образовательный потенциал, реализуемый идеологическими, информационными, педагогическими и другими, чаще всего институализированными, технологиями воздействия на индивида и его сознание на протяжении всей жизни. Такие психологические механизмы как имитация, идентификация, отождествление обеспечивают воспроизводство социально адекватных моделей поведения, коммуникации, познавательной деятельности и т.п. В этом аспекте личность «формируется» (как бы это директивно ни звучало), и результаты подобного социокультурного воздействия доступны экспертной оценке. Личностные феномены многообразны и охватывают широкий спектр индивидуальных проявлений: от нейродинамических свойств темперамента, «ограненных» системой воспитания, до уникальных специальных навыков, отражающих продолжительность становления и развития профессионального самоопределения, Однако общим знаменателем всех личностных, черт является их доступность объективной регистрации, или очевидность.
Совсем другое дело — субъектность, которая переживается, а не демонстрируется. Приоритет субъективного отражения в субъектности становится основной причиной множественных случаев «несовпадения» деятельности (доступной внешнему наблюдению) и ее субъекта, когда исполнитель определенных действий (человек, занятый каким-либо делом) не реализует соответствующую деятельность (не является ее субъектом). В теории деятельности (С.Л. Рубинштейн, А.Н. Леонтьев) подобные случаи описываются в терминах несоответствия собственно деятельностных мотивов целям, которые ставит перед собой человек. При этом индивидуальное целеполагание может регулироваться как внешними воздействиями, так и субъективными предпочтениями.
Двойную детерминацию действий человека — ситуацией самой по себе («внешние причины») и потребностями человека (его «спонтанейность»)
— подчеркивал и С Л.Рубинштейн. Вопрос о приоритете источников индивидуального поведения разрешается тезисом о действии внешних причин
посредством внутренних условий [9], который разрушает жесткий детерминизм личностных проявлений: выбор личности обусловлен внешними воздействиями, но непосредственно из них не выводим.
В психологическом аспекте это означает наличие в пространстве жизнедеятельности личности своеобразных «зазоров», возникающих в местах отсутствия непосредственных реакций на социально-ситуативные раздражители. Следует признать, что только в подобных «точках» индивидуальной жизнедеятельности и можно прогнозировать проявление свободного выбора личности — между ситуативной адекватностью поведения, спонтанейностыо индивидуальной активности (отвечающей эго-тенденциям) и личностным разрешением противостояния внешнего и внутреннего посредством субъектного статуса. В таком случае проявления субъектности приобретают стохастический характер, а сложности ее эмпирического обнаружения и объективного подтверждения позволяют проблематизировать тему субъектности-личности.
Отсутствие жестких причинно-следственных связей в реализации субъектного статуса получило математическое подтверждение в модели морального выбора В.А.Лефевра [б]. Речь идет о приоритетном действии для индивида одного из двух ведущих принципов его жизнедеятельности — рациональности (максимизация собственной выгоды в конкретной ситуации) или саморефлексии (минимизация несоответствия внешнего поведения внутренней модели актуальной ситуации).
По мнению автора, моральный выбор всегда имеет вид нелинейного уравнения вследствие простого факта —■ осуществленный выбор в виде индивидуального решения неизбежно трансформирует структуру исходной ситуации. С.А. Анисимова показала, что в осуществляемом выборе можно выделить два компонента — интенцию и готовность, — соотношение которых составляет величину индивидуального «индекса оптимизма». Последний позволяет определить доминирующую стратегию индивидуальной жизнедеятельности: реактивную (актуальные обстоятельства являются единственной детерминантой адаптивной для данной ситуации стратегии поведения) или рефлексивную (осознание жизненной ситуации является отражением многовариантности возможных стратегий поведения в ней) [3].
Таким образом, «эмпирическая недоступность» состояния субъектности реализуется как невозможность его однозначной детерминации внешней системой правил. Перефразируя тезис М.К. Мамардашвили о том, что культура требует усилие человека быть человеком, можно сказать: субъек-тность, как состояние личности, предполагает определенные усилия для воспроизводства «соответствующего способа существования» (по С.
