Жить не: Новая газета — Novayagazeta.ru

Красиво жить не запретишь, 1982 — Фильмы

Художник-модельер Сергей работает на текстильной фабрике в небольшом провинциальном городке. Будучи творческим человеком, он не терпит условностей и простоты. Сергею не смириться и с приземленностью представлений фабричного руководства о модной женской одежде.

Когда Сергея избирают на фабрике председателем месткома, руководство в шоке. Ведь модельер сразу же приступает к созданию своей, смелой и неповторимой коллекции. В ней нет консерватизма, а каждый наряд выглядит очень интересно.

Директор фабрики Людмила Лыхина не может смириться с таким взглядом художника и отвергает новый модельный ряд фабрики. Но Сергей не из тех, кто будет сразу сдаваться. Модельер отправляется в московское министерство, где будет искать правду.

Комедийный художественный фильм о моде и прекрасном. Режиссер Антон Васильев снял замечательное кино о моде, которое полностью построено на создании нарядов для девушек и женщин. Эта комедия понравится зрителям, которые хотят заглянуть в мир моды, почерпнуть для себя что-то новое и увидеть самые смелые и неповторимые образы. Кинолента дополнена приятной музыкой, которую специально создавали лучшие российские композиторы.

Советский актер Виктор Фокин прекрасно вжился в образ эксцентричного дизайнера, идеально передав его характер. Он не только хорошо сыграл роль, но и показал зрителям, что такое настоящее творчество. Благодаря острому юмору и легкой манере исполнения, фильм вышел ярким и интересным.

Фильм Красиво жить не запретишь имеет оригинальную тематику и красивый сюжет с ярким финалом, он прекрасно подходит для семейного просмотра.

Художник-модельер Сергей работает на текстильной фабрике в небольшом провинциальном городке. Будучи творческим человеком, он не терпит условностей и простоты. Сергею не смириться и с приземленностью представлений фабричного руководства о модной женской одежде. Когда Сергея избирают на фабрике председателем месткома, руководство в шоке. Ведь модельер сразу же приступает к созданию своей, смелой и н

Сладко жить не запретишь!

Описание

«Сладкая жизнь», «всё будет в шоколаде», «сахарная мечта» — словосочетания, которые мы произносим, когда подразумеваем что-то хорошее. В речи вы можете употреблять всё что угодно, а вот в пище от некоторых продуктов лучше воздержаться. Сахар — один из главных врагов нашего организма (подробнее читайте в статье «Про САХАР!»). Но, согласитесь, как же иногда хочется подсластить свою жизнь, от этого и настроение заметно улучшается, и всё вокруг кажется гораздо интереснее. Однако не стоит забывать, что альтернатива сладостям существует, главное — сделать правильный выбор. Я не говорю «нет» десертам, а всего лишь отказываюсь от продуктов, содержащих много сахара, заменяя их более полезными. В качестве добавок в разную выпечку я использую  разные виды натуральных подсластителей. Например:                                                              

√ Кокосовый сироп. Из плюсов — он  способен поднять настроение, нормализовать работу желудочно-кишечного тракта, улучшить аппетит. А ещё, сок, который выделяется из соцветий кокоса обладает низким гликемическим индексом. За органическим кокосовым сиропом отправляйтесь сюда — https://ru.iherb.com/pr/Fun-Fresh-Foods-Organic-Coconut-Syrup-Light-Amber-12-fl-oz-354-84-ml/71947 . Ещё одна, близкая по вкусу и полезным качествам добавка — кокосовый нектар. Его я добавляю в выпечку, десерты, в каши и в чай. Найти натуральный кокосовый нектар можно здесь —  https://ru.iherb.com/pr/Coconut-Secret-Raw-Coconut-Nectar-Low-Glycemic-Sweetener-12-fl-oz-355-ml/24095. Кликайте по ссылке, читайте подробности использования.                                          

√ Сироп голубой агавы — натуральный подсластитель, который изредка присутствует в моих блюдах. Его довольно давно применяют на Западе как натуральный заменитель сахара. Производят его путём выпаривания сока плодов голубой агавы. Содержит: витамины группы B, A, E, K, PP, а также  также калий, кальций, магний, цинк, железо. Следует употреблять с осторожностью лицам, страдающим аллергией. Я заказываю здесь —  https://ru.iherb.com/pr/Wholesome-Sweeteners-Inc-Organic-Raw-Blue-Agave-44-oz-1-25-kg/30635.                                          

√ Кленовый сироп — прекрасная добавка к блинам и вафлям. Можно наслаждаться вашими любимыми десертами, не задумываясь о негативных последствиях для  фигуры.Доказано, в этом сиропе содержится 54 природных антиоксиданта, а самое главное преимущество перед другими подсластителями — он практически не вызывает аллергических реакций и снижает уровень глюкозы в крови. Для тех, кто следит за своей фигурой, кленовый сироп — то, что нужно. Проходите по ссылке, знакомьтесь с инструкцией —  https://ru.iherb.com/pr/Now-Foods-Organic-Maple-Syrup-Grade-A-Dark-Color-16-fl-oz-473-ml/13573.                       

√ Сироп из коричневого риса — его получают из варёного коричневого риса, а этот подсластитель не способен вызвать резкого скачка уровня сахара в организме. Как известно, употребление коричневого риса позволяет улучшить работу желчного пузыря и поджелудочной железы – это важно для поддержания нормального уровня глюкозы, снижает содержание жиров в крови, борется с депрессией, бессонницей и тревожными состояниями. Сироп на его основе ищите здесь —  https://ru.iherb.com/pr/Lundberg-Sweet-Dreams-Organic-Brown-Rice-Syrup-1-lb-5-oz-595-g/10963. Идеален для выпечки, подойдёт в качестве добавки в мороженое и блины.                                        

√ Какао-сироп — специально для тех, кто не может жить без шоколада. Я выбираю продукт здесь —  https://ru.iherb.com/pr/NuNaturals-NuStevia-Cocoa-Syrup-16-fl-oz-47-l/58190. Этот сироп получают из листа стевии — травы, произрастающей в Южной Америке с добавлением натурального какао. Обладает ярко выраженным ароматом, абсолютно безопасен в использовании.                                     

Как видите, сладкой жизнь может быть и без каждодневного поглощения шоколадок, конфет и булочек, для этого достаточно знать, чем заменить привычный сахар. В свои блюда я добавляю только натуральные подсластители, которые, не меняя вкуса, остаются полезными для нашей фигуры. Будьте здоровы и выбирайте правильные продукты!

жить не на что — это… Что такое жить не на что?

Жить в обидах, что со львом во рвинах. — Жить в обидах, что со львом во рвинах. См. РАДОСТЬ ГОРЕ …   В.И. Даль. Пословицы русского народа

В горе жить, не помочь что тужить. — В горе жить, не помочь что тужить. См. ГОРЕ УТЕШЕНИЕ …   В.И. Даль. Пословицы русского народа

ЖИТЬ — ЖИТЬ, живу, живёшь, прош. вр. жил, жила, жило, с отриц.: не жил, не жила, не жило, несовер. 1. без доп. О человеке и животном: Находиться в процессе жизни, существовать. Ему недолго остается жить. Пушкин жил около 38 лет. || О растении: расти, не …   Толковый словарь Ушакова

ЖИТЬЁ — ЖИТЬЁ, я, ср. (разг.). 1. То же, что жизнь (в 3 знач.). Привольное ж. Не ж. тебе здесь! (не сможешь, не будешь жить). 2. кому. Хорошая, приятная жизнь. Ж. нам будет в деревне! 3. Нахождение, пребывание где н., проживание. Место, удобное для житья …   Толковый словарь Ожегова

«Что толку жить!.. Без приключений» — «ЧТО ТОЛКУ ЖИТЬ!.. БЕЗ ПРИКЛЮЧЕНИЙ», стих. Л. (1832) с характерными для его юношеских произв. «кладбищенскими», пессимистич. мотивами. В отличие от филос. лирики 1830 31, эти мотивы получают здесь иронич. трактовку. Известен другой текст этого… …   Лермонтовская энциклопедия

что тут говорить — Разг. Экспрес. Вне всякого сомнения, совершенно определённо, действительно. Вот все женятся, а ты Яков, почему не женишься? А на што? Женатому надо на месте жить, крестьянствовать. Да что говорить! Женился значит, сиди около своей конуры хозяином …   Фразеологический словарь русского литературного языка

что говорить — Разг. Экспрес. Вне всякого сомнения, совершенно определённо, действительно. Вот все женятся, а ты Яков, почему не женишься? А на што? Женатому надо на месте жить, крестьянствовать. Да что говорить! Женился значит, сиди около своей конуры хозяином …   Фразеологический словарь русского литературного языка

жить — глаг., нсв., ??? Морфология: я живу, ты живёшь, он/она/оно живёт, мы живём, вы живёте, они живут, живи, живите, жил, жила, жило, жили, живущий, живший, живя 1. Жить означает существовать, быть живым. Жить долго. | Он жил сто лет. | Рыбы не могут… …   Толковый словарь Дмитриева

Жить стало лучше, жить стало веселей — «Жить стало лучше, жить стало веселее!»  распространённый вариант фразы, произнесённой И.В. Сталиным 17 ноября 1935 года в выступлении на Первом всесоюзном совещании рабочих и работниц  стахановцев. Полный вариант фразы: «Жить стало лучше,… …   Википедия

ЖИТЬ — ЖИТЬ, живать, о предмете одушевленном, существовать, быть, быть живым или в живых; ·противоп. умереть, быть мертвым. Человек живет телом на земле, духом на небесах. О растении: расти, не вянуть, не усыхать. | О человеке пребывать где, обитать,… …   Толковый словарь Даля

Не выживать, а жить: как копинг-стратегии помогают добиваться целей в кризис

Кризис часто называют временем возможностей, но есть нюансы. Любой кризис показывает одну простую вещь — система, в которой мы существуем, уже не способна существовать на текущем уровне. И возможности появляются только благодаря тому, что открываются новые перспективы. Они могут нам нравится или нет, но они открываются — и они новые, неизвестные. При столкновении с неизвестным мы выбираем разные модели поведения и методы борьбы со стрессом — копинг-стратегии (от английского coping — «справляться». — Forbes Life). Этих стратегий не так много и все они коррелируют с основными инстинктами выживания — напасть, убежать, притвориться мертвым. Кто-то увидел кризис — и сразу побежал, может, и не разобравшись куда. Кто-то начинает проявлять агрессию, а кто-то замирает, впадает в некий анабиоз. В этом контексте надо понимать, что инстинкт всегда приведет к выживанию, но лишит жизни. Вот такой парадокс. Потому что жить — значит пробовать, ощущать, развиваться и раскрывать свои возможности. Чтобы инстинкт превратился в осознанную стратегию, чтобы мы могли действительно принимать решения, ставить цели, быть эффективными и жить, а не выживать, нужно подключить эмоциональный интеллект.

Инстинкты и решения

Эмоциональный интеллект проявляется в точке, где инстинкт сталкивается и соединяется с возможностью анализировать. Вот простой пример. Допустим, вы боитесь змей. Вы заходите в темную комнату, и там, в темноте, обнаруживаете свернутый, брошенный на полу галстук — вы легко представляете себе этот галстук змеей и пугаетесь, замираете. Так срабатывает инстинкт. Но вы можете подключить логику и сказать себе: «Подождите, откуда в московской квартире взялись змеи, давайте-ка я включу свет и посмотрю, что там». Так проявляется эмоциональный интеллект, вы осознаете страх и работаете с ним. Кризис делает то же самое, что змея — пугает. Он как нечто в темной комнате, на что мы реагируем, не успев разглядеть и осознать.

Куда бежать и зачем

Тем, кто инстинктивно выбирает стратегию бежать, хочется мобилизовать все свои ресурсы и силы. Кажется, что нужно срочно что-то делать, учить языки и программирование, проходить по десять онлайн-марафонов, работать в сто раз больше. Но здесь есть ловушка — можно не только прибежать непонятно куда, но еще и выдохнуться по пути.

Реклама на Forbes

Потому что даже в новых обстоятельствах глобальные цели остаются те же, что и были. Если девушка мечтает выйти замуж, то кризис — прекрасная возможность, например, попробовать онлайн-знакомства. Если же она на фоне паники начнет учить японский язык, то, скорее всего, это не приведет ее к цели либо приведет, но косвенно и очень нескоро. Поэтому важно все-таки чуть-чуть притормозить, сесть и подумать, какие у вас цели, задачи, идеи; что важного вы откладывали, потому что не находили время; какие сегодня у вас есть ресурсы, чтобы начать реализовывать задуманное.

Еще одна опасность кроется в том, что страх побуждает работать с утроенной силой, но из-за кризиса сил у вас не прибавилось — в лучшем случае осталось столько же, сколько было. Важно выстроить распорядок дня, быть дисциплинированным в своих усилиях, чтобы не уработаться до истощения. Чтобы выровнять состояние, можно делать базовые, доступные всем вещи — делать зарядку, медитировать, принимать холодный душ. Эти практики помогают снизить уровень физического стресса до минимума, вытащить себя из него и выйти на плато, на котором уже можно думать о развитии.

Что делать с агрессией

Еще один распространенный, но опасный способ борьбы со стрессом — «бить» обидчика, проявлять агрессию. В данном случае обидчиком выступают обстоятельства, но выливать агрессию на них бесполезно — ты же не можешь ничего сделать с вирусом, с мировым кризисом, с принятыми правительством решениями. От бессилия мы начинаем выливать ее на близких либо обращать на себя — так появляется аутоагрессия. Бороться с ней можно, но сложно — нужно обладать высоким уровнем осознанности, признаться самому себе, что внутри накопилась злость, что вы ее куда-то не туда выплескиваете. Направить эмоции в нужное русло, разобраться с ними может помочь профессионал — психолог, терапевт, коуч.

Как выйти из анабиоза

Еще одна стратегия — переждать, перейти на энергосберегательный режим, замереть. Это нормальная реакция — тревога перед неизвестностью действительно может парализовать, к тому же такая стратегия выгодна с точки зрения выживания. Наш мозг в принципе всегда предпочитает путь наименьшего сопротивления, а в ситуации опасности и вовсе начинает пытаться сохранить энергию на случай условной ядерной войны. Поэтому у мозга — своя выгода, а у человека как у личности — свои цели. Их надо разделять.

Хорошая новость в том, что ни один анабиоз не длится вечно, из него можно выйти. Для начала нужно осознать, что вы в нем находитесь, почувствовать его на физическом уровне. Это ведь не просто смутное состояние, а конкретные ощущения в теле, эмоции, мысли. Например, вы утром проснулись и подумали: «Блин, на улице же вирус, на работу мне не идти, денег я не заработаю, вот черт». С этого момента вы потеряли силы. Что именно произошло? Появилась усталость, грусть, отрешенность, вялость. Можно с ними смириться, пойти смотреть сериал, поесть. А можно разобраться — откуда эти ощущения, какая именно мысль их спровоцировала? Когда удастся эту мысль обнаружить, можно начинать аутотренинг. Он заключается не в том, что у вас все плохо, а вы говорите: «У меня все хорошо». Наоборот, вы признаете проблему и пытаетесь посмотреть на нее шире: «С чего я решил, что все плохо? Насколько плохо? Так ли уж все?» И вдруг выяснится, что вы здоровы, что уже отлично, рядом жена — близкий, родной человек, что вы в порядке и в ваших силах сделать хоть что-то.

Дело в том, что человеку практически невозможно поставить условия, в которых он был бы не способен реализовывать свои самые высшие ценности. Человек обладает колоссальной способностью фантазировать. Наша система мозга устроена таким образом, что мы в состоянии придумывать любой мир и в этом мире быть кем угодно. Конечно, этому надо учиться. Но когда, как не сейчас. Возможно, в ваших силах помочь пожилой соседке вынести мусор — для начала этого достаточно. Мы замираем, потому что нам страшно, и мы ждем, когда нас кто-нибудь спасет. Чтобы ожить, нужно в этот момент найти кого-нибудь, кому еще хуже, и спасать его.

