Философские темы для разговора: 55 философских вопросов о жизни

📖  Содержание:

И почему же? Этот вопрос очень нравится детям.

Мы никогда не должны переставать проявлять любопытство и задавать вопросы. Вот почему мы создали список наводящих на размышления философских вопросов,которые предлагают достаточно тем для разговора.

Что такое философские вопросы?

Чтобы ответить на философские вопросы, нам нужно знать, что такое философия. Философия — это научная дисциплина, которая пытается понять человеческое существование и мир. Философия занимается центральными вопросами человеческого существования (например, что такое реальность? В чем смысл жизни? Что такое мораль? Что такое любовь.?).

Философия занимается вопросами о человеческом существовании и мире.

Немецкий физик, философ и исследователь мира Фрайхер фон Вайцзеккер вкратце изложил суть философии известной цитатой: «Философия — это наука, о которой невозможно говорить, не практикуя ее самостоятельно». Поэтому, выберите несколько вопросов из следующего списка и начните философствовать.

25 философских вопросов, которые стоит задать

В этом списке вы найдете 25 интересных философских вопросов на разные темы. Желаем вам весело пофилософствовать!

1. Будучи ребенком в 21 веке — было ли раньше лучше?

“Раньше все было лучше”. Может быть, вы уже слышали эту фразу от своих родителей, бабушек или дедушек. Наши родители выросли без Интернета и смартфонов. Для нас это почти невозможно, правда? Если вы из поколения Z, вы вероятно, выросли с такими вещами, как Интернет, телевизор и сотовые телефоны. Некоторые исследователи считают, что ранний контакт с электронными носителями (например, смартфонами, планшетами, игровыми консолями) вреден для развития ребенка. Социальная интеграция, контакты со сверстниками и уверенность детей в себе могут пострадать. Что вы думаете по этому поводу?

2. Гены или окружающая среда — откуда взялась наша личность?

Являются ли интеллект и личностные качества врожденными, или же они развиваются под влиянием окружающей среды в подростковом возрасте? Ученые согласны с тем, что это комбинация того и другого.

3. Пока смерть не разлучит нас — существует ли вечная любовь?

В наши дни свадеб становится все меньше, а разводов все больше. Быть счастливым с кем-то всю оставшуюся жизнь — это принятие желаемого за действительное или реальность?

4. Делают ли нас социальные сети больными?

Facebook, Instagram, TikTok, Twitter. Мы все знаем положительные моменты в социальных сетях. Это весело, ведь вы связаны с людьми по всему миру, и у вас даже есть шанс сделать карьеру. Но каковы их недостатки? Могут ли социальные сети стать обузой?

5. Допустима ли эвтаназия с моральной точки зрения?

В Европе только четыре страны, где разрешена эвтаназия: Бельгия, Люксембург, Швейцария и Нидерланды. В остальной Европе «убийство по требованию» является уголовным преступлением. Мнения по поводу моральной оправданности эвтаназии разделились.

Вот пример для размышления:

80-летний мужчина заболевает смертельной болезнью и хочет подать заявление на эвтаназию. Вы бы помогли ему найти клинику, которая могла бы удовлетворить его запрос? А что, если 40-летняя женщина, которая 20 лет страдала тяжелой хронической депрессией, хочет быть усыплена?

6. Какая самая большая проблема человечества?

Вы можете ответить на этот вопрос двумя разными способами. Либо вы сосредотачиваетесь на условиях окружающей среды (например, изменении климата), которые являются проблематичными для человечества, либо вы сосредотачиваетесь на личностных качествах людей (например, ненависть, зависть).

7. Живем ли мы в симуляции?

Наш мир — это просто компьютерная симуляция, созданная более сложной цивилизацией. Так что нас не существует. Мы сами всего лишь симуляции. Это упрощенное объяснение гипотезы моделирования. Это намного сложнее и состоит из трех гипотез. Но основная идея остается прежней: мы живем в симуляции. Как вы думаете, насколько вероятна эта теория?

8. Верите ли вы в Бога или высшую силу во вселенной?

Является ли Бог источником всего или всего лишь рукотворной конструкцией?

9.

Этично ли сообщать людям, сколько детей они могут иметь, или контролируемое планирование семьи является нарушением прав человека? Есть ли более эффективные стратегии противодействия перенаселению?

10. Следует ли запретить частное владение оружием?

Является ли владение оружием основным правом или угрозой для общества? Особенно в США об этом идет жаркая дискуссия. В конце концов, американцы — наиболее вооруженное население, располагающее примерно 393 миллионами стрелкового оружия (Karp, 2018, Small Army Survey: Оценка глобального количества хранимого у гражданского населения огнестрельного оружия). Ни в одной другой стране не было столько смертей от огнестрельного оружия.

11. Является ли искусственный интеллект (ИИ) угрозой для человечества?

Когда дело доходит до искусственного интеллекта, мнения расходятся. Некоторые видят в этом большую опасность и боятся, что рано или поздно это нокаутирует человечество.

12. Равны ли мужчины и женщины?

Если вы посмотрите на историю феминизма, то многое уже произошло. Но достигли ли мы точки, когда можно говорить о гендерном равенстве?

13. Почему люди расисты?

Не все расисты, но у всех есть предрассудки (даже если мы не хотим этого признавать). Как показывают многочисленные исследования, зачастую мы даже не осознаем своих предубеждений. Если мы этого не осознаем, от этого трудно избавиться. Что мы можем сделать, так это признать наши предрассудки, признать их и контролировать их. Однако это не отвечает на вопрос, почему люди становятся расистами. Что заставляет людей испытывать такую ненависть к незнакомцам? Ни один ребенок в мире не рождается с предрассудками. В какой момент и как нам внедряются эти стереотипы и предрассудки?

14. За жизнь или за выбор — оправдан ли аборт с моральной точки зрения?

Представители Pro-Life считают, что аборт эмбриона (или плода) является убийством и должен быть запрещен. Pro-Choice подчеркивает право на самоопределение. Два повторяющихся вопроса по этому поводу: Может ли плод (во время аборта) чувствовать боль? Есть ли у плода уже самоощущение или осознание? Каковы ваши аргументы за или против абортов?

15. Что бы вы хотели изменить в школьной системе?

Довольны ли вы своей школьной системой или есть вещи, которые можно улучшить? В разных странах разные школьные системы. Возможно, есть страна, в которой, по вашему мнению, хорошо функционирует школьная система?

16. Хотели бы вы стать бессмертным, если бы могли?

Многие люди боятся смерти. Идея безграничной жизни желанна многим.

17. Альтруизм реален или миф?

Альтруизм описывается как просоциальное, бескорыстное поведение на благо других. Вы делаете что-то хорошее для другого человека, не ожидая ничего взамен. Примером этого может служить волонтерство в приюте для бездомных. Волонтеры помогают обездоленным людям, не получая денег. Но разве это бескорыстное поведение? Разве волонтер не занимается своей работой, чтобы добиться признания или почувствовать себя хорошо? Можно ли тогда говорить о самоотверженности?

18.

Совершенно очевидно, что жизнь людей и животных не считается в нашем обществе равноценной (см. Промышленное сельское хозяйство, трофейная охота и т. Д.). Есть разница не только между людьми и животными, но также между животными и животными. Вот пример: подумайте о своем питомце. Скорее всего, вы любите своего питомца и считаете его равным. А потом подумайте о курице. Неужели жизнь курицы хуже, потому что в нашем обществе ее считают сельскохозяйственным животным? Иммануил Кант считал, что человеческая жизнь более ценна, чем жизнь животных. Его доводы: животные не обладают способностью рассуждать и мыслить морально. Следовательно, они морально менее ценны, чем люди. Каково ваше мнение об этом?

19. Что в первую очередь мотивирует вас в работе? Деньги или сама работа?

Оба фактора, вероятно, играют роль. Ведь без денег не выжить. Если мы не можем зарабатывать себе на жизнь своей работой, не имеет значения, насколько она полезна. Ф теперь ситуация наоборот. Вы ненавидите свою работу, но получаете доход выше среднего. Какой вариант вы бы выбрали: небольшие деньги и вдохновляющую работу или много денег и работу, которую вы ненавидите? Что для вас лучший мотиватор — деньги или личное удовлетворение?

20. Хорош или опасен патриотизм?

Одно из определений патриотизма: «(восторженная) любовь к отечеству». Некоторые относятся к патриотизму положительно, а некоторые относятся к патриотизму более критично. Критики часто обсуждают, где проходит грань между патриотизмом и национализмом. Национализм — это преувеличенное национальное сознание. Националисты переоценивают свою нацию и обесценивают другие нации. Сильно преувеличенный национализм может иметь опасные последствия (как показал национал-социализм). Патриотизм действительно предвестник национализма или просто здоровая гордость за свою Родину?

21. У всех одинаковые возможности — факт или нонсенс?

Кевин — шестилетний мальчик, живущий в обеспеченной семье. Отец — генеральный директор успешной компании, мать — хирург. Дэниелу шесть лет, он из малообеспеченной семьи, которая иногда даже не может купить еду. Отец работает заводским рабочим, мать домработницей. У этих двух людей одинаковые шансы в жизни? Что, если два человека имеют одинаковое социально-экономическое происхождение, но принадлежат к разным национальностям (например, афроамериканец или европеоид)? Влияют ли на наши жизненные шансы национальность, социально-экономический статус, пол и т. д.? Или все достижимо упорным трудом?

22. Можно ли иногда лгать?

Как бы выглядел мир с людьми, которые не лгут? У вашей лучшей подруги только что родился ребенок, и она постоянно присылает вам детские фотографии в WhatsApp. Вы думаете, что малыш выглядит некрасиво. В таком случае не лучше ли солгать или сказать только половину правды? Если бы вы были с подругой абсолютно честны (называли её ребенка уродливым), то наверняка задели бы её чувства. Это того стоит? Вот еще один пример: в письме на подачу на работу вы обычно представляете о себе лучше, чем есть на самом деле. Давайте будем честными, никто не устойчив к стрессам на 100%, и все же каждый пишет это в своем резюме. Законно ли немного изменить правду, чтобы увеличить свои шансы получить работу?

23. Как вы относитесь к универсальному базовому доходу?

Идея универсального базового дохода заключается в том, что все граждане ежемесячно получают определенную сумму денег от государства, не делая ничего взамен. Правительство должно обеспечивать средства к существованию для всех людей. Есть аргументы за и против безусловного базового дохода. Некоторые опасаются, что мотивация к работе снизится. Другие думают, что это повысит мотивацию к работе. Исчезнут экзистенциальные страхи. Люди откроют в себе творческие способности и воплотят их в жизнь. Как вы относитесь к безусловному базовому доходу?

24. Почему люди завидуют?

Зависть — это чувство, когда вы не потворствуете кому-то другому и хотите иметь то же самое. Что заставляет человека завидовать кому-то? Недовольство собственной жизнью или явная потребность в справедливости?

25.

Есть ли универсальная красота? Закат, Райан Гослинг, океан, музыка … Можете ли вы придумать что-нибудь, что каждый в мире мог бы найти прекрасным?

10 лучших философских вопросов, которые заставляют задуматься

Некоторые из этих философских вопросов касаются спорных тем. Другие раскрывают полезную мудрость.

1. Есть ли объективность или все субъективно?

Объективность — это суждение о вещи независимо от человека. Событие или положение вещей воспринимается или описывается как есть (без субъективных искажений). Субъективность описывает предположение о том, что на наше восприятие влияют наш опыт, наши мысли и чувства. Крайней философской точкой зрения является концепция конструктивизма. Эта теория утверждает, что объективность невозможна. Каждый человек строит свою собственную реальность. Следовательно, нет фактов, есть только интерпретации. Что вы скажете насчет этого?

2. Существует ли судьба?

Было ли у вас когда-нибудь ощущение, что вы оказались в нужном месте в нужное время? Это судьба или совпадение? Контролирует ли нашу жизнь высшая сила? Есть ли в нашей жизни вещи, которые предопределены, и которые мы не можем контролировать? Или это просто совпадение? Так много вопросов и нет универсального ответа. Тем не менее, у всех есть свое мнение по этому поводу. Вы верите в судьбу или в совпадения?

3. Насколько важны деньги в жизни?

Деньги делают тебя счастливым? Этой темой уже занимались различные исследователи. Общего ответа пока нет. Однако многие исследователи сходятся во мнении, что деньги в определенной степени могут сделать вас счастливыми. Например, американский экономист-исследователь Ричард Истерлин обнаружил, что деньги могут сделать людей счастливыми, если они живут на уровне прожиточного минимума. Звучит логично. Но как насчет обычного человека? Другие исследования показывают, что деньги могут сделать вас счастливыми. Однако, если вы превысили определенный годовой доход, это даст обратный эффект. Тогда некоторые исследователи говорят, что большие деньги делают вас счастливыми. Как видите, в науке по этому поводу есть разногласия. Следующий пункт критики: корреляция — это не причинность. Поэтому мы не знаем, в каком направлении идет связь между деньгами и счастьем. Есть два возможных направления: (1) Чем больше у нас денег, тем мы счастливее. (2) Чем мы счастливее, тем больше денег мы зарабатываем.

4. Что вы думаете о религиях?

Религии могут быть миролюбивыми, но также могут вызывать конфликты. Споры о том, какая религия является правильной, на протяжении всей истории часто приводили к войнам. Этот вопрос содержит бесчисленное множество других вопросов. Вы можете рассказать о своем собственном опыте общения с религией. Вы можете задавать вопросы Богу или Церкви. Религии — это история, придуманная людьми или вдохновение от Бога? Вера — очень эмоциональный предмет. Уважайте мнение других и слушайте друг друга.

5. Какой рецепт счастья?

Вы счастливы? Вы можете объяснить, почему вы счастливы? Если вы сейчас недовольны — держитесь. Любой может научиться быть счастливым (какими бы ужасными ни были обстоятельства). Каковы характеристики или поведение счастливых людей? У вас есть идеи?

6. Сможем ли мы вовремя остановить глобальное потепление?

Парижское соглашение (2015 г. ) — первое соглашение о защите климата, которое подписали многие страны мира. Большая цель этого соглашения — противодействовать глобальному потеплению. Снижение температур (глобальное потепление максимум на 2 градуса Цельсия), сокращение выбросов парниковых газов и поддержка развивающихся стран — это (проще говоря) цели Парижского соглашения. Но сможем ли мы достичь этих целей, пока не стало слишком поздно? Насколько эффективны предыдущие меры, или же нужны новые меры? Как мы гарантируем, что меры соблюдаются всеми странами?

7. Оправдана ли смертная казнь морально?

В 93 странах мира все еще существует законодательно регулируемая смертная казнь (по состоянию на 2019 год). В 2019 году в мире к смертной казни приговорили 3,334 человека. Уместно ли это наказание? Должны ли убийцы и преступники расплачиваться своей смертью? Некоторые думают, что да, некоторые думают, что нет — противники смертной казни подчеркивают, что казнь осужденного нарушает основные права человека. Кроме того, нет научных доказательств того, что смертная казнь имеет сдерживающий эффект и снижает уровень преступности. Что вы об этом думаете?

8. Каков рецепт несчастья?

Вопрос будет вам знаком. Ранее мы задали два вопроса о рецепте счастья. Теперь вам нужно подумать о том, что делает людей несчастными. Есть ли общие черты и манеры поведения у несчастных людей?

9. Хороши ли люди от природы, или некоторые люди рождаются плохими?

Это возвращает нас к хорошо известному фундаментальному вопросу: “Природа или воспитание?” Рожден ли человек с уже тяжелым антисоциальным расстройством личности (психопатией), или причиной заболевания являются факторы окружающей среды?

10. Как бы выглядел мир, если бы все придерживались одного мнения?

Спокойный, супер-скучный или и то, и другое? Какое влияние это окажет на человеческое развитие или технический прогресс?

10 глубоких философских вопросов

Вам нравятся вопросы, заставляющие задуматься? Вопросы, над которыми вы так долго думаете, что начинает болеть? Тогда эти десять глубоких вопросов только для вас.