Л. Рубинштейну) и его удержания. В обсуждаемом контексте субъектность имеет функциональный характер, свойственный психике в целом. Элиминация субстанционализма в анализе субъекта позволяет не только усомниться в очевидности (и в этом смысле — объективной данности) субъектных характеристик, но и аргументировать невозможность субъектности при определенных обстоятельствах, или феномен бессубъектной личности. По мнению
автора психологической концепции субъекта, не все выдерживают испытания в своем притязании на ранг субъекта вследствие онтологической невозможности сочетания в этом статусе ортогональных свойств, позволяющих субъекту одновременно «изменяться и пребывать, длиться и преходить» [9].
Рассмотрим подробнее тезис С.Л,Рубинштейна о преобразующем воздействии субъектного статуса на личность. Личность как относительно устойчивый психический склад человека в субъектном статусе выступает в своем функционально-динамическом качестве. Обращает на себя внимание системный характер личностной трансформации: психические процессы, личностные свойства и функциональные состояния приобретают значение психологических средств деятельности и жизнедеятельности в целом.
Отмечается повышение регуляторного уровня в общей структуре деятельности: от принципа обратной связи (приоритетного для личностных форм поведения) к смысловым, или надситуативным образованиям, обеспечивающим трансцендентность личности к самой себе и наличным обстоятельствам. Перечисленные изменения свидетельствуют о повышении уровня реализации деятельности в целом и трансформации ее внутреннего плана — процессах, отражающих «самодвижение деятельности» [8] и «творческую самодеятельность» личности как источника объективности образа мира [9]. В таком случае мы имеем дело с «заданностью» субъектности как личностного статуса, вскрывающего потенциальные возможности личности и предполагающего усилия в виде личностной активности для своего претворения в «данность» ее актуального состояния.
По-видимому, субъектность может проявляться в разнообразных формах жизненной активности личности как определенный (для данного уровня личностного развития) статус этой активности. Оспаривая тезис об активности как определяющем критерии субъектности, В.
А. Петровский отмечает, что только «надситуативная» активность (превышающая по энергозатратам требования наличной ситуации) может рассматриваться как эмпирический признак актуальной субъектности личности [8]. Только таким образом человек своими действиями «взрывает, изменяет ситуацию, в которой он находится, а вместе с тем, непрерывно выходит за пределы самого себя» [9, с. 344]. Самотрансценденция как феномен человека (по В. Франклу) получает свое эмпирическое подтверждение в субъектном статусе самоосуществления последнего.
Психологическим механизмом надситуативной активности является мотивация, выходящая за пределы предметной наполненности актуального пространства, и в этом смысле имеющая непрагматический характер. Приходится признать приоритет для современного мира прагматических интересов и утилитарных установок, поэтому, как отмечает В.А. Петровский, в большинстве случаев мы имеем дело с «отблеском субъектности» в жизни индивида, нежели с ней самой. В этом аспекте непрагматичность индивидуальных поступков и действий становится показателем преодоления личностью диктата объектно-вещного мира и тотальной обусловленности ее
психической жизни внешними воздействиями, и из объекта и пассивного участника личность становится субъектом и автором происходящего (по М.
М. Бахтину). Используя традиционное различение внешнего и внутреннего (видимого и переживаемого, субъективного и объективного), основу которого составляет психологическая фиксация «несовпадения» элементов пары в большинстве случаев индивидуального поведения, попробуем предложить рабочее определение субъектности. Субъектность есть такой вид личностного статуса, который обеспечивает ортогональное «соприкосновение» объективной и субъективной реальностей (аналог синхронистичности К.Г. Юнга), обусловливающей сочетание адекватности личностного поведения ситуации (объектно-вещным обстоятельствам и социальным отношениям) и внутренней модели себя в наличной ситуации.
Феноменологические аспекты субъекта, безусловно, имеют личностную природу [1] и могут быть сопоставлены с основными характеристиками деятельности: энергетическими, операциональными и смысловыми. В этом контексте можно обсуждать энергетические и операциональные ресурсы субъекта, ставить вопрос о его нравственности. Однако результаты наших собственных исследований субъектных феноменов на разных этапах онтогенеза и жизнедеятельности позволяют утверждать, что субъектный статус
— как свидетельство тождественности личностных смыслов осуществляемой деятельности и ее психологической структуре — всегда реализуется «на пределе» индивидуальных возможностей личности [7].