Нейробиолог «Сколтеха» рассказал, почему человек не сможет жить в обществе без лжи

28 апреля 2021 года

Мысли человека, его реальные оценки и реакции на те или иные события остаются закрытыми для остального мира. Это позволяет людям не говорить того, о чем они действительно думают. Почему лгать — не так плохо, рассказываем в материале «Слово и Дело».

---

Технологический прогресс настигает различные сферы жизни, появляются исследования, направленные на изучение мозга, эмоций и поведенческих моделей человека. Наука идет в сторону избавления общества от тайн. Уже возникают новости о том, что Искусственный интеллект научился определять уровень одиночества по речи человека, как бы он не хотел скрыть это чувство во время тестирования. Или о том, что Сбер внедрил технологию для анализа эмоций людей, чтобы распознавать должников — алгоритм оценивает спектр эмоций от нейтральных чувств до уныния и раздражения. А в Дубае в 2021 году полиция смогла определить среди подозреваемых преступника, проанализировав электрическую активность его мозга.

Все эти открытия весьма полезны для человечества. Однако для него также полезна естественная защитная реакция — ложь. И так как технологии продолжают развиваться в этом направлении, со временем лгать будет сложнее. А то и вовсе невозможно. Профессор Шанхайского научно-исследовательского института вычислительной биологии, профессор Сколковского института науки и технологий Филипп Хайтович поделился с изданием «Слово и Дело» своим мнением о том, почему человек не может обойтись без лжи.

 Профессор Сколтеха Филипп Хайтович. Фото: Sk.ru

«Дело в том, что обман — это не какое-то индивидуальное человеческое качество. Наш мозг с точки зрения функционала заточен не только на общение с внешним миром, но и на общение в социуме, с другими людьми. Потому что если мы не можем выстроить социальные отношения, мы с эволюционной точки зрения не можем добиться успеха».

Речь не столько про ложь в привычном понимании. Человек не всегда говорит о том, о чем думает в первые секунды, он обрабатывает информацию и выдает ее в нужной форме — в приемлемом под конкретный случай и для конкретного человека обрамлении. К примеру, обращаясь к незнакомому человеку пожилого возраста, мы все равно назовем его «мужчина» или «женщина», зная, что на определение «бабушка» или «дедушка» он может среагировать негативно. Это не сколько про ложь, сколько про уважение. Контроль над собственными мыслями и эмоциями помогает людям социализировать, выстраивать положительные отношения с коллегами, заводить семью.

«Ложь, обман — это один из элементов действия, когда мы, понимая ментальное состояние человека, пытаемся им манипулировать. И это не всегда плохо, например, мы пытаемся вызвать у него положительную реакцию на себя. Это есть и у других приматов, но у человека это выражено наиболее ярко».

Нейробиолог сомневается, что человечество сможет когда-либо отказаться от этой поведенческой модели. Каждый раз, когда происходит коммуникация между людьми, оба человека пытаются понять, что думает второй. И пытаются предугадать, как их слова и поведение повлияет на развитие и результат этой коммуникации, на ментальную активность второго участника диалога.

«Это повседневное, ежеминутное свойство нашего мозга. А если говорить про исследования, которые помогают распознавать преступников, например — это совсем другой масштаб явления. Мы не можем сравнивать повседневные явления с анализом редких событий. Это совсем другая шкала».

Осознавая этот факт, ни один человек добровольно не пойдет на то, чтобы его мысли и эмоции ежеминутно анализировал какой-либо алгоритм. Даже несмотря на то, что уже сегодня люди добровольно делятся личными данными через мобильные телефоны, предоставляя информацию о местоположении, своих контактах и прочее, тайны человеческого мозга и личных мыслей, оценок и суждений должны оставаться для мира закрытыми. Это последняя граница, которая отделяет личное от достояния общественности. И она не должна быть разрушена.

     

Источник: slovodel.com

«Ребята, побывавшие в «Сириусе», признаются, что не могут жить по-прежнему»

 

Европейская пресса называет его «русским Паганини». Ему аплодируют во всех известных концертных залах мира. Концертирующий скрипач и симфонический дирижёр, лауреат и победитель крупнейших международных конкурсов исполнителей, Народный артист России, лауреат премии правительства Москвы, профессор Московской консерватории Максим Федотов вновь приехал в «Сириус».

Он проводит мастер-классы для воспитанников Образовательного центра не в первый раз. Своими впечатлениями о «Сириусе», а также о том, что повлияло на его решение стать скрипачом, Максим Федотов поделился с порталом sochisirius.ru.

 

О профессиональной деятельности

– Максим Викторович, о чём Вы мечтали в детстве?

– Мой отец Виктор Андреевич Федотов был выдающимся петербуржским дирижёром. Его пример для меня беспрецедентен, однако в силу своей занятости он практически не занимался со мной. Когда я делал первые шаги в игре на скрипке, то часто посещал спектакли с участием отца. В то время я также мечтал стать водителем автомобиля. И вот однажды после спектакля увидел, что все «первые скрипки», включая концертмейстера, сели за руль своих автомобилей и уехали. Тут мне стало понятно, что оба любимых дела можно совместить.

Хотите верьте – хотите нет, но я с детства знал, что буду солирующим скрипачом. С того момента, как впервые взял в руки инструмент, не сомневался, что буду играть на сцене. Даже не знаю, откуда у мальчишки была такая самоуверенность (смеётся – прим. авт.).

– Знаем, что Вы ежедневно занимаетесь на скрипке. Это работа по самосовершенствованию?

– Я был бы рад считать это работой по самосовершенствованию (улыбается – прим. авт.). Вообще к развитию должен стремиться каждый. Наша профессия, как и профессия спортсменов или артистов балета, требует многочасовых занятий. Сейчас я разучиваю определённые программы для концертов, и это тоже часть развития. Необходимо постоянно расширять свой репертуар, включать в него что-то новое.

– Вы не только скрипач, преподаватель, но и дирижёр… Как это у Вас получилось?

– Во-первых, мне посчастливилось общаться, играть и репетировать с выдающимися дирижёрами, причём не только отечественными, но и европейскими, японскими и корейскими.

Во-вторых, на определённом жизненном этапе я осознал, что мне безумно интересно дирижёрство как таковое. Конечно, скрипичный репертуар богат, но он не безграничен. А есть музыка, которую любишь с детства, и наступает момент, когда хочется к ней прикоснуться и прочесть по-своему.

К тому же мне стали поступать дирижёрские приглашения, на которые я соглашался. И постепенно дирижёрство стало одной из моих специальностей.

– Как у Вас складывались отношения с партнёрами по сцене?

– В этом плане я абсолютно счастливый человек. У меня всегда, и тут я нисколько не лукавлю, были хорошие партнёры. От того, кто находится рядом с тобой, в творчестве, как и в жизни, многое зависит. Скоро исполнится 25 лет нашему дуэту с замечательной пианисткой Галиной Петровой. Наш ансамбль сложился в далёком 1992 году: за это время были даны сотни совместных концертов.

– Насколько музыкальные конкурсы для скрипачей советских лет отличаются от сегодняшних?

– В то время было значительно сложнее, чем сейчас. Прежде чем выступить за границей, нужно было пройти несколько отборов. В результате только один-два человека отправлялись в Париж, Токио, Монреаль… Примечательно, что сами отборы были куда серьёзнее, чем конкурсы. После них мы чувствовали себя подготовленными на 200%!

Считаю, что сегодня нужно приложить максимум усилий, чтобы сохранить нашу традиционную профессиональную систему образования. Дело в том, что наблюдается много попыток сломать её и даже разрушить. Определённый круг лиц стремится убрать профессиональное образование с детских лет, но это неправильно. Учить нашей профессии нужно с пяти-шести лет, потом будет слишком поздно!

 

О работе с воспитанниками «Сириуса»

– Чем Вас привлёк Образовательный центр в Сочи?

– «Сириус» это то место, где собирается элита нашего общества: научная, спортивная, культурная. Быть среди выдающихся представителей разных профессий – большая ответственность. Здесь всё продумано до мельчайших деталей. Только взгляните на облик этого Центра: всё создано для развития! В такой обстановке несомненно черпаешь что-то новое для себя. Для детей – огромное счастье окунуться в эту атмосферу. У них есть возможность позаниматься с мастерами своего дела, задать вопросы успешным представителям своей будущей профессии.

Мне впервые посчастливилось посетить «Сириус» в минувшем сентябре. Я был здесь всего десять дней и уехал под большим впечатлением.

– В чём специфика работы с талантливыми детьми?

– Занятия с ребятами проходят иначе, чем со взрослыми. Талант ещё нужно разглядеть, и не каждому дано увидеть искру Божью. Её ни в коем случае нельзя гасить занудством и школярством. Наоборот, таким ребятам необходимо дать импульс к развитию, попытаться направить их в верное русло. Для работы с талантливыми детьми нужен особый дар.

 

Мастер-классы в «Сириусе»

– Как проходят мастер-классы в «Сириусе»?

– Мы выстраиваем график занятий в зависимости от того, как подготовлен ребёнок. После нескольких встреч становится ясно, кого и как следует развивать. Во многом уровень детей зависит от их работы с прошлым педагогом и от того, какой объём знаний он успел дать ребёнку.

У меня есть определённые вопросы к репертуару, который ребята представляют здесь. Приезжая в «Сириус», они должны понимать, что это не очередная поездка в детский лагерь. У детей должно быть как можно больше готовых произведений.

Конечно, нам бы хотелось видеть на мастер-классах хорошо подготовленных детей, но это не всегда получается. Впрочем, для исправления ошибок как раз и пригласили нас, именитых педагогов. Многим приходится корректировать свой график, чтобы на несколько дней вырваться сюда. Нас курируют и направляют коллеги из Дома Музыки в Санкт-Петербурге, и за это им отдельное спасибо.

– Итогом пройденных мастер-классов в «Сириусе» становится концерт. Как Вы отбираете произведения к нему?

– На мой взгляд, абсолютно верно, что последний аккорд в работе каждой смены «Сириуса» – концерт. Однако возникает дилемма: кого и с чем выставить на всеобщее обозрение. Например, ребёнок привозит три-четыре произведения, одно из которых большое и не до конца готовое, другое не представляет интереса для слушателей, а третье – в состоянии разбора. И как тут выбрать? Нужно понимать, что я беру ответственность за ребенка. Он должен на выходе стать лучше, чем был до приезда, и тут важно мне самому не ударить в грязь лицом.

– Получается, что не все дети смены выступают в конце?

– Нет, но даже если дети не попали на концерт, они всё равно стали другими. Я наблюдаю, как с каждым днём воспитанники становятся профессиональнее, взрослеют на глазах. В профессии скрипача изменения не происходят моментально. Должны пройти недели, месяцы, чтобы просто осознать полученный поток новой информации, знаний и приёмов. 

– Как, на Ваш взгляд, сложится судьба ребят, побывавших в «Сириусе»?

– Я не могу отвечать за всех. Но те, кто рождён играть на скрипке, довольно быстро меняются в этом Образовательном центре. Кстати, ребята, побывавшие здесь в осенний заезд, потом нашли меня в Москве. Они признались, что не могут жить по-прежнему, так как осознали, насколько серьёзно и без остатка нужно отдаваться своей профессии.

В малых городах России зачастую складывается ошибочное мнение, что искусство сегодня никому не нужно. Но подумайте сами: если бы так было на самом деле, разве велась бы работа центра «Сириус» под таким высочайшим патронатом? Хочется верить, что подобная образовательная деятельность продолжится и дальше. Только так и может происходить отбор и развитие одарённых детей.

Возможно, нам придется научиться жить с COVID-19

Д-р Майк Райан из Ирландии возглавляет в ВОЗ подразделение, которое занимается чрезвычайными ситуациями. Вот уже два месяца мы неизменно видим его на брифингах рядом с Генеральным директором Всемирной организации здравоохранения Тедросом Гебрейесусом. То есть, конечно, не рядом – участники регулярных брифингов ВОЗ о ситуации с COVID-19 сидят на значительном расстоянии друг от друга. 

Д-р Райан известен не только своим высочайшим профессионализмом, но и здравым смыслом и прямотой. Сейчас, когда некоторые страны начали ослаблять ограничения, связанные с пандемией, а люди, уставшие от карантина, хотят верить в скорую победу над коронавирусом, Майк Райан добавляет ложку дегтя в эту иллюзорную бочку меда.  «Вполне возможно, что этот вирус никуда не уйдет и может стать еще одним эндемичным вирусом», — предупредил д-р Райан на одном из брифингов. Он напомнил о ситуации с вирусом иммунодефицита, который несколько десятилетий спустя так никуда и не делся, но благодаря профилактическим мерам удалось значительно сократить его масштабы, а появившиеся лекарства позволяют ВИЧ-инфицированным жить полноценной жизнью и жить долго.  

Я не думаю, что сегодня кто-то может предсказать, когда эта болезнь исчезнет, и исчезнет ли она когда-нибудь

«ВИЧ не исчез, но мы смирились с этим и нашли нужную терапию и правильные методы профилактики, и теперь люди уже не боятся его так, как раньше, — напомнил эксперт. – Я не сравниваю эти болезни, но считаю, что мы должны реально смотреть на вещи. Я не думаю, что сегодня кто-то может предсказать, когда эта болезнь исчезнет, и исчезнет ли она когда-нибудь». 

Справиться с COVID-19 поможет вакцина, сейчас в разработке находится более сотни вариантов. Но вирус можно будет победить только в том случае, если воспользоваться ею смогут все. «Вакцина должна быть доступна каждому, она должна быть высокоэффективной, и мы должны ее использовать», — утверждает Майкл Райан и подчеркивает, что одно только существование вакцины не обеспечит всеобщей защиты. Он напомнил о том, что несмотря на то, что вакцина от кори появилась несколько десятилетий назад, сегодня тысячи детей по-прежнему болеют корью. И это не единственный пример болезней, которые можно было бы предупредить с помощью вакцины, если бы она использовалась в необходимых масштабах. 

Доктора Райана не назовешь безоглядным оптимистом, но и в пессимисты его записывать не стоит. Будучи реалистом, он считает, что нынешняя пандемия предоставляет человечеству огромные возможности. «Только подумайте: вот появилась новая болезнь, вызвала пандемию, но если мы сумеем совершить прорыв и найти вакцину от нее, дать ее всем, кому она нужна, и остановить эту болезнь, то эта трагедия, показав, как мы умеем заботиться о своих согражданах, может стать маяком надежды для будущего планеты». 
 
 

Пособие для христианских диссидентов: Дреер, Род: 9780593087398: Amazon.com: Книги

«Поскольку новая культурная революция направлена ​​на институционализацию тирании идеологических клише, Дреер повторяет великий призыв Солженицына« жить не ложью ». Я не могу представить себе более своевременную и актуальную книгу или книгу с более прочным духовным, политическим и культурным содержанием. сообщение.» — Дэниел Дж. Махони, соредактор Читатель Солженицына

«В этой удивительно прозорливой книге Дреер ставит вечный призыв Александра Солженицына« не жить ложью »как краеугольный камень своего собственного смелого предупреждения.Его предположение о зарождающемся постхристианском, «доготалитарном» обществе невозможно отвергнуть в свете терпеливого случая, который он строит для своего страстного, хотя и провокационного, тезиса ». —Игнат Солженицын, дирижер и пианист

«Обладая характерной прозорливостью, Род Дреер написал бесценный сборник того, как бесстрашно жить в условиях тоталитаризма, старого и нового. Более того, эта книга — совет надежды и радости даже в самые мрачные дни — и ободрение, в котором мы нуждаемся, особенно сегодня, в это время каскадных кризисов. — Патрик Денин, автор книги Почему либерализм не удалось

« Живи не ложью укрепит репутацию Рода Дреэра как самого важного христианского мыслителя нашего времени». — Crisis Magazine

«Христиане, которым небезразлично будущее Евангелия в Америке, должны прислушаться к руководству Дреера. Живите не ложью — своевременная, возможно, даже пророческая книга ». — Touchstone Magazine

Род Дреер — старший редактор The American Conservative .Он писал и редактировал для New York Post , The Dallas Morning News и National Review , а его комментарии были опубликованы в The Wall Street Journal и Weekly Standard . Он является автором бестселлеров Вариант Бенедикта , Маленький путь Рути Леминг , Crunchy Cons и Как Данте может спасти вашу жизнь .