1. Есть ли свобода воли?

Я контролирую свой мозг или он контролирует меня? Если я контролирую свой мозг, кто или что это «я»? Это мое тело или маленькое существо в моей голове? И если мой мозг контролирует меня, у меня вообще нет выбора? Если человек кого-то убивает, был ли у него выбор, поскольку это его мозг контролировал его?

2. Кто я или что я?

Мы люди. Это ясно. Но если думать над этим долго, это все равно не ответ на вопрос. Кто я? Я — мое тело, моя душа или мой мозг?

3. Что есть ничто?

Вы когда-нибудь задумывались, что такое Ничто? Есть ли вообще что-нибудь, что на самом деле Ничто? Но если что-то есть Ничто, тогда это не может быть Ничто. Потому что что-то не может быть Ничто. Небольшое предупреждение: этот вопрос может свести вас с ума, так что не думайте об этом слишком долго.

4. Что правильно, а что нет?

Кто говорит, что правильно, а что нет? Что хорошо для одного, плохо для другого. Что плохо для одного, хорошо для другого. Что для вас правильно, а что нет? Каким принципам вы следуете?

5. Что такое время?

Что есть прошлое, настоящее и будущее? Время существует, или это конструкция, основанная на нашем самовосприятии?

6. Есть ли душа?

Душа (или психика) имеет разные значения. Одно из определений души: «Все, что составляет чувства и мысли человека». В духовном смысле душа нематериальна, не связана с телом и бессмертна. Этот философский вопрос актуален и сегодня. Как связаны тело и разум? Это единое целое или две отдельные системы? Душа или наша психика — это просто наш мозг?

7. Все ли стоят одного и того же?

Вначале большинство людей ответят утвердительно. Но стоят ли люди, совершившие ужасные преступления, столько же, сколько люди, не совершавшие преступлений? Стоит ли жизнь массового убийцы столько же, сколько жизни всех остальных?

8. Возможен ли мир без границ?

Как вы думаете, мир без границ побуждает мир или хаос? Идея мира без границ и ксенофобии кажется превосходной. Но реально ли это представление?

9. Совместимы ли наука и религия?

Религия — это вера, а наука — это факты. Совместимы ли вообще наука и религия? Теория эволюции фактически опровергает теорию творения. Или теория творения опровергает теорию эволюции? Некоторые верующие так и сказали бы. Насколько можно быть верующим и в то же время отстаивать теорию эволюции?

10. Следует ли легализовать все наркотики?

Что было бы, если бы все наркотики в мире были легализованы? Разразился бы хаос, и количество наркоманов взлетело бы вверх? Или это даже уменьшит количество? Некоторые исследования показывают, что криминализация приводит к увеличению числа наркоманов. Агентство по борьбе с наркотиками утверждает, что у потребителей наркотиков было бы больше шансов не впасть в зависимость, если бы они не были «вовлечены в систему уголовного правосудия» (oceanrecoverycentre.com, «Плюсы и минусы легализации наркотиков»). Что вы скажете об этом?

Бонус: 10 глубоких вопросов о жизни

Здесь вы найдете 10 философских вопросов, которые заставят задуматься о жизни.

1. Что означает справедливость?

Главный принцип справедливости — каждый получает то, что заслуживает. К равным следует относиться одинаково, а к неравным — неравно. Простое определение, которое оставляет без ответа некоторые вопросы. Кто решает, являются ли два отдельных случая одинаковыми или нет? Разве не следует относиться ко всем одинаково перед законом?

2. Являются ли околосмертный опыт признаком жизни после смерти или заблуждением мозга?

Является ли околосмертный опыт заглядыванием в загробную жизнь и доказательством существования богов, или это всего лишь продукт нашего мозга? Сообщения о клинической смерти оказывают успокаивающее действие на многих людей. Это немного снимает страх смерти. В конце концов, околосмертные люди рассказывают о месте, полном любви и безопасности. Некоторые даже говорят, что хотели там остаться. Ученые полагают, что существуют нейробиологические объяснения околосмертного опыта. Одно исследование показало, что незадолго до смерти мозг гиперактивен. Эта чрезмерная мозговая активность может привести к сильным ощущениям и галлюцинациям. Однако это явление еще не выяснено и требует некоторых исследований. Вот почему пофилософствовать на эту тему — отличный вариант.

3. Что такое любовь?

Нелегко выразить любовь словами. Любовь у всех разная. Все любят по-разному. У нас разные потребности, и мы хотим, чтобы нас любили по-разному. А как для вас выглядит любовь?

4. Есть ли смысл в жизни? Если так, то, что это?

В чем смысл или цель жизни? Есть ли в жизни универсальный смысл или он различается от человека к человеку? Следующий вопрос: нужен ли нам вообще какой-то смысл? Разве не достаточно просто жить?

5. Как вы думаете, есть ли жизнь после смерти?

Рай, ад, потустороннее — фантастика или факт? Вероятно, мы узнаем это только тогда, когда нас больше не будет в этом мире. Но как вы думаете, что произойдет? После смерти это просто Ничто, или у нас есть душа, которая отправляется в другое место после нашей смерти?

6.

Какой должна быть ваша жизнь, чтобы вы чувствовали себя удовлетворенно? Семья, работа мечты или независимость? Что бы вы почувствовали, когда достигли своих целей? И как бы выглядела ваша повседневная жизнь?

7. Как возникает ненависть?

Ненависть — это страстная крайняя неприязнь к человеку, группе или другим вещам. Мы ненавидим кого-то, чтобы защитить наше эго? Основано ли это на зависти или недовольстве собой? Причин для ненависти может быть много. И, возможно, причины этого у разных людей разные. Считаете ли вы, что есть универсальные условия, которые приводят к ненависти и чрезмерной неприязни?

8. Есть ли связь между нашим сегодняшним образом жизни и ростом психических заболеваний?

Различные факторы могут способствовать развитию психического заболевания. К ним относятся биологические, психологические и социальные аспекты. Около 350 миллионов человек во всем мире страдают депрессией. Тревожные расстройства, депрессия, выгорание, алкогольная зависимость, обсессивно-компульсивное расстройство и слабоумие являются одними из самых распространенных заболеваний в зрелом возрасте. Исследования показывают, что чрезмерное использование социальных сетей может быть причиной роста депрессии (и самоубийств). Наши смартфоны и социальные сети вызывают у нас тошноту? Могут ли другие факторы быть причиной увеличения проблем с психическим здоровьем?

9. Если бы вы могли стереть воспоминания из своего разума, вы бы сделали это?

Есть ли в вашей жизни опыт, который вы бы хотели выкинуть из головы? Возможно, это было что-то травмирующее или просто неприятный момент в вашей жизни. Если бы вы стерли это воспоминание из головы, повлияло бы оно на вашу жизнь положительно? Есть пословица: «Наш опыт делает нас такими, какие мы есть». Хороший и плохой опыт формирует нашу личность. Так изменились бы наши персонажи, если бы мы стерли опыт из нашей памяти?

10. Приводят ли более строгие законы к миру во всем мире или к росту преступности?

Могут ли более суровые наказания решить проблему преступности и сделать нашу жизнь безопаснее? Или у этого обратный эффект? Является ли более суровое наказание эффективным сдерживающим фактором для предотвращения преступлений? Некоторые исследования показали, что суровые приговоры на самом деле повышают уровень рецидивов преступников. И какое влияние более суровые наказания оказывают на население в целом? Это заставляет вас чувствовать себя в большей безопасности?

Здесь вы найдете отличный список вопросов, тем для разговоров и игр, чтобы растопить лед и начать разговор: 👉 Начало разговора

✍️  22 март 2021 г.

150 вопросов на философские темы

Как превратить скучную беседу в увлекательный и захватывающий разговор, который понравится всем участникам? Интересные, увлекательные и немного философские вопросы для размышления, которые помогут узнать лучше друг друга и помогут просто увлекательно провести время. Лучшие увлекательные вопросы для девушки с парнем или компании друзей.

Не знаешь, о чем поговорить с друзьями, девушкой, парнем, коллегами, незнакомыми людьми или самим собой? Порой разговоры о банальностях и дежурные разговоры о погоде утомляют. Как сделать беседу более интересной, занимательной и увлекательной, позабыв о скуке и времени? Чтобы узнать лучше друг друга и сблизиться, нужно задавать правильные вопросы.

Есть особая категория вопросов, которые мы называем глубокими, философскими или умными. Они позволяют подумать о чем-то более увлекательном, необычном и важном. Порой вопросы не будут иметь ответа, но они помогут обсудить жизнь, погрузиться в глубину души и даже принять какие важные решения.

Интересные вопросы для размышления. Список интересных вопросов собеседнику.

Хочешь знать какие вопросы можно задать собеседнику: девушке, парню, мужчине, женщине, друзьям, знакомым или незнакомым людям, чтобы показать себя интересным человеком? Эти вопросы интересовали философов древности и до сих пор волнуют многих мыслящих людей в современное время. Это вопросы ты можешь задать себе, либо своим собеседникам. Правильно заданный вопрос уже наполовину содержит ответ.

1. В чем действительно смысл жизни?

2. Где ты мечтаешь жить и какие оправдания придумал, почему еще не переехал?

3. О чем ты мечтаешь сильнее всего?

4. Что больше всего тебя не устраивает на данный момент?

5. Что такое любовь?

6. Делают ли трудности нас действительно сильнее?

7. Насколько ты странный человек?

8. Есть ли дружба между мужчиной и женщиной?

9. Какая привычка тебе больше всего мешает?

10. Как лучше распорядиться своей жизнью, чтобы не прожить ее зря?

11. Что такое счастье?

12. Что ты ищешь в противоположном поле?

13. Ты находишься в зоне комфорта и как к этому относишься?

14. На сколько лет ты себя ощущаешь?

15. Почему ты делаешь то, что не хочешь?

16. Почему так много девушек сейчас продается за деньги?

17. Насколько ты везучий человек?

18. У тебя есть возможность выполнить одно желание. Какое оно будет?

19. Как ты изменился за последний год?

20. После какого полового партнера человек считается порочным?

21. Существует ли бог, рай и ад?

22. Что тебя отличает от других людей?

23. Кем мечтаешь работать и почему еще не работаешь там?

24. Какой твой жизненный потенциал?

25. Сколько ты решений в жизни принял сам, а не под действием других людей?

26. Почему ты до сих пор пытаешься понравиться другим людям?

27. Если бы начал жизнь заново, то чтобы изменил?

28. Хорошо ли иметь большой выбор или это только мешает?

29. Где ты будешь через 10 лет и каким себя видишь?

30. Кто ты такой на самом деле?

31. Ты веришь в потусторонние и нечистые силы?

32. Что вынес из прошлых взаимоотношений?

33. Если по твоей жизни снять кино, то какое оно будет?

34. Почему других людей мы судим по поступкам, а других по намерениям?

35. Тебе нравится, каким человеком ты стал?

36. Можно ли мстить и каковы критерии справедливости?

37. Как определить хороший человек или плохой?

38. Есть ли жизнь на других планетах и инопланетяне?

39. Если бы тебе оставалось жить пару лет, то чтобы ты сделал?

40. Цель оправдывает средства?

41. Почему в современном мире так мало добра и много зла?

42. Если была бы машина времени, то чтобы попытался изменить?

43. Ты больше говоришь или делаешь молча?

44. Как ты понимаешь дружбу?

45. Как бы ты потратил 1 миллион долларов?

46. От чего дорогого тебе пришлось отказаться в жизни?

47. Чего ты ждешь на данный момент больше всего?

48. Как бы ты описал себя со стороны?

49. Как хочешь выглядеть и какова твоя идеальная форма мечты?

50. Имеет ли значение, что подумают о тебе после смерти?

51. Нужна ли страсть или она мешает любви?

52. Веришь в приметы, и правы ли они?

53. Как ты понимаешь искусство?

54. Что больше всего пугает в жизни?

55. То, что нас расстраивало год или больше лет назад, сейчас не имеет смысла?

56. У тебя есть то, что у тебя нельзя отнять?

57. Как хорошо ты контролируешь свои эмоции?

58. Лучше быть красивым или умным?

59. Сколько у тебя врагов?

60. Что мешает тебе быть счастливым?

61. Какое влияние хочешь оказать на мир?

62. Существует ли понятие судьбы или все зависит от тебя?

63. В современном мире институт семьи все еще нужен?

64. Способен ли ты совершить преступление по каким-то причинам?

65. Твое самое любимое хобби?

66. У тебя есть запретные или неприличные увлечения?

67. Почему материнская любовь считается самой сильной?

68. Хотел бы жить вечно?

69. Какие интересные вопросы для размышления хотел бы задать мне?

70. Ты любишь планировать жизнь или нет?

71. Насколько ты рисовый человек и почему?

72. Ты живешь или существуешь?

73. Чему ты научился в этой жизни?

74. Как сделать этот мир лучше?

75. На какой философский вопрос нет ответа и не будет?

76. Лучше провалиться или не пытаться?

77. Нужно ли бояться смерти?

78. Насколько тебя волнует мнение других людей и почему?

79. Какой будет мир через 10 или 100 лет?

80. Почему не живешь жизнью, какой мечтаешь?

81. Почему жизнь так несправедлива?

82. Сколько бы лет дал сам себе?

83. Насколько ты веришь в себя?

84. Что думаешь про аборты?

85. А чем смысл твоей жизни и в чем ты ее нашел?

86. Лучше быть умным или мудрым?

87. Как ты понимаешь добродетель?

88. Какие моральные принципы считаешь верными?

89. Как много тебе нужно денег?

90. Где заканчивается космос?

91. Почему умные люди менее счастливы?

92. насколько сила важна в современном мире?

93. Чему ты хочешь научить своих детей?

94. Нужно ли следовать морали или жить так, как хочешь?

95. Почему такая большая пропасть между богатыми и бедными?

96. Если бы решил начать жизнь с нуля сегодня, то что бы сделал?

97. Можем ли мы жить в виртуальном мире?

98. Почему мир катится в пропасть?

99. Что вызывает у тебя всегда восторг и почему?

100. Что ты можешь сделать сейчас, но не мог еще совсем недавно?

101. Что будет после смерти?

102. Почему все мечтают быть блогерами?

103. Допустима ли эвтаназия?

104. Смертная казнь должна быть или нет?

105. Ты положительный персонаж в жизни или отрицательный?

106. Что заставляет тебя забывать обо всем?

107. Что важнее работа, семья, самопознание, мечты?

108. Насколько нужен патриотизм в современном мире?

109. Можно ли прожить без друзей и любви в мире?

110. Есть ли интересные вопросы для размышления, на которых нет ответа и не будет?

111. Зачем ты покупаешь вещи, которые тебе не особо нужны?

112. Что думаешь про свободные отношения?

113. Нужно ли кому-то чего-то доказывать?

114. Что окружающие скажут на твоих похоронах?

115. Можно ли считать образованным человека без образования?

116. Есть ли у каждого человека душа?

117. Самое захватывающее приключение, которое хочешь испытать?

118. Можно ли не лгать в жизни?

119. Что нужно испытать в жизни, чтобы понять ее лучше?

120. Кто действительно лидер этого мира?

121. Чего стоит твоя мечта и что готов за нее отдать?

122. Что хотел бы изменить в прошлом?

123. Любой человек может быть кем угодно?

124. Почему не каждый может стать гением?

125. Почему так мало интересных людей встречаем в жизни?

126. Смогут ли роботы захватить власть в будущем?

127. Что скажешь про философию? Может ли она дать ответы?

128. Насколько ты красив и насколько важна вообще красота?

129. Почему так редко обсуждаем интересные вопросы для размышлений, но любим говорить об ерунде?

130. Хотел бы знать, сколько проживешь лет и как оставишь этот мир?

131. Как может описать себя несколькими словами?

132. Ты хороший или плохой человек? Насколько это важно?

133. Делают ли деньги счастливыми? Сколько их должно быть?