Указанная предельность имеет отчетливое субъективное опознавание в виде прилагаемых (совершаемых) усилий, а потому становится необходимым условием (внутренним условием, по С.Л. Рубинштейну), свершения подлинной деятельности, реализующей полноту субъектного бытия и получающей свое дальнейшее развитие посредством него. В заключении хочется отметить одну важную особенность, которую автор лично отмечала в разных экспериментальных схемах проявления субъектности — субъекты различных деятельностей утрачивают черты личностного своеобразия. Ответственность и участие в собственной жизни стирает различие между нами, и обнаруживает единую родовую сущность — сущность «быть человеком».
Библиографический список
1. Абульханова, К.А. Мировоззренческий смысл и научное значение категории субъекта [Текст] / К.А. Абульханова // Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 1997.
— С. 56-74.
2. Ананьев, Б.Г. Психология и проблемы человекознания [Текст] / Б.
Г. Ананьев. — М.: Издательство «Институт практической психологии»; Воронеж: НПО «МОДЭК», 1996. -384с.
3. Анисимова, С.А. Рефлексивные модели субъекта, совершающего моральный выбор [Текст] / С.А.Анисимова // Предпринт Института прикладной математики им, М.В. Келдыша РАН, 2003. — № 60. -28с.
4. Бахтин, М.М. Автор и герой в эстетической деятельности [Текст] / М.М.Бахтин // Работы 20-х годов. — Киев: «Next», 1994. — С, 69-255.
5. Богданович, Н.В. Субъект как категория отечественной психологии [Текст]: автореф. дисс. Канд. псих, наук / Н.В.Богданович. -М., 2004.
6. Лефевр, В.А. Рефлексия [Текст] / В.А.Лефевр. — М.: Когнто-Центр, 2003. — 496с.
7. Осмина, Е.В. Жизнь на пределе возможностей, или невозможная определенность субъекта [Текст] / Е.В.Осмина. — Ижевск: Изд-во ИжГТУ, 2007. — 242с.
8. Петровский, В. А. Психология неадаптивной активности [Текст] / В .А. Петровский // Российский открытый университет. — М.: ТОО «Горбунок», 1992. — 224с,
9. Рубинштейн, С.
Л. Человек и мир [Текст] / С.Л.Рубинштейн // Проблемы общей психологии. — М.: Педагогика, 1973. — С. 255-385.
10. Суркова, Н.А. Экзистенциальная функция понятия «трансцендентальный
субъект» [Текст] / Н.А.Суркова // Вестник Оренбургского государственного университета. -2003,-№2.-С. 31-36. .
10 парадоксов, которые поразят ваш разум
Парадокс — это утверждение или проблема, которая либо приводит к двум полностью противоречащим (хотя и возможным) результатам, либо служит доказательством того, что идет вразрез с тем, что мы интуитивно ожидаем. Парадоксы были центральной частью философского мышления на протяжении веков и всегда готовы бросить вызов нашей интерпретации простых ситуаций, переворачивая с ног на голову то, что мы могли бы считать истиной, и представляя нам доказуемо правдоподобные ситуации, которые на самом деле столь же доказуемы. невозможно. Смущенный? Вы должны быть.
1. АХИЛЛЕС И ЧЕРЕПАХА Парадокс Ахиллеса и черепахи является одним из ряда теоретических рассуждений о движении, выдвинутых греческим философом Зеноном Элейским в V веке до н.
э. Он начинается с того, что великий герой Ахиллес бросает вызов черепахе в беге. Чтобы все было честно, он соглашается дать черепахе фору, скажем, 500 метров. Когда начинается гонка, неудивительно, что Ахиллес начинает бежать со скоростью, намного превышающей скорость черепахи, так что к тому времени, когда он достигает отметки в 500 м, черепаха прошла только на 50 м дальше, чем он. Но к тому времени, когда Ахилл достиг отметки 550 м, черепаха прошла еще 5 м. И к тому моменту, как она достигла отметки 555 м, черепаха прошла еще 0,5 м, затем 0,25 м, затем 0,125 м и так далее. Этот процесс продолжается снова и снова на бесконечной серии все меньших и меньших расстояний, при этом черепаха всегда движется вперед, а Ахиллес всегда играет в догонялки.