Обзор Рода Дреера «Живи не ложью»

В обзоре:

Живи не ложью

Пособие для христианских диссидентов

Род Дреер,

Пингвин Случайный Дом

Купить в книжном магазине.org

Единственное, что заставило меня прочитать последнюю курсовую работу для первокурсников Рода Дреэра длиной в книгу, — это смутное воспоминание о сообщении в блоге. Дреер много лет ведет домашний блогер для журнала American Conservative , и он использовал эту платформу, чтобы постоянно, мгновенно и часто несдержанно писать обо всем, что привлекает его внимание. Некоторые идеи ускользнули с лихорадочных страниц этого блога, чтобы сформировать более широкий американский разговор о религии и общественной жизни, в первую очередь предложение Дреера о «варианте Бенедикта» общественного ухода и внутреннего обновления для консервативных христиан, которое он превратил во влиятельного Книга 2017 года.(См. Обзор Century здесь.)

В феврале 2015 года, на пике американской паники по поводу так называемого «Исламского государства», Дреер написал сообщение, которое я никогда не забуду, под названием «Когда ИГИЛ захватило американский юг. ” В нем он сравнивает зрелищное убийство пленного иорданского пилота ИГИЛ с помощью огня с аналогичными зрелищами линчевания в послевоенной Америке. Отмечая, что Инициатива равного правосудия, которая подробно документировала линчевания, обнаружила десять случаев в его родном округе Вест-Фелициана, штат Луизиана, Дреер говорит, что он написал в EJI, чтобы запросить полный отчет.«Я хочу знать, кто был убит и при каких обстоятельствах», — заключает он. «Это были наши отцы, деды и прадеды, которые поступали так с отцами, дедами и прадедами наших черных соседей. На это нужно обратить внимание ».

Живи не ложью — плохая книга. Но как давний читатель Дреэра, я столкнулся с этим как вешалка со скал. Будет ли какой-нибудь отголосок проницательной и исследовательской серьезности сообщения в блоге 2015 года на фоне этого неряшливого нового взгляда на политику американской культурной войны? Рискуя испортить сюжет, ответ на этот вопрос — нет.И в этом, я подозреваю, лежит история, которая касается всех нас.

Предпосылка книги состоит в том, что Америка и западные общества в целом либо в настоящее время, либо скоро окажутся во власти того, что Дреер называет «мягким тоталитаризмом». Идеология этого нового тоталитарного порядка — это то, что он называет «социальной справедливостью», которая сочетает в себе расовую и гендерную политику пробуждения или политику идентичности с либидозным индивидуализмом, стремящимся максимизировать личную автономию и гедонистическое потребление.

Комиссары этого нового тоталитарного порядка — профессора колледжей, профессионалы и пользователи Твиттера, которые навязывают ортодоксию социальной справедливости, стигматизируя людей, которые не признают ее.Их влияние превратило большой бизнес в «пробудившийся капитал», который может использовать возможности наблюдения современных потребительских технологий для наказания традиционных христиан за то, что они не одобряют однополые браки и права трансгендеров — христиане, естественно, являются главной мишенью идеологии социальных справедливость.

Чтобы выдержать этот тоталитарный натиск, Дреер обращается к примеру с христианами, которых преследовали советские режимы, изображая большевиков как воинов социальной справедливости своего времени, а SJW как наших большевиков.(Дреер приводит исторические аналогии так же широко, как сеятель в притче Иисуса.)

Этот аргумент исходит из сознательной истерии из трактата Общества Джона Бёрча 1960 года. «Организуйтесь сейчас, пока можете», — призывает заголовок одного из разделов. «Может ли это случиться здесь?» другой заголовок спрашивает. «Конечно, может», — сразу же отвечает текст. Позже это будет продолжаться: «Оно приближается, и оно приближается быстро». Но, честно говоря, параноикам из Березового общества они посеяли страх и подозрение по отношению к учителям, библиотекарям и прогрессивному духовенству, потому что они считали, хотя и ошибочно, что эти американцы были частью реальной вещи: международного коммунизма.Жуткий призрак социальной справедливости, прячущийся под кроватью Дреэра, в лучшем случае является составным.

Дреер никогда прямо не цитирует людей, которые, по его словам, ведут наш мир к тоталитаризму. Он не признает различий между управленческим антирасизмом Робина ДиАнджело и афропессимизмом кого-то вроде Фрэнка Вилдерсона III, не говоря уже о яростных дебатах среди широких левых по поводу того, следует ли и как интегрировать политику этнической, гендерной или сексуальной идентичности в политику. эгалитарные экономические цели.Его определение социальной справедливости исходит от атеистического профессора математики, в котором буйные студенты колледжей и титаны технологической индустрии собраны в единую машину, которая движется по каждому на своем прогрессивном пути.

Призрак социальной справедливости, прячущийся под кроватью Дреэра, — в лучшем случае составной элемент.

Это изображение современной политики будет знакомо до бесконечности любому, кто следил за дебатами о «культуре отмены». Дреер ссылается на рутинный мартиролог своей стороны, зажигая торжественные свечи для технического директора, который потерял работу за противодействие однополым бракам (и был вынужден стать генеральным директором гораздо меньшей компании), англоязычной писательницы, которая потеряла поддержку своего романа о латыни. Американские мигранты, сторонники превосходства белых, депортированные PayPal, и пиццерия в Индиане, которая ненадолго закрылась из-за шквала критики в Интернете за отказ проводить однополые свадьбы.

В первой половине книги нет ничего оригинального или проницательного, это просто фаланга клише, бегающих вперед и назад по одному и тому же полю. «Война Джорджа Буша за освобождение Ирака ради либеральной демократии потерпела неудачу», — пишет Дреер,

, но, запив его [его] опьяняющей риторикой, американцам легко забыть об этих вещах. Это не обязательно потому, что мы глупы; Миф о прогрессе вписан в нашу культурную ДНК. Возможно, ни одна страна на земле не была более ориентирована на будущее, чем Соединенные Штаты Америки.Мы — отстойники мифа о прогрессе, но, честно говоря, у нас есть на это основания.

«Миф о прогрессе» — еще одна сложная композиция. Возможно, мы употребляем алкогольный напиток, или же он вплетен в нашу метафорическую ДНК. Это может быть афера, на которую мы попались, или она может быть рациональной. Писатель должен уладить это для себя, если не до написания, то, по крайней мере, до заключения. Было бы полезно ознакомиться с реальными взглядами людей левых, которые не особенно оптимистичны и не склонны думать, что они побеждают, не говоря уже о неизбежном марше к победе.

Вторая половина книги занята «ручной» частью названия. Он включает трогательные и харизматические истории христиан из советского блока, чьи формы сопротивления и обычное мужество Дреер превращаются в очевидные, но в большинстве своем безобидные советы, как жить в условиях тоталитаризма. (Один совет: прочтите Толкина своим детям.)

Эти истории, хотя они и лишены контекста, составляют самые ценные моменты книги. И они помогают ответить на единственный вопрос, который поднимает книга, над которым стоит задуматься: Почему Дреер решил написать книгу о христианах Центральной и Восточной Европы, живущих под советским господством?

В конце концов, есть более показательные и уместные примеры жизни в условиях преследований из нашей собственной национальной истории и нашей собственной эпохи.Черные христиане и их зачастую довольно немногочисленные белые союзники могли предоставить множество примеров террора, официального обмана и идеологического двоемыслия, с помощью которого они должны были сохранить свою веру и свои общины от рабства через Джима Кроу и за его пределами. Это живая память с постоянными видимыми эффектами. Кажется правдоподобным, что если мы испытаем настоящее авторитарное вырождение в Америке, это будет выглядеть примерно так, как мы поступили с самими собой в недавнем прошлом.

Или Дреер мог бы рассчитывать на христиан в тех регионах мира, которые в настоящее время переживают упадок демократии и либеральные ограничения.Государственное господство в СМИ и гражданском обществе растет во многих местах, включая такие оплоты культурного христианства, как Россия, Венгрия и Польша. Процессуальная защита и гражданские права сейчас находятся под угрозой во всем мире.

Почему Дреер решил написать книгу о христианах Центральной и Восточной Европы, живущих под советским господством?

Одна из причин не обращать внимания на эти близкие примеры состоит в том, что угроза коммунизма — единственное, что может затушевать кризис идентичности внутри американских правых.Консервативные интеллектуалы не имеют единого мнения о том, для чего создано их движение и какие проблемы оно должно решать. Марксизм должен делать всю работу по удержанию раздробленной и невдохновленной тенденции вместе.

Вероятно, поэтому кому-то вроде сенатора Джоша Хоули нужно найти способ сказать, что технологические фирмы Кремниевой долины являются марксистскими. Или почему бывший сенатор Келли Лёффлер в рекламных объявлениях заявила, что пастор баптистской церкви Эбенезер в Атланте станет первым сенатором-марксистом Америки.Это хиты группы, выступающей на окружных ярмарках десятилетней давности.

Но, по крайней мере, в случае такого обширного овода, как Дреер, рассказ об этой конкретной истории отражает не только ностальгию по холодной войне, но и недавние события в области интеллектуального права. Религиозная и идеологическая идентичность — лишь одна из осей консервативного понимания современной политики. Другая ось — этнокультурная.

Разговор о христианах в советской Восточной Европе предлагает Дреэру и его аудитории как идеологически другого злодея (а именно, коммуниста), так и главного героя, являющегося этнокультурным «я» (европейцем и христианином).История христианства в условиях расового апартеида в Америке, отказа от демократии в современной Европе или криминальных и несостоятельных государств в Латинской Америке потребует, чтобы Дреер и его читатели столкнулись с возможностью отождествления с преследователем или отчуждения от преследуемых.

Было время, даже совсем недавно, как эта мучительная реакция на отчет EJI о линчевании, когда Дреер продемонстрировал способность видеть свою собственную культурную идентичность, переплетенную с серьезным злом и причастную к нему.Теперь он ссылается на «красную черту» не в отношении реальной американской практики, которая привела к сегрегации жилья и огромного неравенства в уровне благосостояния, а в отношении будущей возможности того, что влиятельные лица правого толка не смогут работать в JPMorgan. Он описывает стойкие христианские ячейки сопротивления при коммунизме как «города-убежища» в то время, когда в буквальном смысле слова города-убежища, предназначенные для сохранения неприкосновенности семей иммигрантов и ограничения власти федерального правительства по вторжению и уничтожению человеческих жизней, демонтируются. Он посвящает главу «Вступая в солидарность», когда пишет в своем блоге, что Джордж Флойд стал жертвой своего собственного отказа подчиняться полиции, и Бронна Тейлор была бы в порядке, если бы она усвоила хорошие ценности, как это делал отец Дреера.

Было время, когда христианские иммигранты из Африки или Латинской Америки рассматривались как потенциальные союзники американских христианских консерваторов. Теперь они представляют угрозу для западной культуры, потому что, как повторил Дреер в своем блоге, защищая комментарии Трампа о «засранных странах», африканцы испражняются на улице. При всей его открытой приверженности христианству ясно, что Дреер предпочел бы быть единственным христианином в районе атеистов, которые ставят рождественские елки по культурным соображениям, чем единственным белым человеком в районе сенегальских христиан.

Дреер — не единственный писатель, который средь бела дня убил свою совесть за последние несколько лет. Это больше, чем личная трагедия; это трагедия для политически и культурно вовлеченного христианства, которому так или иначе придется решить, оставаться ли ему верным универсальной вере или узкой и случайной культуре.

Дреер мог бы указать в этой книге, что возможности наблюдения современного капитализма могут быть и фактически активно используются против иммигрантов и протестующих за расовую справедливость, а также против белых консерваторов.Он мог бы признать онлайн-мобов, которые атаковали пиццерию Comet, вплоть до вооруженного нападения, под влиянием правых теорий заговора. Он мог бы упомянуть, даже мимоходом, атаки сторонников превосходства белых в Питтсбурге и Эль-Пасо, рабочие места, потерянные профсоюзами и другими левыми диссидентами, а также консервативными руководителями, или политические последствия нашей собственной системы массовых заключений. Знамя угрозы свободы может простираться дальше, а руки солидарности раскрываются шире, чем заботится небольшая часть Америки Дреер.

Вместо этого мы остаемся с осуждающим свидетельством политики, которая больше не пытается убеждать, и религии, которая больше не вдохновляет на какое-либо видение справедливости. Живите не ложью — это призыв к людям обращаться со страхом и отвращением к своим потенциальным союзникам, когда они могут объединиться, несмотря на культурные различия и различия между поколениями, чтобы защитить друг друга от своих боссов, кредиторов и демагогических политиков, которые терпят поражение. основные задачи управления.

Живи не ложью — это призыв к людям со страхом и отвращением напасть на своих потенциальных союзников, когда они могут взяться за оружие.

Когда сторонники Трампа штурмовали Капитолий 6 января с флагами Конфедерации и тонкими синими линиями, я проверял ленту Дреера в Твиттере. Он был в ужасе и гневе на людей, разжигавших эту особую манию. Через несколько часов он выровнял корабль. В то время как толпы, демагоги и шарлатаны, которые их подстрекали, были преступниками, к сожалению, обманывая в процессе некоторых хороших консерваторов, их действия можно было понять только «в контексте того, что делают левые» гораздо дольше.«Фабрики» антибелой «расовой ненависти» провоцируют этот досадный эксцесс. Кто-нибудь думает, что «белые люди будут сидеть сложа руки и ничего не делать» перед лицом стольких провокаций?

Можно представить себе подобные скорбные слова, которые исходили от порядочных людей в приходе Вест Фелициана десять и более раз после того, как они причинили смертельное насилие. Внимание, действительно, нужно уделить. В противном случае счет только усугубляется.

Версия этой статьи опубликована в печатном издании под заголовком «Кто такой преследуемый христианин?»

Центр Александра Солженицына — Солженицын Живи не ложью

Было время, когда мы не осмеливались шептать.Но теперь мы пишем и читаем самиздат и, собираясь в курительных комнатах НИИ, сердечно жалуемся друг другу на все , которые они запутали, , из всех , куда нас затаскивают ! Это ненужная бравада вокруг наших космических путешествий на фоне разрухи и бедности дома; и поддержка далеких диких режимов; и разжигание гражданских войн; и непродуманное культивирование Мао Цзэдуна (в придачу за наш счет) — в конце концов мы будем отправлены против него, и нам придется идти, какой еще будет выбор? И они предают суду, кого хотят, и клеймят здоровых как психически больных — и это всегда «они», а мы, — беспомощны.

Подходим к краю; нас уже ждет всеобщая духовная кончина; физический вот-вот вспыхнет и поглотит нас и наших детей, а мы продолжаем смущенно улыбаться и лепетать:

«Но что мы можем сделать, чтобы остановить это? У нас нет сил ».

Мы настолько безнадежно отказались от своей человечности, что ради скромных пожертвований сегодняшнего дня готовы отказаться от всех принципов, своей души, всех трудов наших предков, всех перспектив наших потомков — всего, чтобы не нарушить наше скудное существование.Мы потеряли силу, гордость и страсть. Мы даже не боимся общей ядерной смерти, не боимся третьей мировой войны (возможно, мы спрячемся в какой-нибудь расщелине), а боимся только занять гражданскую позицию! Мы надеемся только не сбиться с толку, не выйти в одиночку и рискнуть вдруг обойтись без белого хлеба, водонагревателя, прописки в Москве.