134. Почему мы любим мечтать?

135. Чем ты больше всего гордишься?

136. Готов ли ты отстаивать свои убеждения и моральные принципы?

137. Что погубит эту цивилизацию?

138. Почему тебя нужно пустить в рай?

139. Если бы ты остался один на планете, то чем бы занялся?

140. Что делает человека человеком?

141. Почему мы так нуждаемся в признании общества и окружающих людей?

142. Сколько раз в жизни можно любить по-настоящему?

143. Что ты сделал хорошего для людей?

144. Если бы ты все потерял сегодня, то что бы начал делать?

145. Как ты понимаешь слово честь и достоинство? Насколько они актуальны в современном мире?

146. Чувствуешь ли ты себя молодым и живым?

147. Почему люди пьют и имеют другие вредные привычки?

148. Что у тебя самого ценного в жизни?

149. Как выглядит твоя идеальная жизнь и почему у тебя не такая?

150. Кем ты хотел стать в детстве и кем стал?

Все эти вопросы помогут вам лучше узнать друг друга, а также провести время за увлекательной беседой. А какие интересные вопросы для размышления задал бы ты своему собеседнику или самому себе? Хотя мне кажется, что важнее ответить после всех этих вопросов еще на один: «Что ты поменяешь в жизни сегодня?»

Иллюзия знания и право судить об ошибках

Владимир Мацкевич.

Цикл лекций под общим названием «Введение в философию» был прочитан беларусским философом и методологом Владимиром Мацкевичем в рамках Минского методологического семинара сезона 2008-2009 года.

От автора

Этот цикл назывался «Введение в философию». Понятно, что это очень амбициозное начинание. Вызов, актуальность и необходимость этих лекций, прочитанных четыре года назад, уже остались в прошлом. Сейчас другая ситуация. Понятно, что такой цикл невозможно затеять и прочесть, не ориентируясь на какие-то образцы и прототипы. Образцом для меня выступали лекции с аналогичным названием некоторых философов конца XIX — начала ХХ веков, в первую очередь, русских философов, которых я читал еще в студенческие годы. Например, Георгий Челпанов, Николай Лосский, Эрнест Радлов и др.

Не все эти авторы были чистыми философами, но жанр «введения в философию» занимал особое место как в их собственной деятельности, так и в том интеллектуальном напряжении, которое создавалось ими накануне «великих потрясений». Не они создавали эти потрясения (здесь можно припомнить столыпинское высказывание «Вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия», но безотносительно к России, в данном случае). Наоборот, они создавали фундамент рационального отношения к приближающимся потрясениям.

Вот это участие в создании рационального фундамента меня и вдохновляет в них.

Принять что-то за образец — не значит подражать. Мне кажется, я никому не подражаю. Хотя, и не стремлюсь к оригинальничанию.

Мне важно разобраться. И важно сделать это с вами!

ЛЕКЦИЯ 1. Иллюзия знания и право судить об ошибках

04.09.2008

Философия, знания и здравый смысл

Начну с того, что я не могу с полной уверенностью и сталью в голосе ответить на вопрос, что такое философия. Ответить так, чтобы вы могли это записать, выучить наизусть и запомнить на всю жизнь. Более того, я думаю, что никто при здравом размышлении не взялся бы сказать, что он знает философию, знает, что такое философия, и то, что он рассказывает, пишет, — это и есть философия. И, тем не менее, любой рассказ о философии, если он чего-нибудь стоит и заслуживает внимания, представляет собой некоторое философствование. Поэтому и свои доклады, или лекции, я буду строить (по крайней мере, стараться) как философствование.

Начну я с рассуждения, которое должно привести нас, меня и тех, кто меня слушает, в то пространство, где возможно философствование. Самый первый момент, который необходимо зафиксировать и отметить, — что все, что мы знаем или представляем себе про философию, представляет собой некий разговор и рассуждение. Рассуждение вслух или имитация рассуждения, записанная в тексте. И в этом смысле, философия попадает в состав очень большого числа разных других разговоров, размышлений и рассуждений. При этом философский характер разговоров и рассуждений определяется их содержанием, т.е. о чем разговаривают и о чем рассуждают. Если разговаривают о том, что знают, или о том, что известно, то это не может быть отнесено к философствованию. Если пытаются рассуждать о чем-то как о том, что знает кто-то другой, как о знаемом кем-то, то это тоже не может быть отнесено к философствованию. Разговор и рассуждение, которое может характеризоваться как философское, всегда находится на границе знания. Если мы оказываемся в ситуации, когда чего-то не знаем или у нас недостаточно знания об этом, но, тем не менее, по каким-то причинам эта тема требует нашего к себе внимания, тогда может начаться философское рассуждение, философский разговор.

Пребывание в области незнания очень важно для философского разговора. Область незнания противопоставляется не столько области знания, а «иллюзии знания». Мне это рассуждение про иллюзорность пребывания человека в знании очень важно, особенно потому, что сегодня мы имеем дело с очень низким интересом к философской беседе. Наверное, было время, когда философия занимала в жизни людей совсем не такое место, как сейчас, а гораздо большее. Тогда люди нуждались в обсуждении, и, время от времени, обсуждение выходило на общие и принципиальные темы. Когда люди нуждались в обсуждении, философия не представлялась чем-то экзотичным, редким и неважным. Ей находилось место в жизни самых разных людей: от правителей до обывателей. С течением времени пространство философии сужалось, все меньше и меньше людей нуждались в обсуждениях. Я не знаю, как в других странах или в других культурах, но сейчас в Беларуси, когда начинается философствование, то большая часть слушателей, участников разговора к этому абсолютно безразлична или даже враждебно настроена. Откуда берется эта враждебность или безразличие? Оно появляется оттого, что современные люди пребывают в «иллюзии знания».  Они думают, что если они чего-то не знают, то обязательно есть где-то люди, которые это знают. Поэтому незачем философствовать, незачем рассуждать, нужно просто обратиться к знающему человеку и он расскажет, объяснит, даст ответ на вопрос. Но расскажет уже в совершенно другом жанре и типе говорения, не таком, как философское.

Как выглядит философское рассуждение или философский разговор? Философский разговор требует презумпции незнания от всех его участников, принятия установки незнания.  Именно это обстоятельство выступает мотивацией к тому, чтобы начать философствовать. Мы начинаем рассуждать о том, чего не знаем. А если кто-то из присутствующих думает, что он знает или, по крайней мере, подозревает, что кто-то об этом знает, то тогда рассуждение с презумпцией незнания выглядит глупым. Только безумные люди или люди с не очень хорошо организованным умом могут говорить о том, чего не знают. Согласитесь, что большинство безумцев или умалишенных — по крайней мере, в обыденном восприятии — это люди, которые говорят о том, чего не знают. Но к этому же разряду относятся и философы. Философствование относится как раз к говорению о том, чего никто не знает. Именно незнание заставляет выходить людей в эту особую область, особую сферу деятельности и мышления, которую мы называем философией[i].

Чтобы  прояснить вопрос, что является содержанием философского рассуждения, философского разговора, необходимо зафиксировать две оппозиции. С одной стороны, это оппозиция со знанием, с другой стороны, это оппозиция с тем, что обычно понимается под умом (здравым смысл, практический ум). Эти две оппозиции задают очень сложную, проблемную сферу или зону существования философии.

Философы говорят о том, чего не знают, рассуждают об этом, а нормальные люди, умные люди никогда не говорят о том, чего не знают. О том, о чем не знают, принято молчать. Соответственно, любая ситуация философствования воспринимается как ненормальная, как некое безумие. Между прочим, так было всегда. Люди, которые интересуются философией, знают и о том, что происходило с человеком, который первым стал называть себя философом, — с Сократом. Его преследовали именно за то, что он приходил, как все порядочные афиняне, на Агору — публичное место — и начинал рассуждать о том, чего не знает, и тем самым, по мнению афинских обывателей, развращал молодежь. Молодежь должна заниматься приложением ума к практической, повседневной жизни и деятельности. Нужно напрягать ум или пользоваться знанием для того, чтобы делать вино, управлять кораблями, вести торговлю или еще что-нибудь, но ни в коем случае не тратить время попусту, размышляя о том, чего никто не знает. Сократ же занимался именно этим. Даже сократический метод — майевтика — таким образом и выглядит. Сократ подходил к какому-нибудь человеку и спрашивал у него какую-нибудь простейшую вещь. Например: «Что есть красота?». Ну и человек ему отвечал: «Кто же этого не знает?». Обыденные, простейшие слова, которые употребляют люди, всегда наполнены каким-то таким само собой разумеющимся смыслом и содержанием. Когда мы употребляем общеизвестные слова, мы знаем, что за этим стоит. Там нечего размышлять, все об этом как бы должны знать. Сократ усомневал то, что говорилось по поводу этих обыденных вещей, и с этого начинался какой-то очень странный разговор. По крайней мере, разговор, связанный с длительным состоянием удивления у говорящих. Это удивление — философское удивление — и есть один из признаков философского разговора и метода философского разговора, философского рассуждения, который изобрел Сократ, — майевтики. Нельзя удивиться тому, что и так знаешь. Удивление в таком разговоре было возможно только потому, что простые и казалось бы понятные вещи вдруг становились неизвестными. Сократу нужно было вызвать у собеседника удивление, но при этом, я так думаю, что до того как вызвать это удивление у собеседника, он сам удивлялся. И это тоже выступало для него мотивом выхода на площадь, на рынок, на Агору, мотивом к началу разговора.

Но кроме странности в отношении знания такой разговор вызывает еще и вопросы практического порядка.  Зачем, собственно, человек выходит и начинает говорить о том, чего не знает? Сократ тоже задумывался об этом и рассуждал следующим образом: «Этим (разговором о незнаемом) могут заниматься только досужие люди». Люди, имеющие досуг, не обремененные практическими задачами и не участвующие в том, чтобы производить зерно, стричь овец, делать амфоры, статуи или еще что-нибудь, люди, у которых нет бытовых и практических задач (практических — в плане повседневной жизни). Человек, у которого не обеспечена еда на зиму или кров, или еще какие-либо потребности, занят, ему некогда заниматься досужими рассуждениями и разговорами, он должен обеспечивать себе, своей семье, своим согражданам эти потребности. Поэтому человек, включенный в практическую деятельность, с точки зрения Сократа (по крайней мере, в описании Платона), естественно, не мог и не имел склонности заниматься философствованиями. И только человек, который был совершенно не обременен ничем, имел досуг, и мог заниматься этим.

А кто мог относиться к таким людям, которые имеют досуг, кто мог заниматься философией в те времена? Это были дети, времяпрепровождение которых так и называлось — досуг или по-гречески «школа». Итак, этим могли заниматься дети, или некоторая часть детей, вполне подросших, чтобы в полной мере владеть языком, но еще не ставших взрослыми, чтобы обременять себя какими-то задачами, потребностями практической жизни. Другая группа населения древних Афин, которая имела досуг для того, чтобы заниматься такого рода рассуждениями и разговорами, — это, конечно же, аристократия, т.е. люди, на которых работали другие и которые имели достаточно всего для жизни, чтобы не иметь практических задач. Время от времени аристократию мобилизовывали на войну. Когда возникала угроза государству, они шли воевать, в перерывах между войнами они немного посвящали времени военным упражнениям, а все остальное время они были свободны и могли посвятить себя философствованию. И была еще одна категория людей в древних Афинах: это особого рода маргиналы, которые не были аристократами, поэтому не имели обеспечения своей жизни, но, тем не менее, имели настолько низкие потребности, что могли себе позволить не обременять себя добыванием хлеба насущного и т.д. Характерным представителем этой последней группы был не только сам Сократ, но и люди, которые попытались взять эту установку у Сократа в его жизни и возвели ее в принцип. Они называли себя киниками. Киниками — от места, где они собирались, Киносарг — собачье место. Их дразнили по названию этого места «собаками», и они со своеобразной гордостью приняли это название — кинос. И стали сами себя называть собаками. Типичным представителем этих киников был внучатый философ — ученик Антисфена, ученика Сократа — Диоген. Он сознательно ограничивал свои потребности до полного минимума, чтобы иметь досуг вести философские разговоры и заниматься философским размышлением. Вот эти три группы людей, которые в Афинах культивировали философию, философские разговоры, философское размышление. Но эти занятия философствованием, по сравнению с достойными практическими делами, считались глупыми. Глупыми, т.е. лишенными здравого смысла. Эта оценка относилась не к содержанию разговоров или интеллектуальным способностям говорящих, а к самому занятию.

Другое дело — специальная категория людей, которые назывались софистами. Они зародились в т.н. Великой Греции (это Сицилия и юг Италии, там, где сейчас Калабрия), затем распространились на ионийское побережье. Остатки тех греческих городов сейчас могут наблюдать все посещающие турецкие курорты туристы. Затем софисты появились в континентальной Греции на полуострове и в Афинах. В отличие от «досужих философов», софисты зарабатывали себе на жизнь, имитируя умные разговоры и рассуждения. Может быть, в силу отсутствия достаточного количества развлечений в Древней Греции, софистические упражнения пользовались определенной популярностью. Их приглашали точно так же, как и гетер, музыкантов, поэтов, на пиры богатых людей, где они занимали присутствующих своими умствованиями. Их занятие не считались глупыми, поскольку они так добывали себе хлеб насущный. Однако своими рассуждениями уже ко времени Сократа софисты очень сильно дискредитировали «мудрость», которую они демонстрировали в своих беседах. Настолько дискредитировали, что само упоминание софистов уже характеризовало человека как глупого. И эта характеристика уже относилась к содержанию рассуждений. Сократ, называя себя философом, стремился отделиться от софистов как от дискредитировавших суть и содержание философского разговора.

Помимо того, что у философии такие сложные и странные отношения со знанием и с практическим умом человека, у древнегреческих философов возникли «напряжения» и с мудростью. Может быть, сами по себе по отношению к мудрости они бы и не возникали, если бы мудрость не препятствовала вести философские беседы, философские разговоры. Если философский разговор, философское рассуждение разворачивается в области, где никто ничего не знает, то когда в этой компании появляется мудрец, то разговор не получается. Если никто ничего не знает, то в этом незнании участники философского разговора как бы равны. «Как бы» — потому что там есть определенное неравенство, но в данном контексте оно несущественно. Если в компанию затесался мудрец, то он точно не равен всем остальным. И тогда философский разговор из разговора одинаково незнающих темы рассуждения превращается в некое вещание мудреца на эту тему и слушание, внимание этому вещанию со стороны остальных присутствующих.

В этом смысле, то, что у нас сейчас с вами происходит, оно, конечно же, не является в полном смысле философским разговором, потому что оно напоминает софистическую ситуацию, когда один что-то вещает, а другие с конспектами что-то себе помечают. Не дай Бог, если вы то, что помечаете себе, потом выучите и будете использовать как знание[ii]. Хотя, при всем этом, я в моем говорении вынужден апеллировать к некому знанию, без этого никак нельзя, но об этом я тоже чуть позже скажу.

Итак, у философа странные и натянутые отношения со знанием, странные и натянутые отношения с умом, здравым смыслом и странные и натянутые отношения с мудростью, которая, даже если происходит из откровения, интуиции, богатого жизненного опыта или еще чего-нибудь, мешает или препятствует ведению философского разговора и философского рассуждения, в силу неравенства участвующих в разговоре по отношению к теме разговора. Можно было бы разобрать последовательно, что происходило с этими натяжками и странностями отношения философии с тремя названными сущностями, и представить историю философии как разворачивание этих отношений. Однако сейчас я остановлюсь более подробно только на одном отношении: философский разговор и проблема знания и незнания.