Логически это доказывает, что Ахиллес никогда не сможет догнать черепаху — когда бы он ни достиг места, где была черепаха, у него всегда будет еще какое-то расстояние, каким бы малым оно ни было.
За исключением, конечно, интуитивного понимания, что он может обогнать черепаху. Хитрость здесь заключается не в том, чтобы думать о парадоксе Ахилла Зенона с точки зрения расстояний и рас, а скорее как о примере того, как любое конечное значение всегда можно разделить бесконечное число раз, независимо от того, насколько малыми могут стать его деления.
Парадокс бутстрапа — это парадокс путешествий во времени, который ставит вопрос о том, как что-то, что взято из будущего и помещено в прошлое, вообще могло появиться на свет. Это обычный троп, используемый писателями-фантастами, и он вдохновил сюжетные линии во всех фильмах, от «Доктор Кто » до Билла и Теда , но один из самых запоминающихся и простых примеров — профессор Дэвид Туми из Массачусетского университета и использовал его. в своей книге Новые путешественники во времени — включает автора и его рукопись.
Представьте себе, что путешественник во времени покупает экземпляр «Гамлет » в книжном магазине, возвращается во времени в елизаветинский Лондон и передает книгу Шекспиру, который затем копирует ее и заявляет, что это его собственное произведение. На протяжении последующих столетий «Гамлет » переиздавался и воспроизводился бесчисленное количество раз, пока, наконец, его копия не оказалась в том же самом книжном магазине, где путешественник во времени находит ее, покупает и возвращает Шекспиру. Кто же тогда написал Гамлет ?
3. ПАРАДОКС МАЛЬЧИКА ИЛИ ДЕВОЧКИ Представьте, что в семье двое детей, один из которых, как мы знаем, мальчик. Какова тогда вероятность того, что второй ребенок — мальчик? Очевидный ответ состоит в том, что вероятность равна 1/2 — в конце концов, другой ребенок может быть только либо мальчиком, либо или девочкой, а шансы на то, что ребенок родится мальчиком или девочкой, равны (по существу ) равный.
Однако в семье с двумя детьми фактически возможны четыре комбинации детей: два мальчика (MM), две девочки (FF), старший мальчик и младшая девочка (MF), старшая девочка и младший мальчик ( ФМ). Мы уже знаем, что один из детей — мальчик, а это означает, что мы можем исключить комбинацию FF, но у нас остаются три равновозможные комбинации детей, в которых по крайней мере один мальчик, а именно ММ, МФ и ФМ. Это означает, что вероятность того, что другой ребенок будет мальчиком — ММ — должна быть 1/3, а не 1/2.
Представьте, что вы держите в руке открытку, на одной стороне которой написано: «Утверждение на другой стороне этой карточки верно». Мы назовем это Утверждение А. Переверните карточку, и на противоположной стороне будет написано: «Утверждение на другой стороне этой карточки ложно» (Утверждение Б). Однако попытка приписать какую-либо истину утверждению A или B приводит к парадоксу: если A истинно, то B также должно быть истинным, но чтобы B было истинным, A должно быть ложным.
Наоборот, если А ложно, то и В должно быть ложным, что в конечном итоге должно сделать А истинным.
Изобретенный британским логиком Филипом Журденом в начале 1900-х годов, парадокс карт представляет собой простую вариацию того, что известно как «парадокс лжеца», в котором присвоение значений истинности утверждениям, которые претендуют на истинность или ложность, приводит к противоречию. . Еще более сложная вариация парадокса лжеца — следующая запись в нашем списке.
5. ПАРАДОКС С КРОКОДИЛОМ Крокодил выхватывает с берега мальчика. Его мать умоляет крокодила вернуть его, на что крокодил отвечает, что он благополучно вернет мальчика только в том случае, если мать сможет правильно угадать, действительно ли он вернет мальчика. Ничего страшного, если мать догадается, что крокодил вернет его — если она права, он будет возвращен; если она ошибается, крокодил держит его.