Мы хорошо усвоили уроки, преподанные нам государством; мы всегда довольны и довольны его предпосылкой: мы не можем избежать окружающей среды , социальных условий ; они формируют нас, «бытие определяет сознание.«При чем здесь нам дело? Мы ничего не можем сделать.

Но мы можем — все! — даже если утешаем себя и лжем себе, что это не так. Во всем виноваты не «они», а мы сами, только мы!

Некоторые возразят: Но на самом деле тут ничего не поделаешь! У нас заткнули рты, нас никто не слушает, никто нас не спрашивает. Как сделать так, чтобы их слушали нас?

Пересмотреть — невозможно.

Естественно было бы их просто не переизбирать, но перевыборов у нас нет.

На Западе проходят забастовки, марши протеста, но мы слишком запуганы, слишком напуганы: как можно просто бросить работу и просто выйти на улицу?

Все прочие роковые средства, к которым прибегали на протяжении последнего столетия горькой истории России, сегодня нам еще менее подходят — правда, не будем к ним возвращаться! Сегодня, когда все топоры высекли то, что рубили, когда все посеянное принесло плоды, мы можем видеть, как потеряны, как одурманены те тщеславные юноши, которые стремились через террор, кровавое восстание и гражданскую войну сделать страну просто и доволен.Нет, спасибо, отцы просвещения! Теперь мы знаем, что мерзость средств порождает мерзость результата. Пусть наши руки будут чистыми!

Итак, круг замкнулся? Так действительно ли выхода нет? Остается только инертно ждать: что, если что-то произойдет само по себе?

Но он никогда не выйдет из строя. сам по себе, , если мы все каждый день будем продолжать признавать, прославлять и укреплять его, если мы, по крайней мере, не отступим от его наиболее уязвимой точки.

От лжи.

Когда насилие вторгается в мирные условия человека, его лицо красуется самоуверенностью, оно появляется на своем знамени и провозглашает: «Я — насилие! Уступи, отойди, я тебя раздавлю! » Но насилие быстро стареет, проходят несколько лет — и оно уже не уверено в себе. Чтобы поддержать себя, чтобы выглядеть порядочным, он непременно вызовет своего союзника — Ложь. Ибо насилию нечем прикрыться, кроме лжи, а ложь может сохраняться только через насилие. И не каждый день и не на каждое плечо насилие опускает свою тяжелую руку: оно требует от нас только покорности лжи, ежедневного участия в обмане — а этого достаточно в качестве нашей верности.

И в этом мы находим, забытый нами, самый простой, самый доступный ключ к нашему освобождению: личного неучастия во лжи! Даже если все покрыто ложью, даже если все находятся под их властью, давайте сопротивляться в малейшей степени: пусть их власть будет держаться не через меня!

И это способ вырваться из воображаемого окружения нашей инертности, самый легкий путь для нас и самый разрушительный для лжи. Ведь когда люди отказываются от лжи, ложь просто перестает существовать.Как и паразиты, они могут выжить, только будучи привязанными к человеку.

Нас не призывают выходить на площадь и кричать правду, говорить вслух то, что мы думаем — это страшно, мы не готовы. Но давайте по крайней мере откажемся говорить то, что мы, , не думаем о !

Таким образом, это самый простой и доступный для нас способ, учитывая нашу глубоко укоренившуюся органическую трусость, намного проще, чем (страшно даже произносить слова) гражданское неповиновение а-ля Ганди.

Наш путь должен быть: Никогда не поддерживайте заведомо ложь! Поняв, где начинается ложь (а многие видят эту линию иначе), отойдите от этого гангренозного края! Давайте не склеим отслаивающуюся чешую Идеологии, не соберем обратно ее рассыпающиеся кости и не соберем ее разлагающуюся одежду, и мы будем поражены тем, как быстро и беспомощно отпадет ложь, и то, что суждено быть обнаженным, будет быть выставленным как таковое миру.

И, таким образом, преодолевая нашу безрассудность, пусть каждый мужчина выберет: останется ли он сознательным слугой лжи (разумеется, не из-за естественной предрасположенности, а для того, чтобы обеспечить жизнь семье, чтобы вырастить детей в дух лжи!), или ему пора было стоять прямо как честный человек, достойный уважения своих детей и современников? И с того дня он:

· Не будет писать, подписывать или публиковать ни одной строчки, искажающей, насколько он может, истину;

· Не будет произносить такую ​​строчку в частной или публичной беседе, читать ее с детской кроватки или произносить ее в роли воспитателя, пропагандиста, учителя, актера;

· Не будет в картинах, скульптурах, фотографиях, технологиях или музыке изображать, поддерживать или транслировать ни единую ложную мысль, ни единого искажения истины, как он ее понимает;

· Не будет цитировать в письменной или устной форме ни одной «руководящей» цитаты для удовлетворения, страховки и успеха в работе, если только он полностью не разделяет цитируемую мысль и не считает, что она точно соответствует контексту;

· Не будет принужден к демонстрации или митингу, если они противоречат его желанию и его воле; не будет поднимать и поднимать знамя или лозунг, в которые он полностью не верит;

· Не будет поднимать руку в голосовании за предложение, которое он искренне не поддерживает; не будет голосовать открыто или тайно за кандидата, которого он считает сомнительным или недостойным;

· Не будет принужден к встрече, на которой ожидается принудительное и искаженное обсуждение;

· Немедленно уйдет с заседания, собрания, лекции, спектакля или фильма, как только услышит, как оратор произносит ложь, идеологическую чушь или бессовестную пропаганду;

· Не будет подписываться или покупать в розницу газеты или журналы, которые искажают или скрывают основные факты.

Это далеко не исчерпывающий список возможных и необходимых способов ухода от лжи. Но тот, кто начинает очищаться, чистым глазом легко распознает и другие возможности.

Да поначалу это будет нечестно. Кому-то придется временно потерять работу. Для молодых, которые стремятся жить правдой, это поначалу серьезно осложнит жизнь, потому что их тесты и викторины тоже наполнены ложью, и поэтому придется делать выбор. Но для любого, кто стремится быть честным, не остается лазейки: ни на день, ни даже в самых безопасных технических занятиях он не может избежать хотя бы одного из перечисленных вариантов — сделанного в пользу правды или лжи, в пользу духовной независимости или духовного раболепия.А что касается того, кому не хватает смелости защитить даже свою душу: пусть он не хвастается своими прогрессивными взглядами, не хвастается своим статусом академика или признанного художника, выдающегося гражданина или генерала. Пусть он скажет себе прямо: я скот, я трус, я ищу только тепла и досыта.

Для нас, которые со временем стали стойкими, даже этот самый умеренный путь сопротивления будет нелегким. Но насколько это проще, чем самосожжение или даже голодовка: пламя не охватит твое тело, твои глаза не вылезут от жары, а у твоей семьи всегда будет хоть кусок черного хлеба, чтобы запить. стакан чистой воды.

Преданный и обманутый нами, разве великий европейский народ — чехословаки — не показал нам, как можно одолеть танки с обнаженной грудью, пока внутри бьется достойное сердце?

Возможно, это будет непростой путь, но он самый легкий из тех, что лежат перед нами. Непростой выбор для тела, но единственный для души. Нет, нелегкий путь, но ведь среди нас уже есть люди, даже десятки, которые годами соблюдают все эти правила, которые живут правдой.

Итак: Нам не нужно первыми вступать на этот путь, Нам остается только присоединиться! Чем больше нас будет вместе, чем толще наши ряды, тем легче и короче будет этот путь для всех нас! Если нас станут тысячи — они не справятся, не смогут нас коснуться. Если мы вырастем до десятков тысяч — мы не узнаем нашу страну!

Но если мы сжимаемся, то давайте перестанем жаловаться на то, что кто-то не дает нам дышать — мы делаем это сами с собой! Тогда давайте сжиматься и сидеть на корточках, пока наши товарищи биологи приближают тот день, когда наши мысли могут быть прочитаны, а наши гены изменены.

А если от и от этого мы шарахаемся, то мы никчемные, безнадежные, и это нас Пушкин с презрением спрашивает:

Зачем предлагать стадам их освобождение?
…………………
Их наследие каждое поколение
Ярмо с бубенцами и плеть.

12 февраля 1974 г.

(перевод Ермолая Солженицына)

Живи не ложью Рода Дреэра | Аудиокнига

The New York Times Автор бестселлера The Benedict Option опирается на мудрость христиан, переживших советские преследования, чтобы предупредить американских христиан о надвигающейся опасности.

В течение многих лет эмигранты из бывшего советского блока говорили Роду Дреэру, что они видят явные признаки «мягкого» тоталитаризма, возникающего в Америке — нечто большее Дивный новый мир , чем Девятнадцать восемьдесят четыре . Политика идентичности начинает вторгаться во все аспекты жизни. Гражданские свободы все чаще рассматриваются как угроза «безопасности». Прогрессисты маргинализируют консерваторов, традиционных христиан и других инакомыслящих. Технологии и консьюмеризм ускоряют возможность корпоративной слежки.А пандемия, лишившая работы миллионы, делает нашу страну особенно уязвимой для демагогических манипуляций.

В серии Live Not by Lies Дреер усиливает тревогу, которую забили храбрые мужчины и женщины, которые боролись с тоталитаризмом. Он объясняет, как тоталитаризм, с которым мы сталкиваемся сегодня, основан не столько на открытом насилии, сколько на психологическом манипулировании. Он рассказывает истории современных диссидентов — духовенства, мирян, мучеников и исповедников из Советского Союза и порабощенных народов Европы — которые дают практические советы о том, как выявить тоталитаризм в наше время и противостоять ему.Следуя модели, предложенной пророческим пастором времен Второй мировой войны, который подготовил верующих в своей Восточной Европе к тому, чтобы вынести приход коммунизма, Live Not by Lies учит американских христиан методу сопротивления:

• См .: Признать реальность ситуация.
• Судья: Оцените реальность в свете того, что мы, христиане, знаем, что это правда.
• Закон: Примите меры для защиты правды.

Как известно, Александр Солженицын сказал, что одна из самых больших ошибок людей — это предположение, что тоталитаризм невозможен в их стране.Многие американские христиане сегодня совершают эту ошибку, ходя во сне, подрывая наши свободы. Live Not by Lies разбудит их и вооружит для длительного сопротивления.

Аудиокнига недоступна | Audible.com

• Evvie Drake: более чем

• Роман
• К: Линда Холмс
• Рассказывает: Джулия Уилан, Линда Холмс
• Продолжительность: 9 часов 6 минут
• Несокращенный

В сонном приморском городке в штате Мэн недавно овдовевшая Эвелет «Эвви» Дрейк редко покидает свой большой, мучительно пустой дом почти через год после гибели ее мужа в автокатастрофе.Все в городе, даже ее лучший друг Энди, думают, что горе держит ее внутри, а Эвви не поправляет их. Тем временем в Нью-Йорке Дин Тенни, бывший питчер Высшей лиги и лучший друг детства Энди, борется с тем, что несчастные спортсмены, живущие в своих худших кошмарах, называют «ура»: он больше не может бросать прямо, и, что еще хуже, он не может понять почему.

• 3 из 5 звезд

• Что-то заставляло меня слушать….

• К Каролина Девушка на 10-12-19

Contra Род Дреер, Не все признаки указывают на пробудившуюся диктатуру в Америке …

В последней книге Рода Дреера «Живи не ложью: руководство для христианских диссидентов» много правдивого, проницательного и нуждающегося в понимании. серьезное рассмотрение.В лучшем случае книга заставляет все более изношенную и поляризованную христианскую церковь отвечать за свою моральную и политическую апатию. И все же в работе Дреера чего-то не хватает: самосознания, осторожной трезвости, осознания того, что даже те, кто находится на хорошей стороне, могут невольно стать тем, что они стремятся уничтожить.

Дреер, обозреватель журнала The American Conservative и, возможно, самый читаемый консервативный блоггер в Интернете, не лишен красноречия или мудрости. Он продемонстрировал свою проницательность в своей книге « Вариант Бенедикта » 2017 года, широко читаемом манифесте, призывающем западных христиан сознательно реинвестировать в создание своих собственных сообществ добродетели вместо того, чтобы пытаться выиграть культурную войну с помощью политики.Вариант Бенедикта был вдохновляющей книгой, которая убедительно обратилась к церкви на перепутье и нашла отклик у христиан, жаждущих более здорового участия в своей культуре.

К сожалению, в «Живи не ложью» часто не хватает духовной чувствительности этой ранней книги. Фактически, большая часть книги вовсе не дидактическая или современная, а скорее христианская тематика, посвященная глубокому погружению в советский тоталитаризм. Большая часть книги посвящена беседам и встречам Дреера с пережившими советское угнетение и их потомками.В самом деле, Дреер связывает свое желание написать это с телефонным звонком, который он получил из чешской семьи, крайне обеспокоенной тем, что нападения на свободу вероисповедания в США напоминают их опыт с коммунистическими режимами в 20-м веке.

Две книги в одной

Из своих путешествий и бесед Дреер приходит к ужасному диагнозу: Соединенные Штаты уже добровольно подверглись «мягкому тоталитаризму» со стороны врагов традиционных религиозных и консервативных идей. «Прогрессивная — и глубоко антихристианская воинственность, — пишет Дреер, — неуклонно захватывает общество; один, описанный Папой Бенедиктом XVI как «всемирная диктатура внешне гуманистических идеологий», которая выталкивает инакомыслящих на обочину общества.Дреер излагает свои доводы, используя двоякий подход: каждая последующая глава ставит исторические свидетельства выживших при коммунизме в диалог с современной Америкой, особенно ее проблемы религиозной свободы, сексуальности и свободы слова, связанные с культурной войной.

Читатели, которые отшатываются от такого рода резюме, должны знать, что Дреер не лишен своих доказательств. В третьей главе, озаглавленной «Прогрессивизм как религия», обнаруживается убедительное сходство между материалистической идеологией коммунизма и доминирующим мировоззрением в кампусе среднего американского колледжа.Беспокойство Дреера по поводу карательного абсолютизма современного прогрессивизма, основанного на вине по ассоциации, вряд ли можно назвать мечтой правых; то же самое неоднократно заявляли неконсерваторы, такие как Джонатан Хайдт и Эндрю Салливан (последний из которых недавно был вынужден уйти с должности обозревателя в журнале New York ). Как комментирует Дреер, цитируя наблюдения покойного философа Роджера Скратона о тоталитарных культурах:

[T] надуманных преступлений … по самой своей природе делают обвинение и вину одним и тем же … охват современного мысленного преступления постоянно расширяется — гомофобия, исламофобия, трансфобия, бифобия, фобия, расизм, эйлизм и т. Д. трудно понять, когда человек наступает на безопасную землю или собирается наступить на фугас.

Точка зрения Дреера кажется трудной оспариваемой в мире, где карточные либералы, такие как Дж. К. Роулинг, могут столкнуться с огромной негативной реакцией просто за то, что они верят, что мужчина не может быть женщиной; где руководитель Mozilla Брендан Эйх может потерять работу из-за того же взгляда на однополые браки, как у Барака Обамы в 2008 году; или где редактор рубрики «Нью-Йорк Таймс» может быть вынужден уйти со своей должности просто за публикацию эссе — записки сенатора-республиканца Тома Коттона о развертывании федеральных войск для успокоения внутренних беспорядков этим летом — что некоторые сотрудники прогрессивной «Таймс» сочли неугодным.У Дреера есть веские основания подозревать, что американский прогрессивизм использовал тесты идеологической чистоты таким образом, чтобы напоминать о злоупотреблениях марксистских режимов, и сомневающимся следует противостоять растущему хору озабоченности людей, выходящих далеко за пределы стереотипно консервативных лагерей.

Если бы это был предел видения Дреера, «Живи не ложью» была бы точной, хотя и ничем не примечательной книгой. Но послание книги состоит не просто в том, что прогрессисты стали нетерпимыми, но в том, что эта нетерпимость — в сочетании с широко распространенным культурным упадком и господством капитализма слежки — открыто угрожает жизни и средствам к существованию традиционных христиан.Дреер сравнивает новинки «службы определения местоположения» из Кремниевой долины с коммунистической китайской системой «социального кредита», предупреждая, что пережившие кровавые режимы узнают лица своих врагов в формирующемся американском обществе.