Проблема знания — откуда оно берется, что оно означает, где у него границы и пределы — это достаточно старая тема рефлексии самой философии. Философия, так или иначе, постоянно должна была иметь дело со знанием. Здесь придется сделать небольшой экскурс в древнегреческую ситуацию философии. Я уже говорил о том, что Сократ был (по крайней мере, по преданию) первым человеком, который отказался от того, чтобы называться мудрецом, т.е. софистом. Но помимо софистов, с которыми Сократ не хотел иметь ничего общего, были еще мудрецы, к которым греки относились с почтением. По крайней мере, была такая традиция: считать, что греческая культура закладывалась, кроме всего прочего, еще и семью мудрецами. Среди каковых называлось 12-14 разных имен, но, тем не менее, сакральная цифра семь обозначала первую когорту людей, которые порождали греческую мудрость. Одним из этих мудрецов, которого, как правило, называют первым и, как правило, никогда не исключают из списка семи, был Фалес. Фалес — человек, по преданию, учившийся у представителей более древних культур. Как обычно рассказывается, он учился у египетских жрецов, у халдеев Вавилонии и у гимнософистов в Индии (кто такие гимнософисты, правда, никто не знает, но, тем не менее, он у них чему-то учился). Фалес был родоначальником, как потом это стали называть, ионийской или милетской школы философии, которая занималась физикой или природой, первоначалами вещей (фюзис — как природа вещей). Фалес, а затем и его последователи из милетской школы — Анаксимандр и Анаксимен — рассказывали, что в начале вещей, в природе вещей лежит некая одна субстанция. Среди этих субстанций могли называться вода, огонь и еще что-нибудь. Это порождало определенное знание, дальше последователи и ученики этих людей начинали рассуждать и всем рассказывать о том, что лежит в основе всего сущего. Анаксимандр, например, говорил об апейроне. Что такое апейрон, точно никто не знает, но, по крайней мере, про апейрон можно рассуждать. Такие рассуждения хоть в какой-то степени попадают в разряд философствования, потому что апейрон — это такая сущность, придуманная самим Анаксимандром, не ощущаема, не уловима, про нее можно рассуждать. Потом Левкипп с Демокритом придумали атом. Тоже никто не знает, что это такое, но, тем не менее, про это можно было рассуждать, и целый период философии об этом рассуждали.

Сократ отказался и от такого знания. Несмотря на то, что милетская школа во главе с Фалесом называется философской, но она философией на самом деле не является. Придуманная кем-то первопричина кладется в основу трансляции и дальше уже транслируется как знание. Потом, правда, приходит другой философ и опровергает это знание, но опровергает, не аргументируя, а просто выставляет вместо объявленной кем-то первопричины, или начала всех вещей, какую-то другую вещь.

Сократ ничего этого не делал. И именно поэтому у нас есть все основания считать, что если уж мы рассуждаем про философию как таковую, то лучше начинать рассматривать это самое философствование с Сократа, а не с тех как бы философских школ, которые называют досократическими, в частности, школу милетских физиков. А уже с Сократа началась рефлексия знания. Одна из максим древнегреческих мудрецов звучала: «Я знаю, что я ничего не знаю». Сократ усомневал даже это. И поэтому он действительно занимался вещами, которые ему не были известны, он их не знал и вынужден был рефлектировать это незнание, задаваясь вопросами: Откуда берется знание? Где оно кончается? На чем оно базируется? Этими вопросами задавалось многое из того, о чем говорил и что делал Сократ. Это отразилось в методе и в самом выделении философских рассуждений от всех иных. Но все сказанное и сделанное не разрешило поставленных вопросов, и через 2000 лет Николай Кузанский снова вынужден был рассуждать так, как рассуждал и Сократ. Здесь я сразу перескочу целый ряд исторических этапов и буду говорить о Николае Кузанском, который в XV веке, еще в период господства схоластической философии, выдвинул категорию «незнания» и стал говорить о «знании о незнании», или об «ученом незнании». Он, собственно, и обозначил самым простейшим способом эту ситуацию, ограничив знание некой сферой (рис. 1). Он говорил о том, что каково бы ни было исходное, первоначальное знание, эта сфера постоянно расширяется и важна на самом деле граница знания и незнания. По мысли Кузанского, философ, а в последующем ученый, балансирует на этой границе и постоянно делает экскурсы в «незнание». Но для того чтобы заходить в эту сферу, зону «незнания», необходимо каким-то образом иметь карту, куда мы ходим, иметь «знание о незнании», знать, чего не знаешь. Собственно, только у Николая Кузанского появляется по отношению к этой первой странности философии хоть какая-то схема, хоть какой-то путеводитель.

Рис. 1. Ученое незнание

Что значит разговаривать философски, что значит философски рассуждать? Это рассуждать о том, что находится за границей сферы знания, попытаться, не имея знания, умозреть, что там за ней. Такого рода отношение к знанию долгое время, а может быть, и на протяжении всей истории философии, и фундировало, задавало то, чем занимаются философы: пытаются умом прозреть то, что находится за границей знания.

Обычно, рассуждения Кузанского (De docta ignorantia) вспоминают, обсуждая науку и становление научного метода, но это важно и для философии, может быть, для философии даже важнее. Для науки пределы знания, или знание о незнании, важны для того, чтобы искать и добывать знание. А для философии просто важна граница знаемого и незнаемого, философия устремлена в незнаемое не для того, чтобы из незнаемого сделать знание, а для того, чтобы не попадаться в сферу знаемого, чтобы постоянно быть на границе и устремляясь за эту границу. Именно это и есть дело философии — разговаривать и рассуждать на этой границе.

Здесь нужно было бы упомянуть еще одну линию, связанную с обсуждением странности отношения философии и знания. Это — агностицизм. Агностицизмом принято называть такую философскую установку, которая утверждает, что познание наше не только ограничено тем, что уже познано, что уже превращено в знание, но оно ограничено какой-то такой другой сферой, где лежит вообще непознаваемое. Т.е. до поры до времени мы можем расширять сферу знания как амебу, захватывать все большие и большие просторы того, что являлось незнанием раньше. Но есть нечто фундаментальное, принципиально недоступное знанию и познанию, к которому вообще нельзя приблизиться. Если философская установка Кузанского касалась только разграничения сферы знания и незнания, для того чтобы постоянно осуществлять экспансию в сферу незнания, то агностицизм кладет еще и другую границу (рис. 2).

Рис. 2. Незнание у агностиков

Знание, конечно, может расти, мы много чего можем узнать и познавать, но есть то, чего мы познать ни в коем случае не можем. Ну, например, рожденная в недрах схоластической философии, эта установка говорила о том, что невозможно познать волю Бога. Человеческому знанию невозможно приблизиться к абсолютному знанию, которое есть у Бога. Философский агностицизм XIX века уже был более, так сказать, примитивным. В качестве того, что не поддается познанию, выделялись, например, психофизическая и/или психофизиологическая проблемы. Это была тема достаточно многочисленных философских рассуждений, квазифилософских и квазинаучных спекуляций в XIX веке. Тогда говорилось, что мы не можем заглянуть в душу человека, поэтому то, что происходит в психическом мире других людей, закрыто от знания вообще.

Один из позитивистски мыслящих ученых XIX века Эмиль Дюбуа-Реймон, которого диалектические материалисты ругали агностиком, выступая на конгрессе естествоиспытателей и врачей в 1873 году, высказал очень забавный тезис: Ignoratio elenchi («Не знаем и никогда не узнаем»). После Эрнст Геккель написал об этом книгу «Мировые загадки». Мне сейчас не важно, что там за мировые загадки называли агностики XIX-XX веков, но я думаю, что именно в этой области компетентна философия — там, где мы ничего не знаем, а может быть, и никогда не узнаем. Но можем об этом поговорить и порассуждать. И, может быть, эти рассуждения чего-то стоят, может быть, в этом разговоре мы к чему-нибудь придем.

Затем эта проблематика, которая была задана еще Кузанским по отношению к ученому незнанию, вообще переходит в сферу науки и становится предметом научной методологии. И то, чем раньше с удовольствием и интересом занимались многие философы, перешла в область научной методологии и построения научных программ. «Ученое незнание», или «знание о незнании», стало способом, с помощью которого прозревается окружающая сферу знания область. Там прокладываются определенные маршруты и карты, и в эту сферу устремляется человеческая активность. Но активность уже не разговаривательная, как философия, не рассуждательная, а деятельная активность по освоению сферы незнания. Упомянутый выше Эрнст Геккель, прописывая мировые загадки, ставил задачу на познание и, фактически, сделал одну из первых научных программ, отрефлектированных научных программ, ориентирующих куда должна осуществляться экспансия знания. Потом уже в более поздние времена Карл Поппер описал этот путь, в своей четырехчастной схеме. Он говорил о сфере незнаемого как о проблеме. В грубом изложении, схема Поппера выглядит так: первоначальная проблема стимулирует выработку некоторых предварительных теорий или гипотез, затем идет наработка эмпирического, фактического материала под доказательство этих гипотез, потом наступает критическая фаза отношения к аргументативной части этих гипотез и после этого порождается новая проблема. Через эти процедуры само по себе освоение знания и превращение незнания в знание приобретает такую важную характеристику, как  длительность.

Чуть ранее в категориях «проблемы» граница знания и незнания рассматривалась Николаем Гартманом в его апоретике. Гартман понимал, что балансирование на грани знания и незнания есть постоянное состояние философии. И собственно философия существует до тех пор, пока длится это балансирование на границе знания и незнания. Состояние балансирования, если оно сформулировано, мы можем называть проблемой или считать философской, научной или какой-то еще проблемой. Так, философия древних греков питалась разного рода проблемами, которые набросали несколько поколений софистов. Они придумали разные интеллектуальные «заморочки», которые называли апориями. И теми средствами, которыми располагала культура мышления Древней Греции, эти апории не могли быть разрешены. И пока люди не утрачивали интерес к их обсуждению, они находились в состоянии такого философского обсуждения. Так вот, Николай Гартман, рефлектируя эти вещи, задумал снабдить философию и науку специальными средствами работы с проблемами, средствами дления проблем и т.д. Поэтому выдвигал задачу построения специальной философской дисциплины — апоретики.

До поры до времени, люди, балансировавшие на границе знаемого и незнаемого, напрягались и могли заглянуть за эту границу и, тем самым, заглянув туда, превращали это в знаемое. Но само по себе это познавательное действие не разворачивалось. Оно было свернутым актом. Поэтому долгое время деятельность ученых была эзотерической, сакрализованной, когда предполагалось, что только гении, прозревая своим гениальным умом сферу незнаемого, получают это самое знание.

Ко времени Поппера развитая наука уже имела развертку этого действия в ряд процедур. То, что раньше выглядело каким-то единым актом: вот мы не знали, не знали, не знали, а вот я уже знаю и всем расскажу, —  стало процедурой или деятельностью по приобретению знания. Она была определенным образом прописана, и эта длительность была осваиваема отдельными людьми или научными коллективами. Поэтому способ познания, зафиксированный методологией познания, не отменял балансирование на грани знания-незнания, а, фактически, его разворачивал. Балансирование расписывалось как некий порядок действий, и этот порядок действий следовало освоить и двигаться дальше, удерживаясь на границе между знаемым и незнаемым.

Вот очень краткий экскурс в то, как философы рефлектировали странность отношений между философией и знанием. В результате такого осмысления, эта странность как бы снимается в научном методе. В науке и научном мышлении этой странности  нет. И в итоге философия оказывается в трудном положении, вплоть до того, что сами философы (некоторые из философов) предлагают отказаться от философствования как от чего-то особенного, сохраняющего эту странность, от спекулятивного метода[iii]. Если же философия сохраняет свой специфический способ разговора-рассуждения и свои странные отношения со знанием, то необходимо произвести демаркацию, эмансипировать философию от науки, которая родилась внутри философии, а затем стала претендовать на то, чтобы ее (философию) заменить. Этой лекцией я как раз пытаюсь обозначить эту демаркационную линию, акцентируя внимание на том, что философия и философский разговор по-прежнему сохраняет свои странные отношения со знанием.

Как я уже говорил, взаимоотношения философствования, философского рассуждения, философского разговора с практическим умом тоже всегда беспокоили философов. По крайней мере, еще со времен Платона эта тема достаточно интенсивно обсуждалась. Но, так или иначе, обсуждаясь, она не выходила за рамки того, что формулировал, согласно Платону, Сократ: «Практический ум мешает философствованию». Практический — в любом смысле, даже в смысле эмпирического исследования, чувственно-эмпирического познания. По этому поводу известна схоластическая байка, которая приписывается разным философам. Я ее впервые услышал по отношению к Ансельму Кентерберийскому. Он со своим ученым приятелем рассуждал о том, чего не знает. В частности, они не знали, есть ли у крота зрение. Когда нефилософски настроенный монах предложил им живого крота, чтобы они посмотрели и перестали заниматься глупостями, то монах получил посохом от Ансельма Кентерберийского с приговариванием, что их интересует принципиальный крот и принципиальное зрение, а не эмпирический, практический крот, у которого это зрение может быть, а может не быть. Их, философов, это нисколько не волнует.

Эта байка очень хорошо иллюстрирует взаимоотношение философского разговора и философствующих рассуждателей и большую часть людей, которые к этому не склонны. Действительно, с точки зрения нормального садовника или монаха эти философы занимаются какими-то глупостями. Вместо того, чтобы посмотреть и проверить, они рассуждают и разговаривают на эту тему. Нужно сказать, что я, по большому счету, сильно симпатизирую этому садовнику, который предложил прекратить глупый разговор схоластов, потому что на самом деле это не философия. В данном случае, это была симуляция, но, тем не менее, они демонстрировали философскую установку. И садовнику, который вполне справедливо нашел способ получить практическое знание, они могли бы сказать, что зрение у крота не является философской проблемой, и поискать для своего разговора нечто иное.

Мы можем, собравшись любым составом людей (скажем, два человека, двадцать человек, двести человек), покрыть совместной своей памятью определенную зону знания. Мы что-то знаем все вместе. И, конечно же, эта маленькая зона, которую мы все вместе знаем, не сопоставима с той сферой знания, которая уже сегодня существует. Или «третьим миром», как его называл Поппер, миром знаний. Он существует. И мы можем пытаться говорить не о том, о чем мы сами знаем, а о том, чего мы не знаем. Но если мы говорим о том, чего мы не знаем, но это уже как знание существует где-то в книжках, вещах или еще где-нибудь, это — не философия. Это псевдофилософия, квазифилософия. Философия начинается только, там, где мы действительно выходим за границы знания.

А как же тогда быть с Сократом, который спрашивал, что такое красота? Ведь какое-то знание было у того, кто из очевидности рассказывал про то, что это такое?

Сократу было проще. Сократ жил в те годы, когда эстетику в афинских вузах не преподавали. Поэтому он апеллировал к обыденному сознанию, в котором знание очень тонко и поверхностно, минимально. На сегодняшний день, если вы выйдете на «рыночную площадь» (на Комаровский рынок, например) и начнете спрашивать у находящихся там людей, что такое красота, вы не начнете философствовать. Потому что для того, чтобы это спрашивать, нужно выйти в то место, где люди все знают про эстетику, проблематизировать представления о красоте можно только с ними.

Поэтому на самом деле сфера применимости философского разговора и философского рассуждения на сегодняшний день намного меньше, чем во времена Сократа. С одной стороны, она, конечно же, на самом деле широка, потому что чем дальше расширяется сфера знания, тем в большей степени мы выходим на незнание. Но, с другой стороны, чтобы туда добраться, нужно пройти путь, миновать всех тех профанов, незнающих чего-то в этой сфере знания, чтобы дойти до тех, которые что-то освоили, и начинать разговаривать там — на границе знания.

Поэтому количество людей, с которыми можно философствовать сегодня и в древние времена, принципиально разное. Даже не количество как таковое, а соотношение. Я говорил, что мне важна иллюзия знания, потому что большинство сегодняшних людей пребывают в этой самой иллюзии. Греческие собеседники Сократа институтов не кончали, их еще тогда не было, и каждый из них фактически покрывал то наличное знание человечества об тех вещах, о которых рассуждал Сократ. В этом смысле, почти любой житель Афин, если он не был дураком, был пригоден к философскому разговору. Сегодня это не так.