Однако, если она ответит, что , а не , крокодил вернет его, мы придем к парадоксу: если она права и крокодил никогда не собирался возвращать ее ребенка, то крокодил должен вернуть его, но при этом нарушает свою слово и противоречит ответу матери. С другой стороны, если она ошибается и крокодил действительно намеревался вернуть мальчика, крокодил должен оставить его, даже если он не собирался этого делать, тем самым также нарушив свое слово.
Парадокс крокодила — настолько древняя и устойчивая логическая проблема, что в Средние века слово «крокодил» стало использоваться для обозначения любой подобной головоломной дилеммы, когда вы допускаете что-то, что позже используется против вас, в то время как «крокодил » — такое же древнее слово для придирчивых или ошибочных рассуждений
6. ПАРАДОКС ДИХОТОМИИ Представьте, что вы собираетесь идти по улице. Чтобы добраться до другого конца, вам сначала придется пройти половину пути.
И чтобы пройти туда половину пути, нужно сначала пройти туда четверть пути. И чтобы пройти туда четверть пути, надо сначала пройти туда восьмую часть пути. А перед этим шестнадцатая часть пути туда, потом тридцать вторая часть пути туда, шестьдесят четвертая часть пути туда и так далее.
В конечном счете, для выполнения даже самых простых задач, таких как прогулка по улице, вам придется выполнять бесконечное количество более мелких задач, что по определению совершенно невозможно. Не только это, но и независимо от того, насколько мала первая часть пути, ее всегда можно сократить вдвое, чтобы создать другую задачу; единственный способ, которым не может сократиться вдвое, состоит в том, чтобы считать первую часть пути абсолютно нулевой, а для того, чтобы выполнить задачу не двигаться ни на какое расстояние, вы даже не можете начать свое путешествие. в первую очередь.
7. ПАРАДОКС ФЛЕТЧЕРА Представьте себе, что стрелочник (то есть мастер по изготовлению стрел) выпустил одну из своих стрел в воздух.
Чтобы стрелка считалась движущейся, она должна постоянно перемещаться из того места, где она сейчас находится, в любое место, где ее сейчас нет. Однако парадокс Флетчера утверждает, что на протяжении всей своей траектории стрела на самом деле вообще не движется. В любой данный момент времени без реальной длительности (другими словами, моментальный снимок во времени) во время своего полета стрела не может двигаться туда, где ее нет, потому что у нее нет на это времени. И оно не может переместиться туда, где оно сейчас, потому что оно уже там. Итак, в этот момент времени стрелка должна быть неподвижна. Но поскольку все время целиком состоит из мгновений, в каждом из которых стрелка также должна быть неподвижна, то и стрелка должна быть неподвижна все время. Если, конечно, это не так.
В своей последней письменной работе « Рассуждения и математические демонстрации, относящиеся к двум новым наукам » (1638 г.
) легендарный итальянский эрудит Галилео Галилей предложил математический парадокс, основанный на отношениях между различными наборы чисел. С одной стороны, предположил он, есть квадратные числа — например, 1, 4, 9, 16, 25, 36 и так далее. С другой стороны, есть числа, состоящие из , а не квадратов, например 2, 3, 5, 6, 7, 8, 10 и так далее. Соедините эти две группы вместе, и, конечно же, в целом должно быть больше чисел, чем 9.0009 всего квадратных чисел, или, другими словами, общее количество квадратных чисел должно быть меньше, чем общее количество квадратных и неквадратных чисел вместе взятых. Однако, поскольку у каждого положительного числа должен быть соответствующий квадрат, а у каждого квадратного числа должно быть положительное число в качестве его квадратного корня, не может быть больше одного, чем другого.
Запутались? Ты не один. При обсуждении своего парадокса Галилею не оставалось ничего другого, кроме как заключить, что числовые понятия, подобные больше , меньше или меньше можно применять только к конечным наборам чисел, а поскольку существует бесконечное количество квадратных и неквадратных чисел, эти понятия просто не могут использоваться в этом контексте.