Технокапитализм, пишет Дреер, «воспроизводит атомизацию и радикальное одиночество, которые тоталитарные коммунистические правительства навязывали своим пленным народам, чтобы их было легче контролировать». Это мнение подтверждается, опять же, в основном историями: о таких людях, как Кирилл Каледа, русский священник, чья карьера и перспективы были навсегда подавлены из-за его антисоветских убеждений, и Юрий Сипко, русский баптист, который помнил, как его учителей оказывали давление. внушение ему в школе.

В «Живи не ложью» на самом деле есть две книги. Первая книга представляет собой исторический отчет о выдающейся духовной стойкости против Советского Союза. Вторая книга — это страстный призыв к современным американским христианам увидеть себя в первой книге, почувствовать преемственность между этой историей и их настоящим и подготовиться к давлению, преследованиям и, возможно, многому другому.

Дреер — опытный журналист с большим опытом освещения борьбы за религиозную свободу. Учитывая это, «Живи не ложью» дает удивительно слабые аргументы в пользу надвигающегося проснувшегося тоталитаризма.Большая часть книги кажется импрессионистической, как будто переход от исторического советского свидетельства к современному культурному анализу, а затем обратно к советской истории сам по себе является достаточным доказательством. Дреер признает, что религиозная, социальная и политическая ситуация в Европе конца XIX века сильно отличается от ситуации в нынешних Соединенных Штатах, но считает это различие в основном несущественным. Он невысокого мнения об американском христианстве: «терапевтический дух покорил церкви. … Относительно немногие современные христиане готовы пострадать за веру », — но он почти ничего не говорит о грозных (хотя и не непоколебимых) юридических средствах защиты свободы вероисповедания в Америке.В конечном счете, он не предлагает правдоподобного плана действий, показывающего, как страна, правовые институты которой глубоко сформированы Первой поправкой, и исторически религиозные граждане могут впасть в ужас.

Может ли существовать такая дорожная карта? Возможно. Но есть альтернативы, которые следует рассмотреть, например, предложенная другим христианским публичным интеллектуалом Россом Даутатом, чья книга «Декадентское общество» утверждает, что американское общество гораздо более вероятно задержится в условиях ленивого политического застоя и неподвижных субкультурных анклавов, чем уступит чему-либо по-настоящему тоталитарный.Дело в том, что пророчество — это тяжелая работа, и люди, которые разделяют самые глубокие религиозные и социальные убеждения, тем не менее могут интерпретировать все движущиеся части по-разному. Аргумент Дреера изложен страстно и не без поддержки, но окончательно не убедителен.

Два вида лжи

Здесь мы подходим к вопросу о различии между «Вариантом Бенедикта» и «Живи не ложью», который, кажется, гораздо менее духовно настроен, чем его предшественник, на особые соблазны, соблазняющие консервативных христиан.В то время как «Вариант Бенедикта» описывает, как погоня за властью подводит верующих, «Живи не ложью» создается впечатление, что мы должны консолидировать власть, прежде чем мы больше не сможем этого сделать. В то время как «Вариант Бенедикта» обнаружил внутри церкви самые серьезные камни преткновения, «Живи не ложью» не оставляет сомнений в том, что виноваты элиты, оставшиеся после пробуждения. Вариант Бенедикта побудил меня быть на правильной стороне. «Живи не ложью» убедил меня, что я уже живу.

Это критика от человека, глубоко резонирующего с богословскими убеждениями Дреера.Он абсолютно прав в том, что основная культура презирает традиционных христиан. И он, несомненно, прав в том, что наша общественная площадь, так долго ссутулившаяся в сторону нигилистического релятивизма, теперь уязвима для соблазнов коллективистской солидарности. Но, представляя «Живи не ложью» как иеремиаду против пробужденных прогрессистов, Дреер упускает ключевую возможность проповедовать приверженность истине как светским революционерам, так и правым реакционерам. Несмотря на горстку отрывков о грехах «обеих сторон», Дреер настолько целеустремленно сосредоточен на проведении параллелей между коммунистическими правителями и либеральными элитами, что упускает из виду контркультурную, противоплеменную природу христианской идентичности и веры.

христиан, которые полностью позволяют своей приверженности абсолютной истине и суверенитету Бога над всеми вещами формировать их интуицию, не будут удобно нанесены на карту американской политической сетки. Та же Библия, которая восхищается личностью нерожденного ребенка, также осуждает жестокое обращение с иммигрантом и пришельцем. Та же Библия, которая требует заботы о бедных и примирения перед лицом этнической розни, также раскрывает замысел Бога в сотворении «мужчины и женщины». Один и тот же библейский принцип объективности истины прерывает как перекрестные повествования, так и разжигание заговоров «украденных выборов».Когда дело доходит до культурной войны, Евангелие дает равные возможности.

Мы действительно должны отказаться жить ложью: ложь, которую говорит нам наша светская эпоха, а также ложь, которую мы говорим себе. Дреер может сказать что-то полезное о первом виде. Я бы хотел, чтобы он больше сказал о последнем.

Сэмюэл Д. Джеймс работает младшим редактором по закупкам в Crossway Books и блогах в Letter and Liturgy.

Живите не ложью: беседа с писателем Родом Дреером о моральном сопротивлении в светскую эпоху

Альберт Мёлер:

Это программа «Публичное мышление», посвященная интеллектуальному разговору о передовых, культурных и теологических проблемах с людьми, которые их формируют.Я Альберт Молер, принимающий вас и президент Южной баптистской теологической семинарии в Луисвилле, Кентукки. Вы знаете, что Род Дреер — автор бестселлеров New York Times. Его книга 2017 года «Вариант Бенедикта» стала одним из самых обсуждаемых томов в новейшей христианской истории. Вы также можете найти с ним беседу об этой книге в разделе «Размышления на публике».

Альберт Мёлер:

Но сегодня мы поговорим о его последней книге «Живи не ложью». И я думаю, что это даже более важная книга, чем «Вариант Бенедикта».Вы также знаете Рода Дреэра как очень влиятельного писателя в Интернете и в печати для журнала The American Conservative. У него долгая карьера в журналистике и в качестве публичного интеллектуала. Сейчас он известен как автор, поднимающий некоторые из самых важных вопросов для разумных христиан в современном мире. Он неоднократно появлялся в средствах массовой информации на набережной перед основными средствами массовой информации, и для меня большая честь приветствовать Рода Дреэра в «Thinking in Public». Род Дреер, добро пожаловать в Thinking in Public.

Род Дреэр:

Как здорово вернуться.

Альберт Мёлер:

В последний раз, когда вы участвовали в программе, вы были здесь, в кампусе, и оценивали свою книгу «Вариант Бенедикта». Это была книга, которая вызвала столько разговоров, сколько любая книга, написанная христианином в наши дни в обществе. Я могу только надеяться, что то же самое можно сказать и о вашей новой книге «Живи не ложью» «Руководство для христианских диссидентов». И поэтому я хочу начать с того, что скажу вам, что у нас был увлекательный разговор о Варианте Бенедикта, и кое-что из этого просто должно быть затронуто в этом разговоре.

Род Дреэр:

Мм-хм (утвердительно).

Альберт Мёлер:

Но я на самом деле думаю, что это гораздо более важная книга, и я имею в виду, что она не пренебрегает «Вариантом Бенедикта». Но я думаю, что вариант Бенедикта был самым важным из-за его сильного аргумента. Я думаю, что эта книга — не только аргумент, она очень эмоционально трогательна, и я думаю, что вы, вероятно, так и задумали.

Род Дреэр:

Я сделал. Это действительно больше повествовательная книга «Живи не ложью», чем «Вариант Бенедикта».Кроме того, в первой части книги содержится теоретический культурологический анализ, но в основе книги — мои интервью с христианами из бывшего советского блока и в России, которые прошли через коммунистическое иго. И у кого есть истории об этом, они хотят, чтобы американские христиане знали, чтобы мы могли подготовиться к тому, что они видят правильно, я думаю, как другой вид тоталитаризма, который надвигается на нас.

Альберт Мёлер:

Теперь мы собираемся рассмотреть это в некоторых деталях и текстуре.Но вы обсуждали разницу между жестким тоталитаризмом. И мы собираемся поговорить о том, насколько тяжелым был, например, советский тоталитаризм по сравнению с мягким тоталитаризмом. И это не уникально для вас. Такой язык использовался и раньше, но я должен задаться вопросом, были ли у вас дальнейшие мысли о различии между жестким и мягким тоталитаризмом между тем временем, когда вы излагали этот аргумент, и тем, когда мы ведем этот разговор. Поиграйте немного для нас.

Род Дреэр:

Я вижу идею книги еще в 2015 году при обстоятельствах, о которых мы могли бы поговорить позже, после того, как пожилая чешская женщина сделала замечание о том, что то, что она видит, происходит в этой стране, теперь напоминает ей о том, что она оставила в Чехословакии.Но я некоторое время думал об этом и наконец продал предложение книги в начале 2019 года. Сдал рукопись в конце февраля и подумал, как я собираюсь продать эту книгу своим собратьям-христианам? Я считаю убедительным аргумент в пользу того, что мы находимся на грани мягкого тоталитаризма. Но я помню, что с опцией «Бенедикт» многие христиане говорили: «Вы паникер. Все действительно не так уж плохо». Что ж, с тех пор, как я сдал последнюю рукопись, вот и COVID, и вот идет Джордж Флойд, и расовые беспорядки, и пробуждение боевиков сейчас внутри учебных заведений, в университетских городках, в журналистике, в большом бизнесе, это действительно меняет эти среды.Я не думаю, что сейчас у меня есть почти такая же проблема, как продавать аргументы наименее наблюдательным христианам, как это было бы шесть или семь месяцев назад.

Альберт Мёлер:

Ага. Что ж, давайте немного проследим это через интеллектуальную историю. И история 20 века. Марксисты были очень разочарованы. И сам Маркс, а также Энгельс очень расстроены тем, что большевистскую революцию они, конечно, не видели, а революцию, которая стала известна в России как большевистская революция.Они думали, что это произойдет в таком городе, как Лондон или Берлин, и особенно, чем более индустриализирован, тем больше доминирует класс и все остальные. Этого не произошло. И к тому времени, когда вы дойдете до периода между двумя войнами в 20-м веке, а затем, особенно после, у вас появятся люди слева, которые считают, что в обществе потребления люди никак не зашли слишком далеко. Это слишком далеко. И эта идея представительной демократии, что произойдет что-то вроде большевистской революции в Лондоне, Вашингтоне или Чикаго.

Альберт Мёлер:

И поэтому вместо этого европейский марксист сказал: «Мы должны проделать долгий путь по институтам, пока вы используете язык». Но мне кажется, что когда вы говорите об этом мягком тоталитаризме, на самом деле это своего рода оборотная сторона. Итак, если большевистская революция не произошла в Лондоне и Вашингтоне, или, если на то пошло, в Риме или Париже, потому что мы как бы далеко продвинулись в обществе потребления и во всем остальном, один из интересных моментов, который вы делаете, мы читаем то же самое, это то самое общество потребления, которое становится двигателями мягкого тоталитаризма.

Род Дреэр:

Прав. Большевики стремились … а ортодоксальные марксисты стремились захватить средства экономического производства. Что сделали эти неомарксисты. И сделали это в 1960-х годах. Произошел интересный поворот, когда все потеряли веру в большевистскую коммунистическую экономическую модель. Они решили захватить средства культурного производства своей целью, и вот что произошло. Именно тогда политика идентичности в конце 60-х или начале 70-х годов начала вытеснять классовую политику в марксистском сознании.И оказывается, что это хорошо сочетается с развитым капитализмом в том, что вы можете сказать людям, кто они такие, что они хотят, чего они хотят. Так вы можете продать им много товаров. Вот почему я думаю, что это одна из причин, по которой мы прожили достаточно долго, чтобы увидеть, как большой бизнес, большой капитализм становится большим, рука об руку с проснувшейся революцией, потому что все дело в построении идентичности на основе вашей собственной желания. Но, к сожалению, я считаю, что капитализм создал почву для своего собственного распада из-за этого.

Альберт Мёлер:

И тоталитаризм есть, и американцы это знают, но вроде как видимо, с этим все в порядке.

Род Дреэр:

Ага.

Альберт Мёлер:

Шошана Зубофф в своей книге «Эпоха слежки за капитализмом» я указала на эту книгу многим людям. Они не собираются приходить и забирать вашу свободу, вы ее отдаете, кстати, все мы. Я имею в виду, даже чтобы поговорить об этом.

Род Дреэр:

Совершенно верно.Когда я был в Праге, брал интервью у этой женщины, Камилы Бендовой для книги, она и ее покойный муж, Вацлав Бенда, они были единственными христианами во внутреннем кругу вокруг Вацлава Гавела и диссидентами из «Хартии 77». Я сидел в ней. квартира разговаривала с ней, и я заметил, что у нее на столе рядом с ней лежал тупой телефон, а не смартфон. И я спросил ее об этом. И она сказала: «В моей семье …» Имея в виду своих взрослых детей и их детей: «Мы не пользуемся смартфонами и очень осторожно относимся к Интернету, потому что, если вы прошли через то, через что прошли, Вы знаете, что не существует такой вещи, как невинный сбор личных данных сторонними агентствами.«Теперь в их случае это было государство. Но в нашем случае это частные корпорации, Google, Amazon, Facebook и так далее и так далее.

Род Дреэр:

Она посмотрела на меня и сказала: «Вы, американцы, такие наивные. Вы думаете, что пока вы не делаете ничего плохого, вам нечего скрывать, и никто не собирается причинять вам вред. у кого есть информация «. Она сказала. «И однажды они найдут способ использовать это против тебя». Позже я подумал об этом, о том, что если бы кто-нибудь из правительства подошел к нам здесь, в Америке, и сказал: «Мы хотели бы установить этот динамик, он сделает вашу жизнь, вашу потребительскую жизнь намного проще.Это называется Алекса. Сделайте вашу жизнь проще, но он также будет прислушиваться к тому, что вы говорите, и передавать это компании ». Мы сразу узнали бы, что это было, и сказали бы им:« Нет ». Но если большой бизнес может прийти и скажите нам, что это может облегчить нашу жизнь, мы заплатим им деньги, чтобы они поместили его в наш дом. Так они делают это прямо у нас под носом, полностью законно с нашего согласия.

Альберт Мёлер:

Да, конечно. В 2017 году я был в Берлине.Это была серия встреч к 500-летию Реформации. И я был в KaDeWe, известном универмаге. И, кстати, это отличный символ Берлина, прекрасное место для посещения. Я был там и взял галстук. И я получил сообщение, поэтому я положил галстук на шею и взял текст, и он был о галстуке на шее.

Род Дреэр:

Вау.

Альберт Мёлер:

И это было оповещение по телефону, и я подумал … Я хотел сбежать.

Род Дреэр:

Прав. Но сколько из нас, особенно молодых людей, поняли бы это и сказали: «О, круто, посмотрите на это. Это могло бы быть выгодным для меня». И именно так нас обучают технологии, некритическое принятие технологий, что на самом деле является коллективным мифом в нашей культуре о том, что технологии всегда хороши. Это всегда улучшает нашу жизнь. Мы приучаемся принимать условия нашего собственного плена.

Альберт Мёлер:

Ага.Что ж, давайте оговорим здесь некоторые термины. Сейчас мы живем на Западе в постхристианских условиях. Мы живем в ситуации, когда новый моральный режим находится у власти, набирает влияние и, честно говоря, постоянно находится в движении в том, что они назвали бы прогрессистской аркой. Я имею в виду, что гегельянцы в основном контролируют ситуацию, и это развитие истории в том, что они считают неизбежным. Мы препятствуем этому. «Христианство — это патриархальный и угнетающий пережиток старого западного человека», — как писал К.С. Льюис сказал, что это должно быть снято буквально свергнутым со статуи, и фотографии сняты, и имена сняты. Но в этом состоянии сила культурного убеждения и формирования настолько невероятно сильна, что нам понадобится все, чтобы христианство не было просто кооптировано в, возможно, скупую часть системы.