Само по себе балансирование на границе знания и незнания, конечно, не нужно. Именно поэтому философией не могут заниматься любые люди, которые просто стремятся к знанию. Но появляются ситуации, в которых мы оказываемся и которые требуют от нас каких-то решений, поступков, действий. А эти поступки, решения и действия никак не обеспечены знанием. Мы часто оказываемся в ситуации, когда мы чего-то не знаем и нам об этом надо говорить. Другого способа у нас нет. Человек — существо говорящее и рассуждающее; когда мы сталкиваемся с тем, чего не знаем, мы об этом говорим. Есть, правда, люди, которые даже и в этих ситуациях не говорят, они просто придумывают себе какой-то фантом и действуют, исходя из фантома. Или пытаются вместо фантома заимствовать прошлое знание из прошлых ситуаций.

Вернемся к отношениям философии и здравого смысла, или практического ума. Человек сталкивается с разного рода трудностями в своей жизни, своей деятельности, в том числе и с трудностями типа того, а как сделать это или то. У него возникают практические потребности. Надо накопить денег, чтобы купить квартиру, нужно выяснить, в какую школу отдавать ребенка, пришло время поступать в институт, нужно выяснить куда, чего и т.д. Для этого существует здравый смысл, практический ум. Он порождает целый ряд, скажем так, достойных, с точки зрения очень многих людей, затруднений и вопросов. Ставит перед нами разные задачи. И, решая эти задачи, мы напрягаем свой ум. А философия вот в этом месте ну совершенно никак нам помочь не может. Если вы спрашиваете у философа: «А в какой вуз мне подать документы и пойти учиться?», то философ скорее всего у вас спросит: «А зачем вообще учиться? Дают ли в высшем учебном заведении образование?». Вам вопросы такого размыслительного, рассуждательного порядка совершенно никак не помогут определиться с тем, куда поступать, где взять деньги и т.д. Поэтому для людей со здравым смыслом и умом такого рода философские рассуждения и философские разговоры кажутся бессмысленными. А употреблять ум надо для решения достойных задач.

С развитием общественных отношений целый ряд философов начал пересматривать эти установки. Рассуждение ради рассуждения, разговор о незнаемом как способ ответа человека на столкновение с незнаемым стали рассматриваться как устаревшее неактуальное занятие. Философия должна была быть обращена на пользу дела, утилизирована определенным образом.  Первым к людям такого рода я бы отнес Томаса Рида — шотландского священника, который, живя в прагматичной протестантской Шотландии, вполне в духе капитализма попытался направить философию в практическое русло. Он был родоначальником шотландской школы философии здравого смысла. Успехов за этой школой особых не числится, но своеобразных продолжателей у этой школы потом было немало. К ним можно отнести утилитаристов с Иеремией Бентамом, почти весь прагматизм, инструментализм и многие течения позитивизма. Я бы отнес к этому типу и большую часть советской философии. И, наверное, наиболее яркой фигурой в этом отношении может быть Маркс, который в «Тезисах о Фейербахе» ставил для философов задачу преобразовывать мир. Это тоже ограничение философии рассуждающей, разговаривающей — постановка перед ней практической задачи. Тогда философия как таковая начинает рассматриваться как занятие недостойное. В свою очередь, ответвления или, скажем так, инобытие философии (как, например, методология истории или методология социального действия, или методология еще чего-нибудь) начинают рассматриваться как достойные занятия, приносящие людям пользу.

Философия же пытается постоянно вырваться из этих прагматических рамок и, несмотря на все попытки ее туда заключить, она всякий раз оттуда выскальзывает в зону без-умия.

Итак, философ должен учиться обходиться без знания, без мудрости, без ума и здравого смысла. Научившись этому, он получит доступ к мышлению. Но придется смириться с тем, что люди, пребывающие в иллюзии знания, мудрецы и поклонники мудрости, трезво- и здравомыслящие будут относиться к нему, как к ума-лишенному, говорящему о том, чего не знает, рассуждающему о том, что находится за пределами здравого смысла.

Но какова цена моего мнения относительно того, что есть философия? Кто может и правомочен судить о том, что есть философия? Кто может посчитать нечто философией или нефилософией?

Право судить об ошибках

За три тысячелетия философия накопила так много рассуждений и так много записанных разговоров, что знать это все просто невозможно. Никому, а значит, и мне тоже. Почему же я могу позволить себе «Введение в философию»? Что может мне дать такое право?

Действительно, нет ни одного человека, который мог бы сказать — вот так, безусловно, — что он знает философию или то, что он говорит, и есть философия. Но несколько таких людей в истории философии встречается. При этом за некоторыми из этих людей даже человечество готово признать такое право. Например, такое право признается за Гегелем. Такое право признается за Кантом. Я уж не говорю о том, что философ как имя нарицательное, ставшее именем собственным, было закреплено за определенным человеком — за Аристотелем. И на протяжении более тысячи лет, когда произносилось имя собственное «Философ», все знали, о ком идет речь. Речь шла об Аристотеле.

Но еще больше людей в истории принимали на себя такое окаянство, такую наглость — говорить о философии и за философию. Я думаю, что если сегодня пойти по Минску и поискать, то вы обнаружите, что в соответствии с «классификатором профессий» здесь очень много философов. Они даже трудоустроены соответствующим образом и работают на ставках философов. Спрашивается, могут ли они говорить от имени философии и рассказывать философию? Моя точка зрения на этот счет очень проста: философом нельзя работать, философа нельзя назначить. Но, вообще, кто-то должен преподавать философию? Должен. Философия — часть культуры, поэтому кто-то должен рассказывать о ней студентам. Но это не означает, что если человек преподает философию, то он философ в том же самом смысле, как человек преподающий математику или литературу — математик или литератор.

Но я объявляю лекции по введению в философию. И вопрос о правомочности моего говорения о философии встает достаточно остро. Почему я могу говорить о философии? Есть одна мысль, принимая которую всерьез можно обрести такое право. Эту мысль я вычитал у Маркса в «Тезисах о Фейербахе»: «Ошибка всех предшествующих философов…»! Собственно, это всё. Обычно, суть этого тезиса находят в продолжении этой фразы, но я сейчас остановлюсь именно на этом. Этого достаточно, чтобы начать рассуждать философски. Формулировка того, что все предшествующие философы ошибались, открывает путь к философскому говорению и рассуждению. И никак иначе. Если кто-то из предшествующих философов не ошибался, значит, следует пересказывать его мысли и идеи, т.е. репродуцировать знание. Но там, где есть знание, незачем рассуждать и разговаривать в философской манере. Существует множество тех, кто пересказывает то, что сказал тот или иной философ предшествующих времен. Перефразируя Гераклита, можно сказать, что пересказ рассуждений другого философа философии не научает.

Если я, по какому-то стечению обстоятельств или по какой-то приобретенной наглости, выхожу в эту точку и говорю: все, кто философствовал до меня, ошибались, а я вам сейчас скажу нечто иное — только это дает мне право и является основанием начала философского говорения, философского рассуждения. Вот эта мысль — очень простая для произнесения и, как мне кажется, очень трудная для понимания — задает для меня легитимацию говорения философии.

Философ — это такая уникальная фигура и возникает она в кратковременной такой ситуации. Возникает она тогда, когда провозглашается некая гипотеза, некая идея, из которой вытекает, что все предшествующие идеи и заявления про это были ошибочны. Соответственно, я думаю, что у каждого из известных в истории философов таких ситуаций в жизни было очень мало. А может быть, вообще, на любого философа достаточно одной такой ситуации.

В этом смысле, парадигма всей философии задается тремя поколениями первых греческих философов. Сократ провозгласил себя не мудрецом, но любителем мудрости. Затем один из его учеников, или тех людей, кто его наслушался и был «развращен», — Платон — стал признанным в мире философом. И поскольку Сократ сам ничего не писал, то Платон от его лица заявлял, что все предшествующие — физики, софисты и т.д. — ошибались. Потом появился человек, который считал себя учеником Платона, и заявил, что Платон, конечно же, ошибался. А раз ошибался Платон, то и все ошибались вместе с Платоном. И за ним закрепилось слово «Философ» как имя собственное.

Философ — это тот, кто говорит и рассуждает от своего времени, когда все предшествующие философствования уже недействительны. Он рассуждает от своего времени, своей эпохи и за свое время, за свою эпоху. Философ должен быть очень чувствителен ко всему, что протаскивается из предшествующих эпох в его эпоху, и должен быть настороже, чтобы демагогия и банальности прошлого не забивали белым или наведенным шумом разговор и рассуждение от имени современной эпохи. Это очень трудная задача. Приблизиться к ее решению удается единицам, иногда просто одному-единственному обитателю эпохи. И он тогда обрекается на полное одиночество в своем настоящем. Это бы еще ничего, что в настоящем! Но и в будущем тоже. Потому что, как только наступит будущее, придет другой философ и скажет, как всегда и как обычно, что все предшествующие философы ошибались, включая того единственного, кто говорил и рассуждал от своей эпохи, может быть и справедливо, но в полном одиночестве.

Счастье философа в учениках, если находится хотя бы несколько человек, способных его понять — то он уже не одинок. Он уже может разговаривать. Это очень важно для философа — разговаривать. Рассуждать не разговаривая — балансировать на грани безумия, даже за гранью. Если философу не с кем разговаривать — он утрачивает способность рассуждать. И если ему удается при этом не сойти с ума, то он превращается в мудреца, а мудрец — это инобытие философа. Это конец философии. Поэтому наличие учеников — это неполное или несовершенное счастье, это иллюзия счастья философа. Полноценное счастье философа возможно тогда и только тогда, когда кто-то из его учеников становится философом наступающей эпохи. Тогда и только тогда философия живет и длится, она пронизывает эпохи и времена, она связывает собой эпохи и времена. Связывает пролонгированным разговором и рассуждением.

Но здесь перед философом встает новая проблема, новое препятствие: это любовь или почтение младшего к старшему, ученика к учителю. Философом может стать тот и только тот, кто однажды сказав: «Все предшествующие философы ошибались…», сможет добавить: «И мой уважаемый учитель не составляет исключения». У философа странные отношения с любовью и почтительностью. Если он презрел знание, мудрость, ум и здравый смысл — как мало ему осталось! Так он еще должен быть готов презреть любовь и почтительность.

Но здесь мы попадаем еще в одну сферу, которую стоило бы обсудить. Это сфера взаимоотношений учителя и ученика вот в такого рода вещах, балансирующих на грани знаемого и незнаемого, и балансирующих на грани необходимости начинать разговаривать, не зная, и рассуждать о том, чего не знаем. И вот это отношение между учителем и учеником — оно достаточно проблематично. Потому что существуют философские школы, в которых задается определенный подход, задается определенный тип знания, и дальше он начинает развиваться, транслироваться и т.д. Так вот, я утверждаю: если строго относится к тем тезисам, которые я заявляю, то ни один последователь философа философом быть не может. По определению. Когда Маркс провозгласил относительность знания и то, что каждое знание определенным образом фундировано временем, эпохой и т.д., а последующие марксисты никак не проблематизировали и не опровергали знание, порожденное Марксом, то во всем марксизме не было больше ни одного философа. Они просто не выходили на границу, достигнутую самим Марксом. А это значит, что философия как область, как специфический род занятий в принципе не транслируема.

Философом, наверное, можно стать, но никто не может научить другого философа. Можно научить знаниям, стереотипам, способам размышления, еще чему-нибудь, чем  владеешь сам. И, в зависимости от способностей ученика, это достигается в большей или меньшей степени. Но это не порождает нового философа.

Почему я могу объявить курс лекций или цикл докладов «Введение в философию»? Только потому, что я в какой-то момент времени могу сказать, что все предшествующие философы ошибались. И только так я могу попасть в сферу философского разговора. Но этот тезис без указания на саму ошибку есть большая ложь и даже злодейство.

И если я на сегодняшний день с полным правом могу заявить, что все предшествующие философы, а также ученые (психологи, педагоги, физики) вместе взятые ошибались в своих представлениях о мышлении, то я могу заявить об этом, фактически, повторяя слова Учителя (Георгия Петровича Щедровицкого). Чтобы я с некоторой долей правомерности мог заниматься философским разговором и философских рассуждением, я должен сказать, что и мой учитель ошибался. Иначе, если я скажу: все предшествующие философы, за исключением Георгия Петровича (ГП) Щедровицкого, ошибались, то я сам не попадаю в сферу философствования.

Итак, все предшествующие философы ошибались! В чем? В том, что думали, что человек разумный мыслит, или что мышление присуще индивидуальному человеку разумному. Они ошибались в этом даже тогда, когда полагали мышление внеположенной человеку субстанцией. Они ошибались также и тогда, когда полагали, что индивидуальный человек не имеет отношения к мышлению. Меньше всех ошибался в этом Георгий Петрович Щедровицкий. Но ошибался и он, полагая себя мыслящим, как Декарт. Все предшествующие философы думали, что они мыслят.

ГП первым стал рассматривать мышление как деятельность. До него мышление рассматривали как психический процесс или функцию сознания, как комбинирование или ассоциирование идей.

ГП первым стал говорить о технологии мышления, о том, что требует разделения труда. До него речь могла идти об алгоритмах, правилах вывода, о том, что осваивается и присваивается отдельным человеком.

ГП первым ввел представление о коллективной мыследеятельности.

Даже если ГП не был первым, кто сформулировал эти положения о мышлении, он первым понял значение всего этого.

ГП, не будучи автором и изобретателем системного подхода, понял его значение, роль и место в современном мышление. Понял, как системный подход меняет место математики, логики и, особенно, онтологии в мышлении.

ГП первым перестал мыслить индивидуально, а создал машину мышления, и мыслил посредством ее и в ее составе.

Мне очень трудно представить себе, в чем же ошибался ГП, и ошибался ли вообще. У меня есть только некоторые смутные догадки про это. Например, это касается роли и места игры, как недеятельности в понимании мышления. Роли и места диалога. А также всего, что связано с индивидуальностью (не индивидом, а именно индивидуальностью) и, может быть, с прагматикой мышления.

Но, однако, все мои последующие годы рассуждений после смерти ГП, приводят меня к тому, что некоторых вещей он недооценивал. И у меня есть некоторая надежда, что в том числе и в цикле этих лекций, или в цикле докладов, я лучше сформулирую и сам пойму то, что меня в беспокоит, мои смутные догадки. А  беспокоит меня онтологизация мышления как деятельности, или введение категории мыследеятельности, и, в этом смысле, онтологические проблемы, которые в связи с этим возникают (в частности, проблемы игры, находящейся за пределами онтологической деятельности). Еще меня беспокоит все, что не понято до конца в «индивидуальности».

Об основном вопросе философии

Я уже говорил, что философию я не знаю. Философия — это такая вещь, которая за три без малого тысячелетия своего существования накопила столько ходов рассуждений, столько всяких знаний, что вообще очень трудно выбраться за эти пределы и не повторяться. Насколько я знаю, среди людей эрудированных в философии, стоит о чем-то заговорить, они сразу обнаружат, что про это уже кто-то говорил, и гораздо лучше, что все это уже написано и на самом деле обстоит совершенно иначе. Мы находимся в мире, где очень трудно найти что-то, про что еще никто не высказался, что-то, что не было бы оспорено и не высказано нечто противоположное, развивающее, дополняющее и т.д., и т.д. Но, тем не менее, сохраняется такая иллюзия, что существует некая философия, как дисциплина, наподобие, например, физики или биологии. Вы заканчиваете вуз и получаете документ, где обозначено, что у вас такие-то оценки — по физкультуре, по математике, ну и по философии. А раз ставятся оценки, значит, вообще есть некоторая цельность. Есть такие вещи, как, скажем, проблемы в физике или в какой-то другой науке, какие-то разворачивающиеся последовательно знания, которые можно проследить от момента возникновения и к сегодняшнему дню. Я говорю: по отношению к философии это не так. Это не так и по отношению к «основному вопросу философии», который якобы решается всеми философами: из рук в руки передаются ошметки решения, чтобы последующие поколения решали это дальше и дальше.