Представьте, что у фермера есть мешок с 100 фунтами картофеля. Он обнаруживает, что картофель состоит на 99% из воды и на 1% из твердых веществ, поэтому он оставляет его на солнце на день, чтобы количество воды в нем уменьшилось до 9%.8%. Но когда он возвращается к ним на следующий день, он обнаруживает, что его 100-фунтовый мешок теперь весит всего 50 фунтов. Как это может быть правдой? Что ж, если 99% из 100 фунтов картофеля составляют вода, то вода должна весить 99 фунтов. 1% твердых веществ должен в конечном итоге весить всего 1 фунт, что дает соотношение твердых веществ и жидкостей 1:99. Но если картофель обезвоживается до 98% воды, то на долю сухих веществ должно приходиться 2% веса — соотношение 2:98 или 1:49, — даже несмотря на то, что сухие вещества должны по-прежнему весить всего 1 фунт. Вода, в конечном счете, теперь должна весить 49фунтов, что дает общий вес 50 фунтов, несмотря на снижение содержания воды всего на 1%.
Или должен?
Хотя парадокс картофеля и не является истинным парадоксом в строгом смысле этого слова, он является известным примером того, что известно как достоверный парадокс, в котором основная теория доводится до логического, но явно абсурдного вывода.
10. ПАРАДОКС ВОРОНА Парадокс ворона, также известный как парадокс Гемпеля, по имени немецкого логика, предложившего его в середине 1940-х годов, начинается с очевидного и абсолютно верного утверждения, что «все вороны черные». Этому соответствует «логически противоположное» (т. е. отрицательное и противоречивое) утверждение, что «все, что есть , а не черный — это , а не — ворон», что, несмотря на то, что кажется довольно ненужным, также верно, учитывая, что мы знаем, что «все вороны черные». Гемпель утверждает, что всякий раз, когда мы видим черного ворона, это служит доказательством в поддержку первого утверждения.
Но в более широком смысле, всякий раз, когда мы видим что-то, что является , а не черным, например, яблоко, это тоже следует рассматривать как свидетельство, подтверждающее второе утверждение — в конце концов, яблоко не черное и не ворон.
Парадокс здесь в том, что Гемпель, по-видимому, доказал, что вид яблока дает нам доказательство, каким бы несвязанным оно ни казалось, что вороны черные. Это равносильно тому, что сказать, что вы живете в Нью-Йорке, означает, что вы не живете в Лос-Анджелесе, или что сказать, что вам 30 лет, значит, что вам не 29.. В любом случае, сколько информации может означать одно утверждение?
В чем главный психологический парадокс?
Источник: Jaap Joris/Flickr Free Photo
Очевидно, что ответ на вопрос в моем заголовке является предметом обсуждения. Но я хотел бы здесь сказать, что самый далеко идущий парадокс человеческой природы и ее мощной системы защиты заключается в следующем: 
Вместо того, чтобы «идти напролом» — жить жизнью как неукротимым приключением, — мы слишком часто решаем, что лучше быть осторожными, сдерживать себя. Применяя всевозможные личные запреты, мы минимизируем риски, «дисциплинируя» многие свои естественные импульсы. И мы демонстрируем сильную тенденцию сопротивляться изменениям. Наши уловки самозащиты, какими бы неосознанными они ни были, предназначены для того, чтобы оградить нас от неудач и отторжения, не говоря уже о тревоге и страхе, печали и горе, унижении и стыде.
Эта врожденная предрасположенность к избеганию еще более вероятна, если в детстве мы подвергались серьезному насилию. Перенесение таких болезненных переживаний побуждает нас разрабатывать различные средства защиты, чтобы сохранить уязвимость, которая тогда подавляла нас. И это действительно прискорбно, поскольку по мере того, как мы становимся старше, нам даются всевозможные возможности — если у нас хватит смелости ими воспользоваться — для культивирования ресурсов, которые могут значительно уменьшить эту ранее столь остро ощущаемую уязвимость.