Род Дреэр:

Ага. И это уже происходит везде, куда бы мы ни посмотрели. Так много церквей, католических, протестантских, в противном случае сдаются этому пробуждению, как мы его называем.Это левая социальная идеология, потому что они отчаянно пытаются быть актуальными, верно? И, как вы хорошо знаете, нет ничего более быстро устаревающего, чем актуальность. Но я думаю об историях, которые я получил от этих людей в советском блоке, о том, как коммунисты или тоталитаристы управляли людьми, контролируя их культурную память.

Род Дреэр:

В Будапеште есть один человек, Тамаш Салый, я процитировал его в книге. Он сказал, что когда он рос при коммунизме, правительство постоянно атаковало их пропагандой, крушив прошлое, все, что касается традиционной религии, народных обычаев, фермеров, фермерской жизни и тому подобного.Он был осужден как бесполезный и старый. И что они делали, они пытались заставить этих молодых людей принять все, что им говорило правительство, как часть прогресса, верно? Великий марш прогресса. Он сказал: «Представьте, каково это — дожить до моего возраста …» Ему сейчас за 60. «И прожить последние 30 лет капитализма и свободы здесь, в моей стране. И понять, что капитализм и либеральная демократия сделали больше для эффективного стирания культурной памяти в моей стране и ее людях, чем даже коммунизм.«

Альберт Мёлер:

Ага. Ваша книга очень евроцентрична. Вы в основном смотрите на западную цивилизацию как на фон для разговора, мы поговорим об этом конкретном контексте чуть позже. Но в несколько моментов, когда я размышлял о вашей книге, мне напомнили о том, что происходит сейчас в Китае в условиях абсолютной слежки, и это было интересно. И в Financial Times, и в New York Times за последний год или около того были опубликованы только массовые статьи о том, что китайский народ в целом соглашается с новым общественным договором, в котором такое наблюдение является просто фактом.Одна китайская студентка училась в Соединенных Штатах и ​​общалась со своей матерью еще в Китае. И ее мать сказала: «Да, но наше состояние…» Имея в виду материальное состояние, «намного лучше, чем было». И я подумал, что американцы, читающие Financial Times и New York Times, взглянут на это и скажут: «Мы никогда не совершаем таких сделок». И я думаю, если то, что ты делаешь прямо сейчас.

Род Дреэр:

Совершенно верно. Я думаю, что будущее за Китаем. Ненавижу это говорить, но когда я начал изучать Китай и его так называемую систему социального кредита, я делал это в контексте чтения «Эпохи слежки за капитализмом» Шошаны Зубофф.Я подумал: «Боже мой, вот как они собираются это сделать здесь. В Китае -»

Альберт Мёлер:

Или делаем это здесь.

Род Дреэр:

Делают это здесь. Ага. В Китае государство поддерживает это постоянное наблюдение посредством … Все интегрировано с работой, которую вы делаете на своем смартфоне, на своем компьютере, с тем, что вы делаете на улице, потому что повсюду камеры, программное обеспечение для распознавания лиц, они знают, что вы » повторять все время. И они скармливают его центральному банку.Я имею в виду, это слишком упрощенно, но в основном это правда. Итак, у каждого гражданина есть профиль, социальный кредитный рейтинг. Если вы, по мнению правительства, делаете социально позитивные вещи, например, загружаете речи Си Цзиньпина, то тогда вы получаете более высокий балл и больше привилегий. Если вы делаете что-то негативное в социальном плане, например, ходите в церковь или тусуетесь с людьми, которые это делают и у которых низкий социальный кредитный рейтинг, ваш рейтинг снижается, и вы теряете потребительские привилегии.

Род Дреэр:

Вот как они могут контролировать людей, при этом секретная полиция никогда не будет появляться у вашей входной двери.Ну, угадайте, что? Как вы сказали, мы делаем это здесь. Те же данные сейчас собирают свободный рынок, Google, Amazon, Facebook и так далее. И не потребуется много времени, чтобы реализовать это, чтобы создать американскую систему социального кредита, которая будет … И поскольку все вокруг нас хотят иметь более высокий уровень жизни, мы будем готовы отказаться от этих основных политических свобод ради ради комфорта.

Альберт Мёлер:

Я кое-что видел и не собирался об этом говорить, но собираюсь.Я кое-что видел на днях. И позвольте мне просто приостановить это. Я не отрицаю пандемию. Я не отрицаю COVID-19. Мы следим за этим кампусом, за всем социальным дистанцированием, ношением масок и всем остальным, что является вполне рациональным ответом на пандемию, как и во время гриппа 1918 года, если бы мы лучше понимали, как это работает. Другими словами, я прилагаю все усилия как президент организации, как христианский лидер и просто как личность, как муж, и отец, и дедушка, чтобы попытаться действовать в этом ответственно.

Альберт Мёлер:

Но я посмотрел на эту систему социального кредита и понял, что в Китае она работает так, что у них есть идеальная система отслеживания контактов. Таким образом, даже если вам ничего не доводится до вашего сведения, и в этом гигантском наборе алгоритмов в китайском облаке они знают всех, кто был в непосредственной близости от кого-либо еще, любого, кто был замечен обычно разговаривающим с кем-то другим. Итак, если в конце концов возникнет проблема, вы потеряете не только свой социальный кредитный рейтинг, но и предупредите тех, с кем вы общаетесь.И я смотрю на эту систему отслеживания контактов, и я говорю вам, что действительно похоже, что в разгар COVID-19 есть правительства и другие, которые внезапно говорят: «Здесь есть реальные возможности для очень многих. контроля «. И вопрос в том, собираются ли они отказаться от этого пост-COVID?

Род Дреэр:

Нет, не пойдет. И на самом деле, я думаю, что если мы увидим политическое насилие и беспорядки, устойчивое политическое насилие и беспорядки в этой стране после осенних выборов или в течение следующих двух или трех лет, я думаю, что это также будет оправданием, которое используют либеральные элиты. чтобы создать систему социального кредита, просто чтобы создать для всей страны безопасное пространство.И я думаю, что весь опыт COVID, я, как и вы, я вовсе не отрицатель COVID. На самом деле, меня раздражали многие мои консервативные христиане за то, что они поддержали меня по этому поводу. Тем не менее, это хорошая возможность для государства слежки.

Род Дреэр:

И если нам всем говорят: «Знаете что? Если вы хотите вернуть свою экономику, то подчиняйтесь этой системе». Китай, его экономика сейчас бурно восстанавливается. Если нам говорят, что это сделка, которую мы должны заключить, и люди устали сидеть дома, видеть, как рушится их бизнес, и так далее, и тому подобное.Многие из нас пойдут на эту сделку, потому что мы как люди забыли, как страдать. И это был один из самых важных уроков за все время написания этой книги.

Альберт Мёлер:

Итак, на ум приходит несколько вещей. Я имею в виду, честно говоря, часть силы этой новейшей из ваших книг, «Живи не ложью», — это не только рассказы, которые она рассказывает, социальный анализ и тезис вашей книги, но и возможности соединить точки. Итак, одна из вещей, о которых я подумал, когда я только начал первые несколько страниц вашей книги, была книга Нила Постмана «Развлекаемся до смерти», которой уже несколько десятилетий.И что интересно, он начинает с того, что люди на Западе были обеспокоены оруэлловской антиутопией 1984 года. И он говорит: «Но теперь мы знаем, что это не то, чего нам действительно следовало бояться. Нам следовало бояться Олдоса. «О дивный новый мир» Хаксли. Мы должны бояться не только того момента, как 1984 год, это терапевтического места »… Наркотизированная культура. Я читал вашу книгу, я подумал, что хотел бы привлечь к этой дискуссии Нила Постмана и сказать , «Эй, в конце концов, оказалось, что это был Оруэлл.«

Род Дреэр:

Ну, мне пришлось подумать о Хаксли, и вы знаете историю из книги. Когда я был в Будапеште, давая несколько интервью, я ехал по городу на трамвае с моим молодым переводчиком. Она замужем четыре года, маленький ребенок дома, католичка. И она рассказывала мне, как расстраивает ее друзей в городе, потому что она не может поговорить с кем-либо из них о борьбе, с которой она столкнулась, будучи молодой женой и матерью. Потому что как только она начинает говорить: «Это действительно сложно из-за того или другого.«Они тут же вскакивают и говорят:« Ой, просто оставь своего мужа ». Отправьте сына в детский сад и вернитесь на работу. Так ты станешь счастливее ». И она сказала мне:« Я хочу сказать им, что нет, мне нравится быть женой. Я люблю своего мужа. Я люблю быть мамой, сидящей дома, но это просто сложно. Это человеческая жизнь. Помогите мне разобраться с этим ». Я посмотрел на нее и сказал:« Ана, похоже, ты борешься за свое право быть несчастным ».

Род Дреэр:

Она сказала: «Вот и все.Где ты это взял? »Так что я, конечно же, достаю свой смартфон и перехожу к главе 17« О дивный новый мир »Хаксли, где Мустафа Монд, мировой контролер, вступает в схватку с Джоном, Дикарем, который живет на окраине общества. А теперь сравните это с в «1984» Оруэлла, когда главный герой Уинстон Смит встречает мучителя О’Брайена. О’Брайен пытается растерзать его физически, чтобы заставить подчиниться, но Мустафа Монд, когда он противостоит Дикарю в Хаксли, он сказал: «Почему бы тебе не присоединиться к нашему миру? Это христианство без слез.«Итак, Джон, Дикарь говорит:« Я борюсь за свое право быть несчастным ». И это трудно продать молодым людям и всем людям в нашей цивилизации, но это то, за что мы должны бороться.

Альберт Мёлер:

Прав. Вы говорите о молодых людях, еще одна работа, о которой я подумал, — это произведение Артура Кестлера «Тьма в полдень». Одно из самых трагических пророческих произведений 20 века. И одним из аспектов этой работы является то, как Кестлер показывает уход в разум. В конце концов, единственное безопасное место оказалось в твоей голове.И меня поражает, что, учитывая повсеместное распространение цифровых и социальных сетей, у молодых людей в нашем мире сегодня этого нет или очень немногие из них. Итак, сила социального принуждения, морального принуждения, особенно усиленная через социальные сети и цифровые медиа, такова, что если 18-летний подросток осмелится подумать о мысли, противоречащей режиму, он будет просто подвергнут жестокости, отменен — ​​

Род Дреэр:

Ага. И вот как у них есть целая технология, намеренная или нет, заставила целое поколение бояться тревоги и несоответствия.Пару лет назад я был в Гарварде … В Бостоне, и в итоге я обедал с моим другом, который заканчивал аспирантуру в Гарварде. Он был европейцем. Мы пообедали. И я сказал: «Итак, что самое важное, чему вы научились за время, проведенное здесь, в величайшем университете мира?» И он сказал: «Как хрупка американская руководящая элита». Сказал: «Правда? Что ты имеешь в виду?» Он сказал: «Это было так шокирующе для нас, европейцев. Мы ходили на занятия. Это было в Школе управления им. Кеннеди»… И профессора начинали занятия со слов: «Хорошо, мы не будем сегодня говорить об этом, об этом и о другом, потому что некоторые из вас пришли ко мне заранее и сказали, что это будет слишком возбуждающе. для вас. Так что мы оставим это вне обсуждения «.

Род Дреэр:

И этот итальянец, вот мой итальянский друг, он сказал: «Остальные из нас, европейцы, смотрели друг на друга, подождите, что здесь происходит? Это университет?» Но так было в каждом классе.И мы с вами разговаривали перед тем, как мы начали запись, я собираюсь выступить в небольшом университете здесь, в Луизиане, сегодня вечером. И я был предупрежден тамошним профессором: «Эй, просто имейте в виду, что здесь есть некоторые профессора, которые не хотят, чтобы вы были здесь, потому что они боятся, что ваши слова …» Говоря о моей книге, «вызовет молодых люди не чувствуют себя в безопасности «. Я имею в виду, это невероятно, как это произошло. И опять же, правительство не навязывает его нам. Это пришло к нам благодаря потребительскому капитализму и нашему собственному свободному выбору.

Альберт Мёлер:

Да. Но чтобы подчеркнуть вашу мысль, я думаю, что моя первая мысль при чтении вашей книги заключается в том, что различие между жестким и мягким тоталитаризмом на самом деле является тавтологией. Я знаю, что ты с этим делаешь. И я согласен с вашим анализом, но вот моя точка зрения: тоталитаризм есть тоталитаризм. И будет трудно поддерживать различие между жестким и мягким. Так, например, предположим, что вы говорите о Соединенных Штатах. Нет коммунистической партии, которая проявляла бы дисциплину.Нет тайной полиции, которая вытаскивает нас по ночам из наших домов. Но я думаю, что мы смотрим в будущее, в котором консерваторы, евангелисты, приверженцы традиций, католики, православные христиане, еврейские хасиды и другие граждане окажутся в положении, в которое их дети не смогут попасть. юридическая школа.

Род Дреэр:

Да, конечно.

Альберт Мёлер:

Но это не мягко, а сложно. Они не смогут заниматься определенными профессиями и другими вещами.У них не будет доступа к профессиям, финансированию, приемам и прочему. Итак, я просто хочу сказать, что одна из моих мыслей заключалась в том, что то, что называется мягким тоталитаризмом, становится довольно жестким, довольно быстро.

Род Дреэр:

Я понимаю, о чем вы. Ага. И я думаю, что одна из причин, по которой я провожу различие, заключается в том, что я хочу предвидеть обвинение в том, что я паникер. Они не строят ГУЛАГи в пустыне. Нет, они не.

Альберт Мёлер:

Не здесь.

Род Дреэр:

Не здесь, нет. Они делают это в Китае.

Альберт Мёлер:

Да.

Род Дреэр:

Но у них есть более мягкие, более терапевтические способы реализации тоталитаризма. Вот почему мы, американцы, этого не видим, потому что все это происходит под прикрытием помощи, социальной справедливости и так далее. Но эти люди, которые видели то же самое в советском блоке, вот почему они пытаются нас предупредить.И в конечном итоге будет тяжело. И еще одно скажу, что меня беспокоит. По крайней мере, в советском блоке, если вы потеряли работу в университете или любую хорошую работу из-за того, что вы политический диссидент, всегда было что-то, что вы могли это сделать, может быть, это подметали улицу, но было что-то, что вы могли сделать. . Но в китайской системе социального кредита, потому что это безналичное общество, и все почти полностью безналично. Теперь все сделано с помощью вашего смартфона. Если правительство захочет, оно может лишить вас возможности покупать или продавать —

Альберт Мёлер:

Вы становитесь не-личностью.

Род Дреэр:

Что это?

Альберт Мёлер:

Вы становитесь тем, кого Советы называют неличностью.

Род Дреэр:

Прав. Итак, что, если это произойдет здесь? Впервые работая над этим проектом, я вошел в контакт со своим внутренним Хэлом Линдси и подумал: «Боже мой, они действительно могут добраться туда, где мы не можем покупать или продавать». И это что-то новенькое.

Альберт Мёлер:

Ага. Это что-то новенькое. И смотрите, мы это видим.И я не думаю, что у меня есть внутренний Хэл Линдси, но, тем не менее, я верю, что каждое слово Священного Писания истинно и каждое слово пророчества исполнится в точности так, как было предсказано. И механизмы, которые невозможно было вообразить 20 лет назад, сейчас настолько перед нами, что для того, чтобы это пророчество сбылось, сейчас ничего не должно происходить. Ничего технологического сейчас не нужно. Все технологическое сейчас под рукой.