Но дело в том, что философия — еще раз, возвращаясь к тому, что я уже говорил, — это разговор и рассуждение о том, о чем нельзя не говорить и не рассуждать, о том, чего требует время, ситуация, в которой мы оказались. Поэтому, если уж и говорить об основном вопросе философии, то он — этот основной вопрос — имеет ограничения, временные и пространственные. Разные философии задают разные «основные вопросы». И эти вопросы существуют с точностью до времени или до эпохи, которая вынуждает определенных людей рассуждать и разговаривать на эту тему. В этом смысле, философский разговор и философское рассуждение не произвольны, они связаны с необходимостью, а эта необходимость, в свою очередь, связана с вызовами, если хотите, с необходимостью задаваемыми временем. Поэтому, в Беларуси в начале XXI века философствовать можно только по узкому кругу вопросов. И этот узкий круг вопросов, а может быть, в пределе даже один вопрос, должен быть сформулирован, обозначен. И он является, не основным, а просто философским вопросом. Можно сколько угодно рассуждать о существовании или несуществовании, реальности или нереальности универсалий. Сколько угодно можно рассуждать, существует ли внешний мир, познаваем ли он и т.д. — и это всё не будет философия. Это будет квазифилософствование, имитирующее философские рассуждения того времени или той ситуации, в которой это было актуально.

Здесь и сейчас, в Беларуси начала XXI века, можно рассуждать философски только об определенном круге вопросов, об определенном круге тем. Этот вопрос — основной или сегодняшний философский вопрос — я пытался ставить, когда только приехал в Беларусь. Я приехал и обнаружил, что, во-первых, всё, что я знаю, здесь не работает. Страна такая, что все мои знания не годятся. Поэтому в год своего переезда на постоянное место жительство в Беларусь я обозначил Беларусь как философскую и методологическую проблему[iv]. Но тогда было далеко до формулировок. Хотя кое-что там уже были заложено и сформулировано, и я надеюсь, что когда-нибудь кто-нибудь из вас прочтет этот текст через эту призму — основного вопроса для философствования.

Но при этом я говорю: бессмысленно рассуждать о Беларуси как таковой. Есть такая история про Бернара Клервосского, который, едучи из Парижа в Рим по делам, связанным с очередным конфликтом между папой и императором, отвлекся от своих размышлений и вдруг увидел, что все его сопровождающие активно что-то обсуждают. Глаза горят, интонации заинтересованные. Он спрашивает: «Что вы обсуждаете?». «Да вот, — говорят, — мы ведь недавно проехали Женевское озеро, и оно произвело на нас такое впечатление, что мы уже много часов его обсуждаем». «И что, — сказал Бернар, — вот эта сиюминутная природная вещь достойна того, чтобы это обсуждать?». Так вот Беларусь как таковая, исходя из философских задач, сродни красотам Женевского озера, которое мы проехали и миновали. Да, Беларусь должна быть сформулирована в начале XXI века (или еще в конце XX века) как философская проблема — для того чтобы о ней можно было рассуждать и говорить, потому что в противном случае говорить вообще не о чем. Но, с другой стороны, сама Беларусь, как проходящее и мимолетное явление посюстороннего мира не может стать темой и предметом философского размышления. Поэтому я буду говорить, конечно же,  о Беларуси, но, собственно, темой моего философского разговора и рассуждения на этот цикл докладов будут вот эти две вещи: мышление и индивидуальность. И вот относительно сочетания мышления и индивидуальности я мог бы говорить и о некоторых ошибках Георгия Петровича Щедровицкого, которые были им неосознанны, не разработаны, и это приводило к целому ряду ошибочных действий и построений.

Что означает в данном случае мышление и индивидуальность? Дело в том, что мышление до ГП рассматривалось постоянно неправильно. И часть лекций у меня будет посвящена истории становления категории мышления, искусственному интеллекту, машинам и технологиям мышления и т.д. Но, в отличие от машин и воспроизводящейся техники, в мышлении мы имеем дело с неповторимостью. Принципиальной неповторимостью. Так же, как мы говорили про незнание: это незнание не у кого-то, одного человека или группы людей, а принципиальное незнание. Точно так же мы говорим про неповторимость в мышлении. Мышление для своего производства, для своего функционирования требует принципиальной невоспроизводимости и неповторимости ситуации. Это противоречит многим представлениям про технологии, машины, интеллект, культуру, науку и т.д., и, в этом смысле, индивидуальность становиться одной из необходимых характеристик того вопроса, который сегодня с необходимостью требует философского разговора и философского размышления. Причем важна именно индивидуальность, а не индивид, не личность. Именно индивидуальность, основной характеристикой которой является неповторимость. Индивидуальными бывают ситуации, ходы, действия и личности, но не каждая личность индивидуальна.

И вот, заканчивая сегодняшний доклад, я еще раз повторяю эти темы. На протяжении десяти докладов, или лекций, я буду разворачивать свои представления о том, как это происходило в истории на базе этих двух категорий: мышление и индивидуальность.

__________________________________________________________

[i] Строго говоря, установка на незнание выводит не только в сферу или область философствования, но и в сферу науки и научной деятельности. О науке речь пойдет ниже, сейчас же достаточно того, что в этом наука и философия когда-то были неразличимы. Принципиальное различие науки и философии заключается в подходе к незнанию, в методе. Философия базируется на спекулятивном методе, а наука на позитивном. Или иначе: философ рассуждает и разговаривает о незнаемом и непознанном, а ученый познает непознанное в позитивном опыте, верифицируя то, что ранее было непознанным, как познанное. Долгое время позитивный метод противопоставлялся спекулятивному как устаревшему, как негативному такому, которого следует избегать в познании. Такое отношение исходило из предположения, что возможно полностью заменить философию наукой, оставить спекулятивный метод в прошлом и руководствоваться только позитивным. До сих пор многими разделяется такой взгляд (позитивизм, сциентизм) на познание, на философию и науку. Однако после того, как Карл Поппер сформулировал методологический принцип фальсификации и фальсифицируемость знания, а не его верификация, стало главным критерием научности, философия нашлось новое место и в научной деятельности.

[ii] За века и тысячелетия своего существования философия накопила множество знаний. Но знаний чего? Знаний о чем? Что такое философское знание, в чем его отличие от других типов знания и чего стоит философское знание, следовало бы говорить специально. Оно требует специального отношения. Научное знание и научные книги живут в истории не так как философское знание и философские книги. Книги философов переиздаются и читаются, а научные книги остаются в прошлом. Но научное знание переходит в другие книги, и мы получаем научное знание не из первоисточников, а из пересказов. Для научного знания важен результат, вывод, это и транслируется. С философскими книгами несколько иное обращение. Важен способ рассуждения, а не сам вывод, к которому в результате рассуждения приходят.

[iii] См. сноску 1.

[iv] См.: Мацкевич В. Думать Беларусь // Культурная политика, № 0, 1994.

_______________________________________________________

ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ:

Лекция 2. Происхождение мышления: скептицизм и радикальное сомнение

Лекция 3. Идеальный план и основа европейского мышления

Рабочие материалы всего цикла лекций

Один философский разговор: (взаимо)понимание и искусство неопределённости

Есть диалоги, которые создают проблемы, есть диалоги, которые решают проблемы. Философский диалог со времен Сократа призван дать внятную, точную и рационально убедительную формулировку проблемы, побуждающую включать в сферу размышления еще не продуманные пласты человеческого опыта.

Диалог открывает познавательные возможности и степень диалогичности участников, их способность схватывать связи между различными областями действительности, откликаться на вопросы и замечания собеседников. При этом самое главное в диалоге — не выяснение отношений или отстаивание той или иной точки зрения, а постижение универсально значимых смыслов на фоне мира, умозрительно освобожденного от личных интересов, условностей, «непререкаемых» границ. Сообщество философов — «особенное человечество, которое, живя в конечном, стремится к полюсу бесконечного».

Форма диалога, предполагающая столкновение идей, вариативность вопросов, непредсказуемое движение мысли, изначально соответствует философским идеалам адогматического мышления. Диалог противоположен декларативным утверждениям, а также пустым разговорам обо всем и ни о чем конкретно. Это среда дисциплинированной мысли, проясняющей понятия, борющейся с когнитивной пустотой само собой разумеющихся явлений. Как текст, подчиненный авторскому замыслу, диалог представляет собой рафинированное пространство идеального взаимодействия, свободное от «проблемной» социальности, деструктивных конфликтов, дефицита времени.

Вне диалогического общения можно «заговориться» с самим собой или «быть заговоренным» другими, диалог, напротив, мобилизует внимание, заставляет высказываться по существу.

Фоном обсуждения философских проблем является «дружественная» доверительная обстановка, защищенная от вторжения чужаков, тех, кто преследует собственную выгоду, не признает значимости происходящего. Пространство философского диалога сравнимо с утопическим: здесь нет признаков отчуждения и принуждения, неравенства стартовых позиций, политики интересов; во всем чувствуется сила просвещенного разума, способного парировать и преодолевать непродуманные заявления, а также просвещать непросвещенных, обращаться к «лучшему» в человеке. Однако это пространство имеет начало и конец во времени, подразумевает единичное событие. В отличие от утопии диалог — самоорганизующаяся реальность, существующая до тех пор, пока длится интеллектуальный «пир», напряжение поиска самого важного.

«Диалог о языке. Между японцем и спрашивающим» появляется в середине ХХ в., в период, когда идея диалога оказывается в центре внимания литературоведения, философской герменевтики, критической социальной теории и социальной антропологии. В феномене диалога обнаруживаются невидимые ранее экзистенциальные и социальные возможности, однако при этом диалог как форма философского текста не получает широкого распространения.

Диалог М. Хайдеггера восполняет дефицит подобного рода, но представляет собой не только пример идеального взаимодействия, согласованный поиск ответов на философские вопросы, но и пример сопротивления стандартным познавательным техникам освоения действительности на основе сложившегося понятийного аппарата.

Беседа начинается с общих воспоминаний о графе Куки, который когда-то был учителем Японца, лично знал Спрашивающего, а также учился у него, что подразумевает преемственность идей, отношения передачи и восприятия знания, генерирование общего пространства смыслов. Одновременно образ японского профессора служит не только связующим звеном между участниками диалога, но и олицетворением особого отношения к формальным требованиям ведения дискурса. Вместе с воспоминаниями о графе Куки в диалог вводится тема отвлеченного разговора и содержательного молчания. Можно много говорить, но так ничего и не сказать, и «можно многое сказать», ничего не говоря.

Граф Куки, предпочитающий воздерживаться от участия в специально организованных дискуссиях, становится парадигмальной фигурой, задающей координаты и направление разговора, в центре которого оказывается язык культуры, его познавательные возможности и границы (а также возможности и границы самого диалога).

С начала своего возникновения философский диалог не допускает «умалчиваний», ведет борьбу с поверхностными определениями обыденного сознания или с промежуточным эффектом неопределенности, вызванной несовпадением точек зрения. Опасность, на которую обращает внимание классический диалог, — остановка на полпути к истине, недостаточная определенность или познавательная ценность суждений. Опасность, которую обозначает диалог М. Хайдеггера, — «сверхопределенность», а точнее неосознаваемая привязанность к определениям, побуждающих мысль двигаться по «давно проторенной предшествующей мыслью колее». Основная интенция осмысленного разговора в интерпретации М. Хайдеггера — преодолеть движение мысли в замкнутом кругу риторических оборотов, связных предложений, лишенных связи с основами существования, освободиться от устоявшихся объяснительных схем, к которым сознание прибегает еще до того, как успевает уловить проблематичность действительности. Энергетическим ядром диалога, так же как и классического, становится противопоставление «настоящего» и «ненастоящего», мысли, обращенной к «самим вещам», и мысли, вращающейся в среде расхожих представлений, «скользящей по поверхности».

Кульминацией беседы в классическом диалоге Платона является достижение знания, снимающего все предыдущие вопросы и допущения, позволяющего считать искомое неизвестное найденным, схваченным посредством языка: «По мере нарастания и наполнения заданной темы голоса крепнут, становятся все увереннее, пока их всех не перекрывает голос Сократа, которого слушают с благоговением. Но, оказывается, что и сам Сократ только вторит голосу мудрой жрицы Диотимы».

Преобладающим мотивом является мотив восхождения, пошагового приближения к истине: от смутных отражений — к незамутненному видению самой реальности, возможному благодаря меткости, проницательности суждений. Кульминацией диалога М. Хайдеггера оказывается также видение самой реальности, но не окончательное и гарантированное, а дискретное, «мерцающее», возможное благодаря тому, что в натурализованной системе знаков (с предсказуемой комбинаторикой элементов, настраивающей на повторение одного и того же) распознаются смысловые лазейки, «просветы», «намеки», отсылающие к сфере «вещей, достойных осмысления». «Кульминацией» оказывается не достижение привилегированной позиции видения, но возвращение к «непривилегированной» позиции незнания как результата высвобождения сознания от отвлеченного знания. Познающие обнаруживают себя в ситуации, когда стратегия вопросов и ответов сама по себе не помогает в постижении реальности существования, поскольку самое главное — найти язык, на котором вопрос не будет способствовать умножению «видимостей», господству безличного общего. Поиск этого языка вводит
в диалог мотив «странствия» с его непредсказуемостью, остановками, выбором направления движения методом «проб» и «ошибок».

В строгом смысле слова в диалоге нет «спрашивающих» и «отвечающих». Оба участника являются спрашивающими, знающими и незнающими одновременно. Знающие многоплановость языка, его «ловушки» и возможности, имеющие опыт интерпретации сложных текстов. И в то же время незнающие, т.е. не имеющие «готовых» инструментов познания, сознательно воздерживающиеся от «понятийного» системного отражения действительности.

Господствующим умонастроением диалога становятся осторожность и осмотрительность в речи, похожие на осторожность путников, вступающих на непроторенные тропы, иными словами, начинающих заново говорить о существовании (как если бы всей предыдущей истории истолкования не было). Самым важным становится выбор слов: «С.: Как прикажите человеку назвать то, что он еще только ищет? Все-таки отыскивание отвечает вызову именующего слова». И не менее важной оказывается взаимная поддержка в продолжение этого занятия: «С.: Колебание оправданно, когда медлительность опирается на осторожность. Поэтому мне никак не хотелось бы мешать Вашему колебанию, преждевременно Вас подгоняя. Я.: Тем самым Вы приходите на помощь моей попытке сказать свое слово больше, чем можете подозревать».

Внимание собеседников сосредотачивается на том, чтобы, с одной стороны, не потерять мыслимую реальность в слове, с другой — соприкоснуться с реальностью, которая «говорит», предоставить слово неочевидному другому. Отсюда необходимость не только слушать друг друга, но и «вслушиваться» в слова, возвращаться к уже прочитанному, сказанному, чтобы в процессе разговора, обмена репликами не пропустить самого важного.

Продолжение следует…
— С.В. Рудановская —

ФИЛОСОФСКИЙ ДИАЛОГ — это… Что такое ФИЛОСОФСКИЙ ДИАЛОГ?

Сидоров Алексей Михайлович — Институт философии СПБГУ

доцент, к.филос.н., доцент.