Источник: Pixabay/CCO Creative Commons
Дополнительный парадокс здесь заключается в том, что отсутствие риска вполне может быть самым большим риском из всех. В нашей самосдерживающей осторожности мы рискуем лишить себя всех удивительно новых, творческих и приятных увлечений, которые возникают только тогда, когда мы позволяем себе ослабить бдительность и действовать спонтанно. Но в недоверии к себе — или к самой жизни — такое недоверие может ожесточиться до необратимого упрямства или непримиримости. И, по крайней мере теоретически, кто не согласится с тем, что к жизни лучше всего подходить с непредубежденной гибкостью, а не с непреклонной жесткостью.
В конечном счете, цена, которую вы платите за нежелание столкнуться лицом к лицу с тем, что изначально подавляло ваши ограниченные ресурсы, может быть огромной. И также учтите, что вы не сможете повысить свою устойчивость и тем самым расширить свои возможности для богатой, полноценной жизни, если будете прилагать большую часть своих усилий для того, чтобы уклоняться от трудных жизненных испытаний.
Хотя это вполне понятно, такая сдержанная позиция ведет вас не столько к проживанию жизни — мужественному открытию не только ее волнениям и радостям, но и различным ее обидам и разочарованиям, — сколько в целях самозащиты отгородитесь от него.
По общему признанию, такая настороженность позволяет вам избежать некоторых жизненных неопределенностей и ловушек. Но это, тем не менее, отговорка, не позволяющая вам жизненно бороться с существованием и научиться преодолевать (или, по крайней мере, приспосабливаться) неизбежные жизненные угрозы и препятствия. Ибо каждое препятствие, с которым вы готовы столкнуться, дает вам драгоценную возможность победить свои страхи, расширить свои возможности и превзойти ограничения, которые теперь могут существовать гораздо больше в вашем уме, чем в сегодняшней реальности.
Такая конфронтация также связана с поговоркой «практика делает совершенным». Мы можем отказаться от задачи, проекта или отношений, потому что опасаемся, что это может закончиться неудачей или отказом.
Больше всего на свете устойчивость — это именно то, что нам нужно для процветания в жизни. И вряд ли речь идет об отказе от всякой осмотрительности или благоразумия. Речь идет просто о том, чтобы не отступать автоматически от чего-либо, что в данный момент повышает уровень нашей тревоги, потому что напоминает нам о более ранних ситуациях, которые заставляли нас чувствовать себя беззащитными, бояться или стыдиться.
Источник: Pixabay/CCO Creative Commons
Одно дело быть осмотрительным (что, в конце концов, разумно), и совсем другое — проявлять тревожную сверхбдительность или чрезмерную чувствительность к возможным неблагоприятным последствиям. Когда осторожность начинает поглощать нашу творческую энергию, она ставит под угрозу нашу способность решать проблемы и добиваться успеха в жизни. Это делает нас жертвами устаревших эмоций, которые мешают нам эффективно заявить о себе и реализовать свои мечты и стремления в настоящем.
Итак, чтобы добавить еще один дополнительный парадокс, если вы можете смириться с фактом вашей — и всех остальных — уязвимости, признавая, что независимо от исхода вы почти наверняка выживете, вы тогда будете ощущать себя 
Наоборот, чем больше энергии вы вкладываете в , защищая себя от неприятных ощущений опасности, тем более уязвимым вы в конечном итоге будете себя чувствовать.
С психологической точки зрения это имеет смысл. За каждый раз, когда вы действуете — или не не действуйте — чтобы уменьшить свою (предполагаемую) уязвимость, вы укрепляете устаревшие представления о своей способности сдерживать или контролировать тревожные эмоции. То есть, если избежать приступа тревоги, безнадежности или унижения, ваша м.о. заключается в том, чтобы уклоняться от риска, это «запрограммированное» избегание только усилит вашу беспомощную реакцию в следующий раз, когда вам нужно будет заняться чем-то, исход которого неясен.
Тем не менее, если вы заранее решите, что можете принять или приспособиться к любому результату, к которому могут привести ваши действия, вы получите больший контроль, чем если бы вы просто уклонялись от ситуации. (И вот, см. три моих предыдущих поста, тесно связанных с этим: «Насколько уязвимым вы должны позволить себе быть?», «Сюрприз! Ваша защита может сделать вас БОЛЕЕ уязвимым» и «Лучше сожалеть, чем быть в безопасности?».