Род Дреэр:

Верно. И я тоже заметил в этой истории с COVID, держу пари, что вы тоже, что, когда я выхожу в мир, чтобы купить продукты или фаст-фуд, у меня больше нет денег в моем кошельке.В некоторых местах, где я делаю покупки, например, в Starbucks, они даже не принимают наличные.

Альберт Мёлер:

Прав.

Род Дреэр:

Итак, это опять же как подготовка к жизни в безналичном мире.

Альберт Мёлер:

Ага. А теперь давайте немного повеселимся с теологической точки зрения. Часть библейского утверждения и того, что мы бы назвали христианским мировоззрением, христианским мировоззрением жизни, смысла и морали. Один из товаров — существенность.У нас с вами были разговоры о потоковой передаче музыки и даже о компакт-дисках, по крайней мере, у вас есть компакт-диск, это материальная вещь. Вы можете его потерять, вы можете записать его, и вы можете положить его в машину и прослушать. Вам не нужно объявлять всему миру о том, что вы слушаете на проигрывателе компакт-дисков, но вы объявляете всему миру, что транслируете. Итак, я смотрю на это и думаю, что мы теряем материальность. Так, например, в Римской империи до Бреттон-Вудса, в определенном смысле, Ричарда Никсона.Монета действительно имела реальную материальную ценность. И даже законопроект в Форт-Ноксе имел реальную материальную ценность. Но сейчас мы живем в мире, в котором отсутствует всякая материальность. И я просто хочу сказать, что как христианский теолог считаю, что это опасный мир.

Род Дреэр:

На этой неделе только что вышла книга, новый роман английского писателя Пола Кингснорта под названием «Александрия».

Альберт Мёлер:

Мм-хм (утвердительно).

Род Дреэр:

И это одна из самых важных книг, которые я читал за последнее время.Он не христианин, хотя его интересует христианство, мы об этом говорили. Но это установлено в будущем. Это антиутопия, действие которой происходит на 1000 лет в будущем после экологической катастрофы. И суть книги о теле, важности восстановления материальности тела. Люди, которые борются за человечество, — это те, кто пытается противостоять тоталитаристам техно, которые обещают, что если мы сможем просто избавиться от этого тела, тогда мы узнаем и сможем жить в мире и гармонии.Это урок для нас сегодня, не в традициях лучших антиутопических произведений. Это урок о том, с чем мы сталкиваемся сегодня.

Альберт Мёлер:

Я хочу вернуть нас в книгу, и я действительно хочу, чтобы слушатели этого разговора прочитали вашу книгу. Я говорю это почти в каждом моем разговоре, потому что у меня есть разговоры, которые я хочу вести только для этой программы, так что это фильтр прямо здесь. Но есть определенные книги, которые, на мой взгляд, в определенный момент действительно очень полезны для церкви.И я действительно верю, что ваша книга «Живи не ложью» — одна из таких. Мне не нужно было говорить, откуда взялось название. Часть моего интеллектуального приключения в жизни заключается в том, что, будучи 16-летним читателем журнала National Review, The University Bookman и тому подобного, я узнал о Солженицыне, а затем, конечно же, он получил Нобелевскую премию по литературе. Это было частью международного разговора.

Альберт Мёлер:

Но потом, занимаясь политикой, я узнал даже о ситуации, когда Джеральд Форд отказывался встречаться с Солженицыным.Одна из величайших президентских ошибок современной американской истории. Но Солженицын был лишь частью того, как я научился думать. Я бы сказал, что это в большей степени августинские термины, но это не так. Итак, молодой евангельский протестант примиряется со злом, читая Солженицына. Итак, это было его последнее обращение к русскому народу или к советскому народу. Расскажите, что происходит, когда Солженицын говорит: «Не живите ложью».

Род Дреэр:

Ага. Что ж, Советы были на грани того, чтобы выгнать его из страны, снова сослать на Запад.Последнее, что он написал в 1974 году, он отправил им через самиздат под названием «Живите не ложью». Это небольшое небольшое эссе, в котором он сказал им: «Послушайте, люди могут сказать, что мы, обычные люди, ничего не можем сделать против этого царства лжи, этой тоталитарной тирании. Но это не совсем так. Мы всегда можем отказаться дать свое согласие и наше подтверждение того, что то, что они говорят, правда. Он сказал, что … Я собираюсь прочитать это из книги. «Нас не призывают выходить на площадь и кричать правду, чтобы сказать вслух, что мы думаем.Это страшно. Мы не готовы ».

Род Дреэр:

Он пишет. «Но давайте, по крайней мере, откажемся говорить то, о чем мы не думаем». И это была сила бессильных использовать фразу, которую три года спустя использовал Вацлав Гавел в известном герое эссе для восточноевропейских диссидентов, которые сделали то же самое для Солженицына, что, когда мы бессильны изменить система, мы, по крайней мере, можем отказаться говорить то, о чем мы не думаем.

Альберт Мёлер:

Думаю, мы примерно одного возраста.Мне 61 год. Итак, великий факт Советского Союза, огромный факт Советского Союза сформировали большую часть моего детства и юности. И я хотел понять это, хотел понять идеи. Я читал «Коммунистический манифест». Я фактически схватился за другую советскую пропаганду и просто читал ее. И, кстати, все это не имело смысла, включая тот факт, что даже 15-летний подросток в Соединенных Штатах мог понять, что единственное, что было верным в их пятилетних планах, — это то, что они вообще никогда не были успешными.Но они стали всего лишь советским экспериментом ужасающих репрессий. И все же я просто думаю, что большинство людей вдвое моложе меня могли бы слышать о Священной Римской Империи, другими словами, они просто не знают, и это меня беспокоит. Я думаю, меня беспокоит то, как многие из наших еврейских друзей в 90-е годы обеспокоены тем, что люди, далекие от Холокоста, думают об этом как о Месопотамии.

Род Дреэр:

Прав. Вот почему они подчеркивают важность культурной памяти, сохранения исторической культурной памяти как средства сопротивления.В книге я цитирую отрывок чешского писателя-диссидента Милана Кундеры, который цитирует и вкладывает слова в уста Густава Гусака, одного из коммунистических диктаторов в Чехословакии. И он обращается к молодежи со словами: «Дети не оглядываются назад, продолжайте идти в прогрессивное будущее». Потому что память об истории является для них грузом и позволяет им иметь людей, которые помнят историю. Это дает им возможность судить о настоящем.

Род Дреэр:

Итак, в моей книге «Живи не ложью» у меня был этот удивительный разговор с молодой женщиной из Калифорнии, 26 лет, выпускницей колледжа, которая случайно упомянула мне, что она считает коммунизм прекрасной идеей.»Братство людей. Что может быть лучше этого?» Я посмотрел на нее и сказал: «А как насчет ГУЛАГа?» Она сказала: «Что?» Она честно не знала о ГУЛАГах, не знала о Советском Союзе. Кто-то рассказал ей о коммунизме, и я дал ей песню и танец, но вот она, выпускница колледжа в Соединенных Штатах Америки, понятия не имею.

Альберт Мёлер:

Это отчасти причина того, почему так много студентов и других студентов, даже старшеклассников, и как их опрашивают по этому поводу, я даже не уверен.Но вы видите заслуживающие доверия исследования, говорящие о том, что социализму открыто гораздо больше. Итак, я совсем недавно разговаривал об этом с 20-летним парнем. И он не осуждал социализм так, как я думал.

Род Дреэр:

Мм-хм (утвердительно).

Альберт Мёлер:

И я подумал: «Ну, хорошо. Не хватает опыта и всего опыта 20 века». Давай просто поговорим. Поэтому я сказал: «Давайте забудем, что мы говорим о таком огромном обществе, как Соединенные Штаты.Давайте на мгновение забудем об этом. Давайте забудем, что мы говорим о Содружестве Кентукки, городе Луисвилл. Скажем так, мы говорим о вас и трех ваших лучших друзьях. Как работало централизованное планирование с точки зрения того, чем все четверо будут владеть, на чем вы будете ездить, сколько вы можете заработать, на что вы можете потратить и все это? »И он сказал:« Ну , это то, с чем бы никто из нас не стал мириться ».

Альберт Мёлер:

И я сказал: «Ну, это наименьшая единица социализма, которую я могу вообразить.Теперь вы говорите: давайте, чтобы это контролировалось людьми в государстве. «Вам просто нужно вернуть кого-то вроде Маргарет Тэтчер, которая только что указала на … Ее самой известной линией был социализм». В конце концов, у кого-то заканчиваются деньги. «Но еще она сказала, что когда дело доходит до социализма, она повторяет это снова,» это не работает в вашей семье. Как это будет работать в масштабах нации? »Она имела в виду большую семью, большую семью.

Род Дреэр:

Что ж, ваша история напоминает мне кое-что, что случилось со мной в Москве в прошлом году, когда я был там, беря интервью у людей.Я рассказываю об этом в книге. Я провел три предыдущих дня, опрашивая людей, которые прошли через ГУЛАГ и видели всевозможные ужасные вещи. Я ужинал в доме русской семьи, христиан, и вначале выпалил: «Я не понимаю, как кто-то мог серьезно отнестись к словам большевиков». Отец посмотрел на меня и сказал: «Вы этого не понимаете?» И он возвращается на 300 лет назад. И он проводит меня через тур по истории России за 300 лет, о том, как богатые угнетали бедных, и что церковь в этом сотрудничала.

Род Дреэр:

К тому времени, когда мы подошли к концу 19 века, он сказал: «Послушайте, я не говорю, что большевики были правы. Они были неправы, и они были злыми. Но вы видите, откуда они пришли, потому что так много бедных людей были настолько разбиты и так мало на что надеялись, что, когда пришли большевики, проповедуя утопию, они поверили ей ». Думаю, сегодня мы тоже должны об этом подумать. Чеслав Милош, один из великих антисоветских диссидентов, опрос показал, что «Люди на Западе… «Это было во время холодной войны.» Они действительно не понимают коммунизма. Почему люди обращают на это внимание и принимают это в первую очередь. Это потому, что речь идет не только о материальности. Это дает людям чувство надежды. Это ложная надежда, но когда люди безнадежны, это то, за что они могут ухватиться и ухватиться ».

Альберт Мёлер:

Я просто хочу вернуться к вам по этому поводу, потому что я думаю, что это правда, но не имеет отношения к делу. Я могу сказать это другу. Вы знаете, я говорю это, чтобы привлечь ваше внимание.

Род Дреэр:

Конечно.

Альберт Мёлер:

Проблема в том, что сейчас сторонники социализма не находятся в невыгодном положении. Это американцы из высшего среднего класса, живущие в университетских городках. Иными словами, да, я понимаю. Я могу вернуться с вами к массовой, массовой бедности, это был такой факт … И, кстати, я упомянул китайскую дочь и ее мать-китаянку, которая все еще находится в Китае и извиняется за нынешнюю ситуацию. социальный капитал и кредитная система, говоря: «Все было так плохо.Раньше у нас было так мало ». Я понимаю это. И поэтому я бы это понял, если бы я слышал это, и я бы не согласился с этим, но я не понимаю этого, если бы я слышал это от кого-то в этом контекст. Но мы слышим это … Это похоже на «Захвати Уолл-стрит».

Род Дреэр:

Верно. Но независимо от того, материальный ли это фактор или нет чувство тревоги, которое люди испытывают по поводу того, что, возможно, они потеряют свои достижения, — вот о чем говорят социалисты. Я имею в виду, вы должны иметь в виду, что в России марксисты никогда не добились успеха, пока средний класс или то, что имело значение для среднего класса тогда, не начали прислушиваться к ним.Пришли 1891, 92 год, в России был страшный голод. Правительства с треском не смогли с этим справиться. И это был первый раз, когда средний класс начал думать: «Ну, может, этим маршам есть что предложить».

Род Дреэр:

Конечно, нет. Но это чувство: «Мы больше не можем верить в иерархии и институты, которые были здесь, что люди открыли себя для чего-то нового». И я думаю, что это то, что происходит здесь с социализмом и даже с коммунизмом в этой стране, это не бедняки, которые добиваются этого.Это недовольные интеллектуалы среднего класса. И они думают, что когда они слышат социализм, они не слышат перераспределения ресурсов так, как мы с вами слышим. Я думаю, что они слышат: «У нас будет постоянная безопасность».

Альберт Мёлер:

Ага. Что ж, удачи с этим.

Род Дреэр:

Ну, они неправы, они явно неправы. Но я говорю, что, я думаю, мы должны принять … И я имею дело с моим собственным сыном, который сейчас учится в колледже, и он совсем не социалист, но он действительно интересовался Берни Сандерсом.И я пытаюсь понять почему. Я имею в виду, вы выросли в консервативной семье, и он сказал: «Все дело в незащищенности, потому что …» И я должен признать, что мир, с которым он столкнется, когда он закончит учебу, далеко не так прочен, как был экономически для его отец.

Альберт Мёлер:

Я понимаю это полностью. Но тогда мы должны задать вопрос, почему? И каковы будут условия некоторой восстановленной стабильности? Итак, буквально за последние три дня я постоянно разговаривал с молодым человеком, который в основном из Кремниевой долины.А если хотите увидеть социальное неравенство, отправляйтесь в Сан-Франциско. Если вы хотите увидеть имущих и неимущих, вы хотите увидеть жилищный кризис, отправляйтесь в Сан-Франциско. Чем ближе вы подходите к новому технологическому миру, тем безжалостнее он становится.

Альберт Мёлер:

Итак, вы говорите о незащищенности. Что ж, одна из величайших проблем незащищенности заключается в том, что вы можете быть в Google сегодня и уходить завтра, я имею в виду навсегда. И, кстати, это может произойти разными способами.Но одно заключается в том, что они так высоко ценят молодежь, что 40 лет означает, что вы уже устарели в Кремниевой долине. Итак, вы смотрите на это, и я думаю: «Что ж, вот в чем дело, многие из вас, кто жалуется на незащищенность, вы на самом деле требуете условий, которые приводят к незащищенности, и отказываетесь от условий, которые приводят к любому виду реальной опасности. безопасность.»

Род Дреэр:

Ага. Я думаю, что вы правы в этом, но это трудный аргумент.Это то, что нам нужно выяснить, как заставить этих молодых людей. Но я считаю, что только на основании проделанной мной работы мы должны сузить их до того ощущения, которое есть у них, что все общественные институты их подвели. В этом месяце Дэвид Брукс опубликовал в The Atlantic очень интересную статью о крахе общественного доверия, особенно среди молодежи в этой стране. И я думаю, что они ищут ложное экономическое решение для чего-то, что на самом деле является духовной и моральной проблемой.

Альберт Мёлер:

Ага. И это мое большое разочарование Дэвидом Бруксом. Это означает, что здесь требуется больше, чем немного консервативного подхода. Для этого нужно больше, чем просто замедлить прогрессивный поезд и примириться с ним. Это требует некой трансцендентной истины о человеческом достоинстве, правах человека и человеческой свободе, что … Да, я просто не вижу, что исходит от мягкого консерватора. Что бы New York Times ни сочла консервативным, этого просто нет.Так что да, я посмотрю на то же самое. Я скажу, что вы абсолютно правы. И Роберт Патнэм из Гарварда, у него есть Bowling Alone и American Grace. У него сейчас выходит еще одна очень важная книга. Это будет увлекательно. Это будет важно, и мы будем об этом говорить. Но как вам вернуть социальное доверие или восстановить социальное доверие, если вы разрушили условия, которые могли породить это доверие? Вот почему я считаю, что это неудачный эксперимент.

Род Дреэр:

Да, я думаю, ты тоже прав.И мы думаем о технологиях, о том, с чем мы имеем дело сейчас, когда люди могут полностью уничтожить средства к существованию, если кто-то тайно записывает их на смартфон и использует эту технологию для распространения по всему миру. Покойный сэр Роджер Скратон, за год до его смерти, я пошел к нему домой, чтобы взять у него интервью для Live Not by Liies. И он только что вышел из попытки разрушить свою репутацию со стороны левого журналиста, который брал у него интервью, и Роджер добросовестно принял его.И он замазал его, искажая его слова. Слава Богу, у Роджера была запись того, что он на самом деле сказал, и это стало известно и дискредитировало журналиста. Но если бы Роджер не записал, этот журналист снял бы его, и люди готовы сделать это сейчас. В наш век этиологии люди не просто ошибаются, они злы. И они готовы лгать сколько угодно, чтобы уничтожить своих идеологических врагов.

Род Дреэр:

И это, кстати, одна из вещей, которые заставили меня понять, что у меня есть книга здесь еще в 2015 году, когда я впервые услышал от этой чешки, о которой мы говорили.Я связался с этой знакомой венгерской парой в Великобритании, в Кембридже, они бежали из Венгрии в 1960-х годах. И я сказал: «Бэйлор, Габби, это то, что говорит эта старая чешка. Есть что-нибудь в этом роде?» Они сказали: «Совершенно верно. Мы каждый день смотрим этот спектакль здесь, в Англии». И главное, что они сказали, это то, что идеологические деятели левого толка были готовы уничтожать людей профессионально и лично за то, что они не придерживаются левой идеологии. Я говорю: «Это безумие. Моя жена и я …» Сказал Бейлор, глядя друг на друга каждый день, говоря: «Так было, когда мы были молоды дома.«

Альберт Мёлер:

Итак, я хочу обратиться к механизмам выздоровления, оазисам истины. Седьмая глава вашей книги «Семьи — устойчивые клетки». И опять же, учитывая мой возраст, название главы действительно привлекает мое внимание, потому что я знаю, что такое резистентная клетка. Я даже знаю об итальянской клеточной теории, которая стала частью европейского марксизма. Итак, консервативный христианин, диссонанс создал свои собственные ячейки. Поговорим об этом.

Род Дреэр:

Ага.Я посвящаю книгу человеку по имени Томислав Колакович, отцу Томиславу Колаковичу. Он был хорватским иезуитом, проводившим антинацистскую работу в Загребе в 1943 году. Он получил информацию о том, что нацисты, гестапо, идут за ним. Поэтому он сбежал из страны, уехал на родину своей матери в Словакию, жил под ее именем Колакович и преподавал в католическом университете в Братиславе. И он сказал студентам, он сказал: «Хорошая новость в том, что немцы проиграют эту войну. Плохая новость в том, что коммунисты захватят эту страну, когда это будет сделано.И первое, что они собираются сделать, это пойти за церквями. Мы должны быть готовы к ним ». Итак, отец Колакович собрал маленькие ячейки действительно преданных молодых католиков, которые собрались вместе для молитвы, для изучения Священных Писаний, но они также собрались, чтобы поговорить о том, что происходило в общество вокруг них, и как они, как христиане, собирались отреагировать на это.

Род Дреэр:

Они также научились искусству сопротивления, например, как сопротивляться допросу.Епископы в Словакии сказали, что отец Колакович сказал: «Вы паникуете. Не пугайте таких людей». Но Колакович изучал советское мышление, потому что хотел там заниматься миссионерской работой. И он не слушал епископов. Он распространил эти клетки по всей своей стране. Конечно, когда упал железный занавес, коммунисты первым делом пошли за церквями. И стойкие кельи отца Колаковича стали основой подпольной церкви на следующие 40 лет.Итак, я думаю, что нам нужно сейчас в этой стране понять, что это значит для нас. Если мы находимся здесь в эпоху Колаковича 1943 года, какие ячейки мы должны собирать вместе, чтобы вместе, как верные христиане, понять, что грядет, и выяснить, как к этому подготовиться?

Род Дреэр:

И подобным образом вы подняли семейную главу, семью продавцов в Праге, верную христианскую семью. Они вырастили шестерых детей христианами при коммунизме, и не только при коммунизме, но и на свободе в самой атеистической стране Европы.И все они практикующие христиане. Я спросил их, как они это сделали, и во многом это было связано с примером, который подали родители, когда родители учили их, как определять зло в мире, но не только это, чтобы наполнить эти дети их моральными представлениями. с добром, с правдой и с красотой, с чтением литературы и ее обсуждением в семье.

Альберт Мёлер:

Что ж, семья — это стойкая ячейка не только по социологическим и моральным фактам, но и по онтологии.Согласитесь.

Род Дреэр:

Ага.

Альберт Мёлер:

Как часть порядка творения, это часть того, что сделал Бог. И в той мере, в какой без семьи, как устойчивой клетки, не остается сопротивления. И поэтому я думаю о документации, которую вы даете в этой книге, и о ее повествованиях, которые очень сильны. И, честно говоря, я думаю, что родители-христиане … Я дедушка-христианин, это очень ободряет, отрезвляет. Это то, о чем мы все думали.Еще в 1993 году я выступал в большом частном университете, а не в христианском университете, а в большом частном университете по приглашению. И это было незадолго до того, как я приехал сюда в качестве президента. И я спрашивал на пресс-конференции: «Что вы пытаетесь сделать?» Я сказал: «Я должен поднять сопротивление». И они сказали: «Для чего? Что это значит?»

Альберт Мёлер:

И я сказал: «Ну …» Тогда я не дал такой обширный список, как сейчас. Но я сказал: «Взгляните, во-первых, на сопротивление протестантской основной линии власти, сопротивление культурным левым.«Который уже тогда очень, очень далеко продвинулся в 1993 году. И это было вскоре после решения Кейси, в котором люди, активно участвовавшие в движении за жизнь, как я, были опустошены решением Кейси, когда оно было принято. Потому что все это усилие, чтобы попытаться обратить вспять Роу, только для примера. Итак, это сопротивление нынешнему режиму, о котором мы только что говорили с социальными сетями, слежкой, капитализмом, неомарксизмом, критической теорией и всем остальным, затем сопротивление должен быть очень мощным, не так ли?

Род Дреэр:

Так и должно быть.И я не понимаю, откуда у нас эта сила прямо сейчас —

Альберт Мёлер:

Дайте мне минутку, и вы отвечаете на вопрос о культуре, я понимаю почему. Давайте перейдем к этому. Но я имею в виду, что в семье будет невероятно мощный центр убеждения.

Род Дреэр:

Совершенно верно. Мы должны начать с тех областей жизни, в которых мы действительно имеем контроль, то есть над семьей. И мы должны действовать очень намеренно, потому что, если мы этого не сделаем, мы будем поражены.Как вы помните из нашего обсуждения «Варианта Бенедикта», этот монах был настоятелем монастыря в Норче в Италии, где родился святой Бенедикт. И я рассказал ему об идее «Вариант Бенедикта» еще во время своего первого визита туда. Он сказал: «О, послушайте меня». Он сказал: «Я могу сказать вам, что любая христианская семья, у которой нет той или иной версии этого, то есть, сознательно считает себя контркультурной, они не собираются пережить то, что грядет».

Альберт Мёлер:

№Но теперь давайте вернемся к тому, на что вы отвечали в более широкой культуре. Между прочим, я с тобой согласен. Но я хочу вернуться после того, как вы скажете то, что говорите, и настаиваю на сути. Вперед, продолжать.

Род Дреэр:

Ага. Что ж, я думаю, что сейчас у левых есть все культурное превосходство, не сомневайтесь в этом. Они контролируют все учреждения. Мои друзья-консерваторы-христиане думают, что если мы только сможем правильно разобраться в политике, даже на столь позднем этапе, они думают, что если мы сможем сделать политику правильной, политика может все изменить.Слушай, голосование важно. Я имею в виду, вы смотрите на будущее христианства. Я считаю федеральную судебную систему последней линией защиты христианских школ и институтов и будущего будущего. Тем не менее политика и закон не могут спасти нас, если культура прогнила изнутри. И прямо сейчас я вижу так много христианских семей, которые ищут политического решения или обвиняют своих пасторов в том, что они недостаточно делают. Когда на самом деле они должны искать, мы должны смотреть внутрь себя и видеть, что мы можем сделать, наши семьи, наши церкви и общины прямо сейчас, чтобы укрепить эту устойчивость.

Альберт Мёлер:

Ага. Мы здесь. У нас этот разговор незадолго до всеобщих выборов в США. И я никоим образом не хочу, чтобы христиане думали, что голосование имеет меньшую срочность, чем когда они начали думать об этих вопросах. Я хочу, чтобы они увидели, что ставки еще выше. Но политика — это не только, как сказал Дэниел Патрик Мойнихан, «ниже по течению от культуры». Это своего рода последняя линия замедления политического движения, которая, кстати, возвращает меня к самой сути американского и англоязычного консерватизма.Я имею в виду, возвращаясь к Бёрку, а я из Бёрка. Возвращаясь к Бёрку, было открытое признание того, что консерватизм пытается что-то замедлить. Консерватизм не нужен, когда у вас стабильная культура, вам нужен консерватизм, когда люди пытаются увести его в левом направлении от его корней и основ.

Альберт Мёлер:

А затем вы можете быстро перейти к журналу National Review, где Уильям Ф. Бакли-младший говорит, что его целью было встать перед историей и остановиться.Но факт в том, что если вы проведете честный исторический анализ, проблема будет существовать гораздо дольше. Я упомянул Бакли. Так что я вернулся и перечитал то, что читал, наверное, пять раз в своей жизни. Я вернулся и прочитал книгу Бакли «Бог и человек в Йельском университете». Во многих смыслах это был текст семинолов для пробуждения, консервативное движение в Соединенных Штатах. И что мне напомнило, так это то, что практически сразу после Второй мировой войны, до 1960 года, Уильям Ф. Бакли-младший сказал: «Йельский университет уже проиграл.«

Альберт Мёлер:

И к тем же самым силам, которые мы сейчас опишем, другими словами, это был политический прогрессизм, который был … И, честно говоря, очень пылкий секуляризм контролировал ситуацию. Итак, я понял, что еще одна вещь, которую я хочу выкинуть, — это то, что, я думаю, Фрэнсис Фукуяма прав в своей статье в Foreign Affairs несколько лет назад, когда он сказал: «Единственное консервативное обоснование любого общества в современную эпоху — это средний класс «.

Альберт Мёлер:

И если вы устраните средний класс или получите влияние среднего класса, вы в конечном итоге определите будущее общества.Я говорю об этом потому, что вы упомянули средний класс в России, но он был очень маленьким, очень, очень маленьким. Но вы посмотрите на средний класс в англоязычном мире, и он по сути отказывается от всего … Я имею в виду, они оставили буржуазные ценности. Но ценности среднего класса, такие как брак, верность, инвестирование в детей, бережливость, тяжелый труд, труд — все эти вещи просто рассеиваются на наших глазах. Они были уничтожены в Советском Союзе, но ликвидируются здесь.

Род Дреэр:

Прав. Вы говорите, что это напоминает мне… Я пошел несколько лет назад в консервативный евангелический колледж, чтобы выступить с речью. Это было лет семь назад. И я просто обедал с некоторыми профессорами перед выступлением, и я спросил их: «Что вы говорите среди студентов в кампусе?» И один из профессоров сказал: «Меня больше всего беспокоит то, что ни один из них не сможет создать стабильную семью». Я смотрю на него с удивлением. Я сказал: «Но это консервативный евангелический колледж Среднего Запада.Как такое возможно? »Он посмотрел на меня со слезами на глазах и сказал:« Потому что большинство этих детей никогда не видели стабильной семьи ».

Род Дреэр:

И я оглядел стол, и все другие профессора кивали. И это действительно красное пилюли меня, потому что у меня была романтическая идея, что консервативная евангелическая школа станет бастионом. Но этот человек сказал мне: «Нет, культура семьи, культура семьи, настолько деградировала, что для них это даже не имеет смысла.»И я думаю, что, если у нас есть хоть какая-то надежда на сохранение христианства или даже на память о христианстве, она должна начинаться с восстановления семьи. И это начинается с того, что мы сами делаем выбор, укрепляем этот выбор и помогаем молодые люди ценят брак и рождение детей и помогают им в этом.

Альберт Мёлер:

Я не могу рекомендовать эту книгу с большим энтузиазмом. Живите не ложью Рода Дреэра, Руководство для христианских диссидентов. Род, ты друг.Я очень благодарен вам как соработнику в этой великой задаче построения сопротивления. И теперь вы действительно хорошо поработали, написав эту книгу, присоединившись к The Benedict Option и подняв множество этих вопросов. И как баптист, разговаривающий с православным верующим, я могу сказать: я могу пройти с вами весь путь в этой книге так, как это было невозможно в случае с «Вариантом Бенедикта».

Род Дреэр:

Прав. Спасибо, что сказали это. Одна вещь, которую я узнал из этого исследования и путешествий по Восточному блоку, заключается в том, что, когда этих христиан бросили в тюрьму, деноминационные линии рухнули.Дело не в том, что они вообще отказались от деноминационных отличий, но в том, что у них возникло глубокое братство в Иисусе Христе, и они помогали друг другу, и они молились друг с другом. И это заставило меня понять, что когда за ними приехала тайная полиция, они пришли не потому, что были протестантами, они пришли не потому, что были католиками или православными. Тайная полиция пришла, потому что они были последователями Иисуса Христа. Я думаю, что то же самое произойдет по-своему здесь, в этом обществе.И именно поэтому всем нам, кто следует за Христом в любой традиции, необходимо прямо сейчас строить эти связи и сети, потому что мы будем нуждаться друг в друге. Это своего рода экуменизм, от которого я могу отказаться. Бьюсь об заклад, вы согласны.

Альберт Мёлер:

Ага. В том смысле, что я должен сказать, что этот вид экуменизма на самом деле требует, чтобы баптисты были более баптистами.

Род Дреэр:

Да-

Альберт Мёлер:

И католики должны быть истинно католиками, и православные должны быть истинно православными в глубочайших ресурсах.У нас все еще есть очень важные богословские аргументы, но мы собираемся отстаивать религиозную свободу, свободу и достоинство друг друга, а также право каждого из нас воспитывать наших детей так, как мы считаем нужным в воспитании и наставлении Господь. И право бросить вызов режиму.

Род Дреэр:

Аминь. Один мой друг — христианский федеральный судья сказал мне, что это человек, глубоко заботящийся о религиозной свободе. Он сказал, что «христиане должны бороться за религиозную свободу людей, которые не являются христианами.Нас уже меньшинство в этом постхристианском обществе. И мы либо держимся вместе, либо будем висеть по отдельности ». И это всегда оставалось со мной. Когда я говорю, это точка согласия, и где мы можем найти общий язык с людьми другой религии, или даже с людьми, не имеющими религии вообще, когда речь идет о политических правах, о праве на свободу слова.

Род Дреэр:

И, честно говоря, меня очень воодушевляет количество людей, которые … Такие люди, как Бари Вайс, журналист Бари Вайс, светский еврей.Светский атеист, такой как Брет Вайнштейн и его жена Хизер Хейинг из штата Эвергрин. Они не верующие, они даже не консерваторы, но они своими глазами видели этот мягкий тоталитаризм. И они ищут союзников, которые поддержат их и будут бороться с этим. И я горжусь быть с ними.

Альберт Мёлер:

Да, я думаю, что это в заключение речи, произнесенной Эммануэлем Макроном, президентом Франции, о создании французского ислама. И только в связи с этим христиане поняли, что, если он закрывает домашнее обучение для мусульман, он также закрывает домашнее обучение христиан и евреев.

Род Дреэр:

Верно.

Альберт Мёлер:

Вот как это работает.

Род Дреэр:

Это одна из причин, почему я думаю, что в «Варианте Бенедикта» я нашел гораздо большее признание публики в Европе. Он переведен на 11 языков, потому что эти люди знают, каково жить в дехристианизированном обществе. И они знают, насколько они изолированы, и знают, как сильно они нуждаются друг в друге.

Альберт Мёлер:

Род Дреер, еще раз спасибо за то, что присоединились ко мне в «Thinking in Public».

Род Дреэр:

Было очень приятно. Спасибо, что пригласили меня.

Альберт Мёлер:

Большое спасибо моему гостю, Роду Дрееру, за то, что он подумал сегодня вместе со мной.