Основные интересы находятся на пересечении эстетики с традиционными темами онтологии и теории познания. Немецкий философ В. Вельш выдвинул недавно провокативный тезис о том, что эстетика сегодня стала «первой философией», проникнув в сердцевину философского проекта, изменив представления о фундаментальных измерениях бытия и знания. Казавшиеся в метафизическую эпоху вторичными по сравнению с объективностью бытия и точностью его отражения в знании эстетические категории — видимость, чувственность, множественность, вымысел, игра — становятся характеристиками самой действительности. Не только Вельш, но и другие теоретики сейчас говорят об «эстетизации реальности». Так, например, с точки зрения Дж. Ваттимо, утрата в современности трансцендентного и метафизического бытия означает обретение его как интерпретации, а это приводит к тому, что современная жизнь отмечена феноменом всеобщей выразительности: все, вплоть до самой реальности, воспринимается как материал для формирования и как предмет эстетического дереализующего переживания. Нынешнее общество коммуникации и гуманитарных наук расстается с метафизической традицией бытия как «основания», «субстанции». Ослабление бытия, фабулизация мира, осознание того, что наши интерпретации по-разному создают саму его объективность, является причиной того, что можно назвать «эстетизации реальности» Похожие идеи были и у Ж. Бодрийяра: «.Искусство теперь повсюду, поскольку в самом сердце реальности теперь — искусственность». Эстетическая экспансия в область теории может вызывать энтузиазм или опасения, но она со времен романтиков, Ницше и таких философских антагонистов, как Хайдеггер и Адорно, стала свершившимся фактом. Этот «эстетический поворот» означает, что использование эстетических категорий и ходов мысли для продолжения разговора на традиционные философские темы стало сейчас обычным делом. Движение западной культуры от гетерономии к автономии привело к разрыву с традицией и классической метафизикой, к распаду единого онтологического порядка, охватывающего Космос и общество. В условиях такого «ослабления бытия» реальность перестает быть чем-то независимым от человеческой воли и воображения. Не случайно категория эстетического появляется в конце ХVIII века, когда реальность начинает во все большей степени восприниматься стремящимся к автономии и в результате утрачивающим онтологическую укорененность человеком Просвещения в модусе «как если бы» и исчезновение мира начинает компенсироваться его творческим вымыслом. Именно тогда искусство становится «эстетическим искусством» (О.Марквард), то есть не подражанием действительности, а ее преображением, фиктивным восполнением утрачиваемой реальности. Именно эта сущностная связь между экспансией субъективности и опытом творческой свободы приводит к проекту эстетической организации жизни, который сохраняет свою значимость до сих пор. Сегодня на поверхности эстетизации преобладают наиболее поверхностные эстетические ценности: удовольствие, развлечение, обладание без последствий. Общество праздности и переживаний обслуживается расширяющейся культурой праздников и забав. На более глубоком уровне материальной и социальной реальности эстетизация связана уже не с красотой, а с идеями виртуальности и пластичности. Она затрагивает не только те или иные аспекты реальности, но способ ее бытия и нашего понимания в целом. Эстетические элементы заполнили поверхностный уровень объективной и субъективной реальности: магазины стали комфортнее, носы – совершеннее и т.п. Но эстетизация проникает гораздо глубже, воздействуя на базовую структуру реальности как таковой. Материальная реальность подвергается воздействию новых технологий, социальная — медиатизируется и виртуализируется, субъективная – попадает под власть аффектов из-за распада этических норм. Процесс эстетизации протекает по-разному в разных сферах, меняется городская среда, стиль жизни людей, социальные отношения. Эстетизация сознания означает, что мы не видим больше первых или последних оснований сущего; скорее, реальность представляется результатом такого процесса, который раньше был знаком нам лишь в сфере искусства — она сотворена, изменчива, необязательна, беспочвенна и т.п. Основная идея заключается в том, что в конце XVIII в. произошел «эстетический поворот» в философии, по отношению к которому более поздние – «лингвистический», «иконический», «медиальный» — являются производными. Как писал Ж.Рансьер, эстетика – это не название для какой-то отдельной философской дисциплины, это «мысль о новом беспорядке», когда в результате слома представлений о «природе-законодательнице» или «человеческой природы» единственным арбитром для ценностей оказывается средоточие эстезиса, отклика чувственности, больше не ориентирующегося на объективные законы мимесиса. Современный разрушение метафизических и социальных иерархий, названное Ницше «смертью Бога», поэтому можно называть именно «эстетической революцией». И поэтому также, субъективизм, нигилизм, эстетизм – это взаимообусловленные феномены, образующие суть истории современности.

Переосмысливается место йенского романтизма в современной истории идей. Романтиками был открыт альтернативный по отношению к немецкому идеализму взгляд на философию и ее отношение к искусству, возродившийся в постструктурализме с его критикой идей тождества и присутствия. Открытие романтиками жанра фрагмента, совмещающего в себе завершенность и незавершенность, целое и часть, включающего в себя собственную неудачу стало это формой негативной диалектики, до-гегелевской критики Гегеля, которая предвосхищает многие постгегелевские концепции, вплоть до Адорно и деконструкции. Романтическое письмо, практика фрагментарности – это развертывание неудачи окончательного синтеза, продолжающийся процесс самосозидания и саморазрушения. Все, что предлагают фрагменты – это практики письма, спекулятивного, критического, вопрошающего, которые открывают возможность романтизма.

Романтическая ирония – это выражение «двойного узла» в самом сердце человеческого существования, признание необходимости и невозможности совершенной коммуникации. В иронии совмещаются скептицизм и религиозность человеческого существа. Именно ироническое сознание приводит философа к самопародии и даже к псевдонимии как к наиболее искреннему выражению своей религиозности – стратегия, унаследованная от Шлегеля такими противоположными, казалось бы, авторами как Кьеркегор и Ницше. После романтизма и до сих пор литература и философия все время имеет дело с этим вопросом прерывности или различия как с вопросом формы. Жанр фрагмента – это жанр порождения, становления. Фрагментарное письмо – это не столько форма порождения, сколько форма продолжения, выживания, перехода. В любом случае, такие тексты накладывают на читателя обязательство продолжить движение начатое ими. Это стремление к движению, превосходящее субъекта, исходящее откуда-то извне, из незавершенности самой реальности, можно назвать фрагментарным императивом. Когда романтики говорят о Сократе, то имеют в виду иронического, фрагментарного, неуловимого Сократа из платоновского «Пира», а не систематического, сверхрационального Сократа поздних диалогов Платона. Их интересует тот Сократ, который сам себя сравнивал с Одиссеем, настойчивым скитальцем досократовских времен. Таким образом, романтическая поэзия указывает, с одной стороны, на досократическое прошлое, в дометафизический мир, а с другой – предвосхищает времена Ницше, Хайдеггера и европейского авангарда. Момент незавершенности, неразрешимости фрагментарного произведения требует от автора и читателя всегда быть готовым идти дальше. Именно эта готовность оставить свой мир и отправиться на зов «иного» привносит этическое измерение в романтический фрагментарный императив и делает его одним из самых впечатляющих и адекватных опыту современности ответов на проблему новоевропейского нигилизма. Осознав, что фрагменты современной жизни не могут быть воссоединены в некое объемлющее целое, романтизм предложил форму мысли и творчества, не отрицающую эту фрагментарность, а воплощающую ее. Тем самым фрагментарный императив романтизма предвосхитил важнейшие стратегии пост-идеалистической теории, от Кьеркегора и Ницше до «негативной диалектики» Адорно и деконструкции Ж.Деррида, и стал первым философским движением, сумевшим продумать радикальный сдвиг в самосознании Модерна к признанию случайности, историчности и конечности. Начиная с «Критики способности суждения» и йенского романтизма, через творчество Кьекегора, Шопенгауэра, Вагнера, Ницше, Хайдеггера, Беньямина, Адорно до идей постструктуралистов «эстетическая революция» оказывает свое воздействие на современное мышление и культуру.

Тексты, в которых эти идеи изложены:

1. История эстетики. Отв. ред. В.В.Прозерский, Н.В.Голик. СПб., Издательство РХГА, 2011. Гл. 21.Эстетика марксизма: революционное искусство и революция в искусстве. Гл. 29. Эстетика в искусственном мире: от постструктурализма к современной теории.

2. Европейский нигилизм и искусство: о значении романтизма для современности // Вопросы культурологии. №6. 2011.

3. «Эстетический поворот»: от Канта и романтизма к современной философии. // Кантовский сборник. №2, 2011.

4. Фрагмент и бесформенное: «возвращение реального» в современной философии искусства // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета технологии и дизайна. №2. 2012.

5. Кьеркегор: эстетизм и онтология // APRIORI. Серия: Гуманитарные науки [Электронный ресурс]. 2015. № 2. Режим доступа: http://apriori-journal.ru/seria1/2-2015/Sidorov1.pdf

6. Дискурс тела в философии Шопенгауэра // APRIORI. Серия: Гуманитарные науки [Электронный ресурс]. 2015. № 2. Режим доступа: http://apriori-journal.ru/seria1/2-2015/Sidorov.pdf

7. Фрагментарный императив романтизма // Проблемы современной науки и образования. 2015. №2.

8. Искусство и истина (об эстетической теории Т.Адорно) // Наука, техника и образование. 2015. №2.

Личный профиль в системе PURE

Электронная почта

Просмотров: 458

Почти философский разговор | ФНС России

К назначенному часу на интервью к руководителю Новосибирского Управления Федеральной налоговой службы мы опоздали, хотя между редакцией и офисом УФНС — всего несколько кварталов. Дороги были заняты дорогими автомобилями, в которых ехали на вид отнюдь не наемные работники, возвращавшиеся с обеденного перерыва. На этом фоне наш праведный гнев по поводу сокращения числа индивидуальных предпринимателей в начале этого года постепенно сместился в сторону совсем других вопросов. Например, о том, как налоговая служба считает тех, кто работает, мягко говоря, в «серых» предпринимательских схемах, попутно создавая пробки на дорогах города в разгар рабочего дня.

— Алексей Викторович, не так давно вице-премьер Правительства России Ольга Голодец сказала, что в стране есть 86 миллионов людей трудоспособного возраста, из которых 38 миллионов заняты «непонятно чем». Каковы масштабы этой проблемы в Новосибирской области?

— Это легко почувствовать, сравнивая данные из разных источников. Берем показатели Росстата по среднесписочной численности работников в организациях, а также данные по количеству трудоспособного населения, информацию Пенсионного фонда РФ, нашу статистику о физических лицах, которым платят зарплату, и сравниваем все это. И понимаем, что существует достаточно серьезный разрыв.

— Прошел первый квартал, уже наверняка подведены итоги по работе индивидуальных предпринимателей. Их число действительно сокращается?

— Количество ИП, зарегистрированных в государственном реестре, сократилось на 7320 человек. При этом вновь зарегистрировалось почти 2,5 тысяч предпринимателей. Действительно, ликвидированных ИП кратно больше, чем за тот же период прошлого года. Мы опросили полторы тысячи предпринимателей. Достоверность их ответов сложно определить, но публично нам 70 процентов объявили, что они прекратили деятельность из-за увеличения страховых взносов во внебюджетные фонды. При этом есть другая статистика. Например, в прошлом году из 70 тысяч предпринимателей представляли налоговую отчетность и платили налоги только 50 тысяч. Остальные вообще не проявляли никакой активности.  То есть, я допускаю, что многие из тех, кто закрылся, — это те, кто реально не вел никакой деятельности.

240 Философские вопросы, наводящие на размышления [по категориям]

Философские вопросы касаются природы реальности, существования, знания, истины, ценностей, морали и других важных вопросов.

С одной стороны, они могут открыть «кроличью нору», которая приводит к бесконечным и, казалось бы, безответным вопросам.

С другой стороны, список философских вопросов, которые следует задать о жизни, — подобные приведенному ниже — можно использовать в качестве трамплина для критического мышления.

Такие вопросы могут помочь нам оценить аргументы и чужие идеи, критически осмыслить наши убеждения и предположения и выявить потенциальные предубеждения.

Нравится нам это или нет, но наши дети войдут в общество, полное вопросов и сомнительных идей.

Мы обязаны научить их мыслить критически и искать Истину, задавая вопросы, которые возникают в их собственных сердцах.

Во-первых, давайте подробнее рассмотрим, что такое философский вопрос.Затем я приведу несколько примеров, которые помогут стимулировать глубокие размышления.

Обычно философский вопрос остается открытым. Ответ на этот тип вопросов не обязательно легкий — и не всегда черный или белый. Это требует размышлений и размышлений.

Чем глубже обоснование ответа, тем лучше.

Имейте в виду, , что не существует такой вещи, как тупой философский вопрос .Однако ответы на вопросы порой граничат с абсурдом.

Но цель — мысль .

Итак … даже если ваш ученик дает бессмысленный ответ, если он желает объяснить, как он пришел к своему ответу, я считаю это победой.

Лучше неполный ответ, чем вообще не обдумывать.

Хороший пример философского вопроса — один из трех основных «столпов» философии.

Основные вопросы философии делятся на 3 основные категории:

• Откуда мы пришли?
• Почему мы здесь и как нам жить?
• Есть ли надежда на наше будущее и жизнь после смерти?

От того, как мы ответим на эти вопросы, зависит, что мы будем ценить и как мы будем себя вести.

Имея это в виду, становится ясно, насколько важно научить наших детей задавать вопросы и искать правдивые ответы.

В этом нам может помочь изучение философии.

Получите первый урок нашего признанного критиками курса философского приключения, бесплатно!

Любознательность — это естественно. Давайте как следует распорядиться их любопытной натурой!

Я собрал 240 вопросов по философии, которые помогут вам (и вашим ученикам) вместе продумать сложные темы.

Заманчиво рассматривать эти вопросы как простое академическое упражнение.

Но философских идей сформировали историю человечества с древних времен до сегодняшнего дня — к лучшему или к худшему .

Я призываю вас взглянуть на них, вместо этого, как на средство подготовки их к встрече (и борьбе) с обманчивыми идеями, с которыми они скоро столкнутся.

Свобода воли — интересная тема. Это обсуждалось веками, и мнения по этому поводу разошлись.

Некоторые считают, что у людей нет свободы воли, в то время как другие думают, что у нас есть полная свобода выбора.

Я считаю, что у нас не только свобода воли, но и мы несем ответственность за свои действия.

Вот где проявляется человеческая природа.

Выбор, который мы делаем (и действия, которые в результате) проистекает из природы, с которой мы родились, и всех влияний, которые окружали нас с тех пор.

Вот несколько вопросов о воле и человечности:

1. Являются ли люди врожденными добрыми или злыми?
2. Могут ли люди изменить свое поведение, если у них будет достаточно времени?
3. Нужен ли людям Бог для существования?
4. Что происходит, когда мы умираем?
5. Продолжает ли сознание после физической смерти?
6. Почему случаются страдания?
7. Стоит ли пытаться предотвратить плохие события? Если да, то как мы это сделаем?
8. Что делает человеческую жизнь такой ценной?
9. Что делает нас людьми?
10. Почему это важно, живы ли мы?
11. Что плохого в эгоизме?
12. Нужны ли людям другие люди, чтобы жить?
13. Могут ли животные чувствовать боль? Если да, то почему они не стараются не причинять друг другу вреда?
14. Рождаются ли дети добрыми или злыми?
15. Можно ли солгать, чтобы защитить себя?
16. Что такое красота?
17. Все ли люди заслуживают уважения?
18. Вы существовали до вашего рождения?
19. Откуда берутся эмоции?
20. Можем ли мы выбирать наши эмоции или они просто возникают?
21. В каком возрасте дети несут ответственность за свои действия? Как вы это определяете?
22. Откуда приходит самооценка?
23. Как вы определяете самооценку?
24. Стоит ли одна человеческая жизнь больше, чем другая?
25. Неужели невежество — это действительно блаженство?
26. Какова цель человечества?
27. Могут ли сосуществовать предопределение и свобода воли?

Многие считают счастье главной целью жизни.Так же многие ищут его в отношениях, хобби, работе и многом другом.

Библейское мировоззрение говорит об обратном.

И все же определение счастья столь же разнообразно, как и люди, которые его ищут.

Согласно одной из школ, для обретения счастья требуется жизнь, в которой каждый аспект способствует самореализации.

С другой стороны, некоторые считают, что счастье — это «случайность» или эмоция, основанная на положительных обстоятельствах.

W шляпа как думаете?

Вот несколько вопросов о счастье, над которыми стоит задуматься:

28. Что значит быть счастливым?
29. Могу ли я быть счастлив, столкнувшись со страданием?
30. Счастье универсально или вопрос перспективы?
31. Насколько мы должны заботиться о том, чтобы стать счастливыми?
32. Можно ли одновременно чувствовать себя счастливым и грустным?
33. Действительно ли нужно стремиться к счастью?
34. Счастливее ли мы сейчас как общество, чем в прошлом? Почему или почему нет?
35. Влияет ли чужое счастье на мое собственное?
36. Если у кого-то материального достатка меньше, чем у меня, это автоматически делает его несчастным?
37. Что приносит настоящее счастье?
38. Можно ли измерить или измерить счастье, например деньги и власть?
39. Являются ли одни типы переживаний «счастливее» по своей природе, чем другие?
40. Всегда ли лучше стремиться к удовольствию, нежели избегать боли?
41. Является ли счастье продуктом химических реакций в мозгу?
    

Споры об этике и морали могут быстро разгореться.Серьезность этих двух тем может вызвать эмоциональную реакцию, если мы не будем осторожны.

Хороший моральный или этический аргумент учитывает всю картину.

Например, как бы вы ответили на вопрос: « Всегда ли убийство — зло? ”

Нашим первым инстинктом может быть громкий Да!

Но что, если это происходит из-за самообороны? А что насчет солдат? Придерживаются ли они того же этического стандарта, что и гражданское лицо?

Это типы философских вопросов, с которыми мы сталкиваемся в этой категории.

Вот еще несколько примеров:

42. Мораль относительна или абсолютна?
43. Откуда взялась мораль?
44. Можно ли выносить моральные суждения без религии?
45. Оправдано ли убийство при определенных условиях?
46. Что делает что-то аморальным?
47. Как вы определяете «добро» и «зло»?
48. Почему большинство людей думают, что врать — это плохо?
49. Должны ли все действия иметь одинаковые последствия?
50. Каждая человеческая жизнь считается одинаково?
51. Является ли когда-либо оправданным причинение вреда другим?
52. Справедливо ли наказывать преступников смертью?
53. Мораль исходит изнутри или извне?
54. Разрешено ли воровство?
55. Можно ли когда-нибудь обманывать других?
56. Должны ли мы судить о действиях только по их результатам?
57. Должны ли мы всегда следовать правилам, даже если это причиняет вред?
58. Можно ли когда-нибудь защитить рабство с этической точки зрения?
59. Всегда ли нечестность — зло?
60. Вы бы убили одного человека, чтобы спасти 1000?
61. Допустима ли ложь, если она защищает чьи-то чувства?
62. Что определяет человека?
63. Обязаны ли мы помогать другим?
64. Разве убивать животных — это неправильно?
65. Можно ли заменить людей?
66. Что такое добродетель?

Любовь — понятие абстрактное.У каждого свое понимание этого и своя точка зрения.

Некоторые люди определяют это как чувство, состояние ума, поведение, отношения, выбор или желание.

Я определяю любовь так, как это делает 1 Иоанна 4: 8-9:

«Всякий, кто не любит, не знает Бога, потому что Бог есть любовь. В этом среди нас проявилась любовь Божья, что Бог послал в мир Своего единственного Сына, чтобы мы могли жить через него.”

Вот сборник философских вопросов о любви:

67. Что важнее: любовь или деньги? Почему?
68. Есть ли настоящая любовь? Если да, то откуда это?
69. Все ли люди хотят, чтобы их любили?
70. Может ли кто-нибудь действительно понять чувства другого человека?
71. Рождаются ли дети с врожденной любовью к своим родителям?
72. Некоторые отношения лучше других?
73. Может ли существовать жизнь без любви?
74. Что заставляет влюбиться?
75. Почему люди женятся?
76. Есть ли разница между любовью и похотью?
77. Нужен ли брак?
78. Любовь длится вечно?
79. Можно ли любить себя?
80. Любовь естественна или нужно делать выбор?
81. Где мы находим любовь?

Смерть — это уверенность в жизни.Некоторые предпочитают смотреть в лицо реальности, в то время как другие делают вид, будто ее не существует.

Возможно, именно окончательность этого вызывает страх. Как бы то ни было, обсуждение смерти может быть полезным, если все сделано правильно.

Одно можно сказать наверняка:

Наше время на Земле закончится в какой-то момент в будущем.

Как это должно повлиять на то, как мы живем сегодня?

Вот несколько вопросов о смерти, которые мы можем использовать, чтобы положительно повлиять на нашу жизнь:

82. Почему люди боятся смерти?
83. Можем ли мы знать наверняка, есть ли жизнь после смерти?
84. Как бы вы хотели, чтобы вас запомнили после смерти?
85. Что происходит с телом после смерти?
86. Существует ли «хорошая смерть»?
87. Что было бы, если бы мы жили вечно?
88. Стоит ли пытаться продлить нашу жизнь любой ценой?
89. Возможно ли бессмертие?
90. Является ли эвтаназия неправильной при любых обстоятельствах?
91. Действительно ли смерть — это начало?
92. Почему можно убивать насекомых?
93. Должны ли неизлечимо больные пациенты иметь возможность выбирать смерть?

Универсальные права человека — это те права, которые в равной степени применимы ко всем, независимо от расы, религии, пола или вероисповедания.

К ним относятся свобода слова , равенство перед законом , право на правосудие, и другие.

Философия прав человека основана на идее, что люди заслуживают уважения и достоинства и, в конечном итоге, права на жизнь.

Они в основном считаются универсальными, потому что они естественны и принадлежат всем членам человечества в силу того, что они люди.

Некоторые философы утверждают, что такие права нельзя отнять, в то время как другие утверждают, что они являются условными.

Вот несколько вопросов, которые помогут нам критически относиться к правам человека:

94. Что делает человека правильным?
95. У вас вообще существуют права человека?
96. Действительно ли права человека универсальны?
97. Являются ли права человека одним и тем же?
98. Можно ли оправдать пытки?
99. Является ли свобода правом человека?
100. Является ли личная автономия правом?
101. Есть ли у правительства полномочия регулировать действия людей?
102. Гарантирует ли демократия свободу личности?
103. Насколько человек должен контролировать свое тело?
104. Если кто-то совершает убийство, имеет ли он право на жизнь?
105. Кто несет главную ответственность за защиту прав человека?
106. Сделали ли нас современные технологии более или менее гуманными?
107. Является ли образование правом всех людей?
108. Можно ли оправдать войну?
109. Является ли надлежащая правовая процедура универсальным правом независимо от преступления?
110. Уместна ли смертная казнь?
111. Есть ли недостатки у универсальных прав человека?
112. Является ли свобода слова универсальным правом?

Эта категория содержит одни из самых сложных философских вопросов.У большинства из нас есть твердые убеждения, которые затрудняют формирование беспристрастного мнения.

Помимо политических тем, вопросы в этой категории также затрагивают социальных проблем , социальных конструктов , культуры , власти и влияния .

Мы можем пойти еще дальше и спросить, кто что получает — когда, где и как.

Самое важное, что нужно запомнить:

Независимо от того, с какой стороной вопроса вы согласны, важно понять противоположную точку зрения, если вы хотите успешно аргументировать свою точку зрения.

Теперь давайте рассмотрим несколько вопросов:

113. Что делает страну демократичной?
114. Какие обязанности у правительства перед своими избирателями?
115. Всегда ли демократии принимают лучшие решения, чем диктатуры?
116. Что представляет собой хорошее управление?
117. Бунт против правительства когда-либо оправдан?
118. Справедлив ли социализм? Что такое «честно»?
119. Если вы грабите богатых и раздаете бедным, это неправильно?
120. Всегда ли законы хороши?
121. Обосновано ли налогообложение?
122. Какое идеальное правительство? Почему?
123. Всегда ли нужно следовать воле народа?
124. Какую роль играют политические партии?
125. Кто определяет коррупцию?
126. Как мне узнать, верны ли мои взгляды?
127. Обязательно ли голосование?
128. Есть такое понятие, как слишком много свободы?
129. Подкуп всегда плохо?
130. Обязаны ли сотрудники полиции защищать преступников?
131. Должны ли граждане подчиняться несправедливым законам?
132. Кто решает, какие законы к кому применяются?
133. Где провести грань между преступным поведением и гражданским неповиновением?
134. Имеет ли государство моральный долг обеспечивать здоровье своих граждан?
135. Правильно ли с моральной точки зрения перераспределение богатства?
136. Должен ли колледж быть бесплатным для всех?
137. Свобода и свобода — это одно и то же?
138. Что делает человека свободным?
139. Что делает преступление преступлением?
140. Правильно ли определять количество детей, которые семьи могут иметь, чтобы спасти население мира?

Глубокие философские вопросы разработаны, чтобы помочь вам мыслить критически и поразмыслить над обсуждаемым предметом.

Они предназначены для того, чтобы бросить вызов вашим убеждениям, чтобы вы могли более твердо стоять в них , зная , почему вы верите в то, что делаете.

Вот несколько примеров:

141. Что есть на самом деле?
142. Каковы пределы науки?
143. Откуда взялась вся материя?
144. Могу ли я доверять своим чувствам?
145. Есть ли врожденный моральный кодекс?
146. Существует ли время объективно?
147. Кто создал Бога?
148. Есть ли душа?
149. Реальные ли восприятия?
150. «Справедливо» одинаково для всех? Кто определяет, является ли что-то «справедливым»?
151. Сколько времени?
152. Что делает вас… вами?
153. Что есть правда?
154. Правда ли реальность?
155. Что придает жизни смысл?
156. Что определяет успех или неудачу?
157. Почему плохие вещи случаются с хорошими людьми?
158. Как узнать, что правда?
159. Стоит ли судить других по их действиям?
160. Какова цель жизни?
161. Откуда берутся идеи?
162. Что такое справедливость?
163. Что такое зло?
164. Что делает человека «хорошим» или «плохим»?
165. Может ли что-то быть правдой без доказательств?
166. Реальна ли судьба?
167. В какой момент начинается сознание?
168. Воспоминания все еще существуют, если вы их забыли?
169. Можно ли изменить время?
170. Есть ли причина у каждого следствия?
171. Животные свободнее человека?
172. Близнецы уникальны?
173. Возможно ли путешествие во времени? Почему или почему нет?

Не все темы обсуждения философии должны быть такими серьезными, как «В чем смысл жизни?»

Обучение должно быть увлекательным и увлекательным, поэтому не избегайте юмора, задавая глубокие вопросы или придумывая нестандартные ответы.

Иногда самые забавные вопросы приводят к самым глубоким открытиям.

Вот список несколько случайных философских вопросов, с которыми можно начать веселое общение с детьми, подростками и студентами старшего возраста:

174. Животные похожи на людей?
175. Чувствуют ли деревья боль?
176. Откуда вы знаете, что сейчас вам не снятся сны?
177. Сознают ли насекомые жизнь?
178. Что делает что-то смешным для одних, а для других — нет?
179. Если вы на чем-то сэкономите время, что с ним произойдет?
180. Почему мы разговариваем сами с собой?
181. Если вы попытаетесь потерпеть неудачу и сделаете это, вы действительно добьетесь успеха?
182. Может ли 2 + 2 быть чем-то отличным от 4?

Чтобы узнать больше о способах вовлечения студентов в изучение философии, попробуйте эти веселые и творческие занятия по философии.

Эпистемология занимается знаниями:

• Как работают знания?
• Зачем это нужно?
• Какие вещи считаются знаниями?

Эпистемологи изучают такие вопросы, потому что им интересно понять, как люди приобретают знания.

Они также исследуют , как отличить мнение от обоснованного убеждения .

Таким образом, эпистемологические вопросы анализируют, каким типам свидетельств можно доверять как надежным источникам информации и почему.

Само собой разумеется, что эта категория может содержать довольно интересные философские вопросы:

183. Как определить, что что-то достоверно?
184. Как узнать, что ты что-то знаешь?
185. Кто-нибудь действительно чему-нибудь научится?
186. Кто решает, что считать истинным знанием?
187. Кто определяет разницу между фактом и вымыслом?
188. Какая связь между фактами и мнениями?
189. Что является источником человеческих знаний?
190. Что такое знания?
191. Каков характер уверенности?
192. На чем основана наша уверенность в утверждениях других людей?
193. Какова роль разума в определении истины?
194. Какая связь между логикой и рассуждением?
195. Какая связь между языком и мыслью?
196. В чем разница между восприятием и воображением?
197. Что такое интуиция?
198. Какова функция интуиции?
199. Какие мысли?
200. Какова цель мышления?
201. Если два человека по-разному понимают вещи, кто прав?
202. Если бы у нас было 1000 лет, чтобы научиться, могли бы мы знать все?
203. Есть конец знаниям?
204. Все ли субъективно?

Историческая дисциплина логики в значительной степени началась с Фалеса , известного как «отец западной философии».”

До этого момента истории вопросы существования в основном «объяснялись» с помощью греческой мифологии.

В нынешнем виде логику можно описать как дисциплину различения хороших и плохих рассуждений.

Но кто определяет «хорошее» и «плохое»?

Я считаю важным отметить, что даже самые лучшие логические выводы могут быть ложными.

Логика не равняется истине.

Вы заметите, что многие вопросы в этой категории касаются нашего происхождения и создания:

205. Может ли порядок возникать из хаоса?
206. Можно ли создать что-то из ничего?
207. Откуда взялась материя?
208. Все относительно?
209. Есть только одна вселенная? Откуда нам знать?
210. Существует ли абсолютная истина?
211. Существуют ли разные уровни существования?
212. Живем ли мы вечно?
213. Был ли Большой взрыв настоящим событием?
214. Место ограничено?
215. Вечно ли время?
216. Логика — это созданное понятие?
217. Который час на самом деле?
218. Разум и мозг — это то же самое?
219. Что такое числа?
220. Вселенная конец?
221. Есть ли совершенство?
222. Звук существует без слуха?
223. Находятся ли люди в другом часовом поясе в прошлом (или будущем)?
224. Откуда возникает страх?
225. Существует ли боль сама по себе или только наше восприятие ее?
226. Что такое надежда?
227. Может ли существовать параллельная вселенная?

Возможно, одни из самых сложных вопросов связаны с религией.Для многих религия является движущей силой в их жизни (и не зря).

Религиозные взгляды влияют на то, как мы воспитываем наших детей, взаимодействуем с другими, принимаем решения и многое другое.

Таким образом, подвергнуть сомнению религиозные принципы может быть непросто. Некоторые родители заходят так далеко, что поощряют своих детей к вопросу , а не вообще.

Мы выбрали другой путь с нашими детьми, зная, что они выйдут в мир, который заставит их усомниться в том, во что они верят (, нравится нам это или нет, ).

Поощрение наших подростков подвергать сомнению свои убеждения — в структурированной обстановке со Словом Божьим в руке — может подготовить их к «защите» тем, кто спрашивает о надежде, которая в них есть (1 Петра 3:15).

Вот несколько вопросов о религии:

228. Существует ли Бог?
229. Зависит ли существование Бога от нашей веры в Него?
230. Может ли любовь существовать без Бога?
231. Что составляет религию?
232. Реальны ли чудеса?
233. Совместима ли религия с наукой?
234. Почему так важна вера?
235. Кто решает, какие религии верны?
236. Что делает человека христианином?
237. Следует ли мне слепо следовать своим убеждениям?
238. Является ли Бог сотворенным существом?
239. Может ли нравственность существовать без религии?
240. Есть ли мощность повыше?

Верно, что философия имеет дело с вопросами, на которые нельзя ответить обычным да / нет, тем / тем однозначным ответом.

Философская мысль живет в основном на серой территории.

Спросите любого профессора философии в колледже, и он ответит, что самые важные вопросы в жизни остаются без ответа.

Я собираюсь немного отклониться от повествования, чтобы сказать следующее:

Библия провозглашает истину в вопросах, на которые мир считает неотразимыми.

В заблудшем, сбивающем с толку мире Библия — это компас, который всегда указывает истинный север.

Когда наши дети ищут ответы на эти философские вопросы, они сталкиваются с ложью, замаскированной под логику.

Вот почему так важно научить наших детей думать.