Чувство эмпатии что это: Эмпатия. Что такое «Эмпатия»? Понятие и определение термина «Эмпатия» – Глоссарий

Эмпатия и её развитие у детей

Эмпатия – это способность сопереживать другому человеку. Эмпатия не присуща человеку от рождения, а развивается в процессе жизни при взаимодействии ребенка с другими людьми. Маленький ребенок совершенно не способен к сочувствию по отношению к другому человеку. Именно поэтому он может кричать, когда у мамы болит голова, не задумывается о чувствах другого ребенка, когда отбирает у него лопатку и т.д. Ребенок раннего возраста (до 3 лет) практически не способен проявлять эмпатию по отношению к другим людям. Но постепенно в дошкольном возрасте мы можем наблюдать первые проявления сопереживания по отношению к другим людям.
Можно выделить три условия, которые являются необходимыми для развития у ребенка способности к сопереживанию:

— Получение собственного положительного опыта;

— Осознание собственных эмоций и чувств;

— Осознание того, что предположительно чувствует другой человек. Эти условия одновременно являются и этапами развития эмпатии.

Самое первое условие – получение собственного положительного опыта – это основа для развития эмпатии. Ребенок обучается, глядя на других людей, наблюдая за их взаимодействием. И огромное значение играет то, как родители относятся к ребенку. А всегда ли сами родители с эмпатией относятся к ребенку? Всегда ли сопереживают ему? Например, малыш упал и бежит к родителю. В чем он нуждается в этот момент больше всего? Конечно, в сопереживании. То есть, важно, чтобы родитель проявил эмпатию. И хорошо, если родитель обнимет, скажет понимающе: «Да, я вижу, что тебе очень больно. Падать обычно больно». В этом случае ребенок получает опыт сопереживания. Зачем этот опыт нужен ребенку? Это начало развития эмпатии у ребенка. Ребенок, который имеет положительный опыт, будет этот опыт воплощать в собственной жизни.

Итак, основа формирования эмпатии – это проявление эмпатии по отношению к ребенку.

Следующий этап развития эмпатии у ребенка – это осознание ребенком собственных эмоций и чувств. Тот, кто может понимать, что с ним происходит, будет лучше впоследствии понимать чувства другого человека. Конечно, каждый ребенок испытывает, например, ощущение боли при ожоге или расстраивается, когда мама уходит из дома. Но маленький ребенок не может еще осознать собственных чувств и выразить их. Поэтому важно, чтобы родители помогали ребенку осознавать и выражать собственные переживания. Например, мама должна уйти и оставляет двух-трехлетнего ребенка с бабушкой. Ребенок плачет и не отпускает маму. Если мама говорит: «Тебе грустно, что я ухожу. Знаешь, мне тоже грустно уходить. Но я должна сейчас пойти на работу (к врачу, на почту). Это очень важно. Я вернусь после обеда, и мы вместе погуляем», то она говорит о чувствах ребенка, принимает их и помогает ему их осознать.

Через некоторое время ребенок сам начнет говорить о том, что чувствует.
И заключительный этап развития эмпатии — осознание того, что предположительно чувствует другой человек. Это уже переход собственно к сопереживанию.

Но сопереживание другому человеку невозможно без осознания того, что чувствует другой человек. На этом этапе родителям важно беседовать с детьми, важно обсуждать различные ситуации, которые возникают в жизни. Для практики подходят реальные жизненные ситуации, которые произошли с вами или с другими людьми, ситуации, взятые из художественных произведений, фильмов или мультфильмов.

Вот, к примеру, Вы видите, как другой ребенок упал с горки. Он плачет. Если Ваш ребенок обратил на это внимание, вы можете просто прокомментировать ситуацию: «мальчик упал, ему больно». Даже двух-трехлетний малыш на основе таких высказываний родителей и собственных наблюдений начинает делать выводы: мальчик упал, он плачет потому, что ему больно. Но одних наблюдений (падение и плач) ребенку недостаточно, чтобы сделать вывод о состоянии и чувствах другого ребенка. В этом ему нужна помощь взрослого. Можно аккуратно наводить ребенка на мысль о возможной помощи другому. Например: «Девочка плачет. У нее отобрали игрушку.

Она очень расстроена. Может быть, предложить ей поиграть с нами в мяч. Как ты думаешь?». Родитель четко обозначает факты, которые наблюдает и он, и ребенок и делает предположения о состоянии другого. Кроме того, родители предлагает ребенку каким-то образом, в меру своих сил и возможностей, помочь девочке. То есть, родитель показывает, как можно поступить в данной ситуации. Ребенок может откликнуться на ваше предложение и предложить девочке совместную игру, а может не захотеть этого сделать. Не стоит настаивать на том, чтобы ребенок делал то, к чему не готов.

Нельзя сопереживать по команде, нельзя проявлять эмпатию под давлением взрослого.

5 советов о том, как развить эмпатию. Отрывок из книги «Услышать и понять»

Иногда общение с людьми — тот ещё челлендж. Вроде бы мы хотим понять их чувства и эмоции, но мешают собственные проблемы, неумение задавать правильные вопросы и нехватка времени. Специалист в области маркетинга Майкл Соренсен в книге «Услышать и понять» рассказывает, как всё-таки стать тем собеседником, который умеет сопереживать и сочувствовать.

Совет № 1: проявите любопытство

Спросите себя:

• Что произошло в жизни этого человека? Могло ли прошлое повлиять на его реакцию?
• Что, если бы кто-то поступил так же со мной? Что бы я чувствовал?
• Если я не сталкивался с подобным, чувствовал ли я когда-нибудь подобную эмоцию?
• Что, если бы это произошло с [моим ребёнком/родителем/работой/собакой…]?

Эти вопросы помогут понять условия, в которых оказался собеседник, и разделить его чувства.

Совет № 2: посмотрите на человека

Остановитесь на секунду, отпустите любые мысли и постарайтесь увидеть того, кто находится перед вами. Поддерживайте зрительный контакт. Признайте, что ваш визави — обычный человек со страхами, надеждами, неуверенностью, болью и радостью. Допустите, что его жизнь может оказаться гораздо сложнее, чем вы думаете.

Если выполнить эту практику искренне, она даст потрясающие результаты. Разбираясь, почему другой человек переживает, радуется или надеется на что-то, вы перестанете зацикливаться лишь на себе.

Совет № 3: представьте, что ваш собеседник — маленький ребёнок

Возможно, это прозвучит странно, но, если вы представите, что ваш собеседник — маленький, уязвимый ребёнок, вам будет проще прочувствовать его эмоции. Если вам тяжело проявить эмпатию к другу, который оказался в сложной ситуации (возможно, вам кажется, что он просто должен «взять себя в руки»), подумайте, что бы вы почувствовали, увидев испуганным и растерянным четырёхлетнего ребёнка. Я виню себя за то, что однажды посоветовал своему напуганному другу «вести себя по-мужски», хотя я бы ни за что не сказал это расплакавшемуся от страха малышу. Попробуйте увидеть в человеке маленького слабого ребёнка. Это отличный способ пробудить в себе чувство эмпатии.

Совет № 4: научитесь распознавать свои эмоции

Вы не сможете проявить эмпатию к другому человеку, если не знаете, что он чувствует. Но точно определять чужие эмоции не так легко, как кажется. Вы улучшите способность распознавать чувства других, если научитесь понимать свои.

Возможно, вы уверены, что это легко, но, попробовав это делать на практике, вы наверняка удивитесь, насколько это на самом деле сложно.

Например, как вы чувствуете себя сейчас?

Скорее всего, вы скажете: «Нормально». Но это не эмоция.

— Ну ладно, — скажете вы. — Я чувствую себя хорошо. 

Нет. Это тоже не эмоция.

— Я чувствую себя счастливым, — наконец признаетесь вы.

Другое дело. Счастье — это эмоция, которую могут понять другие. Если вы скажете мне, что чувствуете себя хорошо, скорее всего, я решу, что вы просто довольны жизнью. Но я могу ошибаться. А вот если вы скажете, что чувствуете себя счастливым, я лучше пойму ваше настроение и эмоции.

Как начать определять свои эмоции и взять это за привычку? Поставьте напоминание на телефоне, чтобы проверять своё внутреннее состояние несколько раз в день. Отложите дела, проанализируйте свои чувства и назовите их. Постарайтесь избегать следующих неубедительных ответов:

• «Хорошо».
• «Нормально».
• «Лучше, чем вчера». 
• «В порядке».
• «Все окей».
• «Не очень».

Если вы заметили, что дали один из этих ответов, постарайтесь назвать конкретную эмоцию. Например:

• «Хорошо» может означать счастье, благодарность, комфорт, удовольствие, восторг или уверенность.
• «Окей» может означать удовольствие, усталость, истощенность или беспокойство.
• «Не очень» может означать страх, обиду, печаль, одиночество, возмущение, плохое самочувствие, волнение или слабость.
• «Лучше, чем вчера» может означать счастье, комфорт, восторг, печаль, тревогу и так далее.

Научившись определять личные эмоции, вы улучшите свою способность к эмпатии по двум причинам. Во-первых, вы начнёте моментально распознавать неубедительные ответы других. Допустим, я спрашиваю своих друзей или коллег о том, как у них идут дела. В девяти случаях из десяти они говорят: «Хорошо», — и мне тут же хочется копнуть глубже. «Просто хорошо?» — обычно спрашиваю я.

На этот вопрос люди практически всегда стремятся ответить более искренне и подробно. Появляется возможность более честного (и приятного) разговора.

Во-вторых, привычка распознавать свои эмоции нарастит ваш эмоциональный опыт. Если собеседник признаётся в своей растерянности, вы сможете проявить эмпатию на более глубоком уровне, вспомнив, что сами испытывали не так давно подобное состояние. Если вы не привыкли распознавать личные эмоции, то, скорее всего, отнесёте ощущение растерянности к «плохим» чувствам. Тогда наладить связь с другим человеком станет сложнее.

Совет № 5: перестаньте осуждать свои эмоции

Чтобы проявлять эмпатию к другим, вы должны определять и без осуждения принимать их эмоции. Это непросто, если вы ещё не привыкли делать то же самое по отношению к себе. К сожалению, как мы уже знаем, многие привыкли подавлять, избегать или игнорировать некоторые эмоции. Если вы относитесь к числу этих людей, ничего страшного: вы уже на пути к позитивным переменам. Чем быстрее вы осознаете свою плохую привычку, тем проще вам будет избавиться от неё.

Заметив в следующий раз, что внутри вас зарождается новая эмоция, попытайтесь понять, не подавляете ли вы её. Как узнать, не избегаете ли вы эмоций? Просто проверьте, не говорите ли вы самому себе что-нибудь непризнающее. Не просите ли себя «собраться с духом» или «перестать волноваться»? Не пытаетесь ли убедить себя, что «всё хорошо»? Это явные признаки того, что вы осудили, а не приняли свою эмоцию. Как только вы обнаружили, что избегаете или подавляете возникшее чувство, у вас появится возможность принять его.

Заметив новую эмоцию, отнеситесь к ней как можно объективнее. Представьте, что вы учёный, наблюдающий за собственной реакцией.

• «Боже, как я раздражён!»
• «Да уж, я так завидую ей!»
• «На самом деле мне очень грустно».

Можно даже практиковать валидацию (способ признать и подтвердить ценность эмоций человека — Примеч. ред.) по отношению к себе:

— «Ну да, я расстроен. Это вполне логично. Он пообещал прийти вовремя, но опаздывает уже на 15 минут. Кого бы это не расстроило?»

Чем чаще вы распознаёте и признаёте свои эмоции, тем проще вам будет проявить эмпатию и принять эмоции других.

Купить книгу

Способность к эмпатии зависит от чувствительности к боли

Уже давно известно, что сочувствие другому человеку, испытывающему боль, активирует в мозге те же области, которые отвечают за чувство нашей собственной боли. Поэтому давно существует гипотеза о том, что «абстрактные» ощущения (представления о чужой боли, на которых основана эмпатия) обеспечиваются теми же нейронными контурами, которые отвечают за «истинные» чувства (собственное ощущение боли). Ученым из Австрии и Швеции удалось показать, что это действительно так: заставляя (с помощью плацебо) человека думать, что на его чувствительность к боли было оказано влияние, ученые изменяли и его способность к эмпатии.

Видеть объект и воображать его — это не одно и то же. Тем более должны отличаться между собой ощущения настоящей, физической боли и боли «абстрактной», возникающей не из-за реальных раздражений болевых рецепторов, а из-за наших переживаний. Абстрактная боль может быть вызвана чувством отчуждения, обидой или даже ощущением упущенных возможностей. По мнению многих исследователей, к разновидностям абстрактной боли относится и эмпатия — способность сопереживать страданиям другого человека.

С помощью магнитно-резонансной томографии (МРТ) можно увидеть, что чем сильнее человек сочувствует другому человеку, чью боль он наблюдает, тем сильнее в его мозгу активируются области передней островковой доли и передней среднепоясной коры. Эти же части мозга начинают активно работать под действием собственной боли, и, как было установлено, отвечают за ее аффективно-мотивационный компонент — то есть, во-первых, оценивают степень боли, а во-вторых, если боль достаточно сильная, стимулируют активные действия, которые помогут от нее избавиться.

Но только на основании совпадения активности определенных областей мозга при настоящей боли и при сопереживании нельзя делать вывод о том, что чувствовать боль и переживать за страдающего человека — это одно и то же. Во-первых, как и большинство других частей мозга, передняя островковая доля и передняя среднепоясная кора занимаются разными задачами, а не только формированием стимула избежать боли. Эти области участвуют также и в поддержании внимания на важных объектах, и в сознательном контроле действий. Поэтому выделять из этого множества функций одну определенную и утверждать, что именно с ней связано исследуемое ощущение, на основании только данных томографии нельзя.

Кроме того, разрешение метода МРТ не такое уж высокое: один воксел (объемный пиксель) изображения, получаемого в результате сканирования мозга, соответствует приблизительно тысяче нейронов. Получается, что на томограммах сходных областей мозга можно увидеть результаты работы совершенно различных нейронных контуров. Не стоит также забывать, что данные МРТ говорят лишь о кровоснабжении тех или иных областей мозга, что, конечно, косвенно указывает на активность нейронов соответствующей области, но не доказывает ее.

Из-за всех этих тонкостей гипотеза о том, что чувство эмпатии строится на основе проигрывания мозгом собственных ощущений (например, чувства боли), до сих пор не считалась доказанной. Требовался аккуратный эксперимент, который продемонстрировал бы связь собственных ощущений человека и его способности к сопереживанию. Результаты такого эксперимента опубликовали в журнале PNAS ученые из Австрии и Швеции.

Если предположить, что сопереживать человеку, страдающему от боли, это то же самое, что чувствовать боль самому, то на силу эмпатии должны влиять анальгетики. Однако авторы исследования решили использовать в эксперименте даже не болеутоляющие средства, а плацебо, выдаваемое за болеутоляющее. Благодаря плацебо можно было ослабить ощущение боли у человека, никак на самом деле не влияя на силу этой боли. Поэтому в таком дизайне эксперимента можно было отличить влияние реальной боли, которая зависит от работы периферической нервной системы, от влияния субъективного ощущения этой боли, которое формируется в головном мозге.

В эксперименте приняли участие 120 человек, которых произвольным образом разделили на плацебо-группу и контрольную группу. Каждый испытуемый приходил в лабораторию в сопровождении напарника, который на самом деле в эксперименте не участвовал. Человек в костюме врача давал испытуемому из плацебо-группы таблетку, называя ее дорогим и качественным обезболивающим. После этого испытуемого помещали в томограф. Прибор сканировал мозг испытуемого, который либо сам получал удары током, либо наблюдал за тем, как удар тока получает его напарник. Кроме того, картинки указывали, какой силы будет этот удар — слабый или болезненный. Если удар предназначался напарнику, то на экране возникало его изображение — с нейтральным выражением лица или с выражением боли, в зависимости от того, какой стимул он якобы получил. Если удар током получал сам участник эксперимента, на экране демонстрировали нейтральную картинку-шум. После этого испытуемого просили оценить по семибалльной шкале свои ощущения (от 1 — «совсем не больно» до 7 — «невыносимо больно»). Если удар током получал напарник, то испытуемого просили оценить по той же шкале, насколько больно напарнику. Кроме того, когда удар получал напарник, участник эксперимента должен был оценить, насколько неприятно ему было наблюдать за страданиями другого человека (от 1 — «совсем не тяжело» до 7 — «очень неприятно»).

По итогам эксперимента оказалось, что анальгетик-плацебо снизил эмпатию испытуемых по сравнению с контрольной группой, не получавшей фальшивой таблетки (рис. 2). Хотя участникам лишь казалось, что таблетка помогает им от боли, области их коры, ответственные за субъективное переживание этого чувства, работали у них слабее. И настолько же слабее под действием мнимого обезболивающего эти области откликались на страдания другого человека. Под действием плацебо испытуемые начинали считать, что другие чувствуют не слишком сильную боль, и их оценки того, насколько тяжело смотреть на страдания других людей, также снижались. Получается, что ослабление чувствительности к боли (причем не настоящее, а с помощью плацебо) ослабляет эмпатию и снижает восприимчивость к страданиям чужих людей.

Обезболивающие-плацебо оказывают свое действие, стимулируя выделение эндогенных опиатов. Рецепторов к этим молекулам много в передней островковой доле и передней среднепоясной коре, так что эти части мозга относятся к основным мишеням эндогенных опиатов. Связывание молекул эндогенных опиатов с рецепторами в передней островковой доле и передней среднепоясной коре уменьшает активность этих областей и, как следствие, снижает субъективную оценку боли. Отключить эффект обезболивающих-плацебо можно с помощью антагонистов опиатных рецепторов. Такой антагонист под названием налтрексон ученые применили во второй, контрольной стадии эксперимента. Оказалось, что с его помощью способности испытуемых к сопереживанию можно повысить до уровня людей, которые не принимали никаких лекарств.

Получается, что способность человека к эмпатии напрямую связана с его чувствительностью к боли. Нейронные контуры головного мозга, вовлеченные в формирование чувства боли и чувства сострадания к другому человеку, испытывающему боль, не идентичны, но значительно перекрываются. При этом на оба чувства можно повлиять с помощью препаратов-плацебо — мнимых анальгетиков. Интересно, что настоящие анальгетики, по-видимому, тоже должны снижать способность к сопереживанию, но наличие такого «побочного эффекта» лекарств этой группы еще предстоит проверить.

Источник: Markus Rütgen, Eva-Maria Seidel, Giorgia Silani, Igor Riečanský, Allan Hummer, Christian Windischberger, Predrag Petrovic, and Claus Lamm. Placebo analgesia and its opioidergic regulation suggest that empathy for pain is grounded in self pain // PNAS. DOI: 10.1073/pnas.1511269112.

Юлия Кондратенко

Природа эмпатии и ее роль в психотерапии

В клиент-центрированной терапии Карла Роджерса и психоаналитической Я-психологии Хайнца Кохута эмпатии принадлежит ключевая роль. Роджерс считал эмпатию основополагающей установкой терапевта в терапевтических отношениях и ключевым условием изменения личности клиента¹⁾. Кохут отстаивал позицию, что основным инструментом в психоаналитическом исследовании является именно эмпатия аналитика. Кроме того, Кохут поместил эмпатическую откликаемость окружения ребёнка в центр своей теории нарциссического развития Я. Благодаря их влиянию эмпатия была признана большинством терапевтических школ в качестве основополагающего навыка терапевта, необходимого для создания терапевтического климата. В данной статье будут рассмотрены различные представления о природе эмпатии и ее роли в терапевтическом процессе, накопленные главным образом в рамках клиент-центрированной и психоаналитической традиций.

Эмпатия — это сложное явление, которое с трудом поддается определению. В связи с этим имеет смысл начать с такого определения, которое разделяется большинством авторов. Начальной точкой, на наш взгляд, может послужить утверждение Мид (Mead, 1934) о том, что эмпатия предполагает способность занимать позицию другого. Иначе говоря, эмпатия подразумевает принятие роли другого и понимание чувств, мыслей и установок другого человека.

Для образного представления акта эмпатии часто привлекаются такие метафорические описания как способность «прогуляться в ботинках», «влезть в шкуру» или «увидеть ситуацию глазами» другого. Эти метафоры действительно содержат важный элемент эмпатического процесса, а именно разделение внутреннего опыта другого человека. Однако, эмпатия — это не просто отождествление с переживанием другого индивида. Рассмотрим простой пример: пациент начинает плакать. То, что терапевт непосредственно наблюдает, это слёзы и спертое дыхание, свидетельствующее о комке в горле. Терапевт сравнивает эти сигналы с собственными аналогичными переживаниями. Таким образом, терапевт приходит к гипотезе о эмоциональном состоянии пациента. Вместе с пациентом терапевт переживает некоторую боль и печаль, однако это не значит, что он находится с ним в слиянии. Терапевт лишь временно переживает эти чувства. Вместе с тем он осознаёт, что данные переживания относятся к пациенту, что позволяет ему сохранить некоторую дистанцию от них. Другими словами, терапевт не только находит в себе переживания, которые кажутся ему сходными с тем, что он наблюдает у пациента, но и делает поправку на расхождение опыта. Контекст опыта терапевта, даже весьма сходного с переживанием пациента, всегда должен быть дополнен обстоятельствами жизненной ситуации пациента и особенностями его субъективного восприятия.

Вслед за утверждением, что эмпатия подразумевает понимание внутреннего мира другого человека, встает вопрос: «Имеется ли в виду феноменологический мир человека, то есть мир, который создает он сам? Или речь идет о понимании, основанном на психологической интерпретации внутреннего мира человека — то есть мира, который человек мог бы знать, если бы полнее осознавал свои переживания и мотивы?» (Warner, 1999, курсив Варнера). Для ответа на этот вопрос давайте более подробно рассмотрим феноменологический и психоаналитический подход к пониманию природы эмпатии и ее роли в терапевтическом процессе.

Клиент-центрированная точка зрения

Как известно базовое положение теории личности Роджерса состоит в том, что мысли, чувства и поведение человека мотивировано и направляется конструктивной силой, а именно врожденной тенденцией организма к актуализации. Нарушения же личности возникают вследствие интроекций условного принятия от родителей и других значимых других. Эти интроекции условного отношения создают несоответствие между организмическим переживанием и Я-концепцией. Когда Я оказывается под гнетом условий ценности человек становится тревожным и уязвимым (Bozarth, 1999).

Соответственно цель терапевтических отношений состоит в исправлении данного положения дел. В рамках постепенно разворачивающегося терапевтического процесса терапевт становится для клиента новым значимым другим, а его безусловное принятие, эмпатия и подлинность создают условия для актуализации организмических переживаний клиента и внутренней реорганизации его Я-концепции.

Наиболее известное определении эмпатии Роджерса звучит следующим образом: эмпатия — это способность встать в ботинки другого, изнутри воспринимать внутреннюю систему координат другого, как если бы терапевт был этим другим, однако без потери условия «как если бы» ²⁾. Иначе говоря, с клиент-центрированной точки зрения эмпатия — это процесс контактирования с внутренним миром другого посредством воображения, настройка на вчувствование и постижение нюансов его переживания и личностного смысла.

Роджерс следующим образом описывает задачу терапевта: «Вы являетесь надежным спутником человека в путешествии по его внутреннему миру, его точкой опоры, указывая на возможные смыслы в его опыте, вы помогаете ему переживать эти смыслы более полно и продвигаться в них глубже. Быть с другим, таким образом, означает, что на какое-то время вы откладываете в сторону собственные взгляды и ценности для того, чтобы без бремени предрассудков войти в чужой мир. В каком-то смысле это означает, что вы откладываете в сторону собственное Я. .. Эмпатия подразумевает вхождение в приватный мир представлений другого… будучи в каждый момент чувствительным к смене переживаемых смыслов, которые протекают в другом … которые тот едва осознает, но без попытки раскрыть совершенно неосознаваемые чувства» (Rogers, 1980).

Эмпатическое понимание терапевта нацелено на достижение клиентом самопринятия и доверия к собственным внутренним переживаниям, что постепенно позволяет прервать ощущаемую им психологическую изоляцию. Чтобы облегчить этот процесс клиент-центрированный терапевт стремится помочь клиенту обрести собственный внутренний голос. Терапевт не указывает клиенту путь, а скорее создает условия для познания им своего субъективного мира, обеспечивает клиента поддержкой и заботой, чтобы он не отказался от пути, если что-то начнет его страшить.

Психоаналитическая точка зрения

Сторонники психоаналитической традиции видят роль терапевта главным образом в том, чтобы раскрыть, передать и помочь пациенту ассимилировать материал, который находился вне его осознания, поэтому они по большей части тяготеют к второму видению термина «эмпатия». Такое представление заложил Фрейд своим комментарием о том, что эмпатическая связь может позволить аналитику переживать в себе ассоциации и материал первичного процесса, который блокирован от осознания пациента. Под влиянием этого представления Олиник (Olinick, 1969) даже называл эмпатию «регрессивной открытостью и восприимчивостью» а также «регрессией на службе другого».

Концепция «анализирующего инструмента», на мой взгляд, является одним из вариантов последующей разработки этой идеи Фрейда. «Анализирующий инструмент — понятие, введенное Исаковером, для обозначения совместного участия анализируемого и аналитика в аналитической ситуации; такое объединение рассматривается как уникальное рабочее орудие, используемое для аналитического процесса… Цель такой объединенной активности — достичь оптимальной регрессии Эго пациента, позволить аналитику увидеть бессознательное анализируемого и соответствующим образом реагировать как сознательно, так и бессознательно. Если аналитику и анализируемому удается достичь сопоставимого уровня (но не эквивалентного) состояния частичной регрессии Эго (чем-то напоминающем состояние дремы), то тогда каждому из них становятся доступны разнообразные непроизвольные мысли, образы и восприятия. При этом важным фактором функционирования аналитика является его способность к эмпатии. Сообщаемые пациенту мысли, чувства и восприятия, связанные с аналитической ситуацией, часто дополняются им самим, что облегчает выявление, понимание и объяснение констелляций его фантазий и воспоминаний» (Мур и Файн, 2000). Исаковер полагал, что центральной для творческого слушания является способность аналитика входить в состояние психики, согласующееся с уровнем регрессии пациента. «Без регрессии по обоим сторонам кушетки аналитический процесс не возможен, как без достижения состояния согласующейся регрессии аналитик не способен воспринимать элементы фантазии, памяти и воображения, которые обеспечивают ему доступ к бессознательному пациента» (Jacobs, 1992). Вместе с тем, ядром анализирующего инструмента аналитика Исаковер считал самонаблюдение. В своей статье о роли супервизии в обучении аналитической деятельности, он писал, что видит свою основную задачу в развитии «способности аналитика к самонаблюдению, в тоже самое время когда он наблюдает и слушает своего пациента» (Isakower, 1992).

Сходная мысль, подчеркивающая значение восприимчивости аналитика, была выражена Райком в его известной идее о том, что аналитик должен слушать пациента «третьим ухом». «Одна из способностей третьего уха состоит в том, что оно работает двумя способами: может уловить то, что другие люди не говорят, но только чувствуют и думают, и может быть обращено внутрь. Оно может слышать голоса, идущие изнутри Я, которые иным образом не слышны, потому что их заглушает шум нашего сознательного мыслительного процесса (цит. по: Томэ и Кэхеле, 1996).

Многие психоаналитические авторы для объяснения эмпатии привлекают концепцию идентификацию. При этом обычно подчеркивается ее частичный или пробный характер. По мнению Гринсона, разница состоит в том, что идентификация — это по большей части бессознательный и долговременный процесс, в то время как эмпатия предсознательна и временна. «Цель идентификации преодолеть тревогу, вину или утрату объекта, в то время как эмпатия используется для понимания» (Greenson, 1960). Гринсон также отмечал, что поскольку эмпатия включает разделение опыта пациента, временное и частичное участие в нем, то есть погружение в эмоциональные переживания пациента, она подразумевает разделенность в функционировании Эго аналитика. Иначе говоря, в этом процессе аналитик колеблется между позициями участника и наблюдателя.

В работе 1926 года Дэйч первой указала на то, что «в эмпатии аналитик может идентифицироваться не только с пациентом, но и с его объектами» (цит по: Beres & Arloy, 1974). Дальнейшее развитие эта идея получила в теории объектных отношений, в частности в концепции проективной и интроективной идентификации. В рамках данной статьи нет возможности для подробного рассмотрения данной концепции; иллюстрацией же связи между проективной идентификацией и эмпатией может послужить следующая цитата: «Осознание и рассмотрение терапевтом собственного состояния — в силу того, что оно непосредственно связано с спроецированными аспектами внутреннего мира пациента (аспекты Я и внутренних объектов) и было вызвано им посредством давления в ходе взаимодействия — становится основным «инструментом» аналитика в эмпатическом понимании пациента. Осознание и исследование собственного состояния, независимо от того, является ли оно согласующимся или комплементарным с аспектами Я и внутренними объектами пациента, — лучшее средство достижения эмпатического понимания. Это не столько вхождение в положение другого, сколько попадание в него вследствие проекции другого и оказываемого в ходе взаимодействия давления (проективная идентификация)» (Eagle, & Wolitzky, 1999, курсив Игла и Волитзки).

По мнению Береса и Арлоу (Beres & Arloy, 1974) эмпатия требует способности сохранять стабильные репрезентации Я и объекта. Основная же идея их работы заключалась в том, что степень эмпатической способности аналитика покоится на его способности быть подвергнутым стимулирующему влиянию бессознательной фантазии пациента, когда сам аналитик еще не осознает существование и характер бессознательной фантазии пациента. Особое значение они придавали роли «сигнальных аффектов» в аналитике, которые возникают в результате кратковременных идентификаций с пациентом. Кроме того, Берес и Арлоу особо выделили тот факт, что сигнальный аффект в аналитике часто выступает в качестве подсказки касательно мотивации и фантазии пациента. «Клинические наблюдению свидетельствуют о том, что данный сигнал предвещает появление бессознательной фантазии, а качество аффекта соответствует природе этой фантазии» (Beres & Arloy, 1974).

Кохуту мы обязаны двум точкам зрения на эмпатию. Прежде всего Кохут выдел в эмпатии способ наблюдения и сбора данных. Эта идея ясно выражена в данном им определении психоанализа как дисциплины, которая основывает свои наблюдения на интроспекции и эмпатии (преобразующая интроспекция) (Кохут, 2000). По его мнение эмпатия — есть ничто иное как «близкое к опыту наблюдение». Кохут полагал, что эмпатия позволяет терапевту переживать опыт другого без потери способности объективно оценивать психические состояния другого.

Кроме того, Кохут считал эмпатию универсальной потребностью развития. Переживание младенцем эмпатического отзеркаливания заботящегося лица — необходимая составляющая в развитии связного Я и, наоборот, травматические провалы в обеспечении эмпатического отзеркаливания играют критическую каузальную роль в развитии дефектов и патологии Я (смотри Кохут, 2003). Такие концепции как «настройка» между матерью и младенцем (Stern, 1985; Beebe & Lachmann, 1988) и «откликаемость» (Ainsworth, 1974; Thoman, 1978) — хотя и не идентичные, однако весьма соотносимые с эмпатией концепции, которые были разработаны психологами развития в результате наблюдения за взаимодействием матери и младенца.

Эмпатия в терапевтической коммуникации

Рассмотрение роли эмпатии в процессе терапевтического взаимодействия я бы хотел начать с описания Барретт-Леннардом (Barrett-Lennard, 1981) цикла эмпатического реагирования, включающего следующие фазы:

Фаза предварительных условий. Терапевт имеет эмпатическую установку по отношению к клиенту, который тем или иным образом выражает свой опыт. Эта стадия включает в себя активную открытость со стороны терапевта к познанию переживания клиентом собственного Я и внешнего мира.

Фаза эмпатического резонанса. Условия предварительной фазы делают потенциально возможным следующий шаг, в котором слушатель входит в эмоциональный резонанс (настраивается на одну волну) с переживанием и личностными смыслами клиента, которые активизируются в его сознании. Резонирование можно определить как обращение терапевта внутрь себя, то есть к чувствам, образам, воспоминаниям, смыслам, которые возникают в ответ на то, что он видит, слышит, чувствует вместе с клиентом.

Фаза выражения эмпатии. Эта фаза включает в себя выражение терапевтом эмпатического отклика. Эмпатия включает не только способность понять актуальные чувства, но и вербальное умение передать свое понимание ясным для клиента языком. Эмпатическая реакция может быть выражена намеренно и непроизвольно, словесно и через невербальные сигналы.

Фаза получения эмпатии. Передача эмпатии делает возможным заключительный этап процесса эмпатического реагирования. Адекватная эмпатия вызывает у клиента чувство, что его услышали, поняли ту или иную личностно значимую для него область внутреннего опыта, что как правило приводит к эмоциональному облегчению и обретению смысла.

Фаза обратной связи. На этом этапе клиент вербально или невербально демонстрирует результат воздействия эмпатии терапевта. Если эмпатический отклик терапевта адекватен, это приводит к позитивным следствиям, например, терапевтическому молчанию или углублению процесса. Неверная эмпатическая реакция терапевта может привести к стремлению клиента более ясно донести свои переживания, а совершенно неадекватный отклик терапевта может привести даже к негативным последствиям, например чувствам безнадёжности, одиночества или агрессии.

Барретт-Леннард отмечает, что в реальной сессии выделенные фазы могут быть трудно различимы. «При успешном эмпатическом слушании один эмпатический цикл, включающий в себя выделенные этапы, сменяется другим и так далее, однако при тщательном наблюдении и здесь удаётся увидеть признаки смены фаз» (Barrett-Lennard, 1981).

Давайте теперь воспользуемся выделенной Барретт-Леннардом последовательностью для более детального рассмотрения эмпатического процесса. Фаза предварительных условий предполагает наличие со стороны терапевта эмпатической установки по отношению к пациенту, который тем или иным образом выражает свой опыт. Серьезным испытанием для эмпатической установки терапевта может стать пациент, который способен лишь отчасти, неявным образом или весьма спутано выражать свои переживания. В этой весьма непростой ситуации терапевт должен быть способным воздерживаться от поспешных суждений. «Терапевт должен уметь переносить состояние незнания и быть готовым переживать неясность и неопределенность» (Vanaerschot, 1999). Представим ситуацию: терапевт слушает пациента, но не понимает того, что тот пытается донести до него. В это же самое время пациент может почувствовать, что не может ухватить и ясно выразить свои переживания. Как правило, этот момент у обоих участников диалога вызывает некоторое беспокойство. В данной ситуации совместно переживаемой неопределенности и неясности пациент может явно или неявно обратиться к терапевту с вопросом: «Понятно ли то, что я говорю?» В этот момент пациент стремится разделить свое затруднение по артикуляции смутно ощущаемого им смысла. Адекватный отклик терапевта, словами или невербально демонстрирующий признание и понимание сложности текущего момента и вместе с тем готовность пребывать в состоянии незнания выступает в качестве начального момента поиска соприкосновения, предваряющего следующий шаг — установление эмпатического резонанса.

Фаза эмпатического резонанса включает не только настройку на одну волну с пациентом, но и осмысление тех чувств, образов и идей, которые возникают в ответ на то, что он видит, слышит, чувствует находясь с пациентом. «Терапевт генерирует гипотезы о внутреннем опыте клиента; эти гипотезы — есть результат серии сопоставлений вербальных сообщений и невербальных сигналов пациента, а также внутренних референтов, которые терапевт имеет в своем распоряжении. Эти внутренние референты, а именно сходные с опытом пациента переживания, а также знания, почерпнутые из литературы, фильмов, личной психотерапии и теории психопатологии действуют в качестве внутренних ресурсов, доступных для процесса соотнесения с феноменологическим миром пациента» (Vanaerschot, 1999). В результате как когнитивной обработки, так и интуитивного выбора терапевт останавливается на определенном послании, которое в данный момент кажется ему наиболее верным, уместным и своевременным. Намерение терапевта выразить понимание и человеческое участие служит началом следующего этапа, а именно фазы выражения эмпатии.

Коммуникация эмпатии предполагает умение трансформиро-вать понимание душевной жизни пациента в отклик, с помощью которого терапевт может разделить с ним свое понимание. Умение верно (ясно, сжато, образно и т.п.) и адекватно терапевтической ситуации (то есть, своевременно, с учетом контекста и терапевтических задач) сформулировать эмпатическую реакцию — это комплексная задача, вбирающая в себя навыки коммуникации и концептуализации.

Эмпатическая реакция терапевта должна быть согласована на вербальном и невербальном уровне. Конгруэнтность словесного сообщения и невербальной реакции терапевта подтверждает и усиливает сказанное им. Однако, невербальное поведение терапевта может также отрицать его вербальное сообщение и, как следствие, запутывать пациента. Не стоит забывать о том, что когда слова и невербальные сигналы противоречат друг другу, люди больше верят языку тела.

Сопоставление терапевтом своего намерения и формы вмешательства — еще один важный элемент эмпатической коммуникации. Выбор содержания и формы эмпатического отклика предъявляет терапевту требование осознавать свои намерения, то есть понимать, чего он хочет добиться и формулировать свои вмешательства в соответствии с этими задачами.

Передача терапевтом эмпатического сообщения знаменует переход к заключительной стадии эмпатического цикла. Готовность пациента принимать точную эмпатию терапевта и использовать ее для терапевтического продвижения, а также способность переносить неудачные попытки эмпатической коммуникации со стороны терапевта и адаптивно реагировать них — на мой взгляд, ключевой вклад со стороны пациента в эффективность терапевтического взаимодействия.

Проявление эмпатии терапевтом далеко не всегда приводит к желаемой цели. Роджерс указывал на важное условие терапевтической коммуникации — способность пациента воспринять эмпатию терапевта, которую он назвал открытостью новому опыту. Поскольку эмпатия — это двусторонние отношения, способность терапевта к проявлению эмпатии в существенной степени зависит от готовности пациента впустить другого в свой внутренний мир. «Некоторым индивидам вследствие их хрупкой связности Я крайне трудно вынести эмпатическую реакцию другого» (MacIsaac, 1999). «Существуют пациенты, которые сознательно или бессознательно хотят остаться непонятыми; они боятся быть понятыми, так как это угрожает им разрушением, поглощением или разоблачением» (Greenson, 1960). Обретаемая благодаря эмпатии близость может оживлять потаенный опыт прошлого, вселять надежду на удовлетворение ранее отвергнутых потребностей развития, но одновременно и страшить повторением опыта отвержения, утраты и наказания. Иначе говоря, эмпатия несет в себе потенциал к исцелению раненой души, однако условием такого исцеления является болезненное пробуждение и проработка проблематичного, конфликтного или травматического опыта прошлого, что объясняет реакции сопротивления. Тэхкэ привлекает наше внимание к тому, что порой встречаются неожиданные негативные реакции со стороны пациента после успешно разделенного эмпатического переживания и понимания. «Такие реакции, как правило, происходят после особенно «хорошего часа», когда аналитик остался в приподнятом настроении, сравнимом с переживанием себя родителем как хорошего, заботливого и понимающего по отношению к своему ребенку, который теперь станет радостно и благодарно сотрудничать с ним» (Тэхкэ, 2001). Макисаак отмечает, что способность провести различие между реакцией пациента на неверную эмпатию со стороны терапевта и неспособностью пациента выносить точную эмпатию приходит с клиническом опытом (MacIsaac, 1999).

Роджерс неизменно подчеркивал, что все эмпатические реакции терапевта являются по сути пробными, подразумевающими обращение к клиенту «Правильно ли это?». Поэтому чрезвычайно важным с клинической точки зрения является вопрос о том, каким образом пациент реагирует на эмпатические сообщения терапевта. Некоторые ориентиры для оценки реакций пациента мы находим в руководстве Джендлина по абсолютному слушанию:

«Признаком правильности эмпатических реакций может быть молчание и заметное удовлетворение клиента, которое часто сопровождается расслаблением всем телом и глубоким дыханием. Такие моменты происходят время от времени, за чем как правило следуют дальнейшие шаги в терапевтическом исследовании. Более тонким признаком является всем нам знакомое ощущение, когда мы пытались передать что-то другому и наконец это удалось — ощущение что нам нечего больше добавить. Пока человек разворачивает идею существует напряжение, сдерживание дыхания, а когда суть наконец то выражена и точно понята другим происходит расслабление, похожее на глубокий выдох. Важно принять такие моменты молчания (которые порой кажутся слишком длинными), не разрушать их говорением. В такие моменты человек испытывает внутреннее телесное умиротворение, которое позволяет подняться другим важным вещам.

Как узнать, когда вы сделала неверный шаг и что с этим делать? Если человек вновь и вновь говорит сходные вещи это значит, что он чувствует, что вы еще не поняли его. Обратите внимание, как слова клиента отличаются от сказанного вами. Если вы не чувствуете разницы, тогда выразите ваше понимание снова и добавьте к этому: «Но это ещё не всё, или не совсем верно, да?» Другим признаком неверного шага может быть невербальная реакция клиента. Так в ответ на ваши слова лицо клиента может стать сконфуженным, напряженным, непроницаемым. Это указывает на попытку понять вас. По видимому вы сделали неверный шаг, что-то не поняли или привнесли… Если клиент сменил тему разговора (особенно на абстрактную или малозначимую тему), это означает, что он оставил надежду донести до вас личностно значимую тему. В этот момент вы можете прервать его и сказать что-то вроде: «Я всё ещё с тем, что вы пытались сказать о …. Мне не удалось правильно понять то, что вы сказали, но я хотел бы понять». Затем скажите только ту часть, в которой вы уверены и попросите человека продолжить с этого места. Через какое-то время вы поймете то, что хотел сказать человек, возможно с третьей или четвертой попытки» (Gendlin, 1978).

При оценке обратной связи пациента следует учитывать его способность прощать эмпатические неудачи терапевта. Так Гринберг и Эллиотт отметили, что порой клиенты вполне удовлетворены тем, что терапевт пытается их понять, воспринимая его неточные попытки отразить их переживания как эмпатические вследствие их намерения (Greenberg & Elliot, 1999). Вместе с тем не стоит упускать из виду тот факт, что признание негативных чувств к терапевту может быть трудным для пациента, так как он нуждается в терапевте. Пациенты могут скрывать свои реакции из уважения к авторитету терапевта и страха возмездия, поэтому обратная связь пациента имеет зачастую неявный характер.

Оценка результата воздействия эмпатии и использование отклика пациента в качестве обратной связи — одновременно и заключительная точка в цикле эмпатического реагирования, и момент начала нового эмпатического акта. Эмпатический отклик терапевта выступает в качестве способа настройки на переживания пациента. Реакция пациента на вмешательство позволяет терапевту осуществить «подгонку» собственного опыта и более точно настроиться на переживание пациента, создавая тем самым почву для точной эмпатии.

В качестве примера, в некоторой степени иллюстрирующего этапы эмпатического процесса, я хотел бы привести следующий отрывок из статьи Джендлина:

Как-то один мой клиент сказал мне, что хотел бы знать, где же в больнице прячут ту самую электронную машину, которая заставляет людей возвращаться сюда. По его мнению легко доказать, что машина такая есть, поскольку как иначе объяснить тот факт, что пациенты со свободным режимом добровольно возвращаются в больницу.

Я мог бы, конечно, начать доказывать ему, что никакой машины не существует, что будь она, я бы непременно о ней знал и неужели он не доверяет мне, что у него просто галлюцинации. Я мог бы завести разговор о его чувствах: мол, просто ему самому не нравится в больнице и потому он не может понять, как это кто-то может прийти сюда по доброй воле. Но спросим себя, каково целостное переживание клиента в тот момент, когда он говорит об этой машине? В чем состоит «до-понятийный», или «чувственный» смысл, из которого исходят эти странные слова? Конечно, знать этого я не мог. Но я хотел как-то отреагировать на этот смысл. Поэтому мой ответ на вопрос прозвучал так: «Вы ощутили на себе какое-то влияние этой машины, о которой вы говорите?» «Конечно ощутил!» — воскликнул он и стал рассказывать о том, как машина заставляет его быть «не самим собой». Эту фразу я воспринял как некое сообщение о содержании внутреннего переживания, к которому были обращены мои слова… Далее клиент рассказал мне, что это его чувство «непохожести на самого себя» появилось после того, как его родители переехали в деревню и он должен был добираться на автобусе за много миль по заснеженной равнине. Конечно, можно было усомниться, что одно это событие могло вызвать у него ощущение отчуждения от самого себя. Но почувствовав, что этот эпизод — лишь один фрагмент из большой череды воспоминаний, где есть ощущение «сам не свой», я вообразил бесконечный, мрачный путь в заснеженном автобусе, каждый день, из года в год и, казалось, понял его чувство отрезанности от всех, кого он знал, затерянности там, вдали, в глуши, среди снежных заносов. Я подумал, что он сейчас заново переживает все эти годы, и сказал ему что-то об этой дороге в автобусе, о чувстве отрезанности, и эти слова стали для нас новым средством взаимопонимания. От тоже после этого стал использовать выражение «чувство отрезанности». Возможно, я назвал точное выражение для его чувства, но важнее здесь другое — то, что я обращался ко всему множеству ощущаемых клиентом смыслов и представлений, ко всему процессу переживания, который протекал в нем во время его рассказа, а не относился к его повествованию только как к вербальному сообщению. Действую таким образом, можно, пусть и с преткновениями на каждом шагу, все же постепенно дойти до осмысленной коммуникации, даже если высказывания клиента странны и причудливы или поверхностны и тривиальны (Джендлин, 1993).³⁾

В заключении рассмотрения роли эмпатии в терапевтической коммуникации, я хотел бы представить несколько, на мой взгляд, важных для психотерапевтической практики идей.

Общепринято мнение о том, что эмпатия терапевта вносит вклад в построение отношений сотрудничества между психотерапевтом и пациентом. Поскольку терапевтическая эмпатия предполагает уважение к внутренней системе координат пациента и подразумевает необходимость реакции подтверждения с его стороны логично заключить, что прямым ее следствием будет также разделение власти в терапевтических отношениях. Так ли это на самом деле? Существуют разные мнения по этому поводу. Сторонники равенства в терапевтических отношениях и самораскрытия терапевта отвечают утвердительно. Существуют и те, кто хотя и разделяют мнение о важности сотрудничества и определенного рода партнерства в терапевтической диаде, все таки считают, что близость (то есть, риск проявлять эту потребность) в психотерапии имеет, по крайней мере по большей части, односторонний характер. Равенство в терапевтических отношениях возможно примерно в той же степени, в какой это имеет место в отношениях между родителем и ребенком — мнение, которое напоминает нам о роли переноса в терапевтическом процессе. Очевидно, что доступ к приватной информации пациента, который терапевт обретает через эмпатию, выступает в качестве источника его власти и влияния в терапевтических отношениях. Вместе с тем, последовательная эмпатия терапевта служит своего рода гарантией, обеспечивающей пациента верой в то, что следствием его открытости эмпатии терапевта будет получение от него заботы, а не злоупотребление данной ему властью.

Еще одни важный вопрос, имеющий непосредственное отношение к роли эмпатии в терапевтической коммуникации — критичное отношение пациента к себе и своему опыту. Смягчение критического отношения пациента к собственным переживаниям и психическим процессам, на мой взгляд, является одной из важнейших функций эмпатии в терапевтическом процессе. Эмпатическое обращение терапевта к переживаниям пациента обеспечивает пациента защитой от собственного внутреннего критика, который может уничтожить процесс обращения внутрь себя, назвав его бессмысленным, нелепым или неуместным. Благодаря эмпатическому обращению терапевта к источнику переживаний пациента он (через самоэмпатию) входит в резонанс с собственным переживанием, и может более ясно выразить то, что было до селе неясным и спутанным. Непосредственный опыт того, как сам терапевт реагирует на ошибки и обнаружение ограничений собственных способностей — еще один шанс смягчения самокритики пациента. Терапевты, которые признают свои ошибки обеспечивают пациента примером того, как можно принимать свои недостатки и обращаться с возникающими в отношениях проблемами непонимания. Конструктивное разрешение переживаний непонимания вносит вклад в принятие пациентом собственного несовершенства и большему доверию в отношениях с людьми.

В какой-то степени проявление эмпатии в терапевтических отношениях, безотносительно к конкретному содержанию высказывания, содержит следующее послание: «Сейчас я внутри тебя (или «Сейчас ты внутри меня»)… и это имеет важное значение для тебя, для нас обоих». Данное утверждение содержит явный сексуальный аспект. Дэвис (Davies, 2001) указал на глубоко проникающий и соблазняющий характер психоаналитического процесса, его провоцирующее воздействие на возникновение эротических чувств в переносе и контрпереносе. «Психическое проникновение может быть нежным и любящим, или агрессивным и эксплуатирующим, чрезвычайно интимным и глубоко разоблачающим, в равной степени как обогащающим, так и унижающим» (Davies, 2001). Удивительно, но я не обнаружил ни одной работы, в которой бы рассматривалась или хотя бы гипотетически высказывалась возможность связи между эмпатией и появлением в терапевтических отношениях эротических чувств. Оценка потенциального вклада эмпатии в бессознательную эротизацию отношений терапевтической пары — задача будущих клинических исследований.

Внутренняя рабочая модель пациента как ориентир для эмпатической откликаемости

В свое время Гринсон, затем Шафер высказали идею развития внутренней рабочей модели пациента в качестве ориентира для эмпатической откликаемости терапевта (Eagle, & Wolotzky, 1999). Так Гринсон видел задачу терапевта в построении рабочей модели пациента, включающей физическую внешность, аффекты, жизненные переживания, способы поведения, установки, защиты, ценности и фантазии, а также ожидания и предвосхищения терапевта относительно его потенциальных сторон (Greenson, 1960). По мнению Шафера эмпатия позволяет терапевту создать психическую модель пациента, обеспечивает его бдительность к сигнальным аффектам и разделяемым фантазиям в ответ на ассоциации пациента. Кроме того, эмпатия требует готовности со стороны терапевта подвергать рефлексии эти реакции, осмыслять их как возможные намеки относительно эмоциональных аспектов и значений действий пациента в ходе лечения (Shafer, 1983).

Исходя из данных представлений эмпатию можно определить как процесс построения, проверки и разработки временных рабочих моделей пациента, вбирающих в себя знания касательно внутреннего мира пациента, а также присущих ему особенностей межличностного функционирования.

Тэхкэ высказал сходную идею, акцентирующую способность терапевта создавать внутри себя целостное представление о душевной жизни пациента, а также взаимный характер идентификаций в терапевтической паре, создающей потенциал для эмпатической связи. Описывая значение эмпатии в лечении пограничного пациента он писал: «Эмпатическое описание никогда не может быть точной копией переживания пациента вследствие того факта, что его (аналитика) переживание и описание внутренней ситуации пациента — это продукты более структурированной психики, чем та, которую имеет в своем распоряжении пациент. Эти более продвинутые структуры аналитика включают установившиеся способности к переживанию чувств, их представлению и вербализации, которые у пациента либо отсутствуют, либо недостаточно развиты. Даже когда аналитик старается описывать эмпатическое переживание как можно точнее и исключительно с точки зрения пациента, различие между его собственным структурным оснащением и оснащением пациента будет неизбежно ощущаться последним — в идеале не столько как отличие, а как дополнение к его собственному способу переживания… Именно такое дополнение к собственному переживанию пациента служит основанием его идентификации с описанием аналитика. При условии, что эмпатическая идентификация аналитика с пациентом была точной, его дополнение к переживанию пациента склонно иметь отношение к эмпатическому потенциалу у пациента, к чему-то такому, что нормально структурированный человек станет переживать в ситуации пациента. Эмпатическое описание аналитиком переживания пациента, являющегося дополнением аналитика, обеспечивает эмпирическую и репрезентативную модель для такого потенциально возможного переживания… В случае, когда выполнены другие предварительные условия для идентификации, пациент может теперь идентифицироваться с этим новым образом себя, включая дополнение, присутствующее в эмпатическом описании аналитика (Тэхкэ, 2001, курсив Тэхкэ).

Эмпатия как агент исцеления

На протяжении ряда десятилетий в психоаналитической литературе горячо дискутировался вопрос о том, что является главным агентом терапевтического изменения — аффективная связь между аналитиком и пациентом или когнитивное понимание через интерпретацию (смотри, например, Столороу, Брадшафт и Атвуд, 1999; Куртис, 2001). Эмпатия похоже находится в самом центре этих дебатов: с одной стороны, эмпатия как ничто другое содействует создании терапевтической атмосферы и укрепляет отношения между терапевтом и пациентом; с другой стороны, эмпатия обеспечивает терапевта важнейшим инструментом для понимания внутреннего мира пациента, а также средством оценки формы и своевременности терапевтических вмешательств.

В соответствии с представлением о том, что эмоциональный и когнитивный процесс — это неразложимые элементы эмпатического акта Столороу, Брадшафт и Атвуд отстаивают мнение, что инсайты пациента касательно природы бессознательной организующей деятельности идут рука об руку с новыми способами аффективной связи с аналитиком. «Оба эти компонента содействует росту способности пациента интегрировать конфликтные, прежде диссоциированные аспекты опыта. Непрерывное эмпатическое исследование аналитиком аффективных переживаний пациента и организующих их инвариантных принципов устанавливает интерсубъективный контекст терапевтической связи, в которой изолированные области субъективной жизни пациента могут быть обнаружены и высвобождены… Многочисленные Я-объектные переживания, связанные с аналитиком, обеспечивают контекст, который поддерживает развитие способности пациента занимать рефлексивную, понимающую, принимающую и утешающую позицию по отношению к своим собственным аффективным состояниям и потребностям» (Столороу, Брадшафт и Атвуд, 1999).

Пеннебакер (Pennebaker, 1990) также подчеркивает значение достаточно продолжительного и надежного опыта взаимодействия с эмпатическим объектом и его влияние на развитие способности к аффективной саморегуляции. «Последовательная эмпатическая деятельность обеспечивает важную функцию усиления аффективной регуляции пациента. Символизация аффекта посредством эмпатического отклика способствует его ассимиляции в структуры смысла» (Pennebaker, 1990). Согласно сходной идеи Снайдера (Snyder, 1994) главная функция терапевта состоит в том, чтобы создать для пациента модель и облегчить ему возможность войти в собственный жизненный мир и сделать это на таком уровне, который включает обостренное восприятие эмоций, непрерывное формирование смыслов и способность интерпретировать опыт в рефлексивной, а не привычной манере. Иначе говоря, терапевт инициирует у пациента самоэмпатию, то есть установку сочувствия и интереса к собственному опыту, которое позволяет быть одновременно и тонко чувствующим эмоции, и обособленным от них.

Часто поднимается вопрос о границах терапевтического воздействия эмпатии на пациента. С одной стороны высказывается мнение, что эмпатия важна лишь как предварительное условие для интерпретативной деятельности аналитика, что ее терапевтическое действие подобно эффекту лечения переносом, в результате чего может быть снята симптоматика, но вряд ли возможно структурное изменение личности пациента.

Существуют и те, кто придерживается противоположной точки зрения. Так Варнер считает, что эмпатия имеет потенциал терапевтического изменения как на непосредственном уровне решения проблемы, так и на уровне изменения характера. Варнер (Warner, 1999) выделяет следующие свойства эмпатии:

Передача эмпатии сама по себе способствует позитивной, «самонаводящейся» обработке информации.

Хотя существуют индивидуальные вариации, «самонаводящаяся» обработка имеет общие особенности, лежащие в основании человеческой природы. Эмпатическое реагирование создает особого рода эмпирическое признание, которое привносит новые аспекты опыта, позволяя переформулировать жизненные нарративы пациента.

Эмпатия заботящегося о ребенке лица — важнейшая функция Я-объекта⁴⁾, которая выступает в качестве предшественника зрелых способностей удерживать и перерабатывать опыт.

Эмпатические отношения в терапии возобновляют сорванные функции Я-объекта и бросают вызов ранним решениям касательно способа обращения как с собственными переживаниями, так и с опытом другого.

Пациенты, которые страдают от ранних эмпатических провалов, по-видимому, обладают недостаточно надежным способом обработки информации. Как результат они имеют трудности с сохранением внимания и удержанием оптимальной интенсивности переживаний, а также рассмотрением точки зрения другого без чувства, что их собственный опыт при этом уничтожается (Warner, 1999).

Представления Варнера во многом основаны на идеях Кохута. Каким же образом самим Кохутом и в созданной им психологии Я понимался процесс терапевтического исцеления? В своей последней, посмертно вышедшей книге «Как исцеляет анализ?» Кохут следующим образом подытоживает вклад Я-психологии: во-первых, она подчеркивает значение последовательности из (а) близкого к опыту понимания (сбор релевантных данных о внутренней жизни анализируемого и (б) объяснение этих данных в более или менее отдаленных от опыта динамических и генетических терминах; во-вторых, она указывает на центральную роль процесса преобразующей интернализации, то есть построение структур вследствие оптимальной фрустрации; и в-третьих, она сформулировала сущность психологического здоровья и цель психоаналитической терапии в терминах Я-психологии (Kohut, 1984). Для Кохута сущностью психоаналитического исцеления является постепенное обретение эмпатического контакта со зрелыми Я-объектами. Он считал, что терапевтическое изменение включает открытие эмпатической связи и установление эмпатического созвучия между Я и Я-объектом в терапевтических отношениях. Иначе говоря, цель психоаналитического лечения состоит не сколько в том, чтобы сделать бессознательное сознательным, сколько в возобновлении задержанного развития и построении психической структуры через преобразующую интернализацию.

«По мнению Кохута структуры Я строятся в терапии также же, как они возводились в раннем возрасте. Если терапевт является по большей части эмпатичным, то создаются условия для построения структур. Так же как родитель не может быть абсолютно понимающим, абсолютно эмпатичным все время, так и терапевт не может быть совершенным. Неудачи неизбежны. Терапевт может быть в плохом настроении или рассеян, или просто потерять нить рассказа клиента. И кроме того, возможности иметь в своем распоряжении терапевта на все время нет. Каждый может заболеть или взять отпуск. Если текущие ошибки не слишком часты, не травматичны и терапевт признает их с эмпатией и без защищенности, то опять появляется возможность, предоставленная неизбежными ошибками хорошего родителя в образе терапевта. Клиент открывает для себя возможность обеспечивать эту обнадеживающую эмпатию без посторонней помощи. Каждый раз, в таком случае, происходит процесс преобразующей интернализации, закладывается новый кирпичик в структуру Я. В успешной терапии структуры строятся постепенно до тех пор, пока не будет исчерпан первоначальный дефицит или пока не будут созданы адекватные компенсаторные схемы» (Кан, 1997).

Технические аспекты эмпатии

Сердцевиной любого метода психотерапии является концепция терапевтического воздействия, которая содержит указания для действий терапевта и критерии их оценки, то есть выполняет важную регуляторную функцию по преобразованию намерений и гипотез терапевта в стратегию целенаправленных психотехнических действий (Ягнюк, 2001а). Роджерсу мы обязаны описанием таких технических приемов как отражение, перефразирование и отражение чувств. Первоначально Роджерс писал о важности отражения опыта клиента; в последующем, в результате дифференциации когнитивной и аффективной составляющей, были предложены термины «отражение чувств» и «перефразирование» (то есть, отражение когнитивного содержания). Давайте рассмотрим каждое из этих понятий.

Техника «отражение», как самая первая в рамках клиент-центрированной школы попытка определения способа передачи терапевтом своего понимания клиенту, зачастую приравнивалась эмпатии. Бозарт попытался прояснить этот вопрос следующим образом:

Отражение — это способ, посредством которого терапевт становится эмпатичным, то есть проверяет понимает ли он клиента, а также передает ему свое понимание.

Отражение главным образом для терапевта, а не клиента. Отражение — это способ вхождения в мир клиента. Это такая «прогулка» в мире клиента, которая содействует его росту.

Отражение — это не эмпатия. Это способ, помогающий терапевту стать более эмпатичным.

Эмпатия — это не отражение. Эмпатия является процессом, посредством которого терапевт входит в мир клиента, «как если бы» он был этим клиентом. Отражение — это техника, которая содействует этому процессу.

Другие способы эмпатии не рассматриваются. Другие способы обычно не так легко наблюдать и подвергнуть анализу как вербальные формы отражающих утверждений (Bozarth, 1984) .

Перефразирование можно определить как возвращение другими словами, как правило, в более сжатой и ясной форме сути когнитивного содержания высказывания клиента (Ягнюк, 2001а). Отражение чувств — это отзеркаливание и словесное обозначение вербально или невербально выраженных клиентом эмоций (произошедших в прошлом, переживаемых в настоящий момент или предполагаемых в будущем) с целью фасилитации их отреагирования и осмысления (Ягнюк, 2001б). «Важно отметить при этом, что оценка значимости переживания включает в себя не только представление о его качестве, но также и об уровне интенсивности (количестве). Полное понимание значимости чего-либо для другого человека требует, помимо знания того, каким образом это важно, также знания того, насколько это важно для него. Конечно, если за идентификацией не следует интроспекция и идентификация не контролируется ею, она не будет равнозначна разделению эмоционального переживания другого человека и, таким образом, не будет вести к эмпатическому пониманию» (Тэхкэ, 2001).

В качестве примера того, как сам Роджерс использовал перефразирование и отражение чувств для выражения эмпатии я хотел бы привести отрывок из его сессии.

Клиентка: «Я не могла быть такой открытой с отцом, но я не виню его в этом. Я и так была более открытой, чем он позволял. Он никогда меня не слушал так как вы слушаете, без осуждения. Недавно я задумалась: «почему я должна быть такой идеальной? И я поняла почему. Потому что он требовал этого от меня. Он всегда требовал, чтобы я была лучше, чем есть».

Терапевт: «То есть, вы всегда пытались быть такой, какой он хотел видеть вас». /перефразирование/

Клиентка: «И в тоже время я протестую. Например, недавно я чуть ли не светилась от радости, когда писала ему письмо о том, что работаю официанткой по ночам. Я хотела ему сказать: «Вот смотри какая я. Но в тоже время я хочу, чтобы он меня любил. Мне очень нужна его любовь.»

Терапевт: «Вы хотели как бы умыть его.» /перефразирование/

Клиентка: «Да! Я хотела ему сказать «Ты меня воспитал, как тебе это нравится?» И знаете, что я хочу от него услышать? Я хочу, чтобы он сказал: «Я знал, что так и будет, но я всё равно тебя люблю.»

Терапевт: «Но очень мало шансов на то, что он так скажет.» /отражение чувств/

Клиентка: «Нет, он этого не скажет. Он меня не слышит. Я навещала его года два назад, чтобы дать ему понять, что я его люблю, хотя и боюсь. Но он меня не слышит, он всё твердит одно и тоже: «Я тебя люблю, я тебя люблю».

Терапевт: «То есть, он вас не знал, но любил. /перефразирование/ Это вызывает у вас слёзы?» /открытый вопрос/

Клиентка: «Знаете, когда я говорю об этом, это ощущается как удар. Если я просто минуту посижу спокойно, это ощущается как большая рана вот здесь.»

Терапевт: «Значит, проще быть легкомысленной, потому что тогда вы не чувствуете большой раны внутри.» /интерпретация/

Клиентка: «Угу. Я пыталась работать над собой и поняла, что должна принять как факт то, что отец не относится к тому типу мужчин, которые мне нравятся — понимающим, любящим и заботящимся. То есть он, конечно, любил меня и заботился обо мне, но не на том уровне, на котором мы могли бы общаться.»

Терапевт: «Вы чувствуете себя обкраденной.» /отражение чувств/

Клиентка: «Да. Поэтому мне нужны замены. Мне приятно разговаривать с вами, мне нравятся мужчины, которых я могла бы уважать — доктора и тому подобное. И я притворяюсь, что мы с вами действительно близки. Видите я ищу замену своему отцу.» ⁵⁾ (цитата по: Ягнюк, 2001а).

Помимо непосредственного отражения чувств, следующего за высказыванием клиента, может использоваться так называемое суммарное отражение чувств, вбирающее в себя аффективное содержание целого отрезка или даже всей беседы, а не только последнего высказывания. «Суммарное отражение вбирает в одно утверждение несколько ранее выраженных чувств, связывая их в паттерн в определённой последовательности. В суммарном отражении чувств также может выражаться наличие общего чувства в разных ситуациях, изменение интенсивности какого-либо одного аффекта или выделение последовательной смены нескольких чувств» (Ягнюк, 2001б). «Текущее переживание пациента может включать сложную смесь внутренних реакций: чувств, защит от чувств, мыслей, фантазии и уникальный способ, которым индивид организует свой мир. Например, один пациент может без труда выразить чувство гнева, в то время как другого пациента это может сильно встревожить. С первым пациентом, по-видимому, уместной окажется реакция, в которой ухвачено отдельное чувство. Со вторым же пациентом вмешательство должно вбирать в себя сложную смесь переживания, а именно гнев, тревогу и колебание» (MacIsaac, 1999). Примером суммарного отражения чувств может быть высказывание терапевта типа «По мере того как вы рассказывали об этом событии, ваши чувства изменялись: вначале вы переживали обиду, затем злость, а теперь, кажется, на их место приходит грусть» или «В ваших описаниях семейных отношений, воспоминаниях о школьных годах и отношений на работе присутствует ощущение личного провала».

Говоря в целом, можно сказать, что вклад Роджерса в технику клиент-центрированной терапии парадоксален. С одной стороны, формализация отражения чувств и правила перефразирования обеспечило терапевтов мощным средством для эмпатического понимания (Bozarth, 1997). Вместе с тем, в своих последних работах, в ответ на растущую популярность и зачастую механическое применения отражающих утверждений, Роджерс подчеркивал, что техника имеет малую ценность, не будучи частью установок терапевта. Фактически, взгляды Роджерса претерпевали изменения: сперва он говорил о методе, затем о установках терапевта, и наконец о терапевтических отношениях как ключевом ингредиенте в терапевтическом процессе (Kirschenbaum, 1979, курсив мой). Бозарт (Bozarth, 1997) — один из лидеров современной клиент-центрированной терапии, отмечает, что основной причиной развития техник в клиент-центрированной традиции является помощь терапевту расчистить свои барьеры для лучшего впитывания мира представлений клиента.. Бродли и Броди (Brodley & Brody, 1996) придерживаются согласующейся позиции: «Техники могут применятся, если они являются частью отклика на реакции и вопросы клиента, но никак не результатом диагностического видения терапевта, из которого вытекают определенные цели и техники». По моему мнению, такое представление Роджерса и фактически отказ развивать теорию психопатологии и техники его последователями привели к задержке в дальнейшей разработке технических аспектов эмпатической коммуникации в рамках клиент-центрированной традиции.

Гринберг и Эллиот (Greenberg, & Elliot, 1999) — одни из основателей ориентированной на переживание терапии (experiential therapy) предложили интересную концептуализацию в области терапевтического применения эмпатии. По их мнению, мишенью эмпатических реакций терапевта являются чувства, с фокусом на эмоциональном переживании или Я-концепция, с фокусом на том, как люди видят и оценивают себя (смотри таблицу). 

Гринберг и Эллиот (Greenberg, & Elliot, 1999) предложили также концептуальную разработку видов эмпатического реагирования. Хотя выделенным им видам эмпатического реагирования не достает четкости в формулировках и читатель может столкнуться с трудностью дифференциации одного вида вмешательства от другого, я посчитал полезным их привести и подобрать примеры для их иллюстрации.

Эмпатическое понимание. Терапевт сообщает свое понимание явно выраженного клиентом переживания, или того, что подразумевалось им, но еще не было высказано. Функция этого вмешательства состоит в усилении и подтверждении Я клиента и содействии в построении доверия к собственным переживаниям.

 

Пример (Роджерс, 1994).

Клиентка: «Вы знаете, это как-то глупо, но я никогда не говорила об этом (нервно смеется), и, вероятно, это пойдет мне на пользу. Много лет назад, в юности, вероятно лет в семнадцать, я обнаружила, что у меня появилось то, что я начала называть «проблески разума». Я никогда никому об этом не говорила (опять смущенно смеется)… в чем действительно я видела этот разум. Я довольно-таки хорошо осознавала жизнь, и всегда с ужасным сожалением, с грустью о том, как далеко мы ушли от правильной дороги. Это чувство я испытывала довольно редко, только тогда, когда ощущала себя целостным человеком в этом страшно беспорядочном мире».

Терапевт: «Это только мелькало, было не часто, но временами казалось, что вы вся целиком действуете и чувствуете в этом, конечно, очень беспорядочном мире…»

 

 

Эмпатическое пробуждение. Терапевт вызывает к жизни переживание клиента используя метафору, экспрессивный язык, пробуждающее воображение или говоря как клиент. Намерение терапевта состоит в извлечении и выявлении переживания, чтобы оно могло быть повторно пережито в данный момент. Функция этого вмешательства состоит в обеспечении доступа к новой информации и новому опыту. Терапевт не добавляет никакой новой информации, но посредством пробуждения увеличивает возможность ее извлечения из опыта клиента.

 

Пример (Ванершот, в печати).

Клиент рассказывает терапевту о том, как он замыкается в трудные для него периоды, позволяя своим чувствам постепенно затихнуть. Затем клиент высказывает образ подземелья средневековой крепости, которая ассоциируется у него с толстыми стенами, полной тишиной и безопасностью. После некоторой паузы терапевт выражает чувство, которое в нём вызвал этот образ, а именно чувство холодной атмосферы темноты, покинутости и одиночества. Первоначальная реакция — клиент выглядит шокированным, переставшим дышать. Затем его глаза увлажняются и он начинает входить в контакт с огромным одиночеством, которое он так долго пытался скрыть.

Эмпатическая догадка. Терапевт пытается прояснить опыт клиента в порядке рабочей гипотезы высказывая догадку о том, что тот может переживать в данный момент. Обычно эмпатическая догадка выражается в форме предчувствия или предположения. Принимая неавторитарную позицию терапевт поощряет развитие разделенной системы координат, облегчая клиенту возможность, в случае необходимости, выразить свое несогласие. Намерение терапевта при этом — предложить клиенту подходящий символ, позволяющий ухватить тот или иной аспект его опыта. Терапевт создает возможность добавления новой информации сосредотачивая внимание на еще не сформулированном аспекте текущего переживания клиента.

 

Пример (Ванершот, в печати).

Одна клиентка имела чрезвычайные трудности в выражении своих переживаний. Она часто замыкалась в себе будучи переполненной сильными эмоциями. В один из кульминационных моментов сессии она сказала: «Как пароварка, вот как я себя чувствую». Терапевт ответила на это так: «Пароварка… Это вызывает во мне чувство, как будто внутри существует ненормально высокое давление, как будто есть опасность взрыва. Это то, что вы чувствуете?»

Эмпатическое исследование. Терапевт поощряет клиента к поиску новой внутренней информации за «границами» его непосредственного переживания. Открытие нового аспекта опыта, видение чего-то в новом свете — цель эмпатического исследования. Терапевт сосредотачивается на расширении и дифференциации текущего переживания клиента, использует отражения, чтобы сфокусироваться внимание клиента на неясных границах переживаний, открытые вопросы или даже прямо запрашивая у клиента большей информации о том, что потенциально присутствует, но еще не было выражено им непосредственно.

Эмпатическая интерпретация. Здесь эмпатия способствует пониманию его бессознательной динамики. Данная реакция основана на эмпатии, хотя и осуществляется исходя из системы координат терапевта, а не клиента. Намерение заключается в том, чтобы сказать что-то новое, сознательно не признаваемое клиентом. Функция данного вмешательства состоит в связывании различных аспектов опыта. При этом важна своевременность: терапевт интерпретирует опыт клиента в сенситивной безоценочной манере, когда клиент готов принять и ассимилировать новую информацию о себе.

 

Пример. (Кан, 1997).

Терапевт: Я испытываю теплоту контакта с вами в начале и в конце наших сессий. Интересно, заметили ли вы что-нибудь подобное? /исследование/

Клиент: Ну, иногда кажется, что я не ощущаю недоверия до тех пор, пока мы не приступили к началу.

Терапевт: Хорошо, что вы испытали ко мне, когда впервые вошли сюда и поздоровались? /исследование/

Клиент: (раздумывая) Мне было хорошо. Я почувствовал, что вы мне понравились. Недоверие похоже пришло немного позже.

Терапевт: Наверно тогда, когда я понравилась вам сильнее. /интерпретация/

Клиент: (смущенно) Возможно, вы правы.

Терапевт: И мы долгое время упорно избегаем этой темы. /интерпретация/

Клиент: Да, действительно.

Терапевт: Может быть, вы думаете, если я вам слишком нравлюсь, то это для вас опасно. /интерпретация/

(Клиент молчит потупив взгляд. Когда он поднимает глаза, они наполнены слезами.)

Терапевт: Я действительно могу понять, как это пугает.

 

Давайте теперь рассмотрим вклад Кохута в развитие техники психотерапии. Согласно Кохуту процесс эмпатического реагирования включает два этапа, а именно понимание и объяснение. «На ранних фазах терапии Кохут стремился передать пациенту, что он понимает точку зрения последнего. Он намеренно не пытался интерпретировать или предлагать новую информацию пациенту — какой бы верной и полезной она не была — потому что считал, что такие сообщения будут нарциссически ранить и повторно травмировать пациента» (Warner, 1999). Задача этого первоначального шага состоит в том, чтобы убедиться, что понимание аналитика оказалось более или менее верным и, что пациент в целом чувствует себя понятым. «В следующем же шаге используется накопленное в ходе психотерапии понимание пациента, чтобы объяснить смысл его переживания, а именно как оно связано с событиями из прошлого, напряженностью внутренних сил и интрапсихической динамикой. Хотя с некоторыми очень нарушенными индивидами необходим лишь первый шаг в течение длительного периода лечения, со временем они смогут получать выгоду от двух-шаговой последовательности понимания и объяснения» (Warner, 1999).

Макисаак отмечает, что хотя понимание и объяснение рассматриваются как отдельные шаги, на практике они зачастую перекрываются. «Постижение и передача опыта пациента (понимание) является непрекращающимся процессом достижения более полного постижения смысла опыта (объяснение). В то же самое время объяснение — неизбежно более абстрактное, чем понимание — должно включать близкую к опыту составляющую (понимание), чтобы заключать в себе полноту опыта пациента» (MacIsaac, 1999).

Для иллюстрации понимания и объяснения по Кохуту Кан (1997) приводит следующий пример.

Недавно обстоятельства вынудили меня закрыть свой офис и принимать клиентов во временном помещении. Одна из клиенток отказывалась встречаться там, потому что припарковывать машину в том месте было слишком трудно. Она была рассержена даже моим вопросом об этом. Пришлось сказать ей о том, что стоянка здесь не хуже, чем где бы то ни было. И что в основе ее гнева, возможно, лежит что-то другое. Клиентка становилась все раздраженнее и раздраженнее. В конце концов разозлился и я. Это прямо-таки перерастало в бедствие. Кохут нашел бы собственный выход из подобной ситуации и сказал бы с теплотой: «Понимаю, как неприятно для вас постоянно расстраиваться во время наших встреч. Думаю, действительно трудно найти место, где вы могли бы припарковаться. Но, мне кажется, появились бы другие неприятности, если бы наши встречи проходили где-нибудь еще. Вероятно, некоторые из этих неприятностей высказать было бы гораздо сложнее, чем о трудности с парковкой автомашины» (понимание). Если бы она и дальше продолжала борьбу, Кохут мог бы сказать: «Думаю, действительно неприятно, когда тебя лишь ставят в известность о переезде, не спрашивая твоего мнения на этот счет. Наверное, происходящее похоже на пример из тех случаев, когда вами помыкали и решения принимались за вас, а вам лишь оставалось соглашаться с ними или нет. Должно быть это очень тяжело. (понимание) … Если бы в данном примере терапия была на продвинутой стадии и у меня скопилось бы достаточно информации, и если бы я думал, что клиент готов к этому, Кохут вполне мог бы потребовать, чтобы я сказал: «Понятна ваша сильная реакция на это изменение. Мне известны противоречивость и ненадежность вашего отца. Вы никогда и в чем не могли положиться на него. Поэтому любое проявление противоречивости и ненадежности в наших отношениях вас сильно расстраивает» (объяснение).

Критики психоанализа утверждают, что объяснения — это далекие от переживания вмешательства, что неизбежно приводит к эмпатическим провалам со стороны терапевта. Да, действительно, реакции объяснения являются более далекими от опыта, чем реакции понимания, поскольку включают аспекты психического опыта, которые выходят за пределы текущей терапевтической ситуации и формулируются исходя из определенного набора теоретических идей. Однако, по мнению Макисака они не менее эмпатичны. «Степень полноты объяснения опыта пациента зависит от сознательной и бессознательной готовности пациента услышать эмпатическое вмешательство более высокого уровня. Иными словами, поиск смысла начинается с пациента, а не с аналитика. Кроме того, объяснение дается с чувствительностью к областям уязвимости пациента, а не предлагается механически. И, наконец, теория, которую аналитик использует извлечена из близких к опыту данных. И чем ближе теория к опыту пациента, тем точнее и эффективнее объяснение» (MacIsaac, 1999).

 

Примечания

¹⁾ Употребление слов «клиент» (гуманистическая традиция) и «пациент» (психоаналитическая традиция) носит взаимозаменяемый характер.

²⁾ Роджерс неоднократно отмечал необходимость воспринимать внутреннюю систему координат пациента с его точки зрения, но без потери условия «как если бы». «Это имело особое значение для Роджерса, что, возможно, связано с однажды пережитой им проблемой — «психотическим» срывом, возникшим в ходе работы с «психотическим» клиентом» (Kirschenbaum, 1979).

³⁾ Данный пример также может служить иллюстрацией того, как эмпатические комментарии отражают не только то, что говорит клиент, но и неопределенную область на краю его сознания. «Когда терапевт сообщает свое понимание чувств и значений клиента, выражает еще не сформулированные последним смыслы, клиент получает возможность расширить понимание себя и допустить в свое сознание больше организмического опыта» (Мидор и Роджерс, в печати).

⁴⁾ Под функцией Я-объекта имеется в виду функция, необходимая для сохранения связности и стабильности опыта индивида, которая осуществляется посредством участия в отношениях между людьми, и, которая, будучи интернализованной становится относительно независимой способностью.

⁵⁾ Данный пример также демонстрирует, что Роджерс, хотя и редко, но использовал технику интерпретации, а также то, что и ему приходилось иметь дело с трансферентными чувствами пациентов.

Где кончается эмпатия. Почему под маской сочувствия иногда скрывается ненависть

Среди человеческих качеств эмпатия занимает уникальное положение. Способность сопереживать другому живому существу считается положительным свойством по умолчанию. Эмпатия для нас — это основа доброты. А неспособность к эмпатии — одна из главных причин агрессии, ненависти и склонности к насилию. Но у психологии есть в запасе факты, которые показывают, что у эмпатии тоже есть изъяны; из-за них сочувствие может превращаться в агрессию, а благие намерения — в карикатуру. 

Как работает эмпатия

Наша способность моделировать чужие реакции связана с функциями зеркальных нейронов мозга, объясняет нейрофизиолог Крис Фрит. Такие нервные клетки есть не только у нас и других приматов, но и у птиц. Эти нейроны, в отличие от остальных, активизируются не только при выполнении действий или при непосредственном переживании ощущений, но и при наблюдении за чужими действиями, реакциями или проявлениями боли и эмоций. Нейровизуальные исследования показывают, что мы испытываем страх при взгляде на фотографию напуганного человека, даже если его лицо демонстрируется так быстро, что мы не успеваем осознать увиденное. А еще при виде испуганного выражения на чужом лице мы автоматически его копируем. Но это еще не эмпатия, говорит Фрит, а, скорее, «эмоциональное заражение», которое работает по такому же принципу, как машинальная имитация жестов других людей или подражание у птиц. Настоящая эмпатия — это сложный многоуровневый процесс. Психологи Дэниел Гоулман и Пол Экман разделяют его на три составляющих: 

1. когнитивная эмпатия — способность понимать чувства других людей на интеллектуальном уровне, угадывать чужие мысли;
2. эмоциональная эмпатия — способность разделять чужие чувства, то есть испытывать то же самое; 
3. сострадательная эмпатия — переход от сопереживания к действию, готовность помочь другому избавиться от неприятных чувств. 

На уровне сострадательной эмпатии мы сталкиваемся с первым скрытым подвохом: часто помощь другому человеку — это просто способ избавиться от неприятных чувств, которые мы испытываем при виде его страданий. Так в самой глубине эмпатии может внезапно обнаружиться червоточина эгоизма. На других уровнях изъянов тоже хватает. 

Слепые зоны эмпатии

Исследователь Пол Блум в книге «Против эмпатии» сравнивает это качество с карманным фонариком, луч которого так ярко освещает что-то одно, что оттесняет во мрак все остальное. На практике это проявляется в виде двух эффектов. Один из них — «коллапс сострадания». Его лучше всего описывает знаменитая фраза из романа Ремарка «Черный обелиск»: «Смерть одного человека — трагедия, смерть миллионов — статистика». Чем больше людей нуждается в нашем сострадании, тем меньше мы им сострадаем. Ученые считают, что на то есть чисто экономическая причина: мозг ослабляет или отключает эмпатию, когда есть риск, что уровень сострадания начнет зашкаливать, угрожая нашему ментальному благополучию. Иногда объяснение может быть еще более прозаическим. Психолог Дэниел Батсон провел исследование, которое показало: когда человек предполагает, что сочувствие может стоить ему слишком много денег или времени, он инстинктивно избегает ситуаций, которые могут послужить триггером эмпатии. Сострадание тоже любит счет. 

Второй пример — это «эффект опознанной жертвы». Его суть в том, что мы острее реагируем на страдания конкретной известной нам жертвы, чем на аналогичные переживания незнакомых людей. Например, в ходе экспериментов испытуемые охотнее жертвуют деньги на помощь ребенку, когда им известен его возраст, внешность, обстоятельства жизни, любимые игры и другие личные детали. Нам легче сопереживать тем, кого мы знаем. По этой причине благотворительные фонды обычно приглашают вести мероприятия по сбору средств известных медийных персон. Как ни печально, на бессознательном уровне мы часто перечисляем деньги не пострадавшим, а своим кумирам. 

Границы эмпатии

У эмпатии не такая уж большая зона покрытия. Ясно, что мы не можем сопереживать всем людям на земле. Но даже сочувствие знакомым и коллегам не всегда дается легко. Иерархия эмпатии выстроена четко: вслед за самыми близкими людьми на наше сочувствие больше всего могут претендовать представители культурной, гендерной или социальной группы, к которой мы принадлежим. Постепенно отдаляясь от нас, как расходящиеся круги на воде, эмпатия размывается до неуловимых гомеопатических доз. А как мы относимся к тем, кто не входит в наш круг? Просто испытываем меньше сочувствия? Не всегда. 

Эмпатия и жестокость

Психологи Аннеке Буффоне и Михаэль Пулин в своем исследовании показали, что интенсивное сопереживание представителям своей группы может усилить агрессию к чужим. Этой темной стороной эмпатии часто пользуются политики, манипулируя общественным мнением. Например, Дональд Трамп, живописуя перед публикой ужасы нелегальной миграции, часто упоминал историю Кейт Стэйнли, убитой в Сан-Франциско неизвестной эмигранткой. Излишне говорить, что толпа в этот момент испытывала совсем не сочувствие к Кейт, а ненависть к безликим чужакам. 

Эмпатия и мораль 

Эксперименты Криса Фрита показывают, что сила эмпатии к незнакомцу напрямую зависит от наших представлений о его моральных качествах. При сканировании мозга четко видно, что люди гораздо меньше сочувствуют жертве, если уверены, что это плохой или неприятный человек. Самый ужас в том, что в таких случаях при наблюдении за чужими страданиями у них активируется дофаминовая система вознаграждения мозга. 

Эмпатия и расовые предрассудки

Исследования расовых различий в проявлении эмпатии дают такие же неутешительные результаты. Европейцы и азиаты демонстрируют в экспериментах больше эмпатии, когда наблюдают за страданиями представителей своей расы. 

Эмпатия и власть

Исследования психологов Майкла Инзлихта, Джереми Хогевена и Суквиндера Обхи демонстрируют, что даже при временном назначении на руководящие должности у людей наблюдается снижение мозговой активности, связанной с эмпатией. 

Как правильно настроить эмпатию

Психолог Дэрил Кэмерон предлагает свой вариант работы с темной стороной эмпатии. Главное правило — изменить взгляд на это качество. Вернее, перестать считать эмпатию качеством, а рассматривать ее как эмоциональный навык, который можно развивать и корректировать с помощью нескольких практик. 

• Активное слушание. В разговоре с близкими мы обычно улавливаем малейшие изменения интонации. При общении с «другими» мы часто раздумываем над собственной репликой, пока собеседник пытается донести до нас свою мысль. Это не дает нам эмоционально включиться в коммуникацию. Если такой контакт вам необходим, попробуйте отвлечься от своих мыслей и сфокусироваться на словах собеседника. Поначалу это может быть нелегко, но постепенно вы научитесь быстро переключаться в режим активного слушания. 
• Привыкайте к многообразию. Эмпатия сама по себе не всегда помогает преодолевать стереотипы. Но осмысленные контакты с непохожими на вас людьми могут решить эту проблему. Настройки эмпатии хорошо корректируются с помощью среды. Например, как показывают исследования, при переезде в азиатские страны европейцы, как правило, быстро избавляются от расовых стереотипов в проявлении эмпатии. Известный коуч Эндрю Собел сравнивает такой опыт адаптации с выходом из зоны комфорта. Один из щадящих вариантов — путешествия. 
• Концентрируйтесь на переживаниях. Чтобы преодолеть расовые, гендерные и социальные стереотипы, фокусируйтесь не на личности другого человека, а на его переживаниях. Старайтесь игнорировать то, что отличает собеседника от вас: стиль речи, одежду, манеры, черты лица, цвет кожи, язык. Обращайте внимание на то, что вас объединяет, — эмоции. 
• Не переходите черту. Эмоционально поддерживая пострадавших из своего круга, старайтесь фиксировать тот момент, когда сочувствие к «своим» начинает превращаться в ненависть к «чужим». Помните, что эти чувства легко перепутать. 

Эволюционный смысл эмпатии

Психолог Татьяна Карягина о темной стороне эмпатии, ее нарушениях и  развитии в условиях цифровизации

Известный психолог Карл Роджерс говорил: эмпатия означает войти во внутренний мир другого человека и быть в нем как дома, не забывая об этом «как», в смысле «как будто», то есть помня, что это все-таки другой человек, а не я. В последнее время об эмпатии заговорили не только в научном сообществе, но и во всем мире. Вместе в психологом Татьяной Карягиной мы попытались разобраться, что такое эмпатия, почему о ней стали говорить всё чаще, и в чем ее эволюционный смысл?

Название изображения

Татьяна Дмитриевна Карягина — кандидат психологических наук, старший научный сотрудник Психологического института РАО, доцент кафедры индивидуальной и групповой психотерапии факультета консультативной и клинической психологии, руководитель магистерской программы «Консультативная психология» Московского государственного психолого-педагогического университета.

— Что это такое эмпатия?

— До сих пор этот вопрос вызывает затруднения, если попытаться ответить кратко. Я стала заниматься исследованием эмпатии в аспирантуре под руководством известного психолога Юлии Борисовны Гиппенрейтер, автора книги «Общаться с ребенком. Как?». Тогда, как оказалось, исследования эмпатии были в упадке. А сейчас, напротив, наблюдается расцвет этих исследований. Об эмпатии заговорили не только ученые, но и все вокруг. И тем не менее до сих пор определение эмпатии вызывает сложности.

Специалисты очень по-разному это делают: кто-то настаивает на узком определении, кто-то на широком. Я предпочитаю следующее: эмпатия — это наше понимание и отклик на переживания другого человека, ориентированные на то, как сам человек чувствует, ощущает, понимает себя. То есть, это не оценка извне, а понимание как бы изнутри. Среди компонентов эмпатии: сочувствие, сопереживание, забота о чувствах другого человека.

— Почему этим понятием заинтересовались сейчас?

— Во многом это связано с развитием нейронаук. Конечно, не обошлось без конкретного события — открытия зеркальных нейронов. Они были открыты в 90-х годах прошлого века как моторные нейроны, возбуждающиеся в тот момент, когда мы видим или слышим действие другого человека. Впервые они были обнаружены у приматов, а затем и других животных. Наличие зеркальных нейронов у человека на данный момент прямо не доказано. Однако по разным косвенным признакам считается, что они есть и у нас.

Предполагалось, что именно зеркальные нейроны отвечают за эмпатию. Считалось, что когда мы видим мимику лица человека или его движения, то в нашем мозге возбуждаются те же отделы, как если бы мы двигались сами, запуская также связанную с этими движениями эмоциональную реакцию на определенном уровне. Однако сейчас исследователи призывают с осторожностью относиться к предположениям о ведущей роли именно зеркальных нейронов. Например, когда мы читаем книгу, то можем также испытывать эмпатию к вымышленным персонажам, хотя не видим их мимики или движений.

Поэтому специалисты предпочитают говорить не о зеркальных нейронах в отношении эмпатии, а о зеркальном принципе работы мозга. То есть, когда мы наблюдаем или воображаем некоторое событие, действие  или поведение человека, то в нашем мозге возбуждаются те же разнообразные отделы мозга, которые возбудились бы, если мы сами испытали это состояние, воспроизвели движение или вели себя подобным образом.

— Есть ли предположения о том, для чего нам нужна эмпатия? И была ли она у наших предков?

— Конечно. Все гипотезы эволюционной значимости эмпатии связывают с повышением шансов на выживание. Почему?

Когда мой сородич испуган, я не могу себе позволить тщательно анализировать его страх, поскольку это может стоить мне жизни. В мозге возникает определенная репрезентация состояния другого человека, что приводит к тому, что я моментально понимаю, что он чувствует. Причем, не в результате логических умозаключений, а именно личных переживаний. Это повышает шансы адекватно и быстро отреагировать на ситуацию.

Замечательный зоопсихолог Франц де Вааль описал многочисленные примеры эмпатии у приматов и других животных. Например, проводили эксперимент, при котором крысы должны были нажимать на кнопку, которая дает им еду, но при этом бьет сородича током. Результаты показывают, что крысы отказываются нажимать на кнопку, наблюдая за страданиями другого животного. Но при этом результат сильно зависел от количества награды. Если, например, награда очень большая, то крысы перестают «сочувствовать» сородичу.

Тем не менее, в отношении человека, пока нельзя точно сказать, что является врожденным, а что приобретается в результате раннего научения.

— Существует ли коллективная эмпатия? Можем ли мы сопереживать большим коллективам?

— Эмпатия все-таки, с моей точки зрения, относится к  индивидуальному переживанию чувств конкретного другого человека. С другой стороны, мы можем распространить наше понимание на других людей, тем самым формируя наше сочувствие к определенной группе.

— В каком возрасте у человека формируется эмпатия?

— С рождения. У младенцев, например, с первых дней жизни проявляется первичная форма эмпатии — так называемый реактивный плач младенца, когда они реагируют на плач другого ребенка. Эти эксперименты  проводились еще в 70-х годах ХХ века. Ученые изучили все возможные типы плача: плач в ответ на голод, в ответ на шум. Они записывали собственный плач ребенка, а также плач детей постарше. И подвергали младенцев воздействию всех этих звуков. Выяснилось, что плач в ответ на плач другого младенца, буквально его «сородича», отличается по всем параметрам.

Год назад вышло исследование израильских ученых, которое показало, что девятимесячные дети сопереживают маме или папе, которые демонстрируют боль от удара руки или ноги. Младенцы волнуются и сочувственно смотрят на взрослых, рассматривают место условного ушиба и т.д.

Название изображения

— Какие особенности поведения указывают на нарушение эмпатии?

— Нарушение эмпатии может быть связано как с мозговыми нарушениями, так и с чисто психологическими причинами. Например, при психопатии или антисоциальном расстройстве, скорее всего, имеют место мозговые нарушения. Эксперименты показали, что у людей с этим расстройством нарушена непроизвольная эмпатия. Испытуемых помещали в томограф и показывали видео руки, которой причиняют боль. Если им давали инструкцию: «Внимательно смотрите видео, чтобы потом пересказать», то возбуждения эмпатических отделов мозга не было. И их результаты сильно отличались от группы здоровых людей, у которых, несмотря на отсутствие инструкции на эмпатию, непроизвольно возникала эмпатическая реакция. Но если испытуемым давали задание «Смотрите и попробуйте сопереживать тому, что происходит», то у испытуемых с психопатией возникала интересная реакция: возбуждались эмпатические отделы мозга, но вместе с ними активизировались отделы мозга, отвечающие за воображение.

По сути, отсутствие непроизвольной эмпатии — это  нарушение. Поэтому важно, чтобы проблему заметили как можно скорее. Нечувствительность к страху, к горю другого человека и равнодушие могут сигнализировать о нарушении эмпатии. Существуют специальные программы для детей и подростков, с помощью которых их учат замечать чувства и эмоции других людей.

Название изображения

Помимо этого существует проблема регуляции эмпатии. Это явление называют темной стороной эмпатии или эмпатическим личным дистрессом. Речь идет о личных негативных чувствах человека, возникающих в ответ на переживания другого, или об эмоциональном заражении чувствами другого человека.

То есть мне плохо от того, что другому плохо, у меня может возникнуть тревога или раздражение, и при этом эти чувства ориентированы на меня самого. В этой ситуации человек погружается в себя и ему не очень хочется кому-то помогать — со своими бы проблемами справиться.

В каком-то смысле это тоже нарушение. Мы также проводили исследование, которое показало, что люди с высоким уровнем личного дистресса не справлялись с обучением психологическому консультированию, которое требует вовлечения в переживания другого человека.

Согласно другому исследованию, эмпатический личный дистресс связан с плохим пониманием собственных чувств. В психологии это называется «алекситимией». Это явление, при котором человек плохо понимает свои чувства, не идентифицирует их, не умеет описывать. Такое непонимание собственных чувств, вероятно, способствует превалированию личного дистресса и сигнализирует о проблемах с эмпатией.

— Современное общество изменилось с появлением социальных сетей. Сегодня так просто опубликовать пост в социальных сетях о своих переживаниях. А пользователи в свою очередь могут легко отреагировать, написать сочувственный комментарий или поставить эмотикон. Это способствует развитию эмпатии или говорит о регрессе?

— Развитие эмпатии идет через приобщение ребенка к определенным культурным способам выражения чувств и эмоций, в том числе эмпатии. Например, когда ребенка учат просить прощения, если он кого-то задел, то дают по сути эмпатические инструкции сопереживания и децентрации: «Представь, каково мальчику, вспомни, как тебе было больно» и т.д. Подобные культурные нормы опосредуют наше эмпатическое переживание.

Сейчас мы имеем дело с появлением новых культурных норм и правил. И, в целом, я их приветствую, поскольку они помогают нам выражать эмпатию всеми возможными способами. Конечно, ты не можешь сопереживать всем и каждому. Что-то затронет тебя больше, что-то меньше. Где-то ты отреагируешь более развернуто, написав слова поддержки, а где-то просто поставишь смайлик. В определенном смысле, это приводит к расширению диапазона нашей эмпатии и круга тех, к кому мы ее проявляем.

— Остались ли у психологов и представителей нейронаук нерешенные вопросы об эмпатии?

— Конечно. Вопросов еще много. Во-первых, пока неясно, как связаны эмпатия и помогающее поведение. То есть, понятно, что если мы испытываем эмпатию, то у нас с большей вероятностью возникнет желание помочь человеку. При этом считается, что эмпатия в большей степени связана с чувствами и эмоциями, а значит «иррациональными» проявлениями. Но для адекватной помощи иногда гораздо важнее принять трезвое рациональное решение. Поэтому связь эмпатии и рационального стремления помогать — одна из проблем, которая пока не решена.

Другой важный вопрос посвящен механизмам регуляции эмпатии: как способствовать тому, чтобы человек был высоко эмпатичным, но при этом не выгорал, не истощался эмоционально.

Помимо этого остаются нерешенными и другие вопросы. Так что работы еще много!

Название видео

Интервью осуществлено при поддержке Министерства науки и высшего образования РФ и Российской академии наук.

«Эмпатия — не панацея от всех бед»

В последние годы в научных работах по психологии отчетливо зазвучала тема, что влияние эмпатии на человеческое поведение не обязательно положительное. Если прежде в эмпатии видели двигатель человечества к гуманизму, теперь ее стали считать чуть ли не злом. Психолог Йельского университета Пол Блум даже написал книгу «Против эмпатии», в которой объяснял, что движение в сторону гуманизма может основываться на одной лишь рациональности, а иррациональная сама по себе эмпатия, не оснащенная аналитическим аппаратом, часто не доводит до добра ни ее обладателя, ни человечество в целом.

Подобным «качелям» удивляться не стоит: это естественное развитие темы в науке — от воодушевления к разочарованию, а затем уже к поиску золотой середины. Золотая середина может быть в том, что эмпатия сама по себе — не хорошо и не плохо, это не панацея от всех бед на Земле, а всего лишь психическая функция, или способность, которой человек либо владеет, либо нет. И именно умению владеть этой функцией в последнее время уделяется все больше внимания.

Если человек хорошо понимает свои чувства и умеет ими управлять, он более осмысленно относится и к своей эмпатии. Например, когда у нас случается горе, мы как-то должны контролировать силу своего переживания для того, чтобы продолжать действовать. То же самое относится к силе сопереживания: если наша задача — помочь человеку, а мы в совершенно раскисшем состоянии из-за переполняющих чувств, помощи от нас будет не очень много.

Людей, напрочь лишенных эмпатии, практически не существует. Даже при психопатии исследования показали возбуждение в «эмпатических» отделах мозга при специальной инструкции «проявить эмпатию». Если речь идет о подростках с риском antisocial personality disorder (диссоциальное расстройство личности. — Прим. ред.), в психологии существуют возможности исправить положение с помощью специальных тренингов. Взрослым с психопатией, по опыту, помочь гораздо труднее. Вообще, человек скорее будет страдать от собственной эмпатии, чем от ее отсутствия.

Отрицательные стороны эмпатии в основном сводятся к тому, что в науке называется «эмпатический личный дистресс». Это клубок негативных чувств, вызванных реакцией на чужую боль. Она редко приводит к долгосрочной пользе для обеих сторон, а оказывая помощь, человек думает: «Я тебе помогу, но только чтобы больше тебя не видеть».

Скажем, человек читает в новостях о трагедии и у него на глазах слезы — эмпатия налицо. Вопрос: «Что он будет делать с этим сопереживанием?» Часто люди совершают какие-то импульсивные действия: обращаются к тем, у кого случилось горе, с неуместными словами, впадают в такое состояние, которое я называю «эмоциональной возгонкой». Вроде бы они испытывают сильное и благородное сопереживание, но часто их чувства направляются не на пострадавшего, а на самого себя — часто им просто страшно, что с их близкими может такое случиться. Иногда это защитная маскировка совсем небескорыстных чувств: о похожем «перевертыше» Ремарк говорил: «Жалость — обратная сторона злорадства».

Для того чтобы эмпатия не становилась причиной таких импульсивных действий, необходимо обладать тем, что называют «эмоциональной децентрацией». Человек, ощутив сочувствие, должен остановиться, подумать, каково другому человеку, какие слова, какая помощь для него будут сейчас уместны, а какие — нет. Эмпатия сама по себе, как я уже говорила, ничего не дает. Предпосылки нашей эмпатической способности обусловлены природными особенностями темперамента, свойствами нервной системы. Кто-то более чувствителен, кто-то менее. Но все мы — авторы своей эмпатии.

Сложность эмпатии еще и в том, что она чаще всего основана на собственном опыте. Как говорил мой учитель Федор Василюк (экс-президент Ассоциации понимающей психотерапии. — Прим. ред.), собственный опыт становится «органом» сопереживания. Отсутствие собственного опыта или негативный опыт — все это может быть препятствием к глубокому чувству эмпатии и адекватному выражению этого чувства.

С другой стороны, многое в руках человека. Швейцарский психолог и психотерапевт Алис Миллер заметила, что многие лучшие психотерапевты, что называется, мастера эмпатии, происходили из очень трудных семей, где у них были отвергающие, агрессивные или, наоборот, депрессивные, часто непредсказуемые родители. В их детстве понимать эмоциональное состояние близкого человека становилось жизненно важным навыком: обнимут тебя сейчас или ударят, сколько у тебя осталось времени до эмоционального «взрыва» и так далее. Эти люди обратили свой опыт на благо своих пациентов. А кто-то не справляется с негативным опытом, блокирует его и не может испытывать эмпатию в схожей ранящей ситуации.

Еще одна проблема, которую обычно связывают с эмпатией, — проблема эмоционального истощения, выгорания, неспособность к сохранению личных границ в эмпатическом взаимодействии. Она особенно характерна для помогающих профессий (врачей, учителей, психологов, волонтеров) и для людей, профессионально работающих в благотворительности. Как правило, это люди с высокой эмпатией, но у них часто бывают срывы, эмоциональная усталость, либо они могут быть олицетворением сочувствия в одних случаях, а в других проявлять равнодушие и черствость. Это в определенном смысле профессиональные деформации, гиперкомпенсации, которых очень сложно избежать без специальной профилактики.

Есть разные виды эмпатии: непроизвольная, то есть когда человек видит плачущего ребенка, у него в мозгу «загораются» определенные отделы, и произвольная, когда наше понимание и отклик на состояние другого человека возникают в результате воображения, размышления, сознательной постановки на место другого. Иногда это называют «когнитивная эмпатия», то есть более рациональная. Можно говорить об определенной группе людей, у которых при виде случайного плачущего ребенка ничего не «загорится», но, зная, что это ребенок их делового партнера, они эту эмпатию «включат» и она будет настоящей.

Именно когнитивную эмпатию имеют в виду, когда говорят об эмоциональном интеллекте, soft skills на разного рода бизнес-тренингах.

Я, честно говоря, не большая поклонница этих терминов. У нас внутри нет раздельных коробочек, в которых хранятся эмоции, интеллект, навыки, знания. Поэтому «эмоциональный интеллект» для меня — просто хорошо продающийся, привлекательный термин, и его описание представляет собою обычный набор качеств развитой в эмоциональном и интеллектуальном смысле личности.

На мой взгляд, важно, не изобретая лишних терминов, говорить о способности к рефлексии, осознанию и регуляции эмоциональных состояний, пониманию чувств — своих и чужих. Это действительно помогает в достижении целей. Ключевой вопрос: «Каковы эти цели?»

Само понятие «эмпатия» возникло в области эстетики, а в психологии стало по-настоящему популярным благодаря гуманистической психотерапии Карла Роджерса: он называл ее «способом бытия» с клиентом. Эмпатия проявляется как понимание чувств другого человека. Манипуляция, имитация хорошо чувствуются. Даже дети отлично различают, когда взрослый действительно им сочувствует, а когда изображает понимание, чтобы добиться определенного поведения. Но, как я уже сказала, человек способен управлять эмпатией, в том числе для достижения собственных целей, а также для целей бизнеса.

С моей точки зрения, в первую очередь эмпатия в бизнесе нужна для построения отношений в коллективе. Общее движение в сторону благотворительности, гуманизма, демократических преобразований сказывается на отношениях в бизнес-среде. Теперь принято создавать более человечную атмосферу в коллективах, прогрессивные лидеры стремятся вырабатывать командный дух, чтобы люди прислушивались друг к другу. Может ли руководитель повернуть компанию в эту сторону из чисто утилитарных соображений? Конечно, может. И это вполне может принести какие-то позитивные плоды. Но особо чувствительные сотрудники заметят фальшь, и, может быть, не станут с ней мириться. Если же руководитель действительно настроился на изменения, прочувствовал их, осознанно «подключил» свои эмпатические способности, можно сказать, интегрировал эмпатию в свою мотивацию и в способы управления, эти решения будут более органичны.

Екатерина Дранкина

Что такое сочувствие и почему оно важно?

Можно ли научиться сочувствию?

Чувство понимания — это не только основная потребность человека, но и то, как мы соединяемся, помогаем и поддерживаем друг друга. Если мы не можем распознать человека, страдающего от боли, как мы можем его поддержать? Если мы неспособны принять собственные эмоции и посочувствовать им, нам будет трудно присутствовать перед людьми вокруг нас. И по этой причине сочувствие имеет решающее значение для нашей взаимосвязанности.

Хорошая новость заключается в том, что, как и другие навыки эмоционального интеллекта (или EQ), сочувствию можно научиться и практиковать.В отличие от IQ или генов, которые вы унаследовали от своих родителей, мы можем применять себя и развивать большее понимание и ноу-хау в отношении наших собственных и других чувств. И мы даже можем виртуально расширить этот тип сострадательной эмпатии, что помогает преодолеть расстояние или разделение, которое мы можем ощущать.

Для практического пособия, чтобы научиться сопереживать, определять, когда мы уклоняемся от использования ограничителей ощущений, и как реагировать сочувственно, посетите наш интернет-магазин.

Что означает сочувствие? 4 качества, описывающих сочувствие

В книге «Рожденные для любви» авторы Майя Салавиц и Брюс Д.Перри, доктор медицинских наук, описывает эмпатию следующим образом: «Суть эмпатии — это способность стоять на месте другого человека, чувствовать, каково это. Ваши основные чувства больше связаны с ситуацией другого человека, чем с вашими собственными».

Эта цитата очень важна. Если мы наполнены нашими собственными реакциями или болью, почти невозможно увидеть или почувствовать, каково это на опыте других людей, потому что их эмоции вызовут цепную реакцию наших собственных неразрешенных эмоций. Итак, один из первых ключей к эмпатии — это осознавать свои собственные эмоции.Только с этим осознанием мы можем быть представлены другим.

В статье Psychology Today «Брене Браун о сочувствии против сочувствия» четыре качества сочувствия обозначены следующим образом:

1) иметь возможность видеть мир таким, каким его видят другие
2) быть непредвзятым
3) понимать чувства другого человека
4) сообщать о своем понимании чувств этого человека

Эти четыре компонента присутствуют, когда один проявляет сочувствие.Когда мы можем присутствовать перед другим и быть точным отражением их чувств, не принимая на себя их эмоции, эти элементы будут активными. Однако каждое из этих качеств требует, чтобы мы в первую очередь были мирными внутри себя. Когда эмпатия проходит хорошо, человек видит себя в зеркале, его эмоции рассеиваются, и он часто готов к действию.

Ссылки по теме: Три вида сочувствия: эмоциональное, когнитивное, сострадание

Разница между сочувствием и сочувствием

Многие люди думают, что проявляют сочувствие, когда проявляют сочувствие (потому что им жаль этого человека) или утверждают, что сдерживают чувства (потому что не знают, как реагировать или относиться к чувствам другого человека).Или иногда опыт вызывает эмоциональные триггеры и нерешенные проблемы в их собственной жизни, поэтому они быстро сводят к минимуму переживания человека.

Эти важные компоненты не так просты, как может показаться. Наш собственный прошлый опыт может мешать общению с другим человеком. Как только возникает эмоция, может быть трудно проявить сочувствие или искренне присутствовать.

Прекрасное изображение основных различий между сочувствием и сочувствием умело проиллюстрировано в книге LifeHack «7 сложных различий между сочувствием и сочувствием».Часто бывает полезно увидеть концепцию визуально.

Важная цель в наших отношениях — наладить связи. Сочувствие создает связь, а сочувствие создает разделение и разъединение. С сочувствием возникает резонанс между людьми, между ними строится мост понимания, который укрепляет доверие и связь. Однако сочувствие — это фиксация на опыте одного человека, а не на понимании и связи.

Не бери ответственность за чужие эмоции

Еще одно препятствие для выражения подлинного сочувствия — это склонность верить, что мы несем ответственность за то, чтобы другие люди чувствовали себя лучше, особенно те, кого мы любим.Вы можете быть рядом с человеком, переживающим трудные времена, но не брать на себя его энергию и не позволять эмоциям тяготить вас. Забота соединяет и поддерживает, а не берет на себя ответственность за свои эмоции. Представьте себе, если бы мы отвечали за эмоции других людей — да, мы были бы так потрясены! Неудивительно, что иногда наша первая реакция коленного рефлекса — это попытаться подбодрить других.

Сочувствие не требует от нас брать на себя ответственность за чужие чувства.

Сочувствие — это способность по-настоящему присутствовать.Это способность сохранять безопасное пространство, чтобы другие могли полностью почувствовать свои эмоции и понять их опыт.

Эмпатия — один из важнейших навыков эмоциональной подготовки, особенно в трудные времена для человека или перед лицом кризиса. Развитие сочувствия в целом повысит ваш эмоциональный интеллект.

Что такое шкала эмпатии?

Шкала эмпатии содержит четыре отдельных измерения: социальная уверенность в себе, уравновешенность, чувствительность и несоответствие.Хоган определил сочувствие как «интеллектуальное или образное восприятие чужого состояния или душевного состояния» (Hogan, 1969).

Однако вам не нужны весы, чтобы начать сегодня, чтобы быть более чутким. Вы можете начать с наблюдения за собой и попытаться понять окружающих. Как вы узнаете, хорошо ли вы сочувствуете? Это просто. Вы заметите, как смягчаются эмоции другого человека или рассеиваются заряженные эмоции. И вы почувствуете чувство связи между вами.

Если вы хотите глубже изучить навык сочувствия, ознакомьтесь с нашей рабочей тетрадью: Настоящее сочувствие, реальные решения: 4 ключа к раскрытию силы сочувствия. Вы узнаете о блокировках чувств и о том, как они мешают проявлению сострадания и сочувствия; вы попрактикуетесь с интерактивными таблицами и инфографикой, чтобы легко разобрать инструмент.

Развивайте эмоциональное благополучие и приводите свои эмоции в форму!

Связанное чтение: «Сочувствие против сочувствия: в чем разница?» (Включает более глубокое понимание эмпатии и сопутствующую инфографику для удобства.)

Чтобы узнать больше о том, как развить эмоциональную грамотность, сочувствие к себе и другим, а также как установить эффективные границы в своей жизни, попробуйте наш онлайн-курс сегодня. Вы будете рады, что сделали!

что такое эмпатия и зачем она нам нужна?

Это вводное эссе из нашей серии статей о понимании чувств других людей. В нем мы исследуем сочувствие, в том числе, что это такое, нужно ли нашим докторам больше, а когда слишком много, может быть не очень хорошо.

---

Сочувствие — это способность разделять эмоции других и понимать их. Это конструкция из нескольких компонентов, каждый из которых связан со своей собственной мозговой сетью. Есть три взгляда на сочувствие.

Во-первых, это аффективная эмпатия. Это умение делиться эмоциями других. Высокие показатели аффективной эмпатии имеют те, кто, например, демонстрирует сильную внутреннюю реакцию при просмотре страшного фильма.

Они боятся или сильно чувствуют чужую боль. внутри самих себя, когда видят других напуганными или испытывающими боль.

С другой стороны, когнитивная эмпатия — это способность понимать эмоции других. Хорошим примером является психолог, который рационально понимает эмоции клиента, но не обязательно разделяет эмоции клиента интуитивно.

Наконец, есть эмоциональная регуляция. Это относится к способности управлять своими эмоциями. Например, хирургам необходимо контролировать свои эмоции при оперировании пациента.

Те, кто демонстрируют сильную внутреннюю реакцию при просмотре страшного фильма, высоко ценят эмоциональное сочувствие.dogberryjr / Flickr, CC BY

Еще один способ понять сочувствие — отличить его от других родственных конструкций. Например, сочувствие включает в себя самосознание, а также различие между собой и другим. В этом смысле он отличается от мимикрии или имитации.

Многие животные могут проявлять признаки мимикрии или эмоционального заражения другому животному, страдающему от боли. Но без определенного уровня самосознания и различия между собой и другим это не сочувствие в строгом смысле слова.Сочувствие также отличается от сочувствия, которое включает в себя заботу о страданиях другого человека и желание помочь.

Тем не менее, сочувствие не является уникальным человеческим опытом. Это наблюдалось у многих нечеловеческих приматов и даже у крыс.

Люди часто говорят, что психопатам не хватает сочувствия, но это не всегда так. Фактически, психопатия обеспечивается хорошими когнитивными эмпатическими способностями — вам нужно понимать, что чувствует ваша жертва, когда вы ее пытаете.Чего психопатам обычно не хватает, так это сочувствия. Они знают, что другой человек страдает, но им все равно.

Исследования также показали, что люди с психопатическими чертами часто очень хорошо регулируют свои эмоции.

Чтобы быть хорошим психопатом, вам нужно понимать, что чувствуют ваши жертвы. Pimkie / Flickr, CC BY

Зачем это нужно?

Сочувствие важно, потому что оно помогает нам понять, что чувствуют другие, чтобы мы могли адекватно реагировать на ситуацию.Обычно это связано с социальным поведением, и существует множество исследований, показывающих, что большее сочувствие ведет к более полезному поведению.

Однако это не всегда так. Сочувствие также может препятствовать социальным действиям или даже вести к аморальному поведению. Например, тот, кто видит автомобильную аварию и переполняется эмоциями, видя, как жертва испытывает сильную боль, может с меньшей вероятностью помочь этому человеку.

Точно так же сильное сочувствие к членам нашей собственной семьи, нашей социальной или расовой группе может привести к ненависти или агрессии по отношению к тем, кого мы воспринимаем как угрозу.Подумайте о матери или отце, защищающих своего ребенка, или о националисте, защищающем свою страну.

Люди, умеющие распознавать эмоции других, например манипуляторы, предсказатели судьбы или экстрасенсы, также могут использовать свои превосходные способности к сопереживанию для собственной выгоды, обманывая других.

Сочувствие связано с социальным поведением. Джесси Оррико / Unsplash

Интересно, что люди с более высокими психопатическими чертами обычно более утилитарно реагируют на моральные дилеммы, такие как проблема пешеходного моста.В этом мысленном эксперименте люди должны решить, столкнуть ли человека с моста, чтобы остановить поезд, собирающийся убить пятерых других, лежащих на рельсах.

Психопат чаще всего предпочитает столкнуть человека с моста. Это следование утилитарной философии, согласно которой спасение жизни пяти человек путем убийства одного человека — это хорошо. Таким образом, можно утверждать, что люди с психопатическими наклонностями более нравственны, чем нормальные люди — которые, вероятно, не стали бы сталкивать человека с моста — поскольку они меньше подвержены влиянию эмоций при принятии моральных решений.

Как измеряется эмпатия?

Эмпатия часто измеряется с помощью опросников самооценки, таких как индекс межличностной реактивности (IRI) или опросник когнитивной и аффективной эмпатии (QCAE).

Обычно они просят людей указать, насколько они согласны с утверждениями, измеряющими различные типы эмпатии.

В QCAE, например, есть такие утверждения, как: «Меня очень сильно беспокоит, когда один из моих друзей расстроен», что является мерой аффективного сочувствия.

Если на кого-то влияет расстроенный друг, он получает более высокие баллы по аффективному сочувствию. эрен {море + прерия} / Flickr, CC BY

Когнитивная эмпатия определяется QCAE путем придания ценности заявлению, например: «Я стараюсь взглянуть на каждую сторону разногласий, прежде чем принимать решение».

Используя QCAE, мы недавно обнаружили, что у людей с более высокими показателями аффективной эмпатии больше серого вещества, которое представляет собой совокупность нервных клеток разных типов, в области мозга, называемой передней островковой частью.

Эта область часто участвует в регулировании положительных и отрицательных эмоций путем объединения факторов окружающей среды, таких как наблюдение за автомобильной аварией, с внутренними и автоматическими телесными ощущениями.

Мы также обнаружили, что у людей с более высокими показателями когнитивной эмпатии было больше серого вещества в дорсомедиальной префронтальной коре.

Эта область обычно активируется во время более когнитивных процессов, таких как Теория разума, которая представляет собой способность приписывать ментальные убеждения себе и другому человеку.Это также включает понимание того, что у других есть убеждения, желания, намерения и взгляды, отличные от ваших собственных.

Может ли сочувствие быть избирательным?

Исследования показывают, что мы обычно больше сочувствуем членам нашей собственной группы, например, представителям нашей этнической группы. Например, в одном исследовании сканировали мозг участников из Китая и европеоидной расы, когда они смотрели видео, на которых члены их собственной этнической группы страдали от боли. Они также наблюдали за людьми из другой этнической группы, страдающими от боли.

Мы чувствуем больше сочувствия со стороны людей из нашей собственной группы. Bahai.us/Flickr, CC BY

Исследователи обнаружили, что область мозга, называемая передней поясной извилиной корой, которая часто активна, когда мы видим других, страдающих от боли, была менее активной, когда участники видели членов этнических групп, отличных от их собственной, в боли.

Другие исследования показали, что участки мозга, участвующие в эмпатии, менее активны при наблюдении за людьми, которые страдают от боли, которые действуют несправедливо. Мы даже наблюдаем активацию областей мозга, связанных с субъективным удовольствием, таких как брюшное полосатое тело, когда наблюдаем за поражением спортивной команды-соперника.

Тем не менее, мы не всегда чувствуем меньше сочувствия к тем, кто не входит в нашу группу. В нашем недавнем исследовании студенты должны были дать денежное вознаграждение или причинить боль студентам из того же или другого университета. Мы просканировали реакцию их мозга, когда это произошло.

Области мозга, участвующие в поощрении других, были более активными, когда люди награждали членов своей собственной группы, но области, участвующие в причинении вреда другим, были одинаково активны для обеих групп.

Эти результаты соответствуют наблюдениям в повседневной жизни.Обычно мы чувствуем себя счастливее, если члены нашей группы что-то выигрывают, но мы вряд ли причиним вред другим только потому, что они принадлежат к другой группе, культуре или расе. В целом, внутригрупповая предвзятость больше связана с внутригрупповой любовью, а не с ненавистью к чужой группе.

На войне может быть полезно меньше сочувствовать людям, которых вы пытаетесь убить, особенно если они также пытаются причинить вам вред. DVIDSHUB / Flickr, CC BY

Тем не менее, в некоторых ситуациях может быть полезно меньше сочувствовать определенной группе людей.Например, на войне может быть полезно меньше сочувствовать людям, которых вы пытаетесь убить, особенно если они также пытаются причинить вам вред.

Для расследования мы провели еще одно исследование с визуализацией мозга. Мы попросили людей посмотреть видео из видеоигры, в которой человек стрелял в невинных мирных жителей (неоправданное насилие) или вражеских солдат (оправданное насилие).

При просмотре видео людям приходилось делать вид, что убивают реальных людей. Мы обнаружили, что боковая орбитофронтальная кора головного мозга, обычно активная, когда люди причиняют вред другим, была активной, когда люди стреляли в мирных жителей.Чем больше вины испытывали участники по поводу стрельбы по мирным жителям, тем больше была реакция в этом регионе.

Однако эта же зона не активировалась, когда люди стреляли в солдата, который пытался их убить.

Результаты позволяют понять, как люди регулируют свои эмоции. Они также показывают, что механизмы мозга, которые обычно задействованы в нанесении вреда другим, становятся менее активными, когда насилие против определенной группы рассматривается как оправданное.

Это может дать будущее понимание того, как люди теряют чувствительность к насилию или почему некоторые люди чувствуют себя более или менее виноватыми из-за причинения вреда другим.

Наш чуткий мозг эволюционировал и стал хорошо приспосабливаться к различным типам ситуаций. Сочувствие очень полезно, поскольку оно часто помогает понять других, чтобы мы могли помочь им или обмануть их, но иногда нам нужно иметь возможность выключить наши эмпатические чувства, чтобы защитить свою жизнь и жизнь других.

---

В завтрашней статье мы рассмотрим, может ли искусство развивать сочувствие.

6 вещей, которые вам нужно знать о сочувствии

Источник: Антонио Гиллем / Shutterstock

Сочувствие.Это основа близости и тесной связи; в его отсутствие отношения остаются эмоционально поверхностными, определяемыми в основном обоюдными интересами или совместными действиями.

Без сочувствия мы могли бы жить и работать бок о бок с другими людьми, не зная об их внутреннем «я» и чувствах, как о незнакомцах в переполненном вагоне метро. Сочувствие — это не только двигатель близости и просоциального поведения; он также тормозит, когда мы плохо себя ведем и осознаем причиняемую нами боль.Те из нас, кто имел несчастье быть близким человеком с нарциссическими чертами в сочетании с ослабленным сочувствием, знают, какое опустошение может последовать. Когда нет тормозов и излишка корысти, получается выжженная земля.

Тем не менее, несмотря на то внимание, которое наша культура придает эмпатии, особенно как противоядию от запугивания и другого антиобщественного поведения, и того, что наша культура ценит, существует реальная путаница в том, что это такое, а что нет. Вот что наука знает об эмпатии:

1.Сочувствие и сочувствие не синонимы.

Люди часто используют слова как синонимы, но на самом деле это отдельные процессы. Когда ты чувствуешь сочувствие для кого-то вы отождествляете себя с ситуацией, в которой человек оказался. Это может быть совершенно искреннее чувство; вы можете испытывать сочувствие к людям, которых никогда не встречали, и к тяжелому положению, которое никогда не испытывал лично, а также к людям, которых вы знаете, и сценариям, которые вам знакомы.

Но сочувствие не обязательно подключить вы к человеку или к тому, что он или она чувствует.Вы можете с пониманием относиться к чьей-либо ситуации, совершенно не имея представления о его чувствах и мыслях. Сочувствие редко побуждает вас к действию, за исключением, возможно, выписки чека, когда вы видите душераздирающие фотографии подвергнутых насилию собак, настроенных на плакучую музыку, в телевизионных рекламных роликах. Сочувствие не создает связи.

Эмоциональный процесс, называемый сочувствие что-то еще; это включает в себя отождествление с тем, что кто-то чувствует, и, кроме того, собственно собственное ощущение этих чувств.Это не метафора, как пройти милю на чужом шкуре, это скорее буквально, чем нет, как показала нейробиология. Сочувствие — это чувство к кому-то; сочувствие включает в себя чувство с их.

2. Сочувствие — это не интуиция.

Исследования показывают, что большинство людей думают об эмпатии как об интуиции, скорее о инстинктивной реакции, чем о функции рассуждений, так или иначе связанной с чувством или связанной с популярным термином «внимательность».

Психологи Джин Десети и Клаус Ламм предполагают, что эмпатия состоит не только из обмена эмоциями (в значительной степени бессознательный процесс), но и из исполнительного контроля, который регулирует и модулирует переживания.Оба они поддерживаются конкретными и взаимодействующими нейронными системами. Исследования показывают, что мимикрия является частью человеческого взаимодействия и происходит на бессознательном уровне; мы имитируем выражения лиц людей, с которыми взаимодействуем, а также их вокализации, позы и движения. Поговорите с хмурым человеком, и вы, вероятно, тоже нахмурится. Эта бессознательная мимикрия, вероятно, помогала древним людям общаться и чувствовать родство; это компонент, предшествующий сочувствию. Нейробиология также подтверждает, что видение человека, страдающего от боли, активирует те части вашего мозга, которые регистрируют боль.

Способность воспринимать точку зрения другого человека — когнитивная функция — также является частью эмпатии; Считается, что дети начинают видеть, как их видят другие, примерно в возрасте четырех лет, и, в свою очередь, они могут видеть других, меняя точку зрения. Наконец, способность регулировать и модулировать эмоции является частью эмпатии. Поскольку науке известно, что настроение может быть «заразным», способность к саморегулированию не дает нам упасть на счет, когда мы сочувствуем тому, кто страдает.Совершенно очевидно, что погружение в пучину эмоционального потрясения будет сдерживающим фактором для сочувствия кому-либо.

Интересная серия экспериментов в Гарварде не просто исследовала веру в то, что сочувствие интуитивно; они также сравнили эмпатическую точность при использовании интуитивного и систематического мышления. Участниками этих исследований были в основном опытные профессионалы в области бизнеса. В первом исследовании они спросили участников, будут ли они, если они нанимают специально людей, способных оценивать эмоциональное и психическое состояние других людей, интуитивно и инстинктивно, или они будут использовать систематическое и аналитическое мышление.Три четверти выбрали интуитивный коучинг! Но три следующих исследования показали, что люди, которые использовали систематическое мышление, лучше могли читать других людей — будь то диадическое интервью, интерпретация выражения и эмоции на фотографии или других ситуаций.

3. Эмпатия задействует определенные нейронные цепи мозга.

Эксперименты в области нейробиологии с использованием изображений МРТ предоставляют физические доказательства, которые поддерживают теоретическое понимание эмпатии, точно определяя задействованные части мозга.Это то, что показали исследования Бориса С. Бернхардта и Тани Сингер в обширном обзоре научной литературы, включая их собственные работы. Мимикрия и отзеркаливание — ключевые части теоретического понимания эмпатии — на самом деле также имеют место в определенных областях мозга.

4. Сочувствие — это приобретенное поведение, даже если способность к нему врожденная.

Лучший способ думать об эмпатии — это врожденная способность, которую необходимо развивать, и рассматривать ее как деталь в более широкой картине.Младенцы учатся определять и регулировать свои эмоции посредством успешного диадического взаимодействия со своими опекунами, в первую очередь с матерями. Настроенная мать, восприимчивая к потребностям и подсказкам своего ребенка, — это та, которая позволяет своему ребенку процветать и эмоционально развиваться. Признание его или ее эмоционального состояния и реагирование на него закладывает основу не только для самоощущения ребенка, но и для его чувства другого. Со временем это семя перерастает в сочувствие и способность к интимной связи. (Это называется безопасным прикреплением.)

Дети, которые не испытывают такого диадического взаимодействия, имеют пониженное чувство собственного достоинства, трудности с управлением эмоциями и их регулированием, а иногда и с нарушенной способностью к сочувствию. Человек, который избегает привязанности, чувствует себя некомфортно в интимной обстановке и с трудом распознает свои эмоции, а также эмоции других людей. Тревожно привязанный взрослый может не обладать способностью сдерживать эмоции и в конечном итоге может быть захвачен чужими эмоциями. Это не сочувствие.

5. Способность к сочувствию варьируется от одного человека к другому.

Неудивительно, что степень вашего собственного эмоционального интеллекта — ваша способность знать, что вы чувствуете, точно обозначать и точно называть различные эмоции, а также использовать свои эмоции для информирования вашего мышления — сделает это легче или сложнее для вас. быть сочувствующим. Чем больше вы связаны со своими эмоциями, тем выше ваша способность сочувствовать другим. Опять же, как только вы поймете, что у сочувствия есть когнитивный компонент, это станет совершенно логичным.Неудивительно, что исследования показывают, что подростки, которые считают дружбу и социальные связи важными и «встроены» в свои социальные сети, с большей вероятностью будут проявлять сочувствие, чем те, кто этого не делает и считает себя аутсайдерами. И несмотря на всю прессу, сфокусированную на отчаянном порыве подлых девочек, оказывается, что девочки больше, чем мальчики, ценят социальные сети и друзей.

6. Сочувствие может быть диадическим, а не только индивидуальным.

Это противоположная точка зрения, выдвинутая антропологами, которые подчеркивают, что психологический взгляд на сочувствие — как на черту личности — имеет свои ограничения.Исследование Симоны Рериг и других подчеркнуло, что антропологи рассматривают эмпатию как зависимость от того, «что другие хотят или могут рассказать о себе». Рассматривая динамику как диадическую, мы подчеркиваем, что характер человека, являющегося объектом сочувствия, так же важен, как и сопереживающий. Кроме того, они подчеркивают, что культурные и социальные нормы также действуют как модераторы сочувствия. Изучая голландских школьников, они обнаружили, что дети проявляли больше сочувствия, когда учитель напоминал им «быть хорошим одноклассником», но это сочувствие уменьшалось, когда дело доходило до выбора стороны для игры.Друзья, которые были выбраны последними и были расстроены этим, утешились; Простые одноклассники, которые так себя чувствовали, были названы «плаксами». Социальные условности и контексты играют роль в том, насколько человек эмпатичен в данной ситуации, независимо от индивидуальной способности к эмпатии.

Посетите меня на Facebook.

Авторские права © 2017, Пег Стрип.

Список литературы

Десети, Джин и Клаус Ламм, «Человеческая эмпатия через призму социальной нейробиологии», Научный мир Журнал (2006), 6, 1146-1163.

Ма-Келламс, Кристина и Дженнифер С. Лернер, «Доверяйте своей интуиции или внимательно думайте ?: Изучение того, дает ли интуитивный или систематический образ мышления большую эмпатическую точность». Журнал личности и социальной жизни Психология (2016) т. 111, №55,674-685.

Вельфер, Ральф, Кай С. Кортина и Юрген Баумерт, «Пристрастие и сочувствие: как социальные сети формируют социальное понимание подростков». Журнал подросткового возраста (2012), 35, 1295-1305.

Бернхардт, Борис К. и Таня Сингер, «Нейронная основа эмпатии», Annual Revi ew of Neuroscience (июль 2012 г.), 35 (1), 1-23.

Рериг, Симоне, Флорит ван Везель, Сандра Дж. Т. Эверс и Лидия Краббендам, «Исследование индивидуальных эмпатических способностей детей в контексте их повседневной жизни: важность смешанных методов». Frontiers in Neuroscience (июль 2015 г.), т. 9, статья 261, 1-6.

Нейробиология сочувствия — Ассоциация психологических наук — APS

Наблюдая за тем, как друг режет бумагу или смотрит на фотографию ребенка-беженца, наблюдение за чужими страданиями может вызвать глубокое чувство горя и печали — почти как если бы это происходит с нами.В прошлом это можно было объяснить просто эмпатией, способностью испытывать чувства других, но за последние 20 лет нейробиологи смогли точно определить некоторые из конкретных областей мозга, ответственных за это чувство взаимосвязанности. Пять ученых обсудили нейробиологию, лежащую в основе того, как мы обрабатываем чувства других, во время симпозиума по интегративной науке под председательством сотрудника APS Петра Винкельмана (Калифорнийский университет, Сан-Диего) на Международной конвенции психологических наук 2017 года в Вене.

Отражение разума

Культурный акцент на внутренние и чужие группы может создать «разрыв в эмпатии» между людьми разных рас и национальностей, говорит Инь-и Хун .

«Когда мы становимся свидетелями того, что происходит с другими, мы не просто активируем зрительную кору, как мы думали несколько десятилетий назад», — сказал Кристиан Кейзерс из Нидерландского института нейробиологии в Амстердаме. «Мы также активируем наши собственные действия, как если бы действовали аналогичным образом.Мы активируем наши собственные эмоции и ощущения, как если бы чувствовали то же самое ».

Работая в Social Brain Lab, Кейзерс вместе с Валерией Газзола обнаружил, что наблюдение за действиями, болью или аффектами другого человека может запускать части тех же нейронных сетей, ответственные за выполнение этих действий и переживание этих чувств на собственном опыте. Однако презентация Кейзера была сосредоточена на изучении того, как эта система влияет на нашу психологию. Помогает ли эта зеркальная система понять, что происходит в других? Помогает ли это нам читать их мысли? Можем ли мы «поймать» эмоции других?

Чтобы выяснить, помогает ли система моторных зеркал нам понять внутренние состояния, стоящие за действиями других, Кейзерс в одном исследовании попросил участников посмотреть видео, на котором человек хватается за игрушечные шары, спрятанные в большом мусорном ведре.В одном из условий участники определяли, колебался ли человек на видео перед выбором мяча (задача теории разума). Используя транскраниальную магнитную стимуляцию (ТМС) в сочетании с фМРТ, Кейзерс показал, что вмешательство в зеркальную систему ухудшает способность людей определять уровень уверенности других, что свидетельствует о том, что эта система действительно способствует восприятию внутреннего состояния других. Выполнение фМРТ и ТМС на других областях мозга, таких как височно-теменное соединение (ВПС), также предполагает, что эта двигательная симуляция в зеркальной системе затем отправляется дальше в другие когнитивные области в ВПС.

«Очень быстро мы получили объединяющее представление о том, что, когда вы наблюдаете состояния других, вы копируете эти состояния в себе, как если бы вы были на их месте, поэтому мы называем эти действия« заместительными состояниями », — сказал Кейзерс.

Исследования показали, что эта способность так ярко мыслить переживания других может привести нас к просоциальным шагам по уменьшению их боли, но Кейзерс также хотел исследовать глубину этого эмоционального заражения — как и в какой степени мы переживаем страдания других людей. .Для этого в лаборатории Кейзера были изучены две очень разные группы населения: человеческие психопаты и крысы.

В то время как наблюдение за болью других коррелирует с активностью островка, который, как считается, способствует самосознанию за счет интеграции сенсорной информации, и передней поясной коры головного мозга (АКК), которая связана с принятием решений и контролем импульсов, исследователи обнаружили, что психопаты, которые пассивно наблюдали, как агрессор выкручивает кому-то руку, демонстрируют значительно меньшую мозговую активность, чем их нейротипичные сверстники.Однако, когда психопатов попросили попытаться посочувствовать человеку на видео, их мозговая активность повысилась до исходного уровня.

Это говорит о том, что нынешняя модель эмпатии как одномерной шкалы с эмпатическими людьми на одном конце и психопатами на другом, может быть чрезмерно упрощенной, сказал Кейзерс.

«Психопаты, вероятно, одинаково высоки в способности , просто они не вербуют ее спонтанно, поэтому их склонность видоизменяется», — объяснил он.

Эти результаты могут привести к более эффективным вмешательствам для психопатических людей, а также к будущим исследованиям того, где люди с расстройствами аутистического спектра могут оказаться на этих осях.

Общая боль

Исследования эмоционального заражения на животных моделях позволили исследователям дополнительно изучить роль глубинной мозговой активности, которую у людей может быть трудно нейростимулировать. Работа Кейзера с крысами показала, что эти животные с большей вероятностью замерзнут после того, как увидят, как другую крысу ударили электрическим током, если они сами подвергались электрошоку в прошлом.

Подавление области, аналогичной ACC, в мозгу крыс уменьшило их реакцию на дистресс другой крысы, но не их страх подвергнуться шоку самих себя, что позволяет предположить, что эта область имеет дело именно с социально вызванным страхом, сказал Кейзерс.

Клаус Ламм, Венский университет, исследует процессы, которые непосредственно регулируют боль, и те, которые вызывают сочувствие к боли, посредством многочисленных исследований влияния обезболивающих.

В этих экспериментах участники, принимавшие «болеутоляющее» плацебо, сообщили о более низких оценках боли после электрошока, чем участники контрольной группы.Когда те же участники наблюдали, как конфедерат был шокирован, они сообщали о подобном падении своего восприятия боли актера.

«Если вы уменьшите боль, испытываемую людьми на себе, если вы вызовете обезболивание, это не только поможет людям справиться с их собственной болью, но также уменьшит сочувствие к боли другого человека», — сказал Ламм.

На нервном уровне, сказал Ламм, сканирование с помощью фМРТ показало, что люди в группе плацебо в обоих случаях демонстрировали более низкие уровни мозговой активности в передней островке и средней поясной извилине.Эти результаты были дополнительно подтверждены в другом исследовании, в котором сравнивали участников, которые получали только плацебо болеутоляющего, с теми, кто получал и плацебо, и налтрексон, антагонист опиоидов, который не позволяет мозгу регулировать боль.

Это привело к «полному обращению» эффекта плацебо, в результате чего участники сообщали как о своей боли, так и о боли других почти с исходными показателями, что подтверждает предыдущие утверждения Ламма о роли системы боли в эмпатии.

«Это говорит о том, что сочувствие к боли основано на представлении боли других в рамках собственной системы боли», — сказал Ламм.

Разделение на себя и на другое

Однако сочувствие может не дать нам полного представления о чужом опыте. Когда наблюдателям в одном из исследований Кейзера была предоставлена ​​возможность заплатить, чтобы уменьшить силу поражения электрическим током, которое собиралась получить сообщница, в среднем участники платили ровно столько, чтобы уменьшить ее боль на 50%.

Ламм изучал это различие между собой и другими с помощью серии экспериментов, в которых измерялась предвзятость эмоционального эгоцентризма людей.Для этого участникам была представлена ​​зрительно-тактильная стимуляция, которая была либо конгруэнтна, либо несовместима с таковой у партнера при фМРТ. В неконгруэнтной паре, например, одному участнику можно представить изображение розы и прикоснуться к чему-то, напоминающему розу, а другому показать слизняк и прикоснуться к нему слизистой субстанцией.

Было обнаружено, что собственные эмоции участников окрашивают их восприятие аффектов других людей с относительно низкой скоростью — однако, когда исследователи заблокировали правую надмаргинальную извилину (rSMG), область мозга, ранее связанную в основном с обработкой речи, это смещение эгоцентризма усилилось. , предполагая, что rSMG может нести ответственность за поддержание разрыва между собой и другими, сказал Ламм.

«Сочувствие требует механизма не только для разделения эмоций, но и для их разделения. В противном случае мы будем «заражены», эмоционально расстроены и так далее », — сказал он.

Скорость активации rSMG также значительно меняется в течение жизни, добавил Ламм, при этом траектория развития области вызывает эмоциональный эгоцентризм, который чаще встречается у подростков и пожилых людей.

Развивающее подразделение

Исследователи работают над объединением нейробиологических и психологических взглядов на чувства, сочувствие и идентичность, говорит Петр Винкельман .

Ребекка Сакс (Массачусетский технологический институт) сказала, что ее работа с психологией развития подтверждает эту тенденцию. В одной серии экспериментов Сакс наблюдал за сетями мозга, которые дети 3-5 лет использовали для рассмотрения разума персонажа (височно-теменное соединение, задняя поясная извилина и префронтальная кора) и тела (вторичная соматосенсорная кора, островок, средний слой). лобная извилина и ACC) на протяжении всего короткометражного фильма.

Сакс обнаружил, что, хотя эти области мозга могут взаимодействовать друг с другом, не было точек пересечения между действиями сетей разума и тела.

«Когда мы получаем информацию из одного и того же источника и об одних и тех же людях, мы, тем не менее, навязываем своего рода дуализм, когда чередуем рассмотрение того, что чувствуют их тела, и причин их разума», — сказал Сакс.

Кроме того, Сакси и ее коллеги обнаружили, что, хотя эти сети были более отчетливыми у детей, которые смогли пройти задание с явным ложным убеждением (например, если Салли кладет свой бутерброд на полку, а ее друг перемещает его на стол, где будет ли она его искать?), разделение присутствовало у участников всех возрастов.

«Большинство людей рассматривают явное ложное убеждение, как будто это — это рубеж », — сказал Сакс. «На самом деле, задача, основанная на ложных убеждениях, — это всего лишь один из показателей гораздо более непрерывных изменений в развитии, поскольку дети становятся все более изощренными в своем мышлении о сознании других людей».

Затем Сакс уменьшил масштаб этого эксперимента, чтобы проверить теорию психики младенцев в возрасте 6 месяцев, на этот раз измерив их реакцию на выражение лица детей, сцены на открытом воздухе и визуальную статику.Этот период времени может быть ключом к пониманию нейропсихологии эмпатии, потому что большая часть когнитивного развития мозга происходит в течение первого года жизни, объяснила она.

«Мозг ребенка больше отличается от мозга трехлетнего ребенка, чем мозг трехлетнего ребенка от мозга 33-летнего», — сказал Сакс.

При фМРТ было обнаружено, что мозг младенцев имеет многие из тех же региональных ответов, которые позволяют взрослым различать лица и сцены. Однако их мозг не проявлял никаких региональных предпочтений в отношении предметов и тел.

Этот уровень региональной специфичности предполагает, что принцип Кеннарда, теория о том, что мозг младенцев обладает такой упругостью и пластичностью, потому что кора еще не специализировалась, может быть только частично верной. По словам Сакс, действительно существует некоторая функциональная организация социального процесса, специализация которой постепенно увеличивается по мере взросления ребенка.

Сочувствие в действии

Брайан Д. Кнутсон говорит, что анализ мозговой активности людей при рассмотрении покупки может предсказать совокупный выбор рынка.

На первый взгляд, нейропрогнозирование звучит как концепция, которая была бы уместна в мире «Отчета о меньшинстве » Филипа К. Дика — научно-фантастического триллера об обществе, которое останавливает преступность до того, как она произойдет, на основе мозговых волн трех мутантов « предсказания », — сказал сотрудник APS Брайан Д. Кнутсон (Стэнфордский университет), но когда-нибудь это может сыграть очень реальную роль в будущем экономики.

Исследование Кнутсона механизмов мозга, которые влияют на выбор дома в трех функциональных целях: прилежащее ядро ​​(NAcc) для ожидания усиления, передняя островковая часть для ожидания потери и медиальная префронтальная кора (mPFC) для интеграции ценностей.

Используя фМРТ, Кнутсон смог спрогнозировать покупки участников в смоделированной среде онлайн-покупок на основе активации мозга в этих областях. Перед тем, как участники решили купить продукт, повышенная активность NAcc и mPFC сопровождалась уменьшением островковой доли, в то время как обратное наблюдалось в испытаниях, в которых участники предпочли не совершать покупку.

«Мне как психологу было очень интересно сказать:« Ого, мы можем исключить активность из мозга и, не зная больше ничего о том, кто это и какой продукт они видят, мы можем предсказать выбор. , — сказал Кнутсон.

На его коллег-экономистов это не произвело большого впечатления: их интересовала рыночная деятельность, а не индивидуальный выбор. Кнутсон сказал, что принял этот вызов, применив свой нейроанализ на крупных онлайн-рынках, таких как Kiva и Kickstarter.

Кнутсон попросил 30 участников оценить привлекательность и необходимость запросов на кредит в Kiva и обнаружил, что сообщения с фотографиями людей, демонстрирующих положительный эффект, с наибольшей вероятностью спровоцировали повышение активности NAcc, которое побудило их совершить покупку — или, в данном случае, заем.Что еще более важно, усредненный выбор этих участников предсказал успех обращения за ссудой в Интернете. Два аналогичных исследования с участием кампаний Kickstarter также показали связь между активностью NAcc и совокупной рыночной активностью.

По словам Кнутсона, хотя активность мозга не идеально подходит для совокупного выбора, некоторые компоненты принятия решений, такие как аффективные реакции, могут быть более обобщаемыми, чем другие.

«Парадокс может заключаться в том, что вещи, которые делают вас наиболее последовательными как личность, которые лучше всего предсказывают ваш выбор , могут не быть вещами, которые заставляют ваш выбор соответствовать решениям других.Возможно, мы сможем деконструировать и отделить эти компоненты мозга », — сказал Кнутсон.

Глобальная эмпатия

Нейроанатомия нашего мозга может позволить нам сочувствовать чужому опыту, но также может мешать нам устанавливать межкультурные связи, — сказал научный сотрудник APS Инь-и Хун (Китайский университет Гонконга).

«Несмотря на все эти нейробиологические способности, позволяющие нам сопереживать другим, мы все еще видим случаи, когда люди выбирали причинение вреда другим, например, во время межгрупповых конфликтов или войн», — сказал Хонг.

Это может быть частично связано с различием мозга между членами группы и вне группы, объяснила она. Было обнаружено, что люди демонстрируют большую активацию миндалевидного тела при просмотре испуганных лиц своей расы, например, и меньшую активацию в ACC, когда наблюдают, как игла уколола лицо человека другой расы.

Культурное смешение, сопровождающее глобализацию, может усилить эту реакцию, добавил Хонг. В одном исследовании она и ее коллеги обнаружили, что слияние культурных символов (например,g., комбинируя американский и китайский флаги, помещая голову председателя Мао на Мемориал Линкольна или даже представляя изображения «слитных» продуктов) может вызвать образец отвращения в передней части островка белых американцев, подобный тому, который вызывается физическими загрязненными объектами. например, насекомые.

Эти реакции также могут быть изменены культурными традициями, сказал Хонг. Одно исследование, сравнивающее предвзятость внутри группы / вне группы в Корее, более коллективистском обществе, и Соединенных Штатах, более индивидуалистическом обществе, показало, что большее количество взаимозависимых обществ может способствовать усилению чувства группового фаворитизма в мозгу.

По ее словам, дальнейшие исследования этого пробела в эмпатии должны учитывать не только причинную связь между нейронной активацией и поведением, но и социальный контекст, в котором они происходят.

«Я хочу предложить, — сказал Хонг, — что, возможно, есть еще одна область, о которой мы также можем подумать, а именно культура, общие непрофессиональные теории, ценности и нормы».

Что такое эмпатия в дизайнерском мышлении? И почему это важно?

Эмпатия — краеугольный камень любого успешного дизайн-проекта.То, насколько вы понимаете своих пользователей и сопереживаете им, в конечном итоге определяет результат вашего дизайна. Будет ли это удобным для пользователя решением проблемы пользователя? Или он промахнется, потому что вы никогда полностью не понимали, откуда приходят ваши пользователи?

Как дизайнеру очень важно придерживаться мышления дизайн-мышления. Это означает воспитание сочувствия при каждой возможности; узнавать своих пользователей, испытывать их болевые точки, как если бы они были вашими собственными, и использовать это сочувствие для принятия разумных дизайнерских решений.

В этом руководстве мы расскажем все, что вам нужно знать об эмпатии. Почему это так важно? Как это вписывается в процесс дизайн-мышления и, что наиболее важно, как вы можете стать более эмпатичным дизайнером?

Приступим!

1. Что такое сочувствие и почему оно так важно?
2. Какое место занимает сочувствие в процессе дизайн-мышления?
3. Как стать более эмпатичным дизайнером?
4. Каковы основные методы развития сочувствия?
5. Что происходит после фазы сочувствия?

1.Что такое эмпатия и почему это так важно?

Сочувствие определяется как «действие понимания, осознания, восприимчивости и опосредованного переживания чувств, мыслей и переживаний другого человека без того, чтобы чувства, мысли и опыт были полностью переданы в объективно явной форме».

Он описывает способность поставить себя на место другого человека; по-настоящему увидеть мир их глазами в данном контексте или ситуации.

В социальном контексте сочувствие часто побуждает нас к действию.Если мы видим, как люди страдают или борются, и мы можем сочувствовать их ситуации, мы вынуждены помочь им в некотором роде.

Дизайнерам необходимо проявлять сочувствие к своим пользователям, чтобы действовать правильно. Важно понимать, что чувствует пользователь при взаимодействии с определенным продуктом или интерфейсом. вызывает ли макет этого веб-сайта чувство разочарования? Какие эмоции испытывает пользователь при навигации по этому приложению?

Развивая эмпатию, дизайнеры могут создавать продукты, которые действительно нравятся пользователю и облегчают им жизнь.Без этого сочувствия процессу дизайна не хватает той важнейшей ориентации на пользователя, которая часто отмечает различие между успехом продукта и неудачей.

2. Какое место занимает сочувствие в процессе дизайн-мышления?

Мы знаем, что эмпатия имеет решающее значение — так как же она вписывается в процесс дизайн-мышления?

Эмпатия считается отправной точкой любого дизайн-проекта и составляет первую фазу процесса дизайн-мышления. На этапе сочувствия дизайнер тратит время на то, чтобы узнать пользователя и понять его потребности, желания и цели.Это означает наблюдение за людьми и взаимодействие с ними, чтобы понимать их на психологическом и эмоциональном уровне.

Фаза сочувствия требует, чтобы вы отбросили свои предположения. Человеческая природа полагает, что в определенных ситуациях другие будут думать и чувствовать то же самое, что и вы, но, конечно, это не всегда так. Первый шаг к тому, чтобы посочувствовать вашим пользователям, — это приостановить ваше собственное видение мира вокруг вас, чтобы по-настоящему увидеть его глазами ваших пользователей. Когда дело доходит до дизайн-мышления и дизайна, ориентированного на человека, пора перестать гадать и начать собирать реальную информацию о пользователе!

Что такое эмпатический дизайн?

Эмпатический дизайн отвечает реальным потребностям пользователей, а не предполагаемым «средним».Одна из основных целей этапа сочувствия — выявить скрытые или невысказанные потребности и поведение пользователей. Как дизайнеру важно различать то, что люди говорят, что они будут делать в определенной ситуации, и то, что они делают на самом деле. В действительности у пользователей могут быть привычки или желания, о которых они не подозревают, поэтому дизайнеру очень важно наблюдать за пользователем в действии.

Эмпатическое исследование и дизайн не связаны с фактами о пользователе, такими как его возраст или местонахождение.Скорее, он фокусируется на их чувствах к продукту и их мотивации в определенных ситуациях. Почему они ведут себя определенным образом? Почему они предпочитают делать это вместо этого? Почему они нажимают здесь, а не там, когда им представлен конкретный экран или страница? Это те виды идей, которые вы обнаружите на этапе сочувствия, и они помогут вам создать пользовательский опыт, который понравится вашей аудитории.

3. Как стать более эмпатичным дизайнером

Любой, кто хочет построить карьеру в UX-дизайне, должен овладеть искусством сочувствия.Существует множество исследований, позволяющих предположить, что сочувствие не является фиксированной чертой личности; Согласно крупнейшему исследованию генетической основы эмпатии, только 10% различий между сочувствием и пониманием людей обусловлены генами. Это указывает на то, что сочувствию можно научиться и улучшить его.

Прежде чем мы углубимся в конкретные методы, используемые на этапе сочувствия, давайте рассмотрим, как вы могли бы научить себя, чтобы стать более сочувствующим дизайнером.

Практикуйте сочувствие в повседневной жизни

Вы можете стать более сочувствующим, просто сделав сочувствие частью своей повседневной жизни — если хотите, напрягая и тренируя свои мускулы сочувствия.Приложите сознательное усилие, чтобы наблюдать за окружающими и сопереживать их чувствам. Чем больше вы будете проявлять сочувствие к внешнему миру, тем легче будет поставить себя на место пользователя, когда дело дойдет до вашего следующего дизайн-проекта.

Сила мимики

Исследования показали, что отражение выражения лица другого человека может помочь вам почувствовать то, что он чувствует. Исследователи Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе обнаружили, что эмпатические действия, такие как имитация чьего-либо выражения лица, вызывают гораздо большую активность в эмоциональных центрах мозга, чем при простом наблюдении за этими выражениями лица.Вы могли быть знакомы с почти рефлексивным действием морщинистой боли, когда, например, вы видите, как кто-то укусил ногу. Участвуя в разговоре или наблюдая за своими пользователями, попробуйте подражать выражению их лиц, чтобы вызвать сочувствие.

Предположим, что образ мышления новичок (слушайте, не судите!)

Как уже упоминалось, когда дело касается сочувствия, крайне важно отказаться от своих предположений. Как человеческие существа, у всех нас есть собственные предубеждения, переживания и заблуждения; так мы понимаем мир вокруг нас.Однако это может помешать нашей способности развивать сочувствие. Когда вы слушаете людей и общаетесь с ними, возьмите за привычку отказываться от собственных суждений и предположений. Вы можете думать об этом как о психологической перезагрузке; примите «пустой» образ мышления, свободный от каких-либо предвзятых идей и убеждений. Действительно внимательно слушайте, что говорят другие люди, и вы откроете для себя гораздо более глубокое понимание того, как они работают как личность.

Обратите внимание на язык тела

От того, как стоит человек и где его руки, до мельчайших микровыражений; есть так много всего, что можно вывести только на основе языка тела.В своем стремлении стать более эмпатическим дизайнером научитесь изучать и интерпретировать эти физические сигналы. Чтобы получить больше информации о чтении языка тела при взаимодействии с пользователями, ознакомьтесь с этим руководством, состоящим из двух частей: «Понимание языка тела в исследовании UX» — часть I и часть II.

4. Основные методы развития эмпатии

На этапе сопереживания в процессе дизайн-мышления вам нужно будет наблюдать за пользователями и взаимодействовать с ними. Существует множество методов развития сочувствия, которые вы можете использовать, чтобы глубже понять, как работают ваши пользователи.Давайте рассмотрим некоторые из самых популярных методов сочувствия.

Интервью с сочувствием

Один из способов развить эмпатию — это проводить собеседование. Ключом к эффективному собеседованию с эмпатией является построение его как открытого разговора; не пытайтесь направить сеанс набором вопросов. Помните, цель — раскрыть как можно больше идей, а не подтвердить или опровергнуть предвзятое мнение.

Стэнфордская d.school дает несколько отличных советов по собеседованию на предмет сочувствия, например, постоянный вопрос «почему?» (даже если вы думаете, что уже знаете ответ!), задавая небинарные вопросы, поощряя рассказывание историй и обращая внимание на невербальные сигналы.Одна из самых важных вещей, которую следует иметь в виду при проведении собеседования, заключается в том, что вы должны присутствовать и быть внимательными. Не отвлекайтесь на заметки; установите диктофон или попросите кого-нибудь делать для вас заметки.

Погружение и наблюдение

Также чрезвычайно полезно наблюдать за вашими пользователями в действии, будь то их естественная среда или погружение в определенную ситуацию. Наблюдение за вашими пользователями, фотографируя их или снимая на видео, помогает выявить потребности, мотивацию или проблемы, о которых они не подозревают, а потому не могут сформулировать.

Есть несколько способов наблюдать за вашими пользователями. Один из вариантов — привлечь их и наблюдать за ними, пока они взаимодействуют с продуктом или проблемой, для которой вы пытаетесь создать дизайн. Вы можете снимать их на видео или записывать их экран, когда они перемещаются по веб-сайту. Другой вариант — попросить пользователей вести собственный фото- или видеодневник в течение определенного периода времени или при выполнении определенных задач в повседневной жизни. Преимущество этого состоит в том, что ваши пользователи не знают, что за ними наблюдают, и поэтому могут вести себя более естественно.

Экстремальные пользователи

В своем стремлении вызвать сочувствие и по-настоящему понять проблему, с которой сталкиваются их пользователи, дизайнеры часто обращаются к экстремальным пользователям. Как объясняет дизайнер UX Джек Страчан, экстремальные пользователи помогают переосмыслить проблему и раскрыть новые идеи: «Потребности экстремальных пользователей несколько увеличиваются. Им нужно / они хотят меньше или больше чего-то для решения своих проблем. Они часто находят обходные пути к существующим проблемам, в отличие от обычных пользователей ».

Взаимодействие с экстремальными пользователями может помочь вам выявить проблемы и потребности, которые так называемые обычные пользователи могут иметь проблемы с озвучиванием.Создавая сочувствие как к «средним», так и к «крайним значениям» вашей целевой пользовательской базы, вы гораздо лучше подготовлены для того, чтобы придумывать инновационные решения. Вы можете узнать, как определить своих экстремальных пользователей здесь.

Постоянное любопытство: спросите, что, как и почему?

На протяжении фазы сочувствия вы должны постоянно думать о том, что, как и почему ведут себя ваши пользователи. Фреймворк «что-как-почему» может помочь вам преобразовать ваши (свободные от предположений) наблюдения в более абстрактные мотивы пользователей.Разделите свою страницу на три части и разбейте то, что вы наблюдали, следующим образом:

• Что? Относится к подробностям того, что произошло: например, пользователь выполнил следующие действия при вводе своих платежных данных на веб-сайте электронной торговли.
• Как? Здесь вы рассмотрите, как пользователь выполнил эти действия. Каковы были их выражения лиц? Они прилагали много усилий? Они казались расслабленными, расстроенными или сбитыми с толку?
• Почему? Пришло время сделать некоторые обоснованные предположения о мотивах и эмоциях пользователя при выполнении этих задач.

Чем больше вы думаете о том, как и почему ваши пользователи могут вести себя определенным образом, тем больше вы можете сочувствовать им (и проектировать для них!).

Карты эмпатии

Карты эмпатии

— еще один отличный инструмент не только для знакомства с вашими пользователями, но и для обмена этими знаниями с более широкой командой. По определению Nielsen Norman Group, карта эмпатии — это «совместная визуализация, используемая для формулирования того, что мы знаем о конкретном типе пользователей. Он извлекает знания о пользователях, чтобы 1) создать общее понимание потребностей пользователей и 2) помочь в принятии решений.”

Картирование эмпатии

требует, чтобы вы рассматривали своих пользователей по отношению к четырем различным квадрантам:

1. Говорит: Содержит прямые цитаты, основанные на том, что сказал пользователь, например, во время собеседования на эмпатию.
2. Думает: Учитывает, о чем может думать пользователь, но может не захотеть раскрывать явным образом. Например: «Я глуп, что не могу перемещаться по этому веб-сайту?»
3. Делает: Рассматривает конкретные действия пользователя, например: обновление страницы, нажатие кнопки, сравнение различных вариантов перед совершением покупки.
4. Ощущений: Учитывает, какие эмоции испытывает пользователь в определенные моменты. Например: «Разочарованы: не могут найти на странице то, что ищут».

Карты эмпатии также помогут вам определить личности пользователей, о которых вы можете узнать больше здесь.

5. Что происходит после фазы сочувствия?

Как однажды сказала Майя Анджелоу: «Я узнала, что люди забудут то, что вы сказали, люди забудут то, что вы сделали, но люди никогда не забудут, что вы заставили их чувствовать.”

Чтобы создать у пользователей положительный опыт, вам необходимо сначала понять их желания, потребности, разочарования и болевые точки. Это требует выработки эмпатии, поэтому сделайте это отправной точкой любого дизайн-проекта.

После фазы сочувствия вы перейдете к определению постановки проблемы на основе того, что вы узнали о своих пользователях. Затем последуют идеи, прототипы и тестирование. Но помните: процесс дизайн-мышления не является линейным, и вам часто придется возвращаться к различным этапам, чтобы найти правильное решение.

Хотите узнать больше о сочувствии? Вот 5 статей о эмпатии и UX-дизайне, которые необходимо прочитать. Хотите узнать, как провести семинар по дизайн-мышлению? Тогда это руководство по семинарам по дизайн-мышлению — именно то, что вам нужно!

Как стать более чутким

Как коуч для руководителей и консультант, мои клиенты часто спрашивают меня, почему так важно сочувствие.

Словарь Мерриам-Вебстера определяет сочувствие как:

Действие понимания, осознания, восприимчивости и опосредованного переживания чувств, мыслей и переживаний другого человека в прошлом или настоящем без того, чтобы чувства, мысли и опыт были полностью переданы объективно явным образом .

Знаете ли вы, почему так важно сопереживание или что это такое?

Вот почему так важно сочувствие

Эмпатия — один из наиболее важных аспектов создания прочных отношений, снижения стресса и повышения эмоциональной осведомленности, но иногда это может быть непросто.

Например, как вы можете сочувствовать людям, с которыми не обязательно соглашаетесь?

Я считаю себя чутким человеком, но замечаю, что с некоторыми людьми и в определенных ситуациях мои естественные способности и желание сочувствовать могут быть уменьшены или почти не существовать, особенно в наши дни.

Но у сочувствия так много преимуществ, о которых большинство людей даже не подозревают. Например, я также замечаю, что когда я сочувствую другим и себе, я чувствую чувство мира, связи и перспективы, которые мне нравятся. И когда нет сочувствия к определенным отношениям, ситуации или тому, как я отношусь к себе, я часто испытываю стресс, разобщенность и негатив.

Можете рассказать?

Никогда не недооценивайте силу сочувствия.

Но что такое эмпатия?

Важно понимать, что сочувствие — это , а не сочувствие.

Когда мы сочувствуем, мы часто жалеем кого-то, но сохраняем дистанцию ​​(физически, умственно и эмоционально) от его чувств или опыта.

Сочувствие — это больше чувство, когда мы можем по-настоящему понять, соотнести или представить глубину эмоционального состояния или ситуации другого человека.

Подразумевает чувство с человеком, а не жалость к нему.

Эмпатия — это перевод немецкого термина Einfühlung , означающего «чувствовать себя единым целым».Это подразумевает разделение нагрузки или «пройти милю на чужом месте», чтобы понять точку зрения этого человека.

Преимущества сочувствия

Еще одна причина того, почему эмпатия так важна, заключается в том, что это один из лучших способов улучшить наши отношения, снизить уровень стресса и искренне чувствовать себя и свою жизнь лучше. Вот еще несколько преимуществ сочувствия:

• Приносит пользу вашему здоровью (меньше стресса и меньше негатива, что помогает людям быть в лучшей форме с более сильной иммунной системой)
• ведет к счастливой жизни
• Повышает коммуникативные навыки
• Приводит к совместной работе
• Создает здоровую рабочую среду
• Превосходит личные отношения
• Уменьшает негатив

Почему людям не хватает сочувствия?

Есть ряд вещей, которые мешают нам использовать и испытать силу сочувствия.Три основных, которые все взаимосвязаны, следующие:

1. Чувство угрозы

Мы часто чувствуем «угрозу» из-за наших собственных страхов, прогнозов и прошлого опыта, а не из-за того, что на самом деле происходит в данный момент, в определенных отношениях или ситуации. Независимо от того, является ли угроза «реальной» или «воображаемой», когда мы чувствуем какую-либо угрозу, она часто лишает нас способности испытывать сочувствие.

2. Осуждайте

Суждение — это совершенно другая игра, чем вынесение оценочных суждений (что надеть, что поесть, что сказать и т. Д.)).

Когда мы осуждаем, мы решаем, что мы «правы», а кто-то другой «неправ». Это вредит нам и другим и отрезает нас от окружающих. Когда мы осуждаем другого человека, группу людей или ситуацию, мы значительно уменьшаем нашу способность проявлять сочувствие.

3. Страх

Можете ли вы угадать корень всего этого?

Это наш страх.

По сути, в страхе нет ничего плохого, это естественная человеческая эмоция, которая, на самом деле, имеет много положительных аспектов, если мы готовы признать ее, признать ее, выразить ее и пройти через нее.Страх спасает нам жизнь и постоянно уберегает нас от неприятностей.

Проблема со страхом в том, что мы его отрицаем. Мы считаем вещи, людей или ситуации «пугающими», хотя на самом деле в жизни нет ничего «страшного» по своей природе. Когда мы позволяем себе мотивироваться страхом, который часто приводит к тому, что мы защищаемся от «угроз», осуждаем и т. Д., Становится трудно, если не невозможно, получить доступ к силе сочувствия.

В своем подкасте я часто говорю о важности принятия своих эмоций.Чем больше мы готовы смотреть на свой страх, признавать его, принимать его, признавать его и брать на себя ответственность за него, тем больше у нас возможностей расширить нашу способность к сочувствию.

Признаки недостатка сочувствия

Вот некоторые признаки того, что кому-то не хватает сочувствия.

• Очень критично по отношению к окружающим
• Невозможность контролировать эмоции
• Незнание чувств других людей
• Обвиняет людей в чрезмерной чувствительности
• Излишне реагирует на мелочи
• Не признаю, когда ошибаюсь
• Бесчувственно ведет себя
• Проблемы с поддержанием отношений
• Не могу справиться с неудобными ситуациями
• Видит повсюду обиды

Причина, по которой сочувствие так важно, заключается в том, что оно помогает нам лучше понять, что чувствуют другие, и даже почувствовать это в себе.Это помогает нам поддерживать отношения и играет роль в определении нашего успеха как в личных, так и в профессиональных отношениях.

Отсутствие эмпатии также может быть признаком расстройств личности, таких как нарциссизм или антисоциальное расстройство личности.

Людям может не хватать сочувствия из-за окружающей среды, в которой они выросли. Возможно, они выросли с родителями, которые не могли контролировать свои эмоции и проявляли к ним очень мало сострадания. Они также могли столкнуться с трудными жизненными ситуациями, из-за которых им не хватало сочувствия и они вели себя так, как они.

Как стать более чутким

Вот несколько вещей, которые вы можете сделать и о чем подумать, чтобы стать более чутким:

1. Будьте честны в своих чувствах

Когда мы находимся в конфликте с другим человеком или имеем дело с кем-то или чем-то, что вызывает у нас трудности, мы можем признать, признать и выразить свой страх, неуверенность, печаль, гнев, ревность или любые другие «негативные» эмоции, которые мы переживают, — это один из лучших способов преодолеть нашу оборонительную позицию и искренне обратиться к более глубоким проблемам ситуации.

Это позволяет нам проникнуться сочувствием к себе, другому человеку или людям, вовлеченным в него, и даже к обстоятельствам конфликта или самого вызова. Ознакомьтесь с этим сообщением в блоге, чтобы узнать, как разрешить конфликт.

2. Представьте себе, каково это для них

Хотя нам иногда бывает трудно «понять» точку зрения или ситуацию другого человека, способность вообразить, какой она должна быть для него, является важным аспектом сочувствия.

Чем с большей готовностью мы представляем себе, каково это для них, тем больше сострадания, понимания и сочувствия мы сможем испытать.

В сегодняшней нестабильной политической обстановке и многочисленных стрессах, связанных с пандемией, сегодня как никогда важно проявлять сострадание каждый день. Вы можете узнать больше о важности сострадания здесь.

Моя последняя книга, Мы все в этом вместе , помогает лидерам проявлять больше сострадания к членам своей команды, давая им дорожную карту для построения доверия, сотрудничества и работы на пиковом уровне. Узнайте больше о книге здесь.

3.Простите себя и других

В другой моей книге, Ничего не изменится, пока вы не сделаете , я говорю о сложных отношениях, которые у всех нас есть с самими собой, и о том, как многим из нас приходится проявлять доброту, сострадание и любовь по отношению к себе. Прощение — одна из самых важных вещей, которые мы можем сделать в жизни, чтобы исцелить себя, отпустить негатив и жить жизнью мира и удовлетворения. Прощение должно начинаться с нас.

Я верю, что все суждения суждения самого себя.Когда мы прощаем себя, мы создаем условия и перспективы для прощения других.

Прощение — один из многих важных аспектов жизни, который часто легче сказать, чем сделать. Это то, что нам нужно постоянно изучать и практиковать.

Одна из лучших книг, которую вы можете прочитать по этой теме, называется Прощайте за добро , написанная моим другом и наставником доктором Фредом Лускином, одним из ведущих мировых экспертов и учителей о силе прощения. Эта книга дает вам практические и осязаемые методы, которые вы можете использовать, чтобы простить кого угодно и что угодно.

Чем больше мы готовы прощать себя и других (и продолжаем практиковать это постоянно), тем больше у нас возможностей искренне сочувствовать.

Вопросы, которые стоит задать себе:

1. Насколько вы чутки?
2. Что вы можете сделать, чтобы повысить свою способность к сочувствию?
3. Как повышение способности сопереживать другим (и себе) повлияет на вашу жизнь и отношения?
4. Где в вашей жизни и отношениях вы можете увидеть, что чувство угрозы, осуждение и страх мешают вам проявлять сочувствие?

Поделитесь своими мыслями, идеями, идеями и прочим в разделе комментариев ниже.

Я написал пять книг, среди прочего о важности сочувствия, подлинности и признательности. Я провожу доклады и семинары (как лично, так и виртуально), которые дают людям, лидерам и командам возможность расти, общаться и работать с максимальной эффективностью. Как эксперт в области командной работы, лидерства и эмоционального интеллекта, я обучаю методам, которые позволяют людям и организациям быть более вовлеченными и эффективными. Узнайте больше о том, как я могу помочь вам и вашей команде в достижении ваших целей сегодня.

Эта статья была первоначально опубликована 13 октября 2010 г. и обновлена ​​на 2021 г.

Сочувствие и понимание других — улучшите свои социальные навыки

Сочувствие — это искусство видеть мир таким, каким его видят другие. Когда у вас есть сочувствие, это означает, что вы можете понять, что человек чувствует в данный момент, и понять, почему действия других людей имеют для него смысл.

Эмпатия помогает нам передавать наши идеи так, чтобы они были понятны другим, и помогает нам понимать других, когда они общаются с нами.Это один из фундаментальных строительных блоков отличного социального взаимодействия и, что совершенно очевидно, мощный инструмент.

Но как вызвать сочувствие? Как понять, что чувствует кто-то другой, если это не происходит автоматически?

Что ж, до некоторой степени мы все созданы для того, чтобы естественно сочувствовать другим. Наш мозг устроен так, чтобы испытывать эмоции, которые испытывает кто-то другой. Вот почему мы вздрагиваем, когда кто-то бьет его по руке молотком, или почему мы с большей вероятностью рассмеемся, если смеется и кто-то другой.По этой теме есть отличная книга под названием «Социальный интеллект», в которой объясняются все исследования, лежащие в основе этой естественной эмпатии.

К сожалению, лишь немногие люди обладают превосходной природной эмпатией. Наша эмпатическая связь существует в континууме. Некоторые люди обладают фантастической природной эмпатией и могут понять, что чувствует кто-то другой, просто взглянув на них. Некоторые люди обладают лишь незначительным естественным сочувствием и не замечают, что вы злитесь, пока не начнете кричать. Большинство людей лежат где-то посередине и лишь часть времени понимают, что чувствует кто-то другой.

К счастью, сочувствие — это отчасти талант, а отчасти тренировка. В зависимости от вашего начального уровня способностей, чтобы научиться сочувствовать лучше, может потребоваться больше или меньше работы, чем кому-либо другому, — но независимо от того, с чего вы начинаете, вы можете научить себя лучше сочувствовать.

И этот раздел здесь, чтобы научить вас, как это делать.

Эмпатия содержит три урока.

Если вы хотите понимать эмоции других, вы должны научиться сочувствовать самому себе. Понимание себя был написан, чтобы помочь вам понять и принять свои эмоции. Понимание и принятие собственных чувств необходимо для здоровой жизни, и это основа сочувствия к другим.

Благодаря практике и внимательности, каждый может научиться понимать, что думают и чувствуют другие. Понимание других — это план, который покажет вам, как это сделать.

Когда вы понимаете, что думают или чувствуют другие люди, с ними становится легче взаимодействовать.Но есть невербальный аспект взаимодействия, который заслуживает особого внимания. Знания, которые вы получаете от сочувствия, могут помочь вам использовать правильное невербальное общение. Невербальная эмпатия объясняет, как это сделать.

.

No related posts